- Юра, пора вставать, - ласково сказала она, изобразив притворную улыбку. Может и не притворную, но Чижик принял её за таковую, припомнив, как она упрекала его в мягкости характера. "Если нету понимания, то о любви не может быть и речи" - подумал Чижик и не улыбнулся в ответ.
У них с матерью не было ничего общего. Он и внешне и внутренне пошел в отца. Отец был пьяницей и вообще пропащим человеком по мнению мамы и её многочисленных друзей.
- Почему ты такой грустный? - с упрёком спросила мать. Чижику показалось, что этот вопрос был не о том, по какой причине он загрустил, а о том, почему он не весёлый. Чижик принуждённо улыбнулся.
- Хватит нежиться в постели, лежебока, - проворчала мать, уходя на кухню.
Как только мать скрылась из виду, Чижик вскочил с постели и надел штаны. На столе стояли грязные тарелки, со вчерашнего дня оставленные старшим братом. "Сколько можно просить, чтобы он убирал за собой?!" - с ненавистью подумал Чижик. Протирая глаза, он направился в ванную, но старший брат перед самым носом опередил его.
- Мам, я опаздываю в школу, а Эдик в ванну бриться пошёл! - пожаловался Чижик.
- Эдик старший, поэтому он должен быть первым - отозвалась мать.
"Странная логика" - подумал Чижик, но промолчал.
- Вставать раньше надо, - сурово сказал Эдик, выходя из ванной таким тоном, словно это он, а не Чижик пол часа простоял у двери. Чижик не нашелся с ответом, а Эдик его и не дожидался. Он прошёл в зал, одновременно служащий Чижику спальней. У самого Эдика была собственная комната вся обвешанная плакатами. Там вместе с другом Эдик слушал музыку, от которой у Чижика болела голова.
Чижик посмотрел в зеркало. Жалкое, обиженное лицо зеленоватого оттенка. Ни намека на бороду или усы. Парни в школе уже бреются. И встречаются с девушками. "Ненавижу себя" - подумал Чижик, опустив лицо вниз.
Вернувшись в зал, Чижик увидел Эдика, развалившегося на его кровати.
- Встань с моей постели! - злобно промычал Чижик.
- А ты что, собираешься лежать? - закинув руки за голову, с улыбкой произнёс старший брат.
Чижик, стиснув зубы, промолчал.
- Одевайся быстрее, а то опоздаешь! - мать сидела тут же в кресле, впившись взглядом в телевизионный экран.
Чижик достал из шкафа черные брюки и любимый свитер. Мать недовольно посмотрела на него. "Вряд ли она когда-нибудь будет мной гордиться", - уловив этот взгляд, подумал Чижик.
- Ты опять взял эту старую зелёную кофту? Ты в ней, как в мешке - произнесла скептически мать.
Чижик, поджав губы, бросил на полку свой свитер и вместо него взял клетчатую рубашку.
В ванной размеренно вытекала вода. Никто не кричал. Не смотрел с упрёком. Не указывал, что делать. "Здесь хорошо" - подумал Чижик. Он быстро оделся. Заглянул в зал, чтобы взять ранец.
- Заправь рубашку и пуговицы застегни, растяпа, - упрекнула мать.
Чижик не отреагировал.
- Ты что, не слышал, что тебе мать сказала?! - Эдик с превосходством смотрел на брата.
Чижик нервно, трясущимися руками стал заправляться.
- Закрой за собой дверь! - услышал он, выходя из квартиры.
- Чижик-Пыжик, где ты был? - скороговоркой "пропел" Витька, - шестёрка Коляна.
- Ты чего не здороваешься, мудила? - насупил брови Колян.
- Привет, - тихо произнес Чижик и все ребята заржали.
Чижик покраснел.
"Наличие больших собак не должно смущать малых собак, потому что каждый лает в силу своего голоса" - мысленно произнес Чижик чеховское выражение, но это не помогло. Он с нетерпением ждал звонка. Время тянулось безумно долго. Он стоял чуть поотдаль от общей оравы и то и дело поглядывал на часы. Ребята, взглянув на него, - снова заржали.Он, ещё больше сконфузившись, непонимающе уставился на них.
- Чижик, какой ты красивый! Только галстучка не хватает, - тоненьким голоском, пытаясь симитировать голос девчонки, произнёс Витька и засмеялся. Все ребята дружно подхватили.
Прозвенел звонок. Чижик с облегчением вошел в класс. Сел за первую парту. Даже в очках, зрение было ни к чёрту. Вместе с ним сидел Прохоров. Он, разложив свои тетради, усиленно грыз яблоко.
- Привет, - сказал Чижик.
Прохоров отозвался энергичным хрумканьем.
Первым уроком была алгебра. Учитель что-то рассказывал. Кто-то выходил отвечать к доске. Чижик был где-то далеко. В привычных размышлениях и мечтах. "Вот если бы хоть кто-то меня любил, понимал меня. Ну хотя бы эта Свешникова" - думал Чижик. - Подошла бы ко мне и сказала: "Юра, я же знаю, ты только внешне такой отчуждённый и злой. Это твоя система защиты. Но внутри-то ты мягкий и пушистый, как котёнок". Чижик не думал о том, что он скажет в ответ. Ему просто было нужно, чтобы кто-то произнёс эту фразу. И, может быть, он бы не закрылся, не отвернулся, не сделал бы "кислую мину".
Чижик посмотрел на Свешникову. Она сидела на соседнем ряду и что-то усиленно писала. Она уловила его взгляд и посмотрела на него пренебрежительно, небрежно. "Нет, она не скажет" - подумал Чижик. - Разве может кто-нибудь меня полюбить?!" - Бог?! - рискнул высказаться внутренний голос. И воображение тут же нарисовало следующую картину: Бог восседает на золотом троне, упирающемся в белоснежное мягкое облако. На нём белые одежды, покрытые алмазами и рубинами. Его взгляд выражает любовь и участие.
- Не достоин! - говорит он громким, благородным голосом, - Он никогда никого не любил, считал себя лучше других. В нём кипит ненависть и злоба! Он... о, небо! Он мечтал о смерти своих товарищей! Его место в аду. - Он аккурат на облако опустил свой красивый посох.
- Его место в аду, - повторяя интонацию, сказал ангел, похожий на Коляна, стоящий по правую руку от Бога.
- В ад его! - неуверенно пролепетал маленький, похожий на Витька ангел с опущенными крыльями и посмотрел на "Коляна", ища поддержки.
- Этот человек должен быть в аду, - глядя сквозь очки, с достоинством произнёс "Прохоров", расправив крылья, словно решил сложное математическое уравнение.
- На костёр его! - закричала "Свешникова". Она была в белоснежном прозрачном платье. Сквозь тонкую ткань проглядывали девственные, неразвитые груди. Толстая коса (с этой причёской она каждый день ходила в школу) ниспадала на расправленные крылья. Глаза излучали дьявольский огонь... Ой, не то. Взгляд был скорбно-справедливым. Именно таким должен быть взгляд ангелов, дающих приговор. И красивых умных девочек...
Чижик тяжело вздохнул. Его взгляд прояснился. Он увидел перед собой доску. Учитель выводил формулы белым мелом. Кто-то настойчиво бросал в его спину скомканные шарики бумаги... Чижик понурил голову и опустил плечи.
Прозвенел звонок. Чижик не любил перемены. В это время он был наиболее уязвим. Он вышел в коридор и стал у окна. За окном виднелся школьный двор. Дети гурьбой выбежали на улицу. Чижик увидел среди них Свешникову в коротеньком синем платьице. Мальчишки дёргали её за косу, а она недовольно оглядывалась на них, раздаривая кокетливые взгляды. "На меня она никогда так не смотрела" - с грустью подумал Чижик.
На его плечо вдруг легла тяжёлая рука.
- Слышь, Чижик, деньги гони! - услышал он бас Борисова.
- У меня нет денег! - с ненавистью ответил Чижик. - С какой стати я должен давать их тебе?!
- Я же предупреждал тебя, - это выгодный обмен. Ты мне деньги, я тебе - здоровье. Но, раз нет, - так нет, - сказал Борисов и заехал Чижику кулаком живот. - В следующий раз подумай, прежде, чем мне грубить!
- Надеюсь, ты меня правильно понял, - сказал Борисов и похлопал Чижика по плечу.
Прозвенел звонок. Чижик вернулся в класс. Внутри всё сжималось от боли. Свешникова бросила на него беглый взгляд. В класс вошёл учитель истории с указкой под мышкой. Все притихли. Учитель неторопливо начал раскладывать свои вещи на столе. Потом он внимательно обвёл класс глазами.
- На сегодня у нас реферат - сказал он. - Кто не готов?
Класс робко молчал.
- Хорошо. - Сказал учитель. - Читать будем по списку у доски.
"Как читать?!" - сердце Чижика отчаянно забилось. "Он не говорил, что читать. Что же делать?"
Чижик любил творческую работу. Он с удовольствием писал этот реферат всю ночь. Он никому не признавался, что ему нравится это занятие, потому что его бы посчитали законченным ботаником. Хотя и так уже считали. Да чего уж об этом думать?! "Может быть сейчас переписать?! А, - глупая затея! Может звонок? Будем надеяться!" - мысли его рассеянно блуждали.
- Реферат-сочинение! - торжественно произнес Борисов. - На тему: "Кем я хочу быть".
- Я хочу быть учителем, - запинаясь прочитал Борисов. - Потому что учитель добрый и справедливый, он всегда ставит заслуженные оценки, он помогает детям полюбить свой предмет...
"Явно ему сестра писала" - подумал Чижик. Сестра Борисова была школьной активисткой. Она училась на два класса старше и была старостой в своём классе. Она часто выступала на линейке, обличая двоечников и прогульщиков и гневно призывая быть достойными учениками своей замечательной школы. Однажды Чижик увидел её в подъезде с высоким студентом из соседнего двора и очень удивился. Так сильно контрастировала эта разукрашенная вульгарная девица с тем "синим чулком" с тугим хвостом на голове, какой она была в школе. Чижик стоял с раскрытым ртом, глядя, как парень прижимает её к стене, обхватив тонкую талию и зажимая её рот своими губами. Её тело с лёгкой дрожью льнуло к нему навстречу. Она заметила Чижика и отняла губы.
- Ну, чего смотришь?! Иди! - недовольно сказала она. - Ходят тут всякие, - уже более ласково проговорила она, глядя на своего ухажера. Чижик тогда еще долго не мог заснуть, думая о том, как людям удаётся так правдоподобно обманывать окружающих, притворяясь теми, кем они на самом деле не являются. Когда ему всё же удалось заснуть, - он увидел во сне, как Зинка Борисова вот так же стоит в подъезде, только вместо того студента - он, Чижик. Когда он проснулся, - постель была мокрой. Он никому не сказал об этом, но очень переживал. Только потом, много позже, он узнал о термине "мокрый сон".
-... и в старости они вспомнят меня с благодарностью, - закончил Борисов и скромно откашлялся.
- Ну, что ж, написано толково, - сказал учитель. - И профессию выбрал толковую. Уж от кого, а от тебя не ожидал.
Класс осторожно хохотнул. Борисов сел на место.
Учителями хотела быть добрая половина класса. Свешниковой хотелось быть экологом - защищать окружающую среду. Она любила растения и животных. Хотела, чтобы воздух был чистым и свежим. Чтобы её маленькие дети со смехом бегали по зелёной лужайке, а на небе светило ласковое, тёплое солнце.
- Всё, - сказала Свешникова, потупив взгляд.
- Присаживайся, - сказал учитель, ставя в журнал оценку.
- Чижиков.
Чижик сидел, погрузясь в собственные мысли.
- Чижиков! - учитель постучал указкой.
Чижик очнулся. Взяв в руки реферат, он отрешенно поплёлся к доске.
- Я не знаю, кем я хочу быть, - прочитал Чижик и, сделав паузу, вздохнул. - Я мог бы стать учителем, но вряд ли бы я остался собой. Сначала я пытался бы быть добрым и справедливым. Но дети имеют обыкновение игнорировать мягких людей. Как и все учителя, я не смог бы совладать с расшатанными нервами и стал бы срывать свою злость на детях. Страдали бы и правые и неправые. И из них выросли бы нервные, жестокие люди, которым и дела нет до чужого горя. Разве смог бы я, зная это, спокойно умереть?! - В классе кто-то засмеялся.
- Я мог бы стать врачом, но будучи им, разве смог бы я смотреть на чужие страдания? Разве смог бы знать и жить с тем, что по моей вине умер человек? Разве не мерещились бы мне мертвецы, разве смог бы я спать по ночам?
Чем дальше Чижик читал, тем тише становилось в классе. Дети с наслаждением и страхом смотрели на учителя. Он, сурово сдвинув брови, молча катал ручку по столу. Было слышно, как жужжит муха, врезаясь в стекло и отчаянно пытаясь вырваться наружу.
- Может быть я стану поваром-кондитером, - продолжал Чижик, - Наверное это единственная профессия, у которой нет побочных эффектов, кроме полноты. Но растолстеть я не боюсь, - под конец голос его заметно дрожал, - Говорят, толстые - веселые. - Чижик замолчал, опустив глаза, лицо его горело.
Учитель с интересом посмотрел на Чижика.
- Ну что ж, неплохо. Это ничего, что ты еще не выбрал себе профессию, - в таких делах спешить нельзя. - Он аккуратно вывел в журнале "пятерку". Немного помолчал.
- Ты хоть понимаешь, что с твоим характером тебе трудно придется в жизни?
Чижик принял это, как упрёк.
- Да, - тихо сказал он.
- Ну, что ж, садись.
Чижик еще долго не мог отойти от пережитого потрясения. Руки его чуть заметно тряслись. Но на душе почему-то было очень радостно. И ему показалось, что все одноклассники, которых он ненавидел, - очень хорошие и что он их любит.
На перемене никто не подкалывал его, не бросал бумажки. Но и поговорить с ним по-дружески к нему тоже не подходили. Но Чижик и без того был счастлив. Он был рад от одной мысли, что первый раз в жизни высказал то, что действительно думал. И никто не прервал, не высмеял. Найти друзей - для него было бы сверх нормы счастья на сегодня.
Мимо шла Свешникова и, как бы случайно, задела его локтем. Она повернулась и лукаво посмотрела на него.
- Проведешь меня сегодня домой?
Чижик вытаращил глаза и ничего не ответил. Это было выше его сил.
Свешникова рассмеялась и выбежала из класса.
Весь оставшийся день Чижик провёл, как во сне. Он представлял, как будет провожать Свешникову. Она улыбнётся и возьмёт его под руку. И скажет:
- Юра, знаешь почему я попросила тебя провести меня? Ты очень здОрово сегодня говорил. Я об этом тоже думала, но озвучить не могла, а ты так просто всё объяснил. Как я раньше не замечала, какой ты умный и добрый!?
- А ты очень красивая. Я всегда мечтал вот так идти рядом и просто разговаривать с тобой. Давай дружить! Я буду каждый день провожать тебя домой. Мы будем гулять вместе.
- Какой ты хороший! - скажет она и её ангельское личико приблизится к его лицу.
И он поцелует её. Чижик не знает, как нужно целоваться, но он изо всех сил постарается, чтобы ей было приятно.
Именно об этом мечтал Чижик, погрузясь в себя. Ему было радостно и очень страшно. Он боялся ненароком обидеть свою даму сердца, разочаровать её. Нет, он не позволит этому случиться. Он подарит ей всю доброту, которая осталась невостребованной за все эти годы.
Долгожданный час приближался. Прозвенел последний звонок. Чижик вышел на улицу. Свежий воздух ударил в лицо. Солнце светило особенно ярко. Природа раскрывалась, показывая свою девственную весеннюю красоту.
Свешникова выбежала на улицу. Она увидела Чижика.
- А ты что здесь? Меня ждёшь? - мелькнула догадка. - Ну, пошли.
Они молча пошли рядом. Чижик ждал от неё придуманного им признания, но она почему-то ничего не говорила.
- Ну, почему ты всё время молчишь? - с упрёком сказала Свешникова. - Что, я должна тебя развлекать?!
- Извини. - Тихо сказал Чижик, сглотнув слюну.
- У тебя есть девушка? - строго спросила Свешникова.
"Потухшие" было глаза Чижика снова "загорелись".
- Нет.
Она хмыкнула.
- А на дискотеки ходишь?
- Нет.
- А чем же ты занимаешься?
- Читаю.
- Читаешь? - Переспросила она. - Странный ты какой-то.
Чижик сам не замечал, что всё больше замыкался.
- Курить будешь? - спросила Свешникова.
- Да, - ответил Чижик. Ему было стыдно признаться, что он не курит.
Свешникова деловито достала сигареты. Дала ему одну. Он вставил её фильтром в рот. Свешникова зажгла спичку и поднесла к его рту. Но сигарета почему-то не зажигалась.
- Тяни внутрь! - закричала на него Свешникова.
Он втянул дым внутрь и закашлялся.
Свешникова обожглась и выронила спичку. Зажгла ещё одну и поднесла её к своей сигарете. Выпустила дым изо рта.
- А ты, оказывается, и курить не умеешь, - сказала она со вздохом.
Чижик вытянул сигарету изо рта и бросил её на землю.
- Это ты зачем? - сказала Свешникова, - Я сама скурю. Она подняла сигарету, притушила её пальцами и вставила назад в пачку.
Некоторое время они шли молча.
- Слушай, Чижик, - сказала Свешникова, - Не надо меня дальше провожать. Иди домой.
Она быстро пошла вперед.
"Ты разбиваешь мне сердце" - мысленно "простонал" Чижик, но ничего не сказал. Только стоял и смотрел ей вслед. Ветер бил его по лицу. Злые деревья качались, как будто смеялись над ним.
Чижик, понурив голову, шёл домой. Ему не хотелось идти домой. Но ещё больше ему не хотелось, чтобы люди видели его страдания. Он изо всех сил пытался "держать" равнодушное лицо. Вокруг были такие же равнодушные лица. Это самая безопасная маска. Радостные и грустные лица выдают уязвимость. Он шёл и смотрел в каждое лицо. Как-будто искал кого-то. Словно подаяния, просил ласкового взгляда. Какая-то девчонка взглянула на него в ответ. Её взгляд был исполнен ненависти. Она словно говорила: "Ну, что уставился, урод?! Катись к чёрту!" Этот взгляд обжёг его. Он опустил глаза и ни на кого уже больше не смотрел.
Дома всё было как всегда. Полнейший бардак. Вся семья сидела в зале у телевизора.
"Куда бы пойти, чтобы привести мысли в порядок?" - подумал Чижик.
- Что с тобой? - спросила мать.
- Ничего.
- Как в школе?
- Нормально. - Принуждённо ответил Чижик.
Мать как-будто что-то заметила.
- Как там одноклассники? Не обижают тебя? - спросила она.
- Да ну их! - сказал Чижик и голос его дрогнул. Едва сдерживая слёзы, он убежал в спальню брата.
Через несколько минут вошёл брат.
- Что случилось? - спросил он.
- Ничего, - ответил Чижик и посмотрел брату в глаза, чтобы выглядело правдоподобнее.
Брат отвёл глаза. - Знаешь, - сказал он, - у тебя такой взгляд... никогда не поймешь, что за ним кроется. А иногда твои глаза такие злые, словно ты готов всех убить. Даже страшно становится.
Чижик поджал губы. Чтобы не заплакать, он снова надел маску и попытался подавить жалость к себе.
- Ну что молчишь? Правда глаза режет? - спокойно произнес брат.
- Конечно - ответил Чижик и голос его дрогнул.
Но брат ничего не заметил. Он поднялся и вышел из комнаты.
Вечером, когда все уже легли спать, Чижик лежал с открытыми глазами. В комнату вошла мать и включила ночник. Она села на край дивана и обняла его, совсем как в детстве. Он застыл в её объятиях, приготовившись к обороне.
- Как они тебя обижают? Обзывают? - спросила мать.
- Да нет, - ответил Чижик, - Просто плохо ко мне относятся.
- А ты как к ним относишься?
- Да, никак, - чтобы лицо не искривилось, - он улыбнулся. - Я их игнорирую.
- Ну вот видишь, - сказала мать.
- Ты хочешь сказать, что я сам виноват? - спросил Чижик.
- Нет... ну не знаю... всё зависит от обстоятельств.
Чижик опустил глаза, давая понять, что разговор окончен. На его лице всё ещё "сидела" нервная улыбка.
- Не переживай, скоро всё пройдёт, - сказала мать. Поцеловала его в лоб, выключила ночник и ушла.
"Конечно я виноват, - подумал Чижик. - Не может же быть виноват весь мир. Это только я" - он тяжело вздохнул, принимая на себя этот груз.
"Я люблю тебя, мама, - подумал Чижик. - И брата, и отца. Я никому не хочу зла... Но почему всё так?"
Из глаз его брызнули слёзы. Он закутался в одеяло и уже не сдерживал их. Он заплакал и лицо его искривилось, как искривлялось еще когда он был в пелёнках. Но он не видел своего лица. Он видел только уничтожающие глаза Тани, когда она сказала, что он не умеет курить, упрекающее лицо брата, когда он говорил про "злые глаза", разочарованное - матери, когда она сказала: "Ну вот видишь!"
А своего заплаканного детского лица он не видел. Слёзы всё текли, а он ничем не мог себя успокоить. Он даже не мог сказать "завтра будет новый день", потому что знал, что навсегда обречён тянуть эту лямку.