Сегодня солнечный день - один из дней, когда вода в сае* играет светом и - что особенно интересно! - формой. Вода создает фигуры, меняя их настолько быстро, что при беглом взгляде сразу не обратишь внимания на переход от одной к другой. Но, если приглядеться и понаблюдать, то восхитишься ее фантазией.
Вот уже третье лето я приезжаю в это удивительное место. Вернее - прихожу. Кишлак*, за которым бежит сай, затерялся высоко в горах. Если смотреть на него сверху, то глиняные крыши домов, разбросанных меж кулуаров*, сливаются с желтизной холмов. А, когда идешь снизу, то первые дома, окруженные плетеной изгородью из ветвей тала, появляются неожиданно, сразу после поворота за одинокую скалу, торчащую, как перст между склонами. Скалу так и прозвали - Чертов палец. Почему "чертов"? Никто не знает! Даже аксакалы пожимают плечами. Хотя они всегда или пожимают плечами, или удивленно приподнимают брови, когда их спрашиваешь о чем-либо. Но, если речь заходит о чудесном сае, то они и вовсе отворачиваются, как, впрочем, и все остальные жители кишлака. Но я стал "посвященным" волей случая, впервые попав к источнику не по проторенной тропе снизу, а спустившись с хребта севернее и выше кишлака одной темной дождливой ночью.
Молния ударила рядом. Настолько близко, что я со страха выбросил айсбайль* и, как козел по горной круче, помчался вниз. Громыхнуло за спиной. Раскатами, словно сталкиваясь со скалами, звук прокатился по хребту. Еще раз. Еще. Вспышки молний, играя со мной, сверкали то тут, то там, освещая дорогу, но все же, в тот момент, когда выпал мой ход, я оступился и, вытянув руки, как пловец после старта, полетел вперед...
Я очнулся от зудящей боли в ладонях, или от бешеного шума дождя, изо всех сил пытавшегося пробить в земле дыру, или... или просто очнулся, потому что мой организм справился со стрессом. Я лежал вниз лицом, упершись лбом в землю. Рюкзак придавил меня сверху, при падении сдвинувшись вперед так, что голова оказалась под ним. Ноздри щекотала вода, пробравшаяся под грудь и подбородок. Я глубоко вздохнул и едва не захлебнулся, вобрав в себя хорошую порцию текущей грязи. Кое-как встав, я осмотрелся, насколько позволяла стихия и, заметив совсем рядом ровный клочок земли, превозмогая боль в ладонях, поставил палатку.
Едва солнце выбралось из-за скал, утро засияло свежестью и синим небом. Ни облачка! Только мокрая земля, лужицы воды в ложбинках, да мои разбитые руки и лицо говорили о том, что стихия не приснилась. Я поморщился от боли: раны коричнево-красными нитями исполосовали ладони. Чтобы обработать их, я кое-как достал полотенце, аптечку и пошел к саю, что ворчливо бежал рядом. Вода в нем оказалась неестественно чистой. Я только порадовался этому, поначалу не задумываясь, отчего в воду горной реки не попало ни капли грязи во время такого сильного дождя.
Мысли о странности воды пришли позже, когда я опустил руки в журчащие струи. Вода обернулась вокруг пальцев, ладоней, запястья. Мягкие, прохладные "перчатки" ласкали кожу, и только нежное покалывание ощущалось в тех местах, где была содрана кожа. Я смотрел на полупрозрачное чудо, не в силах оторвать глаз от трепещущей, как желе, водной массы. Медленно подняв руки из воды, я заметил, что "перчатки" сохранились в стремнине на одно лишь мгновение, и вода, снова превратившись в холмики и брызги, присущие настоящей воде настоящего горного сая, зажурчала, огибая камни, устилавшие дно.
Развернув руки ладонями к себе, я обмер: раны почти затянулись, тонкая розовая кожа разукрасила поверхность ладоней мраморными прожилками. Я сел, не в силах оторвать глаз от ладоней. И так бы и сидел, если бы не голос - ровный, спокойный, но недовольный:
- Что, батыр*, промыл свои раны?
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся и увидел стоящего рядом старика. Он улыбался одними губами. В его глазах не было радости, напротив, от его взгляда у меня замерло сердце.
- Я в грозу попал, - ни с того, ни с сего начал оправдываться я. - Турист. Шел в долину. Там наши ждут, - я неопределенно махнул вниз. - Упал, темно было, поранился. Хотел раны обработать, а тут вода...
Старик не дослушал меня, зачерпнул горсть воды, поднес к моему лицу. Я шарахнулся было, да старик успокоил:
- Не бойся. Лоб у тебя разодран, - и приложился ко лбу.
Именно приложился! Вода, как набухшая ватная примочка, легла на кожу, сразу усмирив боль и пощекотав раны. Я и не сомневался, что они затянулись так же, как на ладонях.
- Теперь уходи! - поднимая меня за плечо, приказал старик. - Уходи, и дорогу сюда забудь!
- Так мне вниз надо...
- Вниз и иди, за кишлаком дорога есть, давай, уходи.
- Отец... - я хотел было расспросить старика о сае, но он не стал слушать. Развернулся и быстро пошел вниз.
Добравшись до своих, я хотел было рассказать все о "живой воде", о своем приключении, но словно медом слепило рот. Голос старика звучал в голове предостережением. И я понял: узнай еще кто о необычном сае, молва быстро приведет к нему толпы любопытных и тогда - прощай сай! Загадят все, а какой особо прозорливый "бизнесмен" еще приватизирует "живую воду" и скорее всего, как это обычно бывает с чудесами, они исчезнут или потеряют свойства. Вот я и промолчал. Но мысли о волшебной воде не оставляли меня. И я все думал и думал о том, что мне посчастливилось увидеть настоящее чудо, природа которого так и осталась для меня загадкой.
Сай начинался почти на вершине холма. Вода широкой струей вытекала из-под камня и, извиваясь, как змея, бежала вниз по каменистому руслу. Я мог допустить, что источник воды - ключ, пробивший себе путь на поверхность из подземных глубин, но мне еще не приходилось видеть такие ключи. Поток, начиная от истока и заканчиваясь небольшим, диаметром не более трех метров, водоемом на окраине кишлака, с другой стороны от Чертова пальца, практически не менялся ни по ширине, ни по наполненности водой. Но и это не самое странное. Мало ли - нашла выход наружу подземная река, которых немало течет в этих горах! Самым необычным оказалась сама вода. Она не текла, а перетекала, меняя форму поверхности сая, но каждая капелька воды оставалась на одном и том же месте, хотя сначала этого и не видно - сай журчит, вода пенится и разлетается брызгами у валунов, стекает с возвышений водопадами. Но все это - иллюзия движения! Я понял это, когда опускал руки в воду. Они не чувствовали движения потока, а словно погружались в некую постоянную субстанцию; казалось, движение в ней происходит внутри, между мельчайшими составляющими - молекулами или даже атомами.
Рассматривая воду, формы, которые она принимала, имитируя текучесть, я обратил внимание, что камни в воде совершенно чистые, гладкие, нет и намека на ил, даже у береговых, стоящих в более-менее спокойных лужах. Мало того, из воды нигде не торчали никакие растения: ни кустики мяты, ни стебельки осоки, как это обычно бывает на саях, где уровень воды меняется в зависимости от дождя или времени года. Не было видно и никаких живых существ, даже птицы облетали сай стороной, предпочитая псевдоводе настоящую, что текла внизу, по дну ущелья.
Я зачерпнул было немного воды, чтобы вскипятить чай, но, опасаясь непредсказуемых последствий, вылил обратно и залил в котелок воду из бутылки. А бутылку наполнил водой из сая. Для анализа. Мой друг - лаборант в университете. Может быть, он сможет объяснить, что это за жидкость течет в самых обыкновенных горах, с самого обыкновенного, на первый взгляд, холма.
Я ждал окончания нашего похода так же, как раньше ждал его начала. Еще два дня мы бродили по горам, но мои мысли витали в том ущелье, на той поляне, куда я попал в грозу, отстав от группы и свернув не на тот хребет. Но у всего есть начало и конец!
- Сашка, доставай все, что надо, будем анализировать! - вместо приветствия, крикнул я, ворвавшись в лабораторию на следующий же день после возвращения.
- Я не думаю, я а-на-ли-зи-ру-ю! - Сашка прилип к микроскопу. - Чиста, как слеза! - он оторвался от окуляра. - Посмотри сам - ни одного микроорганизма! Где ты ее взял?
Я заглянул в око микроскопа.
- В горах, - неопределенно ответил я, разглядывая стерильность капель на стекле. - А еще анализы на состав там, молекулярную структуру можно сделать?
Сашка удивился, но ответил утвердительно, хоть и смерил меня презрительным взглядом - мой профанизм в химии всегда возмущал его.
Но и анализы не добавили ничего нового - вода, как вода, только чистая!
- Саш, как такое может быть?
- Что именно? - не понял мой друг.
- Ну, как воду можно сделать чистой? К примеру, в водопроводе? Если хлорку добавить, то запах был бы... - я вспомнил особый запах свежести, что окружал сай, но это точно не хлорка.
- Ну, ты, дремучий лес! - не удержался Сашка. - Хлорирование - это прошлый век! Даже позапрошлый. Сейчас воду озонируют!
- Это как? - не понял я.
- Для озонирования питьевой воды используют специальные приборы, - тоном лектора принялся объяснять Сашка. - Принцип таков: под воздействием электрического разряда некоторые молекулы кислорода воздуха распадаются и присоединяются к другим молекулам, образуя нестабильное соединение - газ озон. Попадая в воду, он в свою очередь снова распадается и атом кислорода высвобождается. Он очень активен - просто не может существовать один! - и ищет, кого бы окислить. Вступая в контакт со сложными органическими веществами белковой природы в животных и растительных организмах, он связывает их и таким образом обеззараживает воду, делает ее чистой. Понял, информатик? - Сашка улыбался, поглядывая на мое напряженное лицо.
- Понял, что тут не понять. Значит, чтобы вода, ключевая, например, стала совершенно чистой, надо в воздухе долбануть электричеством?
Мне вспомнилась гроза, бьющие в землю разряды молний.
- Примерно так. А может и не надо. Я недавно статейку про энергетические поля читал, так там упоминались и подобные у Земли. Знаешь, оказывается и человека, и планету окружают такие... волны, их много, и есть точки, где они сходятся, как бы собираются в один узел. Вот, если представить, что источник находится в зоне такого поля, или вытекает из точки, где как раз расположен узел, то...
- Точно! - перебил я Сашку. Меня самого, как током шибануло. - Точно! Сашка - ты гений!
Сашка засмущался, а я похлопав друга по плечу в знак признательности, помчался домой, намереваясь найти в интернете все об энергетических полях Земли.
С тех пор я все пытаюсь понять до конца феномен "живой воды" сая. И каждый год прихожу в тот кишлак. Жители поначалу оставались ко мне неприветливыми, но потом привыкли. Мальчишки стали сопровождать меня, наблюдая, как я хожу с рамками* по берегам сая, как пытаюсь определить и измерить направление энергетического поля, в существовании которого я уже не сомневаюсь.
Вот и в это лето, я как всегда добрался до Чертова пальца, обошел его и, поравнявшись с первым же двором, поздоровался с Мадина-опой*, которая собирала яблоки, упавшие в траву.
- Ассаям аллейкум, хорманг*, - пожелал я доброго труда.
- Ваалейкум ассалям, сынок, бор булинг*! Ты опять пришел, снова будешь с железками ходить, - Мадина-опа распрямилась.
- Буду! - весело ответил я.
- Ну-ну, далась тебе эта вода, - она протянула мне несколько яблок, - на, возьми, кислые еще правда.
- Катта рахмат!* - ответил я, рассовав яблоки по карманам, и бодро пошел дальше через кишлак.
Поднявшись к полянке, на которой я провел свою первую ночь в ту памятную грозу, я снова поставил там палатку и принялся за исследования. Вода встретила меня, как всегда радостно. Сай журчал, притворяясь текучим, как скульптор, создавая все новые и новые формы. Мне даже показалось, что специально для меня он сотворил сердечко на ладони, протянутой ко мне. Я осторожно прикоснулся к нему, погладил. Оно тут же упало, и на его месте появилась новая форма, напоминающая голову кошки.
- Мастер ты, однако, на такое, - я разговаривал с саем, как с давним знакомым, - вот что не дает мне покоя, так это почему же все-таки ты не течешь, как обычная река? Почему ты застыл здесь? Может быть, прав Сашка, и именно здесь сходятся несколько энергетических линий, создавая какое-то особое магнитное поле, которое и связало воду, не давая ей ни утекать, ни испаряться. И сделало ее не просто чистой, а лечебной. Так, так, так... что-то в этом есть, но почему тогда формы, движение внутри? Поле меняется... А почему нет?! Конечно, меняется! Возможно...
Я опустил руку в воду. Провел растопыренными пальцами вверх по ней, оставив след, напоминающий пряди волос между зубьями гребня, вернул назад. В это время гул - нарастающий, похожий на угрожающий рык собаки - послышался из земли, прямо в том месте, где я сидел. Я встал, озираясь. Но камень, на котором я стоял, задрожал, резко дернулся и так толкнул, что я не удержал равновесие и упал в сай. Вода поднялась, будто не я, а слон свалился в нее. Вздыбившись, она ринулась на меня, накрыла с головой и с рокотом, которого я раньше не слышал, помчалась вниз.
Я выбрался на берег и с ужасом наблюдал, как вода убегает, обнажая дно. Не прошло и пяти минут, как ложе сая обмелело. Некоторое время камни, устилавшие дно, оставались мокрыми. Но постепенно, прямо на глазах, они просохли, и уже через полчаса вместо сверкающей на солнце воды передо мной лежало сухое русло, только чистыми камнями, в отличие от разбросанных по склону, покрытых сухим мхом и пылью, напоминая о том, что здесь недавно текла вода.
Я стоял как вкопанный, не в силах поверить в то, что видел. Из кишлака прибежали жители. Они смотрели то на сухое русло, то на меня, и в их взглядах читалось осуждение. Я попытался оправдаться, в чем же я виноват? Но старик - Бахром-ота*, что в первый раз пришел прогнать меня, как и тогда сказал: "Уходи!"
День заканчивался. Солнце закатилось за хребет. Я сидел около палатки, пытаясь осмыслить произошедшее. Мысли путались. Одно было ясно: землетрясение изменило энергетическое поле. А я со своей настырностью стал в глазах жителей кишлака причиной исчезновения "живого сая". Этого они мне никогда не простят. А доказывать что-либо не имеет смысла: никто и слушать не станет.
Я дождался ночи, когда звезды одна за другой загорелись на бархатном небе, а холод пробрался до самых костей, и залез в палатку, точно зная, что ранним утром я покину кишлак навсегда.
Бахром всю ночь ворочался с боку на бок. Едва первые проблески зари осветили небо, он поднялся, накинул халат, калоши и вышел во двор. В тишине спящего кишлака уже слышались всхлипывания птиц, что первыми проснулись, готовя оркестр для встречи солнца. У кого-то заплакал ребенок. Тявкнул пес. В хлеву поднялись овцы, заблеяла козочка. Но какой-то странный звук, казалось, шел с горы, где остался тот парень.
"Сказал "уходи", еще когда сказал! Нет, сидит там, и чего сидит? Чего ждет? Сам шайтан привел его", - в сердцах подумал Бахром, сплюнул, и решительно направился к палатке, что серебрилась на склоне, у бывшего еще вчера сая.
Небо посветлело, звезды померкли, алые всполохи прошли по открывающемуся взгляду горизонту. Бахром поднимался в гору, прислушиваясь к звуку своих шагов. Скрипели мелкие камешки, шуршали стебельки трав.
Из палатки послышался плач. Бахром остановился, прислушался: так и есть - плачет!
- Ай, шайтан, - выругавшись, старик прибавил шагу, намереваясь немедленно выпроводить пришлого, как бы он не оправдывался. - Плачет он! Как баба... Эй, Славка, вставай давай, уходи! - остановившись в трех шагах от палатки, крикнул Бахром.
Славка перестал хныкать. Но и никакой возни не слышалось. Бахром в нетерпении подошел к палатке и потряс ее.
- Выходи, говорю тебе, домой иди!
В ответ раздался громкий детский плач. Бахром, опешив, пошарил по закрытому пологу входа, нащупал замок, раскрыл его и, заглянув во внутрь, воскликнул:
Забившись в угол, на старика смотрел испуганными глазами мальчишка лет четырех. От страха он перестал плакать, но когда старик протянул к нему руки, что-то бормоча, снова зашелся в плаче.
Бахром все же вытащил мальчика наружу, укутал его в спальник, отметив, что майка Славки болтается на детских плечах, а с руки соскользнули Славкины часы с металлическим браслетом вместо ремешка и упали рядом с надкусанным яблоком, лежавшим в траве возле палатки.
- Вай, Славка, Славка, хорошо, я рано пришел, ты хоть до мальчишки помолодел, - догадался сметливый Бахром, - а то совсем бы... младенцем стал, вай, вай...
И старик понес ребенка вниз, прикидывая, сколько часов надо просидеть на Славкиной поляне, чтобы помолодеть годков на десять... для начала...
Ташкент, октябрь. 2010 г.
*Примечания:
Кулуар - от французского - коридор. В горах - ложбина в склоне горы, направленная вниз по линии тока воды. Широкая в верхней части, сужается книзу.
Сай - река в горах.
Кишлак - от тюркского - зимовье. Оседлое поселение.
Айсбайль - спортивный инвентарь, вариант ледоруба с бойком вместо лопатки. При грозе опасен, как металлический предмет.
Батыр - богатырь, воин, здесь с иронией.
Рамки - согнутые буквой "г" куски латунной проволоки, реагирующие на наличие энергетических потоков поворотом.
![Вода дарит сердце [Долгая Г,]](/img/d/dolgaja_g_a/zhivayagora/woda-serdce.jpg)