Новак Дмитрий Михайлович : другие произведения.

1. Вечер на болоте

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Цикл "Лихолесье" содержит несколько важных рассказов, которые не насыщены действием, но создают эмоциональную, перцептивную среду для остальных, более "сюжетных" зарисовок. Традиции "чистого искусства" вовсе не противоречат концептуальной составляющей, но иногда их разделение я вижу необходимым, как и своего рода тренировку пера на благородной, почти тургеневской пашне.
  Папа бережно посадил меня в лодку, и мы, покачиваясь и будоража зеленое крапчатое одеяло прибрежной ряски, пустились вплавь к заветным местам.
  Зной спадал. Зелёная краска на облупившихся бортах лодки размокла и колыхалась в воде неровными пластами. Иногда они отрывались, скорое течение увлекало их прочь.
  Отец бойко помахивал веслом, пока я отгонял назойливых слепней.
  Уточка проплыла бережком, поклевала болотной травы, и дальше двинулась, бултыхая оранжевыми лапками.
  Мы проплыли стороною, тихо опуская весло в глянцевые переливы волны.
  Уключины бормотали старание отца; его загорелые с проседью руки, обтянутые клетчатыми рукавами, качались как шарниры.
  
  Так мы боролись с течением пару километров, пока наконец не открылась перед нами большая овальная заводь. В центре её колыхался торфяной холмик, едва удерживаемый длинными соплеобразными корнями болотных растений.
  
  - Вот там. - сказал отец. - Немножко осталось, дай-ка воды.
  Я протянул ему бутылку, он дёрнул пробочку и глотнул.
  - Тёплая... Тьфу... - скривился отец. - Ты не из колодца что ли?
  
  Я вспомнил, как, торопясь за отцом, на бегу окунул бутылку в кухонную бочку. Ну конечно же за целый день вода в ней нагрелась до омерзительной на вкус температуры.
  
  - Ладно. Сейчас охладим. Обвяжи хорошо верёвкой. Тут, под скамейкой есть. И за борт.
  
  Я пошарил по влажному дну лодки, чёрная глянцевая мокрица убежала от моих пальцев и скрылась в дальнем углу.
  Несколько раз я обернул конец вокруг горлышка и, затянув тугой узел, осторожно опустил в воду. Перебирая руками, вытравил верёвку за борт, пока её натяжение не исчезло вовсе - бутыль легла на дно.
  
  Лодка прошла место истечения заводи - и плавно остановилась над бездонным, ледяным омутом, в котором отражалось темнеющее с каждой минутой августовское небо.
  Как в экран - тюкнулась в стеклянный купол неба первая звёздочка - тусклая, розовая - и разбилась во внезапной ряби от пролетевшей над водою летучей мыши.
  
  Отец закурил, поставив весло на борт.
  - Красиво тут всё-таки. Не зря они это место выбрали. Я каждый раз смотрю и охуеваю - как тут хорошо.
  
  Они бахнули. Отец и сыН. Ныс. сНы. И потекла жаркая беседа.
  
  - По-моему, просто отличный. Буквально, на кончике ножа - и не только хорошо, но и весело, что не свойственно данной так сказать потребительской форме изделия.
  - И расслабило так... - сказал я (маленький, но взрослый), медленно откидываясь на обушок лодки и чувствуя мягкое дыхание волн.
  Солнце где-то за туманным облаком просветило оранжевым пятном, покраснело, стало призрачным - опустились сумерки. Сумерки такие, какие обыкновенно бывают неровными, с внезапными просветлениями неба, и после своего чёткого наступления - уже плавно угасают, незаметно уступая место сперва вечеру, а потом и ночи, следом за ним - полуночию, третьему часу, четырём, мягких пяти часам утра - и наконец рассвету, истинному утру, которое не разгорается, как в жарком июле, а тихо светлеет над водою.
  
  Я закрыл глаза и погрузился в дрёму. Не знаю, сколько времени уже прошло, когда отец позвал меня:
  - Ну это ты не расслабляйся-то сильно. Нам ещё дело делать с тобой. - сказал он и мягко похлопал меня по плечу.
  
  Так мы посидели с полчаса, наблюдая, как звёзды, одна за другой, робко возникают на синеющем небе.
  
  Решили закусить. "Живы ли вы, перчики?" - бормотал отец, вытаскивая из подсумка целлофановый пакет, внутри которого светились мятой фольгой наши перчики. Папа наслаждался пресным перчиком, а я слегка себе подсолил - у меня была припрятана за подкладкой старая гильза от охотничьего ружья, из которой я по случаю сделал солонку и носил с собой соль.
  
  - А может мы с тобой ещё бахнем, пап? - робко спросил я, посыпая оставшийся перчик крупной солью.
  
  - Не с чего и незачем. - спокойно сказал отец, показывая пустую пачку. - Наслаждайся.
  
  Лодка замерла в туманной тишине, звуки погасли. Только эхо птичьего крика зачерпнуло вихор туманца над плавучим островом, колыхнуло сухой травянистый хохолок - и утонуло в зарослях остролистой осоки.
  
  Мысли мои оборвало появление смутной фигуры. Туман разошёлся, пропуская вперёд странного человечка.
  
  - Чукча умный: чукча не курит! - сказал нанаец, сидящий, сложа ноги, между двух больших камней. Его фигура покачивалась и плыла через ползущий туман.
  
  Отец завозился в лодке, отыскивая пакет. Нашел, зашелестел, развязывая узел, запустил руку и вытащил горсть солёных баранок.
  Мы разобрали их - и сидели ещё какое-то время, хрумкая и обсасывая крупные кристаллы соли, которые были прижарены к этим прекрасным бараночкам.
  
  - И вообще это не для развлечения нам дано, а для врачевания душевных недугов. - тихо сказал отец - и закинул вертлявый поплавок в самую середину торфяного острова.
  
  - Вместе с островком потащим? - поинтересовался я, не понимая, как мы сможем сдвинуть с места это поросшее сухостоем недвижимое имущество болота, которое ещё держалось, ещё цеплялось за сумрачное дно, теплилась на нём даже какая-то влажная жизнь: ракушки, слизни, жучки, пара прозрачных живых болотных травинок - этих странных, призрачных растений.
  
  - Да нормально, потянем. - отвечал отец, закуривая. Дым и запах плыли, расширяясь, рассеиваясь над заводью, вплетаясь в однородные облака тумана.
  
  Вскоре карп, лежавший на дне под островком, почувствовал сквозь тухлый свой сон острый запах дождевого червя, оживился, стронулся с места, поводил плавниками, просыпаясь.
  Крупночешуйчатая голова рыбы медленно повернулась в чёрно-изумрудной воде - оболочки и покровы приманки колыхались почти перед самым её носом.
  
  Карп взял червя и, попав на крючок, стал подниматься в стеклянной толще омута, вслед за натянутой леской, раздвигая подводные корни. Его лоб ткнулся в край островка, колыхнул, поднял волну.
  Мы потянули вместе - и всё стронулось. Карп жестоко забился и, в конце концов, отломав изрядный кусок торфа, с нашим крючком в губе ушёл в середину заводи, на самое глубокое дно, оставив нас с пустой оборванной леской.
  
  Небо было полно звёзд.
  Мы плыли, заворожённые синим надводным молчанием природы. Нет, не тишиною - а именно молчанием.
  Болотный островок тянулся за нами на леске; некоторые его корни извивались на поверхности воды, следуя за островком.
  
  Двигаясь теперь по течению, мы быстро пристали к берегу протоки и вылезли из игривой, перекатывающейся с борта на борт лодки.
  
  Отец завязал узлом канат о серебристый ствол искорёженной, но весьма бодренькой северной берёзки.
  - Хватай слева. Подтягивай! - крикнул он мне, утирая пот со лба.
  
  Я ступил в северные травы, вытащил из подола своего фартучка пару плотных перчаток и стал подтягивать, перехватывая, скользкую леску. Вместе мы довольно скоро затащили островок на берег - достаточно вглубь, чтобы плавучая торфяная кочка не смогла бы соскользнуть в реку по своей воле, влекомая например беспечным течением, которое здесь своими бурлящими потоками омывало глинистый пляж на значительной высоте.
  
  Отец присел на брёвнышко и закурил.
  
  - Отдыхаем. Завтра его разделывать будем. Ты нож взял?
  - Взял.
  
  Я достал ржавый нож с облезшей никелировкой, заключённый в бирюзовый пластиковый футляр с изображением кирпичной башенки какого-то старинного города.
  
  - Так. Мантышница здесь. А ножницы? Ножницы взял?
  - Мандошницы. Мантышница. Монтажница. Вот ножницы. - сказал я, протягивая отцу старые, расхлябанные и никуда не годные кухонные ножницы.
  
  - А месяца сегодня наверное не будет... Смотри, как заволокло туманом. - слова отца потонули в ватном облаке, окружившем нас на берегу.
  
  Стали спешно устанавливать маленькую зябкую палаточку - какую только и могла уместить под банкой наша небольшая лодка.
  
  Отец сходил вглубь от берега и вернулся с двумя охапками пышной хвои. Мы стали устраиваться на ночь.
  Вскоре в умелых руках отца загорелся огонь, охватил сначала тонкие веточки, а потом и брёвнышки, которые были в избытке разбросаны вдоль всего берега. Прошлой осенью, в октябре, по реке прошёл страшный ураган, повалив несколько больших деревьев и наломав кучу хвойного бурелома.
  Оставшиеся ели держались на исхудалых, выветренных корнях, вцепившись в ненадёжный берег.
  
  Отец полез в мантышницу и стал вытаскивать оттуда на оловянную тарелку дымящиеся и сочные манты. Мы молча ели, созерцая тишину, в центре её полуночным светилом горел наш незатейливый костерок.
  Торфяная кочка, притащенная из заводи, лежала тёмной грядой, на расстоянии протянутой руки, почти не видимая за туманом.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"