Долгалев Виктор Федорович : другие произведения.

Письма Григория Сковороды Михаилу Ковалинскому

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  1
  [26 (27?) мая 1762 г.]
  Здравствуй, юноша, сладчайший из всех, мой драгоценный Михаил!
  Лишь только мы разошлись после собрания, моею душою вдруг овладело удивительное сожаление о тебе и поразительное желание тебя видеть, и я сам себя казнил, что не пригласил тебя в мой музей, дабы ты был в общении с другими, особенно ввиду того что ты, очевидно, был несколько расстроен как по другим причинам, так и из-за превосходнейшего твоего дядюшки, что я объясняю чувствами исключительного почтения, с какими ты относишься к своим родственникам. Но я не удивлюсь, что ты, юноша, воздерживаешься от посещения меня; иногда - боязнь, а всегда - застенчивость. Что я, старый, иногда побаиваюсь - за это я себя совершенно не одобряю, называя и ругая себя ленивым и слабым. Поверь мне, душа моя, что и сегодня я поддался ребяческому страху, не осмелившись пригласить тебя. О, если бы ты мог заглянуть в мое сердце! Но когда мне удастся убедить тебя, что ради тебя я готов всем пренебречь, все победить и снести, тогда то обстоятельство, что иногда я проявляю слабость, мы возместим мужеством. Но вот тебе, мой дорогой, слова о дне Святого Духа, Ему же принадлежащие: "Все единодушно пребываем в благочестии и молитве" (Деяния гл. 2: 1,42).
  Будь здоров, моя душа!
  Твой Григорий Сковорода
  
  
  2
  [9 июля 1762 г.]
  Желаннейший друг Михаил!
  Ты уже покидаешь нас. Итак, отправляйся, куда тебя призывают благочестие и польза; иди под покровом Христа и под Его же водительством возвращайся. Да устроит Иисус так, чтобы ты нашел обоих твоих дражайших родителей дома здравыми и благополучными; пусть не будет у них никаких тревог и да пребудет все в мире! Да блюдет стопы твои и твоего милого братца тот высокий страж Израиля, дабы в пути не произошло никакого несчастья! Дома ты отдыхай, но избегай и чрезмерной праздности, ибо во всем всего лучше умеренность.
  От излишества рождается пресыщение, от пресыщения - скука, от скуки - душевное огорчение, а кто этим страдает, того нельзя назвать здоровым. Нет времени, которое бы не было удобно для занятий полезными науками, и, кто умеренно, но непрестанно изучает предметы, полезные как в этой, так и в будущей жизни, тому ученье не труд, а удовольствие. Кто думает о науке, тот любит ее, а кто любит ее, тот никогда не перестает учиться, хотя бы внешне и казался праздным. Кто подлинно что-либо любит, тот, пока любимый предмет с ним, испытывает, кажется, лишь умеренное удовольствие; но стоит ему разлучиться с любимым предметом, как уже испытывает жесточайшие муки любви. Почему это так? Потому, что если не любить всей душой полезных наук, то всякий труд будет напрасен; напротив, любовь даже в бездействии исследует и размышляет и, чем больше отвлекается от занятий, тем сильнее к ним стремится. Мне достаточно известно, как ты любишь научные занятия, и я отнюдь не хочу сказать, что ты нуждаешься в понуждении, так как по собственной охоте ты более чем достаточно проявляешь рвение на научном поприще. Особенно такое принуждение неуместно в настоящее, каникулярное, время. Я об этом пишу только для того, чтобы ты знал, что я чувствую, а я такой человек, который никогда не может насытиться болтовней с друзьями. Подумай и о том, что людям, любящим благочестие, особенно приятны чистые душою юноши и отроки, от природы одаренные счастливыми задатками. Афинский оратор Исократ их обычно называет детьми богов. Поэтому я шлю благодарность твоему превосходному дядюшке, протоиерею, почтеннейшему отцу Петру, за то, что он доставил мне случай завязать с тобою дружбу, которую я считаю для себя счастьем. А чтобы в разлуке с нами ты ни в чем не имел недостатка, я решил написать для тебя несколько благочестивых греческих изречений, или некоторую памятку. Как только у тебя явится желание поговорить со мной, взгляни на эти изречения и тебе будет казаться, будто ты беседуешь со мной; вспоминай при этом, какие речи любит друг твой.
  Итак, первое изречение пусть будет такое:
  1) Лучший путеводитель в старости - это мудрость, или образованность, т. е. наука, так как человека в старости оставляет все, кроме науки.
  2) Прекрасна и величественна любовь к добродетели, ибо не могут относиться иначе как с почтением к тому, в ком видят вместилище добродетели; ведь, где любовь к добродетели, там подобает быть и величию.
  3) Имея друзей, считай, что ты владеешь сокровищем. Ничто, говорит Сенека, так не радует, как верная дружба.
  4) Трудно прекрасное.
  5) Краток путь ко злу. Но прими одно изречение из Священного писания. Павел в послании к своему Тимофею (гл. I, конец) пишет: Великое приобретение - благочестие с самодовольством. Благочестию свойственно чтить Бога и любить ближнего. По-латыни выражается как душевное спокойствие, которое состоит в довольстве своей судьбой. Это будет тебе нашей памяткой; будь доволен. Будь здоров, мой желаннейший, мой Михаил, с твоим прекрасным братцем Гришей! Да содействует Христос всегда лучшим преуспеваниям в добродетели!
  Твой новый друг Григорий Сковорода Июля 9, 1762
  
  
  
  3
  [Конец августа - начало сентября 1762 г.]
  Мой Михаил, радуйся в Господе!
  Если тебе не разрешено официально изучать греческий язык не столько в силу чрезмерности труда, сколько вследствие неблаговидного вмешательства некоторых лиц, из-за этого тебе не следует еще, как говорят, бросать щит. Понемногу ты в частном порядке можешь изучать и во всяком случае изучай, если меня любишь. Имей в виду, что наиболее ясным доказательством твоей любви ко мне будет, если ты будешь любить греческих муз; и если тебе дорога наша любовь, то знай, что она будет продолжаться до тех пор, пока ты будешь чтить добродетель и эллинскую литературу. Итак, подражай пальме, которая, чем сильнее сдавливается скалой, тем быстрее и прекраснее поднимается вверх. Это то дерево, которое дается в руки мученикам-победителям, как это можно видеть на иконах. Улучай часы и ежедневно понемногу, но в обязательном порядке, и именно ежедневно подбрасывая в душу, как в желудок, слово или изречение, и, как огню пищу, понемногу добавляй, дабы питалась и росла душа, а не подавлялась. Чем медленнее будешь изучать, тем плодотворнее учение. Медленная непрерывность накопляет большую массу, чем можно было предполагать. Помощь руководителя, если в ней будет нужда, обеспечена. Среди товарищей у тебя имеются такие, которые подскажут тебе, если в чем сомневаешься. Если же ты захочешь пользоваться моей помощью, то для меня не будет ничего приятнее. Если бы к этому меня не обязывала заслуга и благосклонность твоего дядюшки, преподобного отца Петра, то самая наша дружба будет для того достаточным побуждением.
  Твой друг Григорий Сковорода
  Если тебе нужно будет занять некоторую сумму денег, как это случается, не ищи себе других кредиторов, помимо меня, если ты не думаешь, что в этом деле кто-нибудь другой будет в отношении тебя деликатнее, чем я. Я знаю, что ты чрезвычайно застенчив, и предпочитаю, чтобы ты грешил в эту сторону, а не в противоположную, однако иногда следует отбросить застенчивость, разумеется, в делах частных, особенно когда этого требует необходимость. И глупо было бы терпеть то, чего можно избежать. Неужели ты боишься, что я буду считать тебя бедняком или происходящим из бедной семьи, если придешь просить взаймы? О, я не таков; я уже ранее восхвалял бедность. Я оказываю услуги другим, почему же не тебе и твоим? Если ты сам стесняешься, то пошли нашего Алешу(студент Харьковского коллегиума), ты быстро устроишь дело. Впрочем, если случайно будет письмоносец (в Олыпанку), сообщи мне через того же Алешу. Я совершенно...
  
  
  
  4
  [Начало сентября 1762 г.]
  Здравствуй, моя единственная радость, Михаил сладчайший!
  Не могу сказать, как мне приятно, что ты такою ангельскою любовью любишь псалмы Давида. Такими и столь великими свойствами твоей души ты ежедневно зажигаешь во мне огоньки все новой любви к тебе, которые, как рожденные из добродетели, будут, я уповаю, вечными. Ничего теперь не скажу о стиле твоего письма.. Поверь, мне казалось, я слышу нашего Эразма: настолько твое письмо дышит латинским духом. Будь здоров, моя душа! Стихи, насколько это возможно, превосходны. В непродолжительном времени их тебе возвращу в несколько подправленном виде, чтобы сделать их более пригодными для декламации. Ты продолжай быть таким, каков ты теперь.
  Твой Григорий
  Сам я буду учить с органом детей, тем временем распорядись несколько подготовить к нотному пению нашего Максимочку(младший брат Михаила). Напиши, когда я должен к тебе прийти.
  
  
  
  5
  [Середина сентября 1762 г.]
  Здравствуй, самое дорогое мне существо, Михаил сладчайший!
  Когда я в обычное время выходил из школы и стал думать о том, что мне нужно делать, вдруг моим глазам предстал молодой человек, которого, я полагаю, ты знаешь. Как его зовут? Зовут его Михаилом. Ты, говорю, стал вдруг являться моей душе. Когда я встречаюсь со своими музами, то никогда не бывает так, чтобы я тебя мысленно не видел и мне не казалось бы, что мы вместе наслаждаемся очарованием муз и вместе ходим по Геликону. Я думаю о том, как мы вместе наслаждаемся одними и теми же предметами, одними и теми же прелестями Камен (муз). И подлинно, для совершенной и истинной дружбы, которая одна всего более смягчает тяготы жизни и даже оживляет, требуется не одна только прекрасная добродетель и сходство не одних только душ, но и занятий. Ибо люди различных занятий плохо подходят друг к другу. И по этой именно причине настоящими моими друзьями не могут быть многие, ибо они не изучали наук или же если изучали, то такие науки, которые чужды моим умственным склонностям, хотя во всем прочем и являются со мной схожими. Признаюсь тебе в моей к тебе привязанности; я тебя любил бы, даже если бы ты совсем был неграмотный, любил бы именно за ясность твоей души и за твое стремление ко всему честному, не говоря уже о всем прочем; любил бы тебя, хотя бы ты был совсем необразован и прост. Теперь же, когда я вижу, что ты вместе со мною увлекаешься писаниями греков (в какой степени я их ценю, мне не нужно тебе говорить) и той гуманистической литературой, которая, если оставить в стороне сицилийские войны, как говорится, вдохновляет на все прекрасное и полезное, то в моей душе утверждается такая день ото дня возрастающая любовь к тебе, что для меня нет в жизни ничего приятнее, как болтать с тобою и тебе подобными. Но меня зовут. Будь здоров, Михаил! Сложи для меня три или четыре стишка и перешли их мне. "Какие?" - спросишь ты. Какие угодно, ибо твои всякие нравятся. Ты поступаешь хорошо и благочестиво, моя душа, что Максимушку поставил сторожем к больному братцу. Однако не слушай неосмотрительно случайных людей, рекомендующих то или другое лекарство. Ни по одной отрасли в народе нет такого большого числа знатоков, как по медицине, и ничто, однако, народу не известно так мало, как лечение болезней. За исключением распространенных простых лекарств, отвергай все. Вскрытия вены или слабительных (проносных) избегай, как ядовитой змеи. И если хочешь, зайди ко мне, и мы с тобой об этом сегодня побеседуем.
  Весьма любящий тебя Григорий Саввич
  
  
  
  6
  [Середина - вторая половина сентября 1762 г.)
  Здравствуй, сила занятий моих,
  Михаил сладчайший!
  Обратно посылаю тебе твои священные стихи, слегка подправленные - не со стороны смысла, а со стороны звучания. Мне все твое так нравится, что неудивительно, если эти стихи я несколько раз целовал.
  Спаси меня, Господи! Яко
  Преподобный оскуде.
  Говорит ложная всякой,
  И нет истины нигде.
  Злость во всех живет сердцах,
  Само тож и во устах.
  Потреби ты устне льстивы
  И язык велеречивый.
  Кой так в себе размышляет:
  Язык возвеличим свой.
  От нас он; так рассуждает:
  Кто Господь нам и Бог кой?
  Но для бедствий нищих всех
  И воздыхание тех.
  Встану от сна, рече спаситель,
  Буду ваш скор защититель.
  Господне слово правдиво,
  Чистое, как светлый глаз,
  Или, как сребро, нелживо,
  Очищенное семь раз.
  Ты нас, Боже, сохрани
  Во бесконечные дни
  И человек нечестивых.
  Будь здоров, непорочный последователь Христа, и превыше всего наслаждайся священными песнями в честь жениха своего!
  Твой Григорий
  
  
  
  7
  [Вторая половина сентября - начало октября 1762 г.]
  Любимый Михаил!
  Подобно тому как купцы принимают меры предосторожности, чтобы под видом хороших им не были сбыты дурные, порченые товары, так и нам надо самым тщательным образом следить за тем, чтобы, выбирая в них неоценимое сокровище, по нерадению не попасть на нечто поддельное и мнимое, что зовется льстецом, и не получить по пословице: вместо чистого золота подделку из меди или вместо клада - уголья. Первый отличительный признак льстеца - изменчивость и непостоянство: он не может долго следовать одному и тому же и держаться одного и того же правила, но подобно обезьяне подражает другим до тех пор, пока не получит того, чего он домогается. Но приведем слова самого Плутарха: "С самого начала следует иметь в виду постоянство и последовательность (истинного друга): постоянно ли он тому же радуется, то же одобряет, и направляет ли он жизнь свою по одному образцу, как это свойственно подлинному любителю дружбы и общения, основанного на одинаковых нравах и привычках; ибо таков друг. Льстец же, не имея никакой прочной основы для своего поведения, не имея привязанности к определенному образу жизни, который бы нравился ему, а не другому, подражая другому и к нему приспосабливаясь, не прост и не одинаков, но переменчив и разнообразен, из одного вида вдруг переходя в другой". Так говорит автор.
  Мой Михаил, скажи мне искренне и откровенно, сердишься ли ты на меня или нет? Неужели ты потому не прислал мне ни одного письма, что я признал твои стихи несколько неотделанными? Наоборот, тем чаще их присылай. Ибо кто же рождается артистом? Упражнение через ошибки ведет нас к изяществу стиля. Твои стихи, если их сравнить с безукоризненными стихами, действительно могут показаться такими (как я их оцепил), но, если принять во внимание твои возраст и твои успехи в науке, они в достаточной степени заслуживают похвалы. Верь мне, моя душа, когда я был в том возрасте, в каком ты теперь, я не был в состоянии сочинить и самого плохого стихотворения. Итак, прогони мое сомнение с самого начала. Если верно то, что я подозреваю, то смело делай сколько тебе угодно ошибок. Ах, ты не знаешь, насколько ты превосходишь других в стиле. Отметь также, нравятся ли тебе эти цветочки из Плутарха; если нет, то изменим стиль письма и вместо них будем посылать тебе короткие, но мудрые изречения - греческие или латинские, или те и другие. Кроме того, я не знаю, как твое здоровье, особенно душевное. Если есть что-нибудь отягчающее твое сердце, признайся другу. Если не делом, то советом в крайнем случае страдающим поможем. Об этих трех предметах мне сообщи в самых коротких словах. Я знаю о недостатке у тебя свободного времени. Будь здоров, мой любитель муз! Тем временем с великим нетерпением жду твоего письма.
  Твой Григорий Саввич
  Если нуждаешься в деньгах, напиши мне.
  Если тебе нужны деньги, напиши мне.
  
  
  
  8
  [Вторая половина сентября - начало октября 1762 г.]
  Мой дражайший Михаил, здравствуй!
  Посылаю тебе образец разговора души, молчаливо беседующей с самою собой, как бы игрою забавляющей самое себя и подобно крылатым летающей по высоким и обширным пространствам неба и как бы сражающейся. Невероятно, до какой степени это приятно, когда душа, свободная и отрешенная от всего подобно дельфину несётся в опасном, но не безумном движении. Это есть нечто великое и свойственное единственно величайшим мужам и мудрецам. В этом основание того, что святые люди и пророки не только выносили скуку полнейшего уединения, но и, безусловно, наслаждались в уединении, выносить которое до того трудно, что Аристотель сказал: "Одинокий человек - или дикий зверь, или бог". Это значит, что для посредственных людей уединение - смерть, но наслаждение для тех, которые или крайне глупы, или являются выдающимися мудрецами. Первым уединение приятно своей неподвижностью; божественных же ум последних, обретя божественное, им всецело занимается и давно наслаждается тем, что для обыкновенных умов недоступно, поэтому простой народ чтит таких и называет их меланхоликами; а они как бы наслаждаются непрерывным пиром, создавая без нарушения своего покоя дворцы, атриумы, дома ("сколь возлюбленны") и прочее, даже горы, реки, леса, поля, ночь, зверей, людей и все прочее ("И веселие вечное над головой их"). Если ты хочешь быть внуком этой Авраамовой семьи и быть наследником невидимых и неотъемлемых благ, то их почитай, им подражай, им следуй и показывай уже теперь в нежном возрасте, что ты имеешь вид детеныша не свиньи, но льва, птенца голубиного или орлиного, а не совы, не сына Агари, служанки и рабыни, но Сарры, рождающей свободных, короче говоря, чтобы ты не был ни мирским человеком, ни простецом, ни тем обычным, который известен подслеповатым и брадобреям, не вульгарным, но чтобы тебя признавали человеком выдающимся, редким, заботящимся и думающим о новом и небесном. Следуй не пустым хитростям софистов, не раздвоенным копытам свиней, но вкушай от тех книг, в которых налагаются такие предметы или подобные им: "Что есть философия? Ответ: пребывать с самим собою, с собою уметь разговаривать". Далее: когда Кратес увидел кого-то, разговаривающего с самим собою в уединении, то сказал: "Несомненно не с дурным человеком ты разговариваешь" и прочее, соответствующее этому. Именно такими книгами душа приготовляется к чтению Священного писания, которое является раем благочестивых и ангельских умов, на которое всегда взирают, но которым никогда не насыщаются. Взирай на тех людей, чьи слова, дела, глаз, походка, движения, еда, питье, короче говоря, вся жизнь направляется внутрь, как те следы, о которых говорится у Плутарха, обращены внутрь, то есть они не следуют за летающими существами за облака, но заняты единственно своей душой и внимают самим себе, пока не приготовят себя как достойную обитель Бога. И когда Бог вселится в их души, когда воцарится в них, тогда то, что толпе представляется как нечто невыносимое, ужасное, бесплодное, для них будет божественным нектаром и абмрозией, короче говоря "вселение вечное" и прочее.
  Будь здоров, дражайшая душа!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  9
  [Вторая половина сентября - начало октября 1762 г.]
  Здравствуй, Михаил, друг эллинов и любимец муз!
  Ты меня вчера спрашивал, когда мы выходили из храма, почему я засмеялся и как бы смехом тебя приветствовал, хотя я лишь слегка усмехнулся, что греки называют улыбкой. Я показался тебе более смеющимся, чем смеялся на самом деле. Ты спрашивал, а я не сказал тебе причины, да и теперь не скажу; скажу только то, что смеяться было позволительно тогда, позволительно и теперь: со смехом я писал это письмо, и ты, я полагаю, со смехом его читаешь; и когда ты меня увидишь, я боюсь, что ты не удержишься от смеха. Но ты, о мудрец, спрашиваешь о причине. Однако скажи мне: тебе нравится, так сказать, тебе улыбается один цвет более, чем другой, одна рыбка более, чем другая, один покрой одежды улыбается, другой - нет или улыбается менее другого? И я тебе объясню причину вчерашнего смеха. Ведь смех (ты не смейся в тот момент, когда я болтаю о смехе!) есть родной брат радости настолько, что часто подменяет ее; таков, если не ошибаюсь, известный смех Сарры: ("Смех мне сотворил господь"). Ибо Исаак по-еврейски означает засмеется, это слово заменяет также и смех. Поэтому, когда ты спрашиваешь, почему я смеюсь, ты как будто спрашиваешь, почему я радуюсь. Следовательно, и причину радости в свою очередь тебе надо указать? О, бесстыдное требование! Ну и что ж! Возьмемся и за это дело с помощью муз. Если не хватит для этого времени, отложим на завтра. Но ты, по-видимому, настаиваешь на причине, как жадный заимодавец требует от должника его долг. Итак, ты спрашиваешь, почему я был весел вчера? Слушай же: потому что я увидел твои радостные глаза, я, радостный, приветствовал радующегося радостью. Если тебе эта причина радости покажется норвежского происхождения, я прибегну к другому средству. Я тебя поражу твоим же мечом и спрашиваю: почему третьего дня в храме ты первый меня приветствовал смехом? Почему ты мне улыбнулся? Скажи, мудрец, я от тебя не отстану, помнишь ли ты? До сих пор, дражайший, мы шутили, пользуясь шутками, отнюдь не противными чистейшим музам. Ведь плачем ли мы или смеемся, занимаемся ли мы серьезными делами или забавляемся, мы все делаем для нашего господа, для которого мы умираем и живем и прочее. Его же я молю, да сохранит тебя в целомудрии и трезвости! Так как я верю, что этот дар у тебя имеется, то я, видя тебя в самом прятном обществе, всегда буду радоваться, часто буду смеяться. Ибо какой чурбан не посмотрит с радостью на счастливого человека и при этом друга.
  Будь здоров!
  Твой Григорий Сковорода
  Как раз кончил о смехе, а вот прибыл наш трижды желанный Григорий(брат Михаила), которого я охотно обнял.
  
  
  
  10
  [Октябрь (?) 1762 г.]
  Похвала бедности
  О бедность, дело полезное и священное!
  О родная и любезная мужам мать!
  О гавань, наилучшая для несчастных,
  потерпевших кораблекрушение!
  Пристань безопасная и спокойная!
  Счастлив, кто может острым умом проникнуть
  В блага, которые ты обычно предоставляешь
  Всякому человеку, почитающему тебя в простоте души
  И почитающему не временно, а постоянно.
  Счастлив, кто мог заключить союз
  С тобой, кто вошел к тебе в доверие,
  Кого ты удостоила пиров своего стола, -
  И поселила их в убогую хижину.
  От твоих селений далеко отстоит болезнь,
  И, как пчела бежит от дыма, так убегают
  От мест жительства водянка и подагра,
  Камни и желтуха, лихорадки и эпилепсия.
  Нет обжорства и неумеренности в напитках,
  Откуда возникает множество безыменных болезней.
  Здесь нет роскоши, этой смерти благочестивой (Фемиды)
  И несчастной матери забот.
  Далеко отстоит от твоих пенатов серая забота.
  Далеки шум и деловая суета,
  Далеко остаются тщеславие и честолюбие
  И безумные страсти.
  Ты не боишься ударов огненной молнии,
  Не боишься яростных волн бушующего моря,
  Воздёлывая влажные и тихие долины
  И пересекая челноком мелководье.
  Там нет заразных болезней надежды, страха и хитрости.
  Этот дом ненавидят боги Тартара,
  Которые, стоит им проникнуть в любой дом,
  Немедленно превращают его в ад.
  Но здесь надежное отдохновение, хорошее здоровье,
  И приятный покой здравого ума,
  И тело, привыкшее к благочестивым трудам.
  С малым достатком хорошо можно жить.
  Здесь разумное спокойствие душ и приятнаяпраздность,
  Свобода, приправленная солью веселости,
  Осмеивающая путь глупой толпы, -
  Таковы спутники бедности.
  Но я здесь не хвалю тех нищих,
  Которых позорно убивает проклятая жажда золота.
  Они нищие, но сердцем стремятся к богатству.
  Всюду они хватают, что им попадется.
  Сердцем пожирают золото, хотя кошелек их пуст,
  Безумными глазами подобострастно взирая на богатых.
  Если жаждешь золота, то хотя б ты был самим Иром(нищий персонаж Одиссеи Гомера),
  Ты для меня не будешь бедняком.
  Бедным был Христос, который ничего не искал;
  Бедным был Павел, который ничего не хотел;
  Бедным делает не денежный ящик, а душа,
  Взлетающая высоко к небу.
  
  
  
  11
  [Октябрь (?) 1762 г.]
  Ты спрашиваешь: если счастье в нас, почему людская толпа
  Так редко и столь немногие его достигают?
  О, потому что им трудно управлять своей душой
  И потому что не научились обуздывать влечения.
  Извилистыми тропами холмистой местностью через глубокие рвы
  Несется безумный всадник, не умеющий управлять конем.
  По морям, по землям, сквозь железо и огонь несется тот,
  Кто неразумную душу не направляет разумом.
  Итак, что же остается? Читать блаженные книги,
  Которые очищают душу и учат сердце уступать.
  Мало внутренней работы, нужно выразить ее делами.
  Теперь ты новобранец: упражняясь, станешь воином.
  Из этих воинов происходит тот дивный царь,
  Каким был Христос и его ученики.
  
  Дражайший Михаил!
  
  Хорошо ли я использовал время, начав сегодня беседу с тобою такими речами? Полагаю - неплохо.
  Твой Григорий Саввич
  
  Узнай, что называется блаженной жизнью.
  Все отложи и туда обрати свое сердце.
  Всем сердцем следуй правилу, следуй таким божиим словам:
  О сын, сын мой! Отдай мне свое сердце!
  Отдай мне все свое сердце; если ты отдашь
  Часть своего сердца миру, я не возьму твоего сердца.
  Счастлив тот, кто способен достичь счастливой жизни.
  Но счастливее тот, кто в состоянии ею пользоваться.
  Недостаточно найти здоровую пищу и питье,
  Если вкус твой поврежден болезнью;
  Недостаточно сияния света дневного солнца,
  Если свет головы твоей испорчен.
  Деятельное бездействие увеличивает наши силы:
  На кораблях и колесницах мы стремимся к лучшей жизни.
  Но то, к чему ты стремишься, с тобой,
  Оно, мой друг, находится внутри тебя.
  Если ты доволен судьбою, ты останешься в покое.
  Не тот счастлив, кто жаждет лучшего,
  А тот, кто доволен тем, чем обладает.
  Если тебе...
  
  
  
  12
  Наижеланнейший мой Михаил!
  Я потерял было твои стихи, неблагоразумно достав их из кошелька, но скоро, засветив свечу, нашёл их на полу. Хотя они мало обработаны, всё же, поскольку они твои, они мне сильно нравятся: в них, как в каком-либо чистейшем источнике, я очень ясно вижу твою дорогую для меня душу, склонную к честности и и полезным наукам, и, наконец, ко мне, твоему другу. Ты просишь меня известить, если роясь в книгах хороших авторов, я найду какое-нибудь золото. Что может быть мне приятнее и сладостнее этой твоей просьбы? Прекрасно ты назвал золотом мудрость, которая и в Священном писании именуется то женою, то жемчугом, то золотом. Хорошо, что я теперь один, без проживающих со мною коллег, хочется вволю с тобой поболтать. Но я решил послать тебе некоторые прекраснейшие и наиболее изящные изречения из нашего Плутарха, особенно касающиеся отличия льстеца, это как бы цветочки, собранные от разных времен от подлинного друга. Я не хочу, чтобы ты оставался в неведении относительно этих изящных рассуждений, которые мне доставляют громаднейшее удовольствие, а я знаю, что ты, как это свойственно дружбе, разделяешь мои вкусы и потому примешь в дар тот или другой душистый цветок и сможешь с него подобно пчелке взять частицу меда и сложить в душе тот полезнейший для здоровья сок, дабы, делая это часто, ты вырос со временем в совершенного мужа, в меру, как говорит Павел, полноты Христа, и дабы питать не только нашего земного Адама, то есть тело, но и тем более Адама невидимого. Но откуда у меня эта болтливость?
  Уже давно должен говорить с тобою не я, а Плутарх. Навостри уши! "Но я не осел", - скажешь ты. Однако не одни ослы имеют длинные уши, но и олени. О, болтун! Мой Михаил! Поверь мне, я достаточно над этим потешался и будучи один. Но заключим мир!
  "Я полагаю, не было необходимости обличать в лести Мелантия(греческий философ), прихлебателя Александра Ферейского (ферский тиран), который на вопрос, как погиб Александр, сказал: будучи перенесен в мое чрево. Кто теснится вокруг обильного стола, тех от него не удержит ни огонь, ни медь, ни железо". Чуть дальше: "Итак, кого же следует остерегаться? Того, кто не производит впечатления и не признается, что он льстит; того, кто не встречается тебе около кухни; который не меряет тень, чтобы узнать время обеда, но по большей части трезв, ведет себя заботливо и хочет быть союзником в делах и участником тайн. Подобно тому как, по словам Платона, высшая несправедливость состоит в том, чтобы казаться справедливым и не быть им, так и в данном случае следует признать опасной такую лесть, которая обманывает, а не ту, которая действует открыто, и ту, которая действует серьезно, а не ту, которая принимает форму шутки". Но остановись, мой Плутарх! Ах! мой Михаил! Замечаешь ли ты, что Плутарх различаем между льстецом и льстецом? А именно: один открытый, а другой - скрытый. Один шатается у стола богатых, мелет вздор, шутит, льстит, смеется. А другой, прикрывшись маской серьезного мужа и мудреца, выдает себя за надежного мудрого советника, достойного всякой почести. Первый стремится к тому, чтобы по-нищенски выпросить пищу и напитать чрево чужими обедами, другой, наподобие змеи вкрадываясь в доверие, выведывая тайны, стремится к тому, чтобы причинить вред простому и неосмотрительному человеку и даже совсем погубить его. О, подлинно адская змея. Это посланцы сатаны, прикрытые человеческим образом. Я сам испытал шесть или семь ударов со стороны этой ядовитой чумы. Какой злой гений направляет их на простые сердца? Что у них общего с людьми искренними, не знающими и не располагающими никакими хитростями? Что общего, спрашиваю я, у рака со змеей? Диаметрально, как говорится, противоположные они такого рода натурам и, однако, являются к ним, несомненно, ради выгоды наподобие волков. Из этих духов выходят лживые друзья, ложные апостолы, еретические ученые, тираны, то есть дурные цари, которые, проникнув в недра государства, в лоно церкви, путем хитростей проникая, наконец, в самые небеса, смешивают небо с землей, часто весь мир сотрясают смутами. Но кто достаточно ярко изобразит этих демонов? Я ради беседы так многословен. Но я не жалею потраченных слов как ввиду необходимости дела, так ради такого друга, как ты. Будь здоров, весьма дорогая мне голова, сочетай змеиную мудрость с голубиной простотой.
  Твой Григорий Саввич
  В воскресенье, около полуночи.
  
  
  
  13
  [Октябрь 1762 г.]
  Здравствуй, дражайший друг, мой Михаил! Вчерашняя моя грубая шутка о свиньях и ослах, боюсь, показалась тебе оскорбительной (в этом возрасте мы все легкомысленны); она была слишком крепко приправлена уксусом, а тебе, серьезно погруженному теперь в эти великолепные пустяки, нет ни времени, ни охоты слушать шутки. Это тревожит меня из-за любви. Почему я так грубо пошутил, отнеси к тому отвращению, которое я обычно в сильной степени чувствую к этим людям, к этим, так сказать, кипрским быкам. Подобно так родители, видя, что ребенок, ползая по земле и играя, неосторожно попал в нечистоты и в них движется и возится, обыкновенно со смехом ему делают замечания и, чтобы легче указать ему на нечистоты и отозвать от того места, говорят, на кого он теперь похож с руками, ногами и ртом, обмазанными этими желтыми нечистотами, а он, слыша насмешки и считая недостойным поступком, что те, для кого он должен быть всего дороже, обращают его в посмешище, плачет до тех пор, пока родитель, не вынося плача, поспешно подойдя, не освободит его от грязи и, обтерев тело, не осушит его слезы, - так и душа друга, видя, что душа твоя имеет дело с этими грязными и достойными свиней пустяками, и зная, что ты нашим общим родителем - богом создан для чистого и небесного, смеется и шутит не над тобою, но над местом, где ты находишься, тебя же самого любит более, чем родного брата. Ты нам пришли три слова, если для четырех нет времени. Ибо я во сне видел, что получил от тебя присланные мне стихи, двустопные или анакреонтовские - не помню: все, что пришлешь, будет для меня нектаром. Будь здоров, мой дорогой!
  Будь дома в первом часу дня.
  Твой Саввич.
  
  
  
  14
  Харьков [Октябрь 1762 г.]
  Самый дорогой из самых дорогих, заботы и утешение моё, юноша, преданный музам! Здравствуй, товарищ, более дорогой, чем самые дорогие, Михаил, друг из Аттики! (так учитель мотивировал ученика к изучению древнегреческого языка)
  Ты действительно расточителен: вместо трех слов, ты мне подарил в десять раз больше; я просил три, а получил тридцать. Ты подражаешь Юпитеру, а Зевс то ясен. То дождлив. Часто в один день он проливает столько дождя, сколько было бы достаточно для орошения земли в течение целого месяца, делая землю смертных, то слишком сухою, то слишком влажною, очень похожею на губку, погруженную в воду. Я знаю портного, который в течение двух или трех месяцев свято хранил правило не касаться сивухи, но по истечении времени поста, в один день столько поглощал нектара "артемовского", сколько три пребольших мула или три аркадских осла, мучимые жаждой, выпивали воды. Ты говоришь, моя сила в осуждении. Правильно! Ибо если... Но я по пословице оставляю тебя наподобие вороны с открытым ртом и иду в греческую школу
  Будь здоров, дражайший!
  Твой Григорий Саввич.
  
  Перед наступлением сумерек, ожидая нас дома, веди себя, как улитка: никогда не выползай... По-видимому, я не учел особенностей твоего возраста.
  [Конец октября - начало ноября 1762 г.]
  
  
  
  15
  Харьков, конец октября - начало ноября 1762 г.
  Возлюбленный друг Михаил!
  Я не могу удержаться от того, чтобы, наконец, не сообщить тебе небольшую частицу того, чем меня вскоре после твоего ухода не терзал, как это обыкновенно делают софистические тернии, а исключительно радовал наш Плутарх. Бессмертный Боже! Как он рисует дружбу! Как ярко он описывает ворону, украшенную чужими перьями, как лукавейшего льстеца, принимающего личину друга, которого греки называют льстец. Но приведу тебе подлинные слова нашего Плутарха:
  "Как монету, так и друга следует испытывать ранее, чем в нем будет нужда, чтобы узнать его не после того, как мы пострадали, а иметь опыт в распознании льстеца, дабы не подвергнуться неприятностям. Иначе мы окажемся в положении тех, кто, испробовав наконец яд, почувствовали, что он смертелен".
  Ибо мы не одобряем как этих, так и тех, которые полагают, что самим делом разоблачают себя те льстецы, которые ведут себя ласково и приятно. Ибо друг не должен быть неприятен или груб, серьезность и строгость дружбы не состоит в резкости поведения, но самая ее эта красота и серьезность должны быть приятны и милы... Не только тому, кто несчастен, приятно видеть лицо благожелательного человека.
  Но дружба, сопутствуя жизни, прибавляет удовольствие и прелесть ее светлым сторонам не меньше, чем отнимает страдания у ее отрицательных сторон. И бог, примешав к жизни дружбу, сделал так, чтобы все было радостно, приятно и мило другу, находящемуся здесь же и совместно наслаждающемуся. И как бы льстец ни строил козни, используя удовольствие и приятность, нужно знать, что он ничего радостного не вносит в дружбу (до сих пор).
  Уже довольно, мой Михаил! Так как дружба - такая божественная, такая приятная вещь, что кажется, будто она солнце жизни, то следует всего более заботиться о том, чтобы не заключить нам в объятия волка вместо овцы, скорпиона вместо рака, змею вместо ящерицы. Нет ничего опаснее, чем коварный враг, но нет ничего ядовитее, чем притворный друг.
  Разве я тебе не говорил уже ранее, что таких всего более надо остерегаться? Ни один дьявол никогда не навредит больше, чем такие мнимые друзья. Бесспорно, я говорил тебе о них, чтобы умудрить тебя своим опытом. Я, дражайший, от многих таких пострадал! В зеленеющей траве я находил змею. О, если бы у меня тогда был советчик! О книги, лучшие советчики! Вернейшие друзья! II в последующее время, мой Михаил, ожидай от меня таких же предостережений, как друг от друга. Будь здоров и к нам, если можешь, зайди!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  16
  Харьков, 8 ноября 1762 г.
  Радуйся, трижды дорогой!
  Этот день посвящен верховному полководцу Михаилу;
  Он - вождь вождей и над ангелами ангел.
  Если ты, о Михаил, родственен ему по имени,
  То прошу тебя: по-ангельски отпразднуй этот день.
  Ангел бога тот, кто презрел земное;
  Кто взлетает к небесам, тот ангел Божий;
  Ангел Божий тот, кто разрывает оковы плоти;
  Кто чист от пороков, тот ангел Божий.
  О, если бы я увидел то время, когда бы ты сказал так:
  "Что мне до земли? В ней нет ничего хорошего".
  Твой подлинный друг Григорий Саввич.
  
  
  
  
  17
  [13 ноября 1762 г.]
  Григорий Саввич Молит о радости в Господе для своего Михаила
  
  Как сладостен путь жизни, когда совесть чиста!
  Аттический мед, превосходящий нектар и амброзию!
  Отсюда веселое лицо и живая надежда отражается на челе.
  Отсюда у благочестивых постоянно столько радостей!
  Надежда их не оставляет в болезни и в самой смерти.
  Даже у почивших лицо радостно.
  О! Михаил, Михаил! Научись смолоду избегать греха,
  Если хочешь быть дорог Богу.
  О, не ищи вне самого себя величайших благ:
  Христос учит, что скипетр Божий внутри нас.
  Случай к написанию этого стихотворения дал сегодняшний день отца нашего среди святых Иоанна Златоуста, настоящее его золотое изречение посылаю тебе в подарочек: Ничто нас обычно так не радует, как чистая совесть и добрые надежды.
  Прощай, дражайший!
  
  
  
  18
  Михайло!
  Наижеланнейший брат во Христе!
  Если ты здоров, радуюсь; если ты также весел, ещё более радуюсь: ибо веселье есть здоровье хорошо организованной души. Душа, поражённая каким-либо пороком, не может быть радостной. Знаю, как скользок путь юности, как неумеренно вчера веселился простой христианский люд. Очень боюсь, не присоединился ли ты вчера к какой-нибудь компании и не попал ли в непристойное общество. Если нет ничего предосудительного, то радуюсь твоему великому счастию. Если же не так, то не сокрушайся напрасно; достаточно, если ты ненавидишь порок. Христос уже простил, лишь только у нас явится решение не грешить впредь. Я знаю, что тебе тяжело слышать такие слова. Мне известен нрав юношей; но не все то яд, что неприятно на вкус. Одно только скажу: если эти мои опасения ты не истолкуешь как выражение моей высшей любви к тебе, ты будешь глубоко несправедлив ко мне. Да сохранит наилучшим образом Христос твой возраст в безопасности от всяких пороков и да направит тебя ко всему лучшему!
  Весьма любящий тебя Григорий Саввич
  На рассвете, ноября 15.
  То, о чем ты просишь в своем последнем письме, все будет, лишь бы Христу было угодно и ты сам был тверд в начатом деле. Пиши мне покороче, ибо я знаю, что у тебя не хватает времени, и здоровье береги, как глаза.
  
  
  19
  [1762 г.]
  Здравствуй, друг!
  Ты спрашиваешь мое мнение о планах твоей жизни, твоего будущего положения, особенно о том, с какими друзьями поддерживать тебе общение. Ты благоразумно поступаешь, заблаговременно заботясь о своем будущем. Но о твоем положении в жизни поговорим в другое время, когда внушит Христос. Теперь же немного об общении. С кем тебе поддерживать отношения, спрашиваешь ты. Фи! С хорошими, отвечаю я кратко. А из хороших лишь с теми, к кому в тайниках сердца ты по натуре склонен. Ибо это лучшая норма дружбы. Пища хороша, но что поделаешь, если она не нравится твоему желудку?.. Неудивительно, что она вредит. Однако, если бы у нас, мой Михаил, было так много хороших людей, как хороших яств! Но этого можно только желать, иметь же - другое дело. Истинно добрый человек, то есть христианин, реже белого ворона. Чтобы найти такого человека, тебе потребуется много фонарей Диогена. Что же делать? Следует поддерживать общение с теми, которые менее дурны, чем другие, которые обычно считаются просто добрыми. Выбирать следует спокойных, постоянных и простых. О спокойной душе говорится, что она совершенно лишена зависти, или недоброжелательства, то есть злобы. Простые - не глупые, но открытые, не лживые, не притворщики и пустые, ибо этот род людей я пуще Тартара ненавижу. О, если бы у нас было таких поменьше! Но что делать, если этот мир, то есть большинство людей, состоит из таких?
  "Мир - клетка глупцов и лавочка пороков", как поет наш Палингений. Поэтому всего правильнее я считаю приобретать друзей мертвых, то есть священные книги. В числе живых имеются до того хитрые, ловкие и бесчестные пройдохи, что юношу явно обманывают, вливая свой яд невинной простоте и особенно нападая на простых, потому что около них у этих змей имеется надежда на добычу. Ибо и собака не ест собачины. О, берегись таких! Какой ущерб в добрых нравах я сам потерпел, обманут этими посланцами дьявола. Как хитро они вкрадываются в доверие, так что только по истечении пятилетия ты это почувствуешь. Ах! Воспользуйся хоть моим опытом! Я тот моряк, который, будучи выброшен на берег кораблекрушением, других своих братьев, готовящихся сделать тот же путь, робким голосом предупреждает, каких сирен, каких чудовищ им следует остерегаться и куда держать путь. Ибо другие потонули и отошли в вечность. "Но, - скажешь ты, - я могу и сам стать благоразумным под ударами судьбы". О мой дражайший друг! Разве ты не знаешь, что многие терпят кораблекрушение, спасаются же очень немногие - трое из ста. Можешь ли ты поручиться, что ты спасешься? Если у тебя есть лекарство, то неужели ты по собственной воле должен принять яд? Достаточно беды, если ты по неосторожности его попробуешь.
  Но колокол зовет меня в греческий класс. Поэтому если будет тебе угодно в другое время поговорить о той же материи, ты мне вскоре напиши. Так мы будем вести беседу о святых предметах, а тем временем и стиль будет вырабатываться. Будь здоров!
  Безмерно тебя любящий Григорий Саввич
  23 ноября, из музея
  
  
  
  20
  [29 ноября 1762 г.]
  Самый дорогой из самых дорогих, сладчайший Михаил!
  Почему не был ты на вечерни?. Читалась прекрасная стихира о святом - Акакии, из которой я взял следующее: "Дух не смущен и ум чист" - О, более счастлив, чем само счастье, тот, кто обеспечил себе это! Что сладостнее души, не тревожимой нечистотами и низменными желаниями? Что блаженнее, чем ум, очищенный от земных помышлений и видящий самого Бога? Твоего болтуна Палингения я без труда для тебя получил. Читай его, терпи, выжимай и насыщайся. Питай божественной и приятнейшей пищей твоего малютку Яшу, чтобы и он когда-нибудь овладел скипетром. Радуйся в Боге, пой под музыку, гуляй, как я делаю ("Житейское море"), и прочее. Я телом отсутствую, сердцем же всегда с тобою. Будь здоров и весел.
  Более всего любящий тебя Григорий Саввич
  Записки твои мне очень неприятны, поэтому не пиши ничего.
  
  
  
  21
  Харьков[1 декабря 1762 г.]
  Блаженны ваши очи, ибо они видят, и уши, ибо они слышат(Матфей 13:16).
  Всякий рожденный, который всем сердцем ищет, несомненно, найдет и увидит то, что увидеть могут глаза не каких угодно людей, а лишь блаженных. Это значит: божественную истину всего труднее найти, но зато узревшим ее она всего приятнее. Увидеть истину - завершение всего "разве бо сего (Духа Святого) ни деяние, ни слово", как сегодня говорится в антифонах, сегодня ни начинается, ни завершается. Так искал Авраам, оставив свою землю; этим путем пошел Исаак, которому землю указал Господь. Иаков и его сыновья сделали то же самое. Иметь в себе Святой Дух есть не что иное, как видеть истину Божию, которая является единственной истиной. Если ее видели и Аристотель и его последователи, они блаженны; если нет, они безумные философы. Если мы потомки Авраама, если мы того же с ним духа, мы это подтвердим подобными же делами; ибо откуда, если не из плодов наших, станет известно, что в нас имеется дух предков. Что прочие делают, к чему стремятся, они и сами увидят; я же точно знаю, что я всецело посвятил себя одной только божественной истине. Я не успею в этом? Однако же в конце концов успех будет. Сегодня я слышал в Евангелии: "Очи бо ею держалися, да его не познают". II они его, однако, познали, хотя глаза их и плохо им служили. Какой честный труд не победит? II какая работа не будет приятной, когда мы рождены для этого, когда мы проникнуты духом Авраама? Ибо естественное движение со временем становится стремительнее. Поэтому хочется кричать с Павлом: "Буду стремиться, может, достигну" (К филиппийцам 3:11-12). "Гоню же, если и постигну, то есть особливо постигну". Братья и прочие. Если во мне ничего нет, кроме жара сердца, или, говоря словами евангелиста, горящего сердца, то я доволен этим, ибо пламенное желание исходит от Святого Духа, который как начал, так, наверное, и завершит, дабы мы могли сказать: "Мы же открытым лицом взираем на славу Божию". В этом живу, в этом хочется действовать дни и ночи, в нем я решил, мой драгоценнейший Михаил, умереть, хотя я уже ранее умер для мира, чтобы когданибудь подняться во славу со Христом. Тебя же я считаю Авраамовым потомком и стремлюсь и желаю, чтобы ты был моим союзником и спутником в жизни, так избегаемой всеми. Если у тебя горящее сердце, а оно, несомненно, должно гореть, если ты тот, кем я тебя считаю, извергни из груди всякую смертную заботу, вымой нечистоту из сердца. Нечистота - это то, что земное, а что видимо, то земное. Если огонь в твоей груди подлинный и истинный, то сгорит все, что в ней есть земного, чтобы ты когда-либо стал чистый сердцем и узрел Бога, Бога и истину, делающую блаженными те очи, которые ее видят. Кто хорошо загорелся, тот хорошо начал, а хорошо начать - это наполовину завершить. Приучи себя к тому, чтобы ежедневно через чувства зрения и слуха попадало в твою душу не только что-нибудь из Священного Писания и других книг, но и то, что увидишь и услышишь из текущих событий, пережевывай, размалывай и, насколько можешь, превращай в питательный и спасительный сок, как животное, которое должно быть принесено в жертву Богу. У тех, кто душою низки, самое лучшее из написанного и сказанного переходит в самое худое и сам Христос есть нечто неприятное. Но те, кто проникнут Авраамовым духом, для тех Бог даже из бесплодных скал производит божественную и прекраснейшую поросль. Если мимо тебя, например, проходит пьяный, ты так мысли: Бог представил тебе зрелище, дабы ты на чужом опыте узнал, какое великое зло - пьянство, - беги от него. Проходишь мимо лежащего нищего, у которого ноги сгнпли или нос с труповидным лицом внушает ужас зрителю, ты так рассуждай: этот или эта, несомненно, вели развратную жизнь, это плоды разврата. О, счастливы те, кто может быть свободен от этого зла; о, как велико значение здоровья и целомудрия! Как высока добродетель! Как немногим опа свойственна! Ты стоишь в храме, слышишь, как воздают почести поясу блаженнейшей Девы, слышишь, что ее опоясанию придается божественная сила, блаженнейшим называется город, в котором был положен этот пояс, защищающий от всех несчастий, то так об этом думай: здесь должна быть какая-то тайна. Если плоть не приносит никакой пользы, то как же помогает пояс, служащий плоти? Манна? Что такое? Толпа это воспринимает, как осел звуки лиры. Но ты, если хочешь по-авраамски слушать и воспринимать, копай здесь с отроками Исаака и, может быть, удалив землю, найдешь некоторую живую воду. Или так: родила, однако, дева? Должна быть и здесь некоторая тайна. Итак, рождают и девы. Фи! И притом в большом количестве. В человеческих делах это невозможно. Но удали, говорю я, землю. Ибо и дух имеет свое рождение, и где так царит дух, как не там, где ему противостоит плоть, эта опоясанная поясом девственной чистоты (возвеселися, неплодная, нерождающая), и проч.
  Будь здоров, потомок Исаака!
  Твой Григорий Саввич.
  
  
  
  22
  Харьков[Октябрь - декабрь (?) 1762 г.]
  Ода Горация (книга II, XVI) "О спокойствии души" (лат.)
  Купец покоя сладка бога просит,
  Когда по морю его вихор бросит,
  Как луну облак и звезды преяснй
  Скрыл преужасный,
  Просит покоя в войне турчин бешен
  И красным луком китаец обвешен,
  Но ни же, друг мой, драгая порфира
  Даст нам внутрь мира,
  Не бо царска власть или злата полный
  Сундук усмирит души бедной волны,
  Не приутишит живущие вздохи
  В красном пороге.
  Сладка покоя нищета есть мать,
  Где лишних в доме вещей не видать,
  Где не мешает ни страх сна сладка,
  Ни похоть гадка.
  Почто столь много, сей червь, замышляешь?
  Зачем на воздух чужой поспешаешь?
  Что пользы бросить природные страны?
  Брось нрав твой странный.
  Печаль глупа и на корабли восходит,
  И проницает на дальние походы,
  Оленей легких она всех быстрее, Ветров скорее.
  Будь сыт тем, что есть, не печись на утро,
  Потешай смехом твою горесть мудро,
  Знай, что ничто не совсем есть блаженно,
  Но со злым смешенно.
  Знай, что преславны пошли в прах герои
  И, сто лет живши, лежат в смертном гное,
  И, может, то твое, что слывется,
  Мне доведется.
  Волов изрядных у тебя заводы
  И чужестранных лошадей природы,
  А на одежу тебе для прибора Сукна из-за моря.
  А мне судьбина дала грунт убогой
  И от муз чистых греческих немного
  Духа напиться и пренебрегати
  Мир сей проклятый.
  
  Драгоценнейший друг!
  Здравствуй, мой Михаил!
  Это я перевел почти экспромтом, очень быстро, следя только за тем, чтобы, насколько это было для меня возможно, выразить дух автора, не заботясь о красотах стиля. Ты можешь, если тебе угодно, изменить и начать другими словами. Что касается перевода выражения: quod ultra est, oderit curare - словами "не печися на утро", то остерегись порицать его слишком поспешно, хотя я и знаю, что ты чужд предрассудков. Ибо если кто-либо, как говорят, подобно нильской собаке отведал творения святых отцов, тот поймет, что "завтрашнее" я воспринял в смысле последующей жизни. Ибо если наша жизнь повсюду в Священном Писании уподобляется дню, первая же часть дня есть ночь, а вторая - свет, то весьма правильно ранний возраст, то есть юность, называть глупым, жизнью в настоящем, еще не освещенной солнцем истины. Другая часть жизни, уподобляемая свету, называется жизнь...так как оставляются дела тьмы. Итак, когда автор говорит: "Не заботься о завтрашнем дне", - он хочет сказать: не следует заботиться о том, что ты будешь есть или во что оденешься в старости. Ищи в настоящей жизни только царствия божия, заботься и беспокойся только о добродетели и мудрости. Ибо если ты хорошо посеешь в настоящем, то хорошо пожнешь в будущем и никто из тех, чьи нравы святы, не будет лишен в старости пропитания. К этим словам имеет отношение изречение Платона, которое мне недавно встретилось и которое поэтому я не поленюсь тебе сообщить. Это изречение таково: Для меня нет более важного, чем быть или сделаться лучшим. Смотри, о чем заботились высокие мужи - не о богатстве и т. д. Не удивительно поэтому, что они хорошо завершили жизнь. Как каждый сеет в юности, так пожинает в старости. Хочешь быть легким и здоровым старцем? Соблюдай в юности трезвость и целомудрие! Подумай об этом!
  Будь здоров, мой превосходнейший любитель муз!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  23
  Харьков[20-23 декабря 1762 г.]
  Итак, несчастны, о, трижды, четырежды несчастны те,
  Чье потомство родилось под звездой Фараона!
  А если чувствуешь в себе плоды Вавилона,
  О, разбивай их во всякое время о камень!
  Люцифер - это сатана, если он блистает, не верь!
  Ночное растение с восходом солнца вянет.
  Под несчастливой звездой пусть ничего не рождается.
  Вот день господень недалеко, вот он близко.
  Дражайший Михаил!
  Поистине мое уединение открыло мне небо. Задав мальчикам упражнение, я ушел в музей, где с объяснением слова астролог, видишь, к каким мыслям я пришел. От рассмотрения видимого неба я перешел к вопросам духовным. Первое небо прекрасно, но гораздо более достойно божественного созерцания второе. Теперь ты подумай о том, находятся ли в небе те, которые (хотя телом они и на земле) уклоняются от дел мертвой толпы для дел небесных. Разве не превосходно с Иеронимом умственно прохаживаться по раю? Но я могу насытиться беседами с тобой. Одно только мне близко, воскликну я: о школа, о книги! Будь здоров, дражайшая душа, и старайся подниматься в эти небеса!
  Твой союзник Григорий
  
  "Если око твое лукаво" и проч.
  Под несчастной звездой, если времена луны плохи,
  Рождается, как говорят астрологи, не все хорошее,
  С землей сожительствуют звёзды.
  Земля - жена, небе - муж.
  Но ты оставь земное, взирай на не материальное
  И из видимого познавай невидимое.
  И в небе нашего ума
  Есть свои звезды, денницы, а также солнце и луна.
  Если светит дурная звезда, верь, родится все дурное.
  О несчастный род, родившийся под такой звездой!
  Слышишь ли, Михаил, о чем говорят священные книги?
  И понимаешь ли, что во чреве могут быть два рода?
  О красное небо, в котором блистает слава Христа!
  Звезда, которая указывала путь святым волхвам!
  Ибо тогда рождаются дети - священная поросль, -
  Которые смущают Ирода и фараона..
  О несчастные!
  
  
  
  24
  Харьков[Начало января] 1763
  Здравствуй, приятнейший юноша и мне наиболее милый Михаил!
  Вот начался новый год, поэтому пишу тебе по-гречески и считаю это хорошим предзнаменованием. Христос сказал в Евангелии следующее: "Дух Господень на мне" и проч. - да благословит тебя венец года этого и да хранит тебя в добром здравии и благополучии вместе с самыми дорогими тебе!
  Об этом молится твой преданный друг
  Григорий Сковорода. 1763 г.
  
  
  
  25
  Харьков [23-26 января 1763 г.]
  Дражайший Михаил!
  Иные, говорит Сократ, живут, чтобы есть и пить, а я - напротив. Далее, большинство совсем не знает, что значит жить, и хотя желает пользоваться питанием, чтобы поддерживать жизнь, однако не может жить, ибо самое великое и потому самое трудное искусство из всех - это научиться жить так, как этому искусству учит и его дает один Христос. Пока я буду знать, что ты жадно читаешь мои письма, я не перестану тебе писать и говорить подобно этому:
  "Молчи, молчи: тонкий след".
  Войди теперь на возвышенную башню и раскрой в своей душе то, что волнует чернь. Ты увидпшь, что один страдает чесоткой, другой - лихорадкой, третий - подагрой, четвертый - эпилепсией, пятый - водянкой; у одного гниют зубы, у другого - внутренности; некоторые до того жалки, что кажется, будто они носят не тело, а живой труп. Я уже не буду говорить о более легком: о кашле, изнурении, зловонном дыхании и подобном. Из таких-то и состоит мир, то есть из прокаженных членов. Ибо если ты и видишь среди них людей со здоровым телом, то эти последние принадлежат к тем, которые, будучи недавно пойманы в сети, еще не дошли до того, о чем выше было сказано, однако к этому стремятся, даже бегут, подготовляемые фуриями к столь славным наградам. А мы этих больных избегаем и правильно делаем: чтобы они и нас не заразили своим прикосновением; однако мы охотно продолжаем общение с теми, которые до сих пор здоровы, но умы которых повреждены и напитаны ядовитыми учениями. Но мы не заболели бы телом, если бы не заболели ранее душой. Что пользы удаляться от нечистого и зловонного блудника, если общаешься с теми, кто отмечен духом блудодеяния. От первого становится худо телу, от второго заражается душа. Ты избегаешь того, который от пьянства становится безумным, и не остерегаешься чревоугодника, призывающего тебя своим примером к несвоевременному и неумеренному мясоедению и винопитию. Зачем же ты избегаешь реки, а к источнику приближаешься? Боишься пожара, а ищешь огня? Проклинаешь уголья и ходишь по искрам и горячей золе? Боишься прикосновения к ране, а ходишь среди мечей и скорпионов? Избегаешь водянки, подагры, галльской болезни(сифилис) и не удаляешься от невоздержания, матери всех этих бедствий? Но Сократ среди чумы остался невредим, привыкнув к святейшему образу жизни, к простой и умеренной пище. Послушай Плутарха, приписывающего причину всех болезней избытку влаги в теле: под влиянием внешних причин и условий избыток влажных материй в теле как бы замещает субстанцию и тело. Без упомянутого избытка эти причины не вызывают ничего дурного, а остаются без последствий. Но где и когда есть избыток влажных материй, там как бы возникает некоторая грязная нечистота... Огонь ищет только то место, где он чувствует присутствие нефти: так болезнь, всякая зараза и воспаление не могут пристать, когда тело прохладно, лишено слизи и наподобие пробки легко. Большинство людей до безумия нагружается мясом, всякого рода напитками. И удивительно ли, если за причиной следуют действия? Именно от этой "бесподобной" материи произошли все ранее упомянутые несчастья. "Молчи, молчи: тонкий след". Избегай мирского человекоубийственного духа, избегай этих скорпионов, не вреди, не разрушай своего тела (чтобы не погрешить в чем-либо), но утончай его, сокращая неумеренную пищу и избегая огня, вызываемого вином; отсюда все пороки души, а из последних в свою очередь - все болезни тела. Не тот убивает коня, кто питает его простым кормом, а тот, кто дает много овса и не соблюдает умеренности в езде. Мы отягчаемся пищей и вином и подолгу останавливаемся на каком-нибудь тревожном размышлении. Отсюда преждевременная старость, если не еще что-либо. Я потому останавливаюсь на этом довольно подробно, что, как я вижу, весьма многие, даже облеченные властью, не удовлетворяются тем, что соблазном примеров и приманкою слов и красноречия портят юношей и побуждают их к обжорству, но пользуются при этом местами, взятыми из Священного Писания. Если ты желаешь послушать нас немного, то будешь уверен в том, что, пока ты соблюдаешь трезвость, у тебя сохраняются и здоровье, и стыдливость, и репутация - ценнейшие сокровища. Подстрекают к невоздержанности? Но ты отбрось порочный стыд, не осмеливающийся ответить отказом, теперь уже приучи себя к этому святому упорству и скажи: мне это не полезно, хотя вы и говорите, что для чистых все чисто. И если Павел говорит, что ему непозволительно есть мясо из-за любви к другим, то разве я не могу из-за любви к самому себе хранить пост или выбирать пищу? Так устраняй ты желчь и яд их слов, подслащенных медом. Скука влечет тебя к роскоши? Возьми святую книгу, пой священные гимны, молись; если это окажется недостаточным, позови порядочного товарища, займись веселым и хорошим разговором, приди к нам или нас к себе пригласи. Чего тебе бояться? Если постыдно судишь, остерегайся делать; если же этого нет, победи дурной стыд и страх, отвлекающие от порядочных дел... О, если бы мы были так стыдливы и робки в постыдных делах, как часто мы бывали боязливы и превратно стыдливы в осуществлении порядочных поступков! Христос да сохранит столь великий твой дар незапятнанным от мирской заразы и да приготовит тебя для своей обители! Будь здоров, дражайший!
  К тебе безмерно расположенный Григорий Саввич
  
  
  
  
  26
  [1763 г.]
  Плутарх говорит: "Как поддельные предметы, выдаваемые за золотые, подражают блеску и сиянию золота, так и льстец, подражая приятности и прелести друга, всегда представляется веселым и сияющим, никогда не оказывая сопротивления, никогда ни в чем не отказывая". Поэтому не тотчас мы должны подозревать в лести тех, кто хвалит: своевременная похвала прилична другу не менее, чем порицание. Тем более угрюмость и склонность все порицать есть нечто чуждое дружбе и приятельским отношениям. Кто же, доброжелательно к нам относясь, свободно и решительно отзывается с похвалою о том, что достойно похвалы, - от этого человека мы легко переносим и принимаем и порицание, полагая, что тот, кто свободно высказывает похвалу, выражает порицание лишь под давлением необходимости (чем ты блистаешь, то и отражаешь).
  Дражайший мой Михаил!
  Так как в настоящее время мне нечего тебе сказать, то через мое посредство с тобою будет беседовать наш Плутарх - муж, исполненный веры и очарования, и глава тех, которые посвятили себя благородным думам, этим очаровательным Каменам и небесному Геликону. Но неужели тебе не кажется странным, даже чрезвычайно странным то, что у меня, друга, не хватает слов, в особенности для тебя? Что касается меня, то такого человека я считаю пустым, чем самую философскую пустоту. Но разумеется, когда я принимаюсь писать тебе, я стараюсь держать себя в рамках, а не стремлюсь к многословию. Я принадлежу к тем, которые настолько ценят друга, что ставят его превыше всего и признают друзей, как говорит твой Лелий(римский деятель), лучшим украшением жизни.
  Каждого влечет свое пристрастие.
  Я презираю Крезов(царь Лидии), не завидую Юлиям(римский государственный деятель), равнодушен к Демосфенам(прославленный оратор), жалею богатых: пусть приобретают себе, что хотят! Я же, если у меня имеются друзья, чувствую себя не только счастливым, но и счастливейшим. Что же поэтому удивительного в том, что для меня нет ничего сладостнее, как болтать с другом? Лишь бы бог укрепил меня в своей добродетели, лишь бы он сделал меня достойным человеком, себе дружественным, ибо добрые люди являются друзьями божиими и только среди таких хранится высший дар, разумей - истинная дружба. Ко всему прочему мне нет никакого дела.
  Будь здоров, дражайший, и люби источник всякой сладости - добродетель вместе с добрыми науками, и воздавай нам любовью за нашу любовь!
  Твой Григорий Саввич
  В праздник Иоанна Златоуста, января 27-го
  
  
  
  27
  Эпиграмма
  Когда Венера, сопровождаемая своим Купидоном,
  Встретилась однажды с девятью музами,
  Она обратилась к ним с такими словами:
  "Меня чтите, о музы: я первая из всех богов,
  Мою власть признают все боги и люди".
  Так сказала Венера. А музы: "Но над нами ты не властна.
  Музы чтут святилище Геликона, а не твое царство".
  Дражайший мой Михаил!
  Радуйся в Господе!
  Встав за два часа до утренних молитв и сам с собою беседуя между прочими благочестивыми размышлениями, составил я эпиграмму. Помню, среди греческих эпиграмм я читал такую, когда находился в монастыре св. Сергия. Будучи не в силах ее припомнить, я своими словами выразил тот же смысл. Мне кажется, она прекрасно и возвышенно говорит о святилище муз и достойна быть спетой сегодня, когда мы чтим память трёх великих учителей вселенной. О если бы и нам, мой Михаил, удалось достигнуть такой же вершины добродетели!
  Этого желает тебе Григорий.
  Января 30
  Если в греческих словах, как они здесь написаны, я допустил ошибку, исправь и сообщи мне. Нет ничего дороже этого и знай это: рука руку моет.
  1763, в день трех святых: Василия, Григория, Иоанна.
  
  
  
  28
  [1763 г.]
  Из тысяч пословиц Эразма
  Аристотель, Большая Этика, гл. 2
  Когда мы хотим выразить высшую степень дружбы, мы говорим, что моя душа и его душа - одно. То же говорится в другом месте той же книги: друг, как мы говорим, - наше второе я.
  Но послушай и из Плутарха. Рассказывают, что обезьяны, пытаясь подражать людям, перенимают их движения и воспроизводят их пляски. Льстец же, подражая другим, их обманывает, прельщает, но не всех одинаково. С одними он пляшет и поет, к другим присоединяется в качестве товарища по палестре(гимнастическая школа в Греции) и по физическим упражнениям. Если он имеет дело с юношей, преданным литературным и научным занятиям, он весь в книгах, отпускает бороду (философскую) до самых пят, носит плащ, оставляет развлечения, на устах у него числа и прямоугольники да треугольники Платона.
  Желаннейший Михаил!
  Так как из всех потерь потеря времени наитягчайшая, то даже одно мгновение из этих ангельских дней так ценно, что превышает все, что мы имеем, даже самое себя, настолько, насколько время превышает другие владения. Теперь наконец наш внутренний человек, не отягченный плотью, как бы освободившись от оков или получив новые крылья, поднимается высоко наподобие орла, парит, носится и летает в неизмеримых небесных просторах, как по равнине открытых полей, стремясь проникнуть и достигнуть божественной красоты, где ангелы непрерывно взирают на лик Отца, радуясь человеческому жребию. О, эти дни приятные, нектарные, никаким делом не нарушающие ценность всего, даже  ценность дней! О трудный первый и суровый пост, куда ты нас ведешь? Так всякая добродетель и всякое благо вначале представляются горькими, а под конец услаждаются. О мой дражайший Михаил! Остерегайся эти деньки расходовать на пустое! Познай сокровища, познай удел свой, который намного лучше удела персидских царей. Чего нам бояться, если мы здесь отдыхаем? Временем покупается небо, даже сам Бог. Я никогда не перестану убеждать тебя, чтобы ты посвятил себя не вульгарным музам, а прекрасным делам, презираемым толпою, тем книгам, которых, как говорит Мюре(французский гуманист), "редкая касается рука". Не могу не воспользоваться, как шпорой, следующими словами нашего Эразма: "Помышляй о том, что нет ничего более преходящего, чем юность". Пусть также всегда присутствует в твоей душе следующее изречение Плиния(римский писатель): "Потеряно то время, которое ты не употребишь на занятия". Если бы я должен был побуждать тебя, то я скорее умер бы в эти часы более охотно, чем перестал бы это делать, незавимисо от того, благоприятно ли это или нет. Придет время, отягченные пищею и питьем, мы склонимся к земле, не имея силы поднять вверх прекраснейшие очи души. Теперь же, когда этот, как говорит Марон(поэт), огонь простого дуновения свободен и деятелен, зачем перестанем мы залетать на небо? Зачем не будем мы упражнять его крыльев, чтобы когда-нибудь достигнуть нам того утоляющего всякую жажду предела и цели, о которых наша дражайшая родительница - церковь поет: "Желаний край - верных утверждение" и проч.
  Не хочется кончать, однако кончаю. Будь здоров, моя душа!
  Твой Григорий Саввич
  7 февраля
  
  
  
  29
  (Январь - февраль 1763 г.]
  "Да не будет бегство ваше зимою",
  Пока свирепствует зима, моряк не отвязывает кораблей,
  Но ожидает приятных времен тихой весны.
  Ждите и вы дня господнего, когда Святой Дух
  Своим пламенем все расплавит.
  Если дерзнешь вдруг вверить себя мирскому морю,
  То какие волны тебе терпеть?
  Итак, избегай плавать в тумане,
  Чтобы ты безрассудно не выбрал жизненного пути.
  Держись гавани, пока Христос тебя научит.
  Дорога ночью ненадежна, ненадежно и море зимою.
  Увы! Христос немногих спасает из морских волн.
  Увы! Скольких поглощает морская волна!
  Если ты не испытал, как опасно море,
  То заимствуй опыт из несчастий других.
  Сатана увлекает в волны даже осторожные сердца.
  Что же происходит с теми, кто лишен осторожности?
  А ты, находясь в гавани, спокойно чти святых муз.
  О, счастлив ты, если обладаешь своими благами!
  
  Дражайший Михаил!
  Радуйся в Господе!
  Если оставить в стороне книгу, то что для меня сладостнее, чем болтать со своими друзьями, из которых ты являешься главным. Боюсь только, что не вовремя тебе надоедаю, когда тебя, может быть, занимают более важные заботы. Ибо подозреваю, ты обдумываешь школьные уроки. Кратко мне об этом напиши.
  Будь здоров, дражайший.
  Твой Григорий
  
  
  
  30
  15 февраля 1763 г.
  Здравствуй, благороднейший Михаил!
  Итак, Христос тебя научит. Поэтому эти твои письма для меня слаще, чем нектар. А еще больше - твоя душа благороднейшая и подлинно божественная. Теперь только я познал, что ты не из рода коршунов, но от крови настоящих орлов, которые стремятся к высшему и, презирая нетопырей с их сумраком, жаждут солнца. О, если бы этот голос я чаще от тебя слышал! Я бы не желал никакой амброзии. По-видимому, ты уже имеешь то, к чему стремишься: ты так просишь, так молишь. О юноша, наиболее достойный Христа, ты почти исторг у меня слезы, ибо редкая, исключительная радость обычно сопровождается слезами. Господь не ошибается. Кто всем сердцем просит, тот уже имеет. Ты так желаешь Господа. Но остановись немного, моя душа, немного остановись. Ведь когда ты получишь, ты скажешь, что самое коротенькое время было слишком продолжительным. Позади тебя стоит Христос. И трепещет от желания дать, но еще не...
  Держись и терпи. Этот труд когда-нибудь тебе принесет пользу, по крайней мере в течение восьми лет.
  Будь здоров, моя радость!
  Более всего любящий одного тебя
  Григорий
  
  
  
  
  31
  [Начало второй половины февраля 1763 г.]
  Здравствуй, дражайший любитель муз Михаил!
  Я знаю, что и тебе, Михаил, не будет неприятно,
  Если тот же малыш принесет тебе мое письмо,
  Письмо того, кто любит тебя больше своих глаз,
  Кто горит огнем благочестия, пламенеет любовью к тебе.
  Любит, горит, обожает тебя всем сердцем, товарищ,
  Тобой наслаждается, тебя любит, пылает, тобой очарован.
  Не так мне сладостен аромат цветка или мед Аттики,
  Как сладостна твоя душа своей ко мне любовью.
  Пиши мне, если есть что приятное и дружественное
  И продолжай, пока живешь, отвечать мне любовью за любовь.
  А меня от любви к тебе не отвлечет никакая старость. Хотя б достиг я возраста Тифона или Нестора...
  
  Что отвратительнее любви вульгарной, то есть ложной, и, наоборот, что божественнее любви христианской, то есть истинной? Что такое христианская религия, как не истинная и совершенная дружба? Разве Христос не установил как свою печать взаимную любовь? Разве не любовь все скрепляет, строит, создает, подобно тому как вражда разрушает? Разве Бог не называется Любовь у любимейшего Его ученика Иоанна? Разве не мертва душа, лишенная истинной любви, то есть Бога? Разве все дары, даже сами ангельские речи, не ничто без любви? Что дает основание? Любовь. Что творит? Любовь. Что сохраняет? Любовь, любовь. Что услаждает? Любовь, любовь, начало, середина и конец, альфа и омега.
  Заключу кратко: от тебя начало, у тебя же и конец. Но зовет греческий колокол. Будь здоров, дражайший Михаил! Твой грек мною очень любезно принят.
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  
  32
  [Вторая половина февраля 1763 г.]
  
  "И, сев, учил на берегу" и т. д. "с корабля".
  
  Плавает в гавани тот, чья жизнь лишена суеты,
  Кто далек от забот и честолюбия.
  Кто осторожно вверяет себя волнам этого мира,
  Тот плавает в гавани, и челн его в безопасности.
  Но тот, кто обращает паруса в глубокое море, -
  Какой страх сжимает дыхание!
  Какое волнение бросает его!
  Четырежды счастлив, никогда не выходивший в открытое море,
  Если тебе нравится ученый покой, спокойная муза.
  О божественный покой! О еще не познанные божественные Дары!
  Твою ценность посредством разума узнают.
  О, держись гавани, презирай дары толпы!
  Отдавшись морю, перестанешь принадлежать себе.
  Что тебе до забот? Заботы - жесткие терния.
  Они заглушают священные слова Божии;
  И не сеет их Христос, и не проповедует в море.
  Он плавает в гавани: здесь, здесь он учит своих.
  
  Дражайший Михаил!
  Я долго размышлял, какие стихи тебе послать. Однако последние показались несколько лучшими не по какой-то другой причине, а потому, что легче вылились. Но что мне сказать о твоем письме, более сладостном, чем сама амброзия. Пусть бы меня так любил Бог... Однако я боюсь в глаза тебя хвалить. Будь здоров, дражайшая душа, и почитай добродетель.
  Твой Григорий
  
  
  
  33
  [Конец февраля - начало марта 1763 г.]
  Мир тебе, мой брат!
  Я написал это вчера в расстроенном и рассеянном состоянии, и притом очень быстро. Не удивительно, что написанное тебя не удовлетворило, особенно если принять во внимание значительную трудность твоего вопроса. Я признаю твои дарования и твое усердие в науках, а также добродетель и очень радуюсь. Ну, попробуем, не можем ли мы решить вопрос, если Христос ниспошлет нам вдохновение.
  Однако в большом деле достаточно и желать.
  Неужели, говоришь ты, и в добродетели сохраняется умеренность? Если это не так, то в старании мера не является необходимой. Если так, то почему один превосходит другого в добродетели? Таковы твои мысли. Но прежде всего следует знать, что существует два класса ревнителей добродетели: один класс совершенных, другой - новичков, или, как Павел говорит, младенцев.
  Отсюда можно сделать вывод, что существует два рода добродетелей: один род, охватывающий то, что называется добродетелями в собственном смысле, к которым, как к цели, относятся другие добродетели. Эти последние и составляют второй род. Но совершенные, или мужи - занимают самый замок, или твердыню, добродетели; там нет никакой меры, так как нет и насыщения; отсюда получается, что один имеет преимущество перед другим, ибо и в замке имеются степени восхождения, и, чем больше кто-либо превосходит другого, тем больше пользы он приносит человеческому роду и становится более подобным богу, которого благость не имеет ни конца, ни меры, ни числа.
  Отсюда у Павла, если не ошибаюсь, насчитывается пять классов избранных, а именно в отношении заслуг. Ведь чем кто более чужд всему земному, тем ближе он к небесному и к самому источнику света. Сюда относится тот Давидов стих, который я часто пою: "Как на высоте небесной от земли утвердил", и проч. Добродетели в собственном смысле - это те, господином которых является сам Сущий или Бог. Таковы: вера, надежда и величайшая из всех и конца не имеющая любовь. Ибо сам Бог называется Любовь. Все они бесконечно созидают. Свойство веры - замечать или понимать, а чем более кто замечает, тем более надеется, а чем более надеется, тем пламеннее любит; в радости творит добро насколько возможно широко, без какого-либо предела и меры. О, если бы ты, моя душа, могла когда-нибудь достигнуть этого кремля! О, сколь малому числу удается приблизиться к этому Коринфу! Хочешь ли достигнуть? Для этого нужны основания, которые вы называете средствами. Какие же средства? Они следующие: знание греческой и римской литературы, которое дается ночными занятиями (я называю тебе уже средство средства), бегство от толпы и мирских дел, презрение богатства, пост и воздержание, короче, пренебрежение к плоти, дабы приобрести дух. Таковы же, наконец, и обычные добродетели, присущие даже непорядочным людям. В них следует соблюдать меру, дабы достигнуть тех, в которых не соблюдается никакой меры. Иначе, если ты в одну ночь из-за неумеренных бдений повредишь глаза и легкие, как ты после этого будешь в состоянии читать или беседовать со святыми? Каким путем ты от них узнаешь о Боге? Вера видит Бога и сама божественна; чтобы ее достигнуть, сохраняй меру в бдениях и трудах и, приобретая духовное, берегись, как бы не убить плотское, когда это плотское может тебя привести к лучшему. Разве не глупо поступает тот, кто, начиная долгий путь, в ходьбе не соблюдает меры? Несомненно, этот не дойдет до Иерусалима: болезнь или даже смерть прервет его путешествие. Поэтому смотри, чтобы твое рвение, не знающее меры, не ввергло тебя в беду. Ах, не хочется предвещать дурное. Ты, мой Михаил, заслуживаешь самой благоприятной судьбы. Ты избегаешь толпы? Сохраняй меру и в этом. Разве не глупец тот, кто избегает людей так, что совершенно ни с кем никогда не говорит? Безумец такой человек, а не святой. Смотри, с кем ты говоришь и общаешься. Ты постишься? Разве не покажется тебе поврежденным в уме тот, кто совсем ничего не уделяет телу или представляет ему лишь что-либо ядовитое? Сокращай излишнюю пищу, дабы не проявлял своей необузданности осленок, то есть плоть; с другой стороны, не убивай его голодом, дабы он мог нести седока. Таковы те прекрасные вещи, которые без меры становятся весьма дурными. В таком возрасте, как твой, бывают такие, которые чрезмерно предаются вину, и такие, которые чрезмерно увлекаются лошадьми и собаками или роскошным образом жизни. Бывают, напротив, такие, которые ведут слишком суровую жизнь. Отсюда это прекраснейшее и божественное правило: ничего сверх веры.. Напиши в ответном письме, каково твое мнение, чтобы я знал, нравится ли тебе это. О, если бы Христос, который обещал присутствовать всюду, где двое соберутся во имя Его, удостоил принять участие в нашей беседе. В противном случае, без Него, все напрасно.
  Будь здоров, мой Михаил!
  Весь твой в господе Григорий Саввич
  
  
  
  34
  [Конец февраля - начало марта 1763 г.]
  Здравствуй, мой сладчайший любитель муз, Михаил!
  Радость гони,
  Гони страх,
  Надежду обращай в бегство;
  Скорби да не будет.
  Ум отуманен
  И связан узами,
  Где они господствуют.
  Это, если не ошибаюсь, стихи Боэция, некоего римского философа. Аффект - это болезнь души, страдание. Болезнь, как я полагаю, есть некоторое расстройство, образующееся из плохо согласованных между собою элементов, именно когда огонь или земля преобладает, или то и другое. Отсюда возникает обострение, раздражение. Ибо, когда симметрия элементов правильная, тогда все спокойно и мирно движется, как в тех исправных, искусно устроенных часах, автоматически. Ибо водяные и солнечные часы, какие мы видим в зале нашего коллегия, не называются автоматами. От этих физических предметов перейдем к метафизическим, то есть невидимым, или духовным, иначе - божественным. Совершенно тем же способом аффект действует на нашу душу и приводит ее в движение. Отсюда у римлян гнев, страх, желание и прочие аффекты часто называются движениями. Счастлив тот, кто свободен от этих движений. Ибо такой человек обладает спокойствием, или покоем души, который Господь дарует своим дражайшим ученикам: Я даю вам мир Мой. В первую очередь этот мир упорно борется с аффектами и, как диких коней, сдерживает их уздою разума. Ты радуешься, что ты богат? Ты болен. Радуешься, что ты благороден? Ты нездоров. Боишься смерти? Дурной славы из-за хороших поступков? Ты недостаточно здоров душой. Надеешься лучше жить завтра? Ты недомогаешь. Ибо, где надежда, там же и страх, болезнь и проч. Итак, скажешь ты, я требую вместе со стоиками, чтобы мудрец был совершенно бесстрастен. Напротив, он в этом случае был бы столбом, а не человеком. Остается, следовательно, что блаженство там, где обуздание страстей, а не их отсутствие. Разве Павел не имеет свою занозу, вредящую ему? И Бог проходит перед Илиею в дуновении ветерка, то есть в виде легкого движения. Это ты прими; заботы же, страхи и прочее в том же роде должны относиться к Господу. Они также делают человека блаженным.
  Будь здоров, мой дорогой, и разговор этот прими ц сведению!
  Твой весь в господе Григорий Саввич
  
  
  
  35
  [Конец февраля - начало марта 1763 г.]
  Здравствуй, мой Михаил, более богатый, чем цари Вселенной!
  О свободнейший, чем сатрапы, беспечнейший, чем покой!
  Ты вызвал у меня невероятную тоску по тебе, не явившись сегодня в школу. О, если бы не оправдалось то, что я подозреваю! Боюсь, уж не заболел ли ты в эти нездоровые времена, чего да не будет по милости Христа! Поэтому ты в скором времени нас извести, что с тобою.
  Наш Яша уже смеется и играет, точно ласточка, возвещая весну. Но он не начнет снова ходить в школу, пока не будет ему сшита хорошая обувь. Ибо его лихорадка, между прочим, вызвана тем, что он до сих пор пользовался дурными сандалиями. Мы с большою охотою предоставим ему эту возможность ради тех, кого мы любим и должны любить. Если ты здоров, осчастливь меня, о мой дражайший.
  Твой Григорий Сковорода
  Кто пашет поле и здоров, счастливее больного царя.
  Нет, он лучше даже и здорового царя!
  
  
  
  36
  [Первая половина марта 1763 г.]
  Здравствуй, храбрейший новобранец Христова воинства!
  Возлюбленнейший Михаил!
  Прочитав с большим удовольствием и не без смеха твое письмецо, я много про себя размышлял, вернее, с тобою безмолвно беседовал, а затем, приготовившись ко сну, много о том же думал. И вдруг мне показалось, что слышу такой внутренний голос: жизнь наша - военная служба... Поэтому дьявол, после того как он не мог обольстить тебя ни скупостью, ни удовольствиями и тем повредить твоей душе, может быть, решил вредить твоему здоровью? Это, несомненно, так, и действительно мудро сказано: из двух зол нужно выбирать меньшее. Знает этот старый пройдоха, что некоторые самые лучшие умы очень склонны к тщеславию, особенно в таком возрасте, как твой, и этим часто ускоряли час безвременной кончины или неизлечимо повреждали какую либо благородную часть тела, например, глаза или грудь. Итак, не успев первым способом, он пытается действовать другим путем. Ты же эти нелепые и пустые, но в то же время очень тяжелые труды исполняй так, чтобы не терять из виду интересов твоего драгоценнейшего здоровья. Лучше пожертвовать своим тщеславием. Это получится, если будешь трудиться и напрягаться в такой мере, в какой это достаточно для посредственного ученика и для твоей дисциплинированности, без присущего тебе горячего рвения. Но я обращусь к нашему почтенному префекту, господину и другу. Ты же, дражайший, пребывай под крыльями твоего вождя Христа. Будь здоров в нем!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  37
  [Первая половина марта 1763 г.]
  Мир тебе, дражайший Михаил!
  Наступает юность года! Новое видно повсюду.
  Теперь вот приятно земледельцам предаваться труду.
  Предвидя, что весна придет, крестьянская забота
  Очищает сады, устраивает хорошие стоки для вод.
  Счастлив крестьянин, но еще счастливее тот,
  Кто с радостью очищает каналы своего сердца.
  И у глупых имеются телесные преимущества.
  Однако глупая старость не может быть счастливой.
  Осмотри владения души - какая в них растет трава?
  Удали тотчас, если появляется плохая трава.
  Скорее удали, если поднимаются терновник и ежевика.
  Богатство заглушает святые слова Божии.
  Если лук и дикая капуста разрастаются, вырви и выбрось:
  Ибо грязная похоть не может видеть Бога.
  Если стал расти кедр, скорее подруби его секирой:
  Ибо Богу неугодно гордое сердце. Часто у прекрасных деревьев
  Начинают вдруг произвольно расти уродливые сучья:
  Отсеки их ножом и выбрось прочь!
  Ибо, когда кто либо занят чтением священных книг,
  У того от занятий часто рождается тщеславие.
  И наоборот: прекрасные цветы охраняй и лелей.
  Прежде всего расти цвет целомудрия.
  О, какой прекрасный и сильный аромат от него!
  Христос очень любит этот аромат.
  Чтобы не терять времени напрасно, я решил лучше беседовать с тобою пусть плохими стихами, чем заниматься бесполезными пустяками. Ибо обычно я лечу скуку преимущественно этим лекарством. Однако не всегда имеется нужное для этого настроение. Будь здоров, мой дорогой!
  Григорий Сковорода
  
  
  
  38
  [Первая половина марта 1763 г.]
  Мужайся, мой Михаил!
  Народ христианский потребляет тело и кровь Христа, всегда страдает желудком.
  Народ, почитающий Христа, ест тело богочеловека,
  Упивается кровью, но худо переваривает, неразумный.
  Остальное откладываю на потом.
  Григорий Саввич
  
  
  
  39
  [Первая половина марта 1763 г.]
  Здравствуй, христианская любовь, любимейший Михаил!
  Тщетно вкушает плоть тот, кто заключен во плоти,
  Кто вкушает не для того, чтобы дойти до смысла.
  Нечестивая толпа может коснуться тела Христова,
  Но дурная толпа пе способна постичь промысл  Божий.
  Есть тело животное, но есть и духовное тело:
  Первое не приносит пользы, второе спасительно.
  Первое не помогает, если им ограничиваешься;
  Если ж не ограничиваешься, помогает достичь разума.
  Зачем сажаешь маслину, которая не принесет плодов?
  Зачем садишь в землю, когда не даст нового побега?
  Зачем вкушаешь Христово тело, оставаясь тем же?
  Зачем принимаешь семя, когда у тебя нет плода?
  Если семя, брошенное в землю, от тепла сгниет,
  То новый дух породит от него новые плоды.
  Если животное тепло не будет у тебя взято смертью,
  То ты не будешь иметь духовного и нового.
  Оставь старого человека с его дурным ученьем,
  Прими новые мнения и новые дела Божии.
  Зачем принимаешь тело, отвергая его разум?
  Разве душа не лучше тела и не больше значит?
  Телом твоим ты касаешься тела,
  Но сердцем ты избегаешь сердца.
  Скажи мне, пожалуйста, это дружба?
  Ты целуешь уста, но являешься врагом его нравов.
  Тебе неприятен тот дух, с которым важно общаться.
  Христос - простота, ты же роскошествуешь в одежде, жилье и пище.
  Чем же поможет тебе святое тело?
  Христос - девственность, я же взираю в лицо блудницы.
  Чем мне поможет святое тело?
  Прими, дорогой мой,
  Вместе с плотию дух Христов,
  Тогда с Господом будешь один дух.
  Будь здоров, мой любимейший!
  Твой во господе Григорий Сковорода
  
  
  
  40
  Харькова[Последняя неделя марта 1763 г.]
  Здравствуй, утешение в заботах моих, Михаил сладчайший!
  Я хочу, чтобы в эти весенние дни ты пользовался менее продолжительным сном и более холодной пищей. Учитывай жар своей юности, теплоту весны, сидячий образ жизни и свое чрезвычайное прилежание. Недавно (вчера) мы случайно прочитали у Мюре, что Гален, второй, после Гиппократа, отец врачей, рассуждая о здоровье, выразил мнение, что мальчикам и юношам подходит более холодная, а старикам - более теплая пища. Несомненно, достоин доверия такой автор. Ибо из горячей пищи развивается излишняя влага, а отсюда катар, который все врачи признают отцом всех болезней. Катар- это насморк (нежидь), а насморк - не что иное, как гной, уплотненный очень большим жаром, развившимся из чрезмерной и горячей пищи, или влага, сгущенная жаром, откуда у греков даже жар в теле, или гной, называется флегмой. Поэтому лечение состоит в том, чтобы быть веселым и бодрым. Но мать этого есть трезвость, которая состоит не только в умеренном и холодном питье, но и в такой же пище. Не будет трезвым тот, кто перегружается пищей, хотя бы он и трезвенник. О, как я был глуп, нанеся урон своему здоровью, поддавшись в молодом возрасте влиянию весьма испорченных товарищей: а ты должен ненавидеть и избегать их пуще ядовитой змеи и бешеной собаки. Но что же я? Как будто не знаю твоей свободной и целомудренной натуры. Прощай, дражайший.
  Твой Григорий Сковорода
  
  
  
  41
  Харьков[Последняя неделя марта - начало апреля 1763 г.]
  Наидражайший мой Михаил, молюсь о милости для тебя у Господа нашего!
  Дни и ночи, оставив все, будем стремиться направлять всякое рассуждение, мой дорогой, к тому превышающему всякий ум миру, который есть "мир, всякий ум превосходящий". Чем более стихает жар низменных страстей, тем ближе подходим мы к этому божественному оплоту. Обрати внимание на море сердца твоего, твоих помышлений и взвесь, какой ветер поднимает волнение, подвергающее опасности кораблик души твоей. Не ветер ли честолюбия?.. Старайся умолить, чтобы поспешил тебе на помощь тот, "которого ветры послушают". Что это такое, чем злой дух нас привлекает к подкрашенным красотам мира сего? Блеск дворцов, или ссрсбра. Ах, ты не видишь, сколько зла скрывается внутри, под красивой внешностью: змея таится в траве. Двуцветная тога жреца скрывает надутую шею. Прекрасно ты это понимаешь, душа моя, а чтобы в совершенстве понял и познал, это совершит Христос, если ты будешь тверд в любви к нему (Христу) и правильно употребишь данный тебе талант; пока мы свободны, постарайся, дражайший, чтобы мы чаще и успешно беседовали лицом к лицу, письменную беседу отложим на то время, когда будет невозможно и не будет времени непосредственно лично общаться, а это время уже скоро наступит. А ежедневно посылай ко мне по утрам нашего Максимочку, чтобы и ему я мог сказать что нибудь доброе и тебе дать что нибудь мое, не входящее в круг обыденного. Будь здоров, дорогой, и воздай нам любовью за любовь!.
  Твой Григорий Саввич.
  
  
  
  42
  Харьков[апрель1763 г.]
  Желаннейший товарищ, мой Михаил!
  Сегодня я поднялся так рано, что на целый час с третью предупредил восход солнца. Бессмертный Боже, как весела, бодра, свободна, подвижнее молнии и быстрее Эвра(юго-восточный ветер в Италии)та наша часть, которая именуется божественной и которая у Марона названа огнем простого дуновения! Итак, по пословице "где у кого болит, там он и руку держит" скупой непрерывно думает о деньгах, купец - о товарах, пахарь- о быках, воин - об оружии, короче, где у кого болит или имеется источник удовольствия, там каждый рад иметь и ум, и язык. Мое же сердце, лишь только я пробудился, устремляется к собственному сокровищу. Я начал размышлять с самим собою так: мы, глупые и несчастные, пегодуем, если кто из нас по обычному представлению живет в бедности или скромно, не имея никакой должности, тогда как одна добродетель делает счастливым и сохраняет счастье. Что же, достиг ли ты наконец добродетели? Достиг ли наконец того, что и к тебе могут иметь отношение слова: вам дано знать тайны царствия небесного? Если нет, то где цена затраченного времени? Обращаясь к самому себе с подобными речами, я начал подводить итог времени: когда, для скольких, на какие пустые предметы я расходовал вещь, превосходящую все по цене. Как и теперь, я не умею пользоваться временем, но то, что имеется в настоящем и что единственно находится в нашем распоряжении, идет на пустяки или, что еще хуже, на сожаления, или, что хуже всего, на грехи. На будущее мы надеемся, настоящее презираем: мы стремимся к тому, чего нет, пренебрегаем тем, что имеется, как будто может текущее вернуться вспять или будущее наверняка будет достигнуто. Когда я об этом раздумывал, припомнилось греческое двустишие, которое я перевел на латинский и заучил, когда был в лавре святого Сергея. Так как это двустишие не лишено изящества:
  Пользуйся временем, ибо все быстро старится;
  Одно лето превращает козленка в косматого козла.
  О, если бы, мой Михаил, мы так пользовались временем, чтобы, смущенные духом, потом не молили напрасно о том, о чем глупцы обычно тщетно вопят: о, если бы Юпитер вернул мне прошедшие годы!
  Счастливо использовал время тот, кто познал, чего нужно избегать и чего домогаться. Ибо невозможно (мы читали сегодня с одним приятелем в руководстве), как говорит Платон в своей книге о государстве, "постоянно следовать добродетели тому, у кого нет твердых убеждений в том, к чему следует стремиться и чего избегать; ибо, кто полезное считает бесполезным и наоборот, тот белое считает черным". "И горе таким!" - восклицает пророк.
  Напиши самым кратким образом, в трех словах, как твое здоровье, особенно душевное. Прыщ, появившийся на лице, умоляю, не трогай и не ковыряй. Вчера я пришел в ужас, случайно услыхав, что для многих такие прыщи, признаваемые за нечто незначительное, были смертельными именно потому, что их терли.
  Будь здоров, дражайший, с Гришей (младший брат Михаила) и прочими малютками!
  Весьма вас любящий Григорий Саввич
  
  
  
  
  43
  Харьков[11 мая 1763 г.]
  По Писанию
  Как поет Давид: в Тебе
  Вся наша жизнь.
  Ежедневно смерть угрожает нам.
  Вот такова невинная овечка,
  Которую жестокий мясник
  Готовится зарезать,
  Пролить ее темную кровь.
  Ведомая без всякого принуждения,
  Она сама ему помогает
  И подставляет горло под острие ножа.
  Но все это побеждает возросшее милосердие
  Одной своей силой,
  Которая окружает нас вечной любовью.
  Ибо тверда мысль...
  О, если бы к нам в сердце вливался тот дух,
  Который учитель вложил в своих детей!
  Тот новый дух, что сердца обновляет своим огнем,
  Этот дух творит новые языки и новые дела.
  Этот новый дух нежнее дуновения зефиров,
  Лишь он подует, тотчас образуется новая земля,
  Обновляются времена, движения небес и жизнь.
  Ветхий час убегает, обновленный час приходит.
  Люди уже совершают новые дела, произносят новые слова.
  У них появляется новое зрение, сердца и ноги новые.
  Так дерево, мертвое зимой, лишь только весеннее
  Солнце с высоты его согреет, вскоре оживает.
  Посмотри теперь на языки, руки и ноги глупой толпы.
  Чего она хочет? Что делает и о чем говорит?
  Всюду говорится о честолюбии, о скупости.
  Думаешь, это новые речи? Это старый язык.
  Всюду царят преступление, роскошь и грязная похоть.
  Ты думаешь, это новые дела? Нет, это старые дела.
  Люди стремятся лишь угождать чреву и тленной плоти.
  Думаешь, это новые сердца? Это старые сердца.
  О, сжалься надо мною, милостивый заступник! Приди!
  Дай мне новое сердце, слова новые, руку новую!
  Освободи меня из пещеры, где находится эта жалкая толпа!
  Приобщи меня к небожителям, которым сияет новая земля!
  Дражайший Михаил!
  Эти стишки мне показались не лишенными приятности. Когда я в этот священный день, который является целью и вестник всех праздников, размышлял о священных предметах, относящихся к благочестивым изречениям, эти стихи на меня подействовали, то есть побудили душу к благочестию. Поэтому я решил их сообщить и тебе, моему другу и ревнителю науки, а еще более - благочестия, которое одно делает человека счастливым. Если моряк своими морскими речами обменивается с моряком, купец - с купцом, солдат - с солдатом охотно беседуют, то неужели тот, кто отдается благочестию и полезным наукам, будет нем с тем, кто занимается тем же и является его другом? О, так не может быть! Однако обрати внимание не на изящество слов, почти ничтожное, а на то, мыслим ли мы достаточно благочестиво, на силу высказанных мыслей, - определяй вкус не по скорлупе, а по ядру. Святейший заступник совершит в свое время то, что, отвергнув древнее и глубокое, оставшись с одним молоком благочестия, будешь стремиться к повой пище, достойной христианского мужа, дабы к тебе могло быть применено пророчество об Иуде: зубы его белее молока.
  К тебе весьма расположенный Григорий Саввич
  
  
  
  44
  [Вторая половина мая - начало июня 1763 г.]
  Более всех любимый друг Михаил!
  После вечерней молитвы я имею большое желание возобновить вчерашнюю прогулку. По выходе из храма направляйся ко мне или следуй прямо вчерашней живописной долиной по тем низменным местам, по каким мы вчера возвращались, идя так медленно, чтобы я мог за тобою следовать. Я приведу с собою и большую часть хора, то есть моих певчих - мальчиков. Возьму и того автора, дарование которого мне доставляет величайшее удовольствие. Действительно, он так мудр и вдобавок так остроумно срывает маску с этой прелестнейшей и презреннейшей блудницы, то есть этого мира. Но допустим, что он, [мир] такой, за которого его обычно принимают. Однако мудрец должен и из навоза выбирать золото. Разве Христос для грешных падение, а не воскресение? Разве чистым не все чисто? Но что я его тебе хвалю? Не будем походить на того напыщенного и напитанного глупой философией схоласта, который смеялся над эпиграммой известной надписью... Я скажу только вот что: никто остроумнее, полнее и полезнее не показывал скрытую от глаз нечистоту мира. Таких, как ты, сов он наделяет зрением: "Дажд премудрому вину" и проч. Следующие слова Теренция, по-видимому, на то же указывают: извлекай из опыта других то, что тебе будет полезно. Против воли кончаю. Об этих предметах следует рассуждать ночью и днем. Написал стихи и для Николая: в них мы достаточно показываем обманчивые прелести мира.
  Будь здоров, дражайший!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  45
  Харьков[Вторая половина нюня 1763 г.
  Тезис: Мудрец скромен
  Если кто либо, будучи допущен к святыням изящных муз, не вполне к ним приобщился, но лишь, как говорится, краями губ вкусил от этой подлинной мудрости, такой человек, по крайней мере по моему мнению, не может не быть скромен.
  И это не удивительно. Как глупость есть мать всех пороков, в том числе и высокомерия, которому свойственно домогаться и бремени сверх силы, и почести сверх достоинства, и славы сверх заслуги, так мудрость есть подлинная родительница как прочих добродетелей, так и скромности, которая, меряя себя, как говорится, своей собственной меркой скорее спускается вниз, чем возносится вверх.
  Прекрасно у Плутарха в его нравоучительных сочинениях наряду со многим другим написано следующее: "Земледельцы, - говорит он, - с удовольствием видят колосья, наклоненные к земле; те же колосья, которые по своей легкости поднимаются вверх, считают пустыми и вымолоченными. Ибо подобно тому как пшеничные колосья без зерен легко поднимаются среди других, полные же и тяжелые, прячась, опускаются вниз, - так и среди людей, кто наиболее пуст и лишен серьезности, тот более всего стремится к почестям и отличается дерзостью, имеет лицо и походку, исполненную надменности и презрения, не щадящего никого".
  Ввиду этого я никак не могу допустить, будто благоразумен тот, кто лишен скромности, и что не обладает добрым и здравым разумом тот, спутницей которого является эта любезная и приятная добродетель.
  Счастливейший филолог Михаил, здравствуй!
  Итак, целых три дня мы молчали. Но возместим молчание. Экзаменуя юношей, я вынужден был сам омолодиться и писать по правилам то, что называют польза. Посылаю ее тебе в качестве лидийского камня. Если пе понравится, то прими во внимание, что я никогда не занимался правилами ораторов, если же ты ее найдешь не совсем нелепой, то отнеси это на счет старых книг, которые, как ты знаешь, я усердно изучаю. Что касается твоей пословицы: "абы ся курыло", то она меня замучила: почти все три дня я ею занимаюсь. Но прежде всего прими во внимание следующее: не обязательно у греков или римлян вошло в пословицу то, что вошло у нас. Поэтому не в форме пословицы, я полагаю, ты так вполне удовлетворительно можешь сказать: мне довольно тени, названия и подобия. Греки пословицу выражают образно. Наша пословица в данном случае говорит, что достаточно дыма, хотя бы до пламени дело не дошло.Таким образом, и здесь тень вместо тела, знак вместо вещи. Но вот тебе и пословица: dicis gratia, как ты сказал бы: dicationis gratia, как говорится, для виду, когда что нибудь делается на скорую руку, - способ выражения у плохих исполнителей религиозных обрядов, которые часто в храме жертвуют Богу не то, что его достойно, но лишь бы иметь знак, что они пожертвовали. Переводи так: "абы то для славы" и подобное. По-латыни можно сказать: crasso filo - "грубою нитью". Несомненно, есть пословица: tenui filo - "тонкою нитью".
  Будь здоров, мой дорогой!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  46
  [Конец июня 1763 г.]
  Драгоценнейший друг мой Михаил!
  Кто такой был этот Демонакс (греческий философ), для меня еще не ясно. Предполагаю только, что он был спартанец, каковой род людей не столько отличался красноречием, сколько остроумием и преданностью добродетели. Но что он был за человек, я вижу уже по его изречению, которое мне очень нравится. Вот оно: "На чужих примерах учи самого себя и будешь не чувствителен к бедам", то есть не потерпишь бедствий. Ибо первое его изречение, я полагаю, ты знаешь: в нем он порицает: Те, которые слишком много занимаются вселенной, а о своих бесчинствах и не думают. Что касается ранее приведенного изречения (о последнем мы будем говорить в другом месте), то поразительно, как все мы против него грешим. Ибо если бы мы, как говорит Теренций, учились на опыте других, извлекая из него нам полезное, и если бы мы всматривались в жизнь других, как в зеркало, то гораздо менее к нам было бы применимо изречение: "опыт - наставник глупцов". Такое поведение, помимо того что оно очень полезно, доставляет нам также чрезвычайно приятное зрелище и составляет значительную долю умозрения тех мудрых людей, которые, как говорится, плавая в гавани, используя чужие несчастия, подобны гомеровским богам, которые с небес радуются не тому, что с другими что либо произошло, а тому, что видят себя непричастными к этим бедствиям, находящимися в безопасности. Ибо к чему нам эти великолепные зрелища язычников? Разве мир и народ не лучшее зрелище, к тому же бесплатное наподобие известного Пифагоровского торжища. Ты увидишь, как один стенает под тяжестью долгов, другой мучается честолюбием, третий - скупостью, четвертый - нездоровым желанием изучить вздорные вещи. И кто их всех перечислит? Объясни понятие души, и ты убедишься. Я тем охотнее об этом сказал, что приближаются и скоро наступят каникулы, подстерегает скука. Если против нее ты не вооружишься, то берегись, чтобы эта скотина не столкнула тебя не с моста, как говорят, а с добродетели.
  Будь здоров, дражайший! Теперь мы очень легко будем друг с другом видеться и при случае поговорим.
  
  
  
  47
  Харьков 7 июля 1763 г.
  Драгоценнейший друг Михаил!
  Чем занят теперь твой быстрый ум?
  Где он у тебя блуждает?
  Чего он желает, к чему стремится, чего избегает?
  Действует ли он уверенно или колеблется?
  Если он действует уверенно и свято, ты блажен.
  Если колеблется, то и ты колеблешься.
  Где сердце вздымается колебаниями,
  Там царят отвращение и скука.
  Моряк не поет, но, теряя спокойствие, боится,
  Когда беснуются морские волны,
  Когда бешеный Австр (южный ветер в Италии) вздымает Адриатику,
  И моряк теряет управление кораблем.
  Наш ум никогда не остается праздным;
  Он всегда любит чем нибудь заниматься.
  Если не найдет хорошего занятия,
  Он обратится к дурному.
  Снабжай его тем, чтоб он мог славно потрудиться,
  Но прекрасным
  И не слишком многим.
  Так ты можешь избежать злейшей тоски
  И достичь сладкой жизни.
  Прекращаю писать стихи, ибо мне кажется, будто я из камня выжимаю воду. Лучше прозою что нибудь.
  Ты же нам пиши, если сам не придешь. Прежде чем я отправлюсь, имею намерение использовать время для беседы с тобою. Ты свободен, я тоже. Ты занимаешься наукой, я до некоторой степени тоже. Ты с удовольствием меня слушаешь, я охотно говорю. В чем же дело? Если ты не придаешь значения месту, где бы мы могли обычным образом болтать, пошли мальчика к нам - если он свободен - договориться. Ибо не всегда будет лето...
  Будь здоров, мой дорогой!
  Твой Григорий Саввич
  Чернь пьянствует, а мы не поговорим о порядочных предметах? Как это так?
  1763 года, июля 7-го дня
  
  
  
  48
  [1763 г.]
  Здравствуй, желание мое, забота и услада души моей, Михаил драгоценнейший!
  Подобно тому как музыкальный инструмент, если мы его слушаем издали, кажется для нашего слуха приятнее, так беседа с отсутствующим другом обыкновенно бывает намного приятнее, чем с присутствующим. Особенно с тобой у меня получается так, что я тогда более люблю тебя и стремлюсь к твоей приятнейшей беседе, когда отсутствую и когда без участия тела душа с душою безмолвно и бестелесно беседует и проводит вместе время. Тогда никакое расстояние и никакое пресыщение не уменьшают сладости, а, напротив, ее увеличивают, наслаждение все более и более возрастает, ибо совсем иное положение и состояние невидимого, чем телесного и тленного. Эти соображения не последнее место занимают среди тех, которыми я обычно смягчаю житейские невзгоды. Ибо что приятнее, слаще и живительнее, чем любовь? Разве мне не представляются подлинно лишенными солнца и даже мертвыми те, кто лишен любви, и я нисколько не удивляюсь, если сам Бог называется Любовью.
  Далее, хорошая любовь та, которая является истинной, прочной и вечной. Любовь никоим образом не может быть вечной и прочной, если рождается из тленных предметов, то есть из богатства и прочего в том же роде. Прочная и вечная любовь возникает из родства вечных душ, укрепляемых их добродетелью и не подверженных разрушению. Ибо, как гнилое дерево не склеивается с другим гнилым деревом, так и между негодными людьми не возникает дружбы. Поэтому если наша любовь тебе дорога, то не бойся, что она прекратится. Ибо, поколь ты почитаешь добродетель, дотоль и любовь растет, подобно тому как дерево незаметно с годами растет и само становится сильнее, чем смерть. Постоянно находишься перед глазами души моей, и, о чем бы хорошем я ни думал и чем бы я ни занимался, мне кажется, тебя я вижу лицом к лицу. Ты мне являешься, когда я удаляюсь в уединение; ты мой спутник и товарищ, когда я нахожусь в толпе. Когда я скорблю, ты тотчас же берешь на себя часть скорби; если я чему- нибудь радуюсь, ты тоже являешься участником радости, так что я не могу умереть без того, чтобы образ твоей души я не унес с собою, так тень уносит тень, если только это разделение может произвести смерть, которая разрушает тело, душу же делает еще более свободной. Так, свободный от тела, я буду с тобою в памяти, в мысли, в молчаливой беседе: до такой степени любовь сильнее самой смерти. Эта наша любовь к тебе, постоянно помышляющая о твоем благе, пусть теперь также скажет тебе о чем либо таком, что послужило бы на пользу твоей душе и твоему телу. Но что же мне сказать тебе? Рассказывают, когда знаменитый мудрец Катон понял, что временно подавленный Карфаген снова помышляет о войне против Рима, то советовал римлянам начать новую войну против карфагенян; когда же римляне его совету не последовали, он, однако, не переставал советовать. И когда в сенате ему нужно было высказать какое нибудь мнение, он говорил: "Я думаю так", - (прибавлял): - "Все таки нужно начать войну против Карфагена". И он так поступал до тех пор, пока не убедил римлян, и Карфаген был сравнен с землей; таким образом Рим был освобожден от страха. О дражайший! Избегай общества дурных людей! Избегай их! Беги от них далеко! Помни это! Освободи меня от страха! Лх, как я боюсь! Удали от меня, если меня любишь, страх и заботу, которые меня терзают, которые меня теперь жгут и преследуют, скопившись в моем сердце.
  Я не успокоюсь, пока не услышу, что ты избегаешь их (злых людей) более, чем ядовитых змей. Помни, что ты храм божий. Сохрани тело в чистоте! А прежде всего сохрани душу! Сохрани не для мира, а для Христа, лучшего Господа твоего и моего. Ты сохранишь, если будешь бодрствовать. Будешь бодрствовать, если будешь трезв. Будешь трезв, если будешь молиться, лить слезы и избегать праздности. Пусть не трогают тебя дворцы, замки и храмы рукотворные, но, преклонив колени, возноси постоянные мольбы к единственному тело и душу хранящему, нерукотворному Соломонову храму. "Да будут очи твои открыты на храм сей... день и ночь" и проч. О, если бы можно было писать так же много, как мыслить! Пусть да просветит Христос Своим светом эти лучшие твои задатки, и руками чистоты, непреодолимыми для дьявола и его слуг, да сохранит твое тело в добром здравии, аминь!
  Весьма тебе преданный Григорий Саввич
  
  
  
  49
  12 июля, из Белгорода
  Желаннейших твоих писем жду. Напиши, что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал. Ты получишь от меня все, что в твою пользу и в моей возможности. Но и ты желаешь только самого лучшего, да и я, кажется, свободен для всего святого. Об этом письме, кроме твоего хозяина, почтеннейшего отца Бориса(священник, у которого Михаил снимал жильё), никому не сообщай. Ибо ты знаешь, как безмерно завистлива и лжива человеческая чернь. Прощай! Будь здоров!
  
  
  
  
  50
  [1763 г.]
  Желаннейший Михаил - радуйся в Господе!
  Уже три дня, как готова ода, обещанная мною. Что касается меня, то я не проводил бы ни одного дня без беседы с тобою. Никогда не спит этот лев - дьявол, поэтому нам всегда надо бодрствовать. Как нежданным ударом поражает тело враг, так и этот духовный враг никогда не перестает бросать в нашу душу огненные стрелы страстей и ими поражать. Ты погасишь их, если подумаешь о том, что у тебя есть все, в силу чего ты можешь сделаться великим, т. е. святым, мужем. Из за чего ты мог бы мучиться, страдать? Из за того, что ты не участвуешь в попойках с обжорами? Что в дворцах князей не играешь в кости? Что ты не танцуешь? Что не находишься на военной службе? Если все эти жалкие вещи составляют предмет твоего восхищения, то ты еще не мудр и являешься одним из многих. Ты еще не блажен, если вне себя ищешь какие то блага. Собери внутри себя свои мысли и в себе самом ищи истинные блага. Копай внутри себя колодец той воды, которая оросит и твой дом, и дома соседей. Внутри тебя находится то основание, как говорит Плутарх, источник спокойствия; старайся этот источник очистить, черпая не из свиных луж, а из священных книг святых людей. Пусть не увлекает тебя толпа, гоняющаяся по морям и сушам за непостоянным, но, пребывая в своем доме, смотри, что делается худо или хорошо. Что тебе поможет скипетр, или дворец, или золото, если ты потеряешь и убьешь ценнейшую душу свою, то есть самого себя? Разве не из болезней души рождаются и телесные болезни? Лишь только греховная страсть воспламенит твою душу, знай, что она поражена и даже мертва. Почему не заботишься ты о том, чтобы извергнуть страсть - смерть драгоценнейшей части самого тебя? Зачем ты блуждаешь умом? Зачем вожделеешь, когда внутри себя имеешь все блага, если будешь благоразумен? Зачем стремишься к пирам и к толпе, к собраниям недостойных? Что видишь там доброго? Подави и обуздай страсти души своей и уже теперь привыкай быть царем. О, если бы у меня был духовный меч! Я бы отрубил у тебя скупость и уничтожил бы роскошь и дух нетрезвости, поразил бы честолюбие, сокрушил бы тщеславие, пронзил бы страх смерти и бедности. О святейшая трезвость! О благая бедность! О спокойствие душевное! Как мало людей вас знает! Если ты еще не видишь, что в грехе заключаются все виды зла, ты еще не мудр, не обладаешь богословскою верою. Однако верь, не видя. Если ты еще не видишь, что весь рай заключается в твердом сохранении и соблюдении заповедей божиих, ты еще не имеешь божией благодати; верь, однако, и возглашай с Давидом: "Открой очи мои и уразумею" и проч., пока, уразумев несказанную, заложенную в них пользу, ты не скажешь: "Наследовал откровения твои век за воздаяния" Это ищи, это... призывает Вергилий. Если ты это будешь всем сердцем искать, найдешь... Постараешься? Какая это неправда? Не вводи себя в заблуждение. Христос Господь да убережет душу твою и тело твое от ядовитых сотоварищей, от всякой нечистоты, от огненных стрел! Будь здоров, дражайший, и нам пиши! Жажду знать, как ты поживаешь.
  Твой христианский друг Григорий Саввич
  Июля 18, из Белгорода
  
  
  
  51
  Харьков, 29 августа 1763 г.
  "Из рождённых жёнами нет ни одного пророка более Иоанна Крестителя"
  Сегодня мы празднуем кончину того, кто, как говорит Христос, был самым великим из всех рожденных женами. Остановим же очи ума и поразмыслим немного, каков он был, что творил, пока был в живых, и за что был Богом признан столь великим. Он был пророк Божий, воспевал божественное, исправлял грешников, возвращал их на правильный путь, всем говорил, кто такой Христос, что вот уже близко и должно наступить пришествие Христа; пусть украсят себя, дабы он, как жених, нашел их готовыми, иначе говоря, секира извлечена и готова. Итак, великое дело быть ученым евангельским? Да, мой дражайший Михаил, не только великое, но и величайшее. Нечестивейшпй человек был Ирод, до последней степени испорченный по своим нравам и воспитанию, привыкший к роскоши в такой же мере, в какой мы видим теперь большинство магнатов, однако и он "в сладость послушал его"; в такой степени верно то, что сказал Платон: "Нет ничего приятнее для слуха, чем истина". Я не высоко чту и не отношусь с благоговением к таким царям, каким был Ирод; у меня нет этих чувств даже и к хорошим царям; но я чту небесного ученого, пророка, жреца. Если великое дело повелевать телами, то еще большее дело управлять душами. Великое дело одарить золотом, что цари обычно делают, но разве не великое дело привести к золоту мудрости? Какую индийскую жемчужину можно сравнить с таким драгоценным камешком, как похвальное целомудрие? Если великое дело лечить тело, то не величайшее ли дело вместе с телом сохранять и душу человека целой, здоровой, невредимой? Но это бывает, когда кому нибудь предлагается и внушается умеренность, мать целомудрия. Эти две добродетели делают то, что глаза человека становятся чрезвычайно острыми и совсем орлиными, ноги - исключительно легкими и оленьими, память - крепкой и ангельской, суждение - божественным, а не человеческим, все тело, наконец, - чистым и свободным, достойным принятия божественной мудрости, которая избегает порочного тела, как пчела дыма. А что мне сказать о невидимых благах души? Это знает только тот, у кого есть опыт. Иначе [это] не проникнет в сердце. Такие и столь великие блага дарил Иоанн покорным, давая им науку о Христе. Не справедливо ли Христос называет его величайшим среди рожденных женами? Но обрати внимание, какими путями он достиг этого, какими приготовления. Он не искал дворцов, не уходил, будучи юношей, в многолюдные и роскошные города, не предавался чревоугодию, но ушел в пустыню, ища единственно царствия Божия, не заботясь ни об одежде, ни о пище, зная, что их не будут лишены рабы Божии, зная, что роскошь есть главный враг целомудрия, которое единственно любит Христос и без которого никто не допускается к таинствам царствия Божия. Поэтому он был опоясан поясом кожаным, строго исправляя распущенность плоти. Так укрепленный, он был таким великим ученым в столь великом дворце Божием. О дражайший, будем подражать таким мужам! Возьмем вершину, дабы наверное овладеть серединой. Прочти проповедь нашего Гедеона, которую он имел в день его Иоанна кончины. Под конец последняя или предпоследняя страница так начинается: "Голос слова...",- какой, не знаю. Прощай, дражайший.
  Твой Григорий Сковорода
  
  
  
  52
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Здравствуй, моя радость, дражайший Михаил!
  Когда я читал о монашеской жизни Евагрия (Евагрий Понтиевский, ученик Оригена), мне больше всего понравились следующие места, о которых сообщаю и тебе, счастливейшему кандидату христианской философии. Ты ведь знаешь, дражайший, что я часто восхвалял отдых и спокойствие, времяпровождение в Христовой мудрости и называл самого Христа главою схоластов.
  Но послушай совет нашего Евагрия: "Предпочитай и люби уединённую жизнь, которая даёт возможность пользоваться плодами спокойствия; оставь там мирские хлопоты. То есть стань бесплотным, бесстрастным, чтобы сделавшись чуждым всех несчастий, проистекающих от мирских забот, ты мог хорошо воспользоваться покоем. Не люби жить с людьми плотски. Либо живи один, либо с братьями бесплотными и единомышленниками твоими".
  Нo ты мне скажешь: мои мысли не лежат к монашеству и потому, к чему мне это? Пусть так, но почему не послушать ангельских слов? Тем более, что простой христианский народ плохо понимает монаха. К тому же существует древнее изречение: "Бери вершину и будешь иметь середину". Что касается меня, то я считаю монаха высшим учеником Христа, во всем совершенно подобным своему наставнику. Ты скажешь: но апостол выше монаха. Согласен, но сам апостол становится таковым лишь из монаха; пока он управляет самим собой, он монах, когда же он начинает управлять и другими, тогда становится апостолом. Христос, когда он был в пустыне был монахом, то есть совершенно нематериальным, невещественным. Этим объясняется, почему монахи называются ангелами; это не потому, что они вне тела, а потому, что они во всем простились с телом, даже почки выжгли, как повелевает Моисей, потому, что их уделом является только Господь (в Его лице причину видят). Однако это происходит лишь после смерти, то есть тогда, когда кто-либо, совершенно оставив все земное, умирает, так чтобы о нем можно было сказать: "Енох же не обретется среди живых" и проч. Но будь здоров, сладчайший, "и ревнуй духом высшим!"
  Твой товарищ по учёбе Григорий Саввич.
  
  
  
  53
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Здравствуй, сокровище софистических жемчужин!
  Духовное оружие куда превосходнее телесного, и ты, прекрасно с головы до пят вооруженный философией, этим всеоружием немало других приводишь в трепет и обращаешь в бегство. Я же, будучи твоим другом, никогда даже, как говорится, капли не пролил в море, то есть никогда ничем не содействовал твоему вооружению и, в то время как другие в этом принимали большое участие, сам я был тебе не полезен. Поэтому я решил попытаться, не могу ли я, разбирающийся в этом, как осел в лире, хоть немного в этом отношении служить и содействовать тебе. Поэтому прими от меня одну схему рассуждения, называемую у софистов растущая. Она гласит: "Если кто взял деньги взаймы, то другой не должен за него платить". Я взял у тебя деньги, будучи безбородым; теперь, через пять лет, я сделался другим, так как у меня борода; следовательно... Если, как ты, может быть, скажешь, борода не меняет сущности дела, то возьми рассуждение в таком виде: будучи иудеем, я взял золото взаймы, следовательно, сделавшись христианином, я не должен платить. Строю такой силлогизм: с переменой сущности одно становится другим по своему бытию; но так как сущность невидима и поэтому духовна, по духу же христианин совершенно меняется и становится другим, следовательно, тот, кто взял деньги взаймы, будучи иудеем, не должен платить, став почитателем Христа. Но мне кажется, ты выступаешь против меня с сотнею сотен твоих парнокопытных; поэтому, подражая Теренциевскому Тразону, я приму меры предосторожности и не под конец, как он, а с самого начала подобно трусливому Полонию (персонаж из комедии Теренция) заберусь в угол и издали в тебя пущу свою стрелу.
  Привет тебе, альфа софистов!
  Осел среди софистов Григорий
  
  
  
  
  54
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Мой Михаил, хвала тебе!
  Трех врагов видит перед собою воин Христа,
  С какими ему постоянно приходится вести войну.
  Первый враг его - это нарумяненная обезьяна; ты, мир,
  Который наш Вождь называет разукрашенным гробом.
  Второй враг - соблазнительное тело женщины,
  Которое никогда не перестает влечь мужчину ко злу.
  Третий и последний враг, еще более опасный, -злой демон,
  Отец глупости, от которой происходит всякое зло.
  Ну, молодой воин Христов! Куй себе меч!
  Помни, что наша жизнь - непрерывная борьба.
  Твой старый сотоварищ по военной службе
  Григорий Саввич
  
  
  
  
  55
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Здравствуй, благожелательнейший мой Михаил!
  Я нашел гавань, прощайте, надежда и счастье!
  Достаточно вы мною играли, играйте теперь другими.
  Это исключительно изящное двустишие заимствовано у того ученейшего автора, который, кто бы он ни был, весьма красноречиво и подробно описал гомеровским стихом; я не сомневаюсь, что оно и тебе понравится. Ради упражнения мы передали его ямбическими стихами так:
  Я уже касаюсь гавани, прощай, надежда и счастье;
  Вы довольно играли мною, играйте теперь другими.
  Попробуем теперь передать также стихами двойного размера, если это будет угодно музам:
  Гавань приняла меня в свое лоно,
  Надежда и счастье, прощай!
  Перестаньте играть мною;
  Теперь уж играйте другими!
  Но попытаемся также дать это чередующимися стихами: ты, любитель муз, призови их на помощь, может быть, они посодействуют тебе:
  Меня уже согревает в своем лоне спокойная гавань:
  О надежда и счастье, прощайте!
  Не хочу быть больше вашею игрушкою, довольно.
  Теперь уже играйте другими!
  Я боюсь, что наделал ошибок. Но самая настоящая ошибка - это та, которую допускают при учении. Часто зло является добром. Почему? Думаешь ли ты, что я достаточно искупил вину? "Какую вину?" - спросишь ты.
  А ту, что я вчера не был, как обещал, хотя условно, как будто я наперед знал, когда давал обещание. Ибо я был у священника Григория (Доментеевского), человека, ко мне весьма расположенного, характер которого я очень люблю, не говоря уже о его дарованиях и образованности. Следовательно, то, о чем мы вчера имели в виду говорить лицом к лицу, придется заменить другими темами, чтобы некоторым образом компенсировать эту необщительностьи бодрым, веселым посещением возместить и покрыть то, что я не пришел. Далее, что касается того, чтобы поговорить секретно с нашим Николаем о вашей ссоре, то подожди немного. Обещаю вас помирить. Что сладостнее любви и согласия? Я знаю твой очень простой и безобидный характер, однако ошибки друзей мы должны искусно исправлять или переносить, если они не серьезны.
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  56
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Здравствуй, воспитанник божественных муз, Михаил дражайший!
  Счастлив тот, кто бежит от дел, Как древние христиане!
  Кто свое сердце совершенствует добродетелями
  И очищает чтением священных книг!
  Горькая забота такое сердце не влечет,
  И никакой страх его не тревожит.
  Крепкими зубами его не снедает черная зависть
  И не поедает скверная похоть.
  Приятное время дарит нам покой
  В мире с небесными...
  Но достаточно! Вернувшись из школы, я твердо решил с тобой основательно поговорить о подонках черни, сразу написал эти стихи, заглядывая в экземпляр нашего Флакка( то есть Горация). Что поделаешь? Такой я человек: нет мне ничего приятнее, чем эти пустяки. И если я сталкиваюсь с человеком, увлекающимся теми же пустяками, я еле-еле не касаюсь головою звезд. Понимаешь ли, куда клонят эти напыщенные речи, как он же говорит.
  Скажу тебе: я намекаю на тебя, ибо я люблю тебя, а ты наравне со мною большой охотник к этим пустякам. Ибо моряк, как говорят, хорош для моряка, осел для осла, а свинья для свиньи.
  Будь здоров, мой дражайший любитель муз!
  Твой сопитомец муз Григорий Саввич
  
  Вчера я встретил нашего Николая (Николай Заводовский, студент, друг Михаила), и мы зашли в мой музей, если я не ошибаюсь, в первом часу ночи. Отбросив все околичности, я говорю: "Почему ты сердишься на нашего Михаила? Или почему ты мне не сообщил, если он сделал такое, что даст тебе справедливое основание для неудовольствия?" Он отрицал, что был на тебя сердит, хотя и имел для этого справедливое основание; он был сердит, но перестал сердиться. Спрашиваю, что же он такое сделал? Во-первых, сказал он, ты когда-то ему несколько раз писал в ответ на его письма надменно и дерзко, отвергая его дружбу и заявляя, что ты не желаешь иметь таких друзей и чтобы он искал друзей среди себе подобных, ибо ты боялся, что такие друзья вовлекут тебя в опасную компанию, результатом чего будет дурное поведение. Затем он рассказал, что ты избегал разговоров с ним, хотя он сам и желал бы поболтать с тобою. Словом, он не очень домогается твоей дружбы, раз ты в ней отказываешь. Он сказал о тебе почти все то, что ты сказал о нем третьего дня. Я ему по поводу этого говорю: "Как бы то ни было, ты, товарищ, перестань сердиться". Он поклялся, что никакой обиды на тебя не имеет. Так мы и разошлись. Я выразил догадку, Михаил, что он тебя заподозрил в том, будто ты в разговорах со мною плохо о нем отзывался. Он в этом признался. Комическое заблуждение! Мой Михаил, оставь всё это! Что касается меня, то я признаю тебя ни в чем не виноватым; тем не менее мы часто неблагоразумно грешим в отношении друзей. Все это пустяки. Будь здоров!
  
  
  
  57
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Радуйся, любимый мой кузнечик и дорогой муравей!
  Mихаил, любимец муз!
  Говорят, что кузнечики питаются росой. Поэтому очень уместно человека, преданного музам, назвать кузнечиком, так как святилищем муз называется гора росоносная, то чистейший источник. Более того, и в наших священных книгах часто упоминается роса, например роса аермонская и проч., и очень часто говорится о дожде и источниках, как, например: "Сошел как дождь на руно"... и "ополчилися сыновья израильские при 12 источниках". Это есть та роса и вода, которая наполняет и восстанавливает жаждущие души. Когда любимейший ученик Христа Иоанн упоминает об этих водах в Евангелии, он прибавляет следующее: "Сие же сказал о духе" и проч. Подобно тому как роса, падающая сверху, совершенно не содержит в себе ныли, а есть как бы беспримесная и чистейшая слеза спокойного воздуха, так и учение Иисуса Христа совершенно непричастно к земле и все в своем полном составе духовно, дух же вполне бестелесен, не материален и поэтому совершенно тайно скрывается в недоступных областях, как вода в жилах земли, избегая непосвященных глаз, пока не вырвется в виде ключа или каскада из расселины скалы. Но, увы! Как мало кузнечиков, хотя всюду полно ослов, которые любят мутную воду и не пьют, как говорит твой Аристотель, прежде чем не замутят воду. А сколько свиных стад, которые по природе своей ненавидят источники, ищут нечистоты и грязь, любят низкие и болотистые места, тогда как олени бегут к источникам... Чрезвычайно соответствует также имя муравья человеку, стремящемуся к истинной мудрости, иметь ли в виду наших муравьев, таскающих пшеничные зерна, или известных золотоносных муравьев Северной Индии, названных так потому, что они таскали золото из горных пещер. Имея их в виду, божественный Василий у нашего Эразма так говорит своим внукам: "Делать то, что не вызывается необходимостью, будет ли то лидийская глыба или дело золотоносных муравьев, тем более не следует, чем менее это нужно". Ты слышишь из Священного Писания, как Иисус перемалывает то ячменные, то пшеничные хлебы - один раз для народа, другой раз для учеников. Ты слышишь, как мудрость называется то жемчужиной, то золотом. Она, как пшеничное зерно пз колоса, вымолачивается волами, какой был Лука. Опять, как золото, скрывает ее Бог в глубочайших тайниках земли, дабы не попирали ее свиньи; своим же повелевает исследовать. Такие и столь великие твои дарования да возведет Христос с течением времени на более высокую ступень к своей славе, недоступной свинским душам. Будь здоров, дражайший товарищ!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  58
  [Сентябрь - октябрь 1763 г.]
  Здравствуй, мой дражайший христолюбец, Михаил сладчайший!
  Если твой дух творит божественное, создает достойное себя;
  Он не может проводить свое время прекраснее.
  Он не действует неуверенно, но уверенным оком видит,
  Как пустая толпа чтит жалкое чрево.
  Чаще поступай так: что святее такого зрелища.
  Так живут вышние, так поступает всякий мудрец.
  Чаще поднимайся на дозорную башню, откуда видно,
  Что в мире творят человеческие подонки.
  О, как я доволен, что в юности способен ты на это;
  Останусь доволен, когда достигнешь зрелых лет!
  Прими те слова, какими всегда оканчивается письмо: желаю тебе здоровья, чего не лишен тот, кто тебе посылает это письмо.
  Будь здоров!
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  59
  [28 (29?) октября 1763 г.
  
  Дражайший Михаил!
  
  Едва кончилась вечерняя молитва, как я был вызван и сделался свидетелем зрелища - и зрелища печального, хоть смешного и постыдного. Откуда, скажешь, у тебя получилось смешное, когда был общий плач? Разве это не странно? Замолчи, дражайший, и немного меня послушай. Я не свирепее циклопа. Напротив, сознаю, что мне присуща некая особая гуманность и человечность, но, поверь, мне было совестно видеть, как некоторые почти по-женски вопили. Если бы, Господи, прости, при самой гибели Трои я увидел, что люди в такой степени предаются женскому плачу, я бы, несомненно, подумал, что у них недостаточно мужества. Поэтому я убежал из храма, будучи не в состоянии вынести такой позор, видя громко плачущими тех, которым бы следовало других удерживать от плача. Где благочестие? Где прежняя мудрость? Такими слезами оплакивать телесную смерть, которой вовсе не следует избегать и которую всякий, у кого есть хоть немного здравого смысла, должен признать единственным и надежнейшим выходом из всех опасностей и бед? Откуда у них такое мнение? Ты скажешь - из Священного Писания. Но где такое место? Что смерть духовная есть несчастие, это можно видеть более чем достаточно из Священного Писания, но, что телесную смерть следует оплакивать, я не помню, чтобы когда-либо об этом читал в Священном Писании, а равно и в книгах философов. Если бы ты сам присутствовал, то, конечно, не удержался бы от слез. Но это ты сделал бы под влиянием примера других, а не из соображений существа дела. Так юношество всегда у нас портится примерами исключительно неразумных мужей и старцев. О времена! О нравы! Игумен умер, народ суетится, плача; я смеюсь и вместе с тем плачу в душе. Смеюсь над человеческой глупостью, ее же оплакиваю. Будь здоров, мой дражайший, и, насколько можешь, старайся удаляться от страшно развращенной толпы.
  
  Твой соученик Григорий Сковорода
  
  
  
  
  
  60
  
  Харьков, 8 ноября 1763 г.
  
  Дражайший мой юноша Михаил, будь счастлив!
  
  Начальник стражи ближе всех к царю и первый зрит лицо царя.
  
  Так и твой вождь князь Михаил ближе всех к тому,
  
  Кто есть Бог Иакова,
  
  Он стоит около него и созерцает его лицо.
  
  Но кто же еще видит божественный лик?
  
  Услышь, что говорит возлюбленный ученик Христа!
  
  "Никто заблуждающийся никогда не взирал на него и не познал его".
  
  Чем больше, убегая от земли, ты избегаешь грехов,
  
  Тем ближе ты сможешь наслаждаться ликом божества.
  
  Оставь земные заботы, которыми живёт подлая чернь!
  
  Блажен действительно презирающий землю!
  
  Да здравствует новая добродетель Божия!
  
  Так устремимся к звездам.
  
  Что тебе до земли? У нее нет ничего хорошего.
  
  Отвергнув заботы - увлечения пустой толпы,
  
  Ты, Михаил, - истинный соперник ангелов,
  
  Но, Михаил, жаждешь ли ты наивысших даров Божиих?
  
  Поэтому, чтобы ты мог беспредельно презирать толпу,
  
  Послушай слова от чистого сердца.
  
  Но прими, как говорят, это не краями губ.
  
  Ангел пребывает в теле, однако - дух,
  
  В теле скрывается Христос, но он Бог.
  
  Презирай наслаждения и будешь великим Аполлоном;
  
  Даже более того - будешь этим главным полководцем;
  
  Но верь, хотя и не понимаешь: или после назовешь меня
  
  Лжецом, или я стану для тебя великим Аполлоном.
  
  Будь здоров, дорогой, и ангельский день проведи по-ангельски!
  
  Твой соученик Григорий Саввич.
  
  Первое стихотворение я написал вчера, второе - сегодня утром.
  
  
  
  
  61
  
  Дражайшему Михаилу мир в Господе!
  
  Некогда в такую ночь мать родила меня на свет.
  
  В такую ночь проявились первые признаки моей жизни.
  
  Другая ночь была, когда, Христос Бог мой,
  
  Во мне родился этот дух твой,
  
  Ибо напрасно бы меня родила моя родительница,
  
  Если б ты не возродил меня, о свет мой, жизнь моя!
  
  Возвратившись в свои музеи и вспомнив о дне моего рождения, о котором мне напомнили один друг и собственная память, я начал думать о том, как исполнена бедствий жизнь смертных. Мне показалось отнюдь не нелепою чья то догадка, будто только что родившийся ребенок потому тотчас же начинает плакать, что уже тогда как бы предчувствует, каким бедствиям придется ему когда то в жизни подвергнуться. Размышляя об этом один, я решил, что неприлично мудрецу в ту ночь, в которую он, некогда родившись, начал плакать, ознаменовать бокалами или подобного рода пустяками; напротив, я и теперь готов был разразиться слезами, вдумываясь в то, каким несчастным животным является человек, которому в этом киммерийском мраке мирской глупости не блеснула искра света Христова. Думая об этом, я сложил эти стишки и решил послать их тебе, моему превосходному другу, отчасти потому, что мы уже давно не беседовали между собою, как у нас заведено, и стали почти неразговорчивыми, хотя душою я тебя ежедневно созерцаю, отчасти потому, что я имел в виду самым дружественным образом напомнить о том, что мы должны, оставив всякие обычные низменные пустяки, тем пламенней стремиться к тому, в ком заключены все сокровища мудрости и который один только, сделавшись нашим другом, может усладить все огорчения этой жизни, говоря: Я с вами, и никто против вас.
  
  Будь здоров самый дорогой из всех!
  
  Твой соученик Григорий Сковорода
  
  Ноября 22, 1763 г. ночью
  
  
  
  
  62
  
  [Конец ноября 1763 г.]
  
  Здравствуй, моя радость, сладчайший Михаил!
  
  Как говорят, рай настолько прекрасен,
  
  Что в нем приятно живется в одиночестве.
  
  Некто на вопрос, что такое истинная мудрость,
  
  Сказал: быть себе союзником и себе равным.
  
  Так для мудреца раем будет любой берег,
  
  Любой город, любая земля и любой дом.
  
  Это, мой дорогой, я написал за завтраком, страдая не от чего другого, как от скуки, одиночества, чего я никогда бы не допустил, если бы пришел на известный пир мудрецов. Чистосердечно тебе признаюсь, что человеку откровенному ничто так не тягостно, как мир порядочных людей, особенно когда первые места занимает глупомудрие. Теперь я счастлив и, посмеявшись в конце концов над этим, написал тебе, которого я будто вижу перед собою и с которым будто говорю.
  
  Будь здоров, моя душа!
  
  Твой соученик Григорий Саввич.
  
  
  
  
  63
  
  [Конец ноября 1763 г.]
  
  Здравствуй, юноша, безмерно дорогой моей душе Михаил благороднейший!(В этом письме Сковорода сетует на слежку за дружбой с Ковалинским, на предвзятое к нему отношение, как к еретику).
  
  Если не обманывает меня моя душа, чувствую, что снова поднимается против меня зависть, как вследствие моей к тебе исключительной дружбы, так ввиду некоторых слов, какие обычно говорю на уроках греческого языка . Это значит: мир таков, что, если сам что нибудь сделать не может, другим завидует. Но будет уместно сказать: Лучше повиноваться Богу, чем людям. Мы не ищем от них славы, но заботимся о делах Божьих, и для меня Христос - жизнь или смерть. Я победил и буду побеждать страх при содействии Отца и его Сына. Неужели я не перенесу ненависти, когда наши Авраамовы предки говорили когда-то следующее: "Мы не можем говорить о том, что узнали и услышали". Кто не рад во имя Христа быть униженным, тот недостоин Его царства. Пусть терпит, кто хочет, во имя скупости или честолюбия, я же если ради благочестивой жизни не снесу этой безделицы, то буду слабым и глупым. И каким образом мы получим ту ценнейшую вещь, какой является дружба, если будем избегать того, из чего она рождается? Где когда либо была дружба между скупыми? Или между честолюбивыми? Где ты найдешь жар, если весь огонь добродетелей угас? Где хороший запах в мертвечине? Жив должен быть тот, кто желает благоухать: жизнь наша - Бог, который нас согревает для добродетели, привлекательнее и величественнее которой ничего нет. Нужно терпеть, нужно молиться, и никогда зло не возьмет верх над мудростью. Чем больше мы терпим ради Христа, тем ближе он стоит к нам, дабы сделать дивной в нас свою добродетель. Тогда и к нам ближайшим образом относятся те слова пророка, с которыми обращался к борцу, то есть своему Иакову, из которых я запомнил только следующее: "Все ненавидящие тебя погибнут..." Поэтому пусть обрекают себя, если хотят, на вечную смерть, а нас - на вечную жизнь. Что же касается меня, то я вижу особенную и величайшую ко мне милость - любовь Божию в том, что меня, не дремлющего, не раз бросает в эти бури. После перенесенных испытаний я в скором времени сокрушу всего дьявола с его слугами не железом, но оружием мудрости, невинности, чистоты и терпения. Бог мира, да будет с Тобой венец мой!
  
  Твой Григорий Саввич
  
  
  
  
  64
  
  Харьков[Конец ноября 1763 г.]
  
  Здравствуй, Михаил, мой дражайший друг!
  
  И мне уже скорпион готовит жало и замышляет нападение. Но чего я не вынесу с радостию, только бы быть полезным тебе и подобным тебе, побуждая вас посвятить себя изящным музам? И природа прекрасного такова, что, чем больше у него встречается препятствий, тем больше к нему влечет, наподобие того-благороднейшего и твердейшего металла, который, чем более трется наложенной на него землей, тем прекраснее он блестит. Неправда теснит и противодействует, но тем сильнее мое влечение. Далее, знаешь ли ты, каким лекарством пользуются ужаленные скорпионом? Тем же скорпионом натирают рану и очень действенно и быстро излечиваются. Отсюда в Индии, где постели полны скорпионов, как у нас клопов, говорят, на столе постоянно стоит наготове сосуд, в котором скорпионы плавают в масле и служат для излечения на случай укусов. Об этом я слышал еще 10 лет тому назад. Впрочем, я открыто скажу, в какую часть он меня собирается ужалить, ибо мы не всюду доступны жалу, будучи защищены крепчайшим щитом невинности и под ним укрываясь. В какую же часть он жалит? В ту же, что и собака, кусающая палку и не имеющая силы нанести вред путнику. Ты посмеешься, когда я тебе расскажу о том, что я слышал дома после всенощной. Итак, мне с этими чудовищами, пока я живу, придется сражаться? Это так, мой дорогой. Наша христианская жизнь есть военная служба. Но если сам я не Геркулес, то Христос является для нас образцом многих героев. Под его знаменами мы сражаемся. Будь здоров, мой дорогой  и люби греческие музы вместе с добродетелью.
  
  Твой истинный Григорий Саввич.
  
  Выслушай, мой милый, что я вчера узнал в разговоре от нашего почтеннейшего и ученейшего наместника, когда речь зашла о коварстве неправедных. Есть такое двустишие:
  
  Не строй хитростей, не оскверняй десницы кровью,
  
  Избегай говорить ложь; говори только истину.
  
  
  
  
  65
  
  [Конец ноября - начало декабря 1763 г.]
  
  Дражайший Михаил, будь мужественным!
  
  Твоего Делосского пловца едва понял с помощью словаря. Таким образом, ты на равное ответил равным, то есть за загадку ты побил меня загадкой. Но что может означать твой рак? Возможно, поэта так же легко понять, как обезьяну, когда он сам читает.  Впрочем, кое что относящееся к тебе и ко мне я понял. Сказал почтеннейшему отцу наместнику. Он довольно много смеялся. Ну а как ты? Неужели упал духом? Я же очень доволен, что не нравлюсь таким мерзавцам.
  
  Поверь мне: похвально не нравиться дурным. Злословят ли они или негодуют, ты упорно продолжай идти по пути добра, а прочему не придавай никакого значения и презирай их, как болотных лягушек. Если самих себя они ненавидят и ежедневно убивают, то как же станешь ты от них требовать, чтобы они другим делали добро? Нет ничего более жалкого, чем они; и ты счастлив, что их злобу Бог употребляет в твою пользу. Может быть, мы не так охотно относились бы дружественно друг к другу, если бы не встречали противодействия со стороны такого сорта людей. Чем более ты останавливаешь природу, тем больше ее возбуждаешь.
  
  Будь храбрым человеком!
  
  Твой Григорий Саввич.
  
  Когда придешь, загадку тотчас разгадаю ... Да, береги здоровье, зачем от стола сразу бежишь к...
  
  
  
  
  66
  
  [Конец ноября - начало декабря 1763 г.]
  
  Дражайший Михаил, здравствуй!
  
  Наши близость и общение возложили на тебя бремя невыносимой зависти, которое ты несешь с таким мужеством, что ему многие удивляются. Я ведь вижу твою искреннюю ко мне любовь; ты предпочитаешь лучше терпеть зависть и ненависть черни, чем лишиться нашей совместной жизни и наших бесед. Поэтому, хотя я и знаю, что злейший зверь обычно всегда следует за благородными поступками, как дым следует за огнем, мне, однако, жаль тебя, который заслужил того, чтобы ему втройне отвечали любовью. Впрочем, в дальнейшем придется отложить в сторону перо и не писать тебе писем. Я решил уступить толпе, чтобы как-нибудь по неосторожности не повредить тому, к кому можно применить слова: "верный друг познается на неверном деле".
  
  Ты также прекрати слать мне твои очаровательные письма, пока успокоится это смятение и спадет пламя ненависти. Это тяжко, но чего не может перенести любовь? Я предпочитаю, чтобы мне было хуже, лишь бы тебе было лучше. Таким образом, как отсутствующий с отсутствующим будем молча беседовать. Ты же тем временем перечитай те мои письма, которые были тебе написаны в течение года, если ты этого хочешь и если что либо там сказанное хотя бы немного способно содействовать полезным знаниям или добродетели, памятуя при этом, что Зевс не всегда посылает дождь.  Надо быть мужественным, милый Батт: возможно, завтра будет лучше.
  
  Желаю тебе здоровья, дражайший!
  
  Твой душою собеседник Григорий Саввич.
  
  
  
  
  67
  
  Конец января - начало февраля 1764 г.
  
  Здравствуй, самый дорогой для меня из самых дорогих, драгоценнейший Михаил!
  
  Посылаю тебе подарок, хватай шапку; объявляю тебя свободным, взяв за руку. Почему же, скажешь ты, новогодний подарок, когда Нового года нет? И разве без шапки был Михаил? Да, Новый год прошел, послушай меня. "После ряда дней наступил один ясный день". Для меня и для тебя - Новый год, так как ново и Сатурново время(Сатурн - в древнегреческой мифологии бог времени, посевов, покровитель плодородия. С эпохой Сатурна связано представление о золотом веке человечества - равенстве, мире и благополучии. Сковороду привлекала эта утопическая идея "золотого века", мечта о всеобщей справедливости), так как сегодня мы живем жизнью Кроноса, разве не подобает послать подарок? А ты разве не получил шапки? Призываю тебя к шапке, т. е. к свободе. Но ты не только надень шапку, повяжи поясом чресла свои. И возьми палку, или жезл, или скипетр, как это сделал Израиль, выходя из Египта, и вкушай не ягненка, а этот сыр, оставив проклятую Барбаянскую землю, и будь свободен в новой земле. Радуйся, дражайший, и нам пиши как можно скорее. Жажду писем твоих более чем сладчайших, писем, которых до сих пор я был лишен. Ты с Захарией   нарушь молчание.
  
  Беспредельно тебя любящий Григорий Саввич
  
  Подарок я завернул в грамоту Александра Великого, грамоту, насколько этому можно верить, некогда данную в обеспечение свободы славянского народа, что является лучшим предзнаменованием. Будь здоров! Будь благополучен!
  
  
  
  
  68
  
  [Февраль - май 1764 г.]
  
  Здравствуй, моё сокровище, драгоценнейший Михаил!
  
  Расскажу тебе кое о чем, если не о полезном, то и не о постыдном. Да удалится от нас все постыдное! Вчера после святой литургии я приглашен был по дороге неким монахом, не из числа тех, которые в распущенности превосходят мирян, а человеком угрюмым, любителем уединения и трезвости, книголюбом. Он с радостью меня приняв, стал жаловаться на болезнь, которой он и сам не знал, так как она внутренняя н появилась недавно. Объясняя, что это за болезнь, он рассказывает, что у него когда то была женушка и дети, затем, к своему крайнему огорчению, всего лишился. С этого времени он стал всегда искать уединения; толпа для него была невыносима. Ибо он не помнит, чтобы когда либо после их смерти он чувствовал радость. Чтобы не рассказывать далее, я понял, что его в сильнейшей степени мучает демон печали, которого обычно называют бесом меланхолии: "Я тем печальнее становлюсь, говорит он, чем больше думаю, что и меня постигнет та же судьба". "Каким образом?" - спрашиваю я. "Бес в присутствии моем и моей тещи поверг на землю мою жену и лишил ее жизни". И далее указал причину, почему напал бес. "Оба мы, - сказал он, - были очень напуганы пожаром в доме. Отсюда в нее и вселился демон страха, по-народному - переполох". Давая советы человеку, я сам едва не погиб. Я начал его утешать, пригласил к себе, предлагал вино - он отказался. В поисках темы ддя разговора я стал жаловаться на докуку от мышей: они прогрызли верхний пол и проникли в мою комнату. "О, это очень плохое предзнаменование", - сказал он. Словом, своим разговором он передал мне большую часть своего демона. Ибо, как дух прелюбодеяния своими нечистыми и похотливыми разговорами легко передает этот дух своему ближнему, так и мне он сообщил этот дух. Очень важное значение имеет, с кем ежедневно общаешься и кого слушаешь. В словах любого человека таится добрый или дурной дух. Пока мы их слушаем, мы этот дух в себя впитываем. Таким образом, демон печали стал поразительно меня мучить то страхом смерти, то страхом предстоящих несчастий. Я прямо стал гадать таким образом: переяславские мыши были причиной того, что я был выброшен с большими неприятностями из семинарии, следовательно, и т. д. Так было в доме того то и того то (он представил бесчисленное множество примеров), и незадолго тот и тот умер. Таким образом, очаровательнейший Михаил, весь день этот софист-демон меня мучил, и я на это намекал тебе вчера, сказав: мне немного печально было. Ты спросил как? "Было, - ответил я, - немного". После того как вы вчера разошлись, когда я лег спать, во сне меня стал преследовать бесенок. Я убегаю, он нападает на тебя; пока я помогаю тебе, опять подвергаюсь его нападению, увертываюсь и едва спасаюсь. Снился мне и другой сон, несомненно более успокоительный и более, как я думаю, здравый, свидетельствующий о том, что ум возвращается в прежнее состояние. Мне снилось, что я с ценнейшим и художественно выполненным серебряным копьем уверенно иду к некоему великолепному дворцу, причем в карауле повсюду стоят телохранители, наблюдающие за тем, чтобы мне никто не осмелился воспрепятствовать. Когда я дошел до прекрасной двери дворца, меня некоторые начали просить перевести и прокомментировать несколько стихов поэта (не помню какого), служащих для рассеяния скуки. Я начал и пролил великое множество слез, восклицая: "Кто мне даст море слез?" Какое, говорил я, безумие требовать этого от поэтов, минуя Бога! Если Бог повсюду, если Он присутствует и в этом черепке (при этом я поднял черепок с земли), если Он всегда есть (если в Нем живем) и проч., то зачем ты ищешь утешения в других местах, а не в себе самом? Ведь ты являешься самым лучшим из всех творений. Здесь, проснувшись, я сразу запел: "Водного зверя в утробе" и проч. Затем мне стало очень весело. И не кажется ли тебе, что я был во чреве морского зверя, если апокалиптический [зверь] есть дьявол. А дьяволом я между другими состояниями духа признаю печаль. Я полагаю, что с этими духами я прекрасно и с увлечением сражаюсь. Будь здоров, дражайший, и будь моим товарищем по борьбе! Напиши три слова, когда я увижу тебя.
  
  Твой Григорий Сковорода
  
  
  
  69
  [Вторая половина июня 1764 г.]
  
  Дражайший Михаил!
  
  Подумай, не согласишься ли ты во время каникул наблюдать за занятиями сына судьи и других. Если нет, то можешь бросить жребий и отведать дворцовой жизни. Приняв это предложение, будешь иметь много выгод. Во-первых, приятнее будет жить в следующем году, занимаясь в разных школах; ибо обыкновенно становится скучно, если долго оставаться на одном и том же месте,
  
  Затем прими во внимание и денежную сторону. Наконец, прибавь к этому и то, что дашь удовлетворение этим упрямым сердцам. Однако это при том условии, чтобы у тебя была возможность своевременно вернуться, дабы заняться богословием и греческой литературой. В противном случае, какое безумие - телесное золото предпочитать золоту добрых наук и христовой мудрости! Если они примут это условие, то я не буду противиться твоим взглядам, которые всюду следует предпочитать моим, иначе я не буду твоим истинным другом. Между тем у нас будет возможность хотя бы редко беседовать письменно. Поезжай и вооружись не столько против скуки, сколько против мира, блюди девственность твоей души. Ведь ты попадаешь из дыма в огонь. До сих пор ты только слышал о мире, теперь ты его увидишь. Если ты будешь в Бурлуках, то я смогу без труда тебя навестить и с тобою, весьма дорогим мне, лицом к лицу вести приятнейшую беседу. Побольше подумай и тогда решай. Поспешай медленно. Научись быть сильным. О, если бы я мог дать тебе спасительный совет! Однако в некоторых случаях мудрому надлежит сообразоваться с необходимостью.
  
  Будь здоров, мой дорогой!
  
  Весьма преданный тебе Григорий Саввич
  
  Если ты желаешь, чтобы я что нибудь сделал для тебя или сказал преподобному отцу наместнику или... напиши в кратчайший срок!
  
  
  
  70
  
  Ликуй сильно, дочь Сиона; возвести слово Божие, дочь Иерусалима!
  
  Ведь Господь твой, хотя и ветхий днями, однако в то же время новый, так как он обитает в очень немногих и очень редких. Это не какие-нибудь души, которыми управляет этот твой царь. Эти души и сами новые, не связанные с нечистыми и рабскими страстями, как те души, которыми правит не твой Сущий, а другой, не новый, обычный - Христос и никому не общий, хотя бы Он управлял почти всем миром и всеми отбросами человечества. Но пусть молчат те, которые родом из Едома и Идумеи: ибо из дурного сокровища они получают дурное и издают запах мертвечины. Но ту дочь, которую родила мать Сиона (я откидываю рожденных из озера зол и из грязи), красивейшую и издающую запах новых благовоний, ее я жажду услышать и увидеть, ее, которая вся издает запах фимиама, ибо она свежая и новым жаром дышит от того духа, который всегда жив и, однако, древен днями. Тебя любит всякая подобная тебе душа и следует твоим стопам, ибо она и сама дочь той же матери Иерусалима. А дочь Едома хотя негодует, однако делает это молча, то есть по-рабски, хорошо чувствуя, что ты госпожа, и тем самым показывая себя рабою. Ибо она видит из необычного проистекающие необычные и удивительные дары, видит новую и необычную славу, так как и сам царь изумителен, ибо он справедлив и кроток. Что касается меня, то хотя мною многое сказано неясно, однако я всегда с тобою мысленно беседую и всегда тебя созерцаю. Если мы как будто немного были друг другом недовольны, то теперь еще больше пылаем любовью. Но я решил сегодня приветствовать тебя: С днём рождения, о любезнейшая душа моя, трижды желанный Михаил, радуйся!
  
  
  Твой Григорий Сковорода
  
  1764, ноября 8
  
  
  
  
  
  
  71
  [Ноябрь 1764 г.]
  
  Дражайший Михаил!
  
  Посылаю тебе две, которых называют - я ошибся: три поэтические строфы, подобранные к мелодии, которой мы научились от известного тебе монашеского выродка Каллистрата. Я их сложил, чтобы иметь возможность петь с тем или другим мальчиком, а не только исполнять эту мелодию, играя на флейте. Затем, имея в виду, чтобы слова не были совсем бессодержательными, я ввел сюда некоторое религиозное содержание в стиле, как говорится, простонародной мудрости, которая нас всегда многократно учит принимать во внимание крайность. Ибо это прежде всего пришло мне в голову, когда я подыскивал нужные слова. И по-моему, нельзя признать осторожным, благоразумным того, кто не поступает таким же образом. Это практиковали и древние мудрецы, и, если не ошибаюсь, по этой причине Апполон изображался с четырьмя ушами, а римский Янус - двуликим. А если ты гнушаешься языческим богословием, то обрати внимание, не сюда ли также относятся некоторые зеркала Аввакума (речь идёт, видимо о видениях Аввакума на башне) и высота и долгота Павла. Но будь здоров, дражайший, и прими благосклонно в Господе, как это ты обыкновенно делаешь, наши мелочи! Когда и в какое время дня прикажешь прийти к тебе, приду; сообщи через мальчика.
  
  Твой Григорий Сковорода
  
  
  
  72
  [1766 г.]
  
  Здравствуй, бесконечно дорогая мне душа, мой Михаил!
  
  Вчера ты жаловался на одного [человека], дурно к тебе расположенного. Что делать? Такова человеческая чернь: честолюбивая, раздражительная, самолюбивая и, что всего хуже, лживая и завистливая. Ты не можешь получить одного-единственного друга, не приобретя вместе с ним двух-трех врагов; как весьма правильно сказано, что тот, кто не имеет врагов, тот не будет обладать и другом. Торговля обыкновенными вещами, если она удачна, вызывает зависть; то же нужно сказать об удачно приобретенном друге. Но безмерно глупый человеческий род желает покупать друзей и не заботится о том, чтобы иметь для этого деньги. Что это за деньги, при помощи которых приобретаются друзья, ты знаешь из Плутарха. Божественный дар представляют собою задатки добродетели и прочие прекраснейшие дарования, располагающие к любви; их никто не может приобрести: они суть милость Бога. Когда люди их лишены, им остается только завидовать, прибавляя к природному несчастью новое, созданное самим человеком, то есть порочность души, образующуюся под действием привычки. Таким образом, недостойными любви делаются люди не столько по несправедливости природы, сколько потому, что полученные ими от Бога скромные дарования они извращают, недовольные своим жребием, завистливые и ропщущие. Таковы те, которые на тебя гневаются и тебя ненавидят, склочные, завистливые, хвастливые, чтобы не показать своей нищеты, которую они тайно сознают и которой терзаются. Их ты избегай, не дружи с ними. Приветствуй их, говоря вежливо, и, если требуется, помогай им, но как обыкновенным знакомым, а не как верным друзьям. Если ты меня кое о ком спросишь, то мне кажется, я убедился, что Яков Правицкий - юноша хороший, независтливый, простой, весьма жаждущий истинной науки, довольный своими дарованиями, от природы подлинно порядочный, мягкий, человечный. Таковы качества, которые побудили меня полюбить его. Такого же склада, как мне кажется, и Василий Билозер. Пока я их буду считать такими, до тех пор буду их любить. Прощай, сладчайший! И воздай нам любовью за нашу любовь.
  
  Весьма любящий тебя Григорий Саввич
  
  
  
  
  73
  (Июль 1766 г.]
  
  Из Плутарха. "О спокойствии души"
  
  "Я полагал, Фаний, что богатые не стонут ночью и сладко спят". Далее: "Итак, с жизнью кровно связана тягость. Она присуща изнеженной жизни, присуща и славной жизни и до старости сопутствует жизни бедняка" (Менандр).
  
  Но подобно тому как люди робкие, заболев во время плавания морской болезнью, полагают, что они будут себя чувствовать лучше, если с большого корабля пересядут в небольшое судно, а оттуда снова перебираются в трирему(трирема - судно с тремя ярусами весел у древних греков и римлян), ничего этим не достигая, так как вместе с собою переносят желчь и страх, так и жизненные перемены не устраняют из души того, что приносит огорчения и беспокоит. Такое же значение имеют неопытность в делах, слабость и бессилие суждения, а также неумение правильно пользоваться настоящим положением. Без сомнения, от этого страдают богатые и бедные, холостые и женатые, и по этой причине люди подвергают себя хлопотам, по этой же причине тягостна праздность; по этой причине хотят получить доступ во дворцы, а, получив, тотчас бывают недовольны. "По недостатку (суждения) печальны те, кому худо"; больным и жена в тягость, и врача они винят, и постель им не нравится, а что касается друзей, то тягостен им приходящий, а уходящий вызывает недовольство.
  
  Когда же болезнь прошла и наступило другое состояние, тот, кто вчера отвергал крахмал, яйца, хлеб из просеянной муки, сегодня с аппетитом и удовольствием ест простой хлеб с тмином. Таким же образом здравый разум делает легким любой образ жизни, какую угодно перемену.
  
  Примеры: Александр желал других миров, а Кратес, снаряженный сумою и плащом, проводил жизнь, как некий праздник, среди шуток и смеха.
  
  Таким образом, как башмак и ступня не обращены в разные стороны, так и склонность души создает соответствующую себе жизнь. Ибо не привычка, как кто то сказал, делает жизнь приятной, но благоразумие создает наилучший образ жизни. Поэтому станем очищать и хранить заложенный в нас источник спокойствия души для того, чтобы постороннее принималось без неудовольствия как нечто нам свойственное.
  
  Не следует с раздражением относиться к обстоятельствам. Твое раздражение против них не поможет; хорошо будет тому, кто правильно пользуется существующим положением вещей.
  
  Поэтому в первую очередь путем упражнения следует усвоить это правило, чтобы, подобно тому как бросивший камень в собаку и попавший в мачеху при этом сказал: "Однако камень упал не совсем плохо", - так и мы умели бы по-иному истолковать то, что вопреки нашей воле нам послала судьба. Не худо обернулось то, что Диоген  [1046] был отправлен в ссылку: он начал заниматься философией. Зенон Китиенский  [1047], услыхав, что единственный оставшийся у него груженый корабль был опрокинут волнами и вместе с товарами затонул, сказал: "Хвалю твое дело, о судьба, направляющая нас к плащу и портику"  [1048].
  
  Что мешает тебе подражать этому? Приняв общественную должность, потерпел неудачу? Зато после будешь жить в деревне, занимаясь своими делами. Добиваясь благосклонности государя, был отвергнут? Будешь жить свободным от опасностей и дел. Из за клеветы или зависти возникает какая либо неприятность или неудача? Можно при попутном ветре приплыть к музам и в академию, что сделал Платон после крушения его дружбы с Дионисием. И несомненно, приобретению спокойствия души много содействует знакомство с жизнью знаменитых мужей, которые спокойно переносили одинаковую с нами судьбу. Враги тревожат глупцов: за их враждебные действия ты им не отомстишь, а расположением духа ты себя утешишь. Безумцу свойственно жалеть о потерянном и не радоваться тому, что осталось. Что у нас есть? Жизнь, здоровье, солнце, досуг, возможность говорить, молчать и проч.
  
  О тех доводах, которые служат средством против душевных тревог, следует размышлять раньше, чем тревоги эти нас постигли, чтобы, заблаговременно приготовленные, эти доводы имели больше силы. Что касается тех, которые полагают, что существует один какой-нибудь образ жизни, свободный от неприятностей, то Менандр в вышеприведенных стихах убеждает в том, что они ошибаются.
  
  
  
  
  74
  
  [Июль - август 1767 г.]
  
  Здравствуй, мое сокровище, драгоценнейший Михаил!
  
  Может быть, и тебе также, дражайший, за эти несколько дней я был неприятен и тягостен; тогда я и сам собой тяготился. Ибо, когда я тоскую, когда я печален и раздражен, я не могу ни смотреть на тебя, ни относиться к тебе обычным нашим дружественнейшим образом, так что неудивительно, если тебе почудилось в нас нечто неблагополучное. Но приходилось скорбеть, мой друг, после того как отторгнут был тот, который был одной из главных моих радостей и одним из моих утешений. Никто больше меня не наслаждается дружбой: это моя единственная радость и сокровище; что же удивительного в том, что, предаваясь печали, я не соблюдал меры? Мы извиняем того, кто плачет, потеряв ценного коня, или предается печали после пожара. Надо извинить и меня, ибо я не вижу того и опасаюсь за то, что мне всего ближе. Тем более, что человеческая душа и друг, вне всякого сомнения, ценнее всех вещей. Если бы он был в более безопасном месте, я меньше беспокоился бы; теперь же дворец - вертеп обманов и преступлений. Человек в твоем юном возрасте неискушен, легко поддается обману и влиянию нечестных нравов; я сам имею опыт и тем более беспокоюсь - беспокоюсь и имею право беспокоиться. Ибо что мне делать в жизни, чем занять свой дух, о чем заботиться? Ни о чем не заботиться, ни о чем не беспокоиться - значит не жить, а быть мертвым: ведь забота - движение души, а жизнь состоит в движении. Одни заботятся об одном, другие - о другом; мне же надлежит заботиться о расположенных ко мне и дружественных мне душах отроков и юношей. Где труд, там и отдохновение. Где забота, там и радость. Скупец заботится о золоте, страдает из за золота, но иногда и наслаждается золотом, и, чтобы наслаждаться, предается заботам, и радуется, снедаемый заботами. Подобно этому и я люблю тревожиться душой за благополучие друзей, чтобы когда нибудь испытать также удовольствие и радость, хотя я их испытываю уже теперь. Ибо что может быть сладостнее, чем быть любимым, чем быть предметом влечения доброй души? Что может быть приятнее, чем любовь друга? Любое, самое ничтожное, дело мне неприятно, если оно не связано с любовью и благожелательностью. Для меня нет ничего дороже или сладостнее, чем любящая меня душа, хотя бы все прочее отсутствовало. А моя забота, и радость, и слава, и, я бы сказал, жизнь, притом вечная жизнь, - что это такое? Дружественная душа; душа, меня любящая; душа, обо мне помнящая. Ее я предпочитаю пирамидам, мавзолеям и другим царским памятникам. А что благороднее благородной души и что более вечное? Я беспокоюсь поэтому о моем дражайшем Яше и забочусь о нем, чтобы когда нибудь и он меня любил, хотя он и теперь уже любит. Ведь любовь вызывается любовью, и, желая быть любимым, я прежде сам люблю. А кто не любил бы душу этого мальчика? Представь себе, насколько сильнее я беспокоился бы, если бы с тобой, хотя ты и не мальчик, а взрослый, случилось что нибудь дурное. Ведь ради тебя, откровенно говоря, ради тебя одного я оставил мой приятнейший покой, вверился бурям, в течение двух лет я испытал столько вражды, подвергался такой клевете, такой ненависти. Иначе никакой настоятель, никакой архимандрит не отвлек бы меня от сладчайшего покоя во вред моей репутации и здоровью, если бы значительно раньше их настояний и требований я не увидел тебя, если бы с первого же взгляда ты не полюбился так моей душе. Я думаю, ты помнишь, как я негодовал, когда тебя отвлекли от занятий греческим языком и особенно когда тебя приглашали во дворец, когда ты чуть не сделался преподавателем немецкого языка, - как тогда, говорю, я негодовал? Так бывает, когда у львицы отнимают ее детенышей или у чадолюбивой женщины отнимают ее ребенка. И я испытывал эти чувства, потому что видел, как недалек ты был от гибели, сделавшись педагогом во дворце или официальным преподавателем иностранного языка. Все удивлялись, подозревали, а мои враги надо мной смеялись: в чем дело, почему я забочусь больше, чем о своем родственнике? Поэтому если меня так озабочивает судьба моего Якова, полюбить которого ты мне доставил случай и повод, и если другие воспользовались моими плодами, то все они этим обязаны тебе, который один только вытащил меня из убежища, или, скорее, любовь моя к тебе вытащила меня, который тебя так полюбил, что, сделайся ты моим врагом, я не мог бы тебя ненавидеть и отказать тебе в чем либо для тебя полезном. Как вижу, я от природы таков, что, находясь в состоянии настоящего гнева, в отношении даже самых подлинных врагов я сразу смягчаюсь, лишь только замечаю хотя бы незначительное проявление доброго ко мне расположения. Как только я замечаю, что кто то меня любит, я готов отдать ему половину дней жизни моей, если бы это было возможно и дозволено; впрочем, кто добровольно ради друга подвергает себя опасностям, тот некоторым образом как бы расходует свою жизнь для него. Иногда может показаться, что я гневаюсь на самых дорогих мне людей: ах, это не гнев, а чрезмерная горячность, вызываемая любовью, и прозорливость, потому что я более вас вижу, чего нужно избегать и к чему стремиться. Итак, пока я сознаю самого себя, пока душа управляет телом, я буду заботиться только о том, чтобы всеми способами вызывать в себе любовь к благородным душам. Это мое сокровище, и радость, и жизнь, и слава. Любовь же вызывается любовью, которую производят благосклонность и благоволение в соединении с добродетелью. Но ты мне всех дороже, и я не пожалею о своем одиночестве, хотя и стал слабее здоровьем, если ты остаешься моим другом.
  
  Будь здоров, дражайший мой друг!
  
  Твой Григорий Сковорода
  
  
  
  75
  [Первая половина 1767 г.]
  
  Мой любимый друг Михайло Иваныч! Веселись во Господе!
  
  Молчание должно наградить. Посылаю вам новую мою песню. А вот она:
  
  БЕЗДНА БЕЗДНУ ПРИЗЫВАЕТ
  
  
  Нельзя бездны океана
  
  Горстью персты забросать,
  
  Нельзя огненного стана
  
  Скудной капле прохлаждать.
  
  Возможет ли в темной яскине(подземелье) гулять орел,
  
  Так, как в поднебесный край вылетит он отсель,
  
  Так не будет сыт плотским дух. 
  
  Бездна дух есть в человеке
  
  Вод всех ширший и небес,
  
  Не насытишь тем вовеки,
  
  Что пленяет зрак очес.
  
  Отсюда то скука внутри скрежет, тоска, печаль,
  
  Отсюда несытость, и с капли жар паче встал.
  Знай: не будет сыт плотским дух.
  
  О род плотский! Невежды!
  
  Доколе ты тяжкосерд?
  
  Возведи сердечны вежды!
  Взглянь вверх на небесну твердь.
  Чему ты не ищешь знать, что то зовется Бог?
  
  Чему не толчешь, чтоб увидеть Его ты мог?
  Бездну бездна удовлит вдруг.
  
  Эта песня не какой-то крупный камень, но очень маленький камешек, однако небесполезный для воспитания благочестия. Внутри он, несомненно, имеет искорку и не лишен острия для рассечения плотских страстей и несколько похож на те кремни, при помощи которых у иудеев когда то производилось обрезание. Мы привязаны к миру, погружены в плоть, окутаны софизмами дьявола. Однако если мы почаще будем делать попытки, то есть надежда, что мы когда нибудь освободимся и поднимемся вверх (для насыщения)...
  
  
  
  
  76
  
  [27 июня 1767 г.]
  Вселюбезнейший друг Михайло Иванович!
  
  Об истинной Вашей ко мне любви не сомневаюсь, что она желает о нынешнем моем знать обращении. Моя теперь сельская жизнь в Куряже. В уединении - не один, в бездействии - за работой, в отсутствии - присутствует, в крушении - невредим. Вы все понимаете, разве было бы во вред; то есть я растерялся; поверьте, столь нечаянный вихрь выхватил меня с Купянских степей, что, кроме ютки да бурки кирейной, ничего не взял. Об этой буре после поговорим. A работа моя вся состоит... да ведь вы же знаете... в борьбе со скукою. Если б кто посторонний сие начитал, без сомнения, сказал бы: черт тебе виноват, если добровольно всех дел избегаешь. Смешные мне, душа моя, эти умишки! Они не рассуждают, что без скуки подобен да и есть он внутренний вихрь, который тем бурнее порывает, чем легче перо или очеретину схватит и чем далее за легкость свою поддается ему, тем беспокойнее станет, в то время как натиск, порыв за порывом стремительнее рождается, рассекая, как прах, и обращая без конца, как листву, вожделения души, волнующейся и неутвержденной. Что ж это за лекарство? Да и, кроме того, они только в тех местах разумеют скуку, пока она нас принуждает сменить землю на ту, которую греет солнце, и, желая уврачевать, советуют, как говорит Гораций, много достичь за короткую жизнь. Но то же значит и терзаться этим демоном.
  И что есть скука, разве неудовольствие? Сколь же она везде по всем разлилась! "Не удовлетворяет тебя твое учение? И в тебе сидит тот же демон. Мне не нравится, что я недостаточно музыкален? Что меня мало хвалят? Что терплю удары и поношения? Что я уже стар? Недоволен, что мне что либо не по душе? Раздражаюсь из за бесчестного поведения врагов и порицателей? Не они, но тот же бес мне причиняет это беспокойство: что такое смерть, бедность, болезни? Что такое, когда являешься для всех посмешищем? Когда надежда на будущее ослабевает? Разве душа не страдает от этого самым жалким образом, как бы поднятая дуновением ветра и гонимая вихрем?"
  Вот, душа моя, как я разумею скуку, а не только что все любезных моих разговоров не наслаждаюсь. И что блаженнее, как в таковой достигнуть душевного мира, что уподобиться шару, каков все одинаков, куда ни покати. Я тебе, друг мой, говорю, что нет сего божественнее и премудрее рассуждения, и вопию с твоим тезкой, сей шар держащим: "Кто как Бог?"
  
  Ваш вседоброжелателъный Григорий Сковорода
  
  25 июня 1767
  
  Любезному Николаю поклон.
  
  
  
  
  
  77
  Из села Гусинки в Петербург, 1787 - начало 1787 г.
  Любезная душа моя!
  Благодарю доброе сердце за огнедухновенное письмо твоё, а без него вся мне вселенная, что приносится в дар, не только твоя юфть(вид кожи) не мила. Вник ли ты в Павлово слово? "Не ищу я вашего, только вас". Хвалит тебя благой во мне дух мой, что, постоянствуя в любви и к нищему моему странничеству, обличил, что ты... то есть краеугольного камня, вижу, что ты и сам не искал во мне, ни моих плоти и крови, но того единого, о котором написано: "Слышь, Израиль, Господь Бог посреди тебя". Держись же сего царствующего в нас краеугольного камня, сей среди нас камень есть прибежище для всех, да ищет мир ради себе помощи и утешения, да волнуются во всём мирском потоке, ибо это есть вся тварь, есть лёд и вода непостоянная, но она есть основание и надежда бессердечным людям, как написано: " река текущая - основание их". Ты же, о человек Божий, избегай их, держись любви. Всё проходит, любовь же никогда, все тебя оставят, кроме любезного, внутри себя сущего. Сей стоит за стеной нашей, в тюрьме нашей он свет. Если взволнуется море, если взыграет плоть и кровь, если возвеют волны смертного страха, не беги искать помощи по улицам и по чужим домам. Войди внутрь себя, мимо иди, кровь и плоть свою пройдя, весь тлен и дрянь, поколь даже дойдёшь туда, пришедши же, став вверху, где было дитя; и было в мире место его; он дитя тем. Что не старится, но после крепости есть ветхий днями Самсон. Кричи, стучи, вопи, буди - он человеколюбив, хочет, чтобы мы его просили, и будто спит; да научит нас наша беда, горе, где искать его. Сей-то прогонит из тебя твоих филистимлян, запретив мор и ветры. Докажем, надеясь на эту гавань, что ты правдивый сын... который есть... или Варсава, то есть сын мира, нашедший в смерти моей истину, вовеки пребывающую, и на ней с Ноевой голубицей успокоившийся беспечно. Да исполнится слово Исайи: "Прозовёшься создателем оград и пути твои посреди успокоишь".
  Друг твой Варсава.
  
  
  
  
  78
  Из села Ивановки в Петербург, 2 апреля 1794 г.
  Наижеланнейший Михайло!
  Мир тебе и твоим!
  Старость моя страдает, но страдает тленное тело. "Жену Лотову", уже завершённую, пришлю, а если Бог захочет, через Андрея Ивановича. Пришлю и "Потоп змиин", и ты увидишь, и, возможно, будешь удивлён. Ведь обе книги посвящены твоему имени. Обе начинаются прологом. Я сделал пролог и для "Нарцисса", то есть к книге "Познай себя", но сей пролог придёт в своё время. Однако что же такое? Когда я увижу домик твоего тела, домик. В котором мой Михайло живёт? От ожидания я занемог. В остальном я всегда с тобой. Ибо мне не ты... "Плоть ничто же..."
  Будь здоров, наидражайший!
  Твой слуга и друг Григорий.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"