Говорят, что если нельзя, но очень хочется, то можно.

Правда, такое "можно" часто заканчивается тем, что

уже ничего не хочется.

Не проще ли приучить себя просто не хотеть?

Правда, тогда остается не решенным один вопрос:

А жить зачем?

- Хаккар?! Хаккар!!! Ну, где же ты, папа, - присев на кочку, я обреченно сжала виски.

Маленький островок реальности, поросший деревьями. Шелест мокрой травы, сиреневой. Зачем привязываться к зеленому цвету, если растение все равно никогда не увидит солнца? Деревья, огромные, с золотисто-коричневой и красной корой, растрескавшейся в причудливые картины. И полное отсутствие божественного присутствия.   

Как тут не запаниковать?

После того, как мой бестолковый папа насмотрелся кошмаров от переедания и чуть тем не свел Дейсвинга с ума, мы, не то чтоб долго на него орали, скорее, решили семейным советом с подавлением двумя голосами третьего, что бог будет бодрствовать, пока не проголодается. Жалобные взгляды были проигнорированы, зыбкие возмущения тоже. На заявление: "А я все равно лягу спать, и не колышет"! Последовал ответ: "Спи, спи, наснишь Алекстразу, ей молоденькие нравятся".

Представив себе, что Алекстраза делает с "молоденькими", Хаккар немного побледнел и вконец удостоверился, что уж ее-то он себе накошмарит обязательно. Обиделся и уселся под баобаб, пожелав нам спокойной ночи.

Но покой мне этой ночью только снился...

Когда с неба, в ритме зубовной дроби, посыпался град, нам с Дейсвингом представилась возможность оценить всю глубину божественного сарказма. О том, чтоб лечь на землю,  стремительно покрывающуюся слоем льда и снега, и речи не шло. Я вздохнула, сотворила гамак и свернулась в нем калачиком, прикрыв глаза. Вихрь прошелся по траве, собрав с нее весь снег, и, зацепившись за мою постель, истаял, похоронив меня под весьма внушительным сугробом. Теперь не только холодно, но и мокро. Добрый у меня папочка.

Дейсвинг посмотрел на это все, цыкнул сквозь зубы что-то типа "оболочка соответствует содержанию", сгреб меня в охапку, притянул к себе и закутался крыльями.  Крылья оказались одновременно прочными и мягкими на ощупь, словно хорошо выделанная кожа. Мы улеглись прямо на землю, благо, погодные изменения, сквозь крылатый полог нас беспокоили мало, а наружу из него торчали только драконьи сапоги, цель весьма и весьма неблагодарная. Засыпать пришлось под адский грохот, Хаккар устроил целый парад из молний. Гремит, сверкает, даже сквозь драконьи крылья по глазам бьет. "Спокойной ночи", говоришь, батенька? Уткнувшись носом в грудь Дейсвингу и заткнув уши я уснула, наверное, просто из вредности. Спать в обнимку с вечногорячим драконом, когда снаружи мерзкая погода, одно удовольствие. Даже сны не снятся, просто проваливаешься в горячую блаженную невесомость и плывешь в ней... плывешь...

Проснувшись и выбравшись наружу, я обнаружила, что погода хорошая, а бога нет.  И вот, бегаю уже час, как последняя дура, по островку размером пятьдесят на пятьдесят шагов и зову его. А он молчит, как партизан, и не находится.

- Я посмотрел на деревьях, его там нет, - вернулся из разведывательного полета Дейсвинг.

- Ну не в землю же он закопался, - в отчаянии всплеснула я руками. - Здесь негде прятаться.

Пора было завтракать, но у меня все валилось из рук. Расовая неспособность к сосредоточению расцвела буйным цветом,  вместо жаренной картошки представлялось истерзанное тело Хаккара, в супе почему-то плавали его оторванные уши, а салат подмигивал невинными голубыми глазами.  Дейсвинг, было, предложил извлечь из еды последствия моей буйной фантазии и все-таки поесть, но я была непреклонна и всякая следующая порция, в сопровождении дикого визга,  исчезала в гадесе.

 - Итинь, я не хочу тебе об этом говорить, и не хотел бы так думать, но... Может, он просто ушел? - дракон приобнял меня за плечи.

- Ушел?! Ушел... Да нет, куда ему идти то в гадесе? И зачем? - отмахнулась я.

- Мало ли, обиделся и ушел.

- Обиделся... - я задумалась. -  Дейс, не сходи с ума. Отец хоть и выглядит незрелым мальчишкой, за плечами у него десятитысячный жизненный опыт, в котором было столько причин обижаться, что на все обиды уже давным-давно иммунитет выработался. Он не мог обидеться и бросить нас здесь, но...  Дейсвинг!!! Они его забрали!!! - вскрикнула я. Вскочила и бросилась к краю островка, заламывая руки и вглядываясь в непроглядное и величавое спокойствие тьмы.

- Кто "они"? Куда забрали? - дракон посмотрел на меня как на параноика. - Прекрати кричать ради бога и вспомни о том, что твой отец действительно бог, а не дите малое и уж что-что, а "забрать" его так, чтоб мы не проснулись, никто не мог.

- Единственное что я могу сказать с полной гарантией, это то, что он не мог уйти по доброй воле, не предупредив нас. Я его знаю, думала, ты знаешь тоже. А "забрать"...  Что мы знаем об этом мире? О его вооружении и средствах воздействия? Ничего и еще немного. Хотя, странно. Если Хаккара здесь нет, мир ведь должен рассыпаться?

- А он и рассыпается, - кивнул  Дейсвинг на край островка, который, я только сейчас заметила, истекал серебристой дымкой. - Ладно, забрали, так забрали. Если забрали, значит надо найти и вернуть назад. Полетели, не будем терять времени.

Гадес странно влияет на нас всех. Не помню я что-то, чтоб мой дракон вот так вот сразу со мной соглашался.  Ни разу до сих пор не было. Может, на самом деле, он белый и пушистый, а черным и зубастым притворялся дома для антуража?

***

- Ну, здравствуй, здравствуй, мальчик. Что-то мне лицо твое не знакомо, - пропело нежное женское контральто.

С некоторым трудом, оторвав глаза от практически обнаженных полушарий бюста, Хаккар столкнулся взглядом с кошачьим взором Алекстразы и глубоко вздохнул:

- Таки закошмарило. Надо было не прислоняться к дереву и не закрывать глаза даже на минутку.

- Что-что? - женщина отшатнулась в удивлении.

- Дейс говорил, что если я засну, то меня опять закошмарит. Не соврал, гад.

Несколько секунд понадобилось драконице, чтоб понять, что "кошмаром" окрестили ее, и еще несколько, чтоб стереть с лица слащавую улыбку.

- Закошмарило говоришь? Я тебе сейчас покажу кошмар, - сладости в ее голоске изрядно поубавилось, и теперь он больше напоминал шипение змеи, чем мурлыканье кошки.

Алекстраза поднялась, простерла руки, откинула голову и...

Земля вздулась лианами,  побеги поползли к ногам бога и принялись обвиваться вокруг него, лишая возможности двигаться.

Хаккар удивленно воззрился на обидевшуюся гостью,  искренне не понимая, чем мог вызвать ее гневливое состояние, дунул, и побеги рассыпались сотней мелких мотыльков, а в прическе Алекстразы расцвели маленькие цветочки.

Мотыльки, словно орки на маркитантку, бросились на драконицу. Самые быстрые принялись переопылять цветы в волосах, самые невезучие застряли в носу или забились  в горло, некоторые перепутали глаза несчастной с зелеными листочками. В общем, за то время, пока высшая леди прочихалась, прокашлялась, проморгалась и догадалась поднять ветер, чтоб сдуть с себя это непотребство, Хаккар, здраво рассудив, что в местном кошмаре, шансы остаться без головы  не равны нолю, поднапрягся и...

Плоть мира пошла трещинами, пожирая широкими глотками разверзающихся оврагов буйную зелень, взращивая горные пики из глубин озер, ломая, перекраивая теплый пейзаж весенних джунглей в постапокалиптическую картину безумца. Под слегка подкашивающимися ногами Алекстразы вырос горный шпиль, необозримой высоты и  три шага в поперечнике. Тонкая фигурка божества узурпировала соседний шпиль на безопасном расстоянии.

С одной стороны, хоть и готично, но не велика трагедия, подумаете вы, а с другой... Алекстраза была бескрыла. Мало того, она панически боялась высоты. Увы, в сей, не лишенной некоторых прелестей, леди, отсутствовали многие качества, свойственные истинному дракону. В частности стремление летать. И Гадес переродил ее с учетом всех желаний, в список которых, увы, не входили божественные дуэли на шпильках, простите, горных шпилях, а так же многое, многое другое. Не смотря на то, что Хаккар тоже был бескрыл, и летать не умел, унаследованные от своей змеиной ипостаси, гибкость и  чувство равновесия, а так же подростковая бесшабашность позволяли ему чувствовать себя вполне комфортно. Ну...  падать на четвереньки и визжать дурным голосом он не собирался - это точно.

- Негодный мальчишка. Немедленно верни мой мир в то состояние, в котором он находился! - проорала трубным гласом Алекстраза.

- Твой? - восхитился Хаккар. - Круто. А Дейс говорил, что драконы не умеют создавать миры.  

- Да? - хмыкнула Высшая Леди, слегка приходя в себя и демонстрируя раздвоенный язычок. - ДРАКОНЫ, может быть, и не умеют. А что еще он говорил?

Во избежание неприятностей, она опустилась на четвереньки, судорожно цепляясь руками за чахлую растительность, покрывающую верхушку горного пика, на котором имела счастье находиться, и села. В такой позе пропасть, развернувшаяся под ногами, почти не пугала, голова почти не кружилась, и мысли не пытались в панике разбежаться по темным закоулкам сознания.

- Что тебе молоденькие нравятся. Так что, извини, но в такой обстановке и на таком расстоянии я чувствую себя... комфортнее.

От столь нахального заявления, Алекстраза забыла о том, где находится, какая опасность ей угрожает,  зарычала в ярости, сосредоточилась и со дна ущелья, с чудовищным грохотом, принялись вздыматься каменные колонны, налаживая мост между горными шпилями.

Хаккар, про себя пораженный немыслимой силой существа, которое привык считать глупой пустышкой, немного растерялся. Понимание того, что с этим врагом придется сражаться в полную силу, наполнило бога смесью восторга, азарта и удивления. Он крикнул в небо и пошел ливень, поднялся ветер, а скалы состарились, покрылись лишайником, превращаясь в мокрый каток.  С неприкрытым вызовом Хаккар взглянул на Алекстразу.

Женщина воззвала к занесенным ветром семенам, зацепившимся за лишайник, и природа снова пошла в бурный рост, оплетая скалы лианами, цепляясь корнями за трещины и раскидывая над пропастью зеленые кроны, поглощая влагу, останавливая ветер.

Мир - лишь отражение в твоих глазах. Не в силах изменить собственную сущность, ты можешь бесконечно менять точку зрения, и там, где была пустыня, вознесется к небесам прекрасный сад. Или наоборот. Камень оживет, а ручей застынет слюдяной пластиной, стоит тебе только в это поверить. И так до бесконечности, покуда хватает фантазии. Но за все в этой жизни надо платить. Каждый раз, изменяя точку зрения, ты лжешь самому себе. Каждое волшебство - это маленькое предательство, короткий шаг к пропасти  безумия.

Мир вокруг Хаккара и Алекстразы менялся со скоростью кошмара, тем самым погружая своих мучителей в бездну, где нет места порядку, логике и прочим человеческим глупостям, без которых тяжело обойтись даже богу. 

Глупо думать, что тот, кто всегда имеет дело со смертью, не знает страха. Бесстрашные умирают первыми, с криком "ура", бросаясь в огонь. За ними, подгоняемые хлыстом своей паники, следуют трусы.  И лишь тот, кто, боясь, сумел подчинить свой страх, прогнал панику  и сохранил трезвость мысли, возвращается живым с поля боя. Хаккар уже не первый час балансировал над пропастью безумия, четко осознавая, что его сил хватит еще на одно, максимум два изменения, а потом, вне зависимости от исхода борьбы, на поле боя останется лежать пускающее слюни, тело клинического идиота с выпученными глазами, его тело.  Бог решил отступить.

Сделав страшное лицо и замахав в воздухе руками так, что можно было подумать, что он собирается разрушить все, включая гадес, Хаккар на секунду застыл и бросился бежать, сломя голову и петляя как заяц. Опешив на несколько мгновений и, тем самым, дав ему фору, Алекстраза бросилась за ним, хоть и не так шустро, но вполне уверенно.

Хаккар бежал и бежал, сквозь поле, поросшее мелкими, остро пахнущими, цветочками, на высоких стеблях. Солнце, перевалившись через зенит, медленно, но уверенно ползло к горизонту. Давно потерялись в облачной дымке сотворенные им горы и заросли Алекстразы, а поле все не кончалось. Остановившись и стянув с себя промокшую насквозь рубашку, бог оглянулся. Поле, поле, и еще раз поле. Перистые облака, величественно ползущие по окрашенному в закатные, багряно-лиловые тона небу, мелкие пичужки, периодически выпархивающие из зарослей травы, с радостным чириканьем и никакой Алекстразы. Толи драконица потеряла его след, толи тоже выбилась из сил. Мысль о том, что она, при сотворении мира, могла устать меньше него, Бога, была для Хаккара неприемлема. Как бы там ни было, но приятным дополнением к заплетающимся ногам были шелест травы, умиротворяющее пение птиц (ну и хрен с ними, даже если следят), и полное отсутствие всякого ощущения присутствия врага. За тысячелетия в роли бога войны, Хаккар научился отличать даже самый тонкий аромат опасности, готов был поклясться, что здесь и сейчас ему угрожает, разве что, смерть от голода и усталости. А Алекстраза сгинула, словно и не существовала никогда.

Пожав плечами, Хаккар развел костер, для вящей уютности. Огонь он любил, чаще всего именно через него приходила к нему жертва. Огонь был красив, силен и бесстрастен, словно родной брат, по правую руку которого стоял бог войны, а по левую черный дракон. Огонь связывал и объединял их. В огне Итинь творила свои обряды... когда вспоминала о том, что неплохо бы их сотворить, связь жреца с богом укрепить и все такое.  Глядя в огонь, лучше думалось. Обычно лучше. А сейчас... мысли странно путались, ускользали, тело охватила какая-то странная истома, бог не мог пошевелиться. Или мог, но было чудовищно лень.

- Видишь, мальчик мой, как все было просто, - произнесло мягкое нежное контральто, которого здесь не должно было быть, и его волос коснулась теплая мягкая рука. - Пусть ты соображаешь лучше и быстрее меня, пусть у тебя реакция лучше и даже бегаешь ты быстрее. Но ты бог одного мира. Откуда тебе было знать, что это поле я засадила дурманом еще до начала нашей дуэли. На всякий случай. Засадила растением, которое никогда не росло в твоем мире. Так откуда тебе было знать, что дым его усыпляет и вызывает галлюцинации. Теперь ты будешь спать до тех пор, пока я не пожелаю прервать твой сон. И, я очень надеюсь, что буду в нем не самым страшным кошмаром.

- Но как... - прошептал он, едва ворочая языком.

- Как я умудрилась победить тебя в дуэли и при этом даже не устать, слетать в другой мир, усыпив твою бдительность и вернуться, притом, что ты, будучи великим богом войны, - она произнесла это с таким торжеством и издевкой, что будь Хаккар в менее одурманенном состоянии, Леди лишилась бы головы. А так, бедняга смог лишь слегка дернуться в ответ на ее слова. -  Так устал, что не можешь даже поднять руки на слабую женщину? Или это вежливость? Впрочем, уже не важно, проверять что-то не тянет.  Так вот, божество мое ненаглядное, - похлопав Хаккара по щеке, Алекстраза принялась задирать подол. - Дело в том, что мой любовник всевластен, и подарить мне подобную игрушку, для него не составило труда. - Перед носом Хаккара шлепнулась небольшая, золотистая, с изумрудными прожилками и погасшими глазами, мертвая ящерица, тонкая и всего шага три в длину. - Если ты не понял, это божество одного из миров. Не вовремя бедняга сунулась в гадес. Пока не издохла, выполняла все мои команды. Жаль. А, впрочем, чего жалеть, попрошу себе еще одну. Ладно, спи, малыш, не буду тебе мешать. Ведь спать тебе предстоит вечно, а это занятие весьма утомительное.

По матерински, поцеловав его в лоб на прощанье, Алекстраза удалилась, оставив вместо себя двух демонов, постоянно подкидывающих в костер дурману, и следивших, чтоб бившийся в объятиях кошмара, мальчишка, в этот костер не скатился.

***

Счастье, это восхитительное ощущение. Оно захватывает тебя, качает на больших, теплых, родных руках, укладывает на колени и гладит по голове. Оно успевает подхватить каждый раз, лишь стоит тебе споткнуться, снисходительно улыбается, когда ты несешь полную чушь, и мягко, но настойчиво объясняет свою точку зрения.

Дейсвинг изменился.

Впервые в жизни, я была влюблена.

Он перестал критиковать меня и насмехаться по поводу и без повода, и я услышала, как красив его голос.  Перестал грубо со мной обращаться, и я поняла, насколько нежными могут быть его руки.

Как это важно, когда тебе прощается абсолютно все.  Одно единственное, нежное и бережное прикосновение, сколько сладости ты вмещаешь?

Я плыла в сладостном дурмане. Не хотелось думать, анализировать, строить планы. Здесь и сейчас было так прекрасно, что тратить хоть крупицу своего сознания на воспоминания о прошлом или прогнозирование будущего казалось кощунственным.

Не знаю, как Дейсвингу удалось этого добиться и не хочу знать. Я уже ничего не хочу знать, хочу лишь прикасаться к нему до бесконечности и слушать его голос.

Странно, но почему-то я не могу, ни понять, ни запомнить то, что он мне говорит.

Где-то, на краю сознания, еще живет мысль о Хаккаре, о том, что он может быть в опасности, о том, что его надо найти. И мы ищем, перемещаясь от мира к миру, потому что, для того чтоб потянуться и воззвать к одному, мне надо хотя бы на пару минут оставить второго, а я не способна этого сделать. Не сейчас, быть может, чуть позже, но не тогда, когда он держит меня на руках.

Карусель миров кружиться вокруг нас в безумном хороводе. Гадес любовно распахивает двери куда угодно, здесь царит полная свобода, эта вселенная совершенна. И счастье, счастье, счастье, переполняя мою душу, бьет фонтаном, превращая меня в красавицу. Так говорят его глаза.

Обычно мы останавливались отдыхать прямо в гадесе. Сплетясь в единый клубок, укутавшись крыльями и падая в никуда. Миры с радостью показывали нам свое содержимое, но стоило лишь прикоснуться и... нас снова выкидывало в гадес.

- Дейс, я бы хотела остановиться где-то, поесть, выкупаться, и поспать по леодски, - раскапризничалась я.

- Хорошо, девочка моя, я создам мир, который сможет нас принять.

Трава ткнулась в ноги. С непривычки я зашаталась, но его сильная и крепкая рука успела подхватить, не дать упасть.  Пара шагов явно дала мне понять, насколько ослабело мое тело, ноги подкашивались, голова закружилась. Страх молнией промелькнул по краю сознания,  но тут же  сменился восторгом - меня подхватили на руки и подкинули в небо. На задворках сознания осталась мысль "надо больше есть".

- Сейчас я приготовлю для тебя самый настоящий борщ, - прошептала я ему. - Не так, как в прошлый раз.

- Даже если ты его переваришь или недосолишь, все равно будет вкусно.

Острый ледяной шип вонзился мне в сердце. Опустив глаза, я принялась наколдовывать казанок с борщом и столовые приборы.

- Да уж... кухарка из меня та еще, весело улыбнулась я дракону. Помнишь, на пикнике, возле твоего замка, я забыла положить в корзинку соль?

- Помню, но это такая мелочь по сравнению со всем остальным, что ты туда положила.

Никогда у нас с нем не было пикника вне замка... Никогда я не забывала положить в корзинку соль... И ни разу, в период пребывания своего на Дайэлуне, надменный Лорд не ел вне дома.

Веселый ужин, пересыпаемый смехом и шутками. Я поглощала глазами каждую клеточку его лица, дышала его запахом, наслаждалась каждым звуком. Кто ты? Зачем пришел ко мне и зачем принял облик того, кого я не знала, любить или ненавидеть. Зачем разыграл все это представление?  Что будет, если я сейчас прямо спрошу тебя об этом? Ты убьешь меня? Или схватишь в  объятия и покроешь лицо поцелуями. И я вновь все забуду, растворюсь в сладостной истоме твоей... Страсти? Но это не похоже на страсть. Ты еще ни разу ничего для себя не просил. Любви... это чувство не возникает из воздуха и не совместимо с ложью. Так в чем же я, харз побери, растворяюсь все это время? В собственных, не растраченных за долгое время чувствах, которым, наконец-то позволили вылиться наружу???

Наступила ночь. Ты уснул, успокоенный моим мерным, спокойным дыханием, и ровным биением сердца. И вот, я смотрю на твое лицо в последний раз, напрягая всю илу воли, чтоб не коснуться кончиком пальца красивого изгиба губ, не скользнуть дальше по подбородку к шее, туда, где живет своей жизнью адамово яблоко и трепещет голубая жилка артерии, и еще дальше, туда, где мерно вздымается от дыхания грудь и гулко бьется сердце.

Зачем,  боги, демоны, ЗАЧЕМ!?

Захлебнувшись слезами, бросаюсь вниз с островка упорядоченного, раскинув руки и мечтая разбиться насмерть и больше никогда-никогда не выбирать, но гадес подхватывает меня в свои объятия, качает на черных волнах прошлого и будущего, напевая тихую колыбельную творения и бесконечности бытия.

***

"Ух, и головоломка, давненько у меня не было настолько интересной партии, - думал лорд Дейсвинг, выпутывая очередную крокозяблу из лиан, почему-то возомнивших себя питонами. - Если бы я только знал, что однажды мне придется стать психоаналитиком для сбрендившего бога, прочел бы пару книг по этому вопросу. А так, не игра - сплошная импровизация. Ну и хрен с ним". Посадив ворчащую, скулящую и все время пытающуюся слопать собственный хвост крокозяблу на плечо, Дейсвинг отправился подальше от плотоядных зарослей.

За последние несколько дней он чего только не встречал в этом мире. Сначала удивлялся, потом настолько привык, что перестал обращать внимания на то, что не кусается и, не разбираясь, изничтожал все, что вело себя агрессивно.  Безумная вселенная разлетелась на куски, превратившись в абстрактный пазл, и кусочки этого пазла никак не хотели складываться назад, в общую картину мира, где все логично и взаимосвязано. Непонятно было, откуда взялся этот огромный и почти настоящий, но вечно меняющийся мир, по просторам которого он бродит. Непонятно было, как Хаккар умудряется постоянно спать да еще при этом кошмариться. Непонятно было, куда подевались бог-недоросль и  его жрица. Но менее всего было понятно, почему бога войны мучают такие странные ботанико-зоологические кошмары. Куда разумнее было бы предположить, что мальчишка будет бредить войнами, а не танцующим лесом или птицами с дурным характером. Но, тем не менее, воевать было не с кем и это угнетало. Крокозябла, сидящая на его плече проснулась и принялась вопить дурным голосом:

- Раз, два, три, четыре, пять, выполз Дейсвинг погулять. Алекстраза прибегает и дракона соблазняет, трах-бах ой-ой-ой, не вернемся мы домой. 

- Заткнуться не хочешь? - печально поинтересовался Дейсвинг у крокозяблы, чуть не напоровшись на горный шпиль, выросший у него под ногами за считанные минуты.

Небо заплакало лягушками. Удерживая над головой крыло, об которое с обиженным кваком бились земноводные, дракон глубоко вздохнул.

- Неблагодарный ты, - продолжила словоизвержение крокозябла, подарив дракону лишь несколько секунд вожделенной тишины. - Я тут его развлекаю, стараюсь, в полном смысле слова из кожи лезу... - кончик ее хвоста начал недвусмысленно оголяться, шкура пошла волнами.

- Давай обойдемся без крайностей, - брезгливо передернул плечами Дейсвинг.

- Ну а что? Что мне еще сделать, чтоб спасти тебя от безумия и одиночества? Ну что? - она возбужденно забила крыльями, умудрившись запутаться в волосах у дракона, который в этот момент перелетал через разверзнувшуюся под его ногами пропасть и, будучи вынужденным махать крыльями, поймал парочку холодных и мокрых лягушек за шиворот,  что отнюдь не добавило ему хорошего настроения. - Ну? Я вижу, что ты злишься, ну так убей же меня, ну?

- Надоело. Я больше трех раз подряд одну и ту же тварь не убиваю.

- Ура!!! - Заверещала крокозябла. - Меня ты убил аж двадцать два раза. Я уникум?

- Нет, ты долбодятел.

- Я крокозябла, сколько раз тебе это повторять, ящерица ты безмозглая. И я здесь, чтоб хранить твой рассудок от помешательства и... - птичка упала со свернутой шеей.

"Двадцать минут покоя обеспечено, - с наслаждением подумал Дейсвинг, опускаясь на травку. - Можно позволить себе даже подремать, потом этот кошмар в перьях воскреснет. Одна надежда, что за эти двадцать минут под задницей не вырастет что-нибудь колючее и не исчезнет земля. Уфф... как же дракону мало надо для счастья".

Но даже этой малости жестокая судьба не пожелала ему предоставить. Небеса разверзлись и в образовавшуюся трещину, ворвался дикий вой, а в след за ним нечто, состоящее из лохмотьев, волос, локтей, коленок, ногтей и еще нескольких менее важных частей, в сумме представляющих собой леди Алекстразу. По какому то вечному закону подлости, весь этот набор собирался свалился Дейсвингу на голову и тем закончить эту, во истину печальную историю, но дракона спасла хорошая реакция. Голову он убрать успел. Все остальное тоже. Почти.

Леди, казалось, даже не заметила своего падения, у нее была истерика. Она выдирала из спутанных мокрых волос лягушек, отшвыривая от себя несчастных земноводных, не слишком заботясь при этом об их самочувствии. В ответ те обиженно квакали, поливая драконицу едкой жижей из разорванных брюшек, что приводило Алекстразу в еще более истеричное состояние.

Предоставив даме возможность самостоятельно решать свои проблемы, Дейсвинг отодвинулся на безопасное расстояние и принялся наблюдать за процессом. Из бессвязных выкриков, состоящих в основном из матерой брани, он понял, что Хаккар сволочь, он сам подонок, а Итинь... хм... не будем об этом, у кого что болит, тот о том и повествует, как говорят в народе.  

Когда лягушки кончились, а Леди надоело отплясывать сарабанду, сдирая с себя одежду и терроризируя прическу, она наконец-то изволила его заметить.

- Ты! Ты!!! - кинулась Алекстраза на Дейсвинга с явным намереньем выцарапать ему все, что можно и что нельзя тоже.

Слегка отодвинувшись с траектории ее движения и полюбовавшись получившейся в результате композицией "Королева в кустах попой кверху" он заметил:

- В этом ракурсе ты лучше выглядишь, - и добавил, когда Мудрейшая выпуталась из кустарника и снова приготовилась атаковать. - У тебя три ногтя сломалось.

Взгляд на свои исцарапанные, не слишком чистые руки с обломанными ногтями слегка отрезвил Алекстразу, а увидев разорванный подол платья и сбившиеся в колтун волосы, она и вовсе пришла в отчаяние, несовместимое с дальнейшими боевыми действиями. Села на траву и заплакала навзрыд. Наверное, эта душещипательная картина продолжалась бы еще некоторое время, вот только мир вновь изменился и драконица с визгом рухнула в разверзшуюся под ней пропасть. Дейсвинг бросился за ней, схватил за руку и, натужно махая крыльями, вытащил на поверхность.

- Ты... ты спас мне жизнь? - подняла она на него блестящие от слез глаза.

- А что? Здесь есть кто-то еще? - скривился он.

- Я... - она заглянула в пропасть, вздрогнула и отползла подальше от края. - Не ожидала. Спасибо.

- Спасибом не отделаешься, - пожал он плечами.

Это слегка отрезвило драконицу, напомнив ей, с кем она имеет дело, и частично вернув самообладание.

- Не сомневаюсь, - с привычными ей "величественными" интонациями произнесла она, выпрямив спину и поднимаясь с земли. - А теперь, будь любезен, уступи мне свой плащ, если, конечно, не желаешь, чтоб твои усилия пропали втуне, и я умерла от простуды.

Дейсвинг, даже не пошевелившись, продолжал на нее взирать с любопытством энтомолога, поймавшего десятиногого жука.

- Ну? - Леди уперла руки в бока.

- Ты меня разыгрываешь, или действительно, проведя в этом мире не один месяц, так и не удосужилась изучить его законы хотя бы на самом примитивном уровне? - полюбопытствовал он и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Или же ты не более чем очередная галлюцинация Хаккара? Скорее всего, да. Значит, толку с тебя ноль. Прощай.

Дракон повернулся и пошагал туда, где, по его мнению, был запад. Он очень надеялся, что над движением солнца в этом мире Хаккар не властен, и завтрашний день начнется там же, где начался сегодняшний и вчерашний.

Толи бог на некоторое время уснул, толи его кошмары реализовывались где-то в другом месте, но все три часа, пока шел дракон, мир притворялся самым обычным миром, подобным мириадам других, раскиданных по вселенной. Устав и проголодавшись, дракон наломал веток с ближайшего дерева и устроил костер. С одной стороны, ничто не мешало ему сотворить любой желаемый ужин, с другой, он изрядно опасался реакции мира на свои действия. Безумная карусель, в которой ему приходилось крутиться последние несколько дней изрядно утомляла, и сейчас, дракон скорее согласился бы лечь спать голодным, чем поесть и снова остаться без сна. Кашель в кустах привлек его внимание. Выхватив катану из ножен, он вскочил на ноги, но снова сел, разглядев в ночном полумраке очертания фигуры Алекстразы.

- Я же тебе сказал  убираться. Мне уже поперек горла сидят Хаккаровы глюки, еще в одном я не нуждаюсь.

- Я не глюк, - жалобно запричитала драконица, - Я устала, замерзла и есть хочу.

Она сделала еще несколько шагов по направлению к костру. Дейсвинг не стал препятствовать. Присев у костра, женщина протянула к огню дрожащие от озноба руки.

- Если ты не глюк, то какого харза ты тут делаешь, да еще в таком состоянии? - поинтересовался Дейсвинг.

- Я есть хочу, - протянула она еще жалобнее. Бурчание в желудке подтвердило ее слова.

- Хоти, - отрезал Дейсвинг. - Ответишь на вопросы, накормлю.

- А ты меня не убьешь?

- Посмотрим.

- Тогда толку мне что-либо тебе рассказывать? - попыталась торговаться она.        

- В противном случае, я убью тебя обязательно. Слово чести.

- И что? Поднимется рука на беззащитную женщину? - Алекстраза добавила в голос томности, но поперхнулась последними словами, ощутив на своем горле острие катаны. - Ладно, ладно. Знаю, что поднимется, не надо мне ничего доказывать. Я все продумала. Похитила тебя и мальчишку с того островка реальности, где вы так опрометчиво дрыхли. Заставила Хаккара выложиться на полную силу в божественной дуэли, заманила его на поле полное дурмана и бросила там бредить в свое удовольствие.

- Зачем?

- Чтобы ты сошел с ума здесь, он угас в наркоманском бреду, а девчонка, тепленькой, отправилась к своему папеньке.

- Врешь. Если ты такая уж всемогущая, чтоб похищать меня куда-то так, чтоб я этого не заметил, драться с богом на дуэли и разрабатывать стратегические планы, какого харза сидишь тут как мокрая ощипанная и к тому же голодная курица? - острие катаны слегка прокололо кожу.

- Клянусь, правда, - залепетала Алекстраза. - Харз... Он похитил одну из сильнейших богинь этой вселенной, поработил ее и подарил мне. Она выполняла все мои желания, все то время что я была здесь, мне даже приказывать не надо было, достаточно просто подумать чего и как я хочу, и это было уже сделано.

- Как мило. Какой у нас, однако, добрый и щедрый враг. И где же эта богиня вместе с твоим всемогуществом?

- Умерла, - всхлипнула Алекстраза. -  Сотворить полноценный мир не так-то просто, а тут еще и дуэль с Хаккаром. Я думала, ничего страшного, Харз подарит мне новую, но проклятый мальчишка превратил мир в корриду, я потеряла амулет, через который связывалась с демоном и оказалась запертой здесь вместе с вами. Теперь ты мне дашь поесть?

- Алекстраза, я просто восхищен твоей наглостью, - Дейсвинг вообразил себе жаренного поросенка в яблоках, не забыв прифантазировать к нему железный поднос. Хрен с ним, с миром. Терпеть нытье Алекстразы куда неприятнее, чем скакать между пропастями и обрывами, ловя за шиворот лягушек. - Ты честно сознаешься, что весьма усложнила нам жизнь, отравила и продолжаешь травить Хаккара, пыталась свести меня с ума, спишь с заклятым врагом мирового порядка, выполняешь его поручения и при этом еще просишь у меня поесть?

- А что мне оставалось, - с вызовом бросила она ему, отламывая от поросенка ножку,  - После  того, как ты вышвырнул меня сюда, где невозможно жить? Прямо под нос этому "врагу мирового порядка".

- Я тебя не вышвыривал, - пожал плечами Дейсвинг. - Ты сама в портал полезла. До сих пор не могу понять, зачем.

- Надо же, - всплеснула руками драконица. - Он понять не может. Такой наивный. А что мне было делать? - ее голос сорвался на крик. - Стоять и ждать, пока ты убьешь меня, как убил моих детей и слуг?

- И тем самым лишу себя бессмертия? Я что? Похож на идиота?

- Ну, хорошо, не убьешь, похитишь и запрешь в своем мерзком подземелье, обрекая на вечные муки, - пафосно заявила королева.

- На кой мне в подземелье нужна тупая и визгливая баба,  бессмертная к тому же. Или ты наивно полагаешь, что мне не на что больше свое время тратить?

- Мало ли, всем известно, что ты редкий садист и подонок, одержимый идеей мирового господства и в погоне за властью способный на все.

- "На все" - это слишком пространное понятие. Спроси любого садиста и подонка, благо их сейчас у тебя в достатке, и ты выяснишь, что в это "все" не входит ни самоубийство, ни добровольное схождение в гадес, ни, даже, как ни странно, отказ от элементарных удобств. Подумай об этом, моя дорогая, и ты поймешь, что вся эта злодейская "готовность на все" ради чего-то весьма абстрактного, типа власти, не более чем пафосный бред дураков и девиц, перечитавших героических романов.

- Так зачем ты затеял эту дурацкую войну? Столько смертей. Столько невинных жертв. Ради чего, если  ради власти ты не готов пожертвовать даже вечерней чашкой чаю, не говоря уже о жизни? - ошарашено спросила Алекстраза.

- Мне было любопытно, как далеко мировой оплот жизни, добра и справедливости может продвинуться в своих параноидальных заскоках.  Признаю, ты оправдала все мои ожидания.

- Ты издеваешься надо мной?!

- Конечно, я же садист.

- Ты... ты... ты столкнул мир во тьму ради любопытства?! - голос Алекстразы срывался на крик.

- Эм... Я? Разве? - искренне удивился Дейсвинг. - Неужели это я полностью попал под контроль жрецов и позволил им вертеть собой, как заблагорассудиться?  Или из-за моего сверхэффективного правления чуть не вымерло все разумное население на Дайэлуне? Или это я посылал своих детей на гарантированную смерть? Или, быть может, я унизил древнейший из дракньих родов до уровня ездовых животных? Ах да, договор с врагом всего миропорядка тоже заключил я, и я же согреваю его одинокие ночи. Боги, какой же я гад, все-таки...

- Да уж... гад еще тот, - пробормотала про себя драконица. - Боги, какая же я была дура, что воспринимала в серьез такого... такую... такое... Я думала, ты... А ты оказался...

- Говоришь, была?

Их уединение прервал звук размеренных хлопков.

Словно по команде, оба повернули головы и увидели, стоящую, небрежно прислонившись к дереву, аплодирующую им Ониксию.