Плюс Дмитрий : другие произведения.

Неуловимая, расплывчатая граница дня движется по Земле, словно волна прилива. Смывает темноту ночи, добавляет света, осторожно пробует краски. Под серой пылью облаков становится видно море. Сицилия и Калабрия, словно несмелые любовники, тянутся друг к другу и никак не могут соединиться. Рим плохо следит за обувью: носок апеннинского сапога сморщился и с годами явно потерял форму.

В скафандре обзор неважный, а хочется видеть все. Я чуть трогаю пусковой рычаг, позволяю горючему яду на миг слиться с живительным кислородом. Бурная реакция, вспышка, и одноместный "шезлонг" послушно начинает разворот...

Кислород - мой золотой запас, моя кровь, мое дыхание. Чем дольше я жму рычаг, тем меньше мне остается жить. Чем глубже я дышу, тем призрачнее шансы на серьезный пилотаж. Только зачем человеку жизнь, если нельзя смотреть по сторонам?

С высоты орбиты открывается полмира. Я терпеливо разбираю земные очертания и не нахожу, что ищу. Ведь ни мир, ни его половина мне совсем не нужны - я выискиваю одну, малую точку. Место, где есть надежда найти тебя.

Бумажного голубя удалось смастерить с большим трудом: перчатки космонавта не годятся для письма и тонкой работы. Буквы легли неровно и еле уместились на листке, благо хватило всего нескольких слов. Почтарь вышел кособоким, но я размахнулся и отправил его в свободный полет.

Вдруг - будет так, что голубь уцелеет при спуске... Вдруг приземлится прямо у твоих ног... Вдруг ты нагнешься и поднимешь его...

Тогда, давно, после всего, что случилось, ты яростно отчитала меня. Кричала, захлебывалась словами. Безжалостно рвала тонкие нити, соединявшие нас. А потом... Потом сказала всего несколько фраз. И каждая была, как тяжелый снаряд. Они разнесли в пыль фундамент нашего дома, раздробили стены, разметали имущество. Сожгли семейные альбомы и черной копотью покрыли общую память.

Ты пропала, и в сердце у меня навсегда поселился космический холод. Обжигая душу, он плещется там, словно жидкий кислород в баке.

А теперь пропал и я, ввязавшись в этот безумный экстрим. Забыл, бросил все на земле, отгородился сотнями километров пустоты...

А планета неспешно показывает круглый бок, и видно, что голубой слой атмосферы ужасно мал, вроде тонкого полотна или нежного шелка. Кажется, дунь посильнее солнечный ветер, и улетит воздух в далекий космос, куда-то к кольцам Сатурна да пятнам Юпитера...

Впрочем, работается здесь на удивление хорошо. Пифагор был прав, почитая числа превыше всего. Конечно, мои любимые алгебрионы не совсем числа. Но из них, как из кирпичиков, удалось сложить на редкость красивую картину мироздания. Хотя, простой ее не назовешь.

Для начала, вселенная наша получилась парной. Два зеркальных мира существуют вместе, словно сиамские близнецы. Живут независимо, не чувствуют друг друга, но лишь до мгновенья, пока не возникнут трудности у кого-то из них. Вот тогда и появляется брат-близнец, разом решая все проблемы. И как ночные кошмары, растворяются в небытии парадоксы квантовой механики и загадки ядерных превращений.

К сожалению, тут властвует фатализм. Событиям дозволено течь лишь по проложенным руслам: вдоль лучей таинственного суперсвета. Жизнь, работа, любовь, ненависть, даже этот "шезлонг" - все записано в суперсветовой Книге судеб.

Я потратил немало сил, пытаясь как-то изменитть теорию, сохранить случайности, отстоять свободу воли. Помог бы некий интегратор, накопитель вселенских данных, но никак не получалось его организовать.

И только сейчас я догадался - все давно уже организовано. В фатальном мире нужно просто жить долго и внимательно смотреть по сторонам.

Миллиарды лет назад живые освоили невиданную науку - собирать и хранить рассеянные крупицы знаний. На первый взгляд - ничего особенного, вроде зарубок на столбе. Химия, рефлексы, опыт. Выходит, все сложнее: жизнь и есть тот самый интегратор. Живые нашли потайной ход к Книге, научились читать - и свою судьбу, и судьбы других. Плохо, частями, с искажениями, но читать. Так жизнь обрела преимущество. Качество, что закрепило царство ее на планете.

Ярким пятном, завершающим штрихом в картине стала эта догадка. Я всегда знал: у хорошей теории должны быть красивые следствия! На радостях припомнил все, чему учили инструкторы, и устроил летный праздник - танцы и кувырки на орбите...

Дикие мои пляски извели уйму кислорода и почти все горючее. Но я не жалел ни о чем. И в счастливом безумии, набрал несколько слов. Было ясно, что первый же постовой на электронной дороге завернет сообщение. Ясно, что оно бесполезно. Но я нарушил обет молчания и отправил короткое письмо по нашему старому адресу: "Теперь я знаю, как устроен мир!"...

Кислорода оставалось в обрез, требовался срочный спуск. Я указал навигатору точку посадки и запустил программу. Горизонт поплыл в сторону - "шезлонг" укладывал меня спиной к будущим перегрузкам. Хлопнул и поперхнулся движок, натянулись ремни: последним усилием мой реактивный друг направил пассажира к Земле.

Защелкали пружины, вверх вылетел трос с нахлобучкой на конце. Она медленно развернулась в большой конус. Такой же, но поменьше, раскрылся внизу "шезлонга". Тормозные конусы покрыты специальной замазкой, ей суждено сгореть в атмосфере. Здешние законы не ведают жалости: если хочешь жить - будь готов сжигать себя...

Космический парус долго ловил ветер. Но вот трос натянулся, меня ощутимо вдавило в кресло. А еще через час шляпа надо мной окуталась сиянием - горела защитная оболочка. Я не видел, что делалось внизу, но пламя было и там: меня всего окружали желтые и красные всполохи. Верхний конус ходил из стороны в сторону, от него отлетали раскаленные куски, а трос дрожал и дергался. Через некоторое время пылающий колпак с какой-то ленивой грацией повернулся и стал заметно удаляться. Трос лопнул! Я помнил, что в этом случае второй конус должен взять работу на себя, но снижение будет очень трудным.

К моему удивлению, перегрузки не возросли, а вибрации даже уменьшились. Но благодать продолжалась недолго. Скоро меня прижало с удвоенной силой, кресло начало вращаться и трястись. Температура быстро поднималась, глаза заливал пот. На фоне шума и треска горящего аппарата я услышал сигнал вызова. С трудом разлепил веки и не смог понять символы на ожившем вдруг дисплее. "Я... ЗНА...". Похоже, вернулось мое письмо. Мир потемнел, расплылся, от него остался лишь самый центр экрана. Там - прежде чем все погасло - на мгновенье вспыхнула четкая надпись: "Я ТОЖЕ ХОЧУ ЗНАТЬ!". И зеленое пламя рядом: твой адрес и код доступа...

...Очнулся я, когда отпустил тепловой шок. Автоматика не подвела - над головой шипели, извиваясь, ленты высотного парашюта. Снижение шло на дневной стороне, и на черном прямоугольнике мертвого экрана - играли световые блики.