В наушниках атмосферные помехи, но отчетливо слышно как где-то далеко почти на самом краю огненного плато Иштар хрюкает как будто кашляет Корычев. Ничего особенного просто у него смех такой.
Корычеву думаю сейчас тяжелее всех. Он уже почти дошел до пандуса. На карте Корычев всего лишь зеленая мерцающая точка в такт дыханию. Или ритму биения пульса. Я уж точно не помню. Главное что он дошел. За раскаленной стеной внешнего корпуса пятьсот атмосфер плюс 960 градусов цельсия. Серебро, полагаю течет ручейком, а золото кажется еще нет. Плавится как сыр теряет форму но не растекается. Пару сотен градусов и растает.
Через пару часов выглянет сол. И тогда начнется самое пекло.
- А вот еще слушай, - говорит Корычев, - Ползёт черепаха по пустыне. Измучилась вся, гребёт лапами практически на месте. Навстречу ей верблюд. Черепаха его спрашивает: - У вас тут гололёд что-ли?
- Ты чего, черепаха, сдурела, говорит верблюд, тут пустыня, жара, какой тут тебе нафиг гололёд. А нахрена тогда столько песку насыпали, - спрашивает черепаха.
- Корычев, говорю я, - передохни. Ты наверное устал... - и ловлю себя на мысли, что говорю чушь. У Корычева корпус из керамики и запас хода на сотни километров. Для него сто семь километров отмахать что в парк на прогулку сходить.
- Смешно тебе? - Говорит Корычев, - а мне что то не очень. Я стою возле кормовых дюз. Вернее там где они должны быть.
- И что?
- Там дыра размером со спасательный катер. И оттуда жар как из преисподней.
Ничего себе температура, если ее даже Корычев собственной шкурой ощутил. Да, я не ошибся. Именно шкурой. Корычев трансморф. Созданный для особо жарких планет. Вся его сущность записана на кремниевых пластинках толщиной в ладонь. Особая форма жизни. Карбит кремния. Температура плавления 2800 градусов. Выдерживает удар парвого молота. Так что метеориты ему не страшны. Да и вероятность низкая. Форма как у земной черепахи. Размер метр на метр. Скорость передвижения 20 км/ч.
- Ты чего молчишь, - спрашивает Корычев, - думаешь как я туда полезу?
- И не вздумай! У меня приборы перед глазами там почти две тысячи градусов. Залезешь и кирдык тебе тортилла кремниевая.
- Не обзывайся, - серьезно говорит Корычев, - я уж и сам не рад. Поскорей бы в ленинград... слушай, а у тебя дети есть?
- Есть. Двое.
- Мальчик и мальчик?
- Точно. Только один из них девочка а ведет себя как мальчишка. Сорванцы оба.
- Погодки?
- Точно.
- Я так и думал... А у меня вот выросли уже.
- С внуками понянчиться успел?
- С одним. Да и то недолго. Знаешь ведь. Месяц там год где нибудь на Юпитере. Так и летаем. А время то идет.
- Точно.
- Слушай, а как ты думаешь, если выдернуть плутониевые сердечники, жар пойдет на убыль?
- Можешь не сомневаться. Тогда можно включать систему цементирования. Пусть погребет весь этот чертов реактор. Только даже и не думай туда лезть.
- Да нет, что ты. Даже и не думал... Только знаешь, ну те, что сейчас там, ну в анабиозе... сколько они смогут продержаться?
Полчаса. Это если не вытащить сердечники, то не больше получаса.
- Значит есть шанс?
- Нет никакого шанса. Даже не думай. Просто аккуратно вскрой шлюзовую камеру, найди центр управления и включи систему пожаротушения.
- И так мы сделаем все что можно? - В голосе Корычева слышен сарказм.
- По крайней мере мы сделаем что можем. Дальше как бог рассудит.
- Знаешь, я стою возле шлюза. Думаю.
- Только не срезай петли с дверей. Сделай проход что бы пролезть и ладно.
- Я подумаю над этим. Хотя...
- Что?
- Знаешь, я передумал.
- Полезешь в иллюминатор?
- Вроде того... - Корычев что то насвистывает, какой то бравурный марш, потом говорит:
Ну вот еще один. Слушай. Заходит в бар черепаха и просит стакан воды.
Получает. Уходит. Через час снова заходит и снова просит стакан воды. Через час еще.
Ее спрашивают: зачем тебе вода? А она им: у меня дом горит.
Я смотрю на прибор. Температура где сейчас Корычев все время растет. Тысяча пятьсот. Тысяча семьсот.
- Когда будет зашкаливать, скажешь, - просит Корычев.
- Не дури, Корычев.
Я Стараюсь не смотреть на термограф.
Там две тысячи пятьсот. Отчаяно мигает лампочка...
Я стараюсь не смотреть но все же смотрю. Корычеву никто не может помочь. Я это знаю но все же.
Я смотрю в толстое полароидное окно на медного цвета плато.
Скоро взойдет сол. Тогда по плато Иштар потечет золото. Будет самый солнцепек и будет чертовски красиво.