В провонявшей грязью и нечистотами канаве полу сгоревшего загородного леска, засаженного "дикорастущими" травами, под полусгнившей и уже серой листве, от длительных, пасмурных дней, свойственных этому времени года, зашевелилось нечто...
Это нечто, как позже оно выяснило, найдя в своей сумочке зеркальце и паспорт, оказалось девушкой 20-22 лет, с застенчивым, до очарования взглядом, наполненным добротой ко всему живому, и в тоже время легкостью и свободой поведения как и мысли, проникающей в каждую молекулу мирозданья. Сливаясь с луной, они наполняли весь лес мистическим светом, скрывающим всю захудалость, этих мест. Светло-русые волосы, спускающиеся почти до плеч, слегка прикрывали жизнерадостные ямки на гладких, бело-розово-нежных щеках, дополняя композицию изюминкой простоты, как некогда руки дополняли Венеру Мелосскую. На фоне леса она была сравнима с моментами счастья и искренности, за которыми, так любят охотиться критики. Грязный и захудалый лес же, на её фоне, впитывал в себя отблески простоты, грации и стати, свойственных представлениям о величии времен Шекспировского взлета, метофизировал в себе под её началом из скуки и серости - олицетворение глубинности и непорочной чистоты цветущего сада. Но к счастью она была одна, ибо ей не хотелось кого-либо видеть, ведь не каждый день просыпаешься в канаве, не помня, как собственно там очутившись...
Долистывая свой паспорт на наличие пометок о ближайших родственниках, Вера Михайловна Консенти решила собраться мыслями, и все-таки вспомнить вчерашние происшествия...всё было как в тумане...Она решила сесть на полусгнивший, но единственный пень в пределах видимости.
Сев на него, Вера решила вспоминать с самого начала, с детства...но как бы она не старалась, ей мешали сосредоточиться гулкие и душераздирающие удары колокола, они растекались болезненными спазмами от головы до пят, как будто пронизывая душу тысячами тоненьких иголок, и возвращались назад...чувство было похоже на то, что каждая её клетка поднимается вверх крюками и цепляется к невидимым шарнирам над ней, вынуждая совершать нелепые движения и без того тяжелой головой...
Когда звон рассеялся в воздухе со всеми ужасными ощущениями, как утренний туман в знойный летний день, Вера решила идти в сторону источника мерзкого звука :"Что бы там ни было, решила она, там хоть есть люди...а выбраться в свой родной город - было бы не плохо, глядишь там всё прояснится", на всякий случай она запомнила прописку из своего паспорта. Пока Вера Консенти шла в единственно верную сторону - вперед, она вспоминала события, произошедшие накануне. "Помнится, я познакомилась с очень странным, но интересным молодым человеком, симпатичным, необычно одетым, со слегка растрепанными волосами...его взгляд не покинуть разум девушки, он как будто смотрел не на весьма привлекательную внешность Веры, рассекая её телесную оболочку, любуясь духовной не испорченностью и наивной доверчивостью, свойственным девочкам средней школы, уехавшим в пионерлагерь, не до конца познавшим всю черствость и острые грани любовных томлений. Она вспомнила весьма незатейливый кабачок-пивнушку, которые по обычаю избегала, но в этот раз решилась для разнообразия пойти с парнем, вроде бы его звали Петр, или Костя...в принципе, это и не было важно. Сам же он называл себя гордо Премьер-министром бытия 2-го созыва, Вера видела в нем что-то особенное, что-то поистине настоящее, хотя и особой тяги к нему не испытывала. Он был ей интересен как мимолетный собеседник-романтик, но то, что премьер-министр говорил Вере, было чертовски приятно и не забываемо, он видел сквозь неё. Они говорили о многом, она уже и не помнила, как они познакомились, но им казалось, что они знакомы вечность. Кроме прекрасных слов о Вере, которые грели её в тяжелое для неё время, даря радость и надежду, он рассказывал ей о смерти духовной, божественной добродетели и приходе на её смену "церковно-политической балаганной проститутки", которая надев на себя множество божественных масок, разъехалась по всему миру, прикрываясь разными именами, с одной целью - зарыться в души, истребив всю искренность, поселится там навечно, выгнав на свою смрадную сцену, в качестве куклы-марионетки...он рассказывал ей про ежедневные, но практически незаметные нападки псевдо божеств на настоящую добродетель, которые происходят в душе каждого, Вера не совсем понимала его рассуждений, она считала что всё выглядит иначе, склоняясь больше к христианским убеждениям, но, чем-то Петр интриговал её, сама же она не понимала чем, да и не хотела разбираться, её все это устраивало, он смог убедить её, что нужно ценить настоящее, и наслаждаться тем, что искренне и дарить радость. Так же, Вера вспомнила, как этот искренний "бродяга" предложил ей открыть занавес базарной комедии и наконец-то сорвать все лживые маски, протянув бокал с каким-то отваром, предупредив её, что назад пути уже не будет, да и вряд ли захочется, Вера немного поколебалась, но от отвара приятно пахло ананасом, да и к тому же, решила она, если он говорит правду, что я потеряю, а если это и неправда, то не более чем розыгрыш, и в стакане окажется какой-нибудь чай, иначе и быть не может, искренность этого человека внушала доверие.
И тут Веру осенило...
"Какая же я дура! Поверить человеку, которого я даже толком и не знаю! Конечно, выпила какой-то дряни, он дождался пока всё подействует, отвез меня в беспамятстве в лес, надругался, и бросил, думая что я не выживу, ну нет!!!Я его обязательно найду и тогда он ответит по всей букве закона! Надо ещё хоть что-то вспомнить! кто он, как выглядит, что он со мной сделал!"
В этот момент, в голове у неё появлялись странные картины, сначала, она вспомнила, как её разум стал туманиться, а странный человек встал из-за стола, со словами, что настоящий бог живет в каждом, его нужно лишь разглядеть и дать ему свободу, он говорил, что для этого достаточно расправить крылья за спиной, и идти только вперёд, распростившись со всей тяжестью и дарить радость окружающим, безвозмездно, а если и продавать, то только по бартеру, и равноценно, он утверждал, что надо быть убежденным рыночником, а продавая счастье нельзя дешевить, нужно брать его столько же, взаимностью, но для этого нужно найти такого же торговца, а в наши дни честных барыг найти сложно, все пытаются рассчитаться масками, а это оскорбление для внутреннего бога. После этих слов, он исчез обещая встретиться позже..."Ну конечно, ушел...наверняка вышел проверить что б никто не заподозрил, что он накачал меня, а сам вывез меня сюда, и как я до сих пор верю во все эти "задушевные" бредни, не уж то я мало нарыдалась в свое время?...такого и быть не может, рыцари и дамы это байки для девочек, сейчас уже и жизнь другая, чего ещё ждать-то...что же дальше было...интересно, он вез меня на такси, или это была его машина...нет, такси вряд ли, слишком много подозрений было бы у водителя, какой же был номер на машине..что за дрянь я выпила...голова просто гудит"
Дальше она вспоминала странные видения, четырех всадников, жуткое кладбище с амфитеатром в центре, людей в масках, откапывающих трупов из могил, они цепляли к ним нитки, какие-то палки, и устраивали жуткий спектакль, сначала они управляли трупами как куклами, но через некоторое время ей стало казаться, что тела никто не держит, всадники же, швыряли на сцену какие-то железяки, куски человеческой плоти, захлёбываясь жутким и душераздирающим смехом. Позже, она заметила какое-то строение, в центре его была яма с полуразложившимися телами в масках, ими она была покрыта равномерно, казалось, будто кто-то специально периодически выравнивает этот слой, как асфальт в Европе. На этом жутком ковре была настоящая бойня, люди в разных одеждах, видимо принадлежащие различным группировкам все время сражались, и когда какая-то из сторон побеждала, они одевали жуткие черные и пропитанные человеческой кровью маски, и выходили к могилам выкапывать новые трупы, потому как актеры этого мерзкого театра рвали друг друга в клочья за похвалы всадников. В этот раз, право раскопок получила группа людей в длинных балахонах, с крестами невообразимых размеров на груди, кресты были из желтого металла покрытые красной коркой запекшейся крови. Вера могла поклясться, что видела где-то подобные украшения, но не могла вспомнить где, головная боль не давала ей покоя, но нужно было вспоминать дальше, в этих галлюцинациях могло проскочить и зерно реальности, нужно было быть на чеку...дальше она вспомнила, как кровавые гладиаторы периодически менялись, выходя из зрителей, актеров, трупов...Все это было практически неизменно, суть оставалась той же, а гогот всадников не замолкал ни на минуту, ей было страшно, но она хотела понять, зачем люди и трупы калечат друг друга? не уж то ради веселья этой жуткой четверки, ведь больше они ничего от них не получали, а эти "дары" исчезали на время со сцены, появляясь снова у всадников в руках, они же в свою очередь бросали их обратно...Тогда Вера решилась бежать, но было некуда, всюду, на сколько хватало взгляда, были одни могилы...В этот момент она решила рискнуть, и попытаться остановить хоть кого-нибудь из копателей, и объяснить им всю бессмысленность их действий, она шла тихо, что б четверка её не заметила, она подкралась к человеку со странной белой каемкой на шее, судя по фигуре, он был молод и спортивен, она тронула его за плечо, обернувшись, он застыл на месте, сквозь маску она разглядела глаза, они были полны ужаса и пустоты...на этом все воспоминания обрывались.
"Мда..не густо..видимо в чае были наркотики..не иначе...", но так как делать было больше нечего, Вера шла дальше, голова стала проясняться, думалось легко, но думать приходилось настоящим, воспоминаний не осталось, а размышлять о увиденных галлюцинациях было страшно, да и казались они слишком мрачными.. "может он сатанист какой был?", сделала вывод для себя Вера, но от него веяло каким-то теплом... "Так, соберись дура, мало тебе что ли? Нашла о чем думать, это всего лишь либидо..." Отбросив бессмысленные рассуждения, она ускорила шаг, над желтой кроной деревьев играло лучами солнце, оно просачивалось через мелкие дырочки листьев, оставленные на память от населявших их все лето букашек. Просвечивая каждый листик, пробираясь сквозь их массивы, лучи освящали и без того прекрасное лицо Веры Михайловны, они играли наполняя блеском волосы, как наполняется светом оптоволоконная искусственная новогодняя елка, солнце заставляло щуриться, поднимая мышцы щек ещё выше, что делало её счастливую улыбку неотразимой. Позабыв обо всем, Вера радовалась солнцу, птичьему щебету, возне белок на деревьях... "Как же все прекрасно! - вскрикнула она, почему я раньше этого не замечала, и нисколько меня не печалит, тот факт, что я блуждаю в незнакомом месте, это прекрасная утренняя прогулка, никогда я не видела такой простой, но в то же время завораживающей красоты..."
"Да сколько можно! что я несу! Надо быть реалисткой, оказалась не понять где, не понять как, без денег, еды, теплых вещей, а сколько мне тут блуждать - одному богу известно!" Она попыталась скривить язвительную улыбку, но ничего не получилось, как бы она не хотела сосредоточиться на реальности, ничего не выходило, улыбка наполненная счастьем и радостью никак не сходила. "Интересно, этот препарат вызывает зависимость? Наверняка это нечто очень сильное"
Проблуждав ещё несколько часов по лесу, Вера села отдохнуть на ещё не засохшей от осеннего холода траве, ей не хотелось ничего, просто лежать на траве, глядеть по сторонам, вдыхать свежесть воздуха, созерцать кипение жизни, и этим она была счастлива. Но счастье оказалось не очень долгим, спустя 5 минут, раздался мощный удар колокола, похожий на жуткий гогот..а затем ещё и ещё...она потеряла им счёт, всё светлые мысли улетучились вместе с хорошим настроением, появились новые ощущения : жажда, голод и непонятное чувство вседозволенности, будто она на вершине мира, и все вокруг должны почитать и боготворить её, и это должно быть честью, не иначе. - "Почему это я раньше так не думала, жить станет легче, пусть эти убогие стелятся у моих ног, ведь я прекрасна как Ева, главное не загубить свою душу, а то в аду я вряд ли буду счастлива, надо чаще каяться перед Всевышним, он поймет и простит меня, надо делать пожертвования, помогать храмам, выучить молитвы, наконец, я и так столько плохого сделала, а в ад я не собираюсь, а выживу я сегодня или нет, это ещё не вопрос...молится, молится, молится за спасение свое, кто-нибудь поможет, наверняка Он следит за каждым сверху, и оберегает, спасая от невзгод, решая нашу судьбу, он боится за нас не меньше, чем пастух боится за свое стадо". Когда удары прекратились, стал постепенно уходить и страх, но осадок на душе остался, именно по этому, она решилась встать на колени и помолиться. Долго перебирая в голове подходящую молитву, и слова для неё, Вера пришла в ужас, осознав то, что она их не помнит, "и как же теперь мне достучаться до нашего благодетеля? не зная особых слов и обрядов? а вдруг он решит, что это издевательство над ним? тогда мне точно не быть в раю...я должна показать ему всё свою почтение, или молчать...лучше молчать...помолюсь когда вспомню"...встав с колен, и отпустив свои страхи, она шла дальше...лесок становился всё реже, и наконец-то вдалеке заблестела круглая крыша с двумя пересеченными под прямым углом палками из желтого металла, под ними была ещё одна, третья, но она пересекала вертикальную палку под углом 45 градусов. Рядом стояла ещё одна башня, с колоколом под сводом. Выглядело все до боли знакомо, "это же церковь!" осенило Веру, "здесь то мне и добраться помогут, и грехи замолю свои, вот так повезло!"
Подходя ближе, она заметила какую-то суету, народу было много, все толпились. Она вглядывалась в лица людей, они были решительно, но как будто напуганы, зажаты в комки своим угнетением, с непонимающим сути происходящего взглядом, это заинтересовало Веру, раньше она этого не замечала, хотя и посещала церковь, она конечно вспоминала конфуз, когда думала, правильно ли она делает, правильно ли крестится, и ждала одобряющего взгляда батюшки с огромным золотым крестом на не менее объемном пузе, говорят настоятель церкви в которую она всегда ходила, отец Василий, был не прочь вечером выпить с дамами легкого поведения, но он был батюшкой, поэтому каждое утро он раскаивался в своих поступках, и молился за свою душу. Злым он не был, он наставлял на путь истинный,так же, как и его наставляли высшие саны, ведомые божественной рукой, в сторону элитных ресторанов на своих освещенных святой водой лексусах.
Присмотревшись по лучше, она стала различать в лицах однообразие...складывалось ощущение что все, кто сюда пришел, были посланы насильно...радовало только то, что приближался закат, окутывающий горизонт нежно розовыми бликами, хотя солнце все ещё грело. "да и к черту их всех, я же не ради них пришла в церковь ,я пришла спасать свою душу"-твердо решила Вера. Зайдя внутрь, она была приятно удивлена убранствами и великолепием ручной работы, это заставило её радоваться, она очень любила искусство, и заветной мечтой её было посетить Лувр, и увидеть своими глазами улыбку Джаконды. Когда началась служба, она решила не привлекать к себе внимания, а встала поодаль ото всех, пытаясь вспомнить слова молитвы, которую повторяли все за батюшкой, практически бесшумно шевеля губами, осознав всю свою комичность, в этот момент она была больше похожа на ещё не опытную поп-звезду, которая не умеет открывать рот под фонограмму, а не на постояльца-прихожанина, доведшего эти действия до автоматизма, ей стало чертовски стыдно за себя. Она не могла даже смотреть на иконы, уводя взгляд в сторону, она каялась во всех своих грехах, тайнах, извинялась за всё зло, которое когда либо кому-то причинила или думала и желала, делала она это настолько искренне и не принужденно, что с каждым словом, с каждой вышедшим наружу душевным червем, ей становилось легче, а черви расползались по полу, пытаясь зарыться в землю, Вера смотрела на них с жалостью, но и оставить в себе их она не могла. Она уже не обращала никакого внимания на окружающих её служителей и прихожан, её разум порхал под теплыми лучами откровений, так легко ей ещё никогда не было, даже с легкостью после бутылки шампанского запиваемого энергетиком в элитном клубе, было не сравниться...Вышла на улицу она совершенно новой, все её сомнения улетучились прочь, сердце стучало лунную сонату, она распрямилась, сделав глубокий вдох теперь уже не в чем не сомневающейся грудью, она поблагодарила премьер-министра бытия, за эти чувства, ей захотелось поговорить хоть с кем-нибудь, желательно грустным, что бы подарить хоть часть своей радости и бодрости, поддержать нуждающегося, и она стала ждать, когда же прихожане выйдут. Сев на лавке у входа в ворота прихода, она выжидала, наблюдая за тем, как вокруг неё расцветает жизнь,...наконец дождавшись, она стала выбирать к кому же все-таки подойти. Её заинтересовал парень примерно её возраста, слегка побитый жизнью, ссутулившийся и явно чем-то озабоченный, только она решилась подойти к нему, как из-за поворота вышел его друг, он был высокий стройный блондин с ядовитой ухмылкой : "хули ты скис Санек! нормально все будет! Подумаешь залупилась-разлупится! Ты свечку то хоть за здравие себе поставил? А то пиздец ты чахнешь, пойдем лучше по пиву, и к телкам зарулим" смачно харкая на землю, Санёк всё-таки ожил "да ебись она в рот, баба есть баба, другую найду, любовь все равно байки, главное, что б красивую сегодня найти и с сиськами" Загоготав, они пошли на обшарпанную автобусную остановку, раздумывая где раздобыть денег на отдых, отобрать у мамы или же взять позвонить новый навороченный телефон у лошка из соседнего подъезда, он все равно поверит, что потом вернем. Вера передумала останавливать их, тем более что от них за километр отвратно смрадило фальшью и ненавистью ко всем, кто был беззащитен, она почувствовала этот запах носом, отвращенье было настолько сильным, что её сложило пополам, но от своей идеи, отказываться не хотелось, это был настолько сильный порыв, что она и не сомневалась, что даже улыбнувшись случайному прохожему, она будет просто переполнена счастьем, увидев улыбку в ответ. Приглядевшись внимательнее она была разочарована...Все те, кто только что просил простить им их грехи, слезно умоляя иконы, теперь пили водку на выходе из часовни... Усатый мужик в белой рубахе бил какого-то проходящего таджика, за то, что они отбирают работу, гадят на улицах, насилуют русских девок и верят в какого-то козопаса, ни в чем не виновный профессор филологических наук, лежал уже в луже собственной крови, пытаясь прикрыться от шквала ударов...Осмотрев всё это, Вера долго размышляла, ей было не понятно, "к кому все они обращались в церкви, кто же этот страшный бог, который пускает только по паролю, и не терпит конкуренции, кто этот создатель, отправляющий людей на войну за себя, следящий за каждым и вечно? какое он имеет право вмешиваться в жизни созданий, и надо ли соблюдать все правила этого педанта? А может, здесь дело вовсе и не в нем, а в том, что вера утратила смысл и надежду, а на смену пришли иконы, каноны, обряды, обычаи, но как можно верить им? Это же обман! Фальшь! Маски! Маски! Маски! Маски страха и обязательств на каждом, они носят их добровольно, с трепетом, им нравится это, но почему? Разве это не самое страшное? Когда? Почему я этого не замечала раньше? Неужто и я хожу в масках? Можно ли их снять? Если да, то как? А не получиться ли, что снимая маски я просто одену новую, маску тщеславия, которая будет горда тем, что такой нет у других и будет лишь презирать остальные? Нет, наверняка это бесполезно, пусть я буду в маске, но не буду скрывать этого, я буду носить её как шут, а не лицемерить!". В весьма растрепанных чувствах, Вера двинулась к остановке, ей хотелось по быстрее уехать из этого театра иллюзий, и найти хоть что-то искреннее, она начала вспоминать... "театр, маски, иллюзии...цирк какой-то"..сев в автобус, она не хотела ничего и некому говорить, она готова была ехать куда угодно.
Доехав до небольшого городка, она оживилась, и решилась пройтись по нему. Дойдя до какой-то площади, она заметила уличное представление, на импровизированной сцене стоял оратор, он был в мистическом облике, на голове у него была чалма из тафты, свисающий лоскут прикрывал правую часть маски, составленной из двух половин театральной символики, правая часть её отражала всё прелесть комедии, левая же символизировала густоту разочарования драмы, ниже шла шелковая ряса золотого цвета, на груди у него был огромный крест, в руках же актер держал какие-то брошюры, Вера смогла разглядеть только одну, это был сборник заговоров, но судя по всему, это для того, что бы потешить зрителей, он говорил удивительные вещи, свободно, прямо, с улыбкой, но выступал он в качестве шута, Вера узнала этот взгляд, его было невозможно забыть. Петр говорил об уважении, совести, честности...он утверждал. Что все кто пришли за зрелищем - сами лишь часть спектакля, не более того, а Петр единственный его зритель, он говорил что только из-за кулис можно увидеть что происходит на сцене, это видно на человеческих лицах, которые наблюдают за действом. Ему было весело, он говорил что он абсолютно свободен от канонов и правил, что он сам для себя бог, и ему нет дела до слов, названий, имен, что его путь только его, и он свободен в выборе, говоря свою речь, он срывал с себя одежду, сбрасывая её в стоящую рядом вазу с цветочными лепестками, но зрители были рады лишь нападкам в его сторону, его упрекали в безбожии, греховности, подлости, низости и душевной болезни, Петр же улыбался, и не сопротивлялся происходящему, это все забавляло его...Наконец, когда он остался совершенно без одежды, в одной лишь маске, он вскрикнул "как же всё стало лживо, и не прикрыто!но возрадуйтесь!ко мне вернулась Вера! Я смог разбудить настоящее!"он посмотрел в её сторону, протянув свои руки, Вера слегка растерялась, она покрылась пунцовой застенчивостью...
Зрители обернулись, и рассмеялись ещё больше, они говорили что-то про белую горячку и злоупотребление алкоголем, наркотиками среди людей творческих профессий... Веру это очень оскорбило, она попыталась схватить за руку человека в дорогом костюме, пытавшегося зашвырнуть в Петра бутылкой, но её рука провалилась...Тогда ей стало всё понятно, до боли в сердце...она почувствовала, как встает в полный рост, из под горы трупов с прикрытыми черной пеленой лицами, она стояла посреди амфитеатра, под ногами был покров из тысяч прогнивших тел, среди которых она все это время лежала, по левую сторону от неё стоял Петр, он был жив, и он единственный кто не участвовал в кровавой бойни за подати, Вера смотрела на четырех всадников, которые заметив её пришли в ужас, все вокруг замерло словно некогда и не двигалось, Вера оглядела напоследок картину, она поняла, что давно была мертва, что она лишь призрак, потерявшийся добродетели, призрак той самой Веры, которая рассечет душу каждому, вымывая все чернь, она мертва, так же как и мертвы все на этом празднике зрелищ, она знала что все боятся лишь одного, что все это кончится, но и выбора у неё не было, она должна была оставить что-то настоящее а единственным настоящим здесь были открытость Петра, который разбудил Веру в себе, дав ей свободу и подобие жизни хоть на мгновение, она понимала, что всем важнее лишь страх и покаяние, пред бессмысленными и бессчетными подобиями истинных благодетелей, что всё уже давно кончено, а происходящее вокруг - лишь момент, последнего выдоха серой бесконечности, который пришло время завершить...глубоко вздохнув, осознав, что все, ради чего она пыталась жить, было юродивой шуткой, Вера начала растворятся в небытие вместе со всем что её окружало, последнее что она сказала, "Семи дней все же не хватило...".