После нашего первого похода на Юдукон прошла неделя. Мы с Сашкой начинали понимать, что хоть и есть у нас лодка, но против течения она, почему - то, не хочет идти. Поэтому мы снова отправились на Юдукон. Часа через три мы уже были на устье Юдукона, на этот раз без происшествий. Как назло, вода опять была большая, хотя дождя не было давно. Но, раз уж приплыли, не идти же сразу обратно. Взяв с лодки удочки, мы пошли вверх по речке, надеясь хоть что - то поймать. Немного погодя, Сашка облюбовал один перекат с приличной ямой, а я поднялся выше и ушёл за поворот, где тоже нашёл красивое, для рыбалки, место. Но удача от красоты не зависит. Минут пятнадцать или больше я, безуспешно обследовал весь перекат, кидая за каждый камень, где обычно стоят хариусы. Но всё напрасно: ни один хариус даже не попытался взять обманку. Плюнув на это дело, я уже собрался идти обратно к Сашке, как вдруг, за спиной, услышал подозрительный звук. Резко развернувшись, я увидел на откосе, метрах в семи - восьми от меня - огромного медведя. Он стоял на задних лапах, а правой передней опирался на крайнее дерево. Близко посаженные и глубоко запавшие глаза, смотрели прямо на меня. Длинная шерсть, светлая на пузе и темнее по бокам, выглядела как расчёсанная, вся гладкая, даже блестящая. Всё это я заметил в одно мгновение. А дальше мысли понеслись как угорелые. "Видно недавно купался. Иж, какой чистый. Огромный - то какой. Не смотреть в глаза. Бежать нельзя. Лоснится - значит жирный, жирный - значит сытый. В воде догонит. Если что, лучше прикинуться мёртвым. Но он же видит, что живой. Что же делать?" А правая рука уже легла на пояс, где у меня висел охотничий нож. Всё это в доли секунды. И снова: "Он же любит рыбу, а от меня даже запаха рыбы нет. Хорошо, что не поймал". А в это время, медведь, вытянул в мою сторону морду и несколько раз, с шумом, вдохнул, нюхая воздух. Я отчётливо видел, как шевелятся ноздри и вся верхняя часть морды. Ни когда бы, ни подумал, что она такая подвижная. Наконец медведь понял, что рыбак из меня никакой, не спеша опустился на все четыре и покосолапил вверх по берегу. Я смотрел ему вслед - боялся и восхищался. Пока он стоял, этого было не видно, но когда опустился и пошёл, тогда понимаешь, что это просто гора мышц. Даже под такой длинной шерстью отчётливо видно, как перекатываются под шкурой огромные шары мускулов. Отойдя от меня метров пятьдесят, он спустился к речке, попил воды, как простая, только очень большая, собака и потом спокойно поднялся по берегу и пропал в лесу. До поворота, с которого я уже мог увидеть Сашку, я просто пятился, держа глазами место, куда зашёл медведь. К Сашке я уже подбежал и смог выговорить только одно слово - медведь. Эвенку больше ничего объяснять не надо. Мы, как можно быстрей побежали к лодке и уже по пути домой, я рассказал ему все подробности. В итоге, мы решили, что это тот же самый медведь, что был на скалах прошлый раз. В третий раз он нас так просто не отпустит. Больше мы на Юдукон не ходили. Но даже сейчас я не могу без дрожи, вспоминать эти маленькие, чёрные глазки, на огромной и, очень подвижной, морде.
11.10.2015.
ТАЙМЕНЬ - ДЕЛЬФИН
Мы переехали в Эвенкию в июне месяце 1966 года. Мы - это я, моя мама и отчим - Дмитриев Павел Иванович. Заядлый рыбак и охотник, а так же мастер на все руки и вообще - хороший человек. Посёлок Байкит, куда мы прилетели, стоит на берегу прекрасной реки - Подкаменной Тунгуски. Уже через неделю, отец купил деревянную лодку, с стационарным мотором СМ- 6, который стоял посередине лодки, заводился педалью и страшно тарахтел.
Сперва, мы просто покатались на ней, а потом решили поехать на рыбалку, с ночёвкой. Всей семьёй. И поехали. Вода - как зеркало, береговые скалы и деревья на них отражаются вершинками к нам и кажется, сейчас мы вылетим прямо в лес. И всё это движется, переливается и старается нас обогнать. Солнечные зайчики прыгают, мерцают, прямо среди веток. От этого лес, который на воде, намного красивее, сказочнее, чем тот, который на берегу.
А, обернувшись назад, можно наблюдать, как вся эта красота, начинает изгибаться, переламываться, искриться на волнах и снова восстанавливается, недовольно качая, не только ветками, но и всем берегом, деревьями и даже небом с облаками. А прямо перед моим носом, сбоку лодки, иногда появляется маленькая радуга, образованная брызгами от лодки. Я всё пытался достать её рукой, но мать крепко держала меня и постоянно одёргивала. Сама рыбалка и ночёвка, мне запомнилась не очень. Я, набегавшись и наевшись вечерней ухи, проспал с раннего вечера и до самого утра. И то меня разбудили, накормили и мы поехали обратно. Наша лодка шла ровно посередине реки. И вот, не доезжая километра два до посёлка, прямо перед лодкой, показалась спина, а потом и ярко - красный хвост. Огромный таймень, размером почти с лодку, нырял и снова показывался, то справа, то слева, чуть впереди лодки. Точно как дельфин, только что не выпрыгивал из воды полностью. Вода прозрачная до такой степени, что можно было рассмотреть все пятна и расцветку речного гиганта. И мы рассматривали. И восторженно кричали вместе с матерью: "Вон, вон вынырнул, а теперь вон там, туда, туда пошёл". Когда таймень показался, наверно, в десятый раз, отец крикнул матери "Ружьё! Ружьё хватай!". Мать вытащила из свёрнутой палатки ружьё и патронташ, но пока заряжала, таймень вынырнул последний раз и ушёл в глубину. Больше мы его не видели. А самое обидное, что никто во дворе мне не поверил, хотя никто и не отрицал. Говорили, что да, здесь бывают такие таймени, больше двух метров и весом до десяти пудов. Потом начинали рассказывать свои истории и рыболовные байки. А я с тех пор, никак не могу забыть, да и не хочу, того красавца тайменя, скользящего под тонкой плёнкой зеркала реки.
13.10.15.
НОЧЁВКА НА ЧУНЕ
Дня через три, как я поймал своего первого тайменя, мы с Сашкой собрались ещё раз сходить на речку Чуню. Благо, погода стояла отличная, никто нас не контролировал и мы, как коты, ходили сами по себе. Уже выходя из интерната, нас остановил какой - то пацан и передал Сашке записку, как оказалось, от его девушки. Отказать он не мог, но мне обещал непременно подойти ближе к вечеру. И я пошёл один. Дорога знакомая, да и что там десять километров ( для бешеной собаки не крюк). Дойдя до Чуни, я сразу же распустил свой кораблик и не торопясь, пошёл вверх по течению. Хариус ловился неплохо, но какой - то, мелкий. По количеству много, а весу никакого. Пройдя, километров пять, я прошёл избушку, а потом решил вернуться и ждать Сашку там, как договаривались. Избушкой называли по привычке. На самом деле, леспромхозовцы, поставили целый дом, пять на шесть метров , с нарами, большой печкой и большим столом. Рядом с избой, как всюду, сделан лабаз на дереве. Из крепких, толстых досок, целый сарай, чтобы не залазили всякие звери и даже медведи. В нём обычно хранят продукты, разные нужные вещи, которые могут испортить мыши и всякая лесная мелочь. Залезть туда можно только по приставной лестнице. Ощущение - как будто залазишь на шляпку огромного гриба. Я облазил и проверил всё, но кроме учебника по литературе за девятый класс, ничего не нашёл. Пока лазил, пока чистил рыбу и прятал её в ручье, начало смеркаться. Целый час, или полтора, я занимался заготовкой дров на ночь. Потом, от нечего делать, решил почитать учебник, но сумерки уже начали сгущаться и в избушке стало темно. Букв было уже не разобрать. Отложив книгу, решил полежать на нарах и тут в голову полезли самые страшные рассказы про такие вот избушки: как из печки, прямо из огня, появляется красная рука, или прямо из стены выходит призрак погибшего шамана или охотника. Да мало ли таких страшилок рассказывали мы сами себе, сидя поздним вечером на кровати, поджав под себя ноги ( а вдруг под кроватью кто - то есть). Но одно дело у себя в спальне, где нас двенадцать человек, и совсем другое, когда один, в тёмной избушке, в которой, чем темнее, тем стены всё дальше, изба растёт, страхи накапливаются, сгущаются. Не выдержав этого давления, я выскочил наружу и , метрах в пяти, развёл костёр на старом кострище, не забыв захватить с собой учебник. Разгоревшись, костёр отбросил темноту, но от этого она стала ещё гуще, чернее, а блики от костра начали исполнять танец теней на стене избушки. Лес, из отдельных кустов и деревьев, превратился в одно тёмное, зловещее, постоянно что - то шепчущее, злобное существо. Что бы как - то отвлечь себя, взял книгу и стал читать про Печорина. Минут через пять, поймал себя на том, что читаю одну и туже строчку. И тут я чётко услышал...шаги. Звук шёл из открытой двери избушки, которую я забыл, второпях, закрыть и которая зияла теперь открытым зевом в преисподнюю, Так и кажется, что сейчас полезут, от туда, всякие Вии, вурдалаки и им подобные. Заставить себя пойти и закрыть дверь, я не смог. Взяв в руку нож, я просто переместился так, что бы между мной и избушкой был костёр, остро жалея, что не развёл второй. В душе сам себя успокаивал, что огня боятся все и звери и нечисть. Чтобы как - то заглушить все посторонние звуки, начал читать громко вслух. Но теперь я не слышал ничего, а значит может незаметно подкрасться какой - ни будь зверь. Тогда я серьёзно занялся костром и он у меня получился почти пионерским. Пламя загудело, особо сырые ветки громко стреляли, разбрасывая угольки, но именно этот привычный звук костра, меня, наконец, успокоил. Я ещё немного посидел, глядя как по головёшкам прыгает огонь, даже не огонь, а жар, который постоянно, как живой, меняет цвет от алого до тёмно - малинового. Особенно интересно, когда головёшка стреляет и ты в это время видишь как отпадает кусочек, уже угля, а из этого места появляется яркий язычок пламени. Такое ощущение, будто зажгли свечку, хотя понимаешь - какая свечка? А огонёк уже убежал на соседнюю ветку и дальше. Но самое интересное и завораживающее, это когда шевелишь костёр, и к небу устремляются тысячи ярких искр, которые видимо как - то вплавляются в небосвод и остаются там звёздочками. Я лёг на спину и стал расссматривать эту красоту. Мириады звёзд. Один Млечный путь чего стоит. А Большая и Малая Медведицы? Раньше это были Стожары, потом называли Лосем, а сейчас вот - Медведицы. Хотя как только не смотрел, так и не смог увидеть ни Лося, ни Медведя. Повернувшись на живот, решил подбросить в затухающий костёр, немного дров и тут...прямо надо мной, раздался дикий хохот. Я как лежал, так и, видимо оттолкнувшись всем телом, оказался на ногах. Сжимая в руке нож и, дико озираясь сразу во все стороны, я успел заметить тень совы или филина. Как я уже знал, летают они совершенно бесшумно. Минут пятнадцать, если не больше, я перечислял всю их нею подлую, совиную родню, каждой находя такие эпитеты, которые сам от себя не ожидал. Наоравшись и на матерившись, я почувствовал такое облегчение, оказывается всё в жизни объяснимо. Поэтому просто пошёл, закрыл в избушке дверь, потом сходил на берег за водой, поставил кипятить котелок и, напившись, чаю со сгущёнкой, крепко уснул. Проснулся когда солнце уже начало припекать. Зашёл в избушку, положил литературу на место, огляделся. Избушка, как избушка, чего боялся - трус. Как говорили раньше эвенки: "Самый страшный зверь в тайге - это человек". В эту ночь, я это понял.
14.10.15.
МОЙ ПЕРВЫЙ ТАЙМЕНЬ
Было это как раз после нашего неудачного похода на Юдукон, когда мы, с моим другом Сашкой, убегали от медведя. Буквально дня через два, мы решили сходить на речку Чуню. Но Сашку, задержали какие - то дела и я пошёл один. До Чуни километров десять, из них, где-то два километра, обрывистый берег и приходится обходить по лесу. А потом начинаются камни, местами гладкие, как будто утрамбованные, а местами как будто их кто-то просто сыпал из гигантского ковшика. Ходить по таким валунам - одно мучение. Запросто можно ноги переломать, тем более все круглые, водой обкатанные, обглаженные и так до самой Чуни. А вот на самой Чуне, берег ровный, из небольших камушков, проросших травой. Ходить - одно удовольствие. Правда, берег обрывистый, даже обрезанный, как будто гигантским ножом прорезали само русло реки. А речка, кстати, не маленькая, шириной 200 - 250 метров и глубина у берега сразу с одного метра. А дальше сплошные камни, перекаты, водовороты, ямы. Потому и водятся там линки и огромные таймени, а так же, самая желанная, для нас тогда рыба - хариус. Дойдя до Чуни, я сразу же распустил свой кораблик, на котором у меня было подвешено десять искусственных мушек. "Кстати кораблик - это доска сантиметров 30-50 в длину, с грузом на ребре, что бы доска стояла вертикально в воде и не тонула. К ней привязана толстая жилка, по принципу воздушного змея, а уже к ней привязывают поводки с искусственными мушками и всё это наматывается на палку - мотовило". Две последних я сделал из больших тройников от блёсен, в основном, на линков. Пройдя где то с километр от устья и, поймав штук десять небольших харюзков, я уже хотел сесть и пообедать. Но для этого надо было найти дерево или камень, за который можно было завязать кораблик, что я и высматривал. И тут, среди монотонного шума реки, я услышал громкий всплеск. Быстро глянув на кораблик, я успел заметить огромный красный хвост, что с силой ударил прямо по кораблику. Не знаю, за что он его принял: толи за утку, толи за большую водяную крысу, но явно пытался оглушить. А кораблик у меня не большой - сантиметров 30 - 35, так вот хвост полностью закрыл его и даже с запасом. Я тут же представил, каков тогда сам таймень? Это же килограмм 50 с гаком, да в гаке - пуд с гаком. То есть, если он схватит обманку, то или меня утащит, а я тогда весил килограмм 40-45, или изорвёт всю леску. Мигом, рассчитав всё за и против, я бегом потянул кораблик вверх по течению. Пробежав метров сто с лишним, я остановился, но не успел отдышаться, как на последнюю, самую большую мушку, кто-то схватил и утащил под воду, потянув за собой и кораблик. От неожиданности, я чуть не выпустил мотовило из рук. И сразу, восторженно-испуганная мысль - таймень... Но тут он сделал *свечку*, то есть выпрыгнул из воды, хотя это бывает очень редко. От сердца сразу отлегло - это был другой таймень, намного меньше и с ним уже можно было побороться. Боролись мы долго и упорно. Таймень, то позволял себя подтянуть к берегу, то заново утаскивал кораблик чуть не на середину реки. Наконец, дав подтянуть себя к берегу, таймень успокоился и просто висел на мушке, чуть шевеля хвостом. Но теперь встала другая проблема: берег обрывистый, хорошо хоть крепкий, но до воды, где-то полметра и глубина такая же. Я понимал, что поднять не смогу - он сразу сорвётся, рукой не дотянуться, что же делать? И тут мой взгляд упал на камень - ровный, такой, кругляш, размером с мой кулак. Я схватил его и, придерживая леску левой рукой так, что бы таймень был на поверхности, прицелился и бросил прямо ему в голову. Таймень от удара сорвался с крючка и, слава всем богам и духам, перевернулся, оглушённый, кверху брюхом. Я, не раздумывая, прыгнул в воду. Что вода холодная я даже не заметил, но вот то, что мне по грудь, было неожиданно. Кое-как я уравновесил тайменя в руках и, с третей попытки, мне удалось выкинуть его на берег. Только я выбрался сам, как таймень очнулся и начал извиваться и подпрыгивать, грозя свалиться обратно в реку. С криком, руками, ногами, грудью, мне удалось - таки отпихнуть его подальше от воды. Потом я сел на него верхом и прыгая, как ковбой на родео, пытался камнем попасть ему по голове. На пятой или шестой попытке, мне это удалось и таймень, наконец, успокоился, чего нельзя было сказать про меня. Ещё раза три, для надёжности, ударил тайменя по голове и, сделав там приличную вмятину, я, в восторге от такой удачи, минут пять орал и прыгал, исполняя дикий танец охотника вокруг добычи. Вот он - таймень, даже - Таймень. Красавец, красный, почти бардовый, с ярко-красным хвостом, с большими тёмными пятнами и он - моя добыча. Первый в жизни таймень, на простую мушку, Ура! Ура! и ещё раз ура! Ну и конечно, сразу встал вопрос - что же теперь делать дальше? Рыбачить дальше с таким грузом, уже не возможно. Тогда я выломал из прибрежных кустов крепкую ветку с развилкой и сделал из неё кукан. Взвалив тайменя на плечо, я пошёл обратно. Как я дошёл, точнее, дотащился, помню смутно. Идти было очень неудобно - хвост тайменя постоянно бил по ногам. Зато, дойдя до посёлка, я испытал то самое чувство гордости, и даже самовлюблённости, слыша со всех сторон восторженные отклики: Ни чего себе! Это же таймень! А где? А на что? Смотри, такой маленький, а такого тайменя поймал. (Это уже женщины). И так до самого интерната, где я и сдал его на кухню. Как оказалось, это был самый большой таймень в моей жизни (на весах в столовой он потянул почти 15 килограмм). Больше, таких больших, мне поймать не удавалось, хотя видел, видел.
15.10.15.
ПОХОД НА ТУРАМЕТКАН
В ста пятидесяти километрах вверх по течению от районного центра Байкит (что с эвенкийского означает - богатое место), на берегу Подкаменной Тунгуски, стоит маленькая эвенкийская деревня - Куюмба. В ней всего домов пятнадцать - двадцать. Но в этой деревне жило много наших одноклассников, точнее их родители и как-то собравшись как обычно вдвоем с Сашкой, мы пошли к ним в части. Самое большое препятствие по пути была речка Чуня. Но мы поднявши чуть выше устья, сделали небольшой плотик для наших заплечных мешков и спокойно переплыли, хотя вода - ббрр...холодная. На пятый день, мы уже подходим к Куюмбе, дойдя без происшествий.
Ну не считать же происшествием, встречу с глухарями, которые явно никогда не видели человека. Точнее с глухариной семьёй. Сперва, из под ног Сашки, вылетел и сел на дерево, здоровый такой, чёрный глухарь. Весь, как из антрацита, с ярко красными бровями и маленькой, смешной бородой под клювом. Совершенно нас не опасаясь, он уселся на толстой ветке, метров в десяти от земли, прямо над тропинкой. Эх, сейчас бы наши рогатки, как мы их забыли? И тут я предложил Сашке: "А давай ножом, мы же неплохо кидали ножи в цель". Мы спокойно встали с двух сторон от глухаря и начали кидать в него моим охотничьим ножом. Но, оказывается, кидать вверх, да ещё метров на десять, это совсем не то, как мы кидали в цель с пяти - трёх метров. Самое интересное, что, глухарь, каждый бросок сопровождал взглядом, смешно наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Наконец, на шестой или седьмой бросок, Сашка попал по ветке, на которой сидел глухарь. Тот мощно оттолкнулся и, не спеша, даже не улетел, а удалился, полный презрения к таким охотникам. Обидно...понимашь... По матерившись для порядка, мы двинулись дальше, но не прошли и метров десять, как сбоку от тропы вылетела кополуха, самка глухаря.
Она отлетела чуть подальше, да и села намного выше. Но мы уже не маленькие, нас не проведёшь. Я тут же, сбросив мешок, побежал туда, откуда вылетела она и, точно, с того места начали взлетать глухарята. Быстро - быстро махая неокрепшими ещё крылышками, они расселись вокруг нас и замерли, типа спрятались, на высоте кто три, кто четыре метра от земли. Мы тут же, вырезали длинные прутья и спокойно, главное, чтоб ветка под ногой громко не треснула, подходили и, прицелившись, били по шеи. Добыв таким образом четыре штуки и распугав остальных, мы, довольные, спустились к воде и сделали себе царский обед из двух штук. Они хоть и маленькие, но каждый размером уже с хорошую курицу. Одну мы съели там же, а другую завернули в газету и пошли дальше. Придя в Куюмбу, мы обнаружили почти пустой посёлок и не нашли ни одного своего одноклассника. На наше счастье одна женщина подсказала, чтобы мы шли чуть дальше, там с той стороны впадает в Тунгуску, небольшая речка Турама. Все школьники сейчас в стадах помогают своим родителям присматривать за оленями или за младшими детьми. Скорей всего они там. Мы прошли ещё километра два и встретили сразу троих своих приятелей. Потом пили чай с кусковым сахаром. Ели сушёное, до черноты, оленье мясо (эвенкийские консервы), нарезанное ровными кубиками, чуть больше двух сантиметров. Ложишь такой в рот, как будто положил камень и лишь, спустя некоторое время, он начинает под действием слюны отдавать свои вкусовые качества. Прямо - мясные конфеты леденцы. Их и жарят, и варят, и просто так сосут. Совершенно не портятся и мухи не садятся, тем более, летом, в жару. Меня попробовали угостить белковым деликатесом - личинкой овода, но увидев что это и откуда, я с отвращением отказался. Оказывается оводы откладывают яйца прямо под шкуру оленям. Бедные олени. Из этих яиц и вырастают большие, с палец, белые личинки. Вот их то дети выдавливают и едят причмокивая и похваливая. Фуу - гадость какая. Но зато самих оводов, я наловил целую железную банку из под чая (на них хорошо берёт хариус). И тут, видя моё занятие, нам с Сашкой предложили сходить через перевал, на той стороне реки, на приток речки Турама - Тураметкан. Всего пятнадцать километров и даже есть хорошая тропа. А надо сказать, что без тропы, по эвенкийской тайге, ходить просто не возможно. Везде мох по колено, каждый шаг надо делать, подымая ноги, как по лестнице. Устаёшь - моментально. Потому все ходят или по речкам или по звериным тропам. Короче, недолго думая, мы, сразу после обеда, переправились на берестянках через реку, и пошли по тропе на Тураметкан. Кстати, берестянка, это такая лодка, сделанная из чистой бересты и распорок из корней берёзы. Длиной шесть - восемь метров, а весит всего пятнадцать - двадцать килограмм. Километров через семь - восемь, как раз посередине пути, стоит охотничья избушка, где мы передохнули и пошли дальше. Придя на Тураметкан, я увидел, что это даже не речка, а ручей, полтора - два метра шириной и ямами в пять - семь метров и такой же глубины. Ради интереса, я бросил в ручей, перед ямой, несколько оводов. Когда оводов вынесло, тихим течением, на середину ямы, откуда - то со дна, из под коряги, выметнулись две стремительные тени и, схватив оводов, моментально ушли на дно. На воде остались только круги, как будто от большого, такого, камня и всплеск крупной рыбы. Неужели это хариусы? Они же как линки - не меньше полметра каждый. Я лихорадочно стал делать удочку, да не простую, а, как посоветовали ребята, из лески диаметром ноль восемь миллиметров и удилища, не из берёзки, как обычно, а из лиственницы, на кончике в мой мизинец толщиной. Ну а обманку я приготовил ещё в стаде, из тройника от блесны, ниток и пары перьев. С дрожью от волнения, я сделал первый заброс и повёл, потихоньку, обманку наискосок через яму. Откуда он вылетел, я даже не заметил. Резкий рывок и удилище согнулось дугой. Я ни как не мог его, не только вытащить, но даже подтянуть к берегу. Изловчившись, я дотянулся одной рукой до лески, и стал вытаскивать как обыкновенную закидушку. Вытащив, наконец, этого монстра из воды, я впервые в жизни, испытал дрожь в коленках и даже не смог сразу сделать второй заброс. Передо мной лежал абсолютно чёрный, с фиолетовыми пятнами, хариус. Один верхний плавник (отличительная черта хариусов), был больше, чем те хариусы, что я ловил до этого, на Тунгуске. Справившись с волнением, я сделал второй заброс. Потом третий, четвёртый и лишь на пятом забросе повторилась та же история, до дрожи в коленках. Господи, какие же они здоровые, а какие красивые? Покидав ещё минут десять, я понял, что надо переходить на следующую яму. Из следующей ямы я вытащил только одного красавца, второй сорвался. А после схода, хариусы обычно не берут, видимо как - то сообщают друг другу, что это больно, что это брать нельзя. Перейдя дальше, я поймал сразу пару и, вдруг, за спиной, услышал... ворчание медведя. Схватившись за нож, я резко развернулся и увидел смеющиеся рожи своих ребят. "Молодец - настоящий эвенк, держишь ушки на макушке". Со злости я им всё высказал, вспомнив всю их родню и что бы я с ними делал и в каких позах. Чуть не подрались, но обошлось. Я человек отходчивый, хотя сердце ещё долго выбиралось из пяток. Оказывается, они уже поймали по десять штук и пришли сказать, что бы я не ловил, больше десяти. Их же надо будет тащить домой, пятнадцать километров, по тайге, в жару... Десятого я успел поймать, до того, как они развели костёр и скипятили чай. Почистив всю рыбу, и сложив её в мешок, я примерно определил вес мешка в двадцать килограмм. В итоге до избушки мы еле дотащились и , сразу повалились на нары. Избушка старая, прохладная, а нары, как ни странно, крепкие. Видимо, не так давно их меняли, или просто сделали добротно из сухих досок. И тут мы услышали, что кто - то ходит под маленьким оконцем и пинает пустые консервные банки, хотя ни кого не видно. Один из местных, тут же вспомнил, что избушка пользуется дурной славой, что в ней давно никто не ночует и, вообще, тут рядом, могила какого - то старого шамана. Собрались мы в лёт и уже через минуту, шагали по тропе в сторону стойбища. Добрались без всяких эксцессов и, уже сидя за столом, за чаем с оладьями, наши ребята сделали нам подарок - дали старую, но крепкую, деревянную лодку. На ней мы и отправились обратно. После этого похода я долго не мог рыбачить на Тунгуске - такая мелочь, тьфу.
16.10.15.
ПРОГУЛКА В КЕТАХ
Отлично помню, как мать купила мне самые настоящие, спортивные кеты. Это был предел моих летних желаний. Я, конечно, сразу их одел и побежал на улицу хвастаться, потом мы заигрались и, почему - то, оказались на каком - то кладбище машин, а дело было осенью. Там были: и комбайны, и кузова машин, и даже кабины с рулём и педалями, правда, без стёкол. Было так интересно, что мы даже не заметили, как резко похолодало и пошёл густой, пушистый снег. Это было красиво, но холодно. Сперва мы решили переждать снег в кабине, но без стёкол снег спокойно ложился прямо на нас и не думал останавливаться. Когда все окончательно замёрзли, только тогда мы решили идти по домам. Но мои ноги, почему - то, перестали меня слушаться, ниже колен их как будто не стало. Наступать я не мог - было очень больно, да и не слушались ноги меня. Испугались все, но решили правильно, кто - то из пацанов побежал до ближайшего дома и позвал на помощь. Буквально через пять минут прибежала какая - то тётка, схватила меня в охапку и принесла к себе домой. Остальным строго крикнула, что бы нашли мою мать и привели к ней. Дома она, первым делом, налила в таз воды и, сдёрнув с меня мои новые кеты, а заодно и штаны, подняла и поставила меня, прямо в таз с водой. Я заорал благим матом: "Больно! Тётенька, больно! Горячая-я-я!". Но она взяла мою руку и сунула в тазик - вода была очень холодная. Потом она, закутав меня во что - то пуховое, поила меня горячим молоком, не переставая ругать меня, погоду и всех на свете. Немного погодя, пришла моя мать. Они ещё поболтали о том, о сём и мать унесла меня домой. Кеты я больше не одевал, а летом они мне стали маленькими. Жалко.
17.10.15.
НОВОЕ ПАЛЬТО
После того, как я чуть не отморозил ноги, снег, который чуть не оставил меня вообще без ног, взял и растаял, но было холодно и слякотно. Видно поэтому, мать купила мне новое, демисезонное пальто с хлястиком, с модными, большими пуговицами - красивое. Я только примерил его, как увидел в окно соседских пацанов. "Мам, можно я пойду на улицу?", мать, конечно, отпустила, но предупредила, что бы я ходил осторожно - на улице грязь. Но я её уже не слышал. Выскочив на крыльцо, я увидел, что пацаны уже проходят мимо нашего штакетника, а калитка у нас с другой стороны. Да разве штакетник препятствие для мужчины? Я сразу же полез через забор, но так торопился похвастаться, что на самом верху не удержался, потерял равновесие и рухнул в лужу, которая расположилась прямо под забором, и которую я хотел перепрыгнуть сверху забора. Во время падения меня попытался удержать хлястик, но пуговицы не выдержали такого издевательства и благополучно канули в ту же лужу. Меньше чем через минуту, как я вышел из дома, я зашёл обратно... По уши в грязи, с оторванным хлястиком. Я сделал два шага и остановился. С меня текло и шлёпалось, а по полу расползалась та самая, грязная лужа. Но остановился я не поэтому. Я просто увидел лицо матери. Таких больших глаз и такового цвета лица, я больше никогда не видел.
19.10.15.
ГОРКА.
Когда жили в Назарово, мы любили кататься с горки, а горка там знатная, почти километр. Вот только санок, почему-то, ни у кого не было. Катались, кто на чем и однажды, кто-то притащил большой эмалированный тазик. До этого пытались кататься на простых, цинковых, которые обычно таскают в баню, но они совсем не катились. А этот же просто метеор, ракета, а самое интересное, что он едет и крутиться. Когда, наконец, до меня дошла очередь, я, не раздумывая, прыгнул в тазик и понёсся вниз. На середине горки я понял, что был очень самонадеян, а тазик все продолжал разгоняться. Тогда я решил хоть как-то притормозить. Но стоило мне чуть коснуться спуска ногой, как меня завертело, как в центрифуге. Через несколько секунд тазик остановился внизу, но не остановилось вращение в моей голове. Как мне было плохо. Меня вывернуло всего, хорошо хоть тазик успели забрать. Пускай сами катаются, я уж лучше по привычке - на фанерках, досточках. А однажды, придя на горку, мы увидели, что снег растаял, кататься не возможно. Мы стали подыматься обратно, к вагончикам, где жили, и вдруг впереди раздался крик гусей, и прямо нам на встречу, показалась стая взлетающих, домашних гусей. Они только - только начинали взлетать. Ноги ещё продолжали разбег, а тело уже в воздухе. Чтобы не мешать, друг другу, они взлетали широкой цепью, полностью отрезав нам путь к отступлению. А надо сказать, что домашний гусь - это не воробей какой-то, он всего раза в два легче, чем каждый из нас, да ещё с разгона... Хорошо, что мы постоянно играли в войну. Раздалась команда - ложись. И мы бросились под танки, точнее под гусей. Кого-то вообще не задели, а лично мне достались два чувствительных удара, от краснолапых шасси этих бомбардировщиков. Чуть не задохнулся.