1. Хафелар. Перед сражением.

  

  Утро и здесь оказалось на диво солнечным.

  - Уже весной пахнет, сир... В такой день помирать особенно не хочется, - поделился с королём своими мыслями Бальсар, словно в ответ на далёкое высказывание Хоря.

  - А мы и не будем помирать, сэр маг. Постараемся, во всяком случае, изо всех сил. Мне на соргонскую весну до зарезу поглядеть охота. Надоел уже белый цвет - снега... И кровь на снегу... Зелени, цветов хочется... на рыбалку сходить - ухи поесть на берегу речки...

  - Оно, сир, конечно, - ответил маг. - Да, может быть, вполне...

  Король удивился такой витиеватой речи мага, но Капа поспешила с разъяснениями:

  '- Сир, Вы, мягко говоря, поставили Бальсара в тупик. Тут рыбу ловят только для еды, не для удовольствия. Могу поспорить, что маг не понял, почему за рыбой надо тащиться на реку, а не на базар...'

  '- Вот потеплеет, вскроются реки, и мы, как раз, раскрутимся с немного с войной - обязательно сходим... Снасти, Капа! У Эрина в рюкзаке - мои снасти! А я и забыл совсем...'

  '- Что-то Вас перед боем невесть какая забота одолела... Об войне лучше думайте... Король-рыболов... хи-хи-хи...'

  Василий объезжал позиции, в который раз проверяя готовность своей армии к встрече с врагом. Сопровождали его только Бальсар, Клонмел и Индур. Все командиры находились среди своих солдат - на отведенных королём местах - и вполголоса рапортовали Василию о готовности к бою, когда он подъезжал к кому-нибудь из них. Громкие доклады король запретил без особой на то причины, наверное, от нервов, но его приказам уже никто не удивлялся. А, может, и удивлялся, но виду не подавал: король всегда в своём праве, если не заставляет подданных поступать вопреки чести и здравому смыслу.

  Нервозность Василия не укрылась от глаз близкого окружения, хотя о причинах вряд ли кто догадывался. Каждый искал повод для беспокойства короля или в собственных возможных упущениях, или в таких же возможных упущениях кого другого из командиров. А волнение монарха объяснялось просто - он боялся ошибиться в предстоящей битве. Весь личный полководческий опыт короля, если не считать сражениями стычек за Храмы Скироны, сводился всего к двум битвам, пусть даже и выигранным. Но...

  Под Скироной у Василия не было выбора: сражайся или умри. Не было выбора и у тех, кого он вывел тогда против мятежников. И как знать, закончилась бы Скиронская битва победой, не рубани он, от неизбежности, по металлическому полушарию Маски.

  Под Бахарденом же, и вовсе, никакого боя не было. Сжечь армию врага его же оружием - большого полководческого таланта королю не потребовалось. Одна-единственная догадка Василия, сложенная с мастерством Бальсара.

  Поединок с Неблином тоже не являлся доказательством, что Василий носит славу военного гения заслуженно. Во-первых, поединок - не сражение. А во-вторых, смерть Неблина - не столько королевских рук дело, сколько, видимо, соргонских богов, или кто там ещё наделил Василия дополнительной силой и умениями...

  '- Я! Я наделила! - тут же в мысли короля влезла Капа. - Кто, как не я, научила Вас, сир, меч с нужной стороны держать?'

  '- Ну, без тебя, уж точно, не обошлось, - согласился король. - Что, назначить тебя лучшим учителем года, Хрустальная ты моя?'

  '- Вот ещё! Давайте опять про рыбалку разговаривать, сир!'

  '- Забота перед боем? А?'

  '- Всё полезнее Ваших колебаний и самоедства...'

  В общем, учитывая вышеприведенные соображения, не трудно было догадаться о причинах нервозности короля. Василий снова сомневался в правильности принятых им решений. Как же тут не нервничать, если уверенности нет? Что ни говори, а личный опыт никакими книгами не заменишь. И королю, уже в третий раз, приходилось держать экзамен на полководца. Хотя, наверное каждый бой - экзамен для военачальника. И кто подготовится хуже противника - тот не сдаёт. Со всеми сопутствующими последствиями.

  Правый фланг. Раттанарский городской полк. Полковник Паджеро ещё верхом - для рапорта королю. Потом он спешится, передаст коня лейтенанту Хермону и займёт место в первой шеренге. Первая шеренга - лучшие мечники полка, Паджеро - лучший из лучших. Как бы ни сложилась для полковника сегодняшняя битва, но он начнёт платить долг крови. И намерен впредь расплачиваться с Разрушителем, что сегодня, что потом - до конца войны. Потому и доклад Паджеро, сделанный вполголоса, слышно даже на левом фланге. Это не полковник кричит, это рвётся наружу его радость от предстоящей битвы.

  '- Сир, да он помолодел лет на двадцать! А то и - поболе!'

  Василий выслушал полковника. Подумал, что без ответного слова отъезжать от строя полка как-то не правильно. Пару слов, но сказать надо - солдаты ждут. И слова сказать надо такие, чтобы поняли, чтобы порадовались им, чтобы дрались ещё задорнее.

  - Ну, что, орлы! - кричит строю король. - Угостим сегодня Разрушителя по-королевски! С маком! Чтобы знал, с кем дело имеет!

  Солдатский строй отзывается дружным гоготом - вспомнили, как Седобородый вербовал их в Бахарденский поход. И свои кукиши вспомнили, и его - королевские, с маком. Василий тоже смеётся, потом обнажает меч и поднимает его над головой.

  - Слава! - кричит он. - Слава!

  В ответ раздаётся солдатское 'Хо-о-о!', и король едет дальше. Ополченцы Ларнака. Им сегодня сражаться под командой Паджеро. Это - пешим. Конные сотни ополчения слиты на этот день с конницей Раттанарского городского полка и в бой пойдут, ведомые лейтенантом Хермоном.

  - Слава! - снова кричит король, но уже ополченцам. - Слава!

  Василия почти не слышно в неумолкающем 'Хо-о-о!' городского полка, но вздетый к небу меч в правой руке короля требует от ополченцев ответа.

  - Хо-о-о! Хо-о-о! - присоединяются ополченцы к солдатам Паджеро. - Хо-о-о! Хо-о-о!

  Центр. Гномы и Королевская сотня.

  Эрин пытается рапортовать Василию, но его не слышно даже находящемуся рядом королю. Махнув рукой на отдачу рапорта, генерал поднимает вверх свой страшный топор:

  - Слава! Слава!

  И тысячи гномов ревут 'Хо-о-о! Хо-о-о!', совершенно оглушая Василия.

  Левый фланг. Роты Тусона. Командор и не надеется перекричать орущих солдат центра и правого фланга. Когда король приближается, Тусон тоже тянется в небо мечом:

  - Слава! Слава!

  - Хо-о-о! Хо-о-о!

  Пятому заградительному идти в бой с конными сотнями Тусоновых рот под командой Ларнака. Король разрешил заградителям сражаться в алых плащах, до этого, чтобы скрыть от шпионов Разрушителя участие заградотряда в Хафеларском походе, увязанных в тороках. У Ларнака, оказывается, тоже есть алый плащ - сохранился со времени службы на побережье.

  - Слава! Слава!

  - Хо-о-о! Хо-о-о!

  Орали все. Даже команда Геймара в обозах готового к бою войска. Не всё так просто с бароном Геймаром, заподозрил Василий. Не всё так просто. Похоже, барон с удовольствием валяет дурака, чтобы не принимать участия в битве на почти что законных основаниях. Что-то типа: смейтесь-смейтесь, а после боя я посмеюсь - посмотрим, кто из вас, весельчаков, выживет.

  К королю подъехал Довер. Его тоже не слышно в шуме, но Василию и слышать не надо. Раз Довер здесь, то враги уже близко. Король смотрит на опушку дальнего леса - над вершиной самой высокой сосны полощет ветром красный флажок, хорошо различимый на фоне снежной шапки дерева.

  Других флажков не видно, но король знает, что они есть. Так он решил проблему оповещения о приближающихся врагах. На деревьях, в замаскированных шалашах из лапника укрылись разведчики из роты Довера. Заметить с земли их трудно, ещё труднее достать, а помешать в передаче сигнала - и вовсе невозможно. Сидеть им, правда, в шалашах придётся до конца сражения. Зато, не только останутся живы, но и порученное дело сумеют выполнить - предупредят о появлении пустоголовых вовремя.

  Король спешился у плотного ряда гномов и передал повод Грома Бальсару - конь никого больше не подпускал, кроме мага и Клонмела. Довер принял поводья лошадей Клонмела и Индура. Всё оговорено заранее, и каждый знает, что ему делать. Лошадей уводят в тыл, к коноводам Королевской сотни. Индур пробирается между солдатами - у него в бою своё место. Там, в тылу, за помостом для лучников, установлена вышка для короля - на случай, если понадобится руководить боем, а не только 'шашкой махать' (конечно же. слова Капы). Пока на башню взбирается только Индур, личный сигнальщик Василия, и выбивает барабанную дробь: 'К бою - готовсь! К бою - готовсь!'

  Сигнал Индура подхватили все барабаны королевской армии. Когда отгремела команда, отданная барабанщиками, над полем боя зависла тишина.

  А, там, на дальнем краю широкого поля, почти не тревожа этой тишины, перестраивалась к бою армия Разрушителя.

  Наместник пришёл за Короной.

  

  2. Хафелар. Сражение.

  

  Василий с опаской наблюдал за перемещениями вражеских солдат на дальнем краю поля. Ощущения оказались совершенно незнакомыми королю. Чудилось, что вся масса врагов там, вдали, шевелится, движется только с одной-единственной целью - наброситься на него, на Василия. Наброситься, чтобы растоптать, раздавить, разорвать - именно его, и никого - другого. Проклюнулось чувство брошенности, беззащитности, и король, не удержавшись, завертел головой - убедиться, что он - не один.

  Справа стоял Эрин. Спокойный, невозмутимый, монументальный в упаковке доспехов. Скала - не гном. Лицо генерала, скрытое забралом шлема, наверняка, выглядело таким же неколебимым, вытесанным из гранита, и только лёгкое шевеление - от незаметного почти дыхания - отдельных волосков не скрытой забралом бороды, доказывало, что железо скрывает не камень, а живое существо.

  За Эрином, чуть правее, виделась ещё одна, такая же монументальная, закрытая кирасой гномья грудь. Дальше - ещё одна. И ещё. И ещё... Слева от короля - тоже длинный гномий ряд. Василию полегчало. Уф, не один...

  Оглянувшись, король встретился взглядом с Клонмелом. Сержант забрала ещё не опустил, и Василий удивился, увидев, что тот - улыбается.

  '- Вам, мужикам, лишь бы подраться, - тут же отозвалась королю Капа, не упуская случая подбодрить монарха. - Хлебом вас не корми - дай кому-нить в зубы заехать...'

  Построением центра командовал Эрин, и по его предложению стражей поставили вторым рядом.

  - Вы ростом повыше, и руки у вас длиннее. Вам - верхние удары отражать: всё моим гномам защищаться легче...

  Смысл в предложении генерала был, и потому построились по его слову. Что же касается рядов, то правильность их долго поддерживать всё равно не удастся - сражение, всяко, перемешает - вот Клонмел спорить и не стал. Главная задача Королевской сотни - безопасность короля. Пусть только лысые добегут, шагнуть вперёд и закрыть Седобородого собой - не проблема. Уверен был в себе Клонмел, не сомневался, что - справится.

  Опаска растаяла, будто - и не было, и за врагами Василий смотрел теперь с интересом. Что задумал наместник? Для чего строит своих солдат именно так, а не как-то иначе? Почему конницу перемещает с фланга на фланг? Никак не выберет тактики боя?

  Табун выравнивался в центре вражеской армии. Королю он казался единым организмом.

  '- Единый организм и есть, сир. Команды-то из одного центра им всем отдают. Но Безликого я не вижу. Где, хоть, его искать?'

  '- Не знаю, Капа. В табуне, наверное. Среди лысых...'

  Убогости одеяний пустоголовых, их измождённости, за дальностью, без помощи Капы было не разглядеть ('- Всегда пожалуйста, сир!'). Потому, наверное, чёткость и единовременность передвижений лысых отдавала красотой хорошо отлаженного механизма. Завораживала, если можно так сказать про одновременное и совершенно одинаковое движение тысяч ног или рук табуна. Нормальных солдат, сколько не муштруй, а такой слаженности от них не добьёшься.

  При каждом движении или повороте лысых одинаково отсвечивали бликами полоски стали - клинки мечей табуна тускло отражали солнечные лучи. Василий подивился этому - вряд ли кто-нибудь следил за оружием табуна. Откуда же отблески?

  '- Всадники, сир, не в пример ярче блестят... Хотя и они, уверена, не полировали своё железо перед боем...'

  '- Какая, всё же, ерунда лезет в голову, пока драки ждёшь... Интересно, Капа, о чём думает сейчас Эрин? Или Паджеро? Или Тусон?'

  '- Вот-вот, после боя и спросите у них, сир. Только, наверное, не скажут - мало ли чего надумаешь от волнения. Да, и забудут, скорее всего - боем все воспоминания сотрёт...'

  Табун завершил передвижения и замер. Теперь он поражал своей полной неподвижностью.

  'Оловянные солдатики, - подумалось королю. - Под Бахарденом я уже это видел...'

  Конница наместника разделилась, наконец, на два отряда и заняла места на флангах табуна. И потянулись бесконечные минуты ожидания, когда каждый полководец предоставляет другому право совершить ошибку первым - начать битву, неверно оценив силы и позицию противника. Но Василий и не собирался атаковать. А враг медлил с атакой, пытаясь определить, где находится Хрустальная Корона.

  Король оказал пустоголовым услугу - высветил Корону, дразня наместника её блеском.

  И двинулся вперёд табун, сначала шагом, потом - перешёл на лёгкий бег. А конница наместника рванула с места в карьер, намного опережая неторопливый бег лысых. Битва за Хафелар началась.

  

  3. Хафелар, сражение.

  

  Мёрзлая земля хорошо проводит звук. Если приложить к ней ухо на этой стороне поля, здесь, где собралась армия короля, а затем ударить в землю чем-то тяжёлым на той стороне, на дальней, откуда сейчас атакует самозваный наместник, обязательно услышишь, как зазвенит от удара земля. Пожалуй, что удастся ощутить и вибрацию от удара, если то, чем били, окажется достаточно тяжёлым.

  Шесть тысяч конников наместника неслись на армию короля. И не было нужды прижиматься ухом, чтобы услышать звон мёрзлой земли от ударов подкованных конских копыт. Да, и не звон это был. Земля гудела набатом беды, набатом смерти, и сотрясалась пугающей дрожью в попытке опрокинуть, сбросить с себя ждущих конные лавы королевских солдат.

  Василий чувствовал эту дрожь всем телом. Она проникала в него через подошвы сапог, поднималась по ногам и где-то в животе или в груди налагалась на нервный озноб, доводя мышцы рук чуть не до судорог. Василий поднял к лицу левую руку и убедился, что пальцы слегка подрагивают.

  '- Вина... Вина надо было перед боем... - посетовал король. - И солдатам налить по стакану...'

  '- Толку с того стакана, сир! Чего это понесло Вас в первый ряд? Нет, чтобы сражением издаля командовать, как вумные люди роблют... Погорячилися, сир! Ох, и погорячилися!'

  А, и погорячился! Слишком уж нервное оказалось занятие - ожидать атаки конницы. Слаб человек и уязвим, несмотря на всё надетое железо. Где ж ему против коня выстоять? А против конной лавы - тем более... Если здесь, в центре позиции, куда атаковать лысым, столько нервов уходит на наблюдение за конной атакой врага, то что же о флангах говорить, на которые атака эта направлена? Разве остановишь тысячи разгорячённых бегом коней хлипкой человеческой грудью? Да, их и каменной стеной не остановишь!

  Тусон и Паджеро, похоже, считали иначе. Пехота на флангах стала плотнее и ощетинилась копьями. Древка копий, для надёжности, упёрли в землю: попробуй-ка, вражина, возьми! Но только - зря. Как оказалось, планы у наместника были совсем другие: оба конных отряда начали смыкаться к центру, образуя атакующий клин в направлении гномов. Точнее говоря - короля Василия. Ещё точнее - Хрустальной Короны. Не настолько глуп оказался Разрушитель, чтобы за просто так, за один голый интерес, положить всю армию хафеларского наместника. Конница прорывает центр, а идущий вторым эшелоном лысый табун довершает разгром гномьей пехоты. Там и очередь флангов королевской армии придёт. Да, только сражаться им, видно, уже без короля - в самом деле, чего было в первый ряд соваться?

  '- Мамочка! - пискнула Капа, когда конница врага изменила направление удара. - Мамочка! Тикайте, сир! Тикайте!'

  Король тоже помянул и мать, правда не так нежно, и ещё, в придачу, нескольких родственников Разрушителя, явно страдающих нездоровыми сексуальными вкусами. После чего скомандовал:

  - Эрин, отходим за пики! Отходим! Гномы, отходим!

  Сказать, почему-то, всегда легче, чем сделать. Зайти за ряд закрепленных пик не так-то просто, если пики торчат за спиной, а спереди надвигается вражья конница. Приходится пятиться, наступая заднему на носки сапог, в надежде, что тот, кто сзади, движется правильно, и набежавший спереди конь резким толчком не насадит на пику и заднего, и тебя вместе с ним. А оглянуться - нет возможности, потому что никак не оторвать взгляда от несущих спереди смерть оскаленных лошадиных морд.

  - Осторожно, сир, пика! - предупредил за спиной Клонмел. Вроде бы успели, отошли? Нет, не все. Справа от Эрина вышла заминка.Кто-то в задних рядах, от нервов и низкого разумения, накатал подошвами ледяной пятачок. Сам, наверняка, отошёл без проблем, а передний, пятясь, оскользнулся, упал и повалил добрый десяток бойцов. А конница - вот она, совсем рядом уже. Не успеют бойцы встать - затопчут. Успеют подняться, сомнут одиночек и опять таки - затопчут.

  '- Я этому раздолбаю такой каток после боя устрою, - пожаловался Капе король. - Плетей двадцать получит...'

  '- Если выживет, сир...'

  '- Если выживет...'

  На помощь упавшим бросились Эрин и ещё несколько гномов.

  - Стой! Куда? - заорал Василий. Только поздно, не вернуть уже. Враги находились от гномов на два-три конских скока, и смерть генерала казалась неминуемой. Поддавшись порыву сердца, а не ума, Василий побежал на выручку Эрину.

  А дальше слилось всё в несуразную свалку: рядом с королём валились на снег лошади, и приходилось ему уворачиваться, изредка добивая всадника - если был ещё жив. Над головой Василия мелькали стрелы, расчищая пространство вокруг него и гномов Эрина. И ржание умирающих лошадей смешивалось с лязгом железа и криками бьющихся людей и гномов - потому что за королём вперёд устремились стражи Королевской сотни и гномья пехота. Забыв обо всех, разработанных на военных советах, планах, центр королевской армии атаковал конницу врага - спасал неразумного короля от гибели.

  Лишь одно пока соответствовало замыслу Василия: лучники били пустоголовых с помостов центральной позиции, и стрельба их не оставляла врагам ни малейших шансов на спасение. Остановленную заграждением из пик конницу расстреливали, словно мишени на плацу, а малое расстояние избавляло стрелков от промахов. Кони и всадники валились на снег чуть ли не рядами, загромождая дорогу к Хрустальной Короне, которую Василий так и не спроворился погасить.

  Обмен сюрпризами - атака королевского центра конницей (наместник) и заграждение из пик (король) не принёс почти никакой выгоды ни одной из сторон. Атака захлебнулась, и конница пустоголовых, утратив главное своё преимущество - скорость, теперь оказалась препятствием на пути табуна. При этом, сам табун, уже развёрнутый для повторного удара по центру королевской армии, не позволял наместнику отвести уцелевших всадников в тыл. Вывести конницу из боя, огибая лысых с флангов, наместник не решался, опасаясь одновременного удара фланговых подразделений армии короля. Тогда, спасаясь от окружения, наместнику пришлось бы отступить, так и не достигнув главного - пленения или убийства короля и захвата Хрустальной Короны. Собственно, этот удар уже мог быть нанесен, и промедление Василия вынуждало наместника доискиваться причин, из боязни нарваться на очередной сюрприз со стороны Седобородого.

  А причина промедления была до обидного проста - Василий, оказавшись в гуще сражения, не имел возможности управлять своими войсками. Чего-чего, а махать мечом всю битву, наравне с рядовыми солдатами, король не собирался. Ловить Безликого на 'живца' вовсе не означало, что 'живец' должен бултыхаться среди врагов. Василий хотел наместника раззадорить, спровоцировать его на атаку кажущейся доступностью Короны и, когда уже станет невозможным организованное отступление врага, занять наблюдательный пост на той самой башне, где в одиночестве ныне пребывал Индур. Королю-то и оставалось простейшее дело - оттуда, с башни, своевременно подать сигнал общего наступления. Вот, только до башни добраться он не мог.

  '- Смешались в кучу кони, люди...' - сообщила королю по этому случаю Капа, выбрав в сражении момент, когда Василию не угрожала немедленная смерть.

  '- Смешались вместе с ними гномы...' - добавила она несколько позже, во время другой коротенькой паузы.

  По причине своей занятости - неистово махал мечом - король оставил обе попытки Капы завести разговор без должного к ней внимания. Капа отнеслась к молчанию Его Величества с пониманием и не обиделась. Да, и то - очередь на индивидуальный приём к Седобородому выстроилась преизрядная: лучники, стражи и гномы замучились отделять достойных от прочей шушеры, укладывая шушеру в нагромождение убитых ранее. Достойных же, вернее - удостоенных - король отправлял туда же собственной монаршей рукой, увеличивая невосполнимый урон среди солдат наместника.

  Сражение гномов против конницы обязательно займёт место среди самых героических деяний соргонских жителей. Может быть, в чистом поле, где всадники имели возможность маневра и место для разгона, гномов не спасли бы даже их страшные топоры. Хотя, и это вилами по воде писано. В смысле, нет пока ещё подобных фактов. А история оперирует только фактами, которые нынче выглядели так: гномы сражались с конницей на равных, а то - и с некоторым преимуществом. Трудно сказать, сумели бы бойцы Эрина, дай им волю, изрубить в капусту всю конницу наместника, но усилия к этому они приложили немалые, и использовали все благоприятные возможности, дарованные то ли богами, то ли прозорливостью короля.

  Во-первых, нельзя не учитывать энтузиазм гномьего племени, сложенный с врождённым его же азартом. Прибавить к этим двум составляющим болезненное самолюбие, без которого гном - не гном. Затем приложить гордость, с которой гномы числили себя лучшими бойцами Соргона. Приправить изрядной долей ненависти к Маскам: в сожжённой вместе с Аквиннаром гномьей общине у многих имелись родственники. Вот такие чувства, в основном, определяли настроение, с каким гномы встретили врага. А ещё присутствовала благодарность королю - за предоставление равных прав с людьми. И, обязательно, жертвенность - потому что король сражался рядом с ними, и каждый гном не жалел своей жизни для безопасности Василия.

  Стражи из Королевской сотни ни в чём не уступали гномам, но характер сражения определяли именно гномы: и численностью, и лучшим вооружением, и, как это ни странно, более низким ростом. Да-да, и этот факт имел весьма существенное влияние на характер боя. Его вполне можно считать, как 'во-вторых'. Низкий рост гномов вынуждал всадников наносить непривычные, плохо отработанные удары, от чего они получались неуклюжими и мало результативными.

  Чтобы дотянуться мечом до гнома, нужно больше свеситься из седла - то есть, попасть в положение, для собственной защиты очень неудачное. Тут и равновесие нарушено, и надёжной опоры ног в стременах нет, и времени - вернуться к привычной посадке в седле - надо затратить больше. Это, если по одному гному попал, и другого вблизи не нашлось. А если промахнулся или тот не сам оказался рядом, снова нащупать седло мозолями филейной части уже не удастся. Один только ожидает несчастливца путь: дальше вниз, под копыта собственного коня, и необязательно в целом виде - гномий топор не столько ранит, сколько разделяет на части. Рука, голова, полтуловища...

  Например, сэр Эрин трудился спорее мясника на бойне. За всадником тянуться? Куда-то вверх смотреть? Как бы не так! Удар топором по коню, редко - второй, и всадник сближался с генералом, потому что валился конь. Сближался и - замирал, отмеченный топором, в груде нарубленных князем останков. А забрызганный с ног до головы кровью, и конской, и людской, Эрин встречал следующего всадника... За ним - ещё... И ещё... и ещё...

  Две другие благоприятные возможности - преграда из пик и меткая стрельба лучников - тоже немало способствовали численному сокращению конницы наместника. Потерь, конечно, избежать не удалось ни гномам, ни стражам, но, на фоне завалов из конских туш, они не так бросались в глаза. Во всяком случае, королевских солдат оставалось в живых достаточно, чтобы сдерживать натиск конницы. А это, собственно, означало - центр королевской армии выстоял, несмотря на неожиданность конной атаки.

  

  4. Хафелар. Сражение.

  

  Командор Тусон разочаровался... Командор Тусон огорчился... Командор Тусон очень обиделся, наконец... Неуважение, оказанное пустоголовыми ротам Священных отрядов, не могло не сказаться что на здоровье, что на судьбе наместника Хафелара. Согласитесь, что мастеру меча и герою Акульей бухты не пристало пасти задних, если даже мальчишки, вроде Довера и Тахата, запросто получают гербы и шпоры. Тот миг, когда конница изменила направление удара и атаковала центр вместо левого фланга, разрушив розовые мечты Тусона о славной драке и золотых шпорах рыцаря, тот миг стал переломной точкой в недолгой карьере хафеларского наместника по имени... Как его там? Впрочем, какая разница - легче ему всё равно не станет, попадись он в руки командора.

  Тусон раз десять вынул и вложил в ножны меч, словно впервые перепоясанный новобранец, которому тяжесть оружия ещё неизвестна и потому - приятна до невозможности. Такая забава ничуть не развлекла командора, и он вышел перед строем своих солдат: посмотреть, достаточно ли у них воинственный вид - на случай, если наместник передумает и хоть немного войск пошлёт на Тусоновы роты.

  'Нет, не передумает, - сделал печальный вывод командор после осмотра. - Слишком бравый вид у моих... Орлы! Один к одному - орлы!'

  Полные надежды глаза Тусона отыскали, в который уже раз, командную башню короля... Почти пустую башню короля, поскольку малявка Индур занимал очень мало места на смотровой площадке. Можно сказать - совсем не занимал. А короля на башне всё не было. Значит, не было и команды.

  'Когда же? Когда? - мысленно вопрошал Тусон у Индура, у короля вопрошал, застрявшего где-то в такой милой драке, вопрошал у Разящего, добравшись в назойливых приставаниях до соргонского небожителя. - Когда? Когда? Когда?'

  Не получив ответа, Тусон протолкался через солдатский строй в тыл, к Ларнаку, чтобы то ли пожаловаться тому, то ли обсудить с ним глубокую свою обиду на несправедливое к мастеру меча отношение...

  

  ...Полковник Паджеро, подобно Тусону, изнывал в ожидании, но уже - на правом фланге королевских войск. На башню с Индуром граф не смотрел, уделяя внимание, в основном, носкам своих сапог. Избыток нервной энергии заставил Паджеро сначала переминаться с ноги на ногу, а потом - и вовсе скользить подошвой правого сапога: чуть вправо - назад, чуть вперёд - назад, в общем - туда-сюда.

  Утрамбованный снег стал покрываться зеркальной корочкой льда, образуя такой же накатанный пятачок, какой стал причиной неприятностей на позиции гномов. Детская забава, однако, за которую Его Величество изволили вознамериться выпороть баловника. Интересно, знай Паджеро о намерениях короля, стоял бы на месте спокойно? Или - нет?

  Изредка поглядывая в центр, на круговерть из всадников и гномов, Полковник задавал один и тот же вопрос кому-нибудь из стоящих рядом солдат:

  - Ну, что? Есть сигнал?

  Это тоже было проявлением нервной энергии, потому что сигнал с башни, если бы он был, следовало не смотреть, а слушать. Барабанный бой Индура, подхваченный барабанщиками всей королевской армии, не услышал бы только глухой. А Паджеро глухим не был.

  Тем не менее, он спрашивал. И получал в ответ неизменное:

  - Никак нет, господин полковник! Не видать ещё!

  Не ожидавший иного ответа, полковник ощупывал рукоять меча и продолжал накатывать поверхность льда. Вперёд - назад, вправо - назад, вперёд - назад...

  

  ...Бальсар прятал свою тревогу за судьбу короля в неожиданно подвернувшейся работе: расход стрел у лучников превысил все предварительные расчёты, а подносить стрелы оказалось некому. Не предусмотрел такого события военный совет, и никому из командиров этакая сложность в голову не пришла.

  Маг приспособил к делу всех, кому не идти по сигналу в бой: своих сапёров, лекарей, жриц Матушки и возчиков Геймара. Советник хотел возразить, но взгляд Бальсара обещал так мало хорошего, что слова возмущения застряли у барона внутри, вызвав глубокий, грудной, кашель.

  Геймар махнул возчикам рукой - идите, мол, а, откашлявшись, и сам занялся подноской стрел...

  

  ...Индур оказался единственным зрителем, с удобного для наблюдения места смотревшим все перипетии событий битвы за Хафелар. Он видел дальше всех. Он видел больше всех. Он видел с самого начала - с поскользнувшегося солдата, ставшего невольной причиной жестокой рубки перед заграждением из пик.

  Он видел, как трижды сбивали с ног Клонмела, и как тяжело поднимался сержант после каждого такого удара. Поднимался и упрямо занимал своё место подле короля.

  Он видел, как был сбит грудью лошади и сам король, и как было зарублена стражами лошадь вместе со всадником, и стражи подняли и перенесли тяжёлую тушу в сторону, высвобождая короля. Хрустальная Корона, по прежнему, сияла на голове Василия, но даже отсюда, с башни, было видно, что волосы короля слиплись от крови.

  Индур видел удар копытами, отбросивший Эрина, и гибель лошади, этот удар нанёсшей. Генерал, поднявшись, сначала отсёк лошади досадившую ему ногу, а затем - проломил череп. Что стало со всадником, Индур не разглядел - Эрина закрыл корпус другой лошади. Но вряд ли тот всадник спасся от рассерженного генерала.

  Он видел, как гибли, один за другим, гномы и стражи, и знал, что потери очень велики. Стражей вокруг короля оставалась едва половина, а гномы потеряли примерно треть своего состава.

  У Индура, кроме сестры - в далёком сейчас Раттанаре, не оставалось близких людей - только приютившие его дворцовые стражи. На каждую потерю среди защитников короля болью отзывалось детское сердечко. Индур плакал от этой боли, не замечая слёз, и неотрывно смотрел, смотрел, смотрел...

  Он был единственным, кто увидел замелькавшие в разрывах между конными лысые черепа - наместник решился, всё же, и отправил табун в атаку.

  Едва разглядев новую опасность, грозящую королю и стражам, мальчик ухватился за барабанные палочки.

  - Там-там, там, там-там, там, там-там, - выстукивал он сигнал общего наступления: 'Впе-рёд! На вра-га! На вра-га!'

  Сигнал подхватили все барабанщики королевской армии, и лопнула натянутая до предела струна ожидания. Королевская армия пошла в атаку.

  И было солдатам невдомёк, что сигнал к общему наступлению самовольно дал перепуганный за судьбу близких ему людей восьмилетний ребёнок по имени Индур, забавный рядовой дворцовой стражи...