Длинные кривые тени деревьев медленно ползли по стенам, когда мимо дома, где-то далеко внизу, проезжали машины. Тьма, вязкая и пыльная, как грязь, заполняла маленькую, неуютную кухню, узкий коридор, единственную комнату в квартире. Темнота, казалось, питалась звуками, доносящимися с улицы, из соседних квартир. За тонкими стенами соседи жили обычной жизни, но здесь, в десяти сантиметрах от них, ближе, чем расстояние вытянутой руки, их дом становился склепом. Только большие настенные часы, неравномерно, словно хромая, тикали в темноте на кухне. Застарелая, сальная пыль покрывала мебель, неработающий телевизор и трясущийся, текущий от древности холодильник.
Мелкие, совершенно невесомые и незаметные насекомые покрывали остатки еды на столе, ровными струйками стекали по ножкам на пол и исчезали за плинтусом, из-под которого, чуть в стороне, вытекал новый ручеек, стремившийся снова за пищей. Родственники тех обитателей леса, что вполне заслуженно стали синонимом трудолюбия и старательности, перебравшись в человеческое жилище, превратились, словно подражая своим новым хозяевам, в гадких, вездесущих существ. Где-то под полами располагался их дом, их королевство - муравейник с едва заметной, словно песчинка, королевой. Из него и текли непрерывные потоки рабочих, искавших и находивших пропитание для своей все растущей колонии. Им вполне хватало кусочков сахара, незаметно упавших на пол, крошек хлеба, неаккуратно сметенных со стола. Они грызли и уносили в свое логово забытые на тарелках остатки еды, не брезговали помойными ведрами. И было совершенно бесполезно пытаться уничтожить их, давить и травить этих маленьких нежных крошек. Те, кто бродил в потемках по кухне, были всего лишь небольшой частью единого, гораздо более крупного и умного существа. Те насекомые, что ощупывали поверхности в поисках съестного, что вгрызались в сахар и несли домой кусочки еды, были всего лишь его щупальцами, и оно слепо, ориентируясь только на запах, в темноте и мерной тишине ночи захватывало все больше пространства.
Солнце давно погасло в сумраке зимнего вечера. После одиннадцати жизнь на улице стала затихать, сквозь мутное, давно не мытое окно просачивался и скользил по стене серебристый свет фар. Мокрый, тяжелый снег глушил звуки прохожих. Квартира была погружена в пыльную, унылую тишину, любой бы признал эти комнаты нежилыми.
Но она оставалась жилой. И если бы посетителю вдруг захотелось убедиться в этом, ему бы пришлось приложить ухо к стене с выцветшими обоями и прислушаться. Тишина, заполняющая комнату обманчива, она служит надежным укрытием для того, кто облюбовал укромные трещины в стене и под полом. Оно и сейчас осторожно ощупывало ноги пришельца, принюхивалось к новым запахам. Тонкие щупальца боязливо тянулись к незнакомцу, огибали его, всматривались и пробовали на вкус. Впрочем, это существо интересовал только один вопрос - съедобен ли тот, кто внезапно потревожил его уютный и затхлый мирок. Оно не нападало, в этом совершенно не было смысла. Зачем торопить события, если здесь и так все смертно. Смертны мухи, которых съедает паук, смертен паук, повисший на своей засохшей паутине, смертен человек, забывающий на столе остатки еды. Оно вернулось к своим обычным занятиям - поиску крошек, капелек воды, мягких кусочков, которые могли бы послужить для постройки и ремонта жилища. Ему не было дела, что неосторожные шаги пришельца давят его щупальца, что под тяжелыми ботинками клетки тысячами превращаются в труху. Все что может быть съедено, будет съедено, а остатки пойдут на постройку нового дома.
-Эй, Серега, жив еще? - нежданный посетитель вглядывался в кучу тряпья на кровати. Она была совершенно неподвижна, но в свете фар проходящих машин, он увидел, как сверток слабо шевелится. Через пару мгновений, из-под старых пестрых одеял появилось серое, истощенное лицо Сереги. Выглядел он все хуже, с каждым разом все более теряя человеческий облик.
--Ты видел ее? - вместо приветствия произнес он, слепо вглядываясь в темноту.
--Кого? Ты ел сегодня? - спросил гость, оглядывая грязную посуду, разбросанную по всей комнате. Остатки еды густо покрывал шевелящийся слой муравьев. - Соседи жалуются, что от тебя тараканы лезут. И муравьи.
--Тут была она. Королева, - шепотом, почти с благоговением произнес Серега, выкапываясь из-под кучи одеял и тряпок.
--Королева? Тут? - усмехнулся гость.
--Да, я видел ее. И я говорил с ней, - тощий, сгорбленный хозяин сидел на краю кровати и босой ногой пытался нащупать тапочки. Свет проезжающих внизу машин превращал комнату в волшебный фонарь - узкое, изможденное лицо то возникало, подсвеченное серебристым светом, то тонуло в густой темноте комнаты, с единственной, давным-давно перегоревшей лампочкой, одиноко висевшей под самым потолком.
-А? - Серега нащупал грязный стакан, налил в него позеленевшей воды из графина и залпом выпил.
-Тебе нужно пить эти таблетки, - посетитель тряс пачкой Ставудина перед носом у Сереги. - Ты должен их пить. Без них ты скоро умрешь.
Серега, загадочно улыбаясь, отодвинул его руку и вернулся в кровать. Там он снова уютно завернулся в оделяло и затих.
Посетитель вздохнул, - Как выглядит то хоть твоя королева?
Из-под кучи одеял показался глаз Сереги и послышался его голос:
--Она безумна красива. У нее длинные золотистые волосы и сиреневые глаза. Она говорит со мной.
--О чем? - со вздохом спросил посетитель. Серега уже давно страдал галлюцинациями, и шизофрения, полученная еще при употреблении наркотических веществ, на фоне запущенной ВИЧ-инфекции только прогрессировала.
--Обо всем, - поведал Серега вкрадчиво, - о других мирах. О других временах. Обо всем. О том, что происходит за этими стенами. О том, что будет происходить там через тысячи лет.
--А где она сейчас? Она здесь?
--Да, - Серега в возбуждении приподнялся, - она здесь, - и указал пальцем в стену за кроватью. Он не видел ее, но знал, что она там. Когда он оставался один, она выходила оттуда - и он мог наблюдать, как она неслышно ходит по его комнате, неспешно ощупывает предметы, принюхивается к новым запахам. Ее длинные золотистые волосы стелились по полу и легко щекотали его кожу, когда она подходила совсем близко. Он звал ее много раз, но стоило ему протянуть руку, как она исчезала, уходила, оставляя на ладони лишь тонкие, испаряющиеся нити волос. Он нашел в ней то, что искал много лет - в безликой толпе людей, в сумрачной отраве наркотиков. Он давно, почти с раннего детства, чувствовал себя разбитым на тысячи мелких осколков, которые не подходили друг к другу. Он пытался собрать их, но делал только хуже. Но она обещала собрать его - собрать в единое целое.
Когда она появилась, с ней пришли и толпы новых непрошеных гостей. Поначалу он смотрел на них свысока, с изрядной долей презрения. Эти букашки, несмотря на свой размер, казались ему гораздо омерзительнее тараканов. Они придавали неприятный горьковатый вкус хлебу, если забудешь убрать его в холодильник, всплывали в чашке чая, попадая туда вместе с сахаром, и если вода была недостаточно горячей, барахтались в ней. Редким счастливчикам удавалось выбраться, и они медленно ползали по краю чашки, оставляя за собой тонкие следы воды. Он их ненавидел, травил, рисовал мелком на стене, ядовитыми полосами пересекал их дороги.
Но потом она объяснила ему. Они стали для него тем единственным недостающим звеном, связавшим его жизнь, такую бессмысленную и беспорядочную, в единое, совершенное целое. Они стали краеугольным камнем, удерживающим свод его разума.
Глупые люди утверждали, что этот вирус - казнь Господня. Что она поражает тех, кто погряз в грехе, тех, кто предпочел ублажать плоть, а не спасать душу. В те дни, когда сознание отходило от наркотического сумрака, он чувствовал, как эти твари медленно грызли его тело. Микроскопические, совершенно не заметные существа, даже не существа, а только вещество, не способное жить. Призрачная надежда, подаренная врачами, сначала окрылила его, и он видел в инфицировании точку своей прежней жизни. Он понял, что пора остановится и оставить прошлый грех позади. Он пил лекарства, ходил на осмотры. Врачи говорили, что вируса в крови нет, что он подавлен и не представляет угрозы. Но он чувствовал внутри себя, где-то глубоко, слабое шевеление.
Теперь он знал, что это так и было. Глупец, он не слышал того, что шептали ему эти посланцы свыше. Теперь он понимал, что это - споры новой жизни, прообраз нового разума. Что такое муравьи? Глупо думать, что один муравей это живое существо. Это всего лишь частица, единственная "клетка" разумного существа - муравейника. И она говорила - смотри в них, и ты увидишь суть себя.
Серега засыпая, слышал, как посетитель что-то говорил, как он звонил кому-то. Он вот-вот должен уйти, это гость, он оставит их одних. Он жаждал увидеть ее вновь, жаждал ее легких прикосновений. Он и сейчас чувствовал, через толщу всех своих одеял и тряпок, как она пробирается к нему. Еще пара мгновений, и он уснет в ее объятиях.
На следующее утро, Дмитрий Васильев, волонтер центра помощи наркозависимым, вместе с врачом поднимался по подъездной лестнице старой хрущовки. Он был еще вчера здесь и здешний его подопечный совсем ему не понравился.
Замок, открыть который обычно не составляло труда, заклинило. Пришлось немало повозиться, прежде чем им удалось попасть в запущенное жилище. Здесь было на удивление тихо, только хромающее тиканье часов и гул машин с улицы не давали комнате окончательно превратиться в склеп.
--Мы уже ничего не можем сделать, - врач через пару минут зашел на кухню, где возле открытого окна курил Дмитрий, - слишком поздно, он умер еще ночью.
--Но он еще вчера вечером был ничего, - глухо отозвался мужчина, чувствуя себя глубоко виноватым.
--Надо вызывать труповозку, - врач не спрашивая, взял сигарету, закурил и глубоко затянулся, - ничего более отвратительного не встречал. Там, под телом... Целый муравейник.