- Чудак! - утешали его сведущие люди, - есть отчего плакать!
(М. Салтыков-Щедрин)
- Так он и впрямь помер?
- Сомневаешься? - спросила Варвара. - Или проверить желаешь? У меня не было выбора.
- Но разве он чародей или ведун какой? - печально спросил Никодимыч. Ему было жаль Артема.
- Хуже, - ответила знахарка, - Неужель ты не понял до сих пор, что любое слово, сказанное этим пареньком, оживает в нашем мире? Ему дана власть словом призывать в наш мир чудовищ!
- Значит, те лиходеи, что Прокуда с сыновьями порешили...
- Верно, - кивнула Варвара. - Он ведь сказывал про них?
- Было дело. Но я сам выпытал, да сам и поверил. Парень сказал, что на него напали внезапно, и он почти ничего не видел.
- Зато Яшка Прокудин успел увидеть достаточно! - перебила знахарка. - Вдосталь насмотрелся. Да видано ли, чтобы на Столичной дороге озоровали разбойники! Ну, нечисть ночами шастает, так она всюду бродит. А тут злодеи в иноземных одежах! Смекнул теперь?
- Дык ночь на дворе уж, - отметил Никодимыч. - Эх, и лучину не разжечь!
За разговором и думами угасло зарево заката, и в жилище знахарки сгустилась мгла. Варвара, ловко ориентируясь в темноте, извлекла из сундука горшок, а затем высыпала на широкое блюдо его содержимое.
- Что это? - спросил Никодимыч, заметив, что от миски исходит слабое зеленоватое свечение.
- Болотный мох, - ответила ведунья.
- А пошто светится?
- Настоями травными пропитан, вот и светится. А чтоб ярче светил, надо его водой колодезной спрыснуть, - Варвара зачерпнула горстью воды из ковша и стряхнула капли на мох. Сияние усилилось, и темнота отступила. - Пособи-ка малость, Василий.
Вдвоем они перенесли тело Артема в центр помещения.
- Холодный совсем, - Никодимыч шмыгнул носом. - Ты, эта, не волнуйся, Варвара, поутру я его похороню возле леса.
- Это еще зачем? - изумилась знахарка.
- Ну как же, - молвил кузнец, - не оставлять же упокоенного на съедение нечисти.
- Ох, не зли меня, Василий, а то не погляжу, что четвертый десяток разменял, - тресну по лбу половником!
- Зачем? - не понял Никодимыч.
- А чтобы мозги на место встали! Склянка с зельем, что для оберега давала, при тебе?
- Вестимо, при мне.
- Вот и давай ее сюда. Нет, это ж надо было домыслить такое - нечисти на съедение! Похоронить возле леса! - Варвара сердито загремела горшками, и наконец извлекла ступку и пест. - Сядь в сторонке и не суйся под руку. Понадобишься - кликну.
Никодимыч присел на лавку и, разинув рот, наблюдал за действиями ведуньи.
Варвара, растирала травы в ступке, смешивала порошки в глиняной чаше, бормотала едва слышно заклинания. Затем, склонившись над телом Артема, шептунья разорвала ворот его рубашки. Тусклое зеленоватое свечение стирало различия между живым и неживым, и кузнецу на миг показалось, что оба - и юноша и старуха - мертвы давным-давно.
- Что ты делаешь, Варвара? - обеспокоенно спросил кузнец.
Ведунья обернулась, ее темные глаза тлели древней магией.
- Возвращаю жизнь в это тело, - ответила она
- К чему тогда было его убивать?
- Знала б иной способ, не убивала бы. Вот только не существует другого способа, - старуха, обмакнув палец в чашу, принялась чертить руны на лбу и щеках Артема. - Смерть - единственная заставляет умолкнуть навсегда любого, даже избранного. Смертью я замкнула эти уста, через смерть же дам голос этому телу. Через зелье на крови наделю таким оберегом, какой не выковать молотом кузнеца.
Варвара открыла склянку с зельем и вновь обернулась к Никодимычу.
- Бди, Василий. До утренней зари буду я читать заклинания и прерывать меня боле нельзя. Бди, молча, кузнец, оберегая нас до рассвета.
* * *
Казалось, что тьма будет существовать вечность, она навалилась со всех сторон, стоило Артему лишь пригубить старухино зелье, а потом и вовсе сомкнулась над головой подобно океанским волнам.
"Я умер? - подумал студент. - Наверняка умер. Где же туннель?"
Туннель вспоминался сразу, а как же иначе, особенно после того, как Анна Владимировна, всласть начитавшись эзотерики, устроила своим мужчинам эзотерический террор с ежевечерними чтениями гороскопа друидов и изучением свидетельств о жизни после смерти... Главное - вовремя увидеть свет в конце туннеля.
Артем искал свет, но не находил - чернильный мрак повсюду. И ни единого проблеска, ни пятнышка, ни искорки. Но потом он услышал голос, невнятный, словно соседи ругаются за стеной - нудно и неразборчиво. Студент потянулся было на голос и вдруг понял, что рук-то и нет! Вообще ничего нет!
"Но как же такое возможно, чтобы ничего не было? Если я слышу голос, значит, у меня есть уши. Логично?"
Он представил себе уши, которые раскинулись во мраке точно крылья птеродактиля, причем, сами по себе, а такое с логикой имело мало общего. Уши непременно должны быть на чем-нибудь!
"У кузнечика уши на коленках" - почему-то вспомнилось Артему. Но он точно знал, что никогда не был кузнечиком.
За то время, пока Артем путем логических рассуждений отыскал сперва голову, а затем и остальные прилагающиеся к ней части тела, неведомый голос приблизился.
- Восстань! - дрелью ввинчивалось в недавно обретенные уши, причиняя нестерпимую боль, заставляя выворачиваться наизнанку.
Захотелось отодвинуться от терзающих звуков как можно дальше, но выстроенное логикой тело не имело плоти, а потому отчаянно желало ее обрести и, наконец, обрело.
* * *
Когда забрезжил рассвет, Огневка еще спала, окутанная туманом, словно одеялом, но пепельно-серые дома уже проступили сквозь покров там и сям. Темные, неясных очертаний силуэты, осторожно двигаясь меж домов, заглядывали в окна и бесшумно отступали, спеша укрыться в лесной чащобе. Крик петуха рассек тишину, подобно острому клинку, знаменуя приход нового дня.
Варвара бросила утомленный взгляд на посветлевшие окна и с оханьем и кряхтением поднялась на ноги.
- Ох-ох, моя спина! - пожаловалась старуха и посмотрела на кузнеца, ожидая хоть толики сочувствия.
Никодимыч сопел на лавке, свесив рыжую голову на грудь. Всю ночь он истово боролся со сном, но под утро монотонный речитатив ведуньи его убаюкал.
- Василий, уж не спишь ли ты? - накинулась на него знахарка, позабыв про больную поясницу.
- Нет! - встрепенулся тот. - Я не сплю!
- Врешь! - не поверила Варвара. - От чего тогда у тебя такая рожа опухшая?
- От слез, - нашелся кузнец.
- Каких еще слез?! - возмутилась недоверчивая ведунья.
- А таких! - отрезал Никодимыч. - Парнишку мне жалко, жестоко убиенного.
- Ох, люблю я тебя Василий, - отсмеявшись, заоткровенничала ведунья, - врешь ты складно, я б и замуж за тебя пошла.
Никодимыч испуганно вздрогнул.
- Да зелен ты для меня больно! - продолжила Варвара. - Молоко еще на губах не обсохло.
Посмеиваясь, ведунья махнула рукой на Артема.
- Дышит твой "жестоко убиенный", сам гляди.
- Да неужто?! - ахнул кузнец и осторожно приблизился к лежавшему на циновках телу юноши, грудь которого мерно вздымалась как у спящего глубоким сном человека. - И впрямь, живой! Вот только ноги-то у него...
- А что ноги? - обиделась Варвара. - Ноги как ноги.
- Так-то оно так... - молвил Никодимыч, - только холодные как у покойника.
- Ничего, к полудню отогреются, - оптимистично заверила ведунья. - Ишь ты! Зараз ему и жизнь возверни, и кровь молодую разгони по телу. Тут время требуется.
- Наши-то огневские поди уж с места снимаются! - воскликнул кузнец, бросив тревожный взгляд в окно. - До Стольнограда-ить путь неблизкий.
- А и ступай себе, Василий, помощь твоя боле не потребуется. - разрешила знахарка. - Промешкаешь - потом не нагонишь.
- Ты-то, Варвара, как же?
- Не девчонка чай, чтобы с места на место скакать, - молвила она в ответ, - здесь останусь.
- Так нечисть же! Неужто не боязно?
- Пфы, - фыркнула старушка, - а пусть не лезет, куды ее не просют, целее будет.
Кузнец нерешительно топтался на пороге.
- А Тема как же?
- Да он тут не задержится. Вот очнется, оберег ему спроворю, да в путь-дорогу отправлю.
- В Стольноград?
- Зачем в Стольноград? - удивилась Варвара. - Нечего ему там делать. К вамирэхам пойдет за новой статуэткой Огненного короля.
- К этим аспидам? - обомлел Никодимыч. - Э-эх, пропадет парень!
В задумчивости прислонясь к дверному косяку, кузнец поворошил пальцами бороду, поморщил для пущей важности лоб, наконец, крякнул и, махнув рукой, решительно прошел в избу. Там он плюхнулся на лавку - на насиженное за ночь место.
- Одного не пущу, - заявил Никодимыч, - да и нельзя ему одному-то - чужак он, сгинет-ить ни за грош.
Варвара хмыкнула и хитро улыбнулась.
- Ну-ну. Оставайся, коли так.
И она засуетилась по хозяйству, собирая нехитрый завтрак. Завернув подле стены край циновки, которая покрывала люк, ведущий в погребок, сказала:
- Подсоби-ка, раз решил остаться.
* * *
Накормив Никодимыча завтраком, Варвара разошлась ни на шутку, без зазрения совести используя дешевую рабочую силу: и дров на зиму наколоть, и воды принести, и земли свежей на крышу набросать, попутно выполов с нее сорные рябинки и березки.
С крыши Никодимыч видел, как огневцы грузились на телеги, сгоняли скот и вереницей покидали деревню. Бабы, оставляя родные дома, голосили и причитали, ребятишки им вторили, а мужики хмуро молчали, понимая, что мир огромен, жизнь коротка, а надежды - с конопляное семечко. Но хоть и мала была надежда вернуться сюда, она еще теплилась, согревая души людей взамен утраченного огня.
Кузнец вернулся к работе, твердо рассчитывая управиться с делами до полудня.
Когда солнце стало в зените, Никодимыч услышал зов Варвары:
- Василий! А ну, давай сюда! Тут твое содействие требуется.
Оказалось, что Артема надобно спешно отнести на солнце. Легко подняв тело юноши на руки, кузнец вынес его под палящие лучи.
- Вот тут, пожалуй, в самый раз будет, - распорядилась знахарка, и студента устроили в траве на солнцепеке неподалеку от дома. - Приготовься, Василий, будешь держать его за ноги, а то мне одной несподручно. Да, гляди, крепче держи-то!
Никодимыч послушно ухватился за ноги. Варвара, склонившись, еще глубже разорвала ворот рубахи, обнажив грудь юноши, в центре которой пульсировала опухоль размером с кулак, сплошь пронизанная иссиня-зелеными венами.
- Какого лешего?! - воскликнул Никодимыч. - Варвара, это что еще за мерзость?