Люди, побросав работу, толпились у дверей спальни, куда перенесли потерявшего сознание графа. Говорили вполголоса, у всех были встревоженные лица, многие женщины плакали. Донья Хуана считала себя стойкой и много повидавшей на своем веку, но и она почувствовала, как холодящее и мерзкое чувство страха закрадывается в ее сердце.
Когда, наконец, из дверей спальни появились врач и секретарь, донья Хуана движением руки отстранила служанок и приблизилась к старику арабу с молчаливым вопросом.
- Аллах милосерден, госпожа, - сказал Фариджи. - Нужно только поспешить приготовить лекарство, - сказал он и быстро вышел. Почтенную сеньору такой ответ удовлетворить не мог. Она повелительным жестом подозвала секретаря. На вопрос о состоянии графа, Жана Потье успокоил ее:
- Сеньор пришел в себя, хвала Господу. Теперь, я надеюсь, в скором времени мессир будет здоров.
- Объясни, наконец, что же случилось?
- Сеньора, в это трудно поверить. Но расскажу всё по порядку. Помните, третьего дня мы вернулись только под утро? Так вот, в тот раз по дороге обратно нас обстреляли бандолерос. Ну, тогда мы все так подумали. Хотя вели они себя очень странно, как будто решили ради забавы только попугать путников. Однако вроде бы всё обошлось. Сеньор граф тогда промолчал, что одна пуля всё же слегка его задела. Он просто не придал значения какой-то царапине. А оказалось всё намного серьёзней. Фариджи внимательно рассмотрел след от пули и сказал, что она была отравлена! Причем, каким-то ядом, который действует медленно и постепенно. Поэтому сеньору становилось всё хуже. Страшно подумать, если бы она застряла в его теле...
- Бог мой, отравленная пуля?!
- Да, сеньора. Узнав это, господин граф приказал немедленно почистить ему рану. Ну, я думал, это ничего особенного - почистить. А как посмотрел, что это такое... Вы не поверите, сеньора! Живого человека резали, вот как будто это был кусок хамона!..
- Что ты болтаешь, глупый мальчишка! - рассердилась донья Хуана.
- Это чистая правда, сеньора. Фариджи вырезал из раны у графа кусочки мяса, как будто резал хамон! Джинан чуть не лишилась чувств, да и мне было как-то не по себе. Только сеньор всё выдержал, только зубами скрипел да поминал нечистого...
- Постой, разве араб не облегчил ему боль?!
- Кажется, он дал сеньору что-то выпить, я плохо помню. Ну, теперь всё позади, слава богу. Кстати, господин граф просил пока ничего не рассказывать донье Маргарите, он не хочет сейчас ее волновать.
- Что за глупости! Жена должна бы уже давно сидеть у постели мужа и предупреждать малейшее его желание!
- Сеньора, вы плохо знаете моего хозяина. Какая постель? Он уже в кабинете с управляющим.
Донья Хуана ничего не ответила дерзкому камердинеру, а про себя подумала: "Нет, определенно, этот мужчина ведет себя как истинный кастилец. Даром что иностранец..."
В это время к воротам ажурной ограды дворца подъехала карета. Пока возница пререкался с охраной, из окна экипажа показалась дамская головка в модной треугольной шляпе. Двух повелительных фраз высокородной дамы было достаточно, чтобы её запыленный экипаж пропустили в ворота. Строй усиленной охраны отсалютовал ей мушкетами. Однако дама не обратила на них внимания. Она с недоумением разглядывала помятые куртины, сломанные деревья и когда-то изящный палаццо, который теперь смотрел на нее черными глазницами разбитых окон и закопченными стенами полуразрушенного флигеля.
Колеса кареты застучали по треснувшим плитам двора, мимо замусоренных фонтанов, расколотых мраморных вазонов, и замерли у подъезда. Дама в нетерпении открыла дверцу, быстро вышла, не дожидаясь помощи нерасторопного слуги, и торопливо взбежала по лестнице. Но у самых дверей дорогу ей с поклоном преградил старый дворецкий.
- Да простит меня ваша милость, но господин граф сегодня никого не принимает, - холодно произнес он.
- Разве ты не узнаешь меня, Говард? Я герцогиня Д'Арбонтес, и у меня важное сообщение для его сиятельства.
- Боюсь, милорд сегодня не сможет принять вашу милость.
- Ты прекрасно знаешь, что милорд примет меня в любом случае!
- Боюсь, не в этот раз, миледи.
- Это мы еще посмотрим... Немедленно пропусти меня.
- Никак невозможно. Миледи зря настаивает.
- Это что еще за новости, чертов старик?! - вспылила герцогиня. - Господин граф узнает о твоем поведении! - Мне нужно видеть твоего хозяина, и я его увижу!
С этими словами Жозефина решительно оттолкнула старого дворецкого и устремилась к лестнице. Навстречу ей спускались две заплаканные служанки. У герцогини по спине пробежал холодок. Она остановила их повелительным жестом:
- Проводите меня к вашему сеньору, и побыстрее. У меня к нему срочное дело.
Девушки переглянулись с такими скорбным видом, что у герцогини екнуло сердце. - В чем дело? Говорите! Что здесь произошло? Что с графом?
- Сеньор еще утром был на ногах, но потом... потом...
- Что? Что потом?
- Мы сами толком не знаем, что случилось...
- Верно только то, что сеньор утром помогал здесь раненым, а потом вдруг упал как подкошенный...
- Мы так перепугались! И вправду всем показалось, что он умер. Но, благодарение богу, сеньор жив.
- Он был ранен во время боя?
- Не знаю... вроде, я не видела на нём крови.
- Сударыня, а откуда вы знаете, что здесь был бой?
- У меня есть глаза, милая, и я посмотрела вокруг, - съязвила Жозефина, - Так где же сейчас ваш хозяин?
- Его отнесли в голубую спальню.
- Фариджи там, почитай, два часа колдовал над сеньором, надеюсь, он его вылечит ...
- Да поможет ему Мадонна!..
Жозефина отпустила глупых девчонок и подумала, что лучше ей воспользоваться потайным ходом, ведущим прямо в кабинет, смежный со спальней. Никто ей больше не помешает.
Она проскользнула в боковой коридор, нащупала под обивкой небольшую дверь и открыла ее. Узкая винтовая лестница показалась ей темнее, чем раньше - не все светильники на стенах были зажжены. Герцогиня устремилась наверх и вдруг услышала шелест юбок женщины, быстро спускавшейся сверху.
Это была Марселина с корзиной окровавленного белья. Почувствовав, что ноги стали ватными, Жозефина прислонилась к стене.
Камеристка остановилась и неприязненно, даже презрительно на неё посмотрела. Ну, конечно! Элегантная дама, застигнутая врасплох на потайной лестнице - это выглядело вполне однозначно. Герцогиня на миг почувствовала себя неловко, что случалось с ней крайне редко. Но волнение пересилило все остальные чувства.
- Здравствуй, Марсела, - сказала она, как ни в чем не бывало. - Что твой сеньор? Пресвятая Дева, неужели он потерял столько крови? Скажи, как он себя чувствует?
- Я не доктор.
- Но ты же знаешь! Расскажи мне, что случилось с твоим господином?
Девушка молчала, потупившись.
- Я понимаю, ты переживаешь, - продолжала Жозефина. - Но и я тоже! Ведь твой сеньор - мой добрый друг, и мне не безразлично...
- Друг?! - Марселина вскинула голову и гневно сверкнула на нее глазами. - Скажите это кому угодно, только не мне!
- Что ты имеешь в виду, моя милая?
- А то, мадам, что вы влюблены в него до смерти! - выпалила Марсела. - Уж какой год ходите вокруг, строите всякие козни, лишь бы заманить его, да всё без толку! Интересно, как это вы так скоро узнали, что сеньор едва остался жив? И тут же явились, как ворон на поле брани! Надеетесь воспользоваться его слабостью? Оставьте, наконец, его в покое! Глядишь, вам зачтется... Сеньор сейчас не в том состоянии, чтобы принимать гостей!
- Не иначе, ты повредилась в уме, дорогая, - снисходительно молвила Жозефина, - Бедняжка, ты так переволновалась за своего любимого господина. Успокойся, милая, на твое место в его сердце никто не покушается. Но запомни, Марсела: если ты еще раз посмеешь дерзить мне, тебя не спасет даже твой обожаемый сеньор! А теперь иди, куда шла. Граф ждет меня с важными известиями.
Едва сдерживая слезы бессильного гнева, Марселина сбежала по лестнице и скрылась, а герцогиня остановилась на узкой площадке, чтобы перевести дух. "Вот дрянь! - подумала она. -- Эта мерзавка явно что-то знает. С чего это вдруг она так осмелела? А, черт! должно быть, граф приблизил ее к себе, пока Маргарита на сносях. Ну, конечно же! Он развлекается с этой смазливой сучкой! Ну, что ж, ничего удивительно: упругий зад и пышная грудь - это всё, что нужно мужчине, будь он хоть изысканный сеньор, хоть последний конюх! Повезло же этой безмозглой чумазой каталонке..."
Жозефина вздохнула и поднялась еще на один лестничный пролет. Вот и дверь. Противный холодок пробежал по спине. Что, если она увидит Питера умирающим? - Нет, такого не может быть. Иначе Марсела ни за что не отошла бы от его постели. Значит, всё не так уж плохо.
Собравшись с духом, Жозефина осторожно приоткрыла узкую дверь и услышала за опущенной портьерой красивый низкий голос графа:
- Фейерверк обязательно, Санчо! После стольких переживаний люди заслужили немного радости, дети должны забыть пережитый страх. И заодно мы немного собьем с толку нашего неприятеля. Звуки выстрелов будут слышны в городе, и, полагаю, кое-кто слегка перетрусит. Возможно даже, сюда пожалуют регулярные войска де Виллара, - смеялся граф. Но слышалось, что смех дается ему с трудом: временами у него сбивалось дыхание и прерывается голос.
- Ну, что за ребячество, Питер! Дался тебе этот фейерверк! - отвечал управляющий. - Только деньги швырять на ветер. Посмотри, во что они превратили дом! Внизу ни одного целого стекла, а тут...
- Не ворчи, приятель, денег у нас достаточно. Через три дня всё должно быть готово к празднику. - Или ты не Роблес?!
- Да, капитан, ты умеешь убедить, - усмехнулся управляющий. - Но я с большим удовольствием готовил бы корабль к дальнему плаванью, чем препираться здесь с обивщиками, плотниками и стекольщиками!
- Разница небольшая. А дальнее плаванье у нас еще впереди. Карибский флот совсем прижали корсары союзников. Судя по всему, мне рано или поздно придется участвовать в вест-индском конвое. Кардинал не может приказать мне это прямо, но выражает такое пожелание. Конечно, Альберони больше опасается за свой личный доход от "серебряного" каравана, но повторить катастрофу бухты Виго недопустимо. Так насмешить мир второй раз - это было бы слишком! Видишь, все еще только начинается, дружище.
- Клянусь богом, Педро, сегодня утром я подумал, что для тебя всё уже закончилось.
- Вероятно, не сегодня, - философски заметил граф. - Зажги-ка мне сигару - теперь не смогу поднять руку дня три... Да, и вот еще что: узнай, пришла ли в себя та женщина, что мы выловили из реки, - кажется, ее зовут Полин... Кажется, ей прошлой ночью крепко досталось от нападавших. Черт, она не выходит у меня из головы.
- Надо же, - с восторгом хмыкнул Санчо. - Только час назад ты лежал, как покойник, а теперь снова думаешь о женщинах - значит, всё в порядке! Может, зря ты отослал Марселу и Джинан?
Короткое и ёмкое испанское ругательство, отпущенное графом, прозвучало колоритно и весело. Жозефина невольно улыбнулась: только он умел так красиво ругаться. Внезапно ее затопила волна радости: Питер жив и здоров - это ли не счастье!
Мужчины перебросились еще парой шуток, потом Роблес ушел. Герцогиня почувствовала аромат табака, наполнившего кабинет. Помедлив еще немного, она отодвинула портьеру, сделала шаг в комнату - и застыла, потрясенная. Граф полулежал в кресле, прикрыв глаза. Он был похож на призрак с оливково-серым лицом и побелевшими губами. Одна его рука покоилась на перевязи, другая, с сигарой, упала на подлокотник. Внезапно Жозефину охватил ужас. В голове пронеслось: "Неужели он умрёт? Не может быть! Я же слышала голос полного жизни человека!" Оцепенев, она пристально и жадно его разглядывала. Всё тот же безупречный чеканный профиль, но глубокая страдальческая складка у губ, и ставшие еще заметнее седые пряди на висках... А он еще так молод!
Не меняя позы и не открывая глаз, граф неожиданно спокойно произнес:
- Герцогиня д`Арбонтес? Что привело вас на эти руины, мадам?
Жозефина на миг опешила. Как он ее узнал?
И в ту же секунду получила ответ:
- О вас доложили ваши духи, мадам. Узнать их было не трудно даже сквозь табачный дым, - граф взглянул на нее без особого восторга и чуть склонил голову в ироническом поклоне.
- Здравствуйте, мессир. Ради бога извините, что вторглась к вам столь бесцеремонно. Я не в силах была ждать! Просто умирала от беспокойства, когда узнала... Надеюсь, ваша рана не опасна?
- Я тоже на это надеюсь. Еще не вполне ясно, как мною распорядится Всевышний. Но позвольте узнать, мадам, что заставило вас приехать сюда в такую скверную погоду? Вам так хотелось полюбоваться руинами - камня, тела и духа?
Насмешливый и колючий тон графа не внушал особых надежд. Он явно не забыл ей истории, произошедшей в Риме. Но и не прогнал с порога, а это уже почти победа. Стоит попробовать закрепиться на позиции. Не смотря ни на что, гаф был в хорошем расположении духа, Жозефина поняла это сразу.
Подойдя ближе, чтобы лучше видеть его лицо, герцогиня заговорила серьезно, со скрытым волнением:
- Когда мне стало известно, что вам грозит опасность, я послала сюда курьера с письмом, но он пропал. Тогда я бросила всё и сама поехала предупредить вас, но, увы, опоздала! Будто весь ад поднялся на моем пути: разразилась ужасная буря, небывалый ливень размыл дороги. И Канал, и Гаронна вышли из берегов, река снесла почти все мосты и затопила окрестности. Мне просто чудом удалось добраться до Тулузы!
Он бросил короткий взгляд на ее скромный, но изысканный жемчужно-серый наряд. Ни подол дорожного платья, ни бархатный плащ ничуть не пострадали от воды и грязи.
Проследив его взгляд, Жозефина улыбнулась:
- Мне пришлось переодеться в гостинице. Не могла же я предстать перед вами замарашкой.
- Это было бы весьма эффектно, мадам, - усмехнулся он. - Но, собственно, что заставило вас так рисковать? И о чем именно вы хотели меня предупредить?
Герцогиня порхнула к нему и опустилась подле кресла, у его колен.
- Мне стало известно о некоем заговоре против вас, мессир. Полагаю, это очень серьезно. Честно говоря, мне до сих пор не по себе. Нет, скажу больше: я не на шутку испугалась.
- В самом деле, мадам? - Он чуть приподнял бровь. - На вас это совсем не похоже. Вам ли не знать: вся моя жизнь - один сплошной заговор Провидения. - В его глазах мерцали острые насмешливые искорки. Он затянулся и выпустил вверх тонкую струйку голубого дыма. - Но непонятно, к чему было подвергать себя такой опасности? О моей кончине вы узнали бы в числе первых - и без риска промочить ноги.
Он откровенно смеялся над ней! Не воспринял всерьез ее беспокойство? Вообще ей не поверил?
- Не слишком ли вы спокойны, милорд? - с некоторым вызовом спросила она. - И не кажется ли вам, что вы недооцениваете ситуацию? Или вам уже известны имена ваших врагов и их замыслы?
- Имена? Возможно. Замыслы? Вряд ли. Хотя, судя по грубости их методов, их фантазию нельзя назвать изощренной или оригинальной.
- Вот как! Тем не менее, вы уже пострадали, мессир, и, кажется, это только начало. Интересно, что вы теперь намерены предпринять?
- Над этим, сударыня, я как раз и размышлял перед вашим чудесным появлением. Полагаете, мне следует тотчас посвятить вас в свои планы? - почти издевательски поинтересовался он.
С трудом сдержавшись, Жозефина грустно вздохнула:
- Жаль, что вы перестали мне доверять. А может быть, и никогда не доверяли... Впрочем, я сама виновата, должна это признать. Сегодня я хотела быть вам полезной. В самом деле, я смогла бы помочь, тем самым хоть как-то загладив свою вину. Я надеялась заслужить ваше прощение, мессир.
- Мм-м? - промурлыкал граф с иронией. - Неужели вы нуждаетесь в таких пустяках, как доверие и прощение? Не слишком ли это обременительно для души, свободной от глупых нравственных предрассудков?
Он был просто невыносим! Еле сдерживаясь, Жозефина молчала, опустив глаза. В ней поднималась нестерпимая, жгучая досада. "И эта идиотка Марсела боится, будто физическая слабость сделает ее сеньора мягче и податливее?! Как бы не так! - думала она. - "За три минуты он одним только своим тоном будто выстроил между нами непробиваемую стену. Он никогда мне не забудет эту глупую историю с его сестрой. Рассказать правду? Да он поднимет меня на смех!"
Тонкая струйка голубого дыма учтиво выпущена в сторону и вверх, а уверенный взгляд из-под ресниц скользит по ее лицу, в вырез скромного декольте, и еще ниже, до пышного каскада юбок на ковре у его ног...
Как бы хорошо ни владела собой Жозефина, ей вдруг стало жарко под этим взглядом. Она почувствовала, как запылали щеки. Он дразнит её? Или просто следит, как бы пепел с сигары случайно не упал ей на платье? Один дьявол его разберет! И эта еле заметная усмешка в уголках губ и в глазах... Невыносимо! Жозефина едва не застонала.
Усилием воли она справилась с дыханием. В ней закипала злость, готовая пересилить болезненное, мучительное любовное томление. "Пожалуй, я теперь действительно готова исполнить свой замысел" - подумала она.- "Слава богу, мою карету не смыло потоком, и средство осталось в целости и сохранности. Пусть план жестокий, но у меня нет другого выхода. Да, разумеется, какое-то время граф будет страдать. Может быть, довольно долго, но всё рано или поздно кончается. Я наберусь терпения. Оно будет мне в радость. Ах, сеньор изволит иронизировать? Да он и представить себе не может, что ждет его уже завтра!"
- Знаете, мессир, что бы я сделала на месте Провидения? - ядовито молвила герцогиня. - Наслала бы на вас оспу или проказу. Чтобы испортились ваши прекрасные черты, лицо покрылось бы безобразными язвами, чтобы ваши изящные пальцы превратилась в узловатые бесформенные выросты, а пышные кудри - в спутанную паклю. Вот тогда-то ваша гордыня и умолкла бы! Тогда бы вы стали по-настоящему ценить каждое мгновение вашей жизни.
Поначалу удивившись этой эскападе, граф рассмеялся, поморщившись от боли в ране.
- Одной проказы было бы вполне достаточно, мадам, даже слишком! Однако чем же я так провинился перед Провидением?
- Вы не цените того, что вам дано, милорд. Вы кажетесь слишком легкомысленным и самонадеянным. Не принимаете меня всерьез? Не верите? Дело ваше. Но у меня есть сведения, от которых осмотрительный человек не стал бы отмахиваться.
- Мадам, давайте прекратим эти игры, - совсем другим тоном устало произнес граф. - Вы уже сто раз могли бы сказать всё, что знаете, однако до сих пор этого не сделали. Значит, чего-то от меня хотите. Чего? Чтобы я умолял вас? Заплатил подороже? Или...
Вспыхнув, Жозефина сделала негодующий жест. Он остановил ее:
- Не утруждайтесь, мадам. Я уже принял решение.
- Да? Прекрасно. Ваше решение может быть каким угодно. Но что вы скажете на это?
Она достала из-за корсажа небольшой распечатанный пакет с аккуратно срезанными, но совершенно целыми печатями, и протянула его графу. Он взглянул на надпись и печати, и по его лицу пробежала мрачная тень. Это было адресованное Маргарите письмо герцога Медина-Коэли. Того самого, кто несколько лет назад послал его на верную смерть, чтобы получить его юную жену.
Отвернувшись, граф молча потушил сигару в серебряной пепельнице на столике, придвинутом к креслу.
- Как, вы не прочтете его?! - удивилась Жозефина. - Но оно того стоит.
- А вы не желали бы знать, что пишет этотчеловек?! На мой взгляд, письма врагов особенно интересны.
- Мне тоже иногда случается читать чужие письма, сударыня. Но я делаю некоторые исключения, уважая свою жену и друзей.
- Вы всегда были слишком щепетильны, мессир. Эта ваша вечная и неизменная squisitezza! Только деликатность и благородство сейчас не в моде. Оно почитается теперь глупостью. Прочтите!
Он покачал головой.
- Я не щепетилен, сударыня, когда обстоятельства вынуждают, и когда жизнь не оставляет мне выбора. В остальных случаях бывает просто противно. Однако я готов передать графине это послание, если вы снова его запечатаете. Маргарита сама расскажет мне всё, что сочтет нужным.
- Как вам будет угодно, - сдержанно произнесла Жозефина, вставая. Она поднесла злополучнее письмо обратной стороной к свече, подержала так нужные мгновения, выверенные опытным путем, потом слегка прижала к бумаге. Что-то поискала глазами и, увидев брошенный на стол платок, завернула им пакет, равномерно нажимая тканью, чтобы на мягкой печати не осталось следов от пальцев.
- Вот, готово, - герцогиня небрежно бросила пакет на столик рядом с ворохом остальной почты и бодро прошлась по кабинету. - Ах, да: на случай, если графиня забудет вам рассказать, вы должны знать главное: герцог Медина-Коэли овдовел. Теперь у него развязаны руки. Он так долго этого ждал - целых восемь лет! Я полагаю, он сделает всё, чтобы заполучить, наконец, вашу жену. То, что графиня де Монтель замужем, его странным образом никогда не волновало, в отличие от гнева его собственной жены и ее знатных и влиятельных родственников. А теперь дон Алонсо не остановится ни пред чем! Вы же его знаете.
- Да полно, мадам, он почти старик. Ему впору думать о душе, а не о женщинах.
- Действительно, герцогу за пятьдесят, но дело не в возрасте. Он слишком тщеславен, чтобы признать свое поражение. Мне ли вам рассказывать, что Медина-Коэли не терпит чьего-либо превосходства. Он всегда бешено вам завидовал, во всем! Пожалуй, еще тогда, восемь лет назад, он свихнулся на мысли хоть что-нибудь у вас отнять, - если не молодость, то жизнь и жену. Но не исключаю, что он действительно влюблен - тут вы первый его поймёте, не так ли, сеньор? С возрастом амбиции герцога только выросли, как и его странные причуды. А теперь поговаривают, он стал совершено несносен. И, тем не менее, он по-прежнему дон Алонсо Фелипе Нуньес де Гусман, герцог де Медина-Коэли, гранд первого ранга, - один из самых знатных, влиятельных и богатых людей Испании, - и теперь вдовец! Самые знатные невесты мечтают о чести соединиться с ним...
- И что дальше? зачем вы всё это мне говорите?
- Думаю, его изощренный ум может измыслить всё, что угодно. Например, он может настроить Маргариту против вас, убедить...
- О, в это трудно поверить, мадам. Восемь лет назад этот человек был так же знатен, влиятелен и богат, только на восемь лет моложе. Но Маргарита сделала свой выбор. Какие причины могут заставить её передумать сегодня?
- Причины?! Да сколько угодно! Конечно, ваша жена никогда не откажется от вас добровольно, но ее могут заставить, могут просто обмануть, заморочить ей голову, ее могут похитить - такое уже случилось однажды. Но самая простая и убедительная причина из всех - это ваша смерть, сеньор. Герцог вполне может подослать к вам убийц. Зная, как вы беспечны, я не удивлюсь, что он легко исполнит свое намерение. Для дона Алонсо это лучший способ, потому что честно бороться с вами ему не под силу. Он-то хорошо знает, что все его достоинства, пышные титулы и богатства - ничто в сравнении с теми сокровищами, которыми обладаете вы.
Тень удивления, промелькнувшая в его глазах, заставила Жозефину печально улыбнуться.
- О, ну конечно! Вы своих сокровищ не замечаете - и потому не цените. А дон Алонсо всегда завидовал вашей молодости, красоте и шарму, которых у него нет и не будет, стань он хоть владыкой мира!
- Всё это тлен, мадам. Мы же только что говорили о капризах Провидения, - граф весело улыбнулся. - Молодость не вечна, проказу и другие напасти вы мне уже обещали, но для меня есть вещи гораздо более ценные. - В его глазах, обращенных в парк, появилось чудесное нежное выражение. - Разве можно с чем-то сравнить восторг обладания любимой женщиной? А счастье держать на руках своего сына, рожденного этой женщиной? Все сокровища мира меркнут перед этим!
Жозефина едва не задохнулась от его слов.
- О, как же я глупа! - прошептала она. - Как я сразу не догадалась! - Вас уже можно поздравить? Ну, конечно! вы сказали - сын?! Это действительно большое счастье! Надеюсь, вы позволите мне взглянуть на вашего наследника, мессир?
- Немного позже. Минувшая ночь здесь была похожа на конец света, и они сейчас отдыхают. - Он опустил ресницы, будто боялся расплескать сиявшее в глазах счастье. Жозефина с трудом перевела дыхание и сказала небрежно:
- Герцогу только дьявол может посулить такие сокровища в обмен на душу! Кстати, дон Алонсо пишет, что ваша счастливая внешность и чудесное обаяние - несомненно и безусловно порождение дьявола. И что-то там про инкубов... Кажется, их по-испански называют "duende". Надо же! Само слово означает "шарм", "очарование", а сущности эти - бесы сладострастия. Знаете, иногда они приходят к женщинам во сне, чтобы вступить с ними в связь, и совокупления эти так сладостны и неповторимы, что женщину уже не могут удовлетворить никакие земные мужчины. Да-да, мессир, не смейтесь, я знаю, о чем говорю. Год назад в тулузской гостинице меня посетил один из них.
- Кажется, эти дуэнде обычно являются в образе козлов или каких-то безобразных тварей с копытами и хвостами, - смеялся граф. - Ваш был так же хорош?
- О да. Не поручусь на счет хвоста, но у него были ваши глаза и губы, сильные руки, шелковистая кожа и... бездна очарования. Я не могу забыть его до сих пор. Так вот, дон Алонсо пишет, что доказательства вашего "демонического" происхождения у него имеются. Долгое время по его приказу два ученых монаха проводили тщательные исследования ваших волос, крови, слюны и семени. Кстати, знаете, где слуги герцога достали эти бесценные предметы? В доме у доньи Исабель Фуэнтодос, вашей любовницы. А кровь - еще раньше, со шпаги маркиза де Гарсиа, сразу же после вашей дуэли. Между прочим, вы облегчили задачу этим ученым господам, - им очень помогло ваше чистоплотное обыкновение изливаться в платок, - смеялась Жозефина. - Перекупить его у прачки стоило целых два пистоля: тончайший батист, драгоценные кружева, да еще монограмма, вышитая шелком! Знала бы она, что продает "дьявольское семя", подняла бы цену впятеро!
- Пожалуй, стоит подумать об этом как об источнике дохода, - хохотал граф, морщась от боли. Жозефина продолжала:
- К слову сказать, я знаю дам, у которых ваш платок хранится как самая драгоценная реликвия. Вы делаете удивленное лицо, сеньор? Никогда не поверю, что вам это не было известно! Однако вернемся к Медина-Коэли. Так вот, его монахи пришли к заключению, что вы на самом деле являетесь воплощением пагубного бесовского начала - что-то вроде дуэнде в человеческом облике. И если их доказательства будут представлены в суд инквизиции, то последствия я даже боюсь предсказывать! Вы уже не смеетесь, мессир? - Жозефина горько вздохнула и продолжала: - Еще в письме приводится самое очевидное из всех доказательств - обольщение вами собственной жены. Якобы вы совратили ее до такой степени, что совокупляетесь с ней где угодно, даже в стенах мужского монастыря! Припоминаете? В Марселе. А теперь представьте, что вам придется отвечать перед церковным трибуналом по всем этим пунктам. Это письмо - целый "научный" трактат по мистическим инкубам и вашему обличению. А мне известно, что на донью Маргариту подобные вещи производят сильное впечатление...
- Довольно, мадам! Что за бред? - помрачнев, граф резко поднялся с кресла. - Какой нормальный человек в это поверит?
Скинув с плеча перевязь, он подошел к окну, забарабанил пальцами по подоконнику.
- Ну, хорошо, мессир, попробуйте опровергнуть весь этот бред! Он тем и хорош, что доведен до абсурда. Любое опровержение будет выглядеть еще большим бредом. Впрочем, про мужской монастырь я вполне готова поверить...
Граф молчал, глядя в окно. Но Жозефина могла быть довольна. Теперь он уже не казался ни насмешливым, ни смертельно бледным и усталым. Его будто лихорадило от еле сдерживаемого гнева.
Взяв со стола послание Медина-Коэли, Жозефина подошла, держа его на ладони.
- Сеньор, может быть, лучше бросить это в камин, чтобы избавиться от лишних проблем?
- Нет, мадам, - сказал он, поворачиваясь. - Проблемы не горят. Они требуют решения.
Он взял у нее письмо и убрал во внутренний карман камзола.
В этот момент раздался осторожный стук в дверь, и показалась голова камердинера Жана Потье.
- Прошу прощения, мессир. К вам виконтесса де Роклер, аббат де Легаль и маркиз де Боннак. Они ждут в гостиной.
- Хорошо, я спущусь через пять минут. Как Маргарита?
- Сеньора и дети еще спят. Будут ли какие-то распоряжения, мессир?
- Да. Отправил ли Брюно провизию в де ла Грав и Сен-Жак?
- Разумеется, мессир, как вы приказали.
- Отлично. За обедом у нас будет не меньше полудюжины гостей, и я хочу знать, чем теперь накормит нас Брюно. Пришли его ко мне через полчаса, мы обсудим меню - или то, что от него осталось. Ты послал фуражиров в Бонфои, Грамон, Круа, Кастельмору? Пусть закупают там всё, что только найдут.
-Да, мессир, послал всюду, где не было потопа.
-И последнее, Жан: мне срочно нужен ювелир, что живет у моста Сен-Пьер. Его зовут Марк Одьер. Чем скорее он будет здесь, тем лучше.
Кивнув, Жан исчез. Граф обратился к Жозефине.
- Если вас не пугает наше скромное меню, вы пообедаете с нами, мадам?
- Вы очень любезны, мессир, с удовольствием соглашусь даже на пустой хлеб. В надежде, что у нас будет возможность закончить этот важный разговор... Но прежде... мне хотелось бы прояснить один вопрос, который меня мучает. - Жозефина опустила глаза от непритворно смущения. - То, что произошло в Риме...
- Похоже, это не дает покоя ни мне, ни вам.
- Вы никогда не простите мне тот глупый инцидент?
- Только если вы расскажете мне правду. - Граф властно приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему прямо в лицо. Жозефина была поражена, как вдруг гневно вспыхнули и сузились его глаза. Он заговорил жестко и быстро, и теперь явственней слышался его итальянский акцент:
- Зачем Сен-Полю понадобилось увозить из монастыря мою сестру? Сам он никогда бы не посмел, это вы ему приказали. Зачем?
Этот вопрос в лоб застал Жозефину врасплох. Она не знала, как отвечать. Граф продолжал свистящим от ярости шепотом:
- Уже во второй раз этот ваш проклятый stronzo доводит меня до бешенства! В третий раз я его убью, и он это знает. Сен-Поль еще жив только потому, что он ваш любовник, но всякому терпению приходит конец! Итак, с какой целью вы всё это устроили?
- Я не...не смогу объяснить. Да вы всё равно мне не поверите, граф. Лучше уж по-прежнему считайте меня подлой тварью.
- Нет, я не хочу и не могу так думать. Я хочу знать правду! В ваших поступках нет логики. Чего вы добиваетесь?
- Ну, воля ваша... Только, ради бога, не смейтесь! Я придумала всё это, чтобы вы приехали в Рим, и как можно скорее.
- Но зачем?!
- Странно, что мужчины не догадываются о таких простых вещах. Мне безумно захотелось вас увидеть - вот и всё! А сама я в то время приехать к вам не могла. Простите меня...
Большего изумления на его лице Жозефина еще никогда не видела. Минуту спустя он тихо и медленно проговорил:
- Но к чему было всё так усложнять?! Вам достаточно было лишь написать мне.
Жозефина не поверила своим ушам.
- И вы приехали бы ко мне сами? - Ошеломленно спросила она.
- Разумеется. Если причина...
Тут раздался требовательный и торопливый стук в дверь, и в кабинет стремительно ворвалась юная мадам де Роклер - с заплаканными глазами, небрежно причесанная и слегка растрепанная. Увидев Жозефину, она замерла на месте. Питер предусмотрительно шагнул к новой гостье, помня о том, что эта девчонка в любой момент может выкинуть всё, что угодно.
- Доброе утро, дорогая виконтесса, - он приветствовал ее улыбкой. - Судя по вашему виду, случилось что-нибудь очень серьезное?
- Слава богу, вы живы! - Шарлотта со слезами бросилась к графу, но он, смеясь, остановил ее, одной рукой перехватив обе ее руки.
- Как видите, я еще жив, сударыня. Но некоторое время со мной нужно обращаться очень осторожно.
- Да, да, конечно... Покажите, куда вас ранили.
- Вот сюда, musculus trapezius, - граф повернулся боком и показал место. - Не опасно, но болит ужасно! Так что можете жалеть меня, но только издали.
- Как вы можете с этим шутить, массир?! Когда мне сказали про отравленную пулю, я чуть с ума не сошла! Я привезла вам своего врача, он в гостиной. Мэтр Бриссар очень опытный, а вашим арабам я совершенно не доверяю!
Жозефина похолодела. Отравленная пуля?! Она не ослышалась?
Граф замолчал и внимательно посмотрел на юную виконтессу. Та, не стесняясь, размазывала по щекам слезы и шмыгала носом. Было видно, что граф растроган.
- Спасибо, моя дорогая, - проникновенно произнес он, поцеловал ее в висок и усадил в кресло. - Уже во второй раз вы вселяете в меня надежду.
- Надежду? На что?- Шарлотта захлопала глазами.
- На то, что человечество еще не совсем погибло, - улыбнувшись, он присел на край стола так, чтобы видеть обеих женщин.
- Этого я не понимаю, - Шарлотта вскинула подбородок. - Я не философ, чтобы мыслить категориями человечества.
И с детским любопытством добавила: - Вы сказали, два раза вселила надежду? А когда был первый?
- Когда вы приехали за мной в Марсель. В то время мне было очень плохо, и вы по-своему меня поддержали, быть может, сами того не желая.
- Но вы же тогда меня прогнали! И почти отругали...
- Разве? Это просто вы так восприняли мой отказ. Насколько мне помнится, я только объяснил вам свою позицию.
Шарлотта снова судорожно всхлипнула. Граф протянул ей свой платок. Жозефина, не удержавшись, фыркнула, вспомнив печальную историю этих предметов его туалета. Молодая виконтесса нахмурилась и гордо выпрямилась.
- Я приехала к вам по делу, мессир. Простите, мадам, но мне нужно поговорить с графом наедине.
- Я как раз собиралась уходить, мадемуазель.
- Не мадемуазель, а мадам! - зло поправила ее Шарлотта, вытирая слезы.
- Не смею вам мешать, мадам, - иронически улыбнулась герцогиня. Она шагнула к двери потайной лестницы, отодвинула портьеру и исчезла.
Но осталась подслушать за дверью.
- Так что же случилось, моя дорогая? Неужели только известие о моей ране довело вас до такого состояния? - нежно спросил граф Шарлотту, все еще вытиравшую мокрые глаза и нос.
- Не только...
-Я так и думал. Вы сейчас похожи на несчастного взъерошенного воробышка, выброшенного из гнезда.
- Я чувствую себя гораздо хуже любого воробья или какого-нибудь ничтожного мотылька. Я не знаю, что мне делать, мессир. Всё так ужасно!
- Но что же именно?
- Разочарование. Ужасное разочарование... Все в один голос уверяли меня, будто первая брачная ночь - это нечто волшебное, таинственное и прекрасное. Ложь! Всё это гнусная ложь! Я чувствую себя подло обманутой. Это было отвратительно. Я не испытала ничего, кроме боли и унижения.
Граф стал очень серьезен.
- Не верю своим ушам, - пробормотал он. - Виконт не мог быть с вами груб.
- Я и не говорю, что он был груб. Просто всё было ужасно и противно. Совсем не так красиво, волнующе и таинственно, как было тогда у вас с графиней в будуаре моей матери.
- Ах, вот оно что!.. Кстати, юная шпионка, мне следовало бы тогда вас хорошенько отшлепать за ваше недостойное поведение. Вам повезло, что это был день вашей свадьбы.
- Не беспокойтесь, мессир, я почти ничего не увидела. И совсем ничего не поняла, что самое обидное...
- Да вы тогда были на грани обморока! Я только боялся, как бы вы не перепугали мою жену, рухнув на пол. Кстати, хочу вам заметить, Шарлотта: я не стесняюсь проявления своих чувств, но моя жена - совсем другое дело. Если б вы обнаружили себя, я не простил бы вам этой выходки. Но в любом случае подглядывать отвратительно, мадам.
- Да-да-да-да, может быть, может быть! Но если такое повторится, я не обещаю вам зажмурить глаза и заткнуть уши, потому что это было просто восхитительно!
- Маленькая негодница! Только ваша непосредственность мешает мне задать вам хорошую трепку! - Граф смеялся и хмурился одновременно.
- Знаю, вы считаете меня несносной, глупой и взбалмошной девчонкой, - снова всхлипнула Шарлотта, - но я самая несчастная женщина на свете, мессир... Вы же не будете так бессердечны и поможете мне?
- Не вижу чем, виконтесса. Вероятно, должно пройти какое-то время...
- Как?! - Возмущенно перебила она. - Сколько же мне придется ждать? Может быть,
всю жизнь? Нет, я не согласна!
Граф недоумевающее смотрел на нее. Шарлотта подошла к нему и снизу заглянула в его глаза.
- Какой ясный и спокойный взгляд! Неужели вы не сжалитесь надо мной? И не пытайтесь уверить меня, что не понимаете, чего я хочу.
Граф только молча пожал плечами.
-Ведь вы же обещали!
- Что именно?
- Разве вы не раскроете мне хоть каких-то своих секретов? А весь ваш опыт в любовных делах? Теперь же вам нечего опасаться!
- По-вашему, раньше я чего-то опасался?
- Моей девственности, разумеется!
- Шарлотта, ваши фантазии не знают границ! Хуже всего то, что вы принимаете их за действительность. Кажется, мы уже давно всё выяснили на мой счет. И что это за сказки про какие-то секреты?
- Нет, это не сказки! В тот вечер в красном будуаре я сама слышала, как вы говорили донье Маргарите про всевозможные "любовные блюда", и еще много всего интересного... А один ваш секрет просто не дает мне покоя. И ведь никто не знает, что это, я спрашивала! Ну, скажите, что такое "эспрессо"?
Граф тихо и как-то грустно рассмеялся, покачав головой:
- Какой же это секрет, дорогая? Собственно, я использовал это слово в значении "срочный", но не только. Вы помните из латыни глагол "exprimo"? По-итальянски это "esprimere". "Espresso" - тот же корень. Глагол "выжимать", "давить" - например, виноград, но и "вынуждать", "вырывать" - например, тайну, признание...или несколько минут любви, - как было в моем случае...
- Ах, вот оно что, - немного разочаровано протянула Шарлотта. - Я представляла себе нечто совсем другое. Но почему же...
Мелодичный бой часов на каминной полке прервал ее очередной неудобный вопрос. Граф быстро поднялся и подал руку юной виконтессе.
- Прошу извинить, дорогая, меня давно ждут. Если вы останетесь на обед, возможно, у нас еще найдется время поговорить.
- Разумеется, мессир! Вы же не можете настолько мною пренебречь! Иначе я совершенно погибла, - жалобно простонала Шарлотта и ее губы скривились, как у ребенка, готового зареветь.
- Ради бога, только без слез! - поморщился граф. - Хорошо, я подумаю, что тут можно сделать.
Просиявшая Шарлотта порывисто прижалась к его груди.
- Благодарю! Наконец-то! О ваших руках ходят легенды...
- Что-что? - ошеломленно отстранился граф.- Не думаете же вы, что я дотронусь до вас хоть пальцем?!
- А разве нет?
- Разумеется, нет. Нюансы и тонкости этого важного процесса мы будем обсуждать только с вашим мужем. Если он того пожелает.
Инкуб -- в средневековых легендах распутный демон, ищущий сексуальных связей с женщинами. Его также называют: follet (франц.), alb (нем.), duende (исп.), folleto (итал.). Соответствующий ему демон, появляющийся перед мужчинами - суккуб.
Госпиталь Сен-Жозеф де ла Грав (по названию базилики) - больница в Тулузе на левом берегу Гаронны. В первый раз этот госпиталь упоминается в хартии графа Тулузского Раймунда IV в 1197 году. Первоначально основан как странноприимный дом; расширен, чтобы справиться с жертвами больших эпидемий чумы в XV столетии, был преобразован в больницу в 1647г. Посвящен святому Иосифу, покровителю бедных и страждущих.
Больница Сен-Жак, (госпиталь св. Иакова) прямо напротив де ла Грав, через реку.