Ржавая лестница поскрипывала и грозила развалиться в самом неподходящем месте. Путь на верхний уровень пещерной галереи теперь уже не казался таким уж простым. Это все равно что взбираться по пожарной лестнице на крышу девятиэтажки. Там, правда ветер, а здесь хоть и нет ветра, зато почти кромешная темнота и шум срывающихся капель с невидимых в темноте сталактитов.
Совершенно не понятно как на такой высоте орудовали кроманьонцы... - сказал вслух Кременьчугов раздумывая, лезть ли ему дальше или же дождаться подхода основной группы. У них скалолазное снаряжение, крючья и страховочные пояса. Всего пятеро включая его. Они будут здесь примерно через час полтора. Решили заглянуть в пещеру Ух-Яха небольшой вход в которую у самой воды. Крапов считает, что кроманьонцы предпочитали селиться возле самой реки, поскольку якобы только они в отличие от неандертальцев умели ловить рыбу. И вообще, носится со своими кроманьонцами, как будто только они могли быть предками всех нынешних людей. Якобы неандертальцы тупиковая ветвь. И несмотря на свою огромную физическую силу уступили свое место более высокоразвитым кроманьонцам. Особенно напирает на то, что неандертальцы не носили порток и почти не пользовались каменными топорами.
Кременьчугов сказал, что неандертальцам не было особой надобности в каменных топорах. Разве что орехи колоть. Поскольку силой не уступали даже пещерному льву. И вообще они были мирный народ. Жили по принципу нас не трогай и мы никого не тронем. Ели в основном растительную пищу. Бананы там всякие, орехи...
И салатики, ехидно добавил Крапов, - ибо были склонны к полноте и постоянно сидели на диетах.
Все может быть, сказал Кременьчугов, а только жили они в гармонии с природой и потому надобности воевать с ней у них не было.
Ты их защищаешь потому что сам неандерталец, рассердившись сказал Крапов, - ты тупиковая ветвь научного мира, несмотря на твою кандидатскую и ученую степень.
Все может быть, сказал Кременьчугов, теперь уже не проверишь, столько веков прошло.
Воевать словами Кременьчугов не любил, да и незачем. Предпочитал доказывать свою правоту делом. Вот и в нынешнюю эту экспедицию поехал, что бы найти доказательства своим словам.
Крапов все еще ехидно улыбался, значит скажет очередную гадость. И точно.
Ты защищаещь неандертальцев, потому что сам неандерталец. - Сказал Крапов и шутя стукнул Кременьчугова пухлой папкой.
Кременчугов уклонился и так же в шутку набычился, напряг пудовые кулаки и пошел на Крапова.
Тонконогий Крапов выронил папку и поспешил ретироваться за дверь кабинета.
Кремньчугов дошел до зеркала возле двери и взглянул на себя остановился.
Крапов был прав.
Кременьчугов здорово смахивал на неандертальца. Невысокий, кряжистый, широкий в кости с низким лбом и каменной челюстью. Если их поставить рядом, Крапова и Кременьчугова, то первый будет один в один кроманьонец, а Кременьчугов...
Зато у меня обьем головного мозга почти в полтора раза больше, - сказал сам себе Кременьчугов и еще раз взглянув на себя, выдвинул вперед нижнюю челюсть и наморщив лоб вышел вслед за Краповым.
Температура в пещере и в стужу и в зной была постоянной. Что то около 8-9 градусов. Что в общем то лишний раз доказывает, что древние люди знали где селиться. Во-первых, каменные стены хорошо предохраняют от нападок диких животных, разных там зубоскальных тигров и прочих хищников. А во-вторых, в жаркое лето всегда хочется спрятаться куда ни будь в тенек. А в тени в примеру плюс двадцать пять минимум. А как иначе поступить, ведь кондиционеров тогда не было, вот и лезли в пещеры.
Луч шахтерского фонарика скользил по неровным белесокрасноватым стенам. Вдруг он выхватил из темноты рисунок красного мамонта. Потом еще. И красных лохматых лошадок и лохматого бегемота и шерстистого носорога.
Кремньчугов в немом восторге стоял возле каждой картины, с шумом вдыхая прохладный с металлическим привкусом воздух древней пещеры.
Экспедиционный пес Шарик дважды забегал, находил Кременьчугова, тыкался мокрым носом, будто проверяя и опять убегал по своим делам. Снаружи было интереснее, там цвели цветы, пели разными голосами пичуги и росли разные кустики, которые он старательно обнюхивал не забывая поднять ногу.
Огромный Угу стоял перед каменной стеной и раздумывал как ему поступить: завалиться спать, или пойти на речку, набрать красноватого песка. Смутная догадка давно не давала покоя. Он раз или два выхватывал из костра раскаленные угольки шипел от боли, кидал их на землю и ждал когда они остынут. Красноватые угольки остывали и становились черными. Вот незадача. Угу хотел что бы они были именно красные. Углем рисовать было неинтересно.
Да и негде. На черных от копоти костра стены углем рисовать было невозможно.
Угу думал.
Ула призывно посматривала на Угу, как будто приглашая пойти с ней в глубь пещеры, осматривать своды, но Угу отрицательно мотал головой и напряженно думал.
Наконец он шумно вздохнул и пошел к выходу. Было жарко и душно. Низкие дождевые облака зависли над озером. Невысокие скалы обрамляли его каменными великанами спускаясь в воду. На другом берегу в воде стояли бурые мамонты. Им тоже было жарко. Уху подходить близко к воде боялся. В озере водился клац клац, такой, что в один присест мог запросто слопать Уху целиком. Да к воде соваться необходимости не было. Уху набрал полные пригоршни красноватого песка у такого же цвета скалы, потом подумал и взял плоский зеленоватый камень.
Возле пещеры он давно заприметил невысокую каменную глыбу. Каменюка как таковая не интересовала Уху, зато на самом верху было небольшое углубление, куда Уху ссыпал песок и положил сверху камень. Песка было мало и главное не хватало чего то еще. Что то похожее на вязкое, клейкое, Уху и сам пока еще не знал, но догадывался. Но первым делом он притащил еще две пригоршни песка. Потом пробрался в пещеру и пока никто не видел взял из кучи припасов серое большое яйцо.
Потом Уху долго растирал красный песок перемешивая его пока не получилась однообразная красноватая кашица. Нужно было что еще. Уху вспомнил, как щекотала его пятки Ула кончиком
беличьего хвоста. Найти Улу оказалось непросто. Она спала в дальнем углу пещеры, в одной из маленьких каменных впадинок, спала подложив под себя бурую шкуру. Ула проснулась сразу же, пришлось ненадолго задержаться, что бы Ула окончательно не обиделась а в конце Уху взял у нее тот самый беличий хвостик. Зачем обьяснять не стал, просто подобрал в мусоре на выходе из пещеры плоскую лопаточную кость.
С той стороны озера вброд пришли мамонты и теперь вяло щипали траву вдоль берега.
Откуда то сбоку со стороны отверстия стоявшей в воде скалы взбурлила вода. Значит клац клац проголодался. И скоро он выберет подходящую жертву среди мамонтов и когда они пойдут обратно вплавь утащит самого слабого в свою подводную нору.
Уху работал, изредка поглядывая на бурых мамонтов, как будто запоминая.
Вскоре палитра была готова. Правда краска была всего одна, но Уху там же на берегу заприметил желтую глину. Но прежде нужно было проверить свою догадку и Уху скрылся в пещере. Выбрав укромный уголок и обмакнув кисточку в краску он провел первую пробную черту. Солнце уже давно скрылось за верхушками дальних кедров, а Уху все рисовал высунув от счастья кончик языка.
Мамонт был как живой. Казалось, что он задумчиво стоит и думает. Сбоку Уху пририсовал еще одного мамонта только поменьше. Потом еще и еще.
Приходила Ула, оглядывала творение цокала языком, гладила Уху по лохматой спине. Подходил вождь, удовлетворительной тыкал в картину обглоданным мослом, гулко бил себя кулаками в грудь и одобрительно хлопал Уху по плечу. Кто то еще подходил, подолгу разглядывал, выражал согласие с вождем и тоже уходил. Уху всего этого не замечал Уху творил и был счастлив.
Опять прибежал Шарик, ткнулся мокрым носом.
Иду иду, сказал Кременьчугов, - он с сожаление оторвал взгляд от красного мамонта и пошел в сторону выхода.
Снаружи было жарко и душно. Низкие дождевые облака висели над кедровым лесом.
Недалеко от озера возле плоской каменюки стоял мамонт и задумчиво обнюхивал кустик.
Шарик заливисто гавкнул и тут же испуганно спрятался в глубь пещеры.