Аннотация: Если тебе так уж хочется стать кандидатом на должность мэра, подумай десять раз, кого ты берешь в консультанты!
Небо из люрекса-2. Опасный выбор.
Этап первый. Кандидат
Натахель Швыдченко пребывала в растерянности. Деньги, полученные в результате последней операции, растаяли, как дым, утекли сквозь пальцы, улетучились. Сравнения можно приводить до бесконечности, но факт остается фактом. Большая часть финансов была истрачена на вызволение неудавшейся мошенницы из постигших ее неприятностей, остальные просто закончились.
Попытка организации вместе с метаморфом общего бизнеса также, мягко скажем, не удалась. Их не совсем легальная фирма, специализирующаяся на выявлении скрытых представлений человека о себе путем их проявления через Морфея натолкнулась на ярое неприятие этими человеками правды жизни. В общем, когда Морф появлялся перед клиентами в том образе, в каком они сами себя видели, редко кто из них удалялся без скандала. Впрочем, это было не удивительно. Сама мадам Швыдченко не всегда могла удержаться от истерического ржания, обнаружив, что милая, но, увы, посредственная девочка видит себя шикарной светской львицей, а стройная деловая дама средних лет - толстой и неряшливой старухой. И все бы ничего, если бы клиенты не пытались пристроиться рядом со своим отображением перед зеркалом, чтобы сравнить и воочию убедиться. Сравнение они почти всегда находили оскорбительным на себя. "И вовсе не похоже" - было самым безобидным высказыванием, из тех, что довелось услышать нашим бизнесменам.
Клиентура в итоге, мягко говоря, не расширялась. А вскоре птичка, принесшая на хвосте известие о повышенном интересе со стороны налоговых органов деятельностью столь странного предприятия, склевала остатки Натахиного энтузиазма.
Дер хер, как нежно именовала Натахель своего бывшего мужа, злорадно наблюдал со стороны над бедствующей экс-супругой, но поделиться своими внушительными сбережениями отчего-то не спешил. Попытки раскулачить эту зажравшуюся личность не привели к результатам, по крайней мере, положительным.
Возникшая ситуация не слишком угнетала шаловливого инопланетянина, поскольку он был весьма увлечен воспитанием отпрыска, однако Натахель постепенно скатывалась в область черной меланхолии. И даже женский день Пятница, проводимый по традиции в компании боевых подруг в одной милой кафешке не влиял на ее жизненный тонус.
- Не хочу я пива, - горестно вздохнула Натахель, отодвигая кружку в сторону.
Муся от непередаваемого словами изумления чуть не выронила сигарету из рук.
- Ты чего? - поинтересовалась она, - заболела, что ли?
- Нет, - Натахель неопределенно взмахнула рукой, - думаю я, жизнь не удалась.
Алиса, невозмутимо цедящая через трубочку свой яблочный фреш, даже поперхнулась.
- Ты чего это, Натахель, совсем? - откашлявшись, мило поинтересовалась она.
Натахель изобразила на лице всю мировую скорбь разом и сделала попытку пустить слезу.
- Денег нет, - прошептала она, - мужика нормального нет, дети не слушаются. Как жить дальше, не знаю.
- Не поможет, - безнадежно заявила Натахель. Я - конченый человек. И вообще...
Объяснить, что вообще, она не успела. Миниатюрный коммуникатор начал подавать признаки жизни. Натахель потерла мочку уха и уставилась в пространство.
- Да, Леодей Карлович, - устало произнесла она, - добрый вечер. Встретиться? Ну, я не знаю. А когда? Сегодня? Но я... Очень важно? Хорошо, конечно. Да, я буду через полчаса. Угу, ждите. До встречи.
- Я так полагаю, - резюмировала Алиса, - ты намереваешься нас покинуть?
- Ну что вы, девочки, я просто хочу пообщаться с одним человеком.
Глаза Натахели заблестели, она полезла в сумочку за помадой.
- Надо же, - заметила Муся, - один звонок, а какой эффект. Мы его знаем?
- Нет, - кокетливо улыбнулась Натахель, - это мой клиент. Я работаю с ним.
- А-а-а, - протянула Алиса, - так ты едешь работать?
- Головой! - торжественно заявила Натахель, высоко задирая нос, - я как вообще, нормально выгляжу?
- Для умственной деятельности пойдет.
- Злые вы, девочки, - вздохнула неудавшаяся жертва разрушенной жизни, - я побежала.
И упорхнула, непринужденно виляя задом. Видимо, тренировалась перед встречей.
В свободное от основной работы время Натахель Швыдченко продолжала осуществлять консультирование по вопросам экономики и маркетинга. Преимущественно молодым состоятельным мужчинам. К их категории относился и Леодей Карлович Укропкин.
Морфей меж тем был чрезвычайно озадачен. Надежды, возложенные им на Натахель, не спешили оправдываться. Она ни в какую не желала участвовать в возрождении метаморфов как вида. Он ходил за ней следом по квартире, ныл, угрожал, пыхтел, но склонить подругу к производству Артемкиного братишки или сестренки не получалось.
- Я хочу ребенка! - упрямо повторял Морфей. Натахель устало вздохнула. Разговор начинал ее утомлять.
- А я не хочу, - со вздохом повторила она, помешивая ложкой жиденький супчик, и всем видом давая понять, что она настолько увлечена процессом приготовления пищи, что просто не в состоянии отвлечься на обсуждение предложенной темы. Морфей на вид ее внимания не обращал.
- Я узнал! - взволнованно воскликнул он, выкладывая напоследок свой самый сильный аргумент, - на Земле всего восемь метаморфов!
- Восемь?!
Натахель потрясенно замерла. Она и предположить не могла, что эти экземпляры так быстро распространяются.
- Да! Всего! - обиженно прокричал метаморф.
- И все они твои дети? - с невероятным ужасом в голосе спросила она.
- К сожалению, нет, - огорченно сообщил Морфей, - всего один. Твой. И этого явно недостаточно. Наша раса, можно сказать, вымирает, а ты не хочешь войти в мое положение.
- Зато моя раса плодится и размножается. У меня вон уже трое. В смысле двое землян и еще одно чудовище.
- Это у тебя. И Артемка не чудовище, как ты вообще можешь так о собственном ребенке! Мне нужно еще. Давай!
Натахель, нервы которой потихоньку начинали дребезжать, повернулась к метаморфу лицом и яростно швырнула на стол полотенце.
- Вот что! - закричала она, - ты меня достал! Мне детей хватает! Если ты полагаешь, что вынашивание и роды - это такая уж прелесть, то ошибаешься.
На лице Морфея появилось подозрительно загадочное выражение. Мимо внимания его подруги данное изменение не прошло.
- А если я вдруг, - продолжила Натахель, представив себе, во что может вылиться очередная задумка ее буйного приятеля, - твоими стараниями забеременею опять, то, обещаю, я сделаю аборт, а тебя кастрирую. Тупыми ножницами. Понятно?
Морфей задумался, потом с некоторым опозданием вздрогнул и запыхтел.
- Не ори на меня.
- А я на тебя не ору.
- Орешь!
Морф вскочил с места, злобно топнул ногой. Глаза его прямо-таки изрыгали всяческие молнии, а рот готовился произвести гром.
- В конце концов, - заключил он, - ты мне для этого не очень-то и нужна.
- Ах так? - возмутилась Натахель. - ну, в таком случае и выметайся отсюда, куда хочешь!
Метаморф сделал злодейское выражение лица, приличествующее скорей какому-нибудь ну очень дикому бандиту с не менее Дикого Запада, сжал руки в кулаки.
- Ну хорошо, - прошипел он, - хорошо...
И начал медленно расплываться в воздухе.
- Морф, - позвала Натахель, осознав внезапно, что где-то она преступила предел терпения своего приятеля. Ее вопль в пустыне остался без ответа.
- Ну и вали тогда, - обиженно засопела она, обращаясь куда-то в пространство, - идиот.
Она и в самом деле считала, что сделала достаточно для улучшения демографической ситуации на планете.
Леодей Карлович Укропкин был молод. Ему только что стукнуло тридцать четыре года, большую часть из которых он отдал активному зарабатыванию денег, последние три - в качестве директора и соучредителя одной небольшой, но широко известной в узких кругах компании. Впрочем, на достигнутом наш герой останавливаться не собирался. Отчего-то увеличивающиеся финансы сами по себе для него достижением не считались. Непременно хотелось Леодею Карловичу себя миру показать, да к тому же еще и чтобы мир этот смотрел на него немного сверху вниз. В общем, возомнил себя господин Укропкин потенциальным нерукотворным памятником. Иными словами, решил в выборах мэра города поучаствовать, да еще и победить при этом.
То, что он был немного молод для указанных целей (в городе кричали - дорогу молодым, но власть предпочитали передавать умудренным опытом и прочей ерундой старцам), Леодея не смущало, благо история знала и не такие прецеденты. Внушало некоторые, впрочем, весьма обоснованные опасения, признаваемое им неумение вести себя на публике, речи произносить, в общем, подавать себя так, чтобы всем было вкусно. К профессиональному имиджмейкеру обращаться не хотелось - Укропкин полагал, отчего-то, что последний слепит из него некоего политического робота - такого, как все. Становиться как все Леодей Карлович не желал категорически. А потому решил он обратиться за помощью пусть не к профессионалу, но, во всяком случае, к человеку, который сделал себя сам - Натахели Швыдченко. Уж она-то точно всегда выглядела аппетитно и не стеснялась кого-либо или чего-либо.
Сейчас эта не подозревающая подвоха (по мнению Леодея Карловича) кандидатура сидела как раз напротив Укропкина в его узком спартанском кабинете, единственным украшением которого были благодарственные грамоты, развешенные по бледно-желтым стенам (Укропкин слегка был увлечен благотворительностью) и делала вид, что поглощена изучением документов. На самом деле Натахель искоса изучала своего нанимателя. Это он думал, что его планы сделать политическую карьеру для нее неизвестны. На самом деле Натахель давно уже все сопоставила, рассчитала и ждала сейчас лишь его пламенного зова о помощи. Она готова была ее оказать. И не только потому, что за это можно было бы получить н-ную сумму в кредитках, но и потому, что нравилось ей то-то в потенциальном кандидате. Впрочем, это что-то вычислялось элементарно - Натахель всегда любила облеченных властью мужчин плотного телосложения.
- Знаете, Натахель Германовна, - медленно, своим глуховатым, хоть и не лишенным приятности голосом, проговорил Укропкин, - я хотел бы с Вами обсудить один вопрос.
Натахель подняла на него серьезный зеленый взгляд.
- Какой вопрос?
- Думаю, - продолжил Леодей Карлович, - у меня есть одна идея. Я, Вы, наверное, знаете, в главы города планирую податься.
Натахель сочла необходимым удивиться.
- Зачем? - плотоядно улыбаясь, спросила она.
- Надо, - решительно заявил Укропкин. Лицо его сделалось упрямым, брови сдвинулись. И весь он стал как-то напоминать раритетный плакат про добровольца.
- И?
- Помощь мне нужна Ваша. И поэтому, как бы это выразиться, я хочу, чтобы поднатаскали меня кое в чем.
Натахель изобразила стойку сеттера на дичь. В воображении ее с бешеной скоростью начали мелькать некие моменты натаскивания. Отчего-то, правда, они не имели какого-либо отношения к планируемому Леодеем Карловичем руководству городом.
Укропкин вздрогнул, уловив охотничий блеск у нее в глазах, но продолжил:
- У меня проблемы есть с публичными выступлениями. И вообще, я не знаю, как себя вести. С женщинами, в частности. С людьми в целом. И имидж, опять-таки прихрамывает.
- Имидж... - повторила за ним Натахель, - Вы думаете, именно я могу Вам посодействовать?
Укропкин вздохнул, похлопал ресницами, подвигал зачем-то левым плечом, как будто его дорогой, но лишенный лоска пиджак, что-то ему натирал.
- Да. Именно Вы, - сказал он, - именно Вы. Я могу на Вас рассчитывать? Все будет оплачено.
- Хорошо, - легкомысленно согласилась Натахель.
- И еще, - продолжил Леодей Карлович, - мне юрист нужен будет. Для избирательной. Остальных специалистов я уже подобрал. Есть кто на примете?
- О, да! - воскликнула Натахель, не вдаваясь в подробности.
Укропкин кивнул. Сделка была заключена.
Оставалось принести на алтарь избирательного процесса новую жертву. Естественно, Натахель, как особа великодушная, не могла позволить, что ее имеющая высшее юридическое образование подруга оставалась не у дел. Подруга обитала дома с книжкой, но на предложение Натахели навестить ее дала положительный ответ.
- Мусь, - торжественно провозгласила Натахель, появляясь в холостяцкой Мусиной квартирке, - я нашла нам интересное занятие.
- Да ну? - тоскливо отозвалась Муся. Ей было скучно. Работа не радовала. Личная жизнь также не отличалась разнообразием. И потому лицо ее было кислым, как выпускаемая городским заводом сметана.
- У меня есть клиент, - продолжила Натахель, томно закатывая глаза под потолок, - такой мужчина! Хочет стать мэром города.
- Сочувствую.
- Кому?!
- Ему.
- Ты лучше порадуйся! Он нам работу предлагает. В качестве консультантов.
- Вдвойне сочувствую. Ты у него справку не попросила?
- Какую справку? - озадачилась Натахель.
- Из дурдома, - вежливо пояснила Рябинкина, - из кожвендиспансера пока не требуется. Я надеюсь.
Натахель вздохнула.
- Дурочка ты, Муся. Я, между прочем, серьезно. Мальчик сообразительный и платежеспособный.
- Если он сообразительный, чего же тогда его в органы местного самоуправления потянуло?
- Ну, хочется ему поиграться! Что в этом такого? И потом, я же сказала, деньги будут. Ну?
Муся сочла возможным сдать назад. В конце концов, подруга могла обидеться, и тогда обещанная синекура однозначно бы уже не светила.
- Не, ну противопоказаний у меня нет! Просто я за чистоту отношений. Ты, надеюсь, пояснила отроку, что мы в этом деле новички. В смысле, чтобы он не обольщался?
- Отроку, между прочем, тридцать четыре года!
- Большой мальчик! Ну, так ты ему об этом сказала?
- Да! - досадливо отмахнулась Натахель, - конечно, сказала. В общем, он ждет нас завтра у себя в офисе. В семь.
- Надо же, как прикольно, - добавила она, глаза ее горели, - нам будут платить деньги за возможность подоставать человека! Это же не работа, а мечта какая-то.
- Ага, - согласилась скептически настроенная Муся, - а обычно за это морду бьют.
Встреча Укропкина с Марусей Рябинкиной состоялась в его офисе. Около восьми вечера. Работники уже разбежались по домам, коридоры были пустынны и усилиями робота-уборщика относительно чисты.
Кандидат и его потенциальный консультант напряженно уставились друг на друга.
Укропкин напомнил Мусе молодого дворового пса. Милого, добродушного и чрезвычайно лопоухого, такого, который с радостным лаем мечется вокруг вас, и так и норовит лизнуть в ухо из выражения искренней привязанности. Впрочем, подобное представление о нем не вполне соответствовало действительности. Леодею Карловичу были свойственны и мелкая пакостность, и приступы раздражительности, и способность с непоколебимой уверенностью давать заранее невыполнимые обещания. Однако это выяснилось позже. Сейчас кандидат произвел на Мусю очень благоприятное впечатление.
Она решила, что внешность Укропкина вполне подходит для мэра. Рост его приближался к метру семьдесят пять - семьдесят восемь. Он имел круглое лицо с голубенькими опять же круглыми глазками и курносым носом, русые, коротко стриженые волосы. Плечи у кандидата были широки, а живот из-под пиджака не выпадал.
Если бы еще не несколько выразительных алых прыщей на лбу, был бы красавцем-мужчиной. Но прыщи можно и вывести, на худой конец - замазать. И будет орлом. В общем, господин Укропкин имел чисто славянскую внешность, и не подпорченную какими-либо иноземными вливаниями кровь. Он выглядел честным, уверенным в себе и не очень потрепанным жизнью. Самое то.
Следовало внести в его образ лишь небольшие коррективы, но эту почетную роль взяла на себя Натахель. Как никак годы дрессировки бывшего мужа не прошли даром. Определенные познания о том, как должен выглядеть солидный преуспевающий мужчина у нее были, и она намеревалась применить свои знания в добром деле воспитания кандидата Укропкина. Дрессировка, а вернее, процесс корректировки имиджа, начался без промедления.
Меж тем предвыборная кампания в Ключах набирала обороты. Небольшой городок на Севере, тысяч так с пятьсот жителей, решительно питал надежды на появление в его главе нового руководителя. От знакомых стало известно, что руководство двух градообразующих компаний на сей раз своих орлов в горуправление запускать не собирается, и потому представители мелкого и не очень бизнеса чрезвычайно оживились. Всем хотелось немного порулить.
В этом плане Леодей Карлович Укропкин мало, чем отличался от остальных. Он объяснял, конечно, всем желающим, что радеет исключительно за общее дело, поскольку именно о таком принципиальным, профессиональном и деятельном товарище, как он, всю жизнь мечтал город, на самом деле вело его во власть лишь мелкое человеческое тщеславие. Но по большому счету, мотивы его действий Натахель волновали мало. Перед ней стояли конкретные задачи, требующие своего немедленного решения. А подоплека.... И кого она интересует?
Натахель ласково постучала костяшками пальцев Укропкину по лбу. Леодей Карлович замер, размышляя о необходимости протеста, но не решился на него.
- Ледечка, - нежно проговорила она, - Вам придется выбирать, либо Ваш дикий фиолетовый блестящий костюм, либо победа на выборах. Я понимаю, Вы ощущаете себя в нем очень красивым, но, поверьте, Ваше ощущение никто не разделяет.
Укропкин насупился.
- А если он будет сиреневым? - пробурчал он.
Муся хмыкнула.
- Нет, - пояснила Натахель, - ни сиреневым, ни розовым, ни желтеньким он не будет. Синий, грустный синий или неинтересный серый, зая моя. И без северного сияния на рукавах. Я понимаю, в повседневной жизни так уже не принято, но что поделать?
- Не трогайте мой костюм, - вежливо, но твердо повторил Укропкин.
- Но он не подходит! - не выдержала Муся, - даже я что-то в этом понимаю. Он морщит в рукавах, воротник заламывается, стрелки на брюках неправильные!
Укропкин вытянул вперед ноги и с интересом на них уставился.
- У меня просто ноги кривоватые, - сделал он вывод из своих наблюдений.
Муся поглядела на него скептически, поразмышляла секунд так пять о том, стоит ей говорить гадость или нет, поняла, что удержаться не в силах и выдала:
- Ага, ноги кривые, руки из задницы, спина с горбом, но костюм супер!
Укропкин воззрился на нее с недоумением, видать, пораженный степенью наглости своего консультанта, затем не выдержал и рассмеялся.
- Ну и пусть! - сказал он, - а костюм не трогать.
- Хорошо, - согласилась Натахель, - только в следующий раз дополни его, пожалуйста, розовой рубашкой, зеленым галстуком и не забудь надеть какие-нибудь очаровательные носочки с бантиками. Для полноты образа. И тогда нашим лозунгом будет "Здравствуй, Люся, я женюся".
Укропкин упрямо набычился.
- Есть сферы в моей жизни, - надменно заявил он, - где я все решаю сам.
Натахель лишь грустно вздохнула. Бывают мифы, которые плохо поддаются развенчиванию.
Муся тем временем взяла на себя почетную роль по отучению господина кандидата от боязни публичных выступлений. С этой целью она, посадив Укропкина перед камерой, битых полтора часа задавала ему каверзные вопросы, кокетничала, открыто хамила. Кандидат нервничал, сжимал кулаки и неумело огрызался. Время от времени на его лице бегущей строкой появлялась мысль о предании своего консультанта какой-нибудь жуткой казни, но позволить себе подобное Укропкин пока не мог - нуждался в помощи, с одной стороны, и боялся повредить репутации - с другой. После пары-тройки таких занятий, надо сказать, публичные выступления казались ему уже чем-то милым и приятным - Укропкин твердо знал, что такая зараза ему там не попадется, поскольку подобные существа выпускаются, как правило, в единственном экземпляре.
Вскоре Укропкин привязался к Натахели всей душой. Делился с нею планами на дальнейшую жизнь, анекдоты рассказывал, заигрывать пытался, вроде. Впрочем, в последнем Натахель уверена не была - признаки заигрываний были какими-то размытыми. Мусю же он старался, по возможности, обходить стороной. Нервничал в ее присутствии, наверное, гадости очередной в свой адрес ожидал. Но Рябинкина и сама на встречи не напрашивалась. Чтобы не нервировать подругу. Последняя после исчезновения Морфея сочла себя свободной от каких-либо обязательств перед ним и потому находилась в хроническом поиске подходящего мужчины. В этом плане Укропкин ей вполне подходил.
Морфей на горизонте не появлялся. Но его и не искали. Помня о привязанности метаморфа к сыну, дамы полагали, что метаморф рано или поздно объявится сам, когда остынет его праведный гнев или когда будет выполнена его программа-максимум по производству потомства.
Между делом слегка поднатасканный Укропкин проводил встречи с избирателями, обрабатывал, нежно мурлыча (этому у Натахели он уже научился) директоров мелких и средних организаций. Для счастья господину Укропкину не хватало лишь поддержки Ключнефтегаза - крупнейшего в городе (и, между нами, простирающего свое влияние далеко за пределы не только муниципального образования, но и планеты) предприятия. Однако, несмотря на многочисленные попытки, руководители Ключ-НГ на контакт не шли, и даже встречаться с потенциальным мэром не собирались, отговариваясь необходимостью срочного решения многочисленных производственных вопросов. Укропкин стонал от бессилия.
Вот тогда Мусе в голову и пришла одна замечательная мысль, позволяющая ей совместить приятное с полезным. Стрелецкий! Вот, кто мог им помочь.
После завершения эпопеи, связанной с его увольнением, Софья Стрелецкая, получившая право распоряжаться принадлежащими ее находящемуся в местах не столь отдаленных дядюшке акциями, уступила руководство компанией мужу (они тихо расписались, возобновив, тем самым, статус примерных супругов). Он не стал упираться, и как бы между прочем, по видеофону, сообщил о своем карьерном росте Мусе Рябинкиной. Мол, гляди, подруга, как я крут! Гендиректор "Металлкомплекса", не баран чихнул! Та благодушно подтвердила, что крутизна это неимоверная, и взяла информацию на заметку.
И вот сейчас заметка пригодилась. Стрелецкий сотрудничал с Ключ-НГ, и весьма плотно, поставляя компании всяческую нужную технику, повышающую производительность нефтегазоносных пластов, как на Земле, так и на иных схожих по структуре планетах. И он вполне, да даже наверняка, мог быть знакомым с некоторыми влиятельными в нужной компании персонами.
Муся точно знала, что у Стрелецкого проблемы и намеревалась нагло этим воспользоваться. Дело в том, что находящийся в ровном и спокойном расположении духа Милен Фармович ее не устраивал - в таком состоянии он слишком хорошо просчитывал возможные последствия своих действий и склонен был несколько не доверять Мусиным умозаключениям. Но сейчас в воздухе висела информация о том, что не все ладно в датском, то бишь, аргомедском, королевстве - вроде бы часть акционеров корпорации "Металлкомплекс" внезапно загорелась идеей сменить руководство и отправить своего гендира в бессрочный отпуск. Гендир меж тем настолько трепетно и нежно относился к своим должностным обязанностям, что сама идея об отпуске, тем более бессрочном, была ему глубоко противна. Конечно, существовал риск того, что Стрелецкий откажется оказывать содействие, мотивируя этой своей занятостью, но Муся рассчитывала на эффект внезапности, мол, вы не ждали, а я вся вот она, такая красивая - и любите меня, любите.
Муся почти без труда уболтала Укропкина поделиться с нею его сбережениями с целью привлечения к процессу выборов такого значительного во всех смыслах лица, как господин Стрелецкий. Ей всего-то нужно было билет до Аргомеда туда и обратно и немножко денежек на проживание. Укропкин постонал слегка, намекая на то, что избирательный фонд не резиновый, но финансы выделил.
Предупреждать о приезде она не стала. Сюрприз. Просто предварительно осведомилась у секретарши Фенечки о том, что в ближайшее время Стрелецкий командировок не планирует, и тронулась в путь.
Укропкин слегка поскупился, заказывая каюту на рейсовом звездолете - ни люкса, ни даже полулюкса Мусе не досталось. Впрочем, она не горевала - главное, в ее крохотной комнатке был туалет, душ и кровать, а в общем салоне встречались не лишенные любопытных черт личности. Аргомед был популярным курортом, и туристы уже в полете настраивали себя на игривый, направленный на получение новых приятных впечатлений, лад. В общем, Мусе было, чем заняться.
Поскольку полет занимал без малого двое суток, а все это время спать ну просто нереально, Муся провела себе предпродажную подготовку (макияж, духи, одежда) и выплыла (фигурально выражаясь, поскольку период невесомости уже закончился) в общий зал поискать приключений на собственное заднее место. Мысль о предстоящей встрече с мужчиной, к которому она была слегка неравнодушна, заставляла глаза Муси светиться особенным блеском, притягивая к ней заинтересованные взгляды прогуливающихся рядом пассажиров мужского пола. Рябинкиной это льстило.
Личность, сидящая в гордом одиночестве в наибольшем отдалении от бара (а значит, и от Муси, которая старалась держаться возле этого чудесного места) заинтриговала путешественницу больше всего. Ну, во-первых, эта личность загадочно улыбалась. Во-вторых, она выглядела возмутительно расслабленной. В-третьих, она, эта личность, была интересным, хорошо одетым мужчиной, на лбу которого печатными буквами написано было "я знаю, что хочу и как это сделать". Ну, а в-четвертых, эта нахальная личность разглядывала Мусю без тени смущения.
Рябинкина посмотрела на него, посмотрела, но идти знакомиться самой было неприлично, а сам товарищ что-то не торопился устанавливать контакт, и потому она просто отвернулась и предалась мечтам о скором прибытии на планету-курорт.
- Вам не говорили, что кофе, коньяк и сигареты вместе - это вредно? - услышала она прямо над ухом, вздрогнула и обернулась, чуть не снеся локтем бокал.
Заинтересовавший ее турист стоял над душой и весело ухмылялся, откровенно радуясь эффекту, произведенному своим неожиданным появлением.
- Полагаете, я слушаю все, что мне говорят? - огрызнулась Муся. Она не любила неожиданных появлений и страдала тяжелой формы аллергии на хорошие советы.
- Иногда стоит прислушиваться, - вкрадчиво проговорил турист.
- Хорошее слово "иногда".
Собеседник поднял брови, отчего его ухоженное лицо приняло не удивленное, а скорее саркастическое выражение.
- Не желаете пройти за мой столик? - вежливо предложил он.
- Зачем? - удивилась Муся.
- Посидим, пообщаемся.
- А здесь Вас что не устраивает?
- Мы привлекаем слишком много внимания, - улыбнулся он. Улыбка была располагающей. Профессиональная такая зубастая ухмылка, но с теплотой, говорящей о том, что собеседник улыбающемуся не безразличен. Муся пожала плечами, погасила сигарету и направилась вслед за мужчиной к его дальнему столику. Лениво прогуливающийся по залу официант прытко поскакал туда же, не забыв захватить с собой пару бокалов и бутылку (зачем мелочиться?) старого и безумно дорогого коньяка.
- Маруся, вставайте, мы скоро прибываем.
Муся высунула нос из-под одеяла и огляделась. Место, где она пребывала, казалось каким-то смутно знакомым, но родную миниатюрную каютку не напоминало категорически. Начиная с того, что оно выглядело возмутительно, учитывая сравнительно небольшие размеры звездолета, просторным, и заканчивая тем, что по нему свободно разгуливал несколько бледноватый, но серьезный и облаченный в строгий синий костюм вчерашний Мусин собеседник.
- Где я? - задала Муся сакраментальный вопрос.
- У меня, - ответил собеседник, ничуть не удивившись.
Муся, слегка приподняв край одеяла, обнаружила, что ее любимый немнущийся, как она ранее ошибочно полагала, костюм все еще на ней. Она помедлила немного и все же решилась уточнить:
- Вы меня гнусно домогались?
Мужчина после небольшой паузы отрицательно помотал головой.
Рябинкина помолчала еще немного и спросила:
- А я Вас?
Он замер на мгновение, в течение которого Муся успела вообразить в жутчайших подробностях несколько сцен приставания и ужаснуться собственному поведению.
- Нет, - наконец произнес он, - не домогались.
- Угу, - глубокомысленно заметила Муся, вылезла из-под одеяла, поискала взглядом туфли, нашла их. Потом она осторожненько, бочком и стараясь не встречаться взглядом с хозяином каюты, покинула помещение. Это ж сколько нужно выпить двадцатилетнего коньяка, - думала она во время пробежки в сторону собственной каюты, - чтобы не запомнить даже имя того, с кем пьянствовала. Наверное, много.
Она решила, по примеру одной старой героини, оставить мысль о своем нравственном падении на потом. Пока нужно было срочно привести в порядок свою опухшую физиономию и надеть другой костюм, более немнущийся. Впереди ее ждало свидание со Стрелецким.
По старой памяти Рябинкина влетела в кабинет и плюхнулась в кресло, как бы в рассеянности не обратив внимания на то, что юбка ее бессовестным образом обнажила колени. Этому приему она обучилась у Натахели.
Стрелецкий небрежным взглядом скользнул по оголившимся конечностям и уставился Мусе в глаза, пытаясь, подобно томографу, исследовать содержимое ее непредсказуемого мозга и определить, что ему предвещает ее неожиданный визит.
Муся сочла небрежность нарочитой - всего лишь еще одна неудачная попытка скрыть свою радость. Чашка кофе, принесенная Фенечкой, придвинутая ближе пепельница, изготовленная из какого-то местного переливающегося камня (аргонита, чрезвычайно редкого и дорого материала, но Муся об этом не знала и потому отнеслась к вещи, выставленной исключительно для красоты, без должного почтения), и Рябинкина готова была к процессу вымогательства.
- Милен Фармович, - произнесла она, закуривая, и слегка постреливая глазками, - только Вы можете мне помочь.
- Начинается, - проворчал Стрелецкий, медленно передвигая по столу ближе к себе здоровенный письменный прибор. Он, вероятно, надеялся, что если между ним и Мусей будет стоять хоть какой-то барьер, последняя слегка угомонится. Напрасно. Она лишь проследила взглядом за созданием баррикады, но мысль о том, чтобы заткнуться и тихо испариться из шикарного директорского кабинета (о чем Стрелецкий втайне мечтал) ей в голову так и не пришла.
- Мне срочно необходимы Ваши ум, совесть и связи, - спокойно, но вместе с тем, пожалуй, чуть нагловато, заявила она, - Честь можете оставить себе.
- Что у Вас случилось? - быстро проговорил Стрелецкий и слегка съежился. Его фантазия отличалась оперативностью - за какие-то секунды она подкинула ему дюжину вариантов того, что могло произойти с Рябинкиной, и как он может от этого пострадать.
- Ничего смертельного. Пока. Вам участие в этом деле ничем не грозит. Открыть суть вопроса могу только после получения Вашего согласия. Оч-чень секретная информация.
- Одного не пойму, - произнес Стрелецкий, задумчиво барабаня кончиками пальцев по столу и разглядывая фикус на окне, - почему, когда Вам нужна моя помощь, я и сам оказываюсь в сложном положении?
- Это совпадение! - воскликнула Муся, впрочем, не очень искренне.
- М-да? Очень на это надеюсь, - недоверчиво пробурчал Стрелецкий.
- Милен Фармович, - промурлыкала Муся, пытаясь преданно заглянуть в глаза собеседнику, - Вы такой умный.
Стрелецкий хмыкнул и изобразил на физиономии сарказм.
- Вы же знаете, что только Вы... - продолжила Рябинкина. Затем она сделала глубокомысленную паузу, и на лице ее возникло очень честное выражение, очень преданное и настолько не вяжущееся с представлением Стрелецкого об ее персоне, что последний даже вздрогнул и совсем уже сдвинул на ближайший к себе край стола письменный прибор.
- Я-то знаю, но что мне за это будет?
- А что Вы хотите?
- Ну, это зависит от того, что Вы можете мне дать.
- Все, что угодно! В рамках разумного, конечно.
- А где у нас рамки разумного?
- Ну, так давайте вместе их и определим.
- Как, Маруся Витольдовна, тяжело с Вами общаться, - безнадежно вздохнул Стрелецкий. На лице его появилось выражение вселенской скорби. Муся почувствовала легкие угрызения совести.
- Хорошо, - сдалась она, и подняла вверх ладони, демонстрируя свою якобы беззащитность, - я не собираюсь давать Вам деньги, убивать для Вас невинных граждан и заниматься с Вами извращенными формами секса. Такие границы разумного Вас устроят?
- О! - заинтересовался Стрелецкий, - а неизвращенными, значит можно?
- Я просто думаю, - невинно хлопая ресничками, проворковала Муся, - что на неизвращенные Вы не способны.
- А если попробовать?
- Милен Фармович! Вы, кажется, добропорядочный семьянин, на посту совсем один. Так что давайте разговоры на тему секса несколько... отложим. До лучших времен. Я готова оказать Вам любое свое содействие за исключением вышеперечисленного. Я даже могу рискнуть и предложить Вам выбрать из достаточно широкого перечня самому. Но мне нужно срочно получить Ваше согласие. Вы мне поможете?
- В чем?
- Какой Вы, все-таки, упрямый, - огорченно заметила Муся, и покачала головой, - ну ладно, я скажу. Мне нужна Ваша помощь в проведении выборов.
- Моя? - удивился Стрелецкий, - каких выборов?
- Мэра Ключей! - воскликнула Муся, причем с таким видом, будто для Стрелецкого это должно было быть вопросом первой важности - знать, что в Ключах выборы намечаются.
- Что конкретно Вы от меня хотите? - наконец сдался он.
- Я хочу, чтобы Вы устроили моему кандидату встречу с одним из руководителей Ключнефтегаза.
Стрелецкий фыркнул и распахнул глаза, отчего сразу стал напоминать кота, загнанного собакой на вершину тополя.
- Я?! - ужаснулся он, - Вашему кандидату? Чего ради?! Кстати, кто он?
- Он - бизнесмен, - с достоинством ответила Муся, - в связях порочащих не замечен, и вообще хороший мальчик. Укропкин его фамилия, Леодей Карлович.
- Я не думаю...
- А Вы подумайте!
- Я так сразу не могу...
- Думайте-думайте, - согласилась Муся, - только не очень долго. Сколько Вам нужно времени?
- Я Вам позвоню.
- Хорошо.
Муся в задумчивости покинула кабинет. У Стрелецкого отчего-то резко разболелась голова, он все время морщил лоб и тер переносицу.
Она не была вполне удовлетворена результатами состоявшегося разговора. Стрелецкий проявлял свойственную ему уклончивость. Впрочем, где-то в глубине души Муся была уверена, что никуда не денется с подводной лодки этот вредный тип. В конце концов, есть такое надежное средство как шантаж. Безусловно, к ставшему почти родным за время прошлых приключений Стрелецкому применять его было не совсем этично, но Муся рассудила, что вина за этот (пока еще потенциальный) нехороший поступок ляжет целиком на Милена Фармовича. А нечего было упираться.
Муся пообедала в ресторане, погуляла по набережной, покормила на пруду каких-то странных чешуйчатых зубастых птичек, пискляво переговаривающихся между собой, и отбыла в космопорт. Она бы, конечно, отдохнула здесь еще пару деньков, но не следовало злоупотреблять доверием кандидата.
Стрелецкий тер переносицу не напрасно. Вот только явления Рябинкиной ему и не хватало для полного счастья. Какая помощь?! Мучило и терзало господина Стрелецкого его шаткое положение в ОАО "Металлкомплекс". Акции, которыми он распоряжался через третьи руки, не грели сердце - Милен понимал, что вечно Швивальди в тюрьме сидеть не будет, и, рано или поздно, попробует забрать всю власть в свои жадные старческие ручонки. А потому генеральный директор, нагло воспользовавшись своим должностным положением, медленно, но верно, готовил фирму к ее полному, нет, не уничтожению, а всего лишь трансформации. Милен предположил, что после слияния с какой-нибудь имеющей определенный вес корпорацией его "Металлкомплекс" будет: а - менее зависим от Швивальди, б - начнет развиваться ускоренными темпами. Не стоит считать Стрелецкого все лишь сребролюбцем - к общему делу он также не был равнодушен. И все было бы хорошо, если бы не один мерзкий, пронырливый, а, главное, хорошо информированный акционер. Аферист этот созвал общее собрание, на котором должен был быть поставлен один имеющий ну очень большое значение вопрос - о назначении нового генерального директора. Поскольку последний, на его взгляд, явно намеревался лишить акционеров причитающейся им части прибыли. Какая-то правота в его взглядах на происходящие события была. Стрелецкий давно уже перерегистрировал компанию на Кубышке и перекинул куда надо кое-какие активы. Собственно, с Аргомедом "Металлкомплекс" связывало лишь расположенное там офисное здание и две сотни работников, с которыми тоже надо было что-то делать. Впрочем, вскоре этот вопрос решился сам собой.
Вскоре, после разрешения некоторых некстати возникших проблем и утекания на сторону определенной, имеющей весьма отдаленное отношение к избирательному фонду суммы в нужные руки, из просто кандидата Укропкин стал кандидатом зарегистрированным, что повышало его статус неимоверно. Город плакал и ждал своего избавителя от всех несчастий - реальных и выдуманных. Пора было начинать активную деятельность по популяризации образа честного профессионала Укропкина, чем срочно занялись наши дамы.
Укропкину была назначена встреча с фотографом. На это свидание возлагались большие надежды - ведь лицо и прочие части тела кандидата должны были быть размещены по всему городу, чтобы население последнего успело за время агитации привыкнуть к Леодею, как к родному.
Однако после проведения сессии стало понятно, что Укропкин не фотогеничен. На всех семнадцати портретах он либо надувал щеки, становясь похожим на бульдога, либо делал жесты, напоминающие кукиш, либо подмигивал одним глазом. Иногда ради разнообразия он перекашивался на сторону, как при приступе остеохондроза и отчаянно морщил нос. Получившиеся в итоге кадры сделали бы честь какому-нибудь музею уродцев, но категорически не годились для плакатов и прочей наглядной агитации.
"Не модель я!" - кричал Укропкин и решительно отвергал даже возможности повторной съемки. К счастью, компьютер придумали не вчера, и нужные программы к нему, позволяющие из гадкого утенка сделать не то, что лебедь, а прямо-таки райскую птицу с хвостиком в наличии имелись. В результате на свет появилось несколько изображений (часть из них были объемными - для нужного впечатления), на которых господин кандидат с доброй улыбкой и ласковым прищуром сияющих голубизной глаз всем и каждому обещал показать дорогу в светлое будущее и даже предлагал себя в качестве Ивана Сусанина. Девушки чуть не плакали от умиления.
Следующим по значимости вопросом был подбор нужного лозунга - такого, чтобы искру высекал и прямо-таки заставлял электората бросить все и толпами ринуться голосовать за предложенного им кандидата. Здесь работа как-то не клеилась.
- Что ты думаешь насчет такого слогана: "Не грех преступить закон во имя меня"? - спросила Натахель, позвонив Мусе около часа ночи и прервав тем самым ее приготовления ко сну.
- Ты где это откопала? - спросила та, сонно зевая и пытаясь по ходу придумать предлог для завершения беседы.
- А в сборнике.
- Лозунг шикарный. Если мы хотим, чтобы наш Укропкин с грохотом провалился, надо разместить это по всему Ключу.
- Да я это знаю, но забавно ведь?
- Еще как. А больше там ничего приличного нет?
- Хм, ну вот: "С думой о городе".
- А дума там с большой буквы?
- С маленькой.
- С большой было бы прикольнее. Давай лучше так: "Не с теми я, кто отдал землю на растерзание врагам".
- А это к чему?
- Не знаю, но звучит красиво.
В итоге продолжительной и напряженной работы были рождены следующие шедевры: "знаю, умею, могу", "Голодный учитель = несчастный ребенок", "мечтам о лучшей жизни суждено сбыться". На этом вдохновение иссякло. Работу решили отложить на потом, когда вернется капризная предвыборная муза.
Пока неплохо было бы эмблему придумать, - решили участники избирательной компании. Нечто впечатляющее, запоминающееся и ассоциирующееся исключительно с продвигаемым кандидатом. Идею эта предложила некая темная личность мужского пола (Специалист Из Центра - так представил его дамам Леодей). Вариантов эмблемы было удивительно много. Правда, каждая из них вызывала отчего-то приступы истерического смеха у каждого из присутствующих. И даже Специалист Из Центра нервно хихикал, прикрывая рот маленькой бледной ладошкой.
- А по Зодиаку ты кто? - каким-то совсем уже безнадежным тоном поинтересовалась Натахель, когда большая часть предложений была отринута, как совсем бесперспективная, а меньшая оставлена на потом - если уж совсем прижмет.
Она сидела, подперев щеку рукой, и ждала, когда же закончится это издевательство над ее организмом. Шел уже третий час ночи, Укропкин весело бегал по кабинету, вызывая своим свежим видом чувство зависти и еще какие-то кровожадные плохо поддающиеся определению эмоции.
- Я - дракон, - гордо заявил Укропкин, - огненный, между прочем. И еще лев.