Молния ударила рядом. Настолько близко, что я от страха выбросил айсбайль и, как козел по горной круче, помчался вниз. Громыхнуло за спиной. Раскатами звук прокатился по хребту. Еще раз. Еще. Вспышки молний, играя со мной, сверкали то тут, то там, освещая дорогу, но все же, в тот момент, когда выпал мой ход, я оступился и, вытянув руки, как пловец после старта, полетел вперед...
Я очнулся от зудящей боли в ладонях, или от бешеного шума дождя, изо всех сил пытавшегося пробить в земле дыру, или... или просто очнулся, потому что мой организм справился со стрессом. Я лежал под рюкзаком, вниз лицом, упершись лбом в мокрую землю. Ноздри щекотала вода, пробравшаяся под грудь и подбородок. Кое-как встав, я осмотрелся, насколько позволяла стихия и, заметив совсем рядом ровный клочок земли, превозмогая боль в ладонях, поставил палатку.
Едва солнце выбралось из-за скал, утро засияло свежестью и синим небом. Ни облачка! Только мокрая земля, лужицы воды в ложбинках, да мои разбитые руки и лицо говорили о том, что стихия не приснилась. Я поморщился от боли: раны коричнево-красными нитями исполосовали ладони. Чтобы обработать их, я кое-как достал полотенце, аптечку и пошел к саю, что ворчливо бежал рядом. Вода в нем оказалась неестественно чистой. Я только порадовался этому, поначалу не задумываясь, отчего в воду горной реки не попало ни капли грязи во время такого сильного дождя.
Мысли о странности воды пришли позже, когда я опустил руки в журчащие струи. Вода обернулась вокруг пальцев, ладоней, запястья. Мягкие, прохладные "перчатки" ласкали кожу, и только нежное покалывание ощущалось в тех местах, где была содрана кожа. Я смотрел на полупрозрачное чудо, не в силах оторвать глаз от трепещущей, как желе, водной массы. Медленно подняв руки из воды, я заметил, что "перчатки" сохранились в стремнине на одно лишь мгновение, и вода, снова превратившись в холмики и брызги, присущие настоящей воде настоящего горного сая, зажурчала, огибая камни, устилавшие дно.
Развернув руки ладонями к себе, я обмер: раны почти затянулись, тонкая розовая кожа разукрасила поверхность ладоней мраморными прожилками. Я сел, не в силах оторвать глаз от ладоней. И так бы и сидел, если бы не голос - ровный, спокойный, но недовольный:
- Что, батыр, промыл свои раны?
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся и увидел стоящего рядом старика. Он улыбался одними губами. В его глазах не было радости, напротив, от его взгляда у меня замерло сердце.
- Я в грозу попал, - ни с того, ни с сего начал оправдываться я. - Упал, темно было, поранился. Хотел раны обработать, а тут вода...
Старик не дослушал меня, зачерпнул горсть воды, поднес к моему лицу. Я шарахнулся было, да старик успокоил:
- Не бойся. Лоб у тебя разодран, - и приложился ко лбу.
Именно приложился! Вода, как набухшая ватная примочка, легла на кожу, сразу усмирив боль и пощекотав раны. Я и не сомневался, что они затянулись так же, как на ладонях.
- Теперь уходи! - поднимая меня за плечо, приказал старик. - Уходи, и дорогу сюда забудь!
- Так мне вниз надо...
- Вниз и иди, за кишлаком дорога есть, давай, уходи.
- Отец... - я хотел было расспросить старика о сае, но он не стал слушать. Развернулся и быстро пошел вниз.
Вскоре и я оставил это место, набрав в бутылку "живой" воды. Для анализа. Мой друг - лаборант в университете. Может быть, он сможет объяснить, что это за жидкость течет в самых обыкновенных горах, с самого обыкновенного, на первый взгляд, холма.
- Сашка, доставай все, что надо, будем анализировать! - вместо приветствия, крикнул я, ворвавшись в лабораторию на следующий же день после возвращения.
Я поблагодарил Сашку и ушел, решив не рассказывать о своем приключении, но с тех пор все мои мысли о той горе и о том странном сае. Я все пытаюсь понять феномен "живой воды" и, как наяву, вижу холм, на котором меня застала гроза. Сай начинается почти на вершине холма. Вода широкой струей вытекает из-под камня и, извиваясь, как змея, бежит вниз по каменистому руслу. Я могу допустить, что источник воды - ключ, пробивший себе путь на поверхность из подземных глубин, но мне еще не приходилось видеть такие ключи. Поток, начиная от истока и заканчивая небольшим, диаметром не более трех метров, водоемом на окраине кишлака, практически не меняется ни по ширине, ни по наполненности водой. Но и это не самое странное. Мало ли - подземная река нашла выход наружу, а потом так же внезапно снова ушла под землю! Вода - вот, что самое необычное! Она не течет, а перетекает, меняя форму поверхности сая, но каждая капелька воды остается на одном и том же месте, хотя сначала этого и не видно - сай журчит, вода пенится и разлетается брызгами у валунов, стекает с возвышений небольшими водопадами. Но все это - иллюзия движения! Я понял это, когда опускал руки в воду. Они не чувствовали движения потока, а словно погружались в некую постоянную субстанцию; казалось, движение в ней происходит внутри, между мельчайшими составляющими - молекулами или даже атомами.
Рассматривая воду, формы, которые принимала вода, имитируя текучесть, я обратил внимание, что камни в сае совершенно чистые, гладкие, нет и намека на ил, даже у береговых, стоящих в более-менее спокойных лужах. Мало того, из воды нигде не торчат никакие растения: ни кустики мяты, ни стебельки осоки, как это обычно бывает на саях, где уровень воды меняется в зависимости от дождя или времени года. Еще я заметил, что ни в воде, ни рядом с саем нет никаких живых существ, даже птицы облетают сай стороной, предпочитая псевдоводе настоящую, что течет внизу, по дну ущелья. Да! Птицы облетают стороной! И не только сай, но и саму гору! В этом что-то есть... возможно, какие-то силы природы, что-то вроде особого магнитного поля, которое чувствуют птицы и которое так влияет на воду!
Надеясь все же докопаться до истины, теперь каждое лето я прихожу в тот кишлак. Жители поначалу оставались ко мне неприветливыми, но потом привыкли. Мальчишки стали сопровождать меня, наблюдая, как я хожу по берегам сая то с компасом, который вопреки ожиданию, всегда показывает верное направление, то с рамками, которые крутит во все стороны, да так, что я ничего понять не могу. Но в одном я уже не сомневаюсь - это в существовании необычного энергетического поля, благодаря которому вода в сае и стала "живой".
Вот и в это лето, я добрался до кишлака, поздоровался с жителями, сорвал несколько еще зеленых яблок со старого дерева у тропы и, поднявшись к полянке, на которой я провел свою первую ночь в ту памятную грозу, снова поставил там палатку и принялся за исследования.
Вода встретила меня, как всегда радостно. Сай журчал, притворяясь текучим, как скульптор, создавая все новые и новые формы. Мне даже показалось, что специально для меня он сотворил сердечко на ладони, протянутой ко мне. Я осторожно прикоснулся к нему, погладил. Оно тут же упало, и на его месте появилась новая форма, напоминающая голову кошки.
- Мастер ты, однако, на такое, - я разговаривал с саем, как с давним знакомым, - вот что не дает мне покоя, так это почему же все-таки ты не течешь, как обычная река? Почему ты застыл здесь? Может быть, на этом холме сходятся несколько энергетических линий, создавая какое-то особое магнитное поле, которое и связало воду, не давая ей ни утекать, ни испаряться?.. И сделало ее не просто чистой, а лечебной. Так, так, так... что-то в этом есть, но почему тогда формы, движение внутри? Поле меняется... А почему нет?! Конечно, меняется! Возможно...
Я опустил руку в воду. Провел растопыренными пальцами вверх по ней, оставив след, напоминающий пряди волос между зубьями гребня, вернул назад. В это время гул - нарастающий, похожий на угрожающий рык собаки - послышался из земли, прямо в том месте, где я сидел. Я встал, озираясь. Но камень, на котором я стоял, задрожал, резко дернулся и так толкнул, что я не удержал равновесие и упал в сай. Вода поднялась, будто не я, а слон свалился в нее. Вздыбившись, она ринулась на меня, накрыла с головой и с рокотом, которого я раньше не слышал, помчалась вниз.
Я выбрался на берег и с ужасом наблюдал, как вода убегает, обнажая дно. Не прошло и пяти минут, как ложе сая обмелело. Некоторое время камни, устилавшие дно, оставались мокрыми. Но постепенно, прямо на глазах, они просохли, и уже через полчаса вместо сверкающей на солнце воды передо мной лежало сухое русло, только чистыми камнями, напоминая о том, что здесь недавно текла вода.
Я стоял как вкопанный, не в силах поверить в то, что видел. Из кишлака прибежали жители. Они смотрели то на сухое русло, то на меня, и в их взглядах читалось осуждение. Я попытался оправдаться, в чем же я виноват? Но старик - Бахром-ота, что в первый раз пришел прогнать меня, как и тогда сказал: "Уходи!"
Бахром всю ночь ворочался с боку на бок. Едва первые проблески зари осветили небо, он поднялся, накинул халат, калоши и вышел во двор. В тишине спящего кишлака уже слышались всхлипывания птиц, что первыми проснулись, готовя оркестр для встречи солнца. У кого-то заплакал ребенок. Тявкнул пес. В хлеву поднялись овцы, заблеяла козочка. Но какой-то странный звук, казалось, шел с горы, где остался тот парень.
"Сказал "уходи", еще когда сказал! Нет, сидит там, и чего сидит? Чего ждет? Сам шайтан привел его", - в сердцах подумал Бахром, сплюнул, и решительно направился к палатке, что серебрилась на склоне, у бывшего еще вчера сая.
Небо посветлело, звезды померкли, алые всполохи прошли по открывающемуся взгляду горизонту. Бахром поднимался в гору, прислушиваясь к звуку своих шагов. Скрипели мелкие камешки, шуршали стебельки трав.
Из палатки послышался плач. Бахром остановился, прислушался: так и есть - плачет!
- Ай, шайтан, - выругавшись, старик прибавил шагу, намереваясь немедленно выпроводить пришлого, как бы он не оправдывался. - Плачет он! Как баба... Эй, Славка, вставай давай, уходи! - остановившись в трех шагах от палатки, крикнул Бахром.
Славка перестал хныкать. Но и никакой возни не слышалось. Бахром в нетерпении подошел к палатке и потряс ее.
- Выходи, говорю тебе, домой иди!
В ответ раздался громкий детский плач. Бахром, опешив, пошарил по закрытому пологу входа, нащупал замок, раскрыл его и, заглянув во внутрь, воскликнул:
Забившись в угол, на старика смотрел испуганными глазами мальчишка лет четырех. От страха он перестал плакать, но когда старик протянул к нему руки, что-то бормоча, снова зашелся в плаче.
Бахром все же вытащил мальчика наружу, укутал его в спальник, отметив, что майка Славки болтается на детских плечах, а с руки соскользнули Славкины часы с металлическим браслетом вместо ремешка и упали рядом с надкусанным яблоком, лежавшим в траве возле палатки.
- Вай, Славка, Славка, хорошо, я рано пришел, ты хоть до мальчишки помолодел, - догадался сметливый Бахром, - а то совсем бы... вай, вай...
И старик понес ребенка вниз, прикидывая, сколько часов надо просидеть на Славкиной поляне, чтобы помолодеть годков на десять... для начала...
![Сердечко в ладошках [Долгая Г,]](/img/d/dolgaja_g_a/zhg/woda-serdce.jpg)