Неведомое проникает в наши жизни разными путями. Сотни миров существуют параллельно, соприкасаясь и отравляя друг друга, и каждое соприкосновение оставляет глубокий след в самой структуре мира, язву, которая гниет и разъедает ткань бытия. И есть ли название у этих глубоких ядовитых ран, пронизывающих нашу вселенную, наш мир, наш разум? Один лишь взгляд, одно лишь легкой прикосновение к ним способно заразить рассудок ужасными видениями, реальными и фантастическими, вселить страх и сомнения, содрать заживо ту тонкую пелену, называемую здравым смыслом, скрывающим от нас непознаваемое, чуждое, отвратительное естество Вселенной.
Я давно забыл имя рассказчика, когда и зачем пришел к нему. Но я помню, словно только что вышел из той маленькой, захламленной комнаты, его морщинистое лицо, седые волосы, его сгорбленную фигуру на краю старого продавленного дивана. Я помню его дрожащие руки, покрытые сеткой голубоватых вен и пигментных пятен, как он сжимал кулаки, по мере рассказа, и кожа на них натягивалась и, казалось, рвалась. Помню голубые, почти бесцветные глаза, как он подслеповато щурясь, смотрел в мою сторону. Помню его старческий, надтреснутый голос, в котором, однако, не было и тени сомнения.
Он говорил много и долго, почти не сбиваясь, только иногда замолкая, чтобы выпить слабый, давно остывший чай. Его воспоминания касались маленького озера в центре города, размером едва ли более ста квадратных метров, хорошо известного каждому жителю, тем не менее, всегда отличавшегося странной, почти потусторонней, неухоженностью. В советское время за ним по мере сил приглядывал научный институт, расположенный неподалеку, он время от времени красил в дикие цвета скамейки без спинок, скашивал заросли камыша, которыми зарастали низкие, болотистые берега. Пару раз из озера сливали воду и чистили дно от ила и водорослей, мусора, тел мертвых животных. История, рассказанная моим знакомым, произошла при подобных работах по благоустройству, в конце восьмидесятых годов. Мой собеседник, в то время сорокалетний мужчина, не склонный, по его словам, к разного рода суевериям, работал геологом в том самом НИИ, и хотя служебные обязанности его не касались непосредственно производимых работ, он был в курсе всего происходящего.
В тот год, в самом начале лета озеро осушили, убрали многолетний слой ила, и было решено, в силу некоторых обстоятельств, немного углубить дно. В ходе работ строители наткнулись на слой странной голубоватой глины, залегавший на глубине полуметров и, насколько можно было судить, глубоко уходившей вниз. Поначалу находка вызвала интерес среди рабочих, ее собирали, в больших количествах везли домой и раздавали родным, соседям, родственникам. Однако, вскоре выяснилось, что и в косметическом, и лечебном смысле она совершенно бесполезна - от нее чесалась кожа, выпадали волосы, кто-то жаловался на головную боль и бессонницу, кто-то, наоборот, впадал в странную сонливость, и сны его были наполнены фантасмагоричными кошмарами. И многие отмечали, что тошнотворный запах, распространявшийся от нее, совсем не был похож на запах сероводорода, обычный для местных месторождений. Скорее он напоминал гниющее мясо, слабый тонкий аромат которого переходил в отвратительную густую вонь. Образец был даже отправлен в лабораторию для анализа, но то ли потерялся по дороге, то ли по ошибке лаборанта, но результаты исследования так и не были получены. Затягивать строительство из-за этого казуса не имело никакого смысла, дно было вскоре засыпано слоем речного песка, и озеро вновь наполнили водой. О странной глине благополучно забыли, но, как оказалось, ненадолго.
Необычные события начались весной следующего года - сразу после того, как растаял лед, выяснилось, что вся рыба, выпущенная еще с осени, погибла, и поверхность озера покрывал слой гниющей, пузырящейся массы. После небольшого расследования, во всем обвинили близлежащую авторемонтную мастерскую, якобы слившую ядовитые отходы в воду. Мертвая рыба была убрана, виновный наказан, и в озеро снова выпустили карасей и плотву.
То, что начало происходить позже, еще более выходило за рамки здравого смысла. В начале мая на берегу нашли тело мужчины, часто рыбачившего неподалеку; через пару дней - женщины, жившей на соседней улице и имевшей обыкновение гулять здесь по вечерам с собакой. Начали поговаривать о маньяке, засевшем в близлежащих гаражах, однако выводы патологоанатома, проводившего вскрытие тел несчастных, ставили под сомнение наличие чьего бы то ни было злого умысла. По его словам, обе жертвы утонули сами и не обнаруживали никаких следов насилия - ни синяков, ни порезов, ни переломов. Единственная странность - их руки и лица были вымазаны в странной голубоватой грязи, словно они ныряли за ней, пока не захлебнулись. Местный сторож подтвердил, что замечал заходивших в воду людей, но не придал этому значения - подслеповатый, он не увидел одежду на них, а отдыхающих, несмотря на запрет купания, здесь всегда было много. Более того, в приватном разговоре сообщил он, еще за пару недель до смерти мужчины, ему приходилось вылавливать тела животных, собак, в первую очередь, и их шерсть, лапы, морды - все было измазано в липкой голубоватой массе.
Странное чувство охватывало, говорил мой собеседник, стоило только издали увидеть мутную поверхность озера. Оно всегда было здесь не к месту. Наш мир словно не принимал его - облезлые, покрытые редкой травой берега, непроглядная, зеленоватого цвета вода с серовато-желтой пеной у самой кромки. Все старания привести это место в порядок каждый раз ничем не заканчивались - все ломалось, портилось, рассыпалось. Растения не приживались, только неприглядные заросли камыша затягивали дальний берег. Небольшая популяции рыбы все чаще напоминала о себе мертвыми серебристыми тельцами, разбросанными вдоль воды, на которые не зарились ни животные, ни птицы. Здесь царил дух упадка, гниения, к которым с недавних пор добавился страх.
Чтобы хоть как то отвадить купающихся, была поставлена еще одна табличка о запрете купания, и стал чуть чаще появляться отряд милиции. Но предпринятых мер, определенно, было недостаточно, и следующая жертва не заставила себя долго ждать - ею оказалась коллега рассказчика, женщина сорока трех лет, до тех пор известная как человек жизнерадостный и спокойный. Она возвращалась с работы поздно вечером, уже в темноте, и только благодаря таким же припозднившимся прохожим, ее вовремя заметили и вытащили на берег. Как оказалась в воде, она не помнила, но ее руки, по словам свидетелей, были вымазаны все той же голубоватой глиной.
Рассказчик, услышав печальную новость, в тот же вечер отправился навестить пострадавшую. Муж коллеги, невысокий лысеющий мужчина, проводил его в спальню, где на незастеленной кровати, завернувшись с головой в плед, сидела та самая женщина. В комнате было сумрачно, пахло гниющей тиной, и к ее запаху примешивалась незнакомая, еще более отвратительная, вонь. И еще этот странный, тихий посасывающий звук, источник которого гость обнаружил далеко не сразу.
Вошедший присел на стул рядом с кроватью и спросил, как она себя чувствует. Женщина по-прежнему не шевелилась, только звук, казалось, стал чуть более отчетливым. Он осторожно, повинуясь скорее собственному любопытству, чем здравому смыслу, снял с ее головы плед и с ужасом обнаружил, что подбородок, щеки несчастной измазаны в крови. Она глодала собственные пальцы с тем самым посасывающим звуком, и руки ее до локтей были покрыты голубоватой массой, которая, казалось, светилась в легких вечерних сумерках.
Моему собеседнику тогда стоило немалых усилий уговорить начальство снова слить воду из озера. Голубоватое пятно на дне за год заметно увеличилось, расползалось, и в центре стало жидким, текучим, и когда один из рабочих зачерпнул ведром вонючую массу, выяснилось, что оно заполнено, словно банка с консервами, мертвой рыбой.
Дно, в целях защиты от размывания, было решено залить бетоном. В последующие годы мой собеседник с беспокойством наблюдал за озером, но ничего необычного, к счастью, не происходило. Рыба прекрасно пережила зиму, несчастные случаи если и происходили, то имели под собой совершенно земную причину.
Прошло уже более тридцати лет с того случая. Все, кто работал тогда, либо забыли эту историю, либо никогда и не связывали произошедшие события друг с другом. Озеро не раз благоустраивали, чистили и все было спокойно, до недавних пор. Но этой весной озеро вновь покрылось мертвой рыбой,и я видел, как дворник вытаскивал труп собаки на берег, и могу поклясться, что лапы у нее были измазаны в странной, чуть светящейся, голубоватого цвета глине.