Аннотация: О том, что даже, сиживая в темнице, не стоит терять оптимизма.
Имперский военный лагерь впечатлял. За неполные полгода легионеры, трудясь, словно муравьи, обнесли его даже не привычным деревянным частоколом, а сплошной каменной стеной, пусть даже и из песчаника. За стеной через равные промежутки стояли дозорные вышки, а в них и днем и ночью сидело по легионеру из тех, что помоложе. А учитывая, что по единому их окрику на головы возмутителя спокойствия могло свалиться не менее трех центурий, отважиться на штурм стен этой твердыни армии завоевателей мог разве что безумец.
Никто их штурмовать и не стал. Да и вообще - штурмовать. Первая угроза лагерю за все время его существования пришла по мощеной камнем дороге прямо к главным воротам и вежливо в них постучалась.
На узкой двери, красовавшейся посередке левой створки ворот, отодвинулась заслонка, и караульный с ног до головы оглядел стоящее за дверью, как ему казалось, чучело. Результат осмотра ему явно не понравился, и потому он смачно плюнул через щель (плевок угодил прямо под ноги незваному гостю, и с жутким акцентом проговорил: "Проваливай отсюда, урод!"
- Увы, сие невозможно, - ответил визитер на безупречно-аристократическом староимперском. - У меня поручение, не терпящее отлагательств - мне поручено доставить срочное послание находящемуся на вашем попечении господину Хону Лахану, и, поверьте, как бы мне ни было жаль, что пришлось потревожить ваш покой, я все же вынужден просить вас впустить меня".
- Пропуск с подписью легата есть? - ответствовали ему из-за двери.
- Увы, поручивший мне не удосужился снабдить меня сим, вне всякого сомнения, достойным документом. Однако, с вашего позволения, я все-таки войду - послание должно быть вручено сегодня до заката солнца - и ни мгновение позже.
- Если ты отсюда куда и пойдешь, так только на хер! - заржал вояка. - А еще раз постучишь - угодишь в яму до завтра, а поутру тебя повесят - на том свете своему дружку свое послание и перескажешь, а-ха-ха-ха-ха! Давай-давай, топай отсюда, и передай своим, скоро мы всех ваших гнид к ногтю возьмем, как вот этого.
- Что ж, тогда я войду без позволения, - печально ответил незнакомец, и в следующий миг широкие ворота сорвало с петель. Они, словно муху со стены, смахнули незадачливого легионера из прохода, и всей своей тяжестью впечатали его в каменую стену.
Имперцы - крайне прагматичные люди, мрачно подумал Хон. Когда они пять лет назад впервые заявились на север, то считали нашу магию бабушкиными сказками и напрочь отказывались верить, что этим шарлатанством занимается целая академия - а теперь, говорят, император личным указом открыл свою - и не где-нибудь, а чуть ли не в самой столице. Правда, доводы мы им для этого предоставили, нельзя не сказать, убедительные.
За свои тридцать с небольшим лет молодой маг повидал многое, и в темницах сиживал не раз. Но здесь у него были не только повязка на глазах, кляп во рту и тяжелые кандалы на руках и ногах - чего, вообще-то, было бы более чем достаточно, но на кисти рук ему еще и натянули рукавицы от латного доспеха, лишавшие его возможности даже пошевелить пальцами.
Одним словом, прагматичный народ, основательный. Интересно, казнить они его тоже будут во всей этой радости параноика, или все же рискнут? А, не все ли равно...
Внезапно за стеной что-то громыхнуло, да так, что оковы пленника немелодично звякнули, а воздух наполнился слетевшей с потолка мельчайшей взвесью побелки, от которой он тут же расчихался. Но даже это не смогло заглушить тихих и мягких, но каких-то полновесных шагов. Хон больше не был в камере наедине сам с собою. И, похоже, он знал, кому вознамерилось нанести ему визит, да еще в подобной манере.
- Доброго вам дня, уважаемый Хон Лахан. Мне было поручена срочная доставка корреспонденции лично в ваши руки. От вас, как всегда, требуется расписка... не двигайтесь, пожалуйста, пару секунд, пока я устраняю несколько досадных помех.
По рукам Хона будто пробежал легкий ветерок, ощутимый даже через рукавицы, и через мгновение они ссыпались с его рук вместе с кандалами отдельными кусочками. Маг стащил с лица повязку, стянул вниз узел ленты, натянутой на его рот и выплюнул кляп. Перед ним стоял тот, кого он и ожидал увидеть - Гонец собственной персоной, с его вечно блуждающей полубезумной улыбкой, протягивающий ему в одной руке письмо в гербовом конверте, а в другой - квитанцию на сероватой бумаге и странный цилиндрик, который он сам называл незнакомым словом "карандаш".
Хон ухватил письмо и запихал его себе за пазуху - потом будет время с ним разобраться, пока не до того. Он вывел свою подпись на квитанции и огляделся по сторонам - его вполне заурядная камера с тех пор, как он видел ее в последний раз пару дней назад, изменилась, да еще как. На месте стены с окном, обращенной на улицу военной базы - просто лагерем этот чудовищно разросшийся муравейник язык у него язык не поворачивался - зияла огромная дыра, в которую были видные развалины казарм и складов, то тут, то там усеянные неподвижными (или еще шевелящимися) телами.
К этому моменту он достаточно расшевелил одеревеневший после кляпа язык, чтобы спросить у таинственного существа: "Кому же я обязан вашим визитом, уважаемый Гонец"?
- Диссиду ал Роуку, естественно. Очень милый и хорошо воспитанный молодой человек, чего я, к сожалению, не могу сказать об обитателях этого места, - Гонец удрученного покачал головою, и добавил, - Варвары, настоящие варвары. Никакого уважения к труду работников почтовой службы. Впрочем, жизнь полна разочарований. За сим позвольте откланяться, господин Лахан, и до новых встреч.
Невозможное существо, величающее себя Гонцом, развернулось, и все той же мягкой и тяжелой походкой удалилось туда, откуда пришло - то есть в проделанную им же дыру.
- Роук, значит, - чуть слышно проговорил освобожденный пленник, - Ну, тогда я знаю, где его искать.
Маг прикрыл глаза, представив во всех подробностях потемневшие от времени бревна охотничьего домика. Его руки, оставлявшие в воздухе линии, похожие на те, что остаются перед глазами после того, как перед ними провести свечу с особо ярким пламенем, с невероятной скоростью чертили в воздухе знаки формулы переноса. Правая рука нанесла заключительный штрих в последнем знаке, и Хон сделал короткий шаг вперед. Открыв глаза, он обнаружил себя уже на поляне в глухом лесу - настолько далеко от империи в целом и аум Локке в частности, насколько это только было возможно. Он отворил скрипучую дверь, и вошел в домик, где его уже ждали.