Аннотация: по мере обновления файл будет перезаливаться.
Крейзи Стар
Глава 1 Прелюдия
Мир Тормаль, - для его жителей просто Мир, - как и бесчисленное множество прочих миров, соединенных Предтечами в единую паутину с помощью сложной системы порталов, спокойно кружился вокруг своей звезды. Виток за витком он наматывал годы и тысячелетия на прялку времени. Давно исчезли Предтечи, по созданной ими системе Врат периодически проходили волны переселенцев, ищущих места, где хлеб слаще, а солнце ярче. Шли караваны торговцев, преступники и охотники за головами мотались друг за другом из Мира в Мир, заключались и распадались союзы между расами, империи возникали из ничего, чтобы со временем превратиться в ничто. Некоторые из странников оседали в мире Тормаль, не особо заботясь его названием или положением в общем Мироздании. Их дети называли уже этот мир домом, с недоверием слушая рассказы родителей об иных мирах.
Время шло, и однажды привычный порядок вещей был нарушен. Соседний мир, Терра, начал погибать. Первыми это почуяли драконы, недаром в их Летописях мелькали намёки на происхождение от самих Предтеч. Следом обречённый Мир покинули почти все фэйри, кентавры и прочие представители Дивного народа. Люди... люди, как всегда, не обратили на предупреждение внимание. Срок, невеликий для эльфа, чей срок жизни ограничивался только его личным могуществом, или дракона, в канун своего первого тысячелетия только празднующего свое первое совершеннолетие, для короткоживущих хумансов казался бесконечным - подумаешь, через пару столетий Мир может погибнуть.
Может же и не погибнуть, в самом-то деле.... Да и по любому, я и пяти-то лет могу не прожить, с такими-то соседями... так что пусть себе валят, места больше будет, - так, или не так думали представители человеческих родов, сказать трудно, однако, к эвакуации присоединились только маги-хумансы, пинками пропихнувшие во Врата своих домочадцев.
Часть беженцев осела в Мире Тормаль, часть - перебралась дальше по пути Предтеч, до расчетного времени оставалось совсем ничего, - всего-то пара лет, тогда-то и случилось то, чего в глубине души опасались драконы. Врата-между-мирами, Leraan"k"dastanoor , - схлопнулись, выкидывая обречённую Терру из паутины предтеч. Такая же судьба постигла и Тормаль, - чудовищная по своей разрушительности вспышка выжгла на несколько долгих десятилетий линии силы в Мире, попутно разрушив материк, на котором находились Врата. Сработал ли древний механизм защиты Дороги Предтеч, произошло ли разрушение Терры - никто не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Да, собственно, и не до этого было. Невиданные прежде разрушения, цунами, проснувшиеся вулканы, резкие изменения климата, - и это при полном бессилии магов любой расы, сводили на нет желание заниматься теоретическими построениями. Гораздо больше всех интересовало, смогут ли выжить они сами, и не погибнет ли Тормаль вслед за Террой.
...В день, когда Врата схлопнулись, на Терре было 25 декабря 1-го года от Рождества Христова...
Лето года 2009. Мир Терра. Россия, Черное море, город Анапа.
Ветка
Пляжные динамики в соседней бухте орали так, что даже у нас было слышно, как попсовая дива, под аккомпанемент своих музыкантов, голосила: ".. у самого синего моря, с тобою я рядом, с тобою...". Я поморщилась, - вообще-то, море было не синим. Оно называлось Черным, и во время зимних штормов вполне оправдывало свое наименование. В остальное время оно сияло всеми оттенками аквамаринового, лишь далеко, у самого горизонта, действительно наливаясь густой синевой. Такого же оттенка небо было в августе, и линия, соединяющая хляби земные и небесные, в полдень исчезала. Казалось, что крохотные яхты скользят по самому небу, а их паруса - того и гляди, - улетят к своим собратьям - облакам.
Парень, которого я знала в сети под ником Busi, отзвонился совсем недавно, посетовав, что в городе негде приткнуть машину, и обещая подойти не позже чем через полчаса. Мы довольно давно общались с ним в одной из он-лайновых игр, и когда он отписался, что собирается по делам в Анапу, предложила остановиться у меня с подругой на причале. Я, знаете ли, живу в реллинге, на одном из причалов Анапского яхт-клуба. Реллинг, - это вообще-то красивое название для лодочного сарая. Изначально он довольно сильно смахивал на обычный кирпичный гараж, - только в разы просторнее, с воротами в сторону бухты, и без ремонтной ямы посередине. Я купила его у своего бывшего тренера из парусной секции, - и основательно его переделала. Теперь у меня на первом этаже, во время штормов, дремал мой катамаран, - ради такого случая мы на лебедке вытаскивали его из воды, и складывали мачту. В не штормовое время тут можно было гулять конем, - у задней стенки, под лестницей, стояли вместительные ящики с запасной дребеденью, - паруса, канаты, детали для ремонта дизеля, на стенах были развешаны всякие интересные штучки, которые попадались мне и Алке время от времени, у боковой стены стояла пара раскладных диванчиков и столик со всякими нужными (и ненужными, - что чаще) бумагами. Busi я планировала пристроить на один из диванчиков, - или повесить ему гамак, если парню захочется экзотики.
Я лениво перевернулась на живот, свесила руку с причального бона, и, зачерпнув теплой морской воды, обтерла лицо и шею. Не хотелось шевелиться, даже купаться было лень, и если бы не тень от пляжного тента, предусмотрительно примотанного мной на прошлой неделе к ржавым железкам возле нашего реллинга - вместо меня на бонах давно бы уже лежала хорошо прожаренная отбивная.
А, да. Разрешите представиться и всё такое. Я - Веденея. Чуйство прекрасного у родителей такое, а мне жить с таким имечком. Ну, по отцовской линии у нас все женщины с тааакими именами... мне еще ничего досталось... Впрочем, мало кто в курсе моего полного имени. Чаще меня называют Веткой. Алка дразнит меня исключительно Пэппи-длинный-чулок. Ну да, мне подходит. Я длинная, сильная, вечно встрепанная, нахохленная, как воробей намокший. Хожу вечно в джинсах и кроссовках, пью пиво прямо из бутылок, вечно ехидничаю, по поводу и без. Зато Алка у нас - образец элегантности и красоты. С моей лёгкой руки ( и длинного языка) Алку в яхт-клубе прозвали Мальвиной. Она вся такая правильная, воспитанная, локонистая... или как сказать- то правильно? Ну, в общем она у нас курчавая, как бяшка-барашка. А уж когда Алка неудачно высветлила себе волосы, - какой-то сомнительной турецкой дрянью, и получила замечательный фиолетовый оттенок вместо обещанного ей в сопроводиловке платинового... Мальвиной её стали называть ВСЕ. Так что, когда одна моя знакомая попросила пристроить годовалого стаффа, и я Алку уболтала взять его к нам, - яхту сторожить, - естественно, он стал Артемоном. Арти, в общем. Мальвина тоже подсократилась до Мальвы. Иные шутники из яхт-клуба предлагали нам переименовать Крейзи Стар в Ветку Мальвы, и даже предлагали свою помощь... Впрочем, желающих лично осуществить вышеназванную операцию найти не удалось, - достаточно было, что бы Арти пошире улыбнулся, укладываясь подремать в тенёчке, и энтузиазм новоявленных Петросянов резко шел на убыль. Мы с Алкой только смеялись, - вопреки жутким историям, рассказываемым СМИ про бойцовых собак, Арти отличался редким добродушием, жуткой флегматичностью, и почти полной немотой. Единственный раз он подал голос, когда какой-то идиот захотел обчистить наш реллинг. И то, сначала Арти уронил мужика, слегка посветил на него клыками (наверно, дожидался, пока тот напустит в штаны), и лишь потом соизволил позвать хозяек. Больше мы от него ни звука не слышали. Он не скулил даже тогда, когда стая бродячих собак сильно подрала ему бок, и мне пришлось вспомнить навыки штопки и шитья.
Я опять поерзала на расстеленном полотенце. Вот уже две недели погода была - августовская, а август в Анапе - это испытание не из легких. В городе было вообще не продохнуть, запах медленно плавящегося асфальта тихо сводил меня с ума, толпы потных, обгоревших до язв отдыхающих заставляли мечтать о чуме или холере, а цены на продуктовых рынках предполагали, что все, проживающие в городе - и гости, и аборигены, как минимум, были миллионерами. Неудивительно, что на работе я появлялась поздно вечером, да и то, только при крайней необходимости.
Слава богу, современные средства связи позволяли мне быть в курсе городских событий, а небольшой, но мощный ноутбук, вкупе со спутниковой тарелкой на территории яхт-клуба - шустро и вовремя реагировать на задания моих шефов. Собственно, если бы не второе мое место работы - я бы вообще не выползала в город со своего причала, тем более, что за последний год мы с моей напарницей основательно перестроили своё гнездышко, и из дырявого чердака получился фактически второй этаж - с маленькой, но вполне уютной комнатой, кухней и душем. Здесь вполне можно было даже зимовать, но вот первый этаж был холодным, - из-за ворот, и отведен под мой катамаран - самоделку, доставшуюся мне в наследство от моего отца.
А вот и он... я, прищурившись, вгляделась в морской простор. Да, действительно, со стороны Джемете, под всеми парусами, приближалась моя красавица.
Характерный силуэт катамарана вообще трудно спутать с остальной мелочью, обитающей у наших причалов, но Алка, моя напарница, и тут подстраховалась. Один Нептун, владыка морей, знает, где и как моя подруга добывала наш спинакер , но результат был более чем впечатляющ, - громадное полотно психоделической расцветки вызывало у начальника яхт-клуба стойкую головную боль, а черный морталовский дракон служил уже полгода излюбленной мишенью для шуточек местных острословов. На все нападки Алка только пожимала плечиками, и посылала всех пешком да в Африку - ткань была на удивление прочной и легкой, и даже такая глиста заморенная, как моя подруга, легко с ним управлялась в одиночку.
Впрочем, даже она не имела привычку поднимать его лишний раз. Легкость спинакера была относительной, и, раз Алка решила его поднять - значит, она форсила перед возможными клиентами.
С легким стоном, я поднялась и побрела к реллингу. Катамаран должен был подойти минут через десять, и надо было слегка прибраться на причале, вчера народ собирался у нас, - песни пели, праздник праздновали,- то ли равноденствие, то ли полнолуние... В общем, было бы вино и мясо, а причина для шашлыков всегда найдется.
Я уже выливала на причал шестое ведро воды, смывая последние следы гулянки, когда моя Крейзи с небрежной вальяжностью вошла в разворот посреди гавани, направляя свои светло-серые корпуса к пристани. На палубе стояла тройка мужиков, подозрительно и сально осматривавшие встречающую меня... что-то они решительно мне не понравились. Внезапно их ряшки (при всем своем воспитании назвать такие морды лицами я не могу), резко сбледнули. Я почувствовала прикосновение мокрой шерсти к моей ноге, и негромкое ворчание показало мне, что моя неприязнь к вероятным клиентам разделена моей собакой.
Впрочем, шансы на то, что они станут нашими клиентами, были невелики. Я никогда не была особо суеверной, но человек, не прислушивающийся к своей ягодичной мышце, не протянет долго в море.
А у Арти было просто редкостное чутье на людей. Эта серебристо-полосатая морда еще ни разу не ошиблась в своей оценке, но таким злым я его давно не видела. Пожалуй, более негативную реакцию я видела только однажды, - наш яхт-клуб принимал какую-то регату, по территории шлялись толпы посторонних, и какой-то приезжий придурок решил пошарить на нашем причале, на предмет поживиться. Недоумок даже не счел нужным навести справки о владельцах, и даже не задумался, почему мы не запираем ворота. Арти обычно предпочитает валяться на старом диване, стоящем специально для него на первом этаже, среди рваных парусов и прочей снасти на починку, а его серебристо-рыжеватая шкура, с чуть более темными полосами, позволяет ему буквально растворяться в тени. Именно тогда я впервые услышала, как мой пес лает. Зажав незваного гостя под лестницу, оскалив внушительные клыки, он перемежал басистые взлаи низким рычанием, о которого кровь стыла в жилах. Более тихий вариант звучал сейчас, но вставшая по хребту дыбом шерсть, и упрямо нагнутая голова не оставляли сомнений в серьезности его намерений. К сожалению, Алка уже подвела Крейзи к бонам, и мне пришлось ловить причальный канат. Краем глаза следя за своим стаффом, я торопливо зачалила катамаран, и еле успела перехватить Арти, который явно хотел перенести разборки на палубу Крейзи.
Пса пришлось привязать, успокаиваться он категорически не хотел, а "клиенты" так же категорически не хотели покидать палубу, пока Арти был на свободе. Я не стала им рассказывать, что мой песик шутя порвал петлю из проволоки, когда его хотели украсть... а Арти сделал вид, что поводок действительно может его удержать. Пошушукавшись, мужики наконец-то перебрались на причал, и я смогла разглядеть их поближе. Что ж... это было прогнозируемо. Вблизи они мне не понравились еще больше.
Алка
Затея была изначально неудачной. Эта неделя вообще, если верить гороскопу из нашей газеты, несла всем сплошные неприятности, но вот именно сегодня явно настал апофигей моих неприятностей. Я покосилась влево. Увы.. никто из пассажиров не свалился за борт. Три поддатых мужика явно новорусской национальности, цепляясь за леера, со смачными подробностями обсуждали прошлую ночь, - кто, сколько и в какой позе. И качка их не берет... и меня не стесняются... Эх, и чего я не согласилась студентов покатать за полцены? Ну подумаешь, денег меньше в заначку отложили бы... А еще лучше, - сидела бы спокойно на причале, и чинила бы паруса. Вон, запасной грот весь в дырках, да и на рабочем не помешало бы швы проверить...
Девушка с неприязнью еще раз скосила глаза на клиентов. Один из мужиков, как раз перебирающийся от своих приятелей к ней по палубе, поймал её взгляд и сально улыбнулся, похабно двинув бедрами. Алку ощутимо передернуло.
- Хой, бикса, может, перепихнемся? - От мужика разило давно не мытым телом и перегаром.
- Прошу прощения? - Алка постаралась сделать как можно более наивные глазки, и, вспоминая Ветку, придала своей мордочке наиболее интеллигентное выражение.
- Да ладно, чувиха, не ломайся! - браток попытался полапать Алку за попку, но девушка, бросив штурвал, отскочила.
- Немедленно отойдите от меня! - шипение взбешенной девушки, казалось, понизило температуру окружающего воздуха на добрый десяток градусов. Про себя Алка возблагодарила бога за вчерашнюю пирушку на причале и свою обгоревшую шкурку, из за которых, вопреки своему обыкновению, одела не коротенькие шорты и топик-одно-название, а длинные свободные брюки и рубашку из Веткиных запасов. Страшно было подумать, что было бы, если бы эти бугаи решили бы, что она из "девушек в поиске". Рука, заведенная за спину, автоматически сложилась в "кошачью лапку", приготовившись впиться когтями в рожу полуголому братку.
-Не, ну ты чё?, - не вняв предупреждению, мужик с дебильной улыбкой тянулся к девушке, - такой хрупкой и беззащитной в своем мешковатом наряде.
Крейзи, будто почувствовав, что капитан вот-вот вляпается по уши в действительно серьезные неприятности, резко рыскнул на волне, штурвал, оставшийся без присмотра, провернулся, приводя яхту под ветер. Хлопнул, смещаясь, спинакер, катамаран рывком прибавил ход, ощутимо уваливаясь на подветренный корпус. По накренившейся палубе резвой крыской проскакала фляга с вином, один из пары братков, вцепившихся в леера, проводил ее грустными матами. Не удержавшийся на ногах, третий браток хряпнулся на пятую точку, опять же матом выражая свое отношение к морю, парусам, жизни вообще и Алке в частности.
Алка, пропустив тираду мимо ушей, метнулась к штурвалу, мягко возвращая Крейзи на прежний курс.
- Вован, не отвлекай кэпа, - вроде негромко произнес самый упитанный браток из троицы, но Третий, не вставая с задницы, шарахнулся от Алки так, будто она у него на глазах превратилась в зомби из Сталкера.
Первый (не запомнив имен во время знакомства на Джеметинском причале, Алка окрестила своих клиентов по номерам), аккуратно перехватывая леера, подошел к штурвалу.
- Я приношу извинения за поведение моего друга, - девушка, удивленная неожиданно интеллигентной речью, подняла глаза, - и чуть не вскрикнула. Рядом с ней стоял мужчина с абсолютно заурядной внешностью, одетый в дурацкие шорты - бермуды и с обгоревшими до малиново-красного цвета плечами, - такой пройдет мимо, и при новой встрече ты его уже не узнаешь... если не посмотришь ему в глаза. Алка даже не поняла, какого они были цвета, - абсолютно мертвый, брезгливо-оценивающий взгляд пробирал ее до костей.
- Ничего страшного, я все понимаю, - южные вина коварны, - Алка старательно убирала из голоса дрожь, - и, судя по всему, успешно, - я не обиделась. А вот вам стоило бы накинуть что-либо себе на плечи, - все еще удерживая интеллигентную мордашку, - девушка с показным сочувствием кивнула на плечи собеседника. - У вас довольно сильный ожог.. вам надо бы поберечься.
- Это.. - собеседник покосился на свое плечо,, - не стоит вашего внимания. Я хотел бы обсудить с вами возможность аренды вашего катамарана. Я впечатлен его скоростью...
Мило улыбаясь и поддакивая, Алка слушала, как Первый расхваливает достоинства Крейзи. Ей почему-то сразу вспомнилось, как однажды ее братец, как всегда под градусом, вдруг решил приласкать Айру, - их дворовую собаку. Подозвав псину, он почти с теми же интонациями расхваливал перед собутыльником ее достоинства, а потом, не меняя выражения стеклянно-пьяных глаз, принялся бить её железным прутом. Резко зачесались швы на голове, под волосами, - семилетнюю девочку, вступившуюся за полумертвую собаку, тоже избили, тем же прутом. К счастью, собутыльник оттащил брата и вызвал скорую, - для Алки все обошлось неделей в стационаре. Айра сдохла.
- Так что вы скажете, скажем, о фрахте до Сочи? На неделю - другую?, - Мутно-карие глаза вопросительно уставились на стоящую за штурвалом девушку.
- Увы.. -Алка старательно удерживала на лице дебильно- сожалеющую улыбочку. - Я не являюсь владельцем судна, и не могу принимать подобные решения. Если вас это устроит, я могу передать номер вашего телефона хозяйке, она перезвонит. - ага, перезвонит, ждите два раза. У Ветки был потрясающий нюх на неприятности. Алка даже слышала, как Гарик, - бывший муж подруги, - жаловался по пьяни кому-то, что Ветка - ведьма. Всегда чует, когда ее благоверный налево намыливается...
Пропущен кусок - еще не придумала как состыковать эти части. Предполагается распальцовки и появление интернет-приятеля, который объявляет, что зафрахтовал Крейзи для своих друзей из Москвы.
Ветка
А, не суть важно. Главное, заказ мы приняли, договор аренды подписали чин-чином, москвичи внесли задаток, так что встали мы с солнышком, позавтракали, я покормила Арти, да Алкиного хахаля очередного с причала выгнала. Алка к начальнику порта за разрешением сползала, и пошли мы потихонечку. Договорились мы с ребятами с "Шарка" (местный дайвинг-клуб, державший свою контору тут же, на соседнем причале), что те с утра клиентов по заповеднику потягают, - экзотика там, лошади, горы, дельфинарий и всё такое, а мы ближе к обеду в Утришский порт подвалим. Здесь-то, у самого города, погружаться не интересно совсем, - на песке вообще ничего живого к середине лета не остается, отдыхайки даже морских блох на сувениры вылавливают. Чуть ли не через марлевку воду процеживают. На камнях еще так-сяк, но опять же, близость города сильно сказывается. Те кто погружался возле Утриша, на Высоком берегу от скуки дохнут..... а ведь когда-то весь берег был живым... Отец мне рассказывал, - в пятидесятые годы он утром вставал около половины шестого, к шести на высоком берегу закидывал спиннинг прямо с берега... а к семи утра возвращался домой с двумя- тремя толстенными кефалинами. Бычка с хамсой даже кошкам не брали, акулок-катранов меньше чем метровой длинны обратно в море выкидывали...
Ну вот. Отходим мы помаленьку от своего причала, Арти собой брушпит изображает на левом поплавке, Алка в бикини на правом йогой занимается..., вызывая нездоровый ажиотаж среди немногочисленных на причалах ранним утром мужжчин, я стою у штурвала. С берега птички поют, ванты в тон на утреннем бризе в тон звенят, облака перистые на небе, - погода хорошая будет, с ветерком, значит, заказ не сорвётся. Алка от неприличных предложений отгавкивается лениво.... Благодать... Ну, за маяк вышли, тут работа пошла посерьёзней. Я штурвал закрепила, Алка ноги распутала. Грот распустили полностью, пошли мористее. Посовещавшись, решили спинакер пока не ставить. - утренний бриз возле Высокого берега неустойчив, а идем и так неплохо... Разошлись в фарватере с катером, который экскурсии возит в дельфинарий... Ход у моей Звездочки очень даже ничего, навскидку часа через три мы на Утриш должны были подойти. Можно было не спешить, так что мы решили слегка искупаться.
Всё было просто замечательно, только вот у меня шерсть на загривке дыбом стояла. В жизни так погано на душе не было. Словно услышав мои мысли, Арти неожиданно резко, злобно залаял, и, поджав хвост, серой тенью метнулся в ноги Алке.
-Ты что? - Алка недоуменно тормошила пса, пытаясь его успокоить. - Всё хорошо, маленький, ничего не случилось. Что это ты голос подал? Никогда же не лаешь. - Она растерянно оглянулась на меня, но мне было не до жалобно скулящего стаффа.
Я крутилась возле штурвала, пытаясь угадать, откуда нас ждут неприятности. И на тебе, пожалуйста! Слева по борту, из мелководья, встали смерчи. Тонкие, обманчиво хрупкие, они стремительно нагоняли нас, обрастая водной плотью и темнея. Шквал, ударивший с противоположной стороны, едва не перевернул Крейзи, благо ещё, что катамаран намного устойчивее обычных яхт. Арти, свалившийся от неожиданного толчка в кокпит, истерично выл, прибавляя нереальности творящемуся безобразию. Мы в четыре руки судорожно рифили грот, не понимая, откуда на нас свалилась подобная дрянь. Шквалы и смерчи - не редкость в наших краях, но ближе к октябрю, а не сейчас же! Второй шквал сильно тряхнул Крейзи, и сорвавшийся гик, со всей дури ударив под ребра, чуть не скинул Алку в море. Чудом уцепившись за штормлинь, она распласталась по палубе, явно без сознания. Серебряный крест, моя единственная драгоценность, то обжигал мне кожу, то леденил её почище сосульки. Коротко взвыли ванты, и очередной шквал швырнул меня к моей названной сестре, заодно разодрав многострадальный грот в клочья. Яхта, освободившись от паруса, чуть более предсказуемо заплясала на волнах. Я тихо материлась сквозь зубы. Откуда взялась эта дрянь?! Вот, буквально в десяти метрах по правому борту - спокойная вода, чуть тронутая рябью утреннего бриза.
Нужно было перетащить Алку вниз, к Арти, и заводить дизель. Крейзи слишком близко от берега, в любую минуту эти сумасшедшие смерчи протащат нас по мелководью, - и всё, прощай, моя Звёздочка, каменные гряды превратят корпуса в пластиковый мусор.
Пока я устраивала свою невезучую подругу внизу, за иллюминатором резко потемнело. Кое-как привязав Алку, я выскочила наверх. Смерчи, все пятеро, - я наконец смогла их сосчитать, - выстроились вокруг моего катамарана, обозначив вершины невообразимой пентаграммы. Шквалы, один за другим, вспенивая почти чёрную воду, стремительно перемещались между смерчами, как старательные школьники, рисующие на грифельной доске ответ по геометрии. В небе, прямо над верхушкой мачты, проворно увеличивалось белоснежное облако, двигаясь как в ускоренной съемке, клубясь и вытягивая ножки - щупальца к смерчам. Мне резко расхотелось заводить мотор. В центре, где находились мы, было сравнительно тихо, только вода бурлила под палубой и возле бортов. Что бы не стало причиной этой непонятки, на обычный шторм она не тянула никак. И меньше всего мне сейчас хотелось проверять, сможет ли Крейзи под моторами выйти из этой нерукотворной чертовщины.
Сотрясаемая мелкой, вибрирующей дрожью, моя Звездочка внезапно застонала, как раненый человек. Со звоном порвавшейся гитарной струны лопнули ванты, мачту перекосило, и я, не выдержав, завернула семиэтажную матюгятину, услышанную мною однажды в Новороссийском порту. Как будто это послужило командой, - море застыло, будто замороженное гигантским фризером. Шквалы втянулись в смерчи, оставив четкие белые линии на неподвижной воде. Внезапная тишина оглушила сильнее самого громкого крика. Из алкиной каюты раздавалось слабое хрипение, - Арти сорвал голос, но продолжал выть. Воздух, густой, неприятно воняющий озоном, тормозил движения, со стороны я, пожалуй, больше всего напоминала влипшую в смолу муху. Всё же я добрела до штурвала, и там силы окончательно покинули меня. Что, к дьяволу, прикажете мне делать?!
Но неведомая скотина, устроившая нам эдакую заподлянку, опять всё решила за меня. Взвыло отпущенное с поводка море, ударив в борта катамарана так, что я опять не удержалась на ногах. Сильно ободрав плечо, я упала на спину. Я плевалась матом и кровью из прокушенной губы, вспоминая все грязные ругательства, слышанные мною за свою жизнь. Серебряный крест, который достался мне по наследству от прадеда, жег грудь, как раскаленная в печке кочерга. Я схватилась за гайтан, что бы избавиться хоть от этой боли. Но не успела я дернуть за серебряную цепочку, как я успела увидеть, нет, почувствовала, на долю секунды, чей-то взгляд, катком раскатавший меня по палубе Крейзи. Нечто, засевшее под туманным потолком, ощутимо хмыкнуло и... От смерчей во внутрь пентаграммы ударили молнии. Может быть, даже не все они попали в меня, но и одной мне хватило с избытком. Судорога, скрутившая мышцы, грозила переломать мне все кости, всё, что я успела - это только слегка удивиться, - что, - и это - конец? И, - тьма...
Небольшое отступление, или кое-что о прошлом.
Наверное, я всё же умерла. Я где-то читала, что умирая, видишь свою жизнь, от начала и до конца. Что ж, меня надули. Не было ничего, только темнота, я, и тихий шелест, напоминающий шорох заезженной пластинки. Эх, придётся вспоминать самой.
Вот я, медузой на солнцепёке, вишу посреди ничего, а спустя секунду - вижу. как растрёпанный пятилетний ребёнок сердито доказывает маме, что это не я расчпокала цветок на подоконнике а кошка. Мама мне не верит, и я, совершенно несправедливо наказанная, прихожу к выводу, что мир жесток, и надеяться можно только на себя.
С этого дня на меня не могут найти управу. Я не слушала никого, чем вечно приводила мать в отчаяние, страдала повышенным любопытством ( в каждую дырку мне необходимо было засунуть нос), и отличалась крайним своенравием (как сказал однажды батя, - чо дитю в голову вступит, то она вин и выкине ). Отчаявшись приструнить меня, мои родные попеременно пытались пристроить меня в художественную школу, музыкальную школу, бассейн и кружок авиамоделистов. Достигнув одиннадцатилетнего возраста, я самостоятельно явилась в наш городской яхт-клуб, и потребовала у его руководителя, что бы меня записали в парусную секцию. Не знаю, чем я ему глянулась, но меня действительно приняли, и родня временно вздохнула с облегчением, найдя, чем занять мои руки, ноги и мозги (правда, наличие последних периодически вызывало сомнения).
Именно здесь я познакомилась с Алкой, и с первого дня мы... хотелось бы сказать, что воспылали друг к другу приязнью, но увы... в первый же день мы сцепились так, что ребятам из старшей группы пришлось разливать нашу драку водой. Мокрые, но не сломленные, мы разошлись по домам, мстительно планируя, что устроим завтра этой дылде ( Алка), и этой мозглячке высокомерной (мои мысли). При следующей встрече мы опять подрались... и следующей, и после следующей... Не знаю, чем бы закончилось наше противостояние, - я была уже тогда крупнее и намного сильнее Алки, а Алка всю жизнь была проворной и верткой, как ртуть, но вмешался наш тренер, Трофим Сергеич, насупленный крепыш с седыми усами. Оглядев нас, растащенных после очередной потасовки, он объявил, что таких идиоток еще не видал, и дай боже, не увидит больше никогда. И что если будет ещё хоть одна драка, то он исключает нас обоих из секции, раз и навсегда. Но, если мы сможем ужиться, то он даст нам не "Оптимиста" , в который мы умещались уже с трудом, а "Луч", а может, даже, и "Кадет" доверит.
После такого ультиматума выяснять отношения дракой было бы верхом глупости, и мы, скрипя зубами, старательно не замечали друг друга. Коварный Сергеич, убедившись, что мы контролируем себя, назначил нас в одну команду, и через полгода мы уже были друзьями - не разлей вода. И мне, и Алке не сиделось дома, хоть и по разным причинам. Я - дитё из приличной интеллигентской семьи, мои родители сутками пропадали на работе, оставляя меня в гулком старом доме, битком набитом книгами. Старший брат появлялся дома редко, его тяжелый грузовик мотался по всему Союзу, на квартале моих ровесников не было, и я, набив бутербродами карманы, и прихватив очередную книгу, удирала на улицу.
Алка же, наоборот, была "неблагополучным ребенком". Мать умерла, когда ей едва ли исполнилось семь лет, отец беспробудно квасил, братец, законченный уголовник, в промежутках между отсидками пил вместе с отцом. Выпив же, развлекался - мутузил Алку, её младшую сестрёнку, - Лидочку, отца, а при случае и соседей, если те прибегали на крики девочек.
Услышав мой свист, Алка всеми правдами и неправдами выскальзывала на улицу, и мы отправлялись на поиски приключений. В том не-времени, в котором я находилась после удара молнии, эти годы показались мне сплошным летом, - насквозь пронизанным солнцем, смеющимся, нереально прекрасным. В конечном счете, у нас тогда не было ни проблем, ни преград. Мы исследовали плавни, пробираясь кабаньими тропами сквозь камышовые джунгли, с помощью свечек и бечевок исследовали подземные ходы под городом, уходили в ночное с табунщиками Гостагаевского конезавода. Всегда вместе, мы расставались только на один месяц в году - летом, в июле или июне, мама или папа везли меня в гости к бабушке, Акилине Ефремовне. Она жила... да и теперь, пожалуй, живет, в Отрадном, маленьком городке под Питером. Там я моментально сбивала ватагу из дворовых пацанят, и мы днями пропадали в прилегающих к городу лесах. Бог хранил нас, - мы не утонули в Неве и не наелись ядовитых грибов, у нас не бывало судорог от ледяных карьерных омутов, а следы войны, которыми усеяны леса под Питером, - снаряды, гранаты, мины...мы встречали их чуть ли не чаще, чем обычные грибы, - ни разу не рванули у нас в руках. Ребята считали меня "своим парнем" а Васька, самый старший из нас ( ему было почти одиннадцать лет), считал, что я врунья, и живу не на далеком Юге, а просто приезжаю погостить из Питера.
Потом случилось что-то, и мы перестали ездить к бабушке. Сейчас, видя со стороны происходившее, и восстанавливая по обрывкам разговоры, прекращавшиеся в присутствии ребенка, я могу предположить, что дело в наследстве, полученном бабушкой и отцом от прапрадеда. Ефрем Никанорович прожил сто восемь лет, видел царя, революцию, построение светлого будущего в отдельно взятой стране, и пережил дочь, пятерых сыновей, погибших в Гражданскую и Великую Отечественную, двух внуков и одного правнука.
Где-то в начале июня 1987 года он созвал своих потомков в Кинешме, небольшом поселке на Волге, и объявил свою волю - так мол и так, надоело смотреть на окружающее меня безобразие, помирать буду.
Я снова, как наяву, увидела это сборище. Прадед Ефрем сидел в кресле-качалке на веранде своего дома, рядом кучковались взрослые. Много,- почти два десятка человек, я и не подозревала, что у нас такая большая семья. Из детей были только мой брат, ему было почти шестнадцать, я, неделю назад отпраздновавшая десятилетие, и пара совсем маленьких лялек,- груднички, вряд ли больше годика. Вокруг шумел сад, посаженный сыновьями прадеда, пчелы, деловые, как братки на сборе дани, кружили возле ульев у дальнего забора. Одним краем участок выходил на Волгу, - сквозь ажурные тени сада ртутно блестела поверхность близкой реки. Запах пресной воды мне не очень нравился, - я недовольно морщила нос и все время норовила напихать себе в карманы мяту, заросли которой росли прямо возле веранды. Отец все время меня одергивал, он был непривычно молчаливым и нервным. Мама... мамы не было. Собственно, не было никого постороннего, - были только кровные родственники отца, - но странность происходящего тогда мне не была видна.
Дед был одет во что-то темное, в тени веранды его седые волосы выглядели ... неправильно. Тени заретушировали морщины, и я недоуменно вытаращилась на прадеда, - нездоровый пергамент кожи на миг померещился юношеским бархатом. Прадед на секунду показался мне чуть ли не моложе моего брата.
Именно в этот момент дед и позвал нас к себе. Вблизи никакие тени не могли скрыть его истинный возраст, но всё же янтарные глаза деда глядели так молодо... Дед снял с шеи серебряный крест на серебряном же гайтане, и одел мне на шею. Цепочка, в первую секунду показавшаяся ледяной, быстро нагрелась, мне очень понравилось новое украшение, - без страшной фигуры распятого человека, разлапистый, в узорах черненого серебра, он был похож на экзотический цветок.
- Этой малышке наследство я уже передал. - Дед немигающим взглядом хищника огладил толпу родичей. - Вскипевшие было недовольными шепотками взрослые снова замерли. - Остальное барахло делите сами, между старшими, как совесть подскажет. Правнуки... правнуки пусть заработают на жизнь сами. В подвале, в северном углу есть тайная кладовочка, это все, что мне удалось сберечь от смуты. Иди, детка, поиграй в саду...
Больше я прадеда не видела. В тот же вечер он залег на лавку, поставленную им в красный угол, и отказывался от еды и питья. Через пару дней его не стало. На похороны меня не взяли... А через год, вернувшись в Анапу, я отправилась записываться в яхт-клуб.
Сберечь от революции деду удалось всё же немало, и родичи старшего поколения вусмерть перегавкались между собой. Кому-то не понравилось, что я, единственная из правнуков Ефрема Никаноровича, получила "наследство", кто-то припомнил давние счеты... В общем, на совете семьи Лешевых моему отцу достались сущие крохи. Правда, даже эти крохи позволили моему брату организовать после перестройки серьезное дело, отцу - перестроить разваливающийся саманную развалюху, в которой мы жили в Анапе, в очень просторный кирпичный дом, а матери - оплатить мое высшее образование и купить таки мебель в городскую реанимацию где она тогда работала.... Мы пару раз съездили в заграницу, - во Францию, в Канаду, на Кипр...
Потом был черный вторник, дефолт, сбежавший управляющий "Анапа-банка", прихвативший из сейфов все мало-мальски ценное, в том числе и золото, которое отец не рискнул хранить дома. Мы снова остались без денег, но особо о том не убивались.
Меня только- только начинали волновать мальчики, я нашла себе хорошую работу, "Даль-Доставка" брата процветала, мать ценили на работе... Правда, фирмочка, где работал отец, лопнула, но он был только рад наконец-то вплотную заняться домом, - да и дача в СОТе совсем заросла бурьяном..
Именно тогда и пришло письмо.
Писал мой двоюродный братец, Яшка Яблоков. Его мать, тетушка Гостенега Владимировна, родная сестра моего отца, погибла. Её сбила машина, и, умирая, она всё жалела, что не попросила у брата прощения. Яшка просил, что бы отец приехал на похороны. У меня как раз случился нечаянный отпуск, - один мой шеф с очередной пассией укатил в Грецию, бухгалтерия второй конторы была отлажена мной, как часы, и я была свободна в ближайшие две недели.
Так я снова очутилась в Отрадном. Городок показался мне совсем крохотным. Сухопарая, высокая старуха в черном, со злыми желтыми глазами, совсем не была похожа на уютную бабу Лину моего детства, смерть тети Гали, которую я видела всего пару раз в жизни, тоже не вызывала у меня особой тоски. И на следующий день после похорон, с утра, я отправилась исследовать Отрадное. Думаю, я искала свое детство...
За мной увязался Андрюшка, сын Яшки, мой племянник.
С высоты моих двадцати лет его шестнадцать выглядели вполне приемлемо, пока он не начал зевать от скуки, по третьему кругу обойдя Отрадное.
- Ты чего, типа, ищешь? Городское дитё явно не привыкло к пешим прогулкам, и теперь всей фигурой изображало аллегорию страдания
- Да знаешь, вообще-то, ничего. - Я сжалилась над оболтусом и присела на гранитный валун, лежащий на газоне. - Я просто не хочу идти к вам домой. Там все опять пьяные, а смыться на экскурсию в Питер мне совесть не позволяет. Похороны, все ж таки, и всё такое...
- Угу. - Родич почесал пятерней короткий бобрик волос, подстегивая работу мозгов. - Ну, тогда это, типа, тут на Тосне посидеть можно.
Получив мой фирменный косой взгляд, племяш осторожно добавил,
- Эта, с удочкой, короче. А то дед назанимал на похороны, а завтра и жрать-то нечего будет. Сожрали чертову прорву жратвы, блин, халявщики. Мать их...- племяш резко заткнулся, сообразив, что вчера я за столом не отсутствовала.
- Ну... вот. - Слегка заалев щёками, Андрей добавил - ну, ты ж, типа, родственница, и всё такое. Твой батя моему батьку денег дал, я видел, как раз половину долгов типа отдали. Но жрать точно нечего будет. Послезавтра....
- Уговорил, - я прищурилась на солнце. Утренний клев мы прошлепали даже не ушами, а скорее органом, которого у меня, в силу женской физиологии, сроду не было. Что ж, даже просто постоять с удочкой будет приятнее, чем нарезать бессмысленные круги по городу.
- Кстати, племяш, а чем ловить- то будем? И на что?
- Дак это, тут у меня в ухоронке пара закидушек приныкана. И червя то ж можно там накопать, хороший там червь, жирный, - Андрей, рассказывая мне премудрости любимого дела, даже перестал засорять речь бесконечными "типа" и "короче".
Прямым ходом, через овраг, заросший бурьяном, мы направились к "ухоронке". Я тихо порадовалась, что утром не стала натягивать дорогущие версачевские джинсы, с одноименной маечкой. Была у меня такая мысля, была... мало ли, бывших друзей встречу... особенно, если одного Фому неверующего, чьё имя начиналось на В, а заканчивалось на ка. Но потом благоразумие, а так же желание поискать чернику перевесило, и я сейчас красовалась в старых-престарых ливайсах, видевших и Крым и Рим, и медные трубы. Старенькая же клетчатая рубаха, небрежно завязанная на моей не слишком тонкой талии, имела длинные рукава, сейчас закатанные, и была взята мной только на случай поездки в Карелию, спасаться от тамошних мутантов, притворяющихся комарами. В общем - очень подходящий наряд для рыбалки. Только тут я обратила внимание на прикид племянника. В целом, он казался отражением моего, разве что его ливайсы, скорее всего, вылупились где-то в Китае, да и рубашка тоже вряд ли слышала о благословенных бутиках Франции. Это наводило на определенные размышления, - в конце концов, кус, который отхватила себе тетушка, был куда как жирнее нашего. И теперь вот - такие приметы очень среднего достатка, почти на грани нищеты. Скользя по еле заметной тропке за своим Вергилием, я пыталась вспомнить обстановку в квартире, откуда я ушла утром. Кстати, квартира была хороша. Я сама надеялась когда-нибудь заработать на нечто подобное. Трехкомнатная, с лоджией и балконом, просторной кухней и светлая, она, тем не менее, выглядела... пожалуй, что неухоженной. И мебели было маловато. Да и мебель... Я мысленно сравнила нашу мебель, хоть и краснодарской фабрики, но сделанную под заказ, и колченогих сирот, жмущихся по углам тетушкиной... теперь уже Яшкиной, квартиры. Похоже, что деньги у тети Гали продержались ещё меньше времени, чем у нас. Я передернула плечами. Захотят рассказать - расскажут. Чего душу расспросами бередить. Почти сразу после этого голос племяша, всё это время продолжавшего посвящать меня в тонкости рыбалки, замолк. Он косился на меня, явно чего-то ожидая
-Э... ну да, конечно, - наугад ляпнула я. Похоже, этого от меня и ждали, потому что Андрей расплылся в улыбке, и бодро нырнул в натуральные джунгли по левую руку от тропки. Джунгли преимущественно состояли из крапивы, вымахавшей почти в мой рост. Шепотом матерясь, я раскатала рукава. И что теперь делать? Нырять в крапиву следом за подростком, или ждать здесь? К счастью, моя дилемма была вскоре решена. Послышался треск, и на тропку выломился Андрей, держа в левой руке связку ключей, а правой активно расчесывая ужаленную крапивой шею.
- Вот! - с торжествующим видом парень потряс увесистой связкой. - Теперь только в сараюшку заглянем за удочками, и порядок. Я их там от деда спрятал, а то бы и их пропил, с-скотина.
Угу. Знакомый сценарий. Алка тоже не хранила дома ничего ценного.
Следующий поворот тропки вывел нас к широкой протоке, впадающей в Тосну. На противоположной стороне, за деревьями, маячили корпуса судостроительного завода, где когда-то работал батя... С трех сторон прикрытая старыми вязами, на нашем берегу стояла не то что бы сараюшка... скорее сараина. Метров десять в длину, пять в ширину, всем своим видом постройка навевала уныние. Некогда сделанная из листового железа, крашенного суриком, и крытая шифером, сейчас эта... хреновина напоминала остов. От крыши сохранилась в лучшем случае треть, каркас, лишенный шиферной кожи, взывал к равнодушному небу, как ребра гниющего трупа. Ржавые потеки придавали зловещий вид все ещё крепким стенам. Несколько перекошенные ворота нелепым пирсингом украшал громадный амбарный замок, со слегка надпиленной дужкой толщиной в два моих пальца. Кто бы здесь не трудился, ему явно не хватило терпения мучаться ради очень сомнительного результата. Судя по крыше, этот кто-то решил, что легче пробраться сверху.
- Ну. Это, батёк твой, что, типа не рассказывал? - Племяш на удивление легко снял замок с ворот. Замешкался, положив руку на створку.
- Ты эта, того... не сердись только. Мы с батькою помним, что это тут ваше, но деда того... Зажмурившись, парень ринулся в омут признания, - ну, ворует по-черному. Так что, того... спиздил и пропил всё что смог. И у нас, и у соседей подворовывал, блин. Достал, коз-зел, ничего в дом принести нельзя...
С этими словами Андрей потянул на себя створку. Я помогла со второй. Внутри, заполняя собой половину сарая... нет, реллинга, смутно белея обшарпанными бортами сквозь россыпи прошлогодних листьев и бурьян, стояли две яхты. Я мотнула головой, прогоняя наваждение. Наваждение прогоняться не захотело.
- Что это? - Я ткнула рукой в невозможное.
- Это? А ты чё, типа не в курсе? Я помню, вы раньше когда приезжали, твой батёк сюда ходил. Это он мне показал, где ключи ныкать. Батек твой, с моим батьком, и дедой, раньше на Пелле работали, - обрадованный свежим слушателем Андрейка тарахтел, как дизилёк на малых оборотах.
- Знаю. И ? - я пыталась продраться сквозь бурьян поближе к чуду.
- Ну и они, типа, тут себе яхт-клуб устроили. Дед с моим батьком себе катер сделали... только деда его пропил, тоже. А твой батёк, с дядь Семой, с пятого дома, катамаран для Ладоги отгрохали. Настоящий, по морским чертежам. Чокнутые... с некоторой завистью в голосе объявил Андрей
- Это уж точно... В полном обалдении я осторожно протянула руку, всё ещё ожидая, что два стеклопластиковых корпуса исчезнут. - А что же дядь Сема? Подтянувшись, я забралась на верх правого поплавка.
- А дядь Сема помер, третий год как уже. Как жена у него ушла, так и запил. С дедом нашим на пару. Деду то ничё... а дядь Сема белочку схватил, да в больнице и помер. Жалко его, мировой дядька был... - Андрейка осторожно, стараясь не потревожить ворох листьев, приподнял кусок железа в дальнем углу, и аккуратно подпер его парой чурбачков. Сверху мне были видны кривые остатки лестницы, прислоненной к стене ямы, которую и закрывала ржавая железяка.
- Ну ты это, не скучай, типа. Я тут быстро - закидушки достану, потом снаружи червячков копнем.... - племянник, сопровождаемый прыгающим пятнышком света от крохотного фонарика - динамки, привычно нырнул в зев ямищи, не пользуясь сомнительной помощью лестницы.
- Да, да, конечно.... Я уже забыла и о рыбалке, и, если честно, о племяннике. Все мое внимание было притянуто поплавками. Торопливо, рискуя то и дело хряснуться вниз, я обследовала катамаран. Когда-то, в дни его юности, он явно был предметом гордости владельцев но сейчас... Облупившиеся бело-голубые корпуса были около пяти-шести метров в длину. Даже сейчас, сквозь мусор, в их обводах чудилось нечто неуловимо-лебединое. Пара стеклянных иллюминаторов в позеленелой латунной оплетке намекала на каюты внутри поплавков. Палуба, некогда соединявшая их, была снята, и в разобранном виде сложена возле стены. Кто-то явно пытался её поджечь, но сырое дерево на провокацию не поддалось, лишь закоптив то, что ещё не успело рассыпаться трухлявиной. Деревянные панели, которыми были отделан верх поплавков, сгнили почти полностью, оставив черные потеки там, где корпуса были под разобранной крышей. Оснастка, обмотанная вокруг демонтированной мачты, больше всего напоминала клубок бледных трупных червей. Клочья гнилой парусины органично сплетались с бурьяном и прелой листвой. Люки кокпитов, ведущие во внутрь корпусов, были взломаны, вода стояла тёмным зеркалом, на считанные сантиметры не дотягивая до задраенных иллюминаторов. А уж чем из этой водички тянуло... Я имела неосторожность взбаламутить воду, когда обломком какого-то дрына пыталась промерить глубину. Вонь, пузырями поднявшаяся в ответ на мои манипуляции, заставляла вспомнить о водах Стикса. Канализация, залившая однажды по колено нам подвал, в сравнении с.... с ЭТИМ, благоухала, как весенний луг.
Я торопливо переместилась поближе к свежему воздуху. Весь беглый осмотр не занял и пяти минут, хотелось бежать за лопатой, откапывать из мусора этого престарелого лебедя, но резь в глазах ненавязчиво намекала на необходимость противогаза. Чуть сместившаяся тень от балки открыла потемневшую латунную табличку, намертво вкрученную в корму правого поплавка. Я осторожно, зажимая нос рукавовом, и неглубоко дыша сквозь плотную ткань, подобралась поближе.
- "sea star". Похоже, это твое имя? - негромко пробормотала я, обращаясь к кораблю. - Морская звезда...или Звезда моря? Тебе не место здесь, малышка... - мне казалось, что катамаран, настороженно замерев, чутко вслушивается в мои слова, впитывая интонации.
- Клянусь, девочка, я тебя здесь не брошу. - При этих словах крест, который я не снимала ни на минуту с того дня, как он был мне подарен прадедушкой, внезапно ожег мне кожу ледяным холодом. - Что за?! - вытащенный за гайтан из-за пазухи, крест спокойно лежал на моей ладони, мерцая черно-серебрянным рельефом.
Сзади послышалось злое кряхтение, перемежаемое матюгами в голос. Андрей выполз из ухоронки, уже не заботясь о сохранении маскировки, выбил чурбачки меткими пинками (мне почему - то казалось, что на месте безобидного дерева, ему представлялась чья - та вполне конкретная рожа), и, расстроенный до того, что даже не обратил внимания на жуткую вонь, выполз наружу. Одного взгляда, на его пустые руки было достаточно, что бы понять - рыбалка накрылась...
Впрочем, моя рыбалка была более чем успешна. Я, прощаясь, чуть подняла правую руку, и две "рыбины", прячущиеся в кучах палой листвы, застенчиво дрогнули мне боками в ответ.
Пробуждение
Старый Дего, рыбак, сын рыбака и отец рыбаков, недоверчиво принюхивался к ветру. Что-то не ладно было в Ожерелье. Вот уже третий год, с тех пор, как исчезла молодая Хозяйка, что-то пошло не так. Когда это было, что бы он, Дего-д-альваррис, приводил свою семейную флотилию домой практически пустыми?! Он недовольно пихнул ногой плетеную корзину, стоящую на днище своей лайбы. Прикрикнул на внука, зазевавшегося на кормиле. И снова принюхался к ветру. Море тоже вело себя неправильно. Вместо того, что бы нежно нести своих детей к косякам вкусной, - и так хорошо покупаемой варраби, чужаками на больших кораблях, краснорыбицы,- оно раз за разом подсовывало в сети почти исключительно казарью отрыжку, - рыбку мелкую, костлявую, и до того вонючую, что даже островные, непривередливые коты отказывались жрать этакую гадость даже с голодухи. Две соседние лайбы, ведомые сыновьями Дего, отсигналились вымпелами, докладывая, что опять ничего путного не вытащили. Солнце уже подбирается к полудню... Опять, в который раз за эти проклятых три года, придётся возвращаться ни с чем. Старшая внучка, лапочка Вара, входит в возраст невесты, а как накопить приданое? В сердцах помянув Морского коня, Дего распорядился поворачивать домой. Ветер, до этого исправно дувший прямо в нос, так что приходилось лавировать, как ненормальным, тут же стих. Рыбак всерьёз задумался, чем он мог прогневать богов. Неужели тем, что вышел на лов в Черное море? Так ведь не один он тут ловит, все соседние острова свои лайбы сюда на промысел посылают. Некогда, рассказывают сказители, тут был центр агромадной земли, где жила туева хуча всякого народа. Стояли тут какие-то ворота, через которые, - вот ведь сказители врать горазды, - можно было попасть в другой мир. Потом драконы взорвали тут всё, и сами чуть не погибли, отчего сидят на своих Полуденных Рифах, и носу не кажут в обжитые земли. Дего понимал это так, что ребята по пьяни наворотили хрен знает чего, а теперь и рыло своё людям показать стыдно. Это Дего понимал. Он и сам, в молодости, после пары кувшинов хорошего пойла такое творил... один раз даже чуть на корабль варраби не нанялся, уж больно купец складно пел про дальние страны. А у Дего как память отшибло, - и не вспомнил, что дома жены молодые ждут... У Вески дитёнку только-только цикл стукнуло, а Гати так вообще в тягости... только аск его и спас, цапнул за стыдное место, Дего от боли враз протрезвел. Так его аск и конвоировал до самого дома, что бы опять куда налево не завернул. Ох, стыдоба то какая, - рыбак невольно помотал головой, вспоминая давно прошедшее. Жены его тогда последний кусок козьего мяса аску вынесли, только не стал он есть... смотрел с укоризной своими серебристыми глазами, словно костерил непутевого на все корки, да потом вздохнул тяжко, да и ушел понурившись. Только следы от его лап в пыли остались, да по малой нужде месяц ходить больно было.
Так ведь, почитай, больше ни в чем Дего виниться и нету... Да и тогда не больно-то его вина была, - уж после рыбаки узнали, что варраби дрянь какую то в пойло подсыпать наладились, что б людей с собой сманивать. Ох, неладное что-то на Ожерелье творится. Может, прокляли нас? Да ведь куча народа на островах живёт, у любого некромансера пупок развяжется, такую прорву проклятий накладывать... Старый рыбак тяжело задумался, машинально орудуя веслом. Вдруг, перед самым носом его потрепанной, но всё ещё крепкой лайбы, воздух вспорола молния. Словно в подтверждение его мыслей о том, что всё сейчас идёт не по правилам, молния била из-под воды, на пару локтей не дотягиваясь до рыбацкого судёнышка. Дего резко затабанил веслом, уходя от неведомой опасности, дети, шедшие почти вровень, остановились раньше, и баграми оттянули лайбу отца от жуткой грозы. Та, между тем, ширилась, выстраивая правильный круг, резко похолодало. Дагот, старшенький, подтянул свою лодку борт в борт, с побледневшего лица глядели полубезумные глаза. Перекрикивая трескучий гул, идущий от неправильных молний, сын предлагал уходить, выкидывать сегодняшний улов, и уходить налегке, нужно было сообщить на остров о происходящем. Дего, помедлив, слегка качнул головой. Сообщить было надо, да, но молнии, разойдясь метров на десять, вроде бы остановились, да и ветерок, исчезнувший было, вновь набирал силу. И дул, кстати, куда надо - к дому. Дего задумчиво пожевал губу. Дагот, старший сын, был на грани истерики. Нехорошо. Мужчина не должен так пугаться. Или, хотя бы, не должен так явно проявлять эмоции, честно поправил себя рыбак, - у него самого тряслись поджилки. Само собой созрело решение, - рыбу, со старшим сыном, отправить домой. Еды дома почти не осталось, негоже выбрасывать улов. А вдруг завтра и такого не будет? Второй сын, Дегор, похоже, не боялся совсем, - только глаза от любопытства блестели. Хорошо. Надо же проследить за этой странной хреновиной, пока Хозяин не пришлёт людей на помощь. А вдруг ближние острова придётся отселять?
Парус лайбы Дагота уже скрылся из виду, а в очерченном молниями круге ничего не происходило. Только холодало всё сильнее, уже не верилось, что сейчас середина лета. От воды, сначала отдельными прядями, потом всё более густыми клубами, начал подниматься туман. Он не удалялся от странной грозы. Наоборот, словно кокон, оборачивался вокруг беспокойных молний. Со стороны это выглядело почти нормально, - ну, летело себе облачко грозовое по небу, устало, прилегло отдохнуть - что тут такого? Облака, чай, не железные, тоже им отдых нужен.
На всякий случай рыбаки стали отводить свои кораблики ещё чуток подальше, но не успели отойти и на десяток локтей, как Дего вскинулся, пытаясь понять, что его насторожило. Всё вроде нормально - облако не увеличилось, вокруг тихо... О! Тихо! Исчез неумолчный треск и шипение, с которым молнии рвались из воды. Рыбак неуверенно сощурился. Трудно было сказать наверняка, но молнии, похоже, тоже исчезли. Жара возвращалась, постепенно растворяя туман, и Дего, знаком приказав сыну оставаться на месте, осторожными гребками направил лайбу к исчезающему облаку. Внук, пытаясь сделаться совсем незаметным, скорчился на корме, стараясь не привлекать внимание. А вдруг дед прикажет перебираться к дядюшке?! Такое приключение накроется...
Ветка
Такой славный сеанс воспоминаний прервался на середине. Я даже не успела полюбоваться, с каким трудом я отвоевывала право на свою собственную яхту, - шорох, все это время почти неощутимо маячивший на самом краю моего сознания, скачком прибавил громкость. Из еле слышного шелеста он вырос в громовой рык штормового наката. Невозможно было разобрать, из чего он состоит, мне чудились человеческие голоса и рев зверей, металлический лязг и пронзительный визг циркулярной пилы, оглушающие звуки, казалось, пытались разобрать мою бедную голову на части.
Я согласна была уже помереть прямо тут, - лишь бы избавиться от боли, вернувшейся вместе с шумом... но тут ожил дедушкин подарок. Крест шевельнулся, и ледяные щупальца побежали от него по моей многострадальной тушке. Я ничего не имела против, - там, где ледяная волна пробегала по моему телу, боль исчезала. Одновременно с этим, крест слабо засветился. Нежно-серое сияние, в такт ударам моего сердца, расходилось уже не только от крестика, но и от всего моего тела. Вот стало видно палубу Крейзи... гик, волоча за собой незакрепленный шкот, слабо поскрипывает, мотаясь в такт еле заметной качке. Люк кокпита закрыт, оттуда ни звука, - как там Алка и Арти?!. - нет сил встать и проверить. Я лежу у штурвала, который мой братец смастерил под старинный парусник, - отполированные нашими ладонями латунные рукояти чуть покачиваются надо мной. На самом краю моего поля зрения, там, на воде, все еще вспыхивают слабые молнии, - все те же, беззвучные, но уже потерявшие большую часть своей мощи. Крейзи словно накрыт куполом из серебристого сияния. Туман опять поднимается от воды, нерешительными усиками касаясь бортов. Тишина.. только мое хриплое дыхание и стук сердца. И то и другое постепенно замедляется... я соскальзываю в уже знакомое и не страшное ничто, - шелест, где шелест?, - Больно! - очередное покачивание палубы чуть сдвинуло мое тело, и, зарождаясь в груди, под крестом, а затем стремительно захватывая все остальное тело, во мне вспыхнула боль. Нет, не так. Это была не боль, - сама Госпожа Боль, повелительница мигреней и королева невралгий поселилась в моей измученной тушке. Резкий, хоть и тихий звук разбил тишину. Это мой стон? Какой же у меня противный голос...
Словно испугавшись, туман, уже почти захвативший всю палубу, резко отступает. Наверно, ему не нравиться, как я матерюсь тихим, сорванным голосом. Горло саднит, как будто я долго орала. Болит всё. Болят даже волосы, - во всяком случае, я определенно чувствую волну боли от них, когда проползаю под гиком, и шкот задевает прядь моих волос. Туман тает, стремительно, как кусок сахара, попавший в горячий чай. Небо сумрачно синее, - глубокого, насыщенного оттенка, вечернее небо... но почему тогда солнце почти в зените? Ветер унес последние пряди тумана... странный ветер, пахнущий апельсинами и кофе, я почти вижу его струи.. но стоит моргнуть, и прозрачная река исчезает. С трудом, цепляясь за мачту, я встаю. Берега нет, ни по левому борту, ни по правому, зато справа, на темной воде, болтаются две небольших лодки, с высокой кормой и носом... что-то они мне напоминают, - я трачу несколько мучительных минут, пытаясь нащупать ускользающие от меня мысли. За это время одна из лодок подгребает ближе, - я смаргиваю, пытаясь навести резкость, но силуэты все так же расплывчаты, только усиливается головная боль. Крейзи слегка покачнулся, - с лодки кто-то перепрыгнул на левый поплавок. Подошел, стоит на расстоянии вытянутой руки, не пытаясь подойти ближе или коснуться. Неужели я настолько хреново выгляжу? Что то говорит. Красивый голос. Низкий, густой, с легкой хрипотцой, настойчиво о чем то спрашивающий... требующий! Боже, как болит голова... Голос становится громче, требовательней. Да оставьте же вы меня в покое! Дайте помереть! Ведь тогда, вместе с моей жизнью, закончится и боль.... С отчетливо слышным щелчком боль перешла на новый уровень, - я словно увидела себя со стороны, - хотя почему словно? Меня выкинуло из моего тела, я болталась где-то сверху, и боль ощущалась теперь как ослепительный свет, который наполнил мое бывшее тело как вода заполняет сосуд, - до краев. Видно, моей боли со мной тесно, - я отрешенно наблюдала, как слепящий свет, ставший моим телом, выпускает крохотные усики побегов, не умещаясь в заданной ему форме. Внезапно на груди полыхнуло радугой, - дедов подарок, в свою очередь выпускал множество побегов, которые обручами из радужного света сажали моё тело в клетку. - А я сошла с ума. - мне было уже не страшно и даже не больно. Я идиотически хихикала, не боясь что меня услышат. В конце-то концов, разве с нормальными людьми происходит хоть что-то подобное?!, - какая жалость..., - мурлыкала я голосом домомучительницы из старого мультика. Радужный свет, окольцевавший мою боль, внезапно раскрылся веерами, - невнятные прежде разводы неожиданно "разобрались" по линиям спектра, закрутились воронкой, засасывая све в себя... и с негромким хлопком исчезли. Вместе со светом выключилась и я...
Находка
Дега осторожно направлял свою лайбу к странному облаку, которое невесть откуда проявилось прямо на его глазах. Страшно было - до жути. Старый рыбак покосился на корму, где, вытаращив любопытные глазенки, через раз дышал его внук, Лаблан. Вот уж кто ни капли не боялся... разве только того, что его пересадят на вторую лайбу и запретят рисковать... старик вздохнул, иронически прищурившись. А сам-то каков был? Лет до восемнадцати не боялся ни боги ни черта, в одиночку обошел половину Ожерелья... побывал у драконьих границ, даже неделю провел на Проклятом, - и что? Юности не ведом страх смерти, а возможность поражения рассматривается как нечто, бывающее только у твоих противников... А если юность приправлена изрядным кусом везения, то быть тебе в самой гуще всяческих событий и приключений. Просто потому, что старшие, разглядев на тебе метку Леди Удачи, будут смотреть на тебя, как на живой талисман. И пока Леди улыбается тебе, - нет ничего невозможного... Лайба замерла на самой границе тумана, чуть покачиваемая мелкой рябью, расходящейся от странного облака. Молнии полностью исчезли, лишь в глубине, на самом краю периферийного зрения вспыхивали радужные искорки и тут же угасали. Туман клубился, не выходя за какую-то грань... было похоже на то, что что-то (или кто-то?) накрыло облако невидимым и неощутимым куполом. Все было спокойно. Сквозь белесые струи внутри угадывалось нечто темное, большое.. и неподвижное. Рыбак привычно принюхался к ветру... вслушался всей душой... опасность не чувствовалась. Но .... Мир вокруг был пронизан любопытством и еле сдерживаемым ожиданием. Дега сердито мотнул головой, - ну вот, уже всякая фигня мерещится... Все-таки за последние три года что-то неладное случилось с миром..... Или? Неожиданно ужас холодной лапой стиснул его сердце. Может быть дело не в мире, а в нем самом? Может быть... он... нет, с ним этого не случится! Я все еще слышу море... мне рано стареть, в конце концов, может же мир чего-то ждать? Он снова покосился на внука, старательно притворявшегося, что его тут нет. Дурачок... мне нужны все крохи везения, какие только возможны в этом свихнувшемся мире. Ну что ж... будем надеяться, что Леди все еще смотрит на нас.. Решительно послав лайбу вперед, рыбак все же прижмурился, ожидая холодной влажности тумана. Но стоило носу лодки соприкоснуться с гранью, удерживавшей странное облако на воде, как та лопнула, и туман стал стремительно исчезать. Внутри туманного купола, как модель кентаврийской галеры в бутылке, стояло странное судно. Дега недоуменно моргнул. На мгновение, ему показалось, что море внутри совсем другого цвета, - не винно-фиолетовое, почти черное, а легкомысленно бирюзовое, как на отмелях Внешнего моря... но цвет изменился так быстро, что рыбак так и не успел понять, что же он видел. Осталось только ощущение... праздника? Радостное нетерпение, предвкушение и любопытство... Эмоции нахлынули волной цунами, начисто вымывая природную недоверчивость и настороженность. Уже без всякой опаски старый рыбак направил свою лодку к... к чему? Дега задумчиво сморгнул, с небольшого расстояния оглядывая необычную посудину. Несмотря на изрядно потрепанный вид, кораблик был довольно красив. Два белых. длинных корпуса из непонятного материала соединялись серебристыми балками, на которых крепились мачта и палубный настил из выгоревших до белизны досок. Почти сразу за мачтой начиналась стенка какой-то постройки - из того же странного материала, что и корпус. На передней поверхности постройки, - каюты? - сумрачно мерцали на солнце темные стекла иллюминаторов. Огромных, - во всю стенку. Похоже, владелец корабля изрядно богат, - что бы защитить стекло от шторма, нужно наложить немало заклятий, да и обновлять их придется часто.. А может, владелец сам маг? Все равно, стекло такого размера.... Нижняя часть каюты опускалась почти до воды, по прихоти неведомого корабела повторяя очертаниями днище лодки. Во время шторма такая каюта может служить третьим корпусом, увеличивая и без того немалую устойчивость корабля. Верхняя часть вольготно расположилась на корпусах, цепко держась за них с помощью похожих на крылья отростков. Похоже, из центральной каюты можно пройти в помещения внутри поплавков. Удобно... Небольшие иллюминаторы, расположенные по краю поплавка (того, что был виден Дега) плотно задраены. Первая треть палубы отсутствует, вместо нее натянута плотная сетка.. Мачта перекошена... Гик болтается, увлекаемый обрывками грота. На обрывках парусины странные знаки, похожие на стилизованный алфавит словенов.
Озарение пришло, подобно удару молнии. С давних пор, примерно через столетие после полумифической Катастрофы, - во внутреннем море Морского Ожерелья иногда стали находить странные корабли. Незнакомой конструкции и самые обычные, с непонятными или наоборот, насквозь знакомыми товарами. Команда на них тоже обычно бывала самая разная. Только одно было общим, - живых среди них никогда не было. Так вот как они появляются в нашем мире...Все же Господа Удача очень любит Лаблана. Воистину, её улыбка досталась сегодня всем. С тех пор, как стали находить чужие корабли, сначала Хозяин, а потом и гильдии магов стали платить очень хорошие деньги за трофеи. Настолько порою хорошие, что весь поселок, где жили везунчики, пару лет жил на положенные отчисления от добычи . Внезапно, так неожиданно, что рыбак чуть не свалился в воду, из за каюты выполз человек. Подтягиваясь на локтях, и негромко постанывая, моряк, - нет, морячка, - добралась до мачты, и, цепляясь за неё, с трудом поднялась на ноги. К чести рыбака, даже тень мысли об упущенном куше не посетила его голову. Легко подтолкнув свою лайбу к чужаку, Дега перепрыгнул на палубу. Женщина, вцепившаяся в мачту, неуверенно повернула голову на движение, отчаянно щуря глаза. Высокая, сотрясаемая крупнойдрожью... раздетая в какие-то неприличные тряпочки, которые при всем воображении сложно было назвать одеждой, она, возможно, была красивой... но разглядеть это было проблемотично. Все ее тело было покрыто кровью. Кровь сочилась из пор ее кожи, тяжелыми каплями скатываясь на палубу. Волосы, за багровым оттенком которых было невозможно разглядеть их истинный цвет, спутанными прядями падали на лицо, липли к такой же багровой коже плеч. Дега окликнул чужинку, но та ни на что не реагировала. Женщине явно была нужна помощь, и рыбак несмело шагнул ближе, - опять, как при пересечении туманной границы, мужчине послышался странный не-звук, похожий на стон лопнувшей паутинки, - Дега даже нервно огляделся, пытаясь понять, что же он сейчас услышал.. но его внимание опять приковала чужинка. Женщина, видимо, от потрясения, свихнулась, - ничем иным Дега не мог обьяснить свистящий смех несчастной и судороги, перекручивающие тело. Но стоило схватить ее за руку, - как все прекратилось, - закатив глаза, чужинка рухнула на палубу.
Рыбацкий поселок Шапсуг, о. Отару.
Парой часов спустя
Чужой корабль пришлось оставить на внешнем рейде. Вход во внутреннюю бухту Шапсуга сторожили многочисленные рифы, и не стоило пытаться протащить через них судно с незнакомой системой управления. Даже Лаблан понял, для чего служила круглая фиговина с перекладинами, стоящая в верхней каюте, и которая покачивалась в такт шевелению рулевых пластин сзади судна. Но ведь были еще и непонятные железки перед этими пластинами, - громадные, похожие на трехлепестковые цветы, они вращались на невидимых креплениях. Опять же, непонятное парусное вооружение.. ничего похожего на сложную систему металлических тросиков, блоков, и канатов из неизвестного материала рыбаки прежде не видывали. Ни малейших признаков магического кристалла, -но, опять же, непонятные, разноцветные выступы на пластине, закрепленной на столе рядом с рулилом... А еще - громадные шверты, проходящие прямо сквозь корпуса невиданного кораблика, - степень их выдвинусти тоже явно влияла на ход этого судна. Да что там говорить.. рыбаки даже толком не смогли убрать порванный парус, - даже сейчас узкая полоска ткани вибрировала на перекошенной мачте, заставляя жалобно вибрировать остальные снасти заякоренного судна. Тогда, когда чужинка упала, Дего еле успел подхватить ее голову, что бы она не убилась окончательно. Зачалив вторую лайбу, рыбаки стали кумекать, что им нужно сделать, что бы убраться отсюда побыстрее. Никаких следов тумана не осталось, - но каждый посвист ветра в снастях вызывал у Дего толпы мурашек, которые носились взад-вперед у него по спине. Быстрый осмотр показал, что на судне было всего два человека, и никаких признаков постоянного присутствия иного экипажа. А еще был аск. В одной из нижних кают, такой же израненный, как и женщина наверху, он, тем не менее, пытался подняться на расползающихся лапах, угрожающе рыча на того, кто пытался приблизиться ко второй женщине, - хрупкой, светловолосой девушке, с виду совсем не пострадавшей, которая обнажонная лежала за спиной аска. Впрочем, надолго аска не хватило, - всего один шаг навстречу Дегору, который их и обнаружил, и страж ткнулся мордой в стремительно намокающее кровью покрытие пола каюты. Как и у женщины наверху, кровь сочилась у него прямо из кожи, на глазах перекрашивая серебристую шкуру в багрово-красный цвет. После короткого совещания, рыбаки снесли всех найденышей в центральную каюту, и оставили присматривать за ними Лаблана, - а сами взяли чужой корабль на буксир, и, расправив все паруса, потащили к своему острову, благо он был ближайшим. На полпути их встретила флотилия, поднятая по тревоге Даготом, и дело пошло еще быстрее. На лайбе старейшины даже была островная знахарка, сама почтенная госпожа Лия, - она случайно оказалась в Шапсуге, проведывала матушку старейшины, с которой была в приятельских отношениях. Старуха быстро заговорила кровотечение, но дальше у нее дело застопорилось, - несмотря на все ее усилия, никто из пострадавших в сознание не пришел. А на причале, в бухте, их ждал сюрприз. Найденных чужаков прегрузили в лодки, где места было побольше, и рыбаки шустро погребли домой, - оборачиваться и рассматривать родные причалы было некому, так что никто не удивился малолюдию, да и на случай внезапной опасности женщины, дети и старики должны были уходить в подземные ходы.. Так что, откуда на причале взялись серо-лиловые, не знал никто. Ларран, правда, божился, что жрецы вышагнули почти из такого же облака, что и кораблик чужаков, но мало ли что мальцу привидится, да еще и против солнца? Тем не менее, когда лайбы пришвартовались, их встретила малая звезда жрецов ожидающего, - пять младших ликров, в лиловых одеждах, и старший сварг, в жемчужно-сером балахоне. Женщин споро подняли наверх и утащили к стволу гигантского тутовника, - под ним рыбаки любили посидеть вечерком, так что под деревом давно были вкопаны крепкие лавочки. На них синяки и сгрузили свой груз. Дего, хотевший было сам вынести аска на причал, потянулся было к дерюжке, которой прикрыл аска от солнца, но наткнулся на посох старой Неи, островной знахарки. Не отводя недоброго взгляда от спины сварга, который сварливо командовал народом на берегу, женщина чуть качнула головой, запрещая трогать стража.
эм..ну, в общем, Алку околдовали и утащили жрецы, приняв за более главную, Ветка, при попытке охмурения со стороны сварга каким-то образом отразила заклинание, чуть не превратив семо в идиота. Жрецы мало-мало обиделись, и оставилии ее подыхать у рыбаков. Этот кусок пока не пишется, зато вылезло другое)) ***
Лиравиэль Ак Зесс Ок Торн.
Существо, распятое в магической звезде, пыталось вспомнить, что означают эти звуки. Жажда сводила с ума, магические путы, не позволяющие сменить облик, исправно тянули из него силу. Запасы маны кончились ещё позавчера, и теперь пентаграмма вытягивала уже остатки праны. Сил на сопротивление давно не было, его самого, собственно, уже практически не было. Лиравиэль... эти звуки что-то должны значить, но что? Солнце, безжалостно жарившее весь день, внезапно ушло за тучку, и краткое дуновение прохлады слегка прояснило голову. Лиравиэль Ак Зесс Ок Торн. Кельпи, надежно зафиксированный в Звезде подчинения, со стоном вытянул морду. Имя. Это мое имя, я - Лиравиэль, сын Зесса, из клана Торн. Имя личное -Ли, имя для друзей, - ЛиравИ. Это я, как последний хуман, попался в ловушку, которую устроили серо-лиловые. Жрецы нового культа, *ожидающие*, после появления которых на островах стали исчезать аски. Именно это попросила расследовать названная сестра, ЮкиО, и если я не подам о себе вести в ближайшие несколько дней, она сама придет сюда, и почти наверняка угодит в ту же ловушку, что и я. Оборотень, в своей *звериной* форме похожий на черного коня, попытался подать голос, зовя на помощь, но горло, высушенное уже пятыми сутками в ловушке, смогло издать только сдавленный сип. В глазах от малейшего движения темнело, и, предчувствуя новую обморочную волну, кельпи, из последних сил, шарахнул мордой по каменистой земле внутри пентаграммы. В голове слегка прояснилось. Он сам не понимал, что не дает ему сдаться, и сдохнуть уже, наконец. Надежды на помощь не было никакой, - в первые дни, когда мана еще не покинула его, он тщательно отсканировал окрестности, в надежде, что удастся призвать кого-то из лесного народа, и тот освободит его. Но лес на плато был абсолютно безжизненным, - даже всяческая мелочь, вроде белок-летяг или лесных крыс отсутствовала. Причину этого он понял, когда во время поиска его сознание на пределе сил уткнулось в магический щит. Жрецы предусмотрели все, - пара - тройка не самых сильных отваживающих амулетов по периметру плато, искажающий щит, и никто, не имеющий амулета-ключа, не то что не пройдет сюда, - даже не захочет посмотреть в эту сторону. Все, что он смог, - это вызвал родник у подножия холма, на котором его распяли. Но вода, бьющая из крохотной ямки, через несколько шагов впитывалась в сухую землю, и не могла донести его зов до моря. Вначале, родник еще служил утешением, - хоть крохотная часть маны, потраченная на вызов источника, не достанется жрецам. Но уже к началу второго дня журчание недоступной воды только добавляло новую муку. Новый удар головой о землю. О! Слева, возле щеки, похоже, есть острый камень. Во всяком случае, боль от удара более резкая, и позволяет остаться в сознании чуть дольше. Интересно, аски умирали тут же? Вряд ли, они, все же, дети ветра, если бы хоть один из них умер бы на открытом пространстве, ему, кельпи - неудачнику, не пришлось бы гадать, куда они все пропали. Опять черные пятна перед глазами... Сестра.. Леди, молю тебя, защити ЮкиО.. Словно в ответ на мольбу, кусты колючего кустарника, окружающие пентаграмму, затрещали, и слева от кельпи из них вывалился какой-то серый зверь. Активно принюхиваясь, он, предусмотрительно не преступая ограждающих линий, обошел вокруг пентаграммы, и уселся напротив морды Ли. Вопросительно склонив голову, он некоторое время смотрел на слабо хрипящего кельпи, потом, придя к какому-то решению, тревожно завыл. Подождал. Завыл снова. Прислушался. Поднялся на все четыре лапы, и, быстрой трусцою, направился на встречу женскому голосу, который приближался со стороны заходящего солнца.
Ветка
Я рывками возвращалась в сознание. Это было похоже на переключение каналов. Вот: я на катамаране, и мутная тень о чем-то меня спрашивает. Вот: опять темнота, раскрашенная радужными фрактальными узорами. Вот: я под деревом, на чем-то жестком. Мужик в какой-то серой дерюге водит над мной руками и завывает что-то непонятное, противным визгливым голосом. Видимо, что-то неладно с моими глазами, потому что мне кажется, что фракталы исходят у него из рук, и пытаются влезть мне под кожу. Мне это не нравится, и я что-то делаю, в результате чего снова отключаюсь. Вот: я полулежу в какой-то лохани, а вокруг меня с причитаниями крутятся какие-то тетки, замотанные по самый нос в черные тряпки. Я пытаюсь подняться, но Госпожа Боль еще не наигралась со мною, и я опять проваливаюсь в беспамятство. Последнее включение мне как-то особо не понравилось, и снова придя в себя, я некоторое время лежу с закрытыми глазами, пытаясь понять, кто я и где я. С памятью вроде все в порядке, - только вот у меня сильнейшее сомнения в здравости рассудка. Локальный шторм, смерчи, молнии.. легче проверить, что я схлопотала по макушке сорвавшимся гиком, а все эти видения, - результат сотрясения мозга. А вот где я? По логике вещей, если я глюкнула, то, скорее всего, сейчас нахожусь в психушке... Наконец, решившись, я осторожно приоткрыла глаза. Комната. Свет выключен, но даже размытые сумерки, царящие внутри, вызывают резь в моих глазах. Смаргивая слезы, осторожно приподнимаюсь на жестком ложе. Моя кровать стоит в дальнем от окна углу, на улице то ли раннее утро, то ли поздний вечер, - но в сторону более яркого квадрата я стараюсь не смотреть, -глазам больно. Рядом со мной, на каком-то матрасике, брошенном на пол возле кровати, дремлет девочка, лет 12-ти на вид. Тоненькая, смуглокожая, темнокосая, замотана в какую-то странную одежду. Никогда не видела в Анапе одетых так подростков, - длинная, до колен, на вид,- льняная, то ли рубаха, то ли платье, прихваченная на боках и на вороте шнуровкой. Расшита какими-то абстрактными узорами по подолу. Я что, к ролевикам каким попала, или к этим, как их, родоверам? Да и комната очень уж странная... каменные стены, потолка нет, - какая-то травяная крыша прямо на стропилах, мебели практически нет, зато многочисленные узлы и котомки развешаны под крышей и на колышках, воткнутых прямо между камнями стен. Попытка чуть приподняться заставила скрипнуть мое ложе, и девочка подскочила, как ужаленная. Всплеснув руками, она заметалась по комнате, пытаясь одновременно напоить меня, помочь мне сесть и позвать кого-то за пределами комнаты. Я неуверенно держала в дрожащих руках глиняную кружку с водой, недоуменно хлопала глазами, вслушиваясь в ее щебетание. На каком языке она говорит? Слова казались знакомыми, но понять их все же не удавалось. Наконец, появились взрослые. В комнатку, - только сейчас я поняла, насколько она крохотная, - втиснулось трое мужчин, и дышать резко стало нечем. Не поймите меня неправильно, я не против естественных запахов человеческого тела, - но, на мой взгляд, они остаются естественными, если все же человек моется каждый день (ну, более-менее), а тут, такое впечатление, никто их вошедших, сроду не мылся. Густая волна ароматов застоявшегося пота, чеснока и какой-то дряни типа недельной свежести носков вмазала по моей бедной голове не хуже вполне реальной дубинки. Похоже, старший из пришельцев заметил, что мои глазки стали закатываться, и парой резких слов выдворил остальных мужчин из комнатушки. Девочка, стараясь быть тише воды, ниже травы, присела у порога на корточки, явно готовая сорваться с места по первому слову мужчины. Её что, бьют, что она такая зашуганая? И.. что будет со мной? Мужчина, примостившийся возле кровати на странное подобие раздвижной табуретки, - на трех ножках и с кожаной сиделкой, - вылупился на меня, как лягух на муху. Я ответила еще более наглым взглядом, - натренировалась на Арти. Ну-ну, я свою собаку взглядом могла заставить от фкусняшки отойти, - а тут всего лишь незнакомый мужик. Значительно крупнее меня, и за дверью еще два таких же шифонера. В незнакомом доме, и хрензнаеткакясюдапопала! Маамочки... Паника багровой волной накатывала на мою бедную тушку, и от метания с воплями по стенам меня удерживало только полное отсутствие сил.
Мужик первым отвел взгляд, и я облегченно вздохнула. Все! Я теперь вожак стаи... еще бы этот бугай об этом знал... Все же, панику временно удалось упинать поглубже. Надо было выяснять, куда же меня занесло?
-Э... Здраствуйте? -максимально приветливо попыталась поздороваться я. Весь эффект испортил кашель, - горло словно наждачкой драли. Кое как, отдышавшись, и выхлебав добрую половину настоя из кружки, я повторила приветствие. Мужик поплымал на меня глазищами, - весьма симпатичными, кстати, - затем изобразил рукою что-то явно неприличное. Нет, ну не мог он незнакомой женщине, предлагать такое, а? А даже если и мог, - я ничче не поняла, значит и взятки гладки, точно-точно!
Хм.. может, мне не все привидилось? Если смерч имел место быть, и меня закинуло куда-нибудь в Турцию... у них, вроде, жестовый язык другой? Тогда я на дядечку вообще напраслину возвела... Или это не у них, а у арабов... или китайцев?
Мозги буксовали на ровном месте, - я поймала себя на том, что уже пару минут тупо пялюсь на девочку, без единой мысли в моей многострадальной головушке. Точно! Я же учила английский... его все знают!
Как оказалось, не все.
Но, хотя бы, я наконец услышала своего посетителя. Голос оказался подстать глазам, - низкий, сочный.. и совершенно непонятный. Мужик тоже явно перебрал несколько языков, - последний вообще был похож на пыхтение обиженного ежика... Теперь моя очередь была блымать на него глазками.
Дего, выгнав из комнаты сыновей, придвинул к кровати табурет, и, умостившись на нем, поднял глаза на чужачку. Женщина, которую жрецы оставили умирать у него в доме, пришла в себя, и явно находилась в здравом уме. Его прямой взгляд встретил не менее прямой взгляд каре-зеленых глаз, и отводить глаза женщина явно не собиралась. Теперь, когда лихорадка, которая началась в первый день, прошла, кожа женщины приобрела необычный золотистый оттенок. Волосы, заплетенные Варой в две косы, были неприлично коротки, - едва ли до середины спины, и их чернота все так же отливала багровым. Сколько его женщины не полоскали их очищающими отварами, - цвета крови не уходили, так что, по видимому, это все же был их естественный цвет. Миндалевидные глаза своим разрезом напоминали морских фэйри, но уши были вполне человеческие, да и госпожа знахарка, которая не отходила от чужинки после ухода жрецов, клялась и божилась, что перед ним чистокровная хумка. Хриплым, срывающимся на кашель голосом женщина произнесла что-то с вопросительной интонацией. Рыбак отрицательно крутнул запястьем, - это язык ему был незнаком. Женщина перевела глаза с его лица на руки.. подумала... еще подумала... спросила опять, теперь на явно на другом языке. В свою очередь, рыбак перебрал пяток известных ему наречий, припомнил даже пару известных кентаврийских слов, - все было бесполезно.
На счастье, вернулись посланные за госпожой Лией сыновья. На этот раз им хватило мозгов не вваливаться в спальню вслед за знахаркой, - видимо, заметили, как побледнела чужинка от сдерживаемого гнева, когда они без спроса вошли в комнату следом за отцом.
Старая знахарка, непривычно молчаливая, протиснулась между застенчиво мнущихся на пороге мужчин, и мягко присела на краешек кровати. Осторожно, словно чего-то опасаясь, она показала пустые руки, и заворковала что-то успокаивающее, стараясь заглянуть в глаза чужинки. Та, непонимающе хмурясь, оглядывала комнату, словно, наоборот, избегая взгляда глаза-в-глаза.
Негромкий голос Лии завораживал, Дего чуствовал, что проваливается в какую-то сонную хмарь, мысли ворочались все медленнее, но сил возмутиться не было.
Для хуманки, похоже, усилия знахарки тоже не прошли даром, - ее лицо словно заледенело, глаза ее не отрывались от знахарки, зрачки расширились.
***********************
Leraan"k"dastanoor - Дорога уходящих - Высокий эльфийский. В другом переводе - Надежда проклятых.
Банка - название песчаной мели, как правило, скрытой под водой. Чрезвычайно опасна для судоходства.
M"iooraan (искаж. мьюр) - разумный. Высокий эльфийский.
Хозяин Ожерелья - Выборная должность, пожизненная. Хозяином становится лучший моряк поколения. Как правило, представители Дивного народа не участвуют в этой процедуре.
По верованиям Дивного народа - место, куда после смерти устремляются их души, дабы ждать нового рождения. Путь проходит по реке Забвения, где чистым душою даруются перевозчики, а грешники должны выгребать против течения сами. Считается, что если груз на душе слишком велик, то душа будет отнесена в океан, и растворена в его водах. Выражение "чтоб ты сел в синюю лодку" почти повсеместно среди Дивных означает пожелание насильственной смерти.
Мрадок - Повелитель морей. Божество, которого считают покровителем практически все моряки Тормаля. Исключение, как ни странно, составляют всё те же моряки Морского Ожерелья.
Оптимист - Одноместная яхточка-швербот, исключительно удобная для обучения детей. Самая маленькая и тихоходная из всех типов и классов яхт
ЛУЧ Тоже небольшая парусная яхта, с латинскими парусами, на одного человека.
Кадет Чуть побольше "Луча", но одному уже не справиться.
Реллинг, - тот же гараж, но только для лодок.
Бон, бона, - закупоренные бочки, с настилом сверху, подвешиваемые к причалу, чтобы а) швартующееся судно не повредило корпус, б) удобнее было заходить-выходить из яхты. В общем, плавучий трап..
Плавни Уникальные мелкие пресноводные озера, заросшие камышом, находящиеся в окрестностях Анапы. Место жительства лебедей, цапель, тьмы всяческих чаек и уток, кабанов и миллиардов комаров и пиявок.
Катакомбы под Анапой возникли около 2-х тысяч лет назад, при закладке города. Поселенцы вырубали мягкий известняк прямо в своих подвалах, надстраивая стены домов. Согласно легендам, ходящим среди детворы, можно войти в лабиринт в Анапе, а выйти в Новороссийске /около 40 км от Анапы/.
Прадед, ярый русофил, революцию не признавал, как таковую. Смута, и всё тут. А государь Николай - трус, бросивший доверенное ему божье стадо. Вот, дескать, боженька и того, осерчал...
Тосна Для не питерских - речка, впадающая в Неву, как раз возле Отрадного
Пелла - судостроительный завод, находящийся в Отрадном. Помимо всего прочего, изготавливал части корпуса для атомных подводных лодок. Легонькие стеклопластиковые лодки, во времена Союза пришедшие на смену деревянным лодкам в Прокатах - тоже их работа... Почти все жители Отрадного там и работают.
***** ага, непонятные слова: Шверт, - подвижный киль, который крепится либо в специальном колодце в корпусе (как в случае с Крейзи), либо на внешней поверхности корпуса. Таки да, опытный мореход с помощью швертов может управлять своим судном. Интересующимся - рекомендую почитать замечательную книгу Т.Хейердала *Кон-Тики* малая звезда жрецов - описана. судя по всему, есть и большая)) по поводу синяков, - не трудно догадаться, почему ликров в простанородье прозвали так, - лиловый цвет одежд, а так же их любовь к спиртному иного прозвища не допустили бы а вот сваргов частенько называли семо, - сокращение от серой мольи, - маленькая, смертельно опасная змея обитала почти на каждом островке архипелага, и,как и сварги, сначала разила, а потом выясняла, а был ли,собственно, мальчик? И да, ассоциации с яоем не случайны)))) ******