Мир меняется! Он меняется на глазах! Горы меняются, люди, сам воздух меняется! Жаркын сделал открытие. И это потрясло его. Раньше он слышал рассказы о других землях, о других людях. Он и видел других людей, идущих с караванами - одетых, не как они, с горбатыми носами, длинными бородами, а каких и с волосами цвета спелого ячменя, с глазами цвета неба. Но Жаркын не видел, как меняется мир. То, что он слышал, воспринималось сказкой, песней, какие поют бродячие певцы. Но в них не рассказывалось о том, что горы могут быть разные, что есть долины, которым не видно конца. А теперь он сам увидел это и понял, что и люди становятся разными в зависимости от того, у каких рек они живут, какую воду пьют, каким воздухом дышат. Вот он сам - жил среди гор, поросших высокими елями. Не каждый куст или дерево могло выжить под их густой хвоей. Корни исполинов Небесных гор, едва прикрытые почвой, раскидывали свои плети далеко вокруг ствола. В ненастье ели качались от ветра, стеная и охая от каждого порыва, внушая человеку страх и уважение к их силе и стойкости.
В этих горах, среди высоких скал и желтых холмов которых он оказался, нет деревьев его родины! Но появились другие, хоть и уступающие им в высоте, но тоже источающие хвойный аромат. Только не иглы облепляют корявые ветви, а ажурная зеленая вязь, которую ни листьями не назовешь, ни хвоей. Вокруг этих деревьев растут кусты или низкорослые деревья с плодами. Пробовал он некоторые и раньше. Растет здесь терпкая, с кислинкой, алыча, то желтая, словно налитая солнцем, то темно-красная, впитавшая вместе с соками земли ее цвет. Коричнево-красные капли плодов с мягким вкусом гроздьями висят на ветках боярышника. Местами попадаются они же, но крупные, желтые, похожие и формой и вкусом на яблоки.
Жаркын утолял голод дарами природы и вспоминал ароматные ягоды своих гор - смородину, облепиху, малину, землянику. Но здесь вдоль берегов бурных рек ему попадались колючие заросли ежевики. Не малина - черна, как ночь, но вкусна! Только все руки поцарапаешь, пока наберешь горсть.
Присев отдохнуть у ручья, в редкой тени молодого деревца тала, Жаркын достал кусок сухого круглого хлеба, которым угостила его хозяйка одного из глиняных домов небольшого кишлака, притулившегося у входа в ущелье. Помакав хлеб в воду, путник не торопился есть, подождал, когда он размягчится, и только потом откусил. Ягоды ягодами, а то, что сотворено руками людей, несет в себе их силу, их настроение. Та женщина, которая угостила хлебом, хоть и была уставшей от повседневных хлопот по хозяйству, но через ее натруженные руки хлебу передалась природная доброта. Жаркын намочил хлеб еще раз и только прикоснулся губами к пахнущей землей мякоти, как за спиной раздалось пофыркивание. Жаркын оглянулся. Пожилой человек в свободных одеждах, когда-то, видимо, бывших белыми, а ныне впитавшими в себя пыль летних дорог, остановился со своим ослом и, как показалось Жаркыну, ласково смотрел на него.
- Здравствуй, ата, - приложив руку к груди, приветствовал его Жаркын, - присядь, отведай хлеба, который мне дала добрая женщина.
- Спасибо, сынок, я сыт, но от глотка воды не откажусь.
Старик перекинул ногу через шею своего длинноухого возницы и встал на ноги. Освободившись, осел отошел в сторону и принялся жевать сухие кустики трав. Старик присел на камень рядом, а Жаркын опустил кожаный сосуд в реку; дождался, когда из горлышка выползли все пузыри и полный подал страннику, между тем рассматривая его.
Стар, да, стар! Редкая седая борода отдельными прядками доходит ему до груди. Струйки воды стекают по волнистым волоскам прямо на край простого холщового халата, за которым виднеется ворот рубахи. Голову странника закрывает круглая валяная шапочка с острым, как пика, навершием.
Утолив жажду, старик облизнул губы, давно потерявшие алый цвет. "Не так уж стар я, если посмотреть на этого человека", - подумалось Жаркыну. Старик вернул бурдюк, вздохнул, положив руку на колени.
- Молодыми мы и не задумываемся, что вкушать пищу - это тоже труд, - с улыбкой сказал он.
- Ваша правда, - согласился Жаркын. Помолчал и вежливо поинтересовался:
- Давно вы в пути?
Старик прищурился. Морщинки у глаз сгустились, а самих глаз и не увидеть под кустистыми бровями, такими же седыми, как и борода.
- Нет, добрый человек, я еду от сына - он там, на холмах овец пасет - в свой кишлак, за ту гору, которая здесь смотрит на нас стеной скал! А наш кишлак как раз стоит у ее подножия, с другой стороны.
- А-а, - понимающе протянул Жаркын.
- А ты, я вижу, не из наших краев?
- Не из ваших. Оттуда пришел, из-за гор.
- А-а! - удивился старик. - В долгий путь отправился без поклажи? Или растерял все по дороге?
- Что-то потерял, что-то нашел, - уклончиво ответил Жаркын.
Тень от дерева передвинулась, и жаркое солнце припекло спину. Жаркын встал, наклонился к воде, зачерпнул горсть и плеснул себе в лицо. Растер шею. Почувствовав живительную силу воды, улыбнулся.
Старик все смотрел на него.
- Свободен ты! - сказал вдруг. - Легко идешь, нет за тобой груза, о котором думал бы с тоской и заботой.
- Это так, ата. Ничего там не осталось - ни дома, ни жены, ни детей. Даже собаки нет. Иду легко, только куда - не знаю.
Старик тоже встал. Жаркын поймал его осла за повод, подвел ближе, помог на него взобраться.
- Ты не бродяга, вижу я. Если хочешь мудрый совет получить, иди в гору, - посоветовал он и кивнул на тот скалистый кряж, что всей своей массивностью загораживал небо вдали от сая, - туда ведет тропа, прямо к пещере, в которой живет отшельник. Сколько он там живет, никто не знает. Я еще ребенком был, а его уже почитали как мудреца! Поднимись к нему. Но знай: старец суров, но, если что посоветует, так и сделай. Ему открыта истина!
Сказал так, пнул осла пятками и потрусил дальше.
Жаркын вернулся к саю, снова присел в тени. Но от благостного настроения, которое до встречи со стариком так грело душу, не осталось и следа. Шел себе, шел, даже забыл о былых думах - куда, зачем идет, и надо же было так случиться, что несколько слов со случайным прохожим вновь озадачили. Жаркын в сердцах сплюнул. Что так растревожило? Что такого сказал старик? Ничего... ничего такого. Просто напомнил о былом горе. Но раздосадовало не это. А то, что не смирился он, Жаркын, с судьбой, что не оставили его вопросы о смысле его дороги, только спрятались на время, как злополучная лягушка за его рубахой!
Жаркын посмотрел по сторонам. Никого! Только воздух - горячий и напоенный ароматами трав - колышется вдали. Жаркын достал свое сокровище. Опустил лягушку в воду, раскрыл ладонь, давая прозрачным струям омыть все ее каменное тело. Держал руку, пока ее чуть не свело от холода. Ледники, питающие сай, далеко, а вода так и не прогрелась, так и бежит студеная, так и хранит дух высокогорья.
- И ты хранишь дух Теплого озера, и мой впитываешь. Может быть, мы с тобой теперь родня? Никого я так долго не прижимал к своему телу, как тебя, - высказался Жаркын.
Лягушка молчала. Влага с ее красноватых боков быстро испарилась, а солнечные лучи пронзили насквозь, и заиграл камень внутренним светом, засветился, как глаза барса.
- Ладно уже, поиграла и хватит! Иди назад, а то еще кто увидит, не миновать беды.
Лягушка заняла свое место за рубахой, у самого пояса. Жаркын долил воды в свой небольшой бурдюк, припрятал его и остатки хлеба в свернутый халат, увязал его веревкой покрепче, пристроил на спине и пошел в гору - туда, где, по словам случайного путника, жил древний старец, знающий истину.
- Пусть расскажет, куда мне идти! А не расскажет, хоть посмотрю на него. Никогда не видел мудрецов...
За все время пути Жаркын окреп, его тело не проявляло никаких признаков болезни или старости, он словно вернулся в те годы, когда молодым бегал по горам. Вот и сейчас ему шлось легко. Тропинка вилась по холмам, поросшим садами, перебегала через ручьи, бьющие из-под земли, огибала скалистые участки и все круче поднималась ввысь. Вскоре она пропала под каменными осыпями и почти не появлялась. Зато громада скального массива нависла над человеком, пугая его высотой отвесных стен и порывами ветра, время от времени вылетающего из-за нее.
Останавливаясь, чтобы перевести дух, Жаркын с восхищением разглядывал исполинские головы, вырубленные за сотни лет водой и ветром в крайних камнях скального массива. Казалось, сам бог наблюдает за человеком, осмелившимся подойти так близко к стенам его жилища. Кто знает, может быть за этой гигантской стеной, все выше уходящей в небо по мере приближения к ней, стоит дворец Тенгри, в котором он тешится со свой возлюбленной Умай?! Жаркын ощущал трепет в душе от таких мыслей и снова шел вперед, глядя себе под ноги и обдумывая каждый шаг. На сухой земле, усыпанной мелкими камнями, легко поскользнуться и улететь вниз. Но не зря Жаркын вырос в горах! За всю свою долгую жизнь он изучил их нрав, узнал об опасностях и очень уважал этих исполинов земли, путь к которым под силу не каждому смертному. Наверное, горы понимали его, и потому он, хоть и не без труда, но поднялся под самые скалы и вышел на тропу, идущую у их подножья.
Прежде чем продолжить путь, Жаркын присел отдохнуть. От жары, которая парила внизу, остались лишь воспоминания и свернутый в рулон халат. Здесь же студеный ветер теребил взмокшую рубаху, забирался под нее и холодил до костей. Облачившись в халат, Жаркын посмотрел влево, вправо, решая, в какой стороне находится жилье мудреца. Сомнения, появившиеся еще в пути, теперь обрели силу. Кто в здравом уме станет здесь жить?! Эх, послушал первого встречно, потащился в гору... Спускаться?.. Но гордость не пускала в обратный путь. Как же, повелся на речи незнакомого старика, взобрался так высоко и идти назад, вот так, не узнав истины?! Одно пугало - солнце спряталось за скалами, скоро стемнеет, спускаться в темноте опасно, а оставаться на ветру на всю ночь... пережил он не одну такую! От воспоминаний холодок прошел по спине.
Сверху упали камешки. Жаркын испугался и прижался к скале, опасливо поглядывая вверх. Никого. А скалы подпирают небо острым гребнем. Ох, высота! Но куда же идти?.. Влево дорожка показалась шире, и Жаркын пошел по ней, сам обратившись в слух. Мало ли! Даже самый маленький камешек, прилетевший с такой высоты, пробьет голову, и все. С такими мыслями хотелось бежать, но каждый шаг Жаркына был осторожен. Вся правда - в ногах! Потому ступать надо твердо и наверняка. Это он усвоил еще мальчишкой.
Шаг за шагом добрался Жаркын до конца дорожки. Дальше - крутая осыпь. А воздух все холоднее, все темнее вокруг. Вот ведь глупая башка! Зачем полез?! В сердцах Жаркын ругал себя всеми бранными словами, которые знал. И вдруг уловил запах горящих дров. Теплый, он нес весть о присутствии человека. Жаркын принюхался, как собака. Запах огня шел сверху. А перед самой осыпью - скала, и ее каменное тело так выщерблено временем, что по ней можно подниматься, как по ступеням. Жаркын решил влезть по ним. Приподняв полы халата, он заткнул их за пояс и полез. Ладони так прижимались к шершавой поверхности, что не отодрать! А каждый шаг Жаркын впечатывал, и вставал на ногу, только уверовав, что не соскользнет, что крепко стоит. Последняя ступень оказалась высокой. Жаркын уцепился за края камня обеими руками, подтянулся, налег грудью, приподнялся на носочки и вполз на площадку, за которой увидел освещенную огнем вертикальную щель.
На сердце сразу отлегло. Подумалось, что, вот, зря на человека злился - не соврал, не обманул, а он подумал о нем плохо. Почему так бывает? Тебе плохо и сразу ищешь того, кто в этом виноват? Загадка... но некогда ее отгадывать. Все мысли Жаркына устремились внутрь пещеры, где его ждали ответы на другие, более важные для его жизни вопросы.
Что-то не давало войти в пещеру отшельника. Жаркын как встал в проеме, так и стоял, не решаясь сделать следующий шаг. Спину холодил ветер, сумерки быстро потускнели, и ночь воцарилась над миром. А в пещере уютно горел огонь, блики которого затеяли пляску с блуждающими тенями на ее вогнутых стенах. У огня сидел старец. Он смотрел на трепещущие языки пламени и казался изваянием, каменным созданием природы, но лишь до тех пор, пока не склонялся над костром, мешая варево в котле.
- Входи, если человек, - прозвучал голос старца. Он был низок и спокоен. Так мог говорить только тот, кто уверен в своей защите и не боится ни людей, ни демонов.
Помедлив, Жаркын вошел. Тепло от огня дохнуло в лицо. Жаркын сглотнул вязкую слюну и произнес:
- Здравствуй, отец! Позволь присесть у твоего очага.
- И ты будь здоров! Садись, раз вошел.
Жаркын опустился на каменный пол, подоткнув под себя полы халата. Свернув ноги калачиком, он протянул озябшие руки к костру, и хотел было сказать, как хорошо у огня, но запнулся на полуслове. Тяжелый взгляд из-под кустистых бровей пробрал до мурашек. Жаркын опустил глаза, но чувствовал взгляд мудреца всем своим нутром.
- Что глаза прячешь? Не с лихом пришел, вижу, что ж тогда?
- Пронзительно смотришь. Смущаешь.
Старец расхохотался. Его смех поднялся к потолку пещеры и гулким эхом убежал куда-то вглубь, откуда веяло прохладой и неземной тишиной.
- Смутил тебя?! Давно не слышал от людей таких откровенных слов. Все юлят, а ты честен. Что ж, говори, зачем пришел.
Жаркын задумался. Что сказать? Он хотел услышать какой-то совет, что-то такое, что вдруг озарит его, придаст жизни смысл, а его пути - цель. Как сказать об этом в двух словах?..
- Молчишь? - старец кивнул, поджал губы. Редкая седая борода дернулась, а длинные волосы не шелохнулись. - Тогда давай, что принес.
Лягушка у пояса словно поскребла лапками. Жаркын испугался, что покажи он ее, мудрец примет драгоценный камень за дар ему, и решил не торопиться, достал оставшийся кусок лепешки, протянул вежливо.
- Нет у меня ничего более.
Старец бережно взял хлеб, понюхал, поднеся к самому носу.
- Хлеб пекут добрые руки. С добром ты пришел. Спасибо!
От таких слов Жаркын растерялся.
- Беден я, в дороге ем, что люди подадут, кто за работу, кто просто от доброты душевной. Хлеб мне женщина дала, просто так дала. Этой ей твое спасибо.
Старец опять кивнул. Опустил палочку в свой котелок, вынул, лизнул ее, почмокал, проверяя на вкус варево. Видимо, решил, что оно готово.
- Помоги мне, сними котел с огня, и садись ближе. Кушать будем. Твой хлеб, мой суп!
Трапезничали молча. Суп у старца оказался из корешков и кусочков сушеного мяса, а аромат от него был от каких-то неизвестных Жаркыну трав. Терпкий, с густым вкусом, суп согревал тело изнутри, и то тепло придавало силы. Макая разломленную лепешку в варево, они оба смаковали ее, обсасывая и тщательно пережевывая. Когда хлеб закончился, а суп остыл, гость и хозяин по очереди допили его, полакомились кусочками мяса и пустой котел отставили в сторону.
Приободренный расположением старца, Жаркын освоился, первое смущение прошло, и он, подложив в огонь увесистую палку от пахучего дерева арчи, подсел к лежанке, на которую перебрался мудрец, и решился, наконец, рассказать о себе.
- Жил я на берегу Теплого озера. Не скажу, что жил хорошо, но и не плохо, это так. Думал, так и проживу жизнь, так и умру в своей юрте и будут мои косточки лежать в родной земле. Но не случилось. Бог послал мне испытание...
Жаркын сам не заметил, как язык его стал красноречив, как полно он описал и свое озеро, и тот сундук с богатствами, и свое горе, постигшее его вскоре. Старец слушал гостя с закрытыми глазами, только изредка, когда пронзительность рассказа поражала его, он поднимал веки и рассматривал чужеземца. Когда Жаркын достал из-за пазухи свою лягушку, мудрец поднялся и сел, опустив ноги с лежанки. Каменное тело лягушки вбирало в себя жар огненных всполохов и сияло, меняя цвет, то желтым, то красным светом и завораживало.
Старец взял лягушку в руки.
- О! Красива и сильна любовью! - восхитился он. - Тебе бог послал источник бессмертия, странник. Ты знаешь об этом?
Жаркын растерялся. Он уже понимал, что лягушка дает силу жизни, возвращает здоровье, но бессмертие... Неужели в небесных чертогах она впитала божественный элексир?..
- Вижу, не знал, - усмехнулся старец. - Так знаешь теперь! - он в прищуре посмотрел на гостя. - И что будешь делать?
В душе Жаркына бушевало пламя соблазна. Стать бессмертным! Он и не мечтал об этом! Уф, горячая волна подкатила к горлу, и Жаркын открыл рот, ощутив нехватку воздуха. Смех старца отрезвил его. Пелена соблазна спала, и Жаркын укорил себя за слабость.
- Ты был стар, но не успел понять, что жизнь должна заканчиваться, и тогда, когда приходит срок. Бессмертие - удел избранных и тяжкое бремя. Да... - он пошамкал губами и прилег, отпустив лягушку. - Она уже дала тебе сил на еще одну жизнь, а может быть и больше, не знаю. Хватит тебе, чтобы устать.
Жаркын заволновался. Он почувствовал момент истины. Это ощущение родилось в нем сразу, и, как бабочка, выбралось из кокона и взлетело, махая мокрыми крыльями.
- Отец! - воскликнул он в сердцах. - Укажи путь! Скажи, куда мне ее отнести, куда ведет меня эта лягушка?
- Путь? - строго вопросил старец. - Я не знаю твоего пути, да и никто не знает, кроме тебя. Сегодня ты прошел свой путь. Вспомни его. Ты блаженствовал у воды, добром вспоминал женщину, угостившую тебя хлебом. Потом ты, услышав совет первого встречного, пошел в гору. Ты шел легко, наслаждался красотой. Что тогда ты ощущал?
- Я... я был счастлив, ата. Мне было хорошо.
- Да, красота мира - это дар бога! А любовь в наших сердцах - это благодарность ему за этот дар! Ты думал об этом?
- Нет, не знаю, нет, я не думал о любви, ата.
Старик вздохнул.
- Мало кто думает. Ты честен. Это твое спасение - честность! Не теряй этого дара. А о любви думай. Ты любишь мир, любишь жизнь. Люби бога! Не бойся его, а люби.
- О каком боге говоришь ты, мудрец? Я прошел немало троп и видел, что люди чтят разных богов.
- Ты еще мало видел! - мудрец, казалось, потерял интерес к разговору. - Но, что бы ты еще не увидел в пути, знай - бог один! Люди разные.
Жаркыну еще предстояло понять слова мудреца, пока он только внимал, стараясь запомнить все, что он ему говорил. А старик вернулся к его пути в пещеру.
- Когда сады закончились, а подъем стал круче, ты почувствовал трудность пути, но не повернул обратно. Почему?
- Я хотел узнать истину...
- Все наивны. Все хотят узнать истину. И никто не знает, что узнать ее - это пройти свой путь, а не услышать слова старика, о котором забыл бог. Понимаешь ты, человек, что такое истина?
Жаркын замер. Он не думал о том, что есть истина, он, как и все, хотел ее знать. Но... Старик покачал головой.
- Не понимаешь. Ладно, вернемся к твоему пути. Когда ты карабкался по крутой осыпи, когда шел, не зная куда, был ли ты уверен в правильности своего пути? Не поминал ли ты грубым словом того, что указал тебе его?
Жаркын еще раз раскаялся в том, что незаслуженно ругал того старика на осле, который рассказал ему о мудреце. Старец не ждал его ответа, он, казалось, в тот момент шел рядом с ним и знал все его думы.
- Вот так поступают с советчиками! Человек всегда ищет оправдание своим поступкам за своей спиной. Думай сердцем! Слушай только его - свое сердце! - и тогда ты не будешь терзаться сомнением, а все поступки будут только твоими и ответственность за них тоже.
- Я понял, ата, - поблагодарил Жаркын, склонив голову и приложив руку к сердцу.
В серой холщовой рубахе до пят, расправив плечи и раскинув руки в стороны, стоял старец на площадке перед пещерой, не боясь утренней свежести и пронизывающего ветра. Воздух звенел от ожидания. Пурпурное небо светлело. Солнце, еще скрытое от глаз горизонтом, одним своим приближением прогоняло тьму и ее тени, пытавшиеся спрятаться под покровом зари. И вот произошло чудо! Макушка светила показалась над просыпающейся землей! Старец воздел руки к самому небу и восславил жизнь и свет!
Жаркын внимал ему с душевным благоговением.
- Давно ты здесь, ата?
Старец, казалось, не слышал вопроса. Он ворошил остатки кострища, пробуждая заснувшие искры к жизни.
- Воды принеси, - попросил он коротко и кивнул вглубь пещеры.
Жаркын взял бурдюк и пошел, не спрашивая более ничего. Через несколько шагов остался рассеянный свет за спиной, а впереди была мгла. Куда идти? Жаркын остановился и прислушался. Где-то в глубине пещеры шумела река. Но как добраться до нее в темноте? Да и далеко она по звуку. Лоб покрылся испариной. Жаркын утер его тыльной стороной ладони, крепче сжал горлышко бурдюка, но покачнулся и облокотился на стену пещеры. Она оказалась влажной. Жаркын потрогал стену - так и есть! - мокрая! Он прислушался, склоняясь ухом ближе к стене, и вдруг на фоне далекого гула отчетливо распознал капель. Жаркын присел, потрогал пол вокруг себя; ближе к стене ладонь погрузилась в лужу. "Ага! - смекнул он. - Где-то здесь старец набирает воду!" Слабый свет от грота, где жил мудрец, едва доходил до этого места и, когда глаза привыкли к темноте, Жаркын различил блики на поверхности воды. Она стекала многочисленными ручейками со стены в глубокую выемку в камне. Опустив в нее бурдюк по горлышко, Жаркын набрал воды и, довольный своей смекалкой, вернулся к старцу.
Они позавтракали куртом и травяным чаем.
- Откуда у тебя еда, ата? - любопытство так и распирало Жаркына.
- Люди приносят.
- Часто к тебе приходят?
Старец усмехнулся.
- Не часто, но с голоду умереть не дают. Ко мне несколько дорог. Ты пришел из одной долины, а можешь выйти в другую, если крутизны гор не испугаешься.
Жаркын согласился и засобирался в путь. Старец благословил его и показал дорогу наверх.
- Можешь той тропой пойти. Подниматься легче, чем спускаться.
На прощание мудрец сказал:
- Твоей ноше место у воды, а где оно, мне неведомо. Слушай сердце - не ошибешься.
- Спасибо, ата! Прощай!
Мудрец не ответил. Казалось, он уже забыл о незваном госте, погрузившись в свои думы.
Жаркын обошел скальную стену по тропе, которая сначала шла под самой скалой, а потом повела наверх. Местами она была так крута, что дух захватывало, но Жаркын шел уверенно и вскоре выбрался на самый верх.
Он стоял на краю высокогорной долины, похожей на гигантскую подошву сапог, которые словно перевернул мифический великан и оставил лежать наклоненными от пятки до носка. Пятка уходила вниз, а носок, задранный кверху, обрывался скальным массивом. Стоять у края скалы было страшно, и Жаркын упал на колени и пополз прочь, но любопытство оказалось сильнее страха и, развернувшись, он вернулся к обрыву - ползком, как ящерица! Но какой простор открылся взору!
Прикрытая легкой дымчатой вуалью, желтела внизу широкая долина. Серебристая лента реки украшала ее, словно драгоценный пояс, небрежно брошенный красавицей. Очертания далеких горных хребтов то скальными, то более мягкими снежными изгибами очертили голубое небо, разграничив миры людей и богов. От головокружительной высоты тошнота подобралась к горлу. Жаркын сглотнул и, сморгнув слезы восхищения, отполз назад.
Вниз он шел вдохновленный красотой природы, его сердце наполнила любовь ко всему миру. Стоило пройти весь путь, чтобы понять, что жизнь - это счастье. Жаркын сиял от радости и таким счастливым он пришел в кишлак на берегу сая - похожий на все другие, но все же не такой, как все. "Люди тоже так: у всех есть голова, руки, ноги, но все разные", - подумал Жаркын и прошел кишлак мимо, желая молча и в одиночестве наслаждаться тем, что теперь жило в его сердце.