Целую вечность шла она во мраке подземных пещер, окружаемая враждебными тенями и леденящим душу шепотом. Все живое умерло здесь миллиарды лет тому назад и даже само время остановилось в мрачных лабиринтах подземного царства. Холодные сумерки обвивали ее тело прохладой, сырые стены вопрошали ей таинственным шепотом: " кто ты, что идешь раньше срока?"
Но тени не пугали ее, сумерки не вселяли дрожь, а печальные стены, казалось, искренне сочувствовали ей. "Кто ты, кто ты?" - вновь и вновь доносилось со всех сторон. "Кто ты?" - спросил летевший на встречу ворон. Облик его был ужасен, но она не заметила этого; страх покинул ее в тот миг, когда она шагнула вглубь земли, минуя черные воды Стикса. Ее маленькое сердце оказалось сильнее подземного ужаса, ее ноги не ведали усталости, глаза не знали сна, голод и жажда отступили перед ее волей.
Вначале пути скорбные тени вели себя вызывающе, враждебно; они выли, стенали и устраивали дикие оргии, пытаясь этим внушить ей страх. Но вскоре они привыкли к ней, стали ее спутниками. И чем дольше она шла, тем сильнее чувствовала их безмолвное сострадание к своему горю. Они сочувствовали ей, гордились ею, ее смелостью, силой ее сердца и необычайной красотой. Она тоже привыкла к ним, и теперь они не казались ей такими холодными и враждебными.
Так прошла целая вечность и так началась следующая.
- Кто ты? - Спросил ее огромный ворон, опускаясь рядом. - Твой срок еще не настал, зачем же ты идешь?
- Я иду, за счастьем - кротко отвечала, она не отводя глаз и ничуть не смущаясь его ужасного облика.
- Здесь не бывает счастья - сказал ворон. - Это мир скорби. Здесь ты найдешь, только плачь и страдания. Ты, верно, ошиблась, девушка, но ты нравишься мне и я готов тебе помочь, чем смогу. Так куда же ты идешь, что ищешь?
- Царство мрачного Аида.
Ворон встрепенулся. Лик его исказился. Он был смущен, удивлен впервые с той поры, как был сотворен мир.
- Разве там есть счастье?
- Да, - твердо отвечала она.
- Аид не любит, когда к нему спускаются живые. - Сказал ворон, печально мотая седой головой. - Вместо счастья ты скорее обретешь беду в его владениях. Я боюсь за тебя, но неужели тебе не страшно так же, как и мне?
- Нет. Страх может поселиться лишь в той душе, где живет счастье. Тот, кто не ведает радости, беды не боится.
- Ты такая молодая, такая чистая и красивая... мне будет, очень жаль, если с тобой что-нибудь случиться. Твое горе должно быть огромно, иначе ты не решилась бы прийти сюда: твое сердце невинно, иначе тени не пропустили бы тебя. Ступай с миром и помни: даже мрачные боги способны испытывать великие, светлые чувства.
И ворон, не говоря, больше ни слова расправил свои огромные крылья и улетел. А она все шла и шла. И так проходила вечность.
И вот наконец-то, стены пещер расступились перед ней, открывая сумеречный зал - мрачный дворец скорбного Бога. Полчища летучих мышей живым ковром укрывали его стены; редкие минералы источали волшебный свет под куполом пещерного зала. Узенькая дорожка сияющего мрамора вела к высокому трону, составленному из выбеленной кости людей и животных. На нем восседал самый мрачный и угрюмый из Богов. Вид его был печален, глаза излучали грусть, а тело сгорбилось под давлением многовековой тоски. Она остановилась в нескольких шагах от трона и терпеливо ждала. Ее не пугал шелест миллионов крыльев, клацанье миллиардов маленьких клыков и мерцание тысячи красных демонических глаз, горящих во мраке позади трона.
Ее приход удивил Аида. Он знал, что она идет к нему, но никогда не думал, что у нее хватит сил и мужества завершить этот путь. Первым его побуждением было прогнать прочь дерзкую девушку. Но, впереди нее шли призрачные тени и просили за нее; прилетал ворон и восхищался ею. " Дай ей то, что она попросит, - сказала священная птица она достойна обладать вселенной." " осуши ее слезы ,- просили сырые стены, - их горечь невыносима, они обжигают даже камень". И он внял их мольбам; ведь раньше они никогда ни о чем не просили его.
Он смотрел на нее задумчивым проникающим взглядом и видел ее душу. Она была невинна и чиста, как никто до нее, но тяжкое горе душило ее; и он видел это горе. Он увидел необычайно сильную, яркую любовь в ее сердце. Сила этой любви безгранична и неукротима, как будущее пламя; она способна сдвинуть горы и она помогла девушке найти дорогу в его владения. Но любовь эта омрачена бедой. Как велико было ее счастье когда-то, так сильно теперь ее горе. Все это он читал в ее открытых глазах, и ее беда тронула его сердце.
Впервые за миллионы лет спина его выпрямилась, черты лица разгладились, и взгляд прояснился. Он поднял вверх руку и разверз уста, собираясь совершить чужое счастье. Но не успел первый звук слететь с его языка, как губы красноглазого демона тотчас коснулись его ушей:
- Неужели ты позабыл, на какую ложь способны их жалкие сердца; неужели тебя, владыка, ничему не научил опыт минувшего? Она красива и упряма, но она человек! В глазах ее ты видишь преданность, но мысли ее коварны.
- Она чиста, как никто до нее, - возразил царь.
- Открой шире свои глаза, владыка, - не унимался демон, - приходившие до нее тоже убеждали тебя в своей искренности. Ты верил им и что? Они вероломно обманывали тебя!
- Сгинь во мрак, демон. - Твердо ответил владыка. - Я поговорю с ней, потом решу.
- Твоя воля, мрачный царь. - Покорно молвил демон, отступая в тень, и буравя пришедшую хищным взором.
- Он был солдатом? - спросил Аид у девушки.
- Да, он воевал, - отвечала она, - но он не был убийцей. Он был солдатом.
- Он погиб?
- Не знаю.
- Почему же ты пришла ко мне?
- Потому, что если его нет у тебя, тогда он жив и мое сердце, успокоиться. Лишь бы только знать, что с ним все хорошо. Мне бы только знать, что его сердце бьется, а тело способно чувствовать радость. Я люблю его, владыка, и если умер он, тогда нет жизни и для меня. Скажи мне, что он жив, и я уйду в радости. Если же нет, отдай мне его и проси взамен все, что пожелаешь. Все отдам и даже жизнь свою, если скажешь.
В отчаянии она пала ниц пред троном, неистово целуя мрамор возле него; горячие слезы упали на ноги владыки, и тогда встал он с трона, и протянул ей руку.
- Встань, утешься. Здесь он. И если действительно так велика твоя любовь к нему, как говоришь об этом, он вернется, и ты вернешься тоже.
Она не знала, верить ли ей ушам своим, сам Аид, мрачный повелитель загробного мира, говорил с ней, сочувствовал ей, обещал помочь...Не должно так быть, слишком легко это. Здесь подвох какой-то. Она смотрела в глаза Аида, пытаясь прочесть в них скрытую насмешку. Взгляд ее был так искренен, так наивен...
И тут произошло, небывалое, все царство всколыхнулось: мыши в смятении захлопали, крыльями вечно шепчущиеся тени замолчали, а тысячи демонических глаз смущенно замигали. Аид СМЕЯЛСЯ! Никогда прежде не отражался этот звук от мрачных стен подземного мира. " Наверное, мир вот-вот сойдет с ума", - подумал возвращавшийся ворон.
Она смотрела на Бога широко раскрытыми от удивления глазами. Он смеется так искренне, как могут смеяться только дети. Тот, кто может так смеяться, не способен на ложь и коварство, но тяжкий груз по-прежнему давил на ее сердце.
- Я верну тебе твоего солдата, - торжественно провозгласил Аид. Но, прежде чем она смогла, осознать весь смысл сказанного, демоны с мрачными лицами выступили из-за трона и обступили, своего властителя. Их красные, как угли, глаза полыхали адским пламенем, зловещее шипение срывалось с их безобразных пастей, длинные змеиные языки угрожающе защелкали.
- Ты не можешь так с нами поступить, мрачный царь, - говорили они.
- Ты забываешься, Аид.
- У нас тоже есть право на эту душу. Твое решение не справедливо, ты нарушаешь законы вечности.
- Разве есть закон запрещающий МНЕ?!! - Вознегодовал Аид. - Кто из вас осмелиться возразить мне, кто скажет мне, что она, такая искренняя в своей любви, не достойна, обрести счастье после стольких мучений?
Пугливые демоны тот час разбежались, стараясь избежать императорского гнева. Они вернулись во тьму, туда, где им было привычнее, где они чувствовали себя в безопасности. Остался только один, сильнейший из них и самый страшный, тот, который стоял у трона.
- Одумайся, скорбный властитель, как можешь ты, - повелитель мертвых, - доверять презренной живой, обманом проникшей в твои владения. Кто как не ты должен знать, насколько лживы их языки. Нельзя верить не единому живому, тем более, когда это женщина, - сказал он вкрадчивым голосом.
- Эта женщина не врет, Цербер, и ты знаешь это. Вечно безразличные ко всему тени полюбили ее стены готовы вместе с ней оплакивать ее горе, священная птица восхищается ее любовью и отвагой. Все они верят ей. Разве могу я пойти против своего народа? Кроме того, я тоже верю ей.
- Но ведь и мы тоже твой народ, Аид. Ты должен выслушать и наше мнение. Не хочешь же ты отречься от нас... и от престола? - Он говорил шепотом, отчего голос его походил на змеиное шипение.
- Эта девушка честна и достойна, ради своей любви она готова пожертвовать все, что угодно и даже жизнь свою готова отдать в обмен на его жизнь, его счастье.
- Свою жизнь?!!? - демон засмеялся сухим трескучим, как у гиены, смехом. - Разве это ценность для влюбленных, тем более, когда это говорит женщина? Ты слеп, Аид, и ты слишком торопишься принимать решения. Смотри, как бы твоя поспешность не пошатнула твой трон.
- Не ты ли метишь занять его, красноглазый? - Глаза Аида гневно сверкнули.
- А если и так? - Цербер выпрямился во весь сой гигантский рост. Он был таким же гигантом, как и Аид. - Сможешь ли ты удержать его в своей власти? Кто встанет на сторону того, кто обманут женщиной?
Девушка с тревогой смотрела на них: их жесты пугали ее, их лица внушали суеверный страх. Она всем своим телом чувствовала, что назревает что-то страшное, хотя и не понимала ни слова из сказанного.
- Я вижу ложь только в твоих глазах, красноглазый. - Продолжал Аид.
- Моими устами говорит здравый смысл, к которому ты не желаешь прислушаться. Эта женщина лжива, а ты глуп, если доверяешь ей! - Теперь голос его не был вкрадчивым, глаза не заискивали более; он говорил с Богом, как с равным.
- Твои речи дерзки, демон.
- Да, Аид, я дерзок. Дерзок потому, что ты слаб. Всем известно, что рано или поздно мы с тобой столкнемся в битве за власть. Скорбная обитель не может содержать двух правителей одновременно. Аид, я бросаю тебе вызов здесь и сей час!
Глаза Аида наполнились яростью, в стиснутых кулаках затрещали молнии, готовые поразить дерзкого демона.
- Нет! - Красноглазый выкинул перед собой руки, словно надеясь этим защитить себя. - Нет, Аид, это слишком просто для тебя, ты легко победишь меня в открытом бою. Ты Бог, а я, пока, всего лишь демон. Бесспорно, твоя сила огромна, но так ли сильно твое слово, как сильны твои мускулы и молнии? Ты говоришь, будто эта девушка искренна, а я утверждаю обратное, так пусть этот спор и рассудит нас! Если ты ошибешься, тогда твой трон перейдет к более мудрому, ко мне. Если же ошибусь я, ты навсегда избавишься от меня, заточив неугодного в темницах Тартара.
- Нет, Цербер, я не дам тебе возможность укрыться в Тартаре. Если ты хочешь спора, будь по твоему, но тогда я сам налажу на тебя проклятие, по своему вкусу.
- Я согласен, Аид, но тогда и я сам назначу испытание для этой девушки, - глаза демона вспыхнули, рот исказила ехидная улыбка, - по своему вкусу.
И они вновь продолжили свой спор, и так прошла еще одна вечность; так началась следующая. Прилетел ворон и опустился подле девушки, и слушал внимательно, и чем больше он слышал, тем большую озабоченность выражало его лицо. В мрачных подземельях грядет нечто ужасное, и предчувствие этого волновало его не на шутку.
- О чем они спорят? - С тревогой в голосе спросила девушка, обращаясь к ворону, но тот лишь пожал крыльями.
Голоса спорящих смолкли. Аид с подобающим ему величием вернулся на трон; демон повернулся к ней и спросил:
- Ты действительно согласна отдать за жизнь своего возлюбленного все что угодно?
- Да, демон. - Ответила она смело.
Его красные глаза злобно сверкнули, губы скривились ядовитой ухмылкой.
- Даже свою жизнь?
- Даже жизнь.
- Я не верю тебе, девушка, но царь - Аид, и он дал слово отпустить воина и тебя тоже. А царское слово непоколебимо. Ворон проводит твоего возлюбленного обратно в мир живых. Ты тоже вернешься туда, но через двадцать лет.
Она невольно вздрогнула от этих слов; ядовитая ухмылка демона расползлась еще шире.
- Ты уже сомневаешься? - Он торжествующим взором посмотрел на Аида. - Конечно, ведь ты не думала об этом. Легко отдать жизнь за своего любимого, зная, что такова цена его счастья. Легко простить ему измену, зная, что он не может хранить тебе верность - ты мертва. Но отдать ему золотые годы твоей молодости... Купить его счастье ценой своих страданий - подумай об этом. Твое тело дышит молодостью и красотой, тебе легко будет найти нового жениха и предать забвению старого. Стоит ли этот воин загубленной молодости и безрадостной старости; двадцать лет тебе томиться в обществе плачущих теней и думать только о нем, представлять себе, как он обнимает и целует другую; знать, что он позабыл тебя ради другой и никогда не узнает того, что ты для него сделала. Но ты можешь отказаться, и тогда ворон выведет тебя обратно. Очень скоро ты позабудешь своего солдата и насладишься тем, что дарует людям молодость.
- Я не... - она хотела возразить, но демон не дал ей говорить.
- Ты можешь согласиться, но, прежде чем принять решение, подумай над моими словами.
Двадцать лет - немалый срок в вашем мире. Двадцать лет твой избранник будет вкушать плоды жизни. Он будет радоваться, будет страдать, будет любить, и ненавидеть; и все это время подле него будет другая. Она будет разделять все эти чувства, она будет нежиться в его постели, утопать в его объятиях в то время, когда ты будешь томиться на службе у Аида. Двадцать лет оставишь ты в подземном царстве, а когда вернешься в мир, узнает ли тебя тот, ради кого ты страдала, терзала себя сомнениями? Поблагодарит ли он тебя за свое счастье, захочет ли видеть тебя?
- Я согласна, - голос ее дрогнул, и демон тут же уловил эту мгновенную слабость.
- Двадцать лет тебя будут окружать холодные стены и стаи крыланов. И все это время ты будешь тешить себя воспоминаниями; душа твоя будет стремиться к нему, тело будет жаждать его любви двадцать лет ты будешь жить одними грезами, а когда вернешься, увидишь, что у него уже есть жена, его дети заканчивают школу. Что тогда ты почувствуешь? Будешь ли по прежнему хранить любовь к нему, или захочешь обрести другую? Но молодость не возвращается.
- Я согласна, - повторила она, и теперь голос ее звучал решительно.
- Что ж, воля твоя. Но помни: здесь, во владениях Аида, время не течет привычным для тебя образом, оно замкнуто в единый круг, в котором нет прошлого и будущего. Здесь существует только настоящее, а то, что было, еще будет; что будет, уже давно было. Миг может показаться столетием, а год длиться почти вечность. Стоит ли твоя любовь всего этого?
- Она уже дала свое согласие. - Произнес Аид, и ворон поддержал его, и тени закивали призрачными головами, и даже стены одобрили его. Лишь крыланы с безразличием восседали на стенах и стаи демонов пугливо прятали свои глаза во мраке.
- Я только хочу сказать, что она может передумать в любой миг и вернуться в мир, а мы взамен вернем солдата. Каждый раз, когда на земле пройдет один год, мы будем, приходить, к ней с вопросом - все ли еще верна она своему выбору? Двадцать раз приду к ней я со своею свитой и если, все эти двадцать раз, она скажет, нет, тогда я покорюсь твоему проклятию, Аид.
Так она стала служанкой скорбного Бога. Она помогала ему во всем и безропотно выполняла все его поручения. И он доверял ей настолько, что иногда даже спрашивал ее совета в том или ином важном деле. Тени полюбили ее, стены пели ей сладкие песни, и даже некогда безразличные крыланы радовались каждому ее взгляду, каждой улыбке, которую она им посылала. И каждый раз, когда Цербер приходил к ней, она отвечала ему отказом. И после каждого такого визита взгляд демона становился тусклее, а спина все более сутулилась; ближе к концу срока он начал бесноваться и каждый новый раз все сильнее. Он стал приходить чаще, его голос становился все слаще, а язык поганее. Он убеждал ее отказаться от своей жертвы, но девушка была непреклонна даже тогда, когда он обещал вернуть ей молодость.
Но больше всех преобразился Аид. В глазах его появился позабытый блеск, добрая улыбка светилась на его устах каждый раз, когда он встречался с нею. Девушка искренне радовалась этой перемене в Боге; наверное, он тоже страдал в собственных владениях оттого, что был одинок до ее прихода.
Когда же срок истек, демон в ужасе кинулся, прочь, пытаясь укрыться в бесконечных лабиринтах от разрушительного проклятия Аида. Но ворон взлетел ему вслед и вонзил свои когти в поганую спину, и вернул в тронный зал, где должно свершиться проклятие. Потом он вернулся к девушке, ибо срок ее истек, и он должен помочь ей вернуться
- Ты свободна, - сказал ей Аид, и плечи его опустились. - Ты с честью выдержала испытание и красота твоя ничуть не увяла, напротив... - Он хотел, было добавить что-то еще, но передумал, и лишь вяло махнул рукой, словно отгоняя какую-то назойливую мысль. Глаза его потеряли недавний блеск, с печатью грусти на лице он погрузился в трон и подпер голову рукою. И словно свет, потух в тронном зале, - так мрачен, стал теперь Аид.
Никто не мог понять этой внезапной перемены в нем, ведь он только что отпраздновал победу и укрепил свой трон. Тени изумленно пожимали призрачными плечами, стены тихо перешептывались между собою. Пугливые демоны роптали, во тьме и лишь мудрый ворон сразу все понял, но мудрость его приказала ему молчать обо всем. Он лишь вздохнул сочувственно, усадил девушку на спину и понес ее прочь из мрачных владений. Когда они приблизились к границе скорбного царства, им повстречался злобный пес с тремя уродливыми головами, прикованный к скале огромной цепью. Шесть пар красных глаз дико сияли, глядя на нее. Пес вел себя безумно; головы его то грызлись между собой с отчаянной яростью, то, вдруг, с неожиданным единодушием, кидались в ее сторону, норовя вонзить свои безобразные клыки в ее плоть.
- Кто это? - Спросила она у ворона.
- Цербер. - Отвечала птица. - Аид проклял его за то, что он сеял семя раздора в мрачном царстве. Такова кара, теперь Цербер обречен, быть вечной жертвой собственных противоречий. Три его головы никогда не помирятся.
- Как это жестоко! - Воскликнула она. Но ворон в ответ лишь пожал крыльями, и они отправились дальше, оставив позади себя беснующегося пса.
Перед расставанием ворон спросил у нее:
- Помнишь, что я говорил тебе, когда мы встретились впервые?
- Даже мрачный Бог способен испытывать светлые чувства?
- Не забывай об этом. - И ворон взмахнул крыльями и исчез.
- Не забуду, пообещала она.
Когда слезы высохли на ее лице, она увидела свой дом; он почти не изменился, остался таким, каким был двадцать лет назад. Даже замки на нем оставались прежние. Как много в ее жизни связано с этим домом - ее беззаботное детство, ее первые юношеские переживания...
Именно здесь, в этом доме, они играли свадьбу с Андрейкой, отсюда она провожала его на фронт, на третий день после свадьбы; здесь, на этом крыльце получила похоронку...
Дрожащими от волнения руками, вставила ключ в замочную скважину. Дверь была отперта. Она легонько толкнула ее и робко вошла внутрь.
В доме было чисто прибрано, словно она покинула его только вчера, но, в то же время, многие вещи были новы и незнакомы ей. Но не это было причиной, заставившей ее вскрикнуть.
На кухне, на скамейки сидел мужчина, волосы его уже тронула седина, но тело все еще оставалось крепким. А его возмужавшее лицо она узнала бы и через тысячу лет.
- Аленка! - Воскликнул он, вскакивая с места и раскрывая перед ней свои объятия. Она почувствовала на себе его крепкие мужские руки, его теплые нежные губы. Голова его закружилась от счастья.
- Андрейка! - ей еле хватило сил сказать это, так сильны были его объятия.
- Ты ничуть не изменилась, любимая. - Говорил он. - Я ждал тебя все это время, думал о тебе каждую минуту, я жил надеждой только на эту встречу, родная моя.
И он продолжал целовать ее и обнимать ее горячо неистово, но так нежно...
- Как ты узнал, что я вернусь? - спросила она, когда его объятия наконец-то ослабли.
- Ворон сказал мне однажды, двадцать лет назад.
Так окончилась бесконечность. Так пришло счастье.
А где-то далеко, в подземных лабиринтах на троне из белой кости плакал Аид. Это были слезы радости и грусти, плачь о великой утрате и в то же время в нем была какая-то радость. Никто не мог понять причины слез Аида. И только старый ворон сочувствовал ему, ибо понимал, отчего тоска пришла в сердце Аида. Ведь даже мрачный Бог способен полюбить...