Грехи молодости
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Иногда непредвиденные обстоятельства полностью меняют начинающую неплохо складываться жизнь
|
Мой напарник был странным малым. Начать с того, что кличка у него была Молчун, и он ей полностью соответствовал. Бывало за всю смену из него и пары слов не вытянешь. Все только "ну" да "ну", с разными интонациями, в зависимости от содержания вопроса. Если бы не его жена - болтуха редкостная - никто бы, наверное, и имени его не знал. Мы, работники завода строительных деталей, жили практически под одной крышей - в муравейнике, названном семейным общежитием. Почему семейным? Об этом нужно бы спросить того, кто понапихивал в комнатухи, предназначенные для холостяков, семьи с детишками, число которых иной раз достигало даже трех. Возвращаясь, бывало, с работы и идя по коридору к своей клетке, рискуешь быть сбитым с ног несущейся навстречу ватагой огольцов на трехколесных велосипедах, с куклами в руках, мячами в ногах и с пулеметами навскидку. Естественно, на кухне лучше не показываться, особенно в часы пик. Там властвовали дамы, готовили щи и макароны своим благоверным. А уж если пришел - уши лучше заткнуть. Мало того что наши женушки не стеснялись в выражениях, можно было такого поузнать о своих друзьях-коллегах!.. Мама, не горюй!
Так что, о Руслане мы знали в основном по рассказам его жены - круглолицей пышки с глуповатым лицом и нелепой завивкой-химкой, ей совсем не идущей. Это курносое создание, наверное, выполняла норму выговора слов "за себя и за того парня" - своего мужа. А уже дальше сарафанное радио разносило вести по этажам малосемейки. Руслан, оказывается, был родом откуда-то с юга или запада, не то с Украины, не то с Кубани. Вроде бы там у него были живы родители. А здесь оказался, проходя армейскую службу. Тут он с курносой Наташкой и познакомился. Любовь была - в индийском кино лучше не покажут. Какая это была любовь, где и сколько раз за время увольнения, рассказывать не буду. Это секрет самой Наты и нескольких ее лучших подруг на всех пяти этажах общаги. Сам же муженек не очень-то шел на контакт. Друзей у него практически не было. Даже выпивал он все больше в одиночку. Естественно, особым уважением среди сотрудников он не пользовался. Ведь о человеке судят, прежде всего, по его поведению во время пьянки. Так, по крайней мере, считали многие мои коллеги.
Я тоже не считал его своим другом, хотя жили мы с ним почти дверь в дверь, на работу и с работы часто вместе ходили. Но, что вместе, что порознь - все едино. За всю дорогу, кроме приветствий и прощаний и двумя словами не перекинемся. Мне это быстро надоело, и я все больше старался его общества избегать. Но куда денешься на заводе? У дежурной службы, чего скрывать, бывают такие дни, когда работы подваливает мало, особенно во вторую смену. Все больше сидишь и ждешь, когда в железную дверь забарабанит бетонщик и вызовет тебя к поломанному агрегату. Иногда можно и всю смену прождать. Тут единственное спасение - компанейский напарник. Слесарь с электриком - наши сменщики - друзья не разлей вода. Всю смену режутся в картишки, да так, что и о своих обязанностях забывают. Весело! Но мне с напарником не повезло.
Хотя, как сказать. Вот не было его три недели, и я даже заскучал. Вместо него мне в смену назначили недавно принятого парня. Этот был очень разговорчивый. Донимал меня рассказами о своих любовных похождениях, количестве выпитого спиртного и победах в мордобоях на танцульках в клубе. Я уже и зевал в полный рот, и от книжки не отрывался, хотя и не большой любитель литературы... Ничего не помогало. Уж не у наших ли дам на общей кухне стажировался? От его историй спрятаться можно было только в цехе, да и то, если залезть в электрошкаф.
Поэтому, я даже обрадовался, когда в пятницу столкнулся с Русланом в раздевалке.
- О, кого я вижу! Привет! Что, отпуск уже кончился?- воскликнул я.
- Ну, - последовал его стандартный ответ.
- А чего сегодня? Я думал, ты с понедельника приступишь?
- Что дома делать? - только и буркнул мой напарник, подхватил свою объемистую сумку и отправился на рабочее место.
- И тебе не хворать, - хмыкнул я. Хоть бы "здрасте" сказал, что-ли... Послал же господь приятеля!
Смена подходила к своему логическому завершению. Отгремели вибраторы, отскрежетал транспортер, отгремел над головой кран. Бетонщики вместе с мастером - единственным сменным начальником - заперлись в комнате приема пищи и приступили к банкету, посвященному кому-то из родившихся в этот день коллег, а может, просто кануну выходных.
Нас они, как обычно, не пригласили, и я, наконец, решил заняться делом - выполнить просьбу племянника и решить за него задачку. Сказать по правде, в математике я был не силен. Слабее меня был только мой племянник - редкостный лентяй и шалопай. Будь моя воля, я бы ему не задачки решал, а каллиграфию ремнем по заднице расписал. Но сестру огорчать не хотелось - как-никак родня. Так что, вытащил тетрадку и стал соображать, что тут "Хэ", и чему равно "У".
За этим занятием и застал меня вошедший в дежурку Руслан. Молча, открыл свою сумку и начал распаковывать на противоположном конце стола. Я краем глаза увидел внушительную бутылку объемом не менее литра, наполненную жидкостью цвета чая. Но это не ввело меня в заблуждение - наши люди чаи в такой таре не носят. И тут у напарника второй раз за вечер прорезался голос.
- Бросай, Жека. Присоединяйся.
- Что так? - удивился я. Подобные предложения от напарника возникали нечасто.
- Повод есть.
Видя, что больше комментариев не будет, я кивнул головой.
- Повод - так повод. Только потерпи минут несколько. Понимаешь, обещал сестре задачку решить ее разбойнику. Я к этой арифметике и трезвый-то не знаю, с какого конца подступиться, а уж если дерну грамульку!..
- Дай взгляну, - сказал Руслан и взял в руки учебник.
"Ну-ну, умник, посмотрим, что скажешь, - подумал я, - Судя по уровню жидкости, ты уже приложиться успел. Давай, прояви интеллект!"
Но уже через минуту я пожалел, что так плохо подумал о своем приятеле. Передо мной на столе лежала тетрадка с полностью решенной и расписанной по всем школьным канонам задачей.
- Ну, ты даешь! - восхищенно пролепетал я, - Где навострился, Лобачевский?
И тут я услышал от него самую длинную тираду за все время нашего знакомства.
- А ты думал, что я на большее, чем прикручивать вибраторы да водяру жрать, ни на что и не способен? Я, к твоему сведению, в престижный ВУЗ поступал. Чуть-чуть баллов не хватило. Да... Была другая жизнь... Что ты вообще обо мне знаешь-то!
- О тебе узнаешь! Ты все больше "ну" да "ну". Если бы не Наташка, я бы, наверное, и фамилии твоей не знал.
- Дура. Ей бы только языком чесать, - проворчал мой напарник, наполняя граненые стаканы своим напитком.
Руслан, не чокаясь, опрокинул в себя полстакана "чая" и снова замолчал. Молчал он довольно долго, а когда вновь заговорил, я услышал самую интересную историю, которую мне довелось услышать за последнее время в нашей глуши.
- Ну, как? - спросил он, дождавшись, когда я проглотил вслед за внушительным глотком пойла половину соленого огурца. - Бабуля моя гнала, царство ей небесное! Хорошая была женщина. Воспитала меня вместе с матерью после того, как отец погиб. Теперь и ее нет. Вот тебе и повод. А я даже проститься с ней не успел. Жалко...
- Я родом с Украины, - продолжал Руслан после паузы длиною в полсмены, - Все мое детство прошло в большом городе на берегу Днепра. И все-то у меня было - друзья, любящие меня мама с бабушкой, перспектива. Девушка была... Красивая... И все это я потерял в одночасье. За какой-то один вечер.
- Что так? - спросил я. Становилось интересно. Молчун, а как излагает! Кто бы мог подумать!
- Длинный будет рассказ, самогонки не хватит рассказать. А без нее я уже и говорить-то почти разучился. Ну да ладно, слушай. С чего вот только начать? О ней рассказать что ли. Да нет, пожалуй, лучше о "нем".
Последнее слово Руслан произнес так, что мне стало понятно - он говорит не о своем друге или недруге. Он говорит вообще не о человеке, а о чем-то совершенно другом. Я запасся терпением и, не задавая вопросов, приготовился слушать.
- Учился я в престижной школе. Ну, не то, чтобы простые смертные туда поступить не могли, нет, ради бога. В первый класс - пожалуйста! Трудно было после восьмого класса в ней остаться. Нужно было хорошо учиться. Или иметь весомых родителей. И среди моих соучеников были детишки многих руководителей нашего завода. В параллельном классе учился даже сынаша самого директора. Я хорошо знал его, неплохой парень, скромный и компанейский, несмотря на папину должность. Но я не о нем. Был у меня другой дружок - Гошка Кордий. Мы с ним с первого класса дружили. Так вот, у этого Гошки, вернее, у его отца была дача за городом. Впрочем, за городом - это не значит, что далеко. Мы и сами-то жили на окраине, в микрорайоне, разросшемся вокруг недавно построенного завода "Электромаш". Посмотришь с балкона - видно, как комбайн по полю бегает. Так что, до Гошкиной дачи - полчаса велосипедом. Батя у моего друга был строгий - из отставников, а в то время начальник отдела кадров. Мне иногда казалось, что с сыном он разговаривает строго по уставу, с детства приучая к субординации и повиновению. Своему наследнику он, судя по всему, прочил военную карьеру. И трудовое воспитание папаша-отставник очень уважал. Поэтому Гошке частенько приходилось то копать на даче огород, то вывозить опавшие листья и строительный мусор к ближайшей свалке. На подобную трудовую повинность товарищ часто приглашал меня. Приглашал по двум причинам: во-первых, я никогда не отказывался помочь, друг, как-никак. Во-вторых, я с детства был на "ты" со всякими механизмами, велосипедами, часами, ну и, конечно, с замками. Это у меня потомственное, в отца удался - говорила мать. Жаль, погиб батька. Иначе, быть бы ему главным инженером. Я-то не зря в той школе учился... Так вот, только я мог открыть замок на погребе, где строгий Гошкин папаша хранил десятилитровые бутыли с домашним вином. Потому эти выезды на субботники всегда заканчивались веселым банкетом с костром, вином, жаренными сосисками или шашлыком.
В тот день мы с другом должны были засыпать черноземом террасу. Знаешь, что это такое? Правильно. Папаша прихватил себе еще кусочек землицы на склоне балки. А так как огород там разбить трудно, загнал в грунт трубы, колья, плиты, завез глины и сделал большие ступеньки до самого дна балки. Вот только поверх глины нужно было натаскать землицы получше. Когда я увидел эти ступени, я чуть в обморок не упал. Грунта было нужно с десяток кубометров, не меньше. Но Гошка и сам особым трудолюбием не отличался, не смотря на старания отца.
- Не бойся, мы чуть-чуть натаскаем, только чтобы было видно, что работали. А там старый из отпуска вернется - завезет земли сколько нужно.
И мы приступили. Чернозем мы должны были копать дальше по балке, где уже ковырялись такие же хитрые дачники, умудрившиеся оторвать себе эти неудобья. В нашем распоряжении было четыре ведра и одна лопата, поэтому обстоятельный Гоша организовал работу следующим образом. Каждый насыпает свои ведра сам, но, насыпав, один несет, а второй сторожит лопату: дачники - тот еще контингент - сопрут инвентарь, и глазом моргнуть не успеешь!
Гошка первый схватил свои ведра и почти бегом отправился к террасам. После десятка ходок он уже еле-еле переставлял ноги и часто отдыхал. Я тоже выглядел не лучше. Подождав, когда мой товарищ, кряхтя, поднимет ведра с землей и медленно отправится по узкой тропинке, я решил поскорее наполнить свою тару, а потом немного поваляться на траве, отдыхая. Но не успел я вогнать в землю лезвие лопаты, как извлек на поверхность странный комок. Я стукнул по нему лопатой, но комок не развалился на более мелкие грудки. При ближайшем рассмотрении я понял, что нашел маленький клад - кожаную кобуру. Нельзя сказать, что это очень удивило меня. По нашему краю война прокатилась двумя волнами - с запада на восток, а потом в обратном направлении. Чего только не хранилось в этой многострадальной земле. Сколько захоронений вскрыли экскаваторы, когда строили наш завод. Наши, немцы, румыны - чуть ли не вперемешку. И оружие часто попадалось. Да что там говорить - у меня дома валялся ствол от винтовки с затвором, правда, настолько ржавый, что все его детали срослись в один неразделяемый ком. Была и ржавая граната без начинки - мои любимые детские игрушки. Так что, я не удивился даже, вытащив из полусгнившей кобуры ржавый револьвер. Ну, думаю, сейчас Гошку напугаю: "Хенде хох! Алес! Цурюк! Русиш партизанен!" Но потом передумал. Мой дружок был настоящим лидером и генератором идей, он сразу нашел бы применение моей находке. В результате револьвер, скорее всего, перекочевал бы в его карман. А если бы я с ним не согласился - быть бы обиде, а то и ссоре. Нет, приятеля мне терять совсем не хотелось, особенно, до нашего маленького банкета. Уж больно аппетитно выглядела литровая баночка украденного из погреба винца.
Поэтому я бросил находку на дно ведра, накидал сверху чернозема и, не говоря Гошке ни слова, отправился по направлению к строящейся террасе. А уже там переложил свою находку в сумку.
Я уже рассказывал, что мой отец был не последним человеком на заводе. До его гибели мы жили - не тужили. Квартиру получили трехкомнатную, большую, машина была - "Волга". Гараж папик отхватил в двух шагах от дома. Вот как! После его гибели мама продала то, что осталось от машины - и кому только эти обломки понадобились! Но гараж продавать не стала. Мы в нем хранили продукты - картошку, там, консервацию. Удобно, рядом, и в квартире просторнее. А потом уже я туда повадился - велосипеды да мопеды пацанам помогал чинить.
Я отнес свою находку в гараж, бросил в корыто с керосином и забыл о нем. Вспомнил, только когда переклеивал соседу камеру от велика. Оказалось, что игрушка довольно неплохо сохранилась. Откисла, приобрела более грозный вид. Не то, что кусок металлолома, найденный недавно в яме. Рукоятка, конечно, сгнила, покрошились все пружины, снаружи, а главное, изнутри ржавчина изрядно поточила ствол. Но револьвер удалось разобрать и почистить. Дерева на рукоятку везде навалом, а пружины нашлись на дне отцовского ящика с инструментами. Так что через неделю я уже стоял перед зеркалом в позе американского шерифа и клацал курком, с удовольствием наблюдая за проворачивающимся барабаном.
А вскоре револьвер был испытан и в боевых условиях - я выменял у какого-то мальца пять штук патронов. Иногда диву даешься, чего только не находится в карманах иного мальчугана! Ну, пришлось расстаться с теннисной ракеткой, чего не сделаешь из любви к технике! Стрелял я в лесопосадке за городом. Надел на правую руку перчатку, спрятался за дерево и пальнул. Ничего, прошло нормально. В мишень я, правда, не попал - пуля только оторвала кусок коры от деревца, на котором я нарисовал мелом круг. Но оружие не разорвало, руки и глаза остались целы, и никто не обратил внимания на выстрел близ шоссе...
Руслан закурил дрянную вонючую сигарету и снова замолчал минут на пять, уставясь взглядом в стену перед собой. Я уж думал, что на сегодня рассказы закончились, но мой напарник вздохнул и, не отрывая взгляда от точки на стене, стал продолжать свой рассказ. Он будто не со мной разговаривал, будто меня и не было в дежурке. Так, выражал вслух мысли и предавался воспоминаниям, никого и ничего вокруг не замечая.
- Лена. Ее звали Лена. Я познакомился с ней случайно - чуть не отдавил ей ногу в автобусе, когда тот резко дернулся. А потом извинялся до самого ее дома. Влюбился в нее с первого взгляда. А как в такую не влюбишься?! Таких красавиц у меня не было ни до, ни после. Миниатюрная девочка - мне едва до плеча доставала. Но фигурка - загляденье! Ножки ровненькие и длинные, не смотря на то, что ростом не вышла. Мне всегда нравились невысокие женщины, не то, что современные стандартные "модели" - телемачты двухметроворостые. А может быть именно с тех пор они мне и нравятся - после Ленки... Да и все остальное в фигуре было идеально - и грудь - не большая, но и не малая, талия - как у осы. А личико! Видел бы ты этого ангелочка с примесью дьяволенка! Огромные черные глазищи с хитринкой, над ними такие же черные брови. Сейчас девахи их выщипывают, а ей они так шли... А губки! Как надует, как обидится - а обижалась она часто - я был готов у нее в ногах валяться, на край света готов был отправиться по любой ее прихоти. Короткая стрижка ей очень шла, потому что открывала красивую шею... Как я любил к этой шейке губами прижиматься! До сих пор по ночам вспоминаю и по полночи не сплю, ворочаясь.
Стали мы встречаться. Я каждый день хотел ее видеть. О выпускных экзаменах забыл, почти все если и посдавал - то хуже некуда. А ведь до этого учился неплохо. Хорошо, что она меня частенько попросту прогоняла, Иначе и вовсе бы провалился по всем статьям. А так, все же выкрутился, кое-как. На выпускной ее пригласил. А потом даже пожалел. За ней все мои соученики приударять стали. Не успевал отгонять. Да, это только кажется, что любить красивую девушку - счастье. Какое это счастье, я ощутил на собственной шкуре. Что она со мной только не вытворяла! Другую бы послал подальше, а то и по щечкам румяным надавал. А тут...
Ладно, что там говорить, я был еще пацаном. На акселерата не тянул. Все мои предыдущие романы ограничивались портфелем, донесенным до дома подружки да походом в кино на дневной сеанс. Подержались за ручки - вот и вся близость. Не целовался ни разу. А тут... Ладно, ладно, заулыбался, умник. У всех это случается когда-то в первый раз - у кого-то раньше, у кого-то - позже. Я, конечно, немного задержался на старте. Иные мои приятели еще в школе познали радости первого секса, а одна соученица и вовсе десятый класс не закончила по причине родов. Да что там говорить! Со своей Наткой я сошелся, когда той только-только пятнадцать исполнилось. Захотела бы мне пакость сделать - заявила бы, и я с солдатских нар в миг перекочевал бы на тюремные.
Лена была старше меня почти на год. Когда мы с ней повстречались, я только школу заканчивал, а она уже несколько месяцев работала. По- моему, чертежницей. Да, точно, чертежницей. Еще помню, мама смеялась: "Чертежница? Ха-ха! С тех пор, как "ЭРА" научилась "читать" карандаш, профессия чертежницы вымерла, как мамонты". Моя мать тоже имела высшее техническое образования, в одном институте с отцом училась. А Лена была девочкой из хорошей семьи. Родители - оба интеллигенты. Папаша - конструктор, а мать - экономист. Или бухгалтер, пес ее знает. Я в этих тонкостях не очень... И дочке высшее образование прочили, да с первого раза не получилось - не прошла по конкурсу. Вот папик и устроил ее на непыльную работенку в своем "НИИ -чего-то -там".
До сих пор удивляюсь, как вообще у нас что-то завязалось. Что она во мне, сопляке, нашла? Правда, я тогда был - не то, что сейчас. Молодой, не урод, и ростом бог не обидел, и язык был неплохо подвешен. Зря рожу корчишь. Это сейчас меня жизнь немного потерла. Работа, шабашки... Чтобы лишнюю копейку заработать, не досыпаешь иной раз. А куда деваться, Натка не работает из-за ребенка. А лекарства для него знаешь, сколько стоят? И это при всех скидках да льготах! Болезнь сына всю душу вымотала. Иногда повеситься хочется... Потому и водочкой стал баловаться, чтобы с ума не сойти. Курю, опять-таки много...
А тогда я был другим человеком. Но, все рвано, по сравнению с этой девочкой - сопливый школяр без какого-либо сексуального опыта. И вдруг оторвал такую подружку! Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что в глубине души мне не верилось, что я могу считать ее своей. Уж больно странные у нас складывались отношения - будто я был стажер, а она инструктор в нелегкой науке отношений полов. Стоило мне хоть в чем-то опростоволоситься - и я получал взбучку в виде надутых губок и отказа поддерживать разговор в течение всего вечера. А это была настоящая пытка! Помню, выходили из автобуса, и меня толпа оттерла в сторону, так что я не успел подать Лене руку. Ну, мне и досталось! В другой раз я без всякой задней мысли назвал ее не Леной, а Ленкой. Тоже отхватил по полной. Да, такая вот педагогика...Я вот думаю, наверное, она меня тоже любила, но вида не показывала. Есть такие женщины, которые пытаются воспитать для себя идеального мужа, потому и веревки вьют из своих парней.
Еще ей нравилось заставлять меня ревновать. Часто рассказывала о мальчиках, которые добивались ее расположения. Особенно часто в ее рассказах мелькал некий Олежек. В сравнении с ним я всегда выглядел не лучшим образом. То в телосложении проигрывал ("Ну что у тебя за руки - разве это руки семнадцатилетнего парня? Видел бы ты руки Олега"), то я был недостаточно силен (" Ну да, куда тебе против него! Знаешь, как он дерется!).
Он был заводилой, хулиганом и, вообще, безбашенным малым. Не знаешь, почему женщинам нравятся такие мужчины? Наверное, это заложено на генном уровне - самая наглая обезьяна своим ревом и ударами в грудь всегда привлекала внимание самок и отпугивала более робких соперников.
Но лично на меня этот парень особого впечатления не произвел. Видел я его как-то один раз. Сказать, чтобы очень... Коротышка, явно не тяжеловес, хотя и коренастенький. Лицо туповатое, да и одет как-то неопрятно. Стоял в сторонке и пялился на меня, рожи корчил, скалился прокуренными желтыми зубами. Ленка почему-то забеспокоилась и утащила меня в фойе кинотеатра, хотя до начала сеанса было еще добрых минут двадцать. Оказалось, что этот парень и был Олежкой, и Ленка боялась, что мне сейчас придется туго. Я же был другого мнения. Руки у меня, может, и были потоньше, но со спортом я дружил с детства. Жирку во мне не было ни грамма, а мускулатура, хоть и не была особенно развита, однако все было при мне - и кубики брюшного пресса, и бицепсы, и трехглавые... У нас в классе считалось дурным тоном не ходить в какую-либо спортивную секцию. И я ходил. Правда, метался из одной крайности в другую. То теннисом займусь, то боксом, потом бросал и записывался на греблю ... Потому особых результатов не достиг, разряда у меня не было даже по шахматам. Но, все равно, Олежка был мне не страшен. Во всяком случае, пока он был без своей компании.
Гораздо больше меня беспокоили другие Леночкины знакомые. Пошел однажды встречать ее с работы и пожалел об этом. Моя девушка вышла из дверей института вместе с высоким красавцем. Да таким, что я по сравнению с ним - глупый невзрачненький первоклашка. Лет ему было, наверное, около тридцати, не меньше. Высокий - с метр восемьдесят каланча. Одет с иголочки - модный костюмчик, явно импортный, цветастый галстук - мечта всех модников. А бакенбарды-то какие! А я тогда вообще не брился, так, пушок на подбородке чуть-чуть пробивался. Они шли, улыбались друг дружке, мило болтали. Только что, за ручки не держались. Стоит ли говорить, что во мне все закипело. Я не Олежек - хотел немедленно перебежать дорогу и вцепиться в лацканы импортного пиджачка, чего бы это мне не стоило. Да не успел. Парочка рассталась - парень пошел к белому "Москвичу", а Ленка поспешила по переходу ко мне навстречу.
- Что за крендель? - выпалил я, схватив ее за руку.
- Это наш аспирант, - сказала Лена, нисколько не смутившись. Похоже, ей даже понравилась моя вспышка гнева. - Говорят, очень перспективный ученый. За границей работал. У нас он в командировке, а живет в Москве.
Да, как в песне поется: "Любить красивую - век не знать покоя". Впрочем, были и счастливые минуты. Иной раз, после того, как доведет меня до белого каления, сама извиняется, бросается на шею, осыпает поцелуями:
- Ах, Русланчик, ну прости меня. Что поделаешь, если я такая вредная. Но люблю я только тебя. Потерпи уж меня, глупышку.
После этого она мне позволяла несколько больше, чем обычно - мы долго целовались в тени деревьев у ее дома, и руку мою со своей груди не убирала. Ради этих минут я был готов терпеть все ее проказы. Такие вот дела...
В тот роковой день мы с Леной решили организовать пикничок на противоположном берегу Днепра. Мы давно поглядывали с набережной на плакучие ивы и полоски желтого песка между ними, еле видные с нашей стороны. Народу там было немного - уж больно далеко нужно было добираться. Транспорт туда не ходил, разве что владельцы лодок приставали к неудобному берегу, да такие, как мы влюбленные пешеходы пытались провести время вдали от посторонних глаз. Эти добирались длинным маршрутом через мост и лесопосадку. Я связывал очень многое с этим походом - накануне Елена Прекрасная, изрядно меня помучив, обещала, что будет ко мне более доброй, чем обычно. Представляешь, какие фантазии разгорелись в моей бестолковой юношеской башке! Чего я только не напредставлял после такого обещания!
С трудом дождавшись утра, я схватил свою спортивную сумку и рванул на долгожданное свидание. Сумка была набита в основном питьем - минералкой и квасом. Еду обещала взять Лена.
Спиртного не было ни грамма - моя подружка относилась к этому очень строго. Никакого вина, а тем более водки. Даже пиво запрещала мне пить в своем присутствии - воспитывала для себя идеального парня. Впрочем, о том, что Олежек частенько являлся к ней "под шафе", она рассказывала, как мне казалось, с долей восхищения.
И вообще, накануне было немало рассказов об этом ухажере. И я, как обычно, проигрывал в сравнении. Может быть, поэтому я сунул в боковой карман сумки револьвер. Не знаю до сих пор, зачем. Повыпендриваться, наверное, хотелось перед девчонкой. Вот, мол, я каков - вооружен и оч-ч-ень опасен! На деле вышло совсем наоборот - опять выглядел в ее глазах глупым мальчишкой.
Мы уже вдоволь наплавались и назагарались, уничтожили почти все запасы еды и питья. Да и день стал клониться к вечеру. Тут Лена забеспокоилась.
- Слушай, пора, наверное, домой. Место одинокое, малолюдное. Еще пристанет кто-то.
- Чего ты боишься? Я же с тобой, - сказал я, становясь в позу Геракла.
- Ой, защитник нашелся, - Ленка презрительно скорчила рожицу. - Придут три амбала, тебе по соплям настучат. А что будет со мной?
Ну, тут меня понесло.
- Что? А ты это видела? - я полез в сумку и вытащил на свет божий свое оружие. - Пусть только кто-то сунется!
- У вас там, в классе, наверное, все придурки недозрелые. Все бы в игрушки играть! Пора бы уже вырасти из коротких штанишек.
Я знал, о чем она говорит. Пару недель назад мы встретили моего соученика Васю Сытника. Этот парень всегда считался у нас в классе первым клоуном. Сколько я его помню, он всегда устраивал какие-то розыгрыши, иногда небезобидные, чудил и дурачился, доводя иной раз педагогов до нервного срыва. И после школы он остался верен себе. Василий был одет с иголочки, в костюме, при галстуке, не смотря на очень теплый летний вечер. В руке держал букет цветов. Впрочем, цветы были и у меня - держал, пока моя ненаглядная что-то искала в сумочке. Увидев нас, Васька обрадовался и вместо приветствия заорал на всю улицу:
- Стоять, бояться! Это ограбление! Отдавайте букет!
- Щас! Разогнались! - захохотала Лена. - А ну-ка, Русик, оттягай этого грабителя за уши!
- Ах, так? Меня и за уши? А получи-ка, подлый шериф! Падай, ты убит! - с этими словами он выхватил из кармана пиджака револьвер, направил на меня и нажал на курок. Из дула брызнула струя воды и обильно полила букет в моих руках. Досталось и шведке.
Васька, сделав свое черное дело, смеясь, убежал, наверное, опасаясь все-таки за свои уши. А Ленка пробормотала:
- В таком возрасте пора бы уже перестать играть пистолетиками.
Она явно жалела, что весельчак Васька так быстро ретировался. Я заметил еще на выпускном вечере, что этот паяц произвел на мою девушку впечатление. Но в данный момент наша компания моего приятеля не интересовала. Как я узнал позже, Василий шел на день рождения к своей девушке, а револьвер - точная копия настоящего "Кольта" и мечта всех моих соучеников по тогда еще пятому классу, привезенный его отцом не то из Штатов, не то из Канады, предназначался в подарок ее младшему братишке.
- Игрушка, говоришь? - возмутился я, - Тогда смотри! Видишь, бутылка плывет?
Я вскинул револьвер, взвел курок, тщательно прицелился и взглянул на свою возлюбленную. Она с интересом поглядывала то на меня, то на плывущую по течению бутылку. Я снова поймал посудину на мушку и нажал курок. Клац - сухой щелчок вместо выстрела! Осечка. Обидно. Но, особенно обиден Ленкин смех. Я, прикусив губу, снова прицелился. Но тут невдалеке послышался звук лодочного мотора, и из-за ивняка выплыла "Казанка". Стрелять нельзя. Полное фиаско. Опять я опростоволосился, как пацан! Пришлось револьверу отправляться назад в карман сумки, а я пристыжено пошел в воду.
- Да, герой, охлади свой пыл. Заодно и заряди оружие, - несся мне в спину смех Ленки.
Сказать, что я был расстроен - ничего не сказать. Не заметил даже, что порезал ногу, выходя из воды. Но Леночка увидела мои кровавые следы и переменила свое ко мне отношение. Наверное, поняла, что перегнула палку.
- Ой, Руся, у тебя кровь! Где это тебя угораздило? Вот что значит бить в воде бутылки! Садись, я посмотрю.
Она стала передо мной на коленки и принялась протирать ранку носовым платком. Потом достала из сумочки пузырек с духами и побрызгала на мою пятку. Ранка тут же так запекла, что я невольно дернулся.
- Терпи, казак, - улыбнулась Лена своей самой милой улыбкой, и я понял, что мир восстановлен.
Лена еще довольно долго колдовала над моим порезом, протирала, перевязывала и, наконец, сказала:
- Все, жить будешь. Обувайся да пойдем, а то уже почти стемнело. А тем более с тобой - инвалидом, мы домой и к утру не доберемся.
- А я, в общем-то, и не против, - сказав я, притягивая к себе за руку свою врачевательницу. Настало время выполнять то, на что намекалось накануне.
- Ты, может, и не против, а мне завтра на работу, - улыбнулась Лена, но дала себя заключить в объятия.
Я стал целовать ее. До сих пор помню тот восторг, граничащий с головокружением. Я целовал ее щеки, губы, шею. Все это было мне знакомо по нашим советским кинофильмам. А что делать дальше, я боялся даже представить... Я стал целовать ее плечо, опустился ниже... Чашечка купальника ушла куда-то вниз и я прижался губами к бархатной коже груди... Ее рука гладила мои волосы, а меня бросало в дрожь от предчувствия близости. Лена немного отстранилась, а затем снова прижалась ко мне. На этот раз в моих губах оказался маленький тугой сосок. Черт возьми! Вот, оказывается, как нужно ласкать женскую грудь! А я, мальчик нецелованный, и не догадывался! Неплохой урок мне преподнесла подружка.
Но тогда эти мысли не могли заглушить моего пыла. Я распалялся все сильнее, прижимал подружку к себе , целовал и целовал ее груди. Мне показалось даже, что Лена и сама постанывает от удовольствия. Моя рука скользнула с талии ниже и... И все. Лена отстранилась от меня. Чашечки купальника вернулись на место. Ее пальчик коснулся кончика моего носа.
- Би-бип. Хватит, миленький. Ты очень многого хочешь сразу. Пошли, уже время.
На меня, будто ушат воды вылили. Я собрал вещи и поплелся вслед за подружкой, пристыженный и обманутый в своих надеждах. К тому же и ревность начала точить меня изнутри. Откуда у Леночки такой опыт? В журнале "Здоровье" тех лет об этом не писалось. Кто научил? Олежек? Аспирант? Подружки рассказали? Короче, настроение в один миг испортилось.
Мы шли по совершенно темной лесопосадке, с трудом разбирая, где тропинка. Место для влюбленных - лучше не придумаешь. Я несколько раз пытался обнять Ленку, но она каждый раз после короткого поцелуя выскальзывала и продолжала тянуть меня по тропинке к мосту.
К ее дому мы добрались уже за полночь. Я снова полез к Лене целоваться, но получил не более, чем в посадке - легкий поцелуй и отстранение. Девушка все оглядывалась на свои окна.
- Стесняешься? - прошептал я, - Думаешь, мама смотрит?
- Вот еще! Смотрит! - оскорбилась Леночка, - Нет у нее такой привычки. К тому же родители на даче. Завтра прямо оттуда - на работу.
- Так может... - надежда снова вспыхнула у меня ниже пояса.
- Не может! - сказала, как отрезала моя девочка. - Тебе как мед - так и ложкой. Иди уже. Увидимся в пятницу.
- Почему только в пятницу? А раньше нельзя?
- Слушай, мне к вступительным экзаменам готовиться нужно. Тебе, кстати, тоже. Так что, иди домой. Уже поздно, чем добираться будешь? Дать тебе денег на такси?
Богатенькая моя! Конечно, она зарабатывает, а мне приходится клянчить деньги у матери, да еще бабуля иногда рублевочку со своей мизерной пенсии втихаря сунет. Эх, Ленка, зачем ты так! Лишний удар по самолюбию.
- Обойдусь, как-нибудь.
- Ну, обойдешься - так обойдешься. Ладно, иди уже, а то, чего доброго, на Олежку наткнешься с его компанией.
Это была последняя капля.
- Перестреляю, к чертовой матери, его и его кодлу!
- Да, - прошептала Лена, приблизив ко мне свое личико. - Ты их всех за-мо-чишь!
И она, хохоча, скрылась в подъезде.
Я стоял, как оплеванный. Злость во мне так кипела, что я со всей силы врезал кулаком по деревянной доске объявлений, висевшей на стене возле подъезда.
- Головой! - раздался мужской голос с балкона второго этажа. Вот кого стеснялась Лена! Любопытного соседа.
- Могу и головой! Ты только выйди - я тебе продемонстрирую! - рявкнул я. - Давай, выходи, извращенец!
Балконная дверь хлопнула, но из подъезда так никто и не вышел. Не встретился мне и Олежек. Пришлось закинуть сумку на плечо и топать в сторону главной улицы, в надежде сесть на какой-нибудь дежурный автобус.
Но никакого транспорта не наблюдалось, и я уже жалел о том, что стал перед Леной в позу и отказался от денег на такси. Отдал бы должок в пятницу, ничего страшного. А теперь, вот, топаю уже несколько остановок подряд, и скорее всего, топать придется до самого дома. Очередной раз, взглянув на пустую дорогу, я увидел характерные габаритные огни, да еще и голубая искорка над ними блеснула. Троллейбус! Я спасен! Этот транспорт, даже если это и не мой родной маршрут N12, все равно изрядно сократит мой путь домой. Но нужно поторопиться, до ближайшей остановки метров триста, а то и больше. Успеть бы. И я побежал. Успел, но с трудом - порезанная нога болела и мешала бежать. Да еще Ленкина повязка терла ступню и доставляла дополнительные мучения.
Вот повезло! Троллейбус был тот, что надо - N12. Для столь позднего времени он был совсем не пуст. Все сидячие места были заняты, а несколько человек даже стояли. Я прошел на заднюю площадку. Я всегда старался ездить, стоя на площадке. Во-первых, дверь рядом, чтобы выйти, не нужно протискиваться через напрессованный объемистыми телами салон. Во-вторых, я терпеть не мог быть передаточной станцией между пассажирами и водителем. "Передай, мальчик, на билетик. Спасибо. И еще на два, пожалуйста", - кондукторов в нашем общественном транспорте не было. Ну, а в- третьих, мне редко удавалось посидеть. Всегда находились убогие, которым очень хотелось занять мое место. И ладно бы пенсионеры, им сам бог велел - куда там! - тетки лет сорока да такого же возраста мужики, с трудом держащиеся на ногах по причине опьянения, которые считали, что я еще молодой и должен стоять. Конфликтовать с этим контингентом мне не хотелось, и я предпочитал площадку.
В этом троллейбусе площадка была неудобной - на ней стояли сиденья. На четырех разместилась веселая компания парней, которые шутили, смеялись и вообще создавали много шума. Им было лет по двадцать пять, или чуть больше. Красивые, разодетые в импорт, знающие себе цену, никого не боящиеся и ни на кого не обращающие внимания. На сиденье, расположенном вдоль салона обнималась парочка примерно того же возраста. Эти тоже не обращали ни на кого внимания - заняты были друг другом. Я пристроился в углу подальше от парней, рядом с парочкой и отвернулся к окошку, чтобы влюбленным не пришло в голову, будто я подслушиваю их взаимные любезности. Так и ехал, разглядывая ночную иллюминацию и думая о своей трудной любви. Огней становилось все меньше. Скоро и горящие фонари стали редкостью. Троллейбус въезжал в мой район.
Я не сразу понял, что в троллейбусе что-то изменилось. Влюбленная парочка с бокового сиденья вдруг почему-то вскочила и поспешила вглубь салона, ближе к передним дверям. Ну и ладно, хоть присяду, нога ноет. Но вдруг мимо меня на площадку чуть ли не бегом влетел высокий мужчина. За ним следовал его более низкий, коренастый товарищ. Мужчины бежали к веселым парням. Очевидно, те своими шутками затронули кого-то из них.
- Мальчик, - выпятив нижнюю челюсть, заговорил высокий, обращаясь к разодетому в джинсу смазливому блондину, сидящему в центре компании, - Я сейчас тебе сюда ножичек вставлю, и ты умрешь. Мамочка плакать будет. Подъем, выходим, побеседуем!
Парень, судя по всему, смутился. Предложение выйти подраться его, может и не испугало, но не в одиночку же! Он вопросительно взглянул на своего ладно сложенного друга, явно спортсмена. Но тот только погладил товарища по голове - мол, успокойся, не стоит заводиться. И выскочил на ближайшей остановке. После этого высокий и сам принялся гладить парня по белым кудрям. Не думаю, что тому понравилась такая ласка. Коренастый же в это время обрабатывал длинноволосого толстяка из той же группы, сидящего справа. В глазах толстого парня был виден самый настоящий ужас. Как могли два человека напугать целую компанию буянов? А ведь и парни были нехилые. Я бы, во всяком случае, десять раз подумал, прежде чем ссориться с тем же блондином.
А высокий расходился вовсю.
- Да я сейчас всех вас здесь уделаю! Что вылупился, жирная свинья? - это он толстяку. - Что, мне перо доставать?
Тут даже коренастый стал успокаивать своего друга. А я понял, что нужно брать пример с парочки и делать ноги с площадки.
- А ты, сявка, что уставился? - Черт, дождался! Высокий подскочил ко мне и стал сверлить своими близко посаженными глазками.
Я его неплохо рассмотрел. Высокий мужчина, лет тридцати или чуть старше, черноволосый с тонкой ниточкой усиков над верхней губой и, конечно же, бакенбардами - по моде тех лет. Всем своим видом он походил на карточного шулера. Разве что, не хватало клетчатого пиджачка, шляпы "канотье" и штиблетов. Вместо этого он был одет во все белое - белые брюки, белые туфли. Белая рубашка была расстегнута до самого пупка и открывала разрисованную татуировками волосатую грудь. Я немного разбирался в наколках - были друзья, просветили. Купола, звезды - парень-то сидел, и не раз. Понятно, откуда эта уверенность в себе и страх в глазах маменькиных сынков с задних сидений.
- А ну, сгинь, сопляк! Что, плохо понял? Быстрей, пока у меня руки свободные. - Понятное дело, Шулер решил продемонстрировать парням свою крутизну, а для этого безобидный, вроде бы, подросток подходил как нельзя лучше
Эх, какой я был дурак! Молодой, дерзкий. Смелый до потери инстинкта самосохранения. Мне бы хвост поджать, на переднюю площадку убежать, а то и вовсе из троллейбуса смыться - благо, до дома оставалось всего-ничего. Так нет, оскорбился, вякать что-то попытался. Понес какую-то несуразицу типа - "Ну и что, что руки свободные, мне какое дело? Разбирайся с ребятами, а я в ваши дела не лезу".
- Что, шкет? Ты еще что-то гонишь?! Брысь из троллейбуса, пешком дойдешь!
И с этими словами Шулер схватил меня за ворот и швырнул в сторону открывшейся на остановке двери. Я услышал, как треснула ткань рубашки, моей любимой рубашки, которую я надевал только на свидания с Леной. Мало того, что она мне весь день нервы мотала, так еще какая-то арестантская морда мне будет вещи портить? И тут я сделал то, что делать совсем не следовало - со всей силы зарядил Шулеру в челюсть.
Слава богу, мгновенно понял, чего мне это будет стоить, поэтому опрометью выскочил из троллейбуса. Двери сомкнулись у меня за спиной, и машина поехала прочь от остановки. К заднему стеклу, растолкав веселых парней, прилипли рожами Шулер и его коренастый друг. Я с огромным удовольствием показал им "девушку с кувшином", поднял с земли свою сумку и уже собрался топать оставшуюся часть пути пешком. Но вдруг увидел, что нужно поторопиться.
Мои недруги затарабанили кулаками по двери так, что даже я услышал, хотя троллейбус уже отъехал метров на тридцать. Потом бросились в сторону кабины водителя. Стоило ли сомневаться, что женщина-водитель не станет спорить с разъяренными мужиками и выпустит их из вагона, пусть даже нарушив правила движения. Мне это не сулило ничего хорошего, и я почел за лучшее ретироваться и по возможности побыстрее.
Однако быстрее не получалось. Нога, как на грех, разболелась с новой силой, и бежать становилось все труднее. В обычном своем состоянии я оставил бы противников далеко позади. Как-никак, стометровку бегал быстрее тринадцати секунд. Но теперь на каждые два шага мне приходилось делать три прыжка на одной ноге, а так рекорды не ставятся. Шулер же оказался бегуном - что надо! Видать, здорово я его завел, опозорив перед всем честным народом. Такого грозного и крутого, прошедшего Крым и Рим, одним своим видом подавившего компанию из четырех крепких парней, какой-то пацан лупит по мордасам! Понятно, что со мной сделает этот бандит, если догонит. Иллюзий строить не приходится - убьет, сволочь, или искалечит. Оглянувшись, я увидел, что расстояние между мной и Шулером быстро сокращается. То, что Коренастый участия в погоне не принимал, тоже особого оптимизма не внушало. Подобные типы лишний раз не захотят быть свидетелями разборок, еще, чего доброго, можно на статью о соучастии раскрутиться.
Нужно было что-то менять. На ровном участке мне не оторваться, нужно бежать во дворы и там попытаться спрятаться в подъезде или затеряться между домами. Вот, кстати, массив гаражей и сарайчиков, построенных жителями окрестных домов, где хранились велосипеды, лодочные моторы, старые перины и прочий хлам, которому в квартирах места не нашлось. В этом лабиринте скрыться не трудно, да вот беда, стук каблуков за спиной все громче и громче. Не уйти! Что делать? Что?!
Револьвер! Как же я забыл о нем! Нужно пальнуть в воздух или под ноги Шулеру. Не такой же он дурак, чтобы переть грудью на дуло. Не самоубийца же он!
Я на ходу рванул молнию бокового кармана сумки и выхватил свое оружие, взводя курок. Резко развернувшись, я вскинул было руку с револьвером, но в этот самый миг на мене на полной скорости налетела фигура в белом.
Я и сейчас не уверен, был ли выстрел, так был поражен неожиданным столкновением со своим врагом. Вроде бы какой-то звук слышал... Мы покатилась по земле. Я в панике забарабанил кулаками по навалившейся на меня фигуре. Сам не помню, как мне удалось оттолкнуть его и рвануть в щель между двумя сарайчиками. Потом, забыв о порезанной ноге, бежал по чьим-то огородам, перепрыгивал через проволочные заборы, раздирая в клочья свои джинсы и цепляясь за шипы кустарников болтающейся на плече сумкой. Когда дыхание пропало совсем, залег в малиннике и пролежал битых два часа, высматривая фигуру в белом. Наконец, решив, что противнику надоело меня искать, я поднялся и стал дворами и переулками пробираться к дому.
Только под утро я постучался в двери своей квартиры. Теперь предстояло выслушать порцию маминых упреков.
- Совесть у тебя есть?! Мне на работу утром, а я сама не своя все выглядываю тебя. Не знаю, что и думать! В милицию бежать, или больницы обзванивать? Что за вид? Дрался с кем-то? С Леной все в порядке? Да ты весь в крови! Что случилось?!!
Только когда я снял кроссовок и насквозь пропитанный кровью носок, поток упреков прекратился. Мама принялась, как недавно Ленка, колдовать над моей раной. Она оказалась более опытным врачевателем, чем моя милая - извлекла из ранки небольшой кусочек стекла. Как я вообще мог ходить с такой занозой в ступне!
В конце концов, я повалился на свой диван, укрылся с головой одеялом и стал подводить итоги этого нелегкого дня. С Леной поссорился - это плохо. Но не очень, в пятницу свидание не отменяется, стоит постараться помириться. К тому же, она позволила себя очень откровенно ласкать. Пусть это пока ни к чему не привело, но моя милая права - не все сразу. Дальше будет больше, и это хорошо. Что там еще? Револьвер потерял, плохо. Ну, да бог с ним. Держать такую штуку дома - чего доброго нарваться на неприятности. Статью о хранении огнестрельного оружия никто не отменял. А это, кажется, лет пять. Боятся наши правители вооруженных граждан. Еще жалко джинсы. Конечно, "Милтонс", это не "Вранжлер", и не "Монтана" но все равно, других нет. А к маман лучше на предмет покупки новых пока не соваться - тут же напомнит о ночных похождениях. Это очень плохо. Придется отрезать брючины и сделать себе шорты. Уже лучше. И совсем хорошо то, что смазал по фейсу мерзавцу-зеку. Пусть, сволочь, знает, как строить из себя крутого!
Утро для меня началось часов в двенадцать. Я в юности любил поспать. Люблю и сейчас, только редко удается. Шесть часов сна для меня теперь норма. А тогда, наверное, дрых бы до вечера, если бы бабушка не разбудила на завтрак.
О моей бабуле следует рассказать особо. Она была крестьянкой, селючкой, как у нас говорили, до мозга кости. Наверное, говорить научилась позже, чем тяпкой орудовать. С самого рождения жила в своем селе под Полтавой, и всю жизнь трудилась не покладая рук. Пережила коллективизацию, оккупацию, освобождение, похоронила мужа, вырастила дочь. За это наше благодарное государство наградило ее пенсией аж в двадцать пять целковых! Когда отец разбился на своей "Волге", я ходил в третий класс. Матери теперь нужно было работать, и я мыкался по продленкам, и друзьям, ожидая ее возвращения с завода. Тогда-то бабуля за сущий бесценок продала свою глинобитную хатку и перебралась к нам в город. Серьезной надзирательницы надо мной - шалопаем, из нее не получилось. Как всякая бабушка она меня больше баловала, чем воспитывала. Но зато теперь я был накормлен, одет в чистую заштопанную одежду и вовремя - впрочем, когда как - уложен в постель.
Она была маленькой высохшей старушкой, в вечном белом платочке на седой голове. Горожанкой она так и не стала. Говорила всегда на украинском языке с полтавским говорком и переучиваться не пыталась, хотя в нашем городе говорили большей частью на русском. Я же, наслушавшись бабушку, и сам стал, сам того не замечая, вставлять украинские слова в разговорную речь. Мои соученики надо мной посмеивались. У нас, вне уроков украинского языка, считалось особым шиком говорить, применяя твердую "г", а то и вовсе "акать" на московский манер. Элита, что ни говори!
Лет ей было уже немало, и последнее время она стала сдавать. На здоровье вслух никогда не жаловалась, но стала более сентиментальной, если только это слово можно применить к моей бабушке. Она всех жалела, будь то брошенный котенок или замерзающий галчонок. Всех тащила в дом, пыталась обогреть, выходить. Иной раз побитая пьяницей-зятем соседка иногда находила приют в ее комнатке. И не дай бог, кто-то скажет ей хоть слово против! Уйдет, забьется в уголок и беззвучно плачет. Мы с матерью этой картинки вынести не могли, уж лучше бы скандалы с битьем посуды. Понимали, конечно, что в городе бабушке некомфортно и старались, как могли, помягче ее успокоить. Да она и сама понимала, что в квартире - не то, что в хате. Выходив иного котенка или щенка, она сама ходила по своим знакомым, пытаясь пристроить его в хорошие руки. Как ни странно, ей это часто удавалось. Похоже, ее любили и уважали не только мы с мамой. А птицы покидали нашу квартиру только весной.
- Царство ей небесное, - шмыгнул носом мой товарищ и подлил в стаканы. - Не чокаясь!
В тот день она пришла со двора вся в слезах. Последнее время, как я говорил, они у нее были постоянно на мокром месте.
- Ба, что с тобой? Кто тебя обидел? Опять пацаны цветы потоптали? - поинтересовался я, хотя надо сказать, меня это мало интересовало. Так, из вежливости спросил.
- Ой, лишенько! - простонала бабушка, вытирая платком маленькие глазки. - Якi ж лихi тут люди!
- Ты не понял? - спросил Руслан, - Не мудрено. Ладно, перевожу. Смысл ее рассказа состоял в том, что в городе живут очень злые люди.
Оказывается ее знакомый - Кирилыч, частенько прятавшийся от сварливой жены в гараже, где чинил свою инвалидную мотоколяску, на которой, впрочем, никогда не ездил, утром обнаружил у ворот сарайчика труп незнакомого человека. Милиция понаехала, Кирилыча в участке полдня продержали. Все выпытывали, что да как. Знает ли убитого, не родственник ли. Это так потрясло мою бабушку, что она проплакала все утро, прежде чем я обратил на нее внимание.
Тогда стало страшно мне.
Я прекрасно знал, где находится сарайчик Кирилыча - сам пару раз помогал ему, по просьбе бабушки, чинить его таратайку. Сомнений не было, убитый - это Шулер. А убийца - я. Значит, револьвер все-таки выстрелил. Да, помнится, вроде бы, звук какой-то был... И руку, вроде как рвануло...
- Що з тобою? Чого так зблiд? - бабушка даже плакать перестала.
- Ничего, все нормально, - сказал я и пошел на ватных ногах в свою комнату.
"Все, приплыли! Доигрался, пацан, в пистолетики! Что теперь? Тюрьма вместо института, зеки вместо друзей. И Ленка утрачена навеки!" - я сидел, сжав виски руками, стараясь унять дрожь во всем теле и внезапно появившуюся головную боль.
Что делать? Ждать звонка в дверь? "Откройте, милиция!" Это сколько же мне впаяют? Не больше десяти лет - я несовершеннолетний. Но и этого более чем достаточно для того, чтобы сломать мне жизнь. А если самооборона? Хороша самооборона с револьвером! По всем законам я должен был этого бандита скрутить приемом самбо, и по возможности так, чтобы он не зашибся, чего доброго. Иначе - это превышение. Ладно, пусть превышение. Но револьвер? Только за его хранение положено немало, а уж за применение...
Пожалуй, другого выхода нет. Нужно идти сдаваться. Скостят немного.
Я вытащил из-под дивана спортивную сумку - свидетельницу и соучастницу моего ночного приключения, и стал подумывать, что мне пригодится в каталажке. Но появились и другие мысли:
"А если меня не найдут? Кто меня там видел? Вдруг это не я его убил, а, скажем, его приятель - Коренастый?"
Я задвинул сумку назад под диван.
Нет, не стоит обольщаться - револьвер остался на месте преступления, а на нем мои отпечатки пальцев. Знаю, детективы читаю регулярно. Теперь и о книжках придется забыть. Но отпечатки пальцев - это не домашний адрес. Я с милицией не конфликтовал, судим не был, даже приводов в детстве не имел. Стало быть, мои пальчики им неизвестны. Может, действительно, не найдут?
Чушь! Даже я, будь следователем, без труда распутал бы это дело. Кирилыч этого человека не знал - а Кирилыч знал практически всех своих соседей, он там проводил времени больше, чем дома. Значит, человек приехал. Когда? Поздно вечером или ночью - владельцы сарайчиков уже разошлись по домам и пришельца не видели, в том числе и Кирилыч. На чем? В городе три таксопарка, да в эти выселки проложены всего два маршрута - один троллейбусный и один автобусный. Опросить диспетчеров и водителей - дело одного дня. А уж водитель троллейбуса скандал в своем вагоне запомнила прекрасно. И пассажиры тоже. Расскажут о драке и о том, что убитый бросился из троллейбуса догонять молодого парня недалеко от массива сарайчиков. Далее следовало пройтись с фотороботом по дворам вдоль троллейбусного маршрута и опросить старушек на лавочках возле подъездов. Какая-то меня обязательно узнала бы.
Сумка снова выползла из-под дивана и уставилась на меня кнопками-глазами.
Фоторобот. А хорошо ли меня рассмотрели? Я всю дорогу смотрел в окно, повернувшись спиной к остальной публике. Шулер с Коренастым - понятно, шуму наделали немало. Их кто угодно запомнит. А меня? Весь конфликт длился всего несколько секунд. Может, рано впадать в отчаяние?
Сумка снова исчезла под диваном.
Чепуха! Напрасные надежды! Описать мою личность, как требует милицейская процедура, может быть и не удастся, но... Мой дом находится в ста метрах от конечной остановки, я постоянно ездил в троллейбусе. Кто-то из ночных пассажиров видел меня уже не раз и, наверняка узнал. А если не узнал, то узнает, встретив на улице или в том же троллейбусе.
Я снова наклонился за сумкой.
Явка с повинной, конечно, зачтется. Может быть, удастся все представить, как самооборону. Ну, и в тюрьме не лезть в бутылку - глядишь, отпустят по амнистии года через три-четыре. Но... Опять это "но"! Мужик, которого я убил - наверняка авторитетный зек. Исколотый весь, словечки всякие употреблял, нож в кармане... Пусть первое время я проведу в тюрьме для несовершеннолетних, там я как-то протяну. Но весной мне стукнет восемнадцать, и меня переведут в зону для взрослых. А там меня ждет встреча с друзьями Шулера. Тюремный телеграф работает без сбоев. Эти люди мне не простят убийства авторитетного зека и накажут по полной. Хорошо если просто убьют. Мне порассказывали, как на зоне "опускают" провинившихся. Этого я точно не переживу. Так что, все равно, год в тюрьме или десять, с повинной идти или пассивно сидеть и ждать, когда за тобой явится милиция.
И сумка снова спряталась под диваном. На этот раз надолго.
- Что улыбаешься? - зло прошипел Руслан. - Да, сейчас я уже умный. Повидал, с людьми пообщался. С зеками тоже. В нашей роте их процентов пятьдесят было, судимых. Это теперь я знаю, что серьезные люди предпочитают шум не поднимать, а решать свои проблемы по возможности без свидетелей. Сейчас-то мне понятно, что Шулер был, скорее всего, мелкой шестеркой. Но тогда-то я этого не знал! Меня так напугало брюхо исколотое куполами и звездами, что я посчитал его вором в законе, как минимум. Короче, страх меня сковал по рукам и ногам. Я остался дома.
Это были самые ужасные мои дни. Я поминутно вздрагивал то от шума голосов на лестничной площадке, то от скрежета тормозов за окном. А звонки в дверь меня и вовсе приводили в почти обморочное состояние. Да, такой вот был я трусишка. Иногда я даже желал, чтобы скорее пришли милиционеры и отвели меня в тюрьму, все же легче чем терпеть эту пытку ожиданием. Тогда я снова лез под диван за сумкой. Но страх опять побеждал, и я снова оставался дома.
Пробовал смотреть телевизор, да куда там! Что бы там не показывали - все меня пугало. Папанов орал на зятя - Миронова: "Твой дом - тюрьма!". ЗнаТоКи в ходе своего следствия спровадили в каталажку очередного убийцу. Парня поймали по приметам прямо на улице, когда он вышел прогуляться. Боже, наверное, это ждет и меня. Не век же мне сидеть в четырех стенах. Вот уже и маман стала наезжать :
- Что сиднем сидишь? Даже за хлебом не выйдешь! Бабушку заставляешь!
Правда, потом сама придумала причину.
- Что, с Леной поссорился? Брось! Будь мужчиной! Таких Леночек в твоей жизни еще будет и будет. Как говорится, оглянешься и улыбнешься, - я всегда подозревал, что мою подружку мама недолюбливала. - И вообще, успокойся. Помиритесь. Прибежит к тебе твоя Лена, никуда не денется.
Я с этими доводами не спорил, все лучше, чем, если бы мама узнала, что ее сын - убийца. А ведь когда-нибудь узнает!
И я снова уходил в свою комнату, валился на диван и глядел в одну точку.
Так прошли четыре долгих дня, и наступила пятница.
Долгожданная пятница - день свидания с Леной. Я целый день ходил, как зверь по клетке зверинца, разрываясь между желанием увидеть свою любимую и боязнью попасть в лапы оперов. Ведь мне придется ехать на другой конец города, а потом и возвращаться домой на троллейбусе. Возможно даже на том самом, с той же женщиной-водителем. Мне нужно будет купить у нее билет, и она меня обязательно узнает. А еще я могу встретить в вагоне кого-нибудь из свидетелей драки, ребят из "веселой компании" или даже Коренастого. Представляю, чем бы это для меня обернулось.
Я долго гладил брюки и рубашку, так же долго, стараясь оттянуть время выхода из квартиры - первого за всю неделю - чистил туфли. Наконец, когда был полностью готов, понял, что не смогу себя заставить идти на свидание. Страх победил любовь.
Я сидел на диване и не отрывал взгляда от часов. Если выйти сейчас, то можно еще успеть.
А если поторопиться и выскочить сию же минуту, то уже точно опоздаю и раскручусь от Ленки на взбучку. Я однажды уже имел неосторожность застрять на мосту из-за поломки троллейбуса. Получил по первое число. Так что, если решиться, то можно еще успеть на раздачу слонов.
А теперь уже все! Можно не торопиться - Елена Прекрасная столько ждать не будет. Что же, поздравляю тебя, парень, девушку ты потерял. Такого она тебе не простит никогда.
Тогда-то я полез в кладовку, и первый раз попробовал бабушкину самогонку.
Не скажу, что мне это понравилось. Страх немного отступил, зато влечение к своей любимой только возросло. Я чуть было не плюнул на все и не понесся к ней домой. Но, к счастью, доза была не настолько велика, чтобы я не вспомнил о неприятии Леной алкоголя. Что в лоб, что по лбу. Если заявлюсь к ней пьяный, прогонит однозначно. И я остался дома.
Снова потянулись мучительные дни. Никогда не думал, что время может тянуться так медленно. Долгожданная милиция все не шла. Я уже не знал, к сожалению ли, к счастью. С одной стороны - я пока на свободе. Но с другой, свобода ли это? Похоже, в одиночной камере свободы поболее будет. Там хоть на прогулку иногда выводят. Здесь же, пойди, выйди! Враз окажешься в настоящей, а не "фигуральной" кутузке. Я уже не мог выносить эти стены, но страх не давал мне выйти за их пределы. Выхода из этого пата только два - тюрьма или психушка. Я же нашел третий - трехлитровый бутылек на верхней полке кладовки.
Все-таки случайности играют в нашей жизни порой очень важную роль. Я уже говорил, что с Леной познакомился случайно. Не затормози тогда автобус, и я никогда не решился бы заговорить с такой красивой и неприступной девчонкой. А история с револьвером? Что стоило копать землю на метр левее или правее? Увы, нелепая случайность помешала и моему примирению с девушкой. А получилось так.
В один прекрасный вечер (впрочем, какой он, к черту, прекрасный!) раздался звонок в дверь. Я прильнул к глазку и весь похолодел - перед дверью стоял высокий крупный мужчина. "Все, приехали! - пронеслось у меня в голове, - Это за мной. Открывать? Затаиться?"
В конце концов, я решил не противиться судьбе. А что толку? Не открою - двери вынесут. Раз уж пришли, значит, уже все знают. Стоит ли тянуть?
Я трясущимися руками с третьей попытки повернул щеколду замка и открыл дверь.
- Ммм-не Рр-иту, - икая, промямлил нетрезвый визитер.
Тфу, ты! Это, оказывается, этажом ошиблись. Рита - дама бальзаковского возраста - жила над нами, ее гости, бывало, ошибались и попадали к нам. Вскоре после того, как они находили нужное направление, сверху раздавалась громкая музыка, топот танцующих ног, звон катящихся по полу бутылок, скрип диванных пружин.
Я уселся на подставку для обуви, пытаясь унять сердцебиение и дрожь в руках. Кое-как поднялся и пошел к кладовке, чтобы снять стресс. В это время снова затрещал дверной звонок. Боже! Второго такого ужаса всего за каких-то пять минут мне не перенести!
Я снова прилип к глазку и увидел Лену.
Боже! Она пришла ко мне! Она меня любит! Сейчас я открою дверь, и мы пройдем в мою комнату. Конечно, она выскажет все, что обо мне думает, отругает, назовет безмозглым глупым мальчишкой. Я все стерплю и вымолю прощение. Мы будем долго целоваться на диване. А может и не только целоваться... Долго... Пока не придет мама с работы, а это будет нескоро. Последнее время она часто задерживалась допоздна в своем отделе. Тогда я пойду провожать Лену домой. Да нет, не пойду - придется ехать. На троллейбусе или автобусе. А уж там меня обязательно кто-нибудь опознает. Времени-то прошло совсем немного. Как не крути, Лену я потеряю, открою дверь или нет. Ну почему она не пришла на десять минут раньше! Дурацкий случайный визит подвыпившего ловеласа! Может, не будь я так напуган Риткиным кавалером, открыл бы дверь. А там - будь, что будет. Но ужас от вида крупного мужика у моей двери буквально сковал меня. Нет, лучше пусть все идет своим чередом. Если уж суждено расстаться, пусть Лена не узнает, что ее любимый - убийца.
Звонок зазвенел настойчивей. Приоткрылась дверь дальней комнаты и в коридоре появилась бабушка.
- Хтось прийшов? - спросила она.
Я схватил бабулю за руку и зашептал на ухо:
- Ба, милая, скажи, что меня нет дома. Что ты не знаешь, где я и когда приду, Пожалуйста, очень прошу!
Бабушка только удивленно пожала плечами и пошла открывать. Я прислонился спиной к дверному косяку и со слезами на глазах слушал отдаленный бабушкин говорок.
- Та десь пiшов. Та хто його знає. Нi, нiчого не казав.
Потом, прячась за портьерой, смотрел на Лену, которая в сою очередь смотрела на мои окна. Смотрел и понимал, что если сейчас же не брошусь за ней вдогонку, то никогда больше ее не увижу. Понимал, но так и не сдвинулся с места. Лена постояла, посмотрела на окна, потом медленно пошла к остановке троллейбуса.
Ну, вот и все.
В тот вечер я более чем обычно приложился к бабушкиному бутыльку, за что утром получил нагоняй от матери.
- Это что же такое происходит? Как это понимать? Я не допущу, чтобы ты спивался у меня на глазах, уж лучше проваливай к чертовой матери! Подумаешь, поссорился с девчонкой, так стал в бутылку заглядывать! Ты документы в институт подавать думаешь? Таисия Павловна уже два раза звонила. Или передумал? Твое дело, конечно, но кормить тунеядца я не собираюсь. Не хочешь учиться - пожалуйста, завод через дорогу.
А чтобы доказать свою решимость маман отправила содержимое почти полного бутылька прямехонько в унитаз.
"А ведь мама права - подумал я - Институт, конечно же, институт!"
Раз меня до сих пор не забрали, значит, не знают, что убийца - я. Может, уже ищут парня, устроившего драку в троллейбусе, но найти не могут. Не могут, потому что я залег на дно, говоря языком моих будущих соседей по нарам. А если случайно кто-нибудь меня не опознает, вообще не найдут. Значит, нужно сматываться из города.
- Больно нужна мне твоя Таисия Павловна с ее электротехникой. Я в Москву поеду поступать. На днях уже выезжаю. Только деньги нужны. На билет, на житье...
- Ого! - удивилась мама. Она всегда считала меня домоседом, "домашним мальчиком". И не мудрено, я никогда даже не заикался о том, чтобы уехать из дома, ни на учебу, ни на комсомольские стройки.
- Не много, не мало? Что-то не припомню за тобой последнее время особых успехов в науках. Ты со своей Ленкой и аттестат-то получил - хуже некуда, и в учебники последнее время не заглядывал. Знаешь, какие требования в столичных ВУЗах? А наш институт - вариант беспроигрышный, особенно, при наличии Таисии Павловны. Подумай.
- Дашь денег? - спросил я, будто не услышав мамину тираду.
В ответ мама только пожала плечами.
Через несколько дней я уже стоял на небольшой станции "Электрострой" и ожидал свой поезд. С Москвой я, конечно, погорячился. Поэтому в последний момент выбрал Харьков с его престижным политехом. Дело в том, что на харьковский поезд можно было сесть на этой небольшой станции за городом. Поезд останавливался здесь на три минуты, но меня это устраивало. А больше всего устраивало то, что милиция в этих краях показывалась нечасто, не то, что на Центральном вокзале. Конечно, риск был, но не было и другого выхода.
Только когда поезд тронулся, я полез в карман и достал письмо от Лены. Получил я его накануне отъезда, но читать не стал из боязни изменить принятое решение. Уж пусть лучше горят за спиной мосты!
"Здравствуй, Руслан, - писала моя любимая.
Что случилось? Неужели моя, может быть не очень безобидная, но все же, шутка, так тебя оскорбила, что ты решил прекратить со мной все отношения? Твое право, конечно, но мог хотя бы мне все объяснить, а не скрываться, как Неуловимый Джо. Нельзя так поступать с людьми, которые тебя любят. Нужно быть мужчиной и не бояться откровенных разговоров, даже если они неприятны.
А может, ты в чем-то прав. Я, наверное, была с тобой чересчур холодна. Мы встречаемся уже больше трех месяцев, и, возможно, нашим отношениям пора перейти на новый уровень.
Как бы то ни было, не молчи. Я тебя жду. Или можешь позвонить мне на работу. Мой телефон - 6-18-35. Лена"
Ого! Даже телефон дала. Раньше этого не было. Говорила, что начальник не поощряет личные телефонные разговоры в рабочее время. Это в НИИ-то, где половина сотрудников - по ее же словам - только тем и занимается, что сплетничают, читают газеты или вяжут. Скорее всего, не желала, чтобы о наших разговорах узнал московский аспирант. А домашних телефонов у нас не было. А теперь такая перемена! Победа полная, но победа Пиррова. Ее плодами мне уже не воспользоваться. Свою любимую я променял на нелепую выходку, которая к тому же может стоить мне свободы. Если не подсуечусь, конечно.
Руслан все больше хмелел. Рассказ его из связного превратился в какие-то фрагменты, перемежающиеся с довольно длительными паузами. Порой мне казалось, что концовки мне не услышать - заснет бедолага. Но напарник, помотав головой, снова закуривал и продолжал говорить, причем, довольно связно.
- В институт я не поступил. И это неудивительно. Удивительно было бы, если бы поступил. На экзаменах не провалился, сдал все. Но не настолько хорошо, чтобы пройти по конкурсу. К тому же, средний балл аттестата здорово подкузьмил. Говорила мама: "Учись, сынок, а не на свидания бегай!" Иду, грустный, в сторону вокзала и думаю, что делать - возвращаться или рвануть за три девять земель? И понимаю, что вернуться не смогу. Вдруг вижу здание с высоким крыльцом. На крыльце толпятся ребята и девчата моего возраста, а над ними доска с надписью "Строительное профессионально-техническое училище". Короче, на вокзал я не пошел.
Девять месяцев учебы пролетело быстро. Стал я слесарем по ремонту строительных машин. Успокоился немного, отошел. Все-таки, вольная жизнь среди сверстников и вдали от родителей. Правда, близких друзей не завел. Заметил за собой слабость - как выпью, болтать начинаю. Один раз даже о своем приключении проболтался. Хорошо еще, что мои собутыльники мне не поверили, сочли хвастуном и просто набили морду. Тогда я стал избегать вечеринок, в меру возможности, конечно. И попытался отучить себя говорить. Как ни странно, получилось. Кличка Молчун ко мне прилипла именно тогда.
А весной пришла повестка. Вообще-то, мне была положена отсрочка после училища. Но, как на грех, получил из дома письмо. Мама писала, что мной интересовалась милиция. Подробностей она не знала - ее в то время дома не было. А бабушка толком ничего объяснить не могла. Пришел, мол, милиционер, Руслана спрашивал.
Тогда я уговорил военкома отправить меня служить вместе со своим годом. Благо, у того был недобор в строительные войска.
Так я оказался в этом городе. Здесь и с Натахой познакомился. На свою и ее голову. Она сбежала со своей деревни в город и тоже поступила в ПТУ. Не мудрено, что сбежала. Видел я ее семейку, свадьбу у них гуляли. То еще было мероприятие! Со всеми атрибутами - дурацкими ряжеными, матерными частушками, дракой, поломанным забором и многодневным запоем почти всех гостей. Мама, когда прощалась, уезжая домой, только спросила: "Сын, зачем тебе это было нужно?"
И с тех пор писать стала реже, звонить и вовсе перестала. Только три недели назад прислала телеграмму: "Приезжай, бабушке плохо".
За день оформил отпуск и рванул домой. К сожалению, успел только на похороны. Жалко.
- Ну, и как дома-то? - спросил я. Спросил из боязни, что собеседник сейчас заснет. Что-то, носом клевать стал. А смена уже подходила к концу. Отключится, и что мне с ним делать? На руках до автобуса тащить? Благодарю покорно!
- Дома! Дом - он всегда дом. Соскучился по маме, по друзьям, по украинскому борщу. То, что здесь в столовке подают, борщом не назовешь. Да и Натка варит не лучше, сколько ей не объясняй. Уже душа ее варево принимать отказывается, стряпуха несчастная! Прошелся по родным улицам, в Днепре искупался, повидался с соучениками, выпил с друзьями за встречу, о знакомых разузнал. Ох, "иных уж нет, а те далече". И о Ленке справки навел. Она за эти годы успела институт закончить, замуж выскочить, родить и развестись.
- Виделся?
- Ну... - пролепетал мой товарищ. Я понял из его "козырной" реплики только то, что этого вопроса касаться не следует и поспешил переменить тему разговора.
- Ну, а как закончилась твоя история?
- Как закончилась? Да никак. Не было никакой истории. Был только страх. Нелепый необоснованный страх. Ладно, сейчас расскажу. Только дай сигаретку, мои уже кончились. Черт, вторая пачка за день...
На другой день после похорон явилась ко мне милиция. В лице моего дружка Гошки Кордия. Его папаша все-таки своего добился - сделал из сына офицера. Правда, не армейского, а милицейского. Это он, мой дружбан, тогда напугал бабушку, явившись к нам в форме курсанта высшего училища МВД. Бабуля его, к сожалению, не узнала, а мамы, как я уже говорил, дома не было. Иначе, я, наверное, в стройбат не загремел, а вернулся бы "под крышу дома своего". Еще одна роковая случайность.
Обнялись, я его к столу потащил, а он - ни в какую!
- Нет, дружище! Мы с тобой выпьем, но не сегодня, а завтра. И не у тебя, а у меня.
Короче говоря, он как раз старшего лейтенанта получил и по такому случаю организовывает банкет. Приглашает и меня. Я, конечно, возрадовался, что буду весь вечер вести умные беседы в перерывах между тостами не с кем-нибудь, а с представителями родной милиции. Но не обижать же друга отказом! К тому же, сколько лет прошло. Раз до сих пор меня не нашли, значит и вовсе потеряли. Пошел, куда деваться.
Гошка сажает меня за стол рядом с каким-то толстым краснолицым типом, чем-то напоминающим бульдога и знакомит:
- Руслан, это Константин Сергеевич - мой учитель и наставник. Благодаря ему я стал сыскарем. Он у нас в прокуратуре лучший следователь! Важняк! Знаешь, что это такое? Он практически все самые громкие преступления в городе раскрыл. А какие не раскрыл, так еще раскроет. Константин Сергеевич, это мой друг детства, Руслан.
- Ну, друг моего друга, - потер руки Константин Сергеевич, - Ты к водке как относишься?
- Ну, уважаю, - ответил я.
Гошкин учитель и наставник, судя по всему, меня обогнал уже на бутылку родимой, не меньше. Настроение у него было хорошее, а самоуважение зашкаливало. К тому же он страдал тем же пороком, с которым боролся и я - спьяну много говорил. Начал мне рассказывать о том, как ловили серийного убийцу, как ликвидировали банду фальшивомонетчиков. Будь я писателем детективов - лучшего собеседника не сыскать. Да, я уже и сам изрядно приложился к рюмашке, поэтому сорвался.
- Константин Степаныч...
- Сергеич!