Версия 10.05.07

  

   Один мой знакомый занимается компьютерным анализом текстов. Главную свою мечту он формулирует примерно так: "Написать бы такую программу, чтобы на входе был текст, а на выходе - контекст!" Думается мне, работа литературного критика в чем-то подобна этой ненаписанной программе. Нужно так прочитать текст, чтобы ясно понять, что же хотел сказать автор. Зная это, уже совсем несложно определить, что в произведении удалось, а что нет, в чем непростительные ошибки и явные слабости, а в чем - редкостные удачи и блистательные находки. То есть работа критика включает в себя и своеобразный перевод, преобразование текста в этот самый контекст.

   По современным представлениям, полностью адекватный перевод с одного языка на другой просто невозможен. Это всегда искажение оригинала. Перевод, как и критическая статья, да и, в конце концов, как и впечатление читателя - все они являются симулякрами, артефактами. Они могут быть основаны на исходном тексте, а могут - покоится лишь на собственной реальности.

   Рассказ "Полтораста петафлоп" (http://samlib.ru/d/dmitrij_pljus/150.shtml) привносит в эту мысль дополнительные черты. Да, точный перевод невозможен. Да, критик и читатель никогда не поймут автора полностью. Но жить-то надо! Вот и выходят Пушкин с Байроном в переводе, критики успешно зарабатывают на хлеб, читатели читают, а человечество слабыми своими мозгами пытается ориентироваться в безумно сложном мире.

  

   На первый взгляд, упомянутый рассказ являет собой обычную байку с концовкой из армейской жизни. История, изложенная от первого лица, самоописание судьбы героя, начиная с детских лет и до первых взрослых шагов. "Родился, учился, женился". Впрочем, даже до женитьбы дело не дошло. Повествование заканчивается службой в действующей армии, сражением, где главному герою пришлось стрелять по своим. Оставшиеся в живых боевые товарищи понимают его поступок, герой сентиментально пускает слезу, а тут и занавес. Сюжет, избитый и истертый до дыр.

   Линия повествования рассказа также простая и прямая, словно телеграфный столб. Детство, юность, первые шаги в армии, бой и трагедия "дружественного огня". Число действующих лиц исчерпывается безымянным рассказчиком и парой его друзей. Вообще, окружающий мир показан очень скупо. Что, наверное, можно понять - ведь описана судьба воспитанников военного интерната, жизненное пространство которых ограничено узкими стенами этого заведения.

   Героев и событий в рассказе совсем немного, но автор поместил их в фантастические условия, да и труд свой обозначил как фантастическую прозу. Коли так, давайте разберемся, зачем понадобилось раскрашивать реальность в несуществующие цвета. На "Самиздате" фантастика традиционно занимает видное место. Закрадывается опасение, что начинающие авторы пытаются скрыть свои огрехи и слабости за необычным антуражем диковинных миров и событий. А может, просто тоскуют по любимым в детстве сказкам.

   Хотя, если приглядеться, тот мир, в котором живут и действуют герои рассказа, мало отличается от нашего. Фантастическими представляются всего несколько допущений. Во-первых, герои являются членами некоего "эм-клона", во-вторых, где-то далеко в космосе идет война с неведомым противником и, в-третьих, бои идут с применением роботов - "октаподов", которыми и управляют эти самые "эм-клоны". Вот, в общем, и все. Ни магии, ни драконов, ни даже обыкновенных ручных бластеров. Автор демонстративно приблизил свой фантастический мир к реально существующему. Для чего? Чтобы смотрелся достовернее? Очень может быть. Когда герои "прогуливаются по еле заметным тропкам вокруг космодрома, собирают степные цветы и ищут черепах", то веришь, что это вполне может происходить сегодня, совсем не в космосе, а в ближнем зарубежье, где еще не забыли русский язык.

   Начинается повествование с описания детских лет героя, которые он, вместе со всем "эм-клоном", провел в интернате. Тоже, кроме клона - никакой фантастики. Хотя, игрушкой малышей был детский вариант "октапода" - "полиход" по имени Тяпа. "Полиход" - хорошее название. Сразу вспоминаются "большеходы" Лема. Правда, в упрек автору, такое слово уже есть в современном русском языке, обозначает оно многоходовую комбинацию. Ну да ладно, профессиональные термины часто совпадают с бытовыми, а значат совсем иное. Присказка "каков стол, таков и стул" обязана своей двусмысленностью совсем не нам с вами. Мы-то на стуле сидим, а за столом едим.

   Вернемся, однако, к рассказу. В детском интернате у героев жизнь течет вполне обыкновенная. Учеба, соревнования, детские шалости. Все до скуки привычно. И вот эта нарочитая реальность заведомо фантастического, она наводит на мысль, что автора беспокоило не только правдоподобие изложения. Возможно, он хотел подчеркнуть определенную близость проблем выдуманного мира будущего и мира, в котором мы живем сегодня. Если же принять такую гипотезу, то следует задуматься и поискать параллели между фантастикой и реальностью.

  

   Начнем с войны в космосе и детей, которых растят и учат специально, чтобы послать на эту войну. Тут, в общем, и фантастики никакой нет. Фашисты, инопланетяне, моджахеды - для солдат все равно, как называется противник. Достаточно, что он хочет и может убить. Известно, что лучше всех на роль бойцов подходят молодые люди. Желательно воспитанные в соответствующем духе и соответствующим образом с самого раннего детства. Чтобы профессионализм впитался в кровь, а чувство долга было самым сильным из чувств. Чтобы долг понимался как исполнение приказа командира. Во имя великой цели. До конца. К сожалению, для успешного ведения сражений человечество не придумало ничего иного взамен этой ужасной, детоубийственной формулы. И все яснее становится, что избежать отправки наших детей в смертельную мясорубку можно, только полностью устранив сам инструмент войны.

  

   Следующей придумкой автора является "полиход-октапод". "Полиход", это какой-то многоногий механизм с внешним управлением. В общем, ничего особенного, описание таких машин периодически мелькают в современной прессе. В рассказе он на кошку похож, даже иллюстрация приводится - кошка о восьми ногах. "Фотошоп" - рулит!

   С "октаподом" сложнее. Здесь можно выделить три идеи. Первая - что мы можем "...столкнуться с противником столь отличным от человеческой природы, что людской разум просто спасует. Человечество окажется не в состоянии понять ни каков облик врага, ни как он воюет, ни что у него за оружие". Мысль простая, но обидная для человечества. Выходит, мир непознаваем. А как же победная поступь науки, коллективный разум, концентрация усилий объединенных наций? Что на это ответить? С философской точки зрения материальный мир, может, и познаваем. Но вполне возможно - не нами, не популяцией из нескольких миллиардов особей с сотней миллиардов нейронов в голове у каждого. "Ignoramus et semper ignorabimus". Не знаем и никогда не узнаем. Просто нам не хватит нейронов.

   Тут автор и подкладывает вторую идею. "Придется полностью положиться на умные машины". Позвать варягов, пусть правят. А мы последим, чтобы все было тип-топ.

   Мысль, скажем прямо, не блещет новизной, да и фантастической ее не назовешь. Мы уже давно под варягами. Автоматизированные системы и компьютеры проникли во всю нашу жизнь. Энергетика и военное дело, транспорт и логистика. Томография в медицине, управление космическими аппаратами. И т.д. и т.п. У нас, конечно, все под контролем. Но почему-то взрываются реакторы, тонут подводные лодки, чуть не целые страны вдруг оказываются без света. Да и в родимой Москве, помнится, что-то такое было. Так что с тип-топ пока выходит не очень.

   Третья фантастическая идея - методы работы "октаподов". По мысли автора, эти роботы так хитро устроены, что могут служить толмачами. Непостижимого врага раскладывают своими электронными мозгами на составляющие и вычерчивают на экранах в виде ракет, танков и самолетов. А с танками да ракетами люди воевать привыкли, умеют и могут. "Октапод" же переводит обычные команды людей в такие действия, которые на самом деле способны нанести противнику урон. Вроде фантастика, но если призадуматься, то близко к реальности. Ведь что видят современные операторы? Такие же экраны. На экранах - цифры, графики и искусственно созданные изображения. Что у гражданских, что у военных. Вы думаете, натовский летчик специально навел ракеты на телеги с мирными жителями. Да ни в жисть не поверю, ему ж тюрьма грозит! У него на экране, небось, мигало какое-нибудь красное пятно с надписью: "Танк Т-72". Он, может, даже сменил частоту локатора или еще что-нибудь. Так пятно стало желтым, но с той же надписью: "Танк Т-72". Ну он, конечно, и нажал кнопку "Пуск".

   В общем, становится понятным выбор автором термина "октапод". Ведь это осьминог, спрут. А в русском языке "спрут" ассоциируется с чем-то сильным, злобным и проникающим своими щупальцами повсюду.

   Управление фантастическими октаподами тоже не простое. В рассказе это может делать "только специально обученный человеческий клон". Зачем автору понадобился клон? Модное словечко? Что изменится, если роботом будут управлять обычные люди?

   Здесь, похоже, кроется идея, очень важная для понимания сути рассказа. Сделав своих героев членами специального клона, автор поставил их в условия отсутствия выбора. Шаг вправо, шаг влево - сами знаете что. В тексте есть эпизод подготовки побега детей из интерната. Не случайно там присутствуют такие детали, как сенсоры, высокое напряжение и колючая проволока вокруг. Герои еще малы, ни о какой присяге не идет и речи, но выход за ворота уже приравнен к дезертирству с поля боя. Получается, что они призваны на военную службу еще до рождения! Чужие дяди и тети определили им и жизнь, и цель жизни, а бронированный спрут определил врага. "Не надо думать, с нами тот, кто все за нас решит!" С этой точки зрения по-особому начинает смотреться спор главного героя и его друзей в середине рассказа.

   Поначалу этот эпизод кажется несколько искусственным. Вроде все было в порядке, жили-дружили, играли-учились и вдруг - на тебе. Двое, вместо учебы и занятий спортом, готовят побег, а третий в полном ужасе, не знает, как их отговорить.

   Главный герой отвергает вредную затею, он стоек в убеждениях. На протяжении всего повествования он выступает перед читателем как некий ортодокс, солдат, верный своему предназначению, а его друзья прямо называются диссидентами. Диссиденты и есть, это еще мягко сказано. Будущие воины стоят в полушаге от дезертирства. И соответствующего наказания - по законам военного времени. К чести героев, они не становятся на дорогу предательства.

   Но в споре четко проступают черты их критического отношения к цели и самому факту существования "эм-клонов". Это могло бы показаться странным, ведь все они ровесники, почти близнецы, воспитывались совершенно одинаково и в очень строгих рамках, как будущие солдаты. Но видно не зря говорят, что сотворив человека, бог с неизбежностью создал атеистов. Люди, если они действительно люди, - все разные, даже когда члены одного клона.

   Так постепенно проступает еще одна болезненная тема рассказа: судьба будущих клонов. Здесь тоже мало фантастики. Уже сейчас существуют похожие проблемы при радикальной трансплантации, искусственном оплодотворении, использовании суррогатных родителей...

   Клоны, андроиды, роботы - все они уже на подходе, вот-вот выползут из подвалов лабораторий, секретных институтов и сараев гениальных изобретателей. Выползут, влетят, ворвутся в нашу жизнь. И клоны, похоже, первые в этом списке. Надо будет учиться с ними жить. Воспринимать как детей человечества, чувствовать ответственность за их судьбу и быть готовыми сопереживать этим странным творениям.

   В сознании многих людей клоны окружены ореолом некой мистической таинственности. Считается, что члены клона настолько тесно связаны, что могут читать мысли друг друга, не в состоянии долго обходиться без взаимного общения, что болезнь или несчастье с одним из них сразу отражается на остальных, и еще множество тому подобных суждений. Все это практически не имеет под собой почвы. Ведь клоны - идентичные близнецы, не более того. И не столь редкое это явление. Недавно по новостным лентам прокатился броский заголовок: "Женщина родила шестерню!" Речь шла, конечно, не о зубчатом колесе. Просто на свет появился очередной клон - шестеро очаровательных близняшек.

  

   В рассказе все действующие лица принадлежат к одному фантастическому "эм-клону". Они не совсем близнецы, потому что некий биолог Карл Эммануэль придумал, как сделать псевдоклоны людей, одновременно похожих и непохожих друг на друга. Можно предположить, что частица "эм" в названии клона обязана именно фамилии биолога. Зачем же автору понадобилась такая сложная конструкция? Клон, он клон и есть, копия прародителя, что еще?

   Представляется, что с помощью "эм-клона" автор пытался решить несколько задач. Во-первых, нужно было сделать героев разнополыми, чтобы развязать себе руки для обыгрывания некой, хотя и слабой, любовной линии. Правда, Ле-Гуин в "Девяти жизней" для той же цели обошлась обычными клонами, ну да ладно.

   Во-вторых, в рассказе фигурирует робот-октапод, и нужно было объяснить, как этому бронированному монстру удается переводить непостижимые для всего человечества понятия на простой язык, доступный рядовым бойцам. Фред Хойл в "Черном облаке" показал похожую ситуацию. Его герои, чтобы воспринять огромный объем непривычной информации, пытались в одиночку уследить за целой кучей одновременно работающих телевизоров. Хойл понимал сложность задачи - были сделаны всего две попытки, и обе со смертельным исходом. Наш же автор вышел из положения, возложив работу на плечи сплоченного коллектива. Его "октапод" общается с людьми на особом, очень сложном языке. Но понять его можно, нужно только объединить усилия множества интеллектов. Тут-то и приходит на помощь клон, ведь синхронизовать разумы близнецов наверняка легче, чем случайных, а значит совершенно разных людей. Правда, здесь бы опять подошел простой клон, но автору, видимо, позарез нужна разношерстная компания, чтобы как-то оживить отношения между "клонистами" и сделать их описания более выпуклыми.

   Из текста можно понять, что "эм-клон" специально создавался для управления боевыми машинами-октаподами. Получается, что герои рассказа подобны муравьям-воинам, они генетически созданы для войны, их судьба известна до рождения, ни о какой другой они не могут даже мечтать.

  

   Возникает вопрос, почему у автора "октаподы" используются только в качестве оружия? Из-за остроты ситуации? Но, вроде, речь идет не о внезапном нападении или полномасштабной войне, а лишь о затяжном локальном конфликте, причем где-то на дальней периферии. Может, виновата специфика самих "октаподов"? Нет, они лишь командные пункты, ничего не мешает им управлять не боевыми блоками, а погодой или экономикой.

   Ответ, похоже, лежит в очередной "разрухе в головах". Люди за долгую историю уже привыкли решать сложные вопросы именно так, глядя через перекрестия прицелов. Армия с радостью и умением готова расходовать огромные ресурсы на подобные затеи. В рассказе не зря за всем стоят военные, даже "эм-клон" изготовлен по их заказу. Давайте вспомним историю с выходом в космос, что у нас, что за океаном. Ведь главными были боеголовки, а спутник и полет человека поначалу рассматривались как досадная прихоть Фон Брауна и Королева.

  

   Я начал было заниматься разбором характеров действующих лиц, но вскоре понял, что никого, кроме главного героя, в произведении просто нет. Повествование идет от первого лица, и лицо это - лицо индивидуалиста. Людей вне клона герой презрительно именует "одиночками". Друзья-"клонисты" интересуют его не сами по себе, не как личности, а лишь постольку, поскольку герой с ними взаимодействует. Галке он симпатизирует, с ней интересно в походах. С Димоном здорово придумывать новые тактические ходы. Остальные - так, фон, необходимая подтанцовка. Описывая детство, главный герой еще употребляет слово "мы", но затем все кругом как-то выцветают, и вплоть до самого последнего эпизода - остается только "я". Если присмотреться, даже в споре с друзьями герой особо не вникает в их аргументы, ему значительно важнее отстоять свои. Наверное, эти качества, вместе с твердой убежденностью в выбранном пути, и позволили главному герою выдвинуться на командную должность, в "бригадиры". Кстати, почему "бригадир"? В старину, действительно, был такой военный чин, но все равно странно. Недавний фильм "Бригада" навеял? Так там о бандитах. "Сегодня в нашей комплексной бригаде..."? Это вообще о другом. Непонятно.

  

   Как уже отмечалось, композиция произведения достаточно линейная, события следуют одно за другим, словно привязанные к датам в отрывном календаре. У некоторых, особенно пожилых людей, бывает такая привычка - негромко проговаривать вслух все, что они делают. В основной канве рассказ похож на стенограмму подобного "проговора".

   Вначале, когда описываются детские годы героя, язык повествования тоже несколько упрощенный, детский. Затем он сменяется обыденным, хотя и довольно сухим, а потом - претерпевает еще одну метаморфозу. Становится напряженным, репортажным, создается впечатление, что у говорящего что-то болит или его гнетет что-то. Сразу приходят на ум "Цветы для Элджернона" Киза. И здесь возможны два объяснения, хотя оба они иные, чем у Киза.

   Первое - тривиальное: автор просто не владеет словом. "Ego plus quam feci, facere non possum". Не стреляйте в писателя, он сделал все, что мог. Но, господа, давайте будем снисходительны и поищем более лестного для автора объяснения. Подумайте, ведь о ком в рассказе идет речь? О детдомовцах, воспитанниках военной школы, а затем - молодых бойцах. Нагрузки у них с раннего детства - не каждый взрослый выдюжит. Автор напрямую пишет, что не было ни секунды свободной. "Тренировки и занятия, занятия и тренировки...Головы раскалывались, накапливалась злоба на всех, на весь мир. Мы даже дрались друг с другом, стараясь так отыскать виновных в неудачах". Выходит, у главного героя действительно болела голова! А когда он стал командиром бригады, что она, перестала болеть? Репортажный, газетный язык - возможно, это просто язык текущего отчета профессионала. Усталого и занятого трудным, смертельно опасным делом.

   Следует отметить еще одну особенность произведения: начальные его части выглядят заметно ярче, чем эпилог. Считать кульминацией эпизод "войны самих с собой" очень трудно. Да, это испытание для главного героя, но читатель, воспитанный на космических боевиках, ищет в этом месте чего-то душераздирающего, кровопролитного или, хотя бы, - заметно более громкого. Ведь предыдущие события и факты рассказа дают благодатную почву для подобных ожиданий. Умелые и хорошо вооруженные герои вступили, наконец, в схватку с таинственным противником. Вся мощь человечества столкнулась с невиданным и коварным врагом. Казалось, здесь должны были зажигаться и гаснуть рукотворные звезды, слетать с орбит планеты, замедляться и пускаться вскачь само время! Если автору не по душе космические битвы, то он вполне мог развить линию групповых переживаний клона в бою. Каждый шаг, каждая удача и каждая неудача настроенных в резонанс разумов должны были выплескивать океаны чувств, ниагары эмоций! А возможная гибель клона, безумство бойцов? Кладезь тем для широкого и яркого описания! Но ничего подобного разочарованный читатель не находит. Вместо этого он видит умелые, но слишком обыденные действия "бригадира".

   В этом месте я вновь призываю не глядеть хмуро в сторону писателя и не теребить нервно кобуру с кольтом. Рассмотрим лучше фабулу рассказа. Автор предлагает описание пути взросления молодых бойцов. У ребят была четкая задача - стать умелыми воинами, чтобы достойно противостоять врагу, повергнуть его в прах и радостно отпраздновать победу. Они долго и трудно учились главному делу своей жизни. И когда наступил момент доказать свое умение - оказалось, что от них требуется тяжкий рутинный труд, без заметного результата. А в конце вообще выясняется, что усилия их были напрасными, более того - вредными.

   Невысокая выразительность, серость завершающей части рассказа может объясняться тем, что написана она - языком разочарования. "Я шагнула на корабль, а кораблик оказался из газеты вчерашней..."

   Есть и еще одна сторона вопроса. Возможно, в то время, когда события подошли к своей кульминационной части, автор намеренно сменил направление. Сюжет, явно катившийся в сторону боевика, был переведен на другой путь. Ведь договор с врагом рода человеческого к этому моменту уже заключен и подписан, чем положено. Осталось только ждать, когда проявится дьявольский обман. Все уже произошло, дальше будет только хуже, а как именно - уже не столь важно. Кульминацией является выбор героями пути, а не малый военный эпизод в конце.

   Вообще-то, война самих с собой - весьма затасканная идея. "Мы ведем войну уже семьдесят лет. / Нас учили, что жизнь это бой, / Но по новым данным разведки / Мы воевали сами с собой". Зачем же использован этот прием?

   На это нет однозначного ответа, но можно высказать некоторые догадки. Через весь рассказ отчетливо проходит идея, что решение очень сложных задач методами, где человек играет лишь косвенную роль - чрезвычайно опасный путь. Уж очень легко нарваться на ловушку, даже простейшую. Быть может, автор предлагает случившееся просто в качестве примера, вроде "детского мата" в шахматах. И подталкивает читателя к главной мысли: основную угрозу надо искать не в злобном противнике и смертоносных боевых блоках, а в том, что мы совершенно не знаем, о чем наши могучие помощники думают. Не заметишь, как уже палишь по своим.

   Возможны и другие варианты объяснений. Представим, что коварного врага не было вовсе. В споре Димон прямо выдвигает такое предположение: "С чего это ты решил, что на нас напали? Октапод показал агромаднейший танк? Так ему только на зуб попади..." В этом случае весь долгий военный конфликт оказывается выдуманным, а война с самого начала получается битвой против самих себя. Виртуальные сражения совсем не безобидны, они стоят огромных затрат и людских жертв. Можно, конечно, во всем винить извращенный электронный разум, но ведь кто-то эту электронику проектировал, испытывал, кто-то приказал использовать ее в бою. Кого-то вовсе не смутили эти "ignoramus et ignorabimus" - не знаем и не узнаем. Возможно, автор выступает против именно такого, бездумного принятия решений. Против "союза с дьяволом".

   Хотя, в принципе, можно взглянуть на описанное и по-другому. Ведь главный герой пришел к выводу, что "...тогда, сто шестьдесят два часа назад, наша бригада разгромила и полностью уничтожила противника". Если дьявольский союз и был, если сатане удалось урвать свое, то и у бригады появилось кое-что в активе - поверженный враг. А потери, погибшие и безумные, это просто цена победы. "На войне, как на войне".

   Какое из объяснений является правильным - зависит от точки зрения читателя. Возможно, автор здесь специально выбрал стиль изложения, допускающий разные толкования.

   Если вырезать из текста лирические вставки со спорами и путешествиями героев, рассказ становится похож на сухой отчет. Я даже могу предложить название: "Научно-технический отчет номер ХХХХ о результатах выполнения отдельных этапов проекта "Эм-клон". Но, как известно, если от живого что-либо отрезать, то обычно получается урод. Поэтому мы пойдем другим путем, более гуманным. Давайте попытаемся понять, в чем состоят и зачем вообще понадобились эти вставки, так искажающие канцелярское совершенство технического документа.

   Для начала рассмотрим так называемые лекции - места, где автор растолковывает читателю основные фантастические идеи. Таких лекций можно насчитать две, одна из них посвящена "октаподам", другая "эм-клону".

   Ограничимся первой, она наиболее интересна. Здесь описывается не только назначение роботов и роль клонов в их управлении. В лекции автор попытался распрямить некие логические "загогулины" рассказа. Ведь трагедия в конце повествования происходит потому, что "октапод" направил оружие бойцов друг на друга. И они начали воевать сами с собой. Но здравый смысл читателя сразу протестует: сам себя в нокаут боксер отправить не может. Автор и разъясняет, что опасность таилась не в силе оружия, а в самом процессе управления. Потому что у оператора "...может не выдержать хрупкий человеческий мозг, перегореть, как тоненькая проволочка под током. Вот и получается, что основные потери в этой необычной войне - боевые блоки октаподов и лишившиеся разума бойцы". Опять, как у Хойла.

   Бойцы ведут огонь, глядя на экраны перед собой. Там и цель, и результат огня. Это совсем не фантастика, реальность, как она есть. Что в "ящике" покажут, то и правда. А чего не покажут, того вроде и нет совсем. Тут еще важно, что у каждого свой экран, и каждый может видеть то, что хочет увидеть. Немудрено, что герои рассказа две недели не подозревали, что воюют друг с другом!

  

   В рассказе, кроме лекций, можно выделить нечто похожее на авторские отступления. Например, события в начале, посещение Изиды, горное восхождение, эпилог. Такие отступления порою вплетены в общее повествование, а иногда образуют четко выделяемые части.

   Все отступления построены на контрастах. В первом описывается безмятежный и счастливый мир детства. Здесь читатель впервые встречается с "эм-клоном", понимает, что члены клона совсем не заурядные ребята. Они все хотят делать по-своему, у них получается, причем получается лучше других. Генерал прозвал клон "бойцовыми котами" совершенно заслуженно. У малышей есть великолепная игрушка, "полиход" с ласковым именем Тяпа. Он одновременно и забава, и друг, и тренажер. Дети неистощимы на выдумки, жизнь светла и прекрасна.

   Но скоро выясняется, что Тяпа не просто игрушка, это в первую очередь учебное пособие, часть сложного и трудного процесса обучения будущих бойцов. И совсем не просто им управлять: "...сколько слез было пролито, когда Тяпа не слушался. Требовались особые сплоченность и сосредоточенность, а где их взять мальчишкам и девчонкам?... В ночных кошмарах мы без конца куда-то шли, опаздывали, перебирали многочисленными ногами, а следовало быстрее, точнее, не так, не так...". В общем, опять суровая реальность, вроде как в современных спортивных школах. Где день начинается с разминки на голодный желудок, затем завтрак, занятия с учителями, когда хочется одного - спать, потом тренировка, обед, снова занятия в полусне и снова тренировки до самого ужина...

   Все описанное является вступлением к рассказу. Похоже, автор таким образом пытался сразу показать читателю, что не все ладно в датском королевстве "эм-клонов".

   Второе отступление посвящено походу на Изиду. Контрастом являются и факт, и содержание похода. "Полтора последних года мы вообще просидели на полигоне, считались курсантами, но распорядок был, как у бойцов. Хотя, где-то в середине, случилось две недели шикарных каникул". Выходит, настоящих каникул за все время у них ни разу и не было. Да и сам интерес к какой-то ископаемой "протере" у замученных учебой курсантов кажется неожиданным. Но в этом походе главный герой впервые предстает перед читателем не строгим командиром, а человеком совершенно обыкновенным, неторопливым, улыбчивым и ласковым с подругой. Похоже, именно в этом - основное назначение отступления.

   Эпизод на горном восхождении также происходит во время отпуска, вне обычной жизни героев. Он представляется наиболее важным и эмоциональным из всех.

   До этого подруга главного героя, Галка, была знакома читателю лишь по нескольким репликам в разговорах и спорах. Здесь она раскрывается как достойный член суперклона. Галка стойко переносит невзгоды, не отступает и доходит до вершины. Автор впервые повествует и о внешнем облике девушки. Но самое главное, мы окунаемся в ее внутренний мир, узнаем о борьбе, которая происходит в душе героини. Галка - надежный товарищ, профессионал, проверенный в бою. Но оказывается, что она еще - и страдающий человек. "...Надоело...устала...не могу я бойцом...хочу, как все...чтоб меня любил...один...и я его любила...и чтоб он добивался меня...чтоб я тосковала...три подушки по нему проревела...чтобы дети...чтоб мы растили их...и ухаживали...чтоб дом...".

   Это не просто плач усталости. Галка молит у судьбы не покоя, не золотых гор или молочных рек. Она хочет не более того, что заложено природой - любви, детей, семьи. "...Хочу, как все...". Того, что для нее совершенно исключено. Это плач о несбывшемся, которое не сбудется никогда. Она боец, ее судьба - кресло в командном отсеке и перспектива скорой смерти или безумия. Главный герой, ее друг и партнер по восхождению, в этой ситуации остается в своем репертуаре. Галка явно ему симпатична, но он почти не слышит ее стенаний. Пытается успокоить и обещает, что все будет здорово, когда они сядут в кресла и пойдут в бой. И, конечно, непременно победят. А как же любовь, дети, семья? Этих глупостей герой не понимает. Из последующего повествования мы узнаем, что для Галки все было минутной слабостью, не более. Героиня действительно вступила в бой и прошла свой путь до конца.

   В плаче Галки интересна фраза: "...хочу...чтоб меня любил...один...". Похоже, что в клоне девушек совсем немного. Они не должны бы жаловаться на недостаток внимания, наверняка многочисленные братья окружили их своей любовью и нежностью. Но этого оказывается мало для настоящего счастья. "...Чтоб любил один..." Тот, кого добиваешься ты, и кто добивается тебя. И ради этого не жалко прореветь "три подушки".

   Эпизод заканчивается описанием штурма горы Гальмеги. Герои дошли до вершины. "Мы радовались и шутили, что Галка-маленькая покорила Галю-огромную. По рации поймали какую-то песню в ритме сиртаки, все стали в круг и сплясали на покоренной вершине танец общей победы...". Они были вместе и были счастливы. Танец этот стал для главного героя символом общности клона.

  

   Раз уж мы коснулись единственного женского образа в рассказе, следует сказать хотя бы пару слов о любовной линии произведения. Линия эта намечена автором едва заметными штрихами. Действие крутится вокруг трех молодых людей - Галки, Димона и главного героя, что естественно наводит читателя на мысль о соответствующем треугольнике. Во время спора выясняется, что у Галки с Димоном близкие взгляды на жизнь, да и побег из интерната они решили устроить вместе. Но на Изиду Галка отправляется в компании главного героя, безропотно принимая лотерею как метод выбора партнера. На горном восхождении они снова в одной связке. Своей душевной болью Галка делится именно с главным героем, хотя это может означать, что он рассматривается лишь как близкий товарищ. В общем, совершенно не ясно, то ли девушка просто не разобралась в своих предпочтениях, то ли ее не устраивают обе кандидатуры. Если вспомнить, что все герои вроде бы братья-сестры, то в воздухе отчетливо начинает попахивать кровосмешением. Дело может спасти тот факт, что они не простой клон, а "клон Эммануэля", в тексте говорится о "полу-близнецах", но что это значит в интересующем нас смысле, автор не объясняет. Так что, вполне возможно, никакой любовной линии вовсе и нет, а читатель является свидетелем просто нежных отношений между братьями и сестрами.

  

   Последнее авторское отступление сделано в самом конце рассказа. Главный герой подозревает, что могучие электронные помощники бессовестно обманывают людей. Он использует хитрый ход для проверки своей догадки - применяет секретный, известный только ему и его другу тактический маневр. Враг действует, словно никакого секрета нет, и герой окончательно утверждается в своих подозрениях.

   Когда доходишь до этого места повествования, то невольно появляется недоумение, а откуда у главного героя дар ясновидения, как герой так ловко догадывается, в чем именно дело? В упрек автору, в тексте нет прямых подсказок на этот счет. Правда, в диалоге на восхождении можно найти следующую фразу: "Ты ж сама - прирожденный разведчик. Помнишь, как нас в том водовороте спасла?" О каком "водовороте" речь? Дело происходит до отправки в боевую часть, то есть герои в настоящих сражениях еще не участвовали. Разговор может идти лишь об учебном бое. Рискнем предположить, что у "октапода" был какой-то специальный режим, позволяющий проводить обучение и тренировку экипажа в отсутствие реального противника. В этом нет ничего особенного, многие современные системы сконструированы подобным образом. Наиболее простой и дешевый способ состоит в полной симуляции врага, как в электронных играх. Чтобы приблизить обстановку к боевой, возможен поединок разных "октаподов" друг с другом. А можно воспользоваться спортивным опытом, разбить экипаж одного "октапода" на две группы и заставить эти группы драться друг с другом. Тем более, что члены боевой бригады достаточно автономны, ведь у каждого - свой экран и пульт управления.

   Наиболее привлекательным выглядит последнее предположение, оно проясняет сразу многое. В этом случае главный герой вполне мог догадаться о сути происходящего, ведь он уже не раз бывал в подобной ситуации на тренировках. И поведение "октапода" становится не столь уж странным, он не совсем сошел с ума, а лишь почему-то переключился из боевого режима в режим тренировки. Получает дополнительное объяснение и пресловутая "война самих с собой" - это просто один из методов обучения бойцов. Кстати, тогда можно предположить, почему автор не разъяснил все это впрямую. Скорее всего, он хотел сохранить минимум интриги, загадки в описании боевых событий.

   Как бы то ни было, герой сумел разгадать действия "октапода" и отличить вымышленного противника от настоящего. Вообще-то, самостоятельная оценка человеком реальности того, что он видит - неразрешимая задача. Хотя многие великие считали иначе. Вспоминается "Солярис" Лема, когда Кельвин проверял себя на безумие, вычисляя эфемериды светил. Но ведь никто не мешает воспаленному сознанию принять ошибочные вычисления за правильные. И тогда любая проверка теряет смысл. Нечто подобное могло произойти и в нашем случае. Ничего не мешало неисправному электронному мозгу подсунуть ответ врага в таком виде, что никто ни о чем бы не догадался. Но "октапод" этого не сделал, и произошло то, что описано в рассказе.

   Главный герой прекратил дальнейшее кровопролитие, даже разобрался с моментом, когда робот "свихнулся". Но на большее нашего супермена не хватило. Он отключился от связи с остальными бойцами и стал тем самым презренным "одиночкой". Именно тут читатель узнает, что Галка сошла с ума от нервной перегрузки последних боев. И главный герой видит в этом свою вину. Вообще, в последней части рассказа он выглядит более раскованным и человечным. И не случайно обзорный экран командной капсулы, который должен вызывать абсолютное доверие, ведь это глаза и уши в бою, экран этот вдруг вывел главного героя из себя. Похоже, герой впервые посмотрел на происходящее со стороны, стал сомневаться. А сомнение - это первый шаг к утрате абсолютной веры. Понадобилась трагедия, чтобы герой хоть немного, но сблизился во взглядах со своими друзьями-диссидентами.

   В этой ситуации главному герою было очень трудно, он нуждался в поддержке. И нашел он ее не в собственной силе или твердости, а у своих товарищей. "Я был один в тесной командной капсуле, но вдруг почувствовал, как прикасаются ко мне головы друзей, как тепло близости заливает каждую клеточку тела. Мы были вместе, в круге и снова - плясали на вершине греческий танец сиртаки...".

  

   Когда я размышляю о роли всех этих авторских отступлений, мне почему-то приходит на ум ассоциация со строительной пеной. Ей положено заполнять строгий зазор между рамой и проемом, а она, найдя мельчайшие щели, стремится наружу и там, на свободе, вольно принимает самые причудливые и замысловатые формы. Похожая ситуация происходит и с героями рассказа. Пока они следуют намеченной для них программе, они муравьи-воины, которых готовят стать бойцами "из лучших сортов стали". А потом, может случиться, им, безумным, уже "не будет пробуждения, они, ничего не чувствуя, ничего не понимая - в глубоком анабиозе будут ждать отправки на Землю". Жесткий и определенный, как стальной рельс, путь воина. Дорога фанатика, механизма, просто человеку тут не совсем есть место. И все ничего, если бы герои действительно были фанатиками или не были людьми вовсе. Но именно в авторских отступлениях мы видим, что это - люди, обыкновенные люди. Им свойственно думать и любить, ошибаться и страдать. Им тесно в железном панцире безупречных рыцарей.

   Ведь свобода нужна не для бесшабашной гулянки или вольной охоты. Мы хотим, чтобы руки наши не были связаны, а разум - скован. Только так можно почувствовать свою природу, прожить жизнь ярко и реализовать то, что есть в нас истинно человеческого.

  

   Следует отметить, что яркость и цвет слабо чувствуются в тексте рассказа. Тем не менее, интересно проследить эволюцию цвета в процессе развития сюжета и связь цветов с эмоциональным состоянием героев. Первой же фразой автор словно отметает палитру и выключает цвета: "Полиход Тяпа - большой, серый..." Безликий серый. Пока течет повествование без особых событий, цвет вообще не упоминается. Когда ребятишки "откололи номер", впервые появляется моноцвет злости: "...красные, злые лица воспитателей". Далее течет черно-белое изложение, и лишь описывая спорящего Димона, автор позволяет себе использовать пару цветных тюбиков: "Рыжие вихры встают дыбом, лицо наливается краской, веснушки выцветают, а глаза - прямо мечут зеленые молнии". Заметим, что цвет появляется тогда, когда главный герой на мгновенье отвлекается от сути жаркого спора и смотрит на собеседника отстраненно. Во всю цвета начинают играть только в эпизоде на Изиде: "индикаторы медленно налились зеленым", "в кабину ворвался оранжевый свет", "желто-оранжевые холмы", "залив лениво плескался почти черной водой", "голые участки светились желтым", "золоченую раму". Но тут и облик героя совсем другой, чем в остальной части рассказа. Он показан необычно мягким, неторопливым, улыбчивым.

   В эпизоде на восхождении цвета опять не привлекаются. Может тому причиной, что действие происходит на снегу и льду, где преобладающими являются оттенки серого. Хотя, описывая Галку, автор делает единственный мазок насыщенным черным: "очки были под цвет ее угольных глаз".

   Потом события опять идут без особых всплесков, а цвета не упоминаются вовсе. Даже боевые действия не потребовали у автора палитры, лишь их завершение сделано с легким намеком на возможный цвет: "на поле сражения не осталось ничего, кроме сполохов светящегося от радиации газа и светлячков догорающих броневых монстров".

   Как только герой начинает терять самообладание, цвета сразу проявляются: "...холмы, некогда поросшие густым лесом, - почернели и дымились пожарами. ...Свет низкого солнца просвечивал сквозь дым и раскрашивал окружающее в самые невероятные тона. Все кругом затянулось тонкой кисеей мерцающего газа. Бурый туман клубился у самой земли и лениво наползал на склоны. Громады разрушенных машин медленно остывали, перебирая палитру от желтого к темно-вишневому. Когда быстро бегущие облака закрывали солнце, пейзаж менялся, освещенные разноцветьем пожаров холмы становились выше, а долина почти целиком погружалась в темноту...". Но это продолжается недолго: "Я вдруг разозлился, сорвал пломбу и с силой вдавил клавишу реальной информации. Экран сразу налился чернотой...". Этой чернотой зачеркиваются все последующие цвета. Дальше опять идут переживания героя, черно-белые до самого окончания рассказа.

  

   Как уже говорилось, автор отнес свое творение к жанру фантастики. Поэтому, в заключение, попробуем проанализировать собственно фантастическую составляющую произведения.

   Автор рассказа стоит на пессимистической точке зрения, что в мире есть вопросы, которые принципиально не по зубам человечеству. Такой взгляд известен, хотя и не очень популярен среди фантастов. Тем не менее, почти все соглашаются, что возросшие по сложности задачи не решить без электронных помощников. Но в стороне, обычно, остается вопрос, смогут ли обыкновенные люди понять то, что "выдает" умная машина. Автор видит эту трудность и предлагает свой способ взаимодействия с компьютером - с помощью объединенного разума клона. Подход интересен сам по себе, но здесь хочется обратить внимание на некий социальный аспект.

   Вспомните "Волны гасят ветер" Стругацких. Там эволюция неизбежно приводила к шоку для человечества, разделу на две фатально несовместимые части - людей и люденов. "Эм-клоны" с "октаподами" - тоже один из путей прогресса, расширения человеческих возможностей, но здесь "клонисты" живут рядом с остальными людьми, делают с ними общее дело. Конечно, и в этом случае не избежать массы проблем, о них, собственно, и идет речь в рассказе. Но в целом - это дорога общности, а не раскола.

   Принято считать, что действия близнецов, клона более эффективны, чем такой же по численности группы обычных людей. "Дайте мне дюжину таких, как я - и мы горы свернем!" Автор рассказа не согласен с подобным суждением и полагает, что для продуктивной работы необходим некий баланс между схожестью и различием членов бригады. Ведь для полноты вкуса нужна "изюминка". Именно для этого и придуман фантастический "эм-клон" - псевдоклон людей, хоть и достаточно близких друг другу, но все же различных и весьма неординарных.

   Интересна и идея "полиходов" как подвида "октаподов". Использование компьютеров для обучения уже давно не новость. Современные малыши с самого нежного возраста осведомлены о назначении клавиш со стрелочками и очень скоро узнают, что такое "Esc" и "Any key". Похоже, и мышь дети видят сначала с кнопками, а потом с ушами. Но сложность вычислительных машин стремительно возрастает, и нельзя исключить ситуацию, что для работы на них скоро потребуется специальное, высшее образование. Может возникнуть глубокий разрыв между компьютером-игрушкой ребенка и супермашиной-инструментом взрослого. Игрушки перестанут быть моделью предметов взрослой жизни. Уже сейчас нет детских атомных станций, игрушечные ракеты повторяют настоящие только в самих общих чертах и летают "низэнько-низэнько". Слишком сложны для игры компоненты современного мира.

   Раньше игрушки уступали настоящим вещам лишь в размерах и мощности. На игрушечной тачке можно было везти несколько горстей песка, но она, как настоящая, требовала равновесия при движении и разгружалась опрокидыванием. Игрушечный кран поднимал несколько кубиков, но мог упасть от перегрузки и оборвать нитки-тросы, совсем, как настоящий. Заводной грузовик буксовал, не брал крутые подъемы и вписывался не во все повороты. Игры и игрушки были достойными учебниками будущей "большой" жизни.

   Автор предлагает дать малышам новые игрушки, соответствующие изменившемуся миру взрослых, но игрушки, возвращающие функциональность старых кранов и тачек. Для этого, возможно, придется много поработать и изобрести специальные механизмы вместе с компьютерами для их управления, изобрести те самые "полиходы". Конечно, будущие Тяпы вряд ли окажутся серыми и многоногими. Но, похоже, без подобных устройств детям грядущего будет трудно освоить сложнейшие "октаподы" взрослых. Как бы эти "октаподы" тогда ни назывались.

   Если отбросить второстепенные детали, то получается, что основной фантастической идеей рассказа является связка: "полиход-октапод-эм-клон". "Октапод" выступает как мощный искусственный интеллект, способный решать недоступные для человека задачи, клон успешно использует коллективный разум для взаимодействия с "октаподом", а "эм-модификация" дает возможность производить для этого на свет людей талантливых и в меру разных. Нашлось дело и "полиходу" - ненавязчиво обучать детишек опыту взаимодействия с "октаподами".