Рос на свете клен. И не было бы в этом ничего особенного, однако рядом с ним росла еще и сосна. А просто так такого не случается.
Однажды осенью сосна заметила, что он растет рядом. Шли в это время дни осенние мокрого, серого цвета, такие длинные, что казались одним большим годом, потому что на самом деле ни утра, ни вечера у них не было. У них был только такой же мокрый, серый и непрерывный ветер, налетавший на кусты и деревья, и лишавший их последних, и без того сохнущих листьев. А иногда, если кто-то из них хотел откупиться от него и бросал сразу всю свою листву, он в негодовании пытался сорвать и их обнаженные ветви тоже.
В один из таких холодных, серых, осенних дней сосна заметила, что с растущего рядом клена одна за другой падают изодранные желтые и рыжие слезы.
- Почему ты плачешь? - очень удивилась она. Ведь с ней никогда такого не бывало.
- Разве я плачу? - Клен тоже удивился. Он и не думал плакать.
- Но с тебя падают слезы, - ответила сосна. - Каждый раз, когда на тебя бросается этот холодный ветер, падают еще несколько. Посмотри, рядом с тобой вся земля покрыта ими.
- Это не слезы, - ответил клен, посмотрев вниз. Он увидел желтую землю и поразился, как это он сам этого не заметил. - Мне даже не о чем плакать.
- Тогда это кровь? - предположила сосна, разглядев упавший лист ярко-алого цвета. Эта мысль показалась ей вполне обоснованной.
Клен подумал немного, потом отрицательно покачал головой:
- Нет. Если бы из меня капала кровь, у меня были бы раны, а если нет, то уж наверняка было бы больно. А я не чувствую боли. Значит, не кровь.
- А что тогда?
Сосна и вправду не знала. Она вообще знала о мире немного.
В этот момент ветер снова налетел на два дерева, стоящие в отдалении от остальных, и одним сильным рывком сорвал с подрагивающих ветвей клена несколько листьев. Тот зябко поежился, но продолжал стоять на месте.
- Это просто листья, - наконец сказал он сосне. - Я понял. Они падают, потому что наступила осень.
- Значит, ты умираешь? - спросила сосна. Клен снова задумался.
- Наверное... Или нет. Понимаешь, я не могу умереть насовсем. Мои листья падают каждый год, но весной они вырастут снова, и я буду живой. Значит, я умираю только на время.
- Тогда, получается, что ты бессмертный? - снова спросила сосна. Клен задумался еще глубже. Он стоял под холодным и нетерпеливым ветром, смотрел на серое, тяжелое и бесконечное небо и думал, что это небо - спина одного долгого сумеречного осеннего дня.
- Нет, - очнувшись, он зашелестел последними слабыми листками из своей кроны. - Я ведь умираю каждый год. А ты вообще никогда не умираешь. Выходит, что ты бессмертная.
- Вот как?
И они замолчали.
Сосна сильно сомневалась в своем бессмертии. Она вообще никогда не думала о том, что значит - умирать или быть бессмертным, и слабо представляла себе, каково это. Клен тоже сомневался, но он думал лишь о том, что, может быть, и нет разницы между смертью насовсем и смертью на одну зиму. Вообще это казалось ему слишком сложным, и он едва не пожалел о том, что сосна с ним заговорила, а он ей ответил.
Так они и стояли, подрагивая от осеннего ветра, чуть в стороне от других деревьев.
Потом осень кончилась, и наступила зима, с клена слетели последние листья, и он стал голым, темным и мертвым, а сосна забыла о том, что спрашивала и о чем задумывалась. Потом пришла весна, вернулся холодный ветер, который с прежним упрямством стал бросаться на обнажавшуюся землю, озера и растения. Клен ожил и забыл, о чем говорил с сосной прошлой осенью, а сама сосна перестала замечать, что рядом с ней растет клен.
Только иногда в длинные серые дни осени кто-то из них смотрел в небо и тихо спрашивал себя, может ли он умереть. И все.
А однажды, в один из таких дней, к сосне и клену пришел человек, в руках у которого был топор. Клен к тому времени уже был мертвым, и человек срубил сначала сосну, а потом и клен. Так они и не узнали, были ли они бессмертными.