Искры заходящего солнца гаснут на темных уступах Черехского
хребта. Крылья сапсана ловят восходящий ток воздуха - день затухает, охота удалась, пора домой. Ветер шуршит в сизых перьях, гоняет шар перекати-поля по красноватой сухой земле, треплет вымпел с синей птицей на вершине башни. Но и не такие ветра пробовали на зуб Шионский стяг.
Напрасно спорить с хозяевами этих земель, несговорчивый характер у них, под стать замку, намертво вросшему в скалы. С высоты замковых башен мир выглядит не так, как снизу - легче иметь свое мнение. И это хорошо - считают подданные. Какие бы там кривотолки соседи и враги не распускали о хозяевах Шиона, то из зависти и злобы. Как не завидовать - такого сафьяна и грайна больше ни у кого нет. Как тут не беситься, глядя на достаток со стороны, сузив жадные глаза. Как не возводить напраслины. Хотя, кому какое дело, кто держит в руках Шион - мужчина или женщина. К баронессе привыкли, а бароны - приходят и уходят, и не про всех можно доброе слово сказать. Некоторых и к ночи поминать страшно. С баронессами, что со старой, что с молодой, тоже непросто. Но тут главное помнить - давно уже чужие кони по полям не топтались, а красный петух не гулял по стрехам домов. Ячмень колосится, вертят стрекозиными крыльями ветряки - мелят муку, караваны идут через перевал беспрепятственно, разбойники притихли. А остальное можно и стерпеть.
Кузнец распахнул дверь и вышел дыхнуть свежим воздухом во двор. Вытер замызганной тряпкой струящийся по лбу пот. С облегчением вздохнул, опустив затекшие плечи. Почесал заскорузлой, черной от намертво въевшейся сажи рукой макушку, поглядел на темнеющее небо. В вечерней лазури уже прорезались первые звезды, и маленькая желтоватая Лисс, похожая на жреческий серп, спешила покрасоваться на небе. Потом, когда взойдет ее старшая сестра Лоир в полной своей красоте, никому не будет дела до неказистой младшенькой.
Ветер бился в тесноте нижнего двора, лез под потную рубаху, холодил спину. Одинокий прошлогодний лист в испуге метался по двору, словно его лапой гонял шаловливый котенок.
Тоскливо звякала цепь, всхлипывала вода в колодце. Из сумерек послышался стук деревянных башмаков, и из-за поворота выплыла девушка с коромыслом. Она шла по плитам двора, положив крепкие, смуглые руки на коромысло - вода в полных ведрах лишь легонько рябила. Закатанные до плеч рукава рубахи, овчинный кинтарь - расстегнут, а в вырезе поблескивали, позвякивали монетки мониста. Кузнец забыл, зачем вышел во двор. Ветер тоже засмотрелся на девушку, бросил надоевший лист и закружился вокруг нее, теребя коричневую юбку и черные пряди волос.
- Кый ты, Юцька, на ночь глядя, за водой?
Девушка тряхнула головой, отгоняя приставучий ветер, призывно зазвенели серьги и бусины в косах:
- Аще не знаешь, Ясь, гости в замке ужек. Работы по горло. И г"здыня лютует.
Ветер, обиженный невниманием, набросился на кузнеца, обдав запахом мяты, дыма и полынной горечи. Ветер холодный, а смотреть на Юцьку - жарко.
- Дай воды попить, а, Юцька? - попросил кузнец, когда она поравнялась с ним. Юцька даже головы не повернула, не улыбнулась, только лукавая ямочка проступила на щеке:
- Аийак?! Жига ты, Ясь! Воды в колодце полно - иди и пей. Чай руки есть - мош достанешь. А мне ще на утро натаскать надо. Неохота в грозу выходить, - и пошла, постукивая башмаками, вверх по лестнице, ведра на коромысле даже не шелохнулись.
- Айде грозы не будет - выйдешь, как Лоир поднимется? - в спину ей крикнул кузнец.
Она ничего не сказала, только в ответ, как крылья сапсана, ловящего ветер, качнулось коромысло. Утвердительно. И капельки воды бисером просыпались на камень.
Кузнец улыбнулся в усы и посмотрел вверх. Дым из трубы пригибался к земле. Быть грозе к утру - это точно. Как не быть, если баронесса не в духе.
И это любому понятно. Досталось всем: управляющему, слугам, даже наглый кухонный кот прижал порванные уши и спрятался в темный угол. Остальные, по возможности, поступили так же.
Только жрец Атторон не искал легких путей. Что с него взять - божий человек, сомнений и страха не ведающий. Кому, как не ему, слуге мудрого бога Онгхуса, единственному на все баронство жрецу, наставлять и увещевать. Другие слуги божьи Шион не жалуют, надолго не задерживаются - холодно им здесь, голодно, люди недоверчивые, хозяйка неласковая. Один Атторон смеет спорить с Тейтрин Шион, и даже иногда убедить ее.
Вот и сегодня он прочно обосновался за столом напротив хозяйки Шиона, с твердым намерением не вставать, пока не услышит нужного ответа. Поглаживал седые длинные усы, поглядывал на баронессу, но трудно найти слова, когда на тебя смотрят пустые холодные глаза. Легче смотреть на ее пальцы. Тонкие, чуткие - вертят янтарную лисичку на цепочке. Дешевая вещица, баронесса могла себе позволить и подороже. Могла, но не хотела. В камине потрескивали дрова, отблески пламени наполняли теплом подвеску. И Тейтрин грела пальцы о янтарную лису.
Она и сама напоминала лису. Только не рыжую, а серебристую, которая водится здесь, на Черехском пустынном плато среди серого песка и изморози солончаков. Узкое лицо, высокие скулы, хищный раскосый разрез глаз. А цвет глаз непонятный, меняющийся в зависимости от настроения. Да и не любил Атторон заглядывать Шионской хозяйке в глаза. Голова кружится, словно над пропастью стоишь. Не ясно, что там внизу, на дне. И есть ли дно.
Атторон протянул руку, поднял кубок и заглянул в него, словно надеясь там найти недостающие слова или хотя бы вдохновение. Сгустившийся солнечный свет переливался в кубке - настоящий шионский грайн.
- Ну, начинайте уже, святой отец. Вы ж не отстанете, я знаю.
- Вы ведете себя, как неразумное дитя, миледи. Что вам стоит уступить? - встопорщил бороду жрец. Свел к переносице кустистые брови, отчего лучики морщин потянулись от уголков глаз к вискам. - Нам нужен союз с остальными баронами. С тех пор, как из Аррана снова потянуло гарью костров, уже стало понятно, что негус Малак всерьез и надолго уселся на Морионовый трон. А как только он огнем, топором и дыбой наведет порядок у себя, первое же, что придет ему в голову - Черех. Это же ясно, как божий день!
- Все-то вам ясно! - кивнула Тейтрин, бросила в вырез платья лису и стала накручивать прядь светлых волос на пальце. - Завидую я вам, святой отец, - легко жить, когда все знаешь.
- Вы и сами прекрасно все знаете, но упрямитесь. Это же не первый наш разговор. Я уже говорил, и еще раз скажу! Черех - пристанище беглецов, магов, которым стало слишком горячо в Арране. Черех - перекрывающий дорогу Малаку на север, нагло требующий пошлины за проезд, Черех - это лес и руда, которые так нужны Аррану. Купить - денег не хватит. А ведь можно просто снова подмять под себя Черех вместе с его рудой, южным торговым трактом и работящим, умелым ремесленным людом. Выжечь огнем непокорные осиные гнезда баронов, и поставить над Черехом арранского наместника. Же бим пропасть, а силы и решимости на это Малаку станет, - сжал в кулак изуродованные подагрой пальцы Атторон. - Най его тайх трафив!
Атторон, когда волновался, забывался, и тогда из него так и сыпались местные шершавые словечки. Хозяйка брезгливо поджала губы, не любила она черехский говор.
- Айще знаете, почему Арранские негусы сидят на Морионовом троне? - вкрадчиво спросил жрец. Обрамляющий его лысину седой пушок, подсвеченный огнем камина, сиял нимбом. - Морион - это такой темно-серый, дымчатый камень. Довольно неказистый. Но если обжечь морион в пламени, он становится прозрачным, и тогда его можно использовать в украшениях. Хуч не бриллиант, но достаточно красив. Так вот негусы говорят, что пламенем своей веры они обожгут весь мир, вытравят темную дымку магии и очистят мир, как морион. Понимаете, миледи?
- Я не боюсь, - голос у баронессы глубокий и выговор странный. Все острые, каркающие черехские слова ей удавалось округлить и сгладить. И все равно, сказала, что отрезала.
- Я знаю. А Шион боится. Весь Черех боится. Люди хотят мира. Ажбы вы позволите арранцам обжечь наши горы огнем, как морион? Вы хуч представляете, что значит большая война?
Что-то неуловимое блеснуло в глазах Тейтрин, она неосознанно потерла шрамик над бровью, но промолчала, глядя на огненные лепестки в камине.
Атторон одним махом опрокинул в себя кубок с грайном - для куража. Не помогло, кураж не приходил. Тогда жрец сгреб в кулак седую бороду и силу воли и сказал:
- Самим от арранцев нам не отбиться низач. А если в союзе с соседями, то хуч шансы есть. Но баронский совет постановил, что на помощь может рассчитывать только барон, а раз в Шионе барона нет, то либо вы должны найти себе мужа, либо воевать с арранцами самой. Выполните условие совета. Выбрали бы себе уж жениха! Вот они, в замке, просто назовите любое имя.
- Да! Сидят в моем замке, хлещут мой грайн, по-хозяйски осматриваются! Вы, между прочим, обещали только троих. Откуда взялся четвертый? - вскочила хозяйка, ее алая юбка плеснула огнем.
- Четвертый... - Атторон почесал нос и неопределенно хмыкнул. - Сначала баронский совет выбрал троих, но потом Малих-Шакал так долго и уныло стенал, что бароны решили: проще уступить, чем слушать и дальше завывания старого разбойника. Пусть уж и его сын попытает счастья. Да какая вам разница: где трое, там и четверо. Выбирать легче.
- Конечно, не вам же замуж выходить! В таком деле поспешность только вредит, дайте подумать, - махнула рукой баронесса, словно отгоняя назойливую муху.
- Армия негуса Малака стоит уже в предгорьях Череха, - напомнил жрец.
- И что? Он двинет на Шион? - хозяйка оперлась кулачками о стол, нависая над Аттороном. - Баронств много.
- Да вы же сидите прямо на Южном тракте, перекрывая дорогу через перевал! - жрец с размаху поставил кубок на середину стола и для наглядности ткнул пальцем. - И к ч"клунке не ходи - Малак заведет трескотню о вере и полезет именно сюда! Шион - лакомый кусочек, а если при этом еще и можно вырезать сотню-другую неверных... эх, - жрец сокрушенно покачал головой, потом поднял на Тейтрин усталые глаза:
- Наще вы упрямитесь? Хотите, про женихов расскажу? Все, что знаю.
- Что вы знаете или, что вам Ивка наболтала? Вот уж кого слушать - себя обманывать, язык без костей. Чем она у вас там занимается - полы моет? - баронесса иронично вздернула бровь. Атторон покраснел и поперхнулся грайном.
- Да, ладно, - усмехнулась Тейтрин. - Все мы люди. Я сплетням не верю и вам не советую. И вообще, мебель я предпочитаю выбирать сама!
- Это ж не мебель, а муж.
- Не вижу разницы, но к завтрашней ночи у Шиона будет барон, - поставила точку в беседе баронесса.
***
Стол ломился от угощения, грайн лился рекой, да все в кубки женихов. Хозяйка лучезарно улыбалась, сидя во главе стола.
"Было б двое - монетку бы кинула", - мрачно размышляла она. Старческая рука, покрытая пятнышками "гречки", пододвинула к ней кубок с грайном, и Тейтрин, помедлив немного, для виду приложилась губами. Чуть поодаль толстые пальцы, с траурной каймой под ногтями ухватили перепелку и разломили ее пополам, жир потек на и так засаленный кружевной манжет. Баронесса снова пригубила грайн:
"Выбирать надо такого, чтобы пореже мозолил глаза. Любителя охоты и крестьянских девок...", - взгляд Тейтрин бродил по рукам присутствующих, пока не наткнулся на длинные крепкие пальцы. И, странное дело, чистые. Она подняла глаза выше - долговязый, немного нескладный, с упрямым подбородком. Тот самый четвертый - Рэдрик Малих, Шакалий сын. Он крошил лепешку, и его нетронутый кубок и равнодушное молчание вызывали в хозяйке раздражение.
Остальные женихи становились красноречивей, больше хорохорились и пыжились друг перед другом. А баронесса поощрительно кивала, сияла улыбкой, ни на мгновение не упускала нити бесконечного пустого разговора.
- А сыграйте нам что-нибудь, мэтр Гайре, - попросила хозяйка приглашенного на праздник менестреля. Устала, видимо, головой кивать.
Музыкант играл хорошо: гости кричали, хлопали, стучали одобрительно кубками, кто-то по пьяни даже слезу пустил. Только Рэдрик менестреля слушал, но не слышал.
"Какой тайх меня дернул приехать сюда? Если б не отец... жаль его. Завтра все равно весь этот шутовской балаган закончится. Чего только про баронессу Шион не рассказывают. Но ни один еще не сказал, что дура. А если так, то понимает, что мужа ей надо выбирать, как шкаф. От хорошего мастера, красивый и деревянный, чтобы молчал и не лез в ее дела. К примеру, Лейса Рокара. Барон Рокар - отличный тесть, влиятельный. А голова у Лейса крепкая - ветвистые рога выдержит. Посоветовать ей что ли?" - криво усмехнулся своим мыслям Рэд.
Окинул взглядом баронессу: уложенные короной светлые косы, холеное лицо без единого изъяна, глазу зацепиться не за что в этой безупречности:
"Такая в чужих советах и чужой жалости не нуждается. Одно слово - дочь Черной Вдовы. Недаром до сих пор в девках. А ведь после смерти старой баронессы у нее от женихов отбою не было. И что толку? Принимала их вежливо и выпроваживала несолоно хлебавши. Потом эти незадачливые женихи хорошо если молча разъезжались по домам - а были ведь и такие, что кричали на всех перекрестках: "ведьмина дочка, и сама ведьма!" Может, правду кричали?" - Рэд задумчиво крошил лепешку, искоса рассматривая хозяйку. Красива ли? Красота не бывает такой идеальной, холодной, мертвой. Словно дорогая фарфоровая кукла или Санхейская карнавальная маска, покрытая эмалью, лаком и самоцветами. А под маской что - может, пустота...
За столом становилось все веселей. Воевода травил байки. Женихи уже и лыка не вязали, но дружно ржали над шутками. Управляющий замком сдвинул тарелку, поставил локти на стол и вступил в переговоры с заезжим купцом. Жрец вел сложный богословский диспут с менестрелем. Настолько сложный, что мэтр Гайре украдкой зевал, но дабы не ронять образ человека "глубокообразованного", размеренно кивал. Точь-в-точь как баронесса женихам. И в этот-то момент Рэд понял, что хозяйки за столом нет. Испарилась.
"Наконец-то!" - обрадовался Рэд, поднялся из-за стола и тоже решил по-тихому исчезнуть.
Покинул зал и оказался в темном коридоре, прошел немного вперед и понял, что самому тут дорогу найти невозможно, а вот заблудиться - запросто. Но возвращаться к столу не хотелось. И он пошел наудачу.
За очередным поворотом коридор ожил, наполнился звуками: скрипела колыбелька, стучали расставляемые тарелки, шуршало колесо прялки, журчал разговор. Рэд с трудом разбирал шипящий местный говор. Отвык что ли за пять лет...
- Кому ж быть новым прыймом? - спросила девушка.
- Чухай свое черпилья, а не галякай попусту. Правду говорят про баб - волос долог, а ум короток. Г"здыня сама разберется, тебя, однакош, не спросит. Только шта с того выйдет? - рассудительно ответил мужской голос.
- Буде проку, ач выбере с толком, - рассыпался колокольчиками девичий голос, вода плеснула в бадью, и гулко зазвенел казан. - Добрый газд был барон Мэрдок при старой г"здыне.
- С толком? Хуч бы не было, как при Анваре, най ся на ношь не приказуващ!
- А Анвар ше хто?
- Молодая ты, Юцька, най тя боги заварушат знать. Прыйм тут разних перебывало... - вздохнул мужчина гулко.
- Все одно не разберу, айчше плохого в том, шта новый газд в замке появится? Може выберет да и перестане лютовать. Знать бы кого!
- Да кто их разберет, ясношановных. А докишь кланяться всем женихам следует понище. А ты, Юцька, заместо того, чтоб языком теревенить, беги, чибрю со стола собери.
Рэдрик поспешно отступил за угол, а когда по полу застучали деревянные башмаки, подождал, пока девушка вынырнет из-за угла, и ухватил ее за рукав.
- Ай! - воскликнула она, уставившись на него бойкими черными глазищами. И не испугалась особенно, только любопытство плещется под ресницами. Как кошка: и интересно, и боязно, и лапкой потрогать охота. А, если что, отскочить и убежать успеет.
- Я заблудился, - честно признался Рэд, - где гостевые спальни?
- Пойдемте, ваша милость, - покажу, - изобразила она что-то отдаленно похожее на реверанс.
- А что хозяйка ваша - злая? - стараясь не отставать от девушки, спросил Рэд так, между прочим.
- Кому злая, а кому шайная, - передернула плечами та. - Нам так хорошо, а злыдням всяким - беда. У нас в Шионе, ваша милость, дома не запирают, на амбары замков не вешают.
- Нищ! - мотнула косой девушка. - У нас свои не воруют, не насильничают. Аче г"здыня хуч из-под земли достанет.
- Аийяк?! А чужие?
Девушка рассмеялась:
- Чужие моще бояться г"здыню. Вот комната, ваша милость.
- Крешно шаную, - поблагодарил Рэд.
***
Рэд пробовал уснуть, но не мог: в спальне - не продохнуть, и на душе муторно. Сначала он мерил шагами узкую комнатушку, а потом в совершенном раздражении, распахнул дверь настежь - хотелось свежего воздуха и ночного неба.
"Да пропади он пропадом этот замок! Душит, давит. Правду говорят - нехорошее, колдовское место. Завтра же уберусь отсюда. Но сбегать среди ночи не стану. Где здесь есть хоть глоток воздуха? Говорила хозяйка, чтобы чувствовали себя, как дома. Вот и пойду, поищу какой-то проветриваемый сарай, чтобы было, как дома", - решил Рэд.
Но замок распорядился по-иному. Узкие, запутанные коридоры, в которых удобно сражаться в случае, если враг уже ворвался в замок, и легко заблудиться непрошеным гостям, - уводили его все глубже в тяжелые объятья скал. Замок Шион врастал в горную кручу, у твердого и костлявого бока, он был построен.
- И тот, кто войдет в замок, обратно уже не выйдет, сгинет, - уныло повторил Рэд сплетни, ходившие о Шионе.
- ...нет, - заверило эхо.
Рэд попросил:
- Ну, хоть куда-нибудь наверх, к ветру, к звездам...
- ...дам, - отозвалось эхо, и за очередным поворотом показалась узкая винтовая лестница, круто уходящая ввысь. Пререкаться со странным эхом вслух Рэду расхотелось, но про себя он подумал:
"Вот ведь жутковатое местечко, куда не пойдешь - заблудишься. Или это только с моим счастьем? Ну да ладно, рискну", - и пошел к приоткрытой маленькой двери на верхней площадке. Сквозь щель пробивалась полоса света, Рэд постучал. Не дождавшись ответа, постучал снова и решительно зашел. Большая комната, по которой словно смерч прошелся: заполнена книгами, разбросанными в беспорядке бумагами и вещами. На большом столе все вперемешку: кисточки, скляночки с тушью, оплывшие свечи, пуховка, изящная черная туфелька, поставленная прямо на развернутый свиток, астролябия и надкушенное яблоко.
Рэд почувствовал запах полыни, воска, ландышей и еще чего-то легкого, едва уловимого, чего не смог распознать. Магический шар на столе безучастно светился под небрежно наброшенной на него, расшитой драгоценным арранским бисером рубашкой. С люстры свисал сапог. Второй лежал в центре тщательно нарисованной на полу пентаграммы. Острозубая шпилька для волос, украшенная перламутровыми цветочками, со злости вогнана в дубовую столешницу. Чаша с вином сброшена на пол - Рэд осторожно переступил через лужицу и подошел к столу.
Юбка с алыми маками по подолу прикрывала раскрытую папку с рисунками. Из-под серебристой ткани выглядывало лицо: страшный шрам через переносицу и щеку, угрюмо сдвинутые брови, глубокая морщина, пересекающая лоб. Нарисовано мастерски: мужчина на картине был, ей-богу, живой. Недюжинный ум, упрямая решительность отчетливо проступали за грубой маской, светились в прорисованных углем глазах. Рисунок притягивал, завораживал. Рэд сделал еще шаг вперед, чтобы получше рассмотреть, сдвинул край юбки с наброска. Левое ухо у человека отсутствовало.
Рэд перевернул лист и увидел хищный абрис корабля: на мачте трепетал флаг с вороном, явно показывая намерения; на форштевне скалил зубы морской змей; на ветру бился парус - судно, опасно накренившись, резко меняло галс, заходило на выгодную для атаки позицию. Уж в чем-чем, а в этом он разбирался. Рэд взял в руки рисунок: если долго смотреть, то кажется, что ощущаешь соленые брызги на лице, слышишь команды - рука сама привычно сжимается, надеясь ощутить холодную уверенность рукояти оружия. Только теперь таких кораблей не строят. Рэд отложил этот лист и взял следующий: заваливалось за край окоема жаркое, уставшее солнце, брызгало раскаленными искрами на воде; парила, высматривая добычу, одинокая чайка; отражались в воде, дробясь, высокие башни, акведук и шпиль Академии. Тому, кто хоть раз видел Санхею, ни за что не ошибиться.
- Ты что здесь делаешь?! Да как ты смеешь?
Рэд развернулся. Взбешенная хозяйка налетела на него, как неймора:
- Я нечаянно, просто заблудился, - защищался Рэд, судорожно прикрывая юбкой раскрытую папку. Баронесса выдернула у него из рук юбку, листы с набросками взмыли в воздух, разлетаясь по полу. Рэдрик и баронесса одновременно кинулись собирать листы и столкнулись лбами:
- Когда это все закончится? - взвыла Тейтрин Шион.
- Я не хотел, но рисунки такие интересные, - Рэд глянул на лист, который держал в руках: на перилах балкона сидела молодая женщина, коротко стриженая, в мужской одежде. Ветер трепал темные пряди, в вырезе рубахи видна подвеска: свернувшаяся лиса положила лукавую морду на собственный хвост. За спиной женщины хорошо просматривался Радужный базар, а еще дальше - порт, широкий полукруг Санхейской бухты и Зубы Ирда: скалы, сжимающие узкий проход в залив. Без местного лоцмана через Зубы не пройти. Странно только, что художник забыл нарисовать форт, венчающий левый Зуб. Дряхлый маяк справа есть, а нового форта - гордости Санхеи - нет.
- Вы, миледи, бывали в Санхее? - поинтересовался Рэд, надеясь отвлечь внимание хозяйки от своей персоны, но получилось только хуже.
- Нет! - баронесса выдернула у него рисунок и захлопнула папку с такой силой, что пыль взвилась в воздух. Потерла шрам над бровью.
Рэд смотрел на нее недоверчиво:
- Так просто не нарисуешь. Надо видеть.
- Ты зачем пришел в Шион, Шакалий сын? - разозлилась Тейтрин. - Что тебе надо?!
- Да ничего мне не надо. Завтра уеду. Не злитесь, Ваша милость, - отступил на шаг к двери Рэд.
- Я не злюсь. С чего ты взял? Или обиделся на прозвище? - сарказм так и сквозил в словах.
- Нет, не обиделся. Мне, конечно, привычней, когда меня называют Рэдом. Хотя, кому какое дело, что мне привычней. Я подзабыл просто, пока учился в Санхее, кто я такой. А сюда вернулся и вспомнил. Да, я сын барона Малиха по прозвищу Шакал, разбойника и неудачника. И сам Шакалий сын. Но это не повод со мной так разговаривать. Я же не называю вас так, как принято на Черехе. А склоняют-то на все лады.
- Ведьмой называют? - поинтересовалась баронесса. - А если и так - тебя это тревожит, Рэд?
- Нисколечки. Пустое любопытство. Пусть это беспокоит будущего мужа вашей милости.
- А вдруг я выберу тебя?
- Да ну! - фыркнул Рэд. - Ведьмой называют все, а дурой - ни один.
- Кто бы мог подумать?!
- Ничего, что я так, по-свойски? - зло улыбнулся Рэд.
- Ничего! Можешь и меня на "ты" называть. Чего уж там? Сегодня ты мой жених - почти родня. Приятно, что можно говорить открыто. Продолжим?
Рэд ухмыльнулся и кивнул.
- Так какого тайха ты сюда приехал, Рэд? За деньгами? За титулом? Ты какой по счету сын Шакала?
- Четвертый. Угадала - шансов на наследство нет.
- А чего по моему замку бродишь? К будущим владениям присматриваешься?
Рэд хотел ответить, но вдруг понял, что искусная маска, увиденная им на баронессе за ужином, куда-то подевалась. А под ней вовсе не пустота. Резкая складка у губ, упрямый подбородок, едва заметные веснушки, старый шрамик над бровью. Может, и не красивая, но живая, переменчивая. И глаза цвета снежных туч. Не серые, не синие, неприкаянные.
- Глупо вышло. Я пойду, миледи Тейтрин?
Он уже сделал шаг к дверям, когда баронесса сказала:
- А мне приятней, когда меня называют Тея. Хотя, кого может интересовать, что приятней дочке Анвара Улла и Шионской вдовы, да?
- Честное слово, не хотел тебя тревожить, Тея. Мне не спалось, и я случайно забрел сюда.
- Не спалось? Так надо было последовать достойному примеру остальных женихов - надраться моего грайна до положения риз. Неужто не по вкусу пришелся шионский грайн? Он славится везде - в Санхее, в Вердене, в Сулле...
- Да как-то не то настроение было. И вообще, ты мечешь бисер перед свиньями. К чему переводить шионский грайн на женихов. Тут главное - много и крепко, чтобы с ног валило. Правильно я понял твою задумку, Тея? Напоить до беспамятства, чтобы под ногами не путались, пока ты делаешь нелегкий выбор. Мудро! Извини, что нарушил твои планы, сейчас пойду исправлюсь.
- Хорошая идея, не правда ли, Рэд? Рада, что ты ее оценил, - поправила выбившийся у виска локон Тейтрин. - Я и не переводила дорогой грайн на тех, кому "лишь бы много и крепко". А ты вообще пробовал шионский грайн, настоящий, который подают к столу Верденского князя и Санхейских магистров?
- Да как-то не по карману и не по чину это Шакальему сыну.
- Мне тоже не спится, - подумав, сказала Тейтрин. - Пойдем, покажу тебе кое-что интересное.