Мне не стоило брать эту работу. Я просто задницей чувствовала - не стоило. Когда большие парни выясняют между собой, кому же все-таки принадлежит эта улица, мелюзге лучше не привлекать к себе внимания. Все эти "Эй, пузырек, отнеси вот эту записку Большому Бобу, я дам тебе десять центов" рано или поздно плохо кончаются. Ли делил город с Бернессеном - и какого черта я согласилась прикрывать на экзамене наследницу Ли? Вероятно, дело было в деньгах - к тому моменту наличных у меня оставалось ровно на оплату телефонного счета.
Я узнала об этом только тогда, когда двери экзаменационного дворца закрылись за нами обеими. Луиза волновалась, но по ее лицу, ангельскому личику наследницы одного из самых могущественных бандитских родов Объединенной России, этого не было заметно. Через два, самое большее, три часа будет ясно, кому будет принадлежать Москва ближайшие десять лет - братьям Бернессенам, газо-нефтяным магнатам, молчаливым и неважно говорящим по-русски или Владимиру Н. Ли, владельцу заводов, газет, пароходов, а также театров, турагенств и игорных домов. Отличный сюрприз! Хотела бы я знать, кто это подстроил. Цепным псом с той стороны был он - моя самая жгучая, тайная, бессмысленная несбывшаяся любовь, тот единственный, рядом с которым я мгновенно становилась огромным сердцем, забывая, как говорить и как дышать. Единственный, кого страшно было взять за руку - царапина на его руке для меня болела сильнее, чем проникающее ножевое в мою собственную печень. Мой смысл, хотя и не слишком здравый. Мое всё, ради чего следовало жить. Джек Эйбл, мой бывший напарник, лучший боевой маг нашего курса и мой персональный человек-катастрофа. Рядом с ним я могла думать только о том, как далеко он стоит от меня и не будет ли ужасно, если я протяну ему руку для приветствия. Он стоял, положив руку на плечо Эду Бернессену - хрупкому нервному подростку в очень хорошем коричневом костюме и коричневой же, но на тон светлее, рубашке; вокруг воротника обвился узкий галстук-удавка, какие в этом сезоне носили почти все богатенькие буратинки. В левом ухе болталась фамильная серьга Бернессенов - располовиненное охотничьим ножом солнце. Потом, думая обо всем этом, я почти уверилась в том, что в появлении в экзаменационном дворце Ведьмы-из-под-лестницы виновен тот же человек, который подкинул главам враждующих семейств идею нанять для охраны меня и Джека. Я даже могла бы назвать имя этого человека. Но у меня нет доказательств, поскольку я слишком поздно начала думать.
Я не заметила ее, хотя Ведьма-из-под-лестницы никогда не нападает неожиданно. Нет, эта тварь долго бродит вокруг, постепенно сужая круги, прикидывается тенью, дальним знакомым, обманным движением или тем незнакомым человеком, который имеет право здесь находиться. Мы с Джеком говорили о старых временах, когда так здорово было делить на двоих одну комнату общежития. Нижний зал, где сидели дети, отлично просматривался с галереи, где мы сидели. Я не заметила, как она выцеливала свою жертву. И я знаю причину этого. Джек. "Еще, пожалуйста, одна минутка" Джек. "Не уходи, у меня есть еще один фильм" Джек. "Так что ты говорил, она тебе нравится? Хочешь, помогу?" Джек. "Конечно, я всегда мечтала попробовать поработать стриптизершей из торта!" Джек. И еще миллион всяких глупостей, в которых всегда была виновата я, только я и мое глупое сердце.
Я слишком поздно почуяла неладное - Ведьма уже схватила Луизу Ли и Эд, забравшись на стол с ногами, открыл свой лягушачий рот, чтобы заверещать. Я перемахнула через перила, одновременно швырнув под ноги "воздушную подушку", но не успела. Дверь распахнулась и Ведьма ускользнула в свои лестницы, где мои шансы догнать ее здорово снижались. По лестнице я скатилась, зацепившись за край ковровой дорожки острым носом форменной туфли, ударилась обо что-то правым бедром и впечаталась плечом в угол ящика с метлами. Они были там, внизу, под лестницей - Ведьма и маленькая Луиза Ли. Мертвая. Ведьма вынула ее душу, разодрала напополам - передо мной были две полупрозрачные Луизы Ли - и теперь смеялась, глядя на то, как они тянутся друг к другу. - Помоги мне! - шептала Луиза двумя перекошенными ртами. - Помоги мне! Но было слишком поздно для того, чтобы хоть что-то исправить. - Слишком поздно, - улыбнулась Ведьма-из-под-лестницы. - Слишком поздно! Ее длинные черные ногти показались из-под подола клетчатой юбки и принялись расти - обманчиво медленно. Я знала, что еще немного и она доберется до меня. Она все продолжала улыбаться, когда я сделала шаг вперед и выстрелила в нее, потом еще раз. Здесь воняло лежалыми тряпками и грязной водой; я собрала эту вонь в свои ладони и ударила ею, как бьют кнутом, оторвав Ведьме правую руку с куском плеча. - Слишком поздно! - повторила она и, все еще улыбаясь, втянула в себя часть моей подопечной, чтобы вырастить себе новую руку. Ее ноги в белых гольфах и туфельках все еще дергались, когда я побежала.
Я вывалилась прямо на него, ослепшая от солнца, вопящая и все пытающаяся отбиваться от невидимого противника. Руки у меня свело в боевом положении - наверное, поэтому люди на улице шарахнулись от меня, как тараканы от света. Впрочем, может, еще и потому, что у меня вся морда была в крови и пальцы тоже. - Успокойтесь, маленькая леди, - сказал он. - Я не причиню вам вреда. Я полицейский, вот мое удостоверение. Я крикнула, чтобы он оставался на месте, поскольку остаточная магическая энергия, искрящая на моей коже, может убить его. А он сказал: - Не волнуйтесь, маленькая леди. Мне ничего не будет, даже окажись я в эпицентре магического взрыва. Я - инвалид по магии, первая группа. Меня зовут Генри Марвелл. Я вскинула руки - и не ощутила теплой волны, которая должна была бы ударить в мои ладони, будь у этого человека аура силы. Ни маскировки, ни заговора на здоровье, ни флера очарования - ничего не было на нем, он был гол и пуст настолько, что мне это показалось жутким. Он был настолько настоящим, насколько это вообще возможно. Тогда я сказала, как зовут меня - и успела только подтолкнуть себя вперед, чтобы не упасть на асфальт. Мои ноги подогнулись и я потеряла сознание.
Я знаю, что Джек вывел Эда Бернессена на улицу. как только все началось. Не уверена, что он успел бы сделать это, если бы сначала помог мне. Я не виню его за это - интересы клиента прежде всего. Жюри присудило Бернессенам победу и Джек получил солидную премию за профессионализм. Джек оставил практику и на полученные деньги открыл ресторан с маленькой гостиницей наверху, где по пятницам проходят эротические шоу и комнату можно снять на час. Мозгоправ долго объяснял мне, что Джек предал меня. Но что этот толстый домашний человек мог понимать в нашей работе?!
Я не села в тюрьму, хотя должна была сесть года на три, если по честному. У меня даже не отобрали лицензию и сохранили за мной офис на тот случай, если я захочу однажды вернуться к работе. Два месяца по вечерам меня навещал участковый мозгоправ. С Генри они учились в одном университетском городке. Итогом наших посиделок на кухне стало "добро" в моей личной карте и кольцо на моей правой руке - Генри сделал мне предложение и я согласилась. Официально я здорова и снова могу ходить в рейды, брать под охрану толстосумов и даже выбираться за Окружную дорогу в дикие территории вместе с научными группами - отлавливать чуждую нечисть, притекающую в окрестности города в грузовых поездах и багажных отсеках самолетов. Нечисть, о которой ничего еще толком неизвестно, кроме того, что она убивает людей. Вместо этого я слежу за неверными мужьями, заговариваю садовые домики от жука-древоточца и просчитываю оптимальные маршруты движения по городским улицам для средней руки бизмесменов. А еще я встречаю Генри, когда он приходит из патруля, наливаю ему жирный горячий кир с лепестками лука, плавающими на поверхности - и смотрю, как он ест.
Он не слишком красивый и совсем не молодой, старше меня на пятнадцать лет, не толстый, но с животиком. Даже когда жарко, он ходит в выцветшей серо-зеленой разгрузке с кучей карманов - говорит, что это очень важно, чтобы все нужное было под рукой. В половине карманов он носит конфеты. У него длинные, до плеч, светлые волосы и шрам на правой щеке - след ножа. Я очень люблю его. Так я говорю, хотя точнее было бы сказать - люблю себя такой, какая я рядом с ним - спокойная, уверенная, внимательная и не способная пропустить ни одного тревожного знака. Мне больше не на что отвлекаться. И когда он оставит меня - знаете, несчастный случай, другая женщина или очень перспективная работа в далеком мексиканском городке, куда мне никогда не дадут въездную визу (как-нибудь потом расскажу, с чем это связано) - так вот, когда он оставит меня, я смогу это пережить.