ГЛАВА ВТОРАЯ

  

  1. Раттанар, королева Магда.

  

  - Как Вы себя чувствуете, Ваше Величество? - Апсала склонилась над королевой, пристально вглядываясь в её глаза. Магда встретилась с ней растерянным, непонимающим взглядом. Слова королевы подтвердили сомнения жрицы: королева ничего не помнила.

  - Что... что... случилось, Апсала? - вопросом на вопрос ответила Магда.

  - Вы опять упали в обморок, Ваше Величество. Мягкие ковры защитили Вас от сильных ударов. Но, не дай боги, Вы упадёте на живот! Вам тогда и ковры не помогут. Я больше не разрешаю Вам ходить по комнатам одной. Будьте же благоразумны, Ваше Величество - Вы можете потерять ребёнка! Скажите, неужели уступка Вашей стеснительности стоит подобной жертвы?

  Магда уронила набежавшую в глаз слезу:

  - Что со мной, Апсала? Почему мне всё хуже и хуже? Неужели - яд?.. Доношу ли?..

  - Ваш яд - это возраст, Ваше Величество. Извините, что я напоминаю, но Вам уже...

  - Да-да, я помню, Апсала...

  - А ребёнок растёт, ему кушать надо. Он питается Вами, Ваше Величество, и все Ваши обмороки - от слабости. Дальше только хуже будет, если мы не примем срочных мер...

  - Мы!? Апсала, вы сказали - мы!?

  - Конечно, мы, Ваше Величество. Это теперь не только Ваш ребёнок - вспомните, что о нём говорил король Василий: Ваш сын нужен Соргону. Короли такими словами не бросаются...

  - Ну, да, короли - не лгут... Фирсофф часто повторял эту фразу: короли - не лгут! Но Василий - иномирец. Будут ли его слова так же надёжны, как слово моего мужа, как слова прочих королей Соргона?

  - Разве слова Василия расходятся с делом?

  - Нет, не замечала... Но будущее... Фирсофф редко что-нибудь предсказывал, и потом мучился в ожидании - пока не сбывалось. И никогда его предсказания не заглядывали в будущее больше, чем на месяц. А тут - лет на пятнадцать-двадцать. Вряд ли Соргону понадобится наш, с Фирсоффом, сын раньше, чем вырастет. Помогите мне встать, Апсала...

  Жрица подхватила Магду под слабую руку, с другой стороны на помощь королеве поспешила одна из двух послушниц, что привела с собой Апсала. Вторая послушница уже поправляла подушки в широком кресле, стоящем почти под самым окном. Королеву бережно усадили в кресло, укрыли пледом ноги, поднесли накрытый обедом стол.

  Магда скривилась при виде еды и нехотя потянулась за ломтем хлеба.

  - Сначала, Ваше Величество, выпейте это, - Апсала плеснула в серебряный кубок из глиняного кувшина, и по комнате поплыл сложный букет из запахов ароматных трав. - Это настой для возбуждения аппетита. Но, всё равно, ешьте больше, чем требует разбуженный настоем голод: настой подействует и на малыша, а он ослабит Вас ещё больше.

  - Хорошо-хорошо, Апсала, - подчинилась королева, выпила настой и замерла, прислушиваясь к новым для себя ощущениям. - Не пойму, то ли жарко внутри, то ли озноб пробирает... Что-то не похоже, чтобы моё отвращение к еде уменьшилось...

  - Не так быстро, Ваше Величество, не так быстро. Настой сначала должен добраться до Вашего желудка. Ну, вот, видите, уже действует...

  Королева, и впрямь, оживилась. Ела она небрежно, не торопясь, но жрица видела, что Магда всё с большим трудом сдерживает возрастающий голод. Лечебный настой, действительно, получился, хоть куда: теперь только следить, чтобы не нарушался баланс сил плода и матери. Одно плохо - от настоя может измениться развитие ребёнка, причём, неизвестно, как - детям вообще никогда этот настой не давали, что же говорить о растущем плоде. Не упустить бы начала изменений...

  Сложной пациенткой была королева. Не из-за капризов, нет. Магда не капризничала и послушно выполняла все рекомендации Апсалы. Но слишком поздняя беременность: организм уже стар и еле-еле справляется с собственными проблемами, а тут вдруг требуется такая отдача сил и энергии... Уже десять дней за стеной предоставленных Магде покоев одна за другой сменялись самые сильные жрицы раттанарского Храма Матушки. Они подпитывали королеву своей жизненной энергией, и сил одной жрицы едва хватало Магде на три часа. Правда, терялось много из-за препятствий, разделяющих донора и королеву. Стена храма, да объём воздуха, всё время меняющийся от того, что Магда не сидит на одном месте. Прикосновением передавать - потерь было бы меньше, да не позволяет этикет хвататься за королевских особ.

  Сейчас станет немного легче: время от времени жрица-донор будет подходить к королеве вместо послушницы - поддержать, плед поправить, ещё какую-нибудь мелочь услужить. Мимолётное касание - и королева снова бодра. Тут уже этикет возражать не станет - услуживая, прикасаться не запрещается.

  Апсала ещё раз осмотрела комнату - всё ли есть, не надо ли чего? - и, испросив позволения (вынужденная дань этикету из-за присутствия послушниц), удалилась на встречу с министрами Раттанара. Магда проводила её завистливым взглядом - покидать свои покои в Храме Матушки королеве запрещалось строго-настрого. Только ночью, если не валил с ног сон или всё тот же обморок, Апсала сопровождала Магду в заснеженный храмовый сад - размяться на свежем воздухе. Но и в этом случае защитные меры от случайного стороннего взгляда принимались самые строгие.

  Ещё одно развлечение было доступно королеве: смотреть через витражное окно на пустырь, там, за оградой храмового сада. Собственно, пустырём это место называлось больше по привычке, потому что от пустыря не осталось уже почти ничего. Сейчас это было самое деятельное место в Раттанаре: в отдалении завершались отделочные работы на готовом почти здании Мемориала. К весне, пожалуй, закончат весь мемориальный комплекс, останется насадить парк. Но это немного позже, когда оттает земля, и пересадка взрослых деревьев не причинит им уже вреда.

  Остальная часть пустыря, размеченная под детский приют со всеми необходимыми службами, ожидала рабочих рук: закончив Мемориал, строители переберутся на здания приюта. Возможно, что и приют закончат до родов, и Магда увидит воплощение своего замысла с первого до последнего дня.

  Окно на пустырь оказалось самым важным аргументом при выборе комнат для проживания королевы - Апсала предоставила Магде самой выбирать, где провести несколько месяцев до рождения сына. Сначала жрица опасалась, что близость к могиле Фирсоффа станет постоянным напоминанием об утрате и плохо скажется на самочувствии Её Величества, но этого не произошло. Королева занималась делами Раттанара, писала письма, составляла руководства для министров Кабинета и Апсалы, и при этом поглядывала на Мемориал, словно испрашивая у покойного короля совета и помощи. Апсале иногда казалось, что Фирсофф, и впрямь, предоставляет Магде просимое - настолько мудры и опытны оказывались решения королевы по тем или иным вопросам.

  Может, так всё и было, потому что видела королева сны, в которых вела разговоры с Фирсоффом, и объявляла свои намерения после подобных снов. Так, например, Апсала узнала о желании Магды дать сыну имя 'Василий'.

  - И Фирсофф согласен со мной, - добавила королева. - Он сам мне это посоветовал...

  - Прекрасно, Ваше Величество! Имя 'Василий' будет очень популярным в Соргоне в ближайшее время, - нашлась с ответом Апсала, и королева осталась довольна одобрением жрицы в таком деликатном деле.

  Получалось, что даже имя, выбранное Магдой, уводило внимание любопытных придворных в сторону от реальных событий. Что, конечно, тоже способствовало сохранению тайны рождения сына Фирсоффа. Казалось бы, какой смысл давать ребёнку имя короля-иномирца? Для многих - никакого, а вот Паджеро, столь щедро одаренный королём, вполне мог, из благодарности, назвать своего сына в честь благодетеля. И никто не вправе был его за это упрекать...

  

  2. Эрфуртар. Маард, Инувик, Илорин.

  

  Назначить вице-короля - дело, как говорила Капа, проще пареной репы. Но ни одна власть не способна эффективно управлять государством, если народ эту власть и в грош не ставит. Требования подданных к своему правителю, зачастую, намного превышают не только физические возможности самого правителя, но возможности всего государства в целом. Государство живёт трудом и даяниями своего населения, и потому не в состоянии накопить больше того, что население сумело наработать. Само государство не производит абсолютно ничего, кроме законов, направленных, в основном, на оправдание необходимости существования государства.

  Коренная ошибка многих правителей кроется, как раз, в попытке заручиться любовью подданных одной только раздачей всяческих благ. Но блага не берутся из воздуха - кто-то тратит на их создание время и силы. Любые блага - продукт конечный, в том смысле, что имеют свойство заканчиваться, порождая недовольство у так привыкших к ним потребителей. Раздающие блага правители не пользуются уважением, и срок их правления ограничен количеством ещё не розданного. Раздал, что было - и никому больше не нужен.

  А если правитель, к тому же, чужак? А если поставил его над подданными их победитель? Чем можно снискать если не любовь доверенных тебе к управлению людей, то хоть бы - их уважение? Василию просто: приказал Маарду править в Эрфуртаре, и тем от проблемы управления королевством отделался. Пойдёт что-то не так, не по нраву окажется Седобородому, так и спросить есть с кого. Давай, дружище Маард, рассказывай, как докатился и почему допустил. Вице-король Хайдамара Арнем и вице-король Скиронара Астар - оба местные, оба известны в своих столицах любому, оба популярны и, возможно, любимы подданными. А кто такой Маард для жителей Эрфуртара? Раттанарец, прибывший на мечах Илорина. Смех, да и только!

  У Илорина, например, уже есть и уважение, и популярность. Методы решения сложных вопросов, внедрённые капитаном в умы эрфуртарцев, снискали ему и то, и другое всего за несколько дней пребывания в столице королевства. Пустоголовым служил? Служил. Нашкодил согражданам? Нашкодил. Сильно нашкодил? Сильно. Свидетели есть? Есть. Полезай, дорогой, в петлю. И разницы нет: бандит или король самозваный. Виновен - вешать! Не виновен - отпустить!

  Маард не мог, да и не хотел наследовать мальчишке-капитану. А времени на завоевание сердец подданных - ни минутки, ни мгновения лишнего. И делать надо непопулярное, и делать надо необходимое: налоги брать надо, повинности по уходу за дорогами стребовать надо, крепостные стены ремонтировать надо, призвать служить и не давать воровать - тоже надо. И как же тут быть чужаку, чтобы и слушались, и не кляли на каждом углу, исполняя предписанное? И уважали чтобы сразу, с начала правления, и на все указы и действия вице-короля смотрели только сквозь флер уважения?

  Осмотревшись в своей столице, вице-король обратился за помощью к Седобородому - самому организовать желаемое было никак. Василий, надо сказать, сразу понял все резоны Маарда, и меры принял самые срочные. Утром четырнадцатого дня третьего месяца зимы в Эрфурт вступило пышное посольство из Раттанара. Министр иностранных дел барон Инувик, лично, прибыл для возобновления дипломатических отношений между двумя королевствами. Подарков и прочих подношений, что вице-королю, что эрфуртарской знати, барон приволок целый обоз - сокровищница раттанарских королей изрядно опустела после отъезда посольства к Маарду. Чем пышней, чем богаче посольство - тем важнее, тем величественнее его адресат.

  Уважение, выказанное Маарду не кем-нибудь - самим Седобородым, должно было вызвать у эрфуртарцев чувство гордости. Вот мы, мол, какие - кого попало над нами не поставишь. Не зря наш правитель ни в чём не уступает грозному Василию Раттанарскому, можно сказать, почти что - ровня ему. Гордость и самолюбование подданных - благодатная почва для роста уважения к назначенному тем же Седобородым вице-королю Маарду.

  Пышное посольство и встретили пышно. Флагами и цветными лентами Эрфурт украсили накануне. Тогда же огласили указ вице-короля, особо подчёркивающий как 'обязательное веселие горожан и нарядное их одевание', так и 'сопровождение Великого посольства Седобородого приветственными криками - от городских ворот и до королевского дворца'. Как всякому великому событию, приезду посольства сопутствовали раздача дармовых вин из погребов вице-королевских, амнистии, народные гуляния и праздничные фейерверки, но это всё - ближе к ночи.

  Илорин со стражами дождался посольства на дороге, в часе езды от Эрфурта - почётный эскорт выезжает тем дальше, чем важнее прибывший гость. Министр иностранных дел и капитан знали друг друга по раттанарскому дворцу, где один, член Кабинета, бывал чуть ли не правах хозяина, а другой, тогда лейтенант, всего лишь служил в охране королевского дворца. Всё общение между ними сводилось к почтительному приветствию с одной стороны и небрежному, но благожелательному кивку - с другой. Ещё, время от времени, Илорин докладывая Инувику, кто на заседание пришёл раньше, чем он, министр. Неравное положение - министра иностранных дел и лейтенанта стражей - не мешало некоторой уважительности, мелькавшей в мимолётном общении между ними.

  Илорин ценил благосклонность министра, которую не каждый член Кабинета считал нужным показывать кому-либо нижестоящему. Геймар, например, проходил во дворец, нарочито не различая - стражи стоят перед ним или роскошная мебель. Инувик, как и всякий дипломат, человек весьма наблюдательный, не мог не заметить исполнительности, без раболепия, и самолюбивой гордости, что проявлял Илорин при несении службы. Иногда министр примерял на лейтенанта личину посланника и, с сожалением, отметал кандидатуру стража - слишком прям и бесхитростен был Илорин. А дипломатия и честность не всегда совместимы.

  Встреча на дороге вышла почти дружеская. Когда отгремело приветственное 'Хо-о-о!' стражей, Инувик охотно пожал капитану руку и обменялся с ним несколькими учтивыми фразами, как это принято между равными по положению представителями аристократической элиты.

  - Рад видеть вас в добром здравии, молодой человек, - ответил на приветствие Илорина министр. - В Раттанаре только о ваших победах и говорят. Пожалуй, нет в столице ни одного дома, который бы не распахнул гостеприимно свои двери перед столь щедро одарённым, и славой, и прочими наградами, баловнем судьбы. Как вы себя чувствуете в народных героях, граф?

  - Всего лишь одна случайная победа, а от наград - деваться некуда... Даже неловко как-то...

  - Вы молоды, Илорин, и не понимаете, что не бывает ни случайных побед, ни случайных наград. Раз вам даётся много и сразу, капитан, это означает, что полученное вами придётся вам же и отрабатывать всю оставшуюся жизнь. С той же отчаянной храбростью и с той же предельной честностью отрабатывать. И один маленький промах может лишить вас всего, вами достигнутого. Не смейтесь - я не шучу. Боги часто испытывают людей на прочность, и чем сильнее характер, тем тяжелее испытания. Кому много даётся, с того и спрос - тоже велик!

  - Может, оно и так, господин министр, да, только главную для меня награду я всё ещё не получил. И ваш нынешний приезд - обещание близости этой награды. Я согласен, раз уж так сложилось, пусть, действительно, мне достанется всё и сразу. А я не подведу ни щедрых ко мне богов, ни поверивших мне людей. Клянусь честью! Простите за напоминание, господин министр, но Его Величество, вице-король Маард, нас ждёт во дворце. Наше время принадлежит вице-королю, барон...

  Инувик едва заметно скривился: одно дело, если он, министр, из прихоти, позволяет себе считать Илорина ровней, и совсем другое, когда капитан столь дерзко соглашается с этим. Хотя... Министр весело рассмеялся промелькнувшей мысли: похоже, что Илорин - граф, рыцарь и командующий армией целого королевства - по положению сейчас выше, чем он, Инувик. Поэтому радоваться надо, что капитан не против считать его, Инувика, равным себе.

  - Вы правы, капитан, поспешим! Королям нельзя ждать долго - протокол не терпит подобной вольности...

  Хорошее настроение, после короткой беседы с Илорином, не покидало министра весь день. Он вёл себя легко и непринуждённо, смеялся и шутил, и шутки его не были осторожны и осмотрительны, что больше присуще дипломату. Так, на вручении верительных грамот, подписанных, правда, королевой Магдой, а не Василием, Инувик позволил себе шутку в адрес бывшего товарища по раттанарскому Кабинету:

  - Подумать только, Ваше Величество, а ведь совсем недавно мне не были нужны никакие доказательства того, что я - это я!

  Маард не остался в долгу:

  - Как по мне, они вам и сейчас не нужны. Не будут нужны и народу Эрфуртара, когда он узнает вас немного лучше. Ваш ум и ваше обаяние, министр - лучшие верительные грамоты в любом соргонском обществе. Добро пожаловать в Эрфуртар, дорогой барон!

  На вечернем приёме, устроенном вице-королём по случаю приезда посольства, Инувик был уже душой общества. Кроме отмеченных Маардом ума и обаяния, на рост популярности работали и некоторые выгодные моменты из биографии барона. Все знали, что министр сопровождал короля Фирсоффа на злополучный Совет Королей, сражался в 'Голове лося', защищая раттанарского короля, раненый - чудом выжил, хотя почти вся свита погибла. Сменивший убитого Фирсоффа король Василий явно благоволил к министру и сохранил за ним прежнее место в Кабинете Раттанара. Другими словами, Инувик находился в фаворе, доказав на деле свою преданность и благородство.

  С недавних пор - ещё не старый вдовец, то есть, вполне приличная партия для любого баронского дома, желающего браком упрочить своё положение при Дворе воюющего Седобородого. Возле главной политической фигуры Соргона находиться, конечно, опасно - есть некоторый риск пострадать при падении короля Василия. Но, зато, в случае победы над Разрушителем, награда может превзойти всякие ожидания. Даже безродные становятся графами, что же говорить о чистокровном бароне? Так что, не стоило удивляться оживлению, следовавшему за Инувиком при его передвижении по приёмному залу. Как не стоило удивляться и радушию местной знати, выставленному напоказ для министра-посланника. Ничто не ново под Луной, как сказал бы один весьма уважаемый мудрец.

  Но новое всегда таится где-то рядом. Во всяком случае, опытный дипломат Инувик, с большой точностью предвидевший слова и поступки окружающих, столкнулся с фактом, никак им не учтённым. Новым и весьма неожиданным фактом. Встреча с дочерью, уже совершенно здоровой после ранения, мимоходом сказанное ею нечто о грядущем замужестве, и тут же - сватовство вице-короля: Маард просил руки Сулы для графа Эрфуртского. Сразу и не поймёшь - огорчаться сему или радоваться. Победила выучка дипломата:

  - Отказывать королям не принято, Ваше Величество, и я - не отказываю. Но, чтобы уверенно сказать 'Да!', мне самому надо свыкнуться с этой мыслью. Позвольте мне согласиться ближе к концу приёма...

  '- Обож-ж-жаю дипломатов', - сказала бы на это Капа.

  Маард же только поощрительно улыбнулся. Тоже - тёртый калач...

  

  3. Хайдамар. Арнем, Никкер.

  

  Свободный доступ к вице-королю был лишь у полковника Никкера - командующего армией Хайдамара, у мастера Веллура - вожака хайдамарской гномьей общины, и у Мальвы - дочери Арнема. Прочие попадали к вице-королю только по его вызову или же - записавшись на аудиенцию. На таких строгих ограничениях настоял Веллур, ссылаясь на переданную через Камень Памяти инструкцию Джаллона и на рекомендации Железной Горы. Попытки покушений на лидеров разных земель, как и подвластных Короне, так и союзных ей, не прекращались, хотя и не имели шансов на успех. Самый уязвимый, Хранитель Агадир, кочующий по Аквиннару вместе со своим штабом и отрядом аквиннарских солдат, и потому живущий в походном шатре - и тот был, благодаря цветным повязкам Бушира, совершенно недоступен для убийц. Что же говорить о вице-королях, почти постоянно находящихся во дворцах под неусыпным оком дворцовых стражей?

  Тем не менее, следуя поговорке - на помощь богов надейся, но коня не забывай привязывать - указания Джаллона исполнялись везде неукоснительно и соблюдались, по возможности, точно. Каждое утро страж на дверях тронного зала получал список допущенных к аудиенции лиц и пропускал в зал, следуя не только перечню имён, но и указанному в списке времени посещения.

  Вице-король Арнем принимал посетителей ежедневно, в утренние часы - чтобы потом иметь возможность, в течение дня, заниматься просьбами посетителей. А посетителей было много.

  Месяц осады Хайдамара не прошёл даром - разрушились связи провинций королевства со столицей. Это значило, что на местах законы либо не действовали вовсе, либо принимали уродливый вид по прихоти дорвавшегося до почти абсолютной власти чиновника. Произвол множился даже в тех местах, где не признавали власти Безликого. В довесок к неприятностям, причиняемым сторонниками Разрушителя или не связанными с ним авантюристами, в королевстве развелось несметное количество разбойничьих шаек. И дорожные патрули, там, где они ещё остались, оказались не в силах поддерживать безопасность на дорогах. Что означало почти полный паралич торговли. Королевство медленно умирало, и присяга Василию только отодвинула эту смерть во времени, но не излечила от последствий деятельности пустоголовых.

  Где-то скрылся табун Безликого, и никто не мог сказать, прячется это войско на территории Хайдамара или ушло в одно из соседних королевств: Шкодеран на юге или Рубенар на севере. Пограничные заставы на дорогах, ведущих в эти королевства уничтожили пустоголовые, и контроля за пересечением границ здесь не было никакого. Достоверно знали только, что Безликий не уходил в Аквиннар, на западе, и почти уверены были, что не уходил в Орочьи болота - на востоке. Аквиннар надёжно защищали: собственные войска - Хранителя Агадира, цветные повязки Бушира и гномы Железной Горы. Что же касается орочьих болот, то эти гибельные места давно уже стали недоступны для войск граничивших с ними королевств.

  Считалось, что Орочьи болота разделены, примерно, поровну, между Хайдамаром и Шкодераном. Граница раздела существовала, правда, только на картах, и очертания её зависели от того, картографы какого королевства эти карты выполняли. Попыток уточнять границу, тем более размечать её на местности, а не на карте, за всю историю королевств не делали ни разу - в бескрайние топи забираться желающих не нашлось. Бросовые заболоченные земли не привлекали внимания до тех пор, пока не поселились на них орки.

  Точная дата появления в Соргоне этого народа не установлена. Просто однажды, лет двести назад, из болот вышел первый торговый караван с пенькой и мёдом, и оказалось, что в болотах есть жизнь. Мало того, оказалось, что в болотах проживает неведомое число подданных двух королевств, не вносящих налоговой лепты в королевскую казну. Обложили орков налогами, но они не заметили этого - ни одного медяка в казне не прибавилось. Ни в казне Хайдамара, ни в казне Шкодерана. Раз нет налогов, и нет желания их платить, пусть тогда будет - дань! Звучит даже весомее, чем обыденное 'налоги'.

  Жители обоих королевств стали гордиться тем, что орки платят им дань. Но, опять же, ни вида дани, ни размеров её, нельзя было узнать даже в королевских казначействах. Неизвестна была и периодичность взимаемой дани: раз в год, раз в десять лет или как-нибудь ещё - ибо орки ничего и никому не платили. Ну, кроме случаев, когда что-нибудь покупали из необходимого им самим.

  Немногочисленные попытки преодолеть упрямство орков в вопросах уплаты, что налогов, что дани, заканчивались полным конфузом - посланные на орков воинские отряды либо возвращались, сильно сократившись количественно, либо не возвращались вовсе. И вопрос о выплатах орками принудительных сумм как-то сам собой уходил в небытие. Орки же на земли, заселенные людьми, никогда не зарились - с военными целями не посещали. А торговать... А торговать - запросто. Каждая вторая пеньковая верёвка, используемая в Соргоне, оказывалась орочьего производства. Лучшие мёды и медовые напитки, опять же, доставлялись из Орочьих болот. А ещё хороши у орков были кожи. Ремни, сапоги и нагрудники, сделанные из проданных орками кож, прочностью превосходили прочие аналогичные изделия. Вот только орки на продажу товаров из кожи не производили, ограничивались торговлей кожами. И это являлось одной из загадок орков: почему они торгуют кожами - себе в убыток, а не готовыми кожаными поделками, за которые выручить можно было вдвое, втрое против стоимости кож?

  Видно же, что мастера у орков имелись, и мастера очень хорошие. Оркские солдаты, сопровождавшие торговые караваны, носили доспехи из кожи - нагрудники, наплечники, наручи, поножи - и, если верить молве, прочностью кожаные доспехи орков не намного уступали броням Железной Горы. Правда это была или нет, но проверять на практике подобное утверждение никто не торопился. Во всяком случае, торговые караваны орков не подвергались грабежам. Может, слишком объёмный товар отпугивал - кожи, веревки да бочки с мёдом в карман не положишь. А лишний груз для разбойника - верная гибель. А, может, и другая была причина: бесславные воинские набеги на Орочьи болота, из которых мало кто возвращался. И не болота тому становились причиной, а воинское мастерство оркских солдат.

  Да, и не было вовсе в тех землях болот. По рассказам в набегах выживших, болота узкой полосой отделяли земли королевств от заселенных орками, а дальше, за болотами, росли густые леса, и почвы, кто понимал, определял плодородными. А за лесами что находилось - того и самые завирущие не знали: поля, пастбища или сады и пасеки. Но где-то же брался мёд, да пенька, да кожи? Главный аргумент в рассказах про орков звучал так:

  - Да провалиться мне а этом месте! - под отчаянный топ ногой.

  И никто не проваливался, и верили потому всякому вранью, не отделяя его от правды. Да, и откуда той правде взяться, когда дальше, чем до лесов, ни один человек по оркской земле не добирался?

  Последний на этот день посетитель вице-короля Арнема - провинциальный купец из западных земель королевства - уже уходил, когда в тронный зал без доклада вошёл Никкер:

  - Ваше Величество, у меня важные новости!

  Купец поспешил удалиться, с трудом скрывая любопытство, и Арнем, едва закрылась за купцом дверь, не без иронии поинтересовался:

  - Про Хафелар? Веллур ещё утром сообщил, что король Василий уже в Хафеларе...

  - Я знаю, - отмахнулся от Арнема Никкер. - В Хайдамаре сейчас нет более важного дела, чем подсчёт дней до прихода королевских войск нам на выручку. Заклады бьют от десяти до пятнадцати дней. У меня другая новость: с востока добрался пограничник с письмом от командира заставы на оркской границе. Орки предлагают нам военную помощь. Их посольство ждёт у заставы разрешения на проезд...

  - Посольство!? Как от независимого государства!? Этого ещё не хватало! Орки - наши данники!

  - Ну, да! И данью орков забиты сундуки у каждого жителя Хайдамара... Военная помощь нам сейчас крайне необходима, Ваше Величество. У нас всего королевства - столица с окрестностями. А дальше с войском отойти, не зная где Безликий...

  - А что это оркам у себя не сидится?

  - Из Шкодерана к ним пустоголовые пробовали сунуться... С обычным результатом, конечно. И в Аквиннаре у орков своя община сгорела... Так что, с Разрушителем война у них...

  - А мы их, получается, прикрываем, - сообразил Арнем. - Половина границы Оркских болот - в безопасности... Давайте думать, полковник, как орков принять... Не нравится мне слово 'посольство'...

  

  4. Хафелар, побережье.

  

  Заградотряды Хафелара находились в несколько странных отношениях с наместником. Учитывая их сборный состав - в заградотрядах было немало солдат из других королевств - а также их реальный боевой опыт сражений с гоблинами, наместник не рискнул требовать присяги от защитников побережья, пусть даже от одних только хафеларских подданных - вдруг, да откажутся? А начинать новый спор за власть, когда и так еле-еле её держишь... Нет, лучше жить с заградителями в мире.

  И заградотрядам подтвердили статус, улучшили, правда, не сильно, снабжение, повысили денежное довольствие всем чинам, от рядовых до капитанов. Эти меры позволяли наместнику держать заградителей вдали от столицы, в состоянии дружелюбного нейтралитета. После короткой усобицы с претендентами на трон - мера, необходимая для укрепления власти над Хафеларом. Найти окончательное решение вопроса заградителей можно было и после, в зависимости от накопленной наместником силы. Пока глаз с заградителей наместник не спускал.

  Утром четырнадцатого дня третьего месяца зимы, когда Седобородый ввёл в Хафелар свои войска, доверенные лица, приставленные к заградотрядам для 'обеспечения более полного удовлетворения потребностей защищающих Хафелар солдат', потребовали от командиров поднять отряды на подмогу наместнику. Кто первым из пустоголовых придумал назвать Василия 'завоевателем', так никогда и не выяснилось. Но именно с этого дня война раттанарского короля перестала быть только освободительной. Разрушитель не упустил словесную находку подконтрольного ему мозга, и по всем соргонским королевствам заработала усиленная пропаганда: иномирец Василий Седобородый - убийца королей, жестокий захватчик, не знающий слова 'пощада'. И потому, объявили пустоголовые, семь, пока ещё свободных от лже-короля с фальшивой Хрустальной Короной, соргонских земель начали собирать общую армию - для освобождения попавших под власть этого страшного монстра жителей южных королевств. Вот такая теперь получилась перспектива войны с Разрушителем. Но это - в недалёком будущем.

  Пока же на следующее утро был объявлен сбор заградотрядов Хафелара, общим числом - четыре, у казарм отряда номер один, ближе всех расположенного к столице. Времени на дорогу до места сбора и, затем, к предполагаемому расположению вражеских войск Седобородого, было у заградителей всего ничего - только двое полных суток. А на третий день, совместно с наместником, им предстояло атаковать раттанарскую армию.

  Заградители оказались неучтённым фактором: Василий не ожидал их вмешательства, а это, как-никак, шесть тысяч опытных конных бойцов. Так что, сюрприз для короля в рукаве Разрушителя имелся. Если считать впервые перелицованный на новый лад облик носителя единственной Хрустальной Короны, то и не один сюрприз.

  Случился и Разрушителю нежданный подарок. На место сбора заградителей прибыли ведомые капитаном Винаросом дворцовые стражи Хафелара, в полном почти составе. Стражи держались настороженно, без видимой враждебности, но и без признаков благодушия: коней не рассёдлывали, оружия не опускали. Сундук и Знамя Хафелара они привезли с собой, подтвердив тем самым выдвинутые против себя обвинения.

  Объявленный наместником в розыск, капитан Винарос не особенно тяготился незаконным своим положением, и при попытке арестовать его, спокойно пояснил заградителям:

  - Господа! Приставленные к вам наместником наблюдатели вовсе - не люди! Прежде чем слушаться их советов, посмотрите, что у них в головах, - и тут же одну из упомянутых голов отрубил.

  Сказать, что заградители были удивлены - значит, ничего не сказать. Зрелище голов, наполненных гнилостной зелёной жижей, хоть кого повергнет в шок. Обезглавив, в попытке понять увиденное, всех доверенных лиц наместника, заградители потребовали от Винароса подробностей. Тот и сам знал не много, но рассказал про лысый табун, из людей созданный и питающийся тоже людьми, про разгромленные столичные Храмы, про далеко не безобидное правление наместника.

  - Так что же, для нас Седобородый, выходит, лучше наместника? - спросили Винароса.

  - Когда это завоеватель был лучше родного правителя-кровопийцы? - вопросом на вопрос ответил капитан. - Что один для нас враг, что - другой. А защитить Хафелар кроме нас некому!

  Семь тысяч всадников двинулись на защиту столицы, и повёл их Винарос, командир дворцовой стражи Хафелара. Так появилась третья сила, впервые вступившая в борьбу за власть над Соргоном. Кончилось для Василия время лёгких побед и простых решений: война в Соргоне снова меняла своё лицо... Но Василий ещё не знал об этом...