Домов Михаил Иванович : другие произведения.

Триумф Вещего Олега 3. Когда князь Олег стал "Вещим"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
  

3. ТРИУМФ ВЕЩЕГО ОЛЕГА

  

3.3. КОГДА КНЯЗЬ ОЛЕГ СТАЛ "ВЕЩИМ"

  
   Когда ко граду Константина
   С тобой, воинственный варяг,
   Пришла славянская дружина
   И развила победы стяг,
   Тогда во славу Руси ратной,
   Строптиву греку в стыд и страх,
   Ты пригвоздил свой щит булатный
   На цареградских воротах.
   А.С. Пушкин "Олегов щит"
  
   К великому князю Олегу у летописцев отношение было особое - трепетное. И в самом деле, его успехи впечатляют: за 30 лет своего княжения Олег сумел сплотить разрозненные славянские земли в единое и могущественное государство, простиравшееся от Белого моря до Чёрного и от Карпат до Волги. Ещё не так давно русичам приходилось с трудом отбиваться от обнаглевших врагов, и вдруг всё изменилось. Теперь ромеям и хазарам, устрашённым силой русского оружия, остаётся только смириться. Князь Олег не имеет соперников. По силам ли такое простому смертному? И жизнь великого князя окутана тайной - никто не знает, откуда этот князь появился на Руси и куда он потом ушёл. Недостаток исторических сведений летописцы восполняли легендарными и потому невольно объединили двух разных Олегов: один из них реальный, княживший в Новгороде и Киеве, а другой фольклорный - герой народных легенд и преданий. Жители средневековой Руси не видели разницы между этими персонажами, но сейчас-то мы можем оценить, какие сведения историчны, а какие нет.
  
  

I. ФОЛЬКЛОР В РУССКОЙ ЛЕТОПИСИ

  
   1) Летописная история о завоевании Киева Олегом выглядит совершенно неправдоподобно:
  
   "Въ лЪто 6390 (882). Поиде Олегъ, поимъ воя многи <...> и приде къ Смоленьску <...> прия градъ <...> и взя Любець <...> и похорони вои в лодьяхъ <...> и посла ко Асколду и Дирови, глаголя: "яко гость есмь, и идемъ въ Греки <...> да придЪта к намъ к родом своимъ". Асколдъ же и Диръ придоста и выскакаша вси прочии изъ лодья <...> И убиша Асколда и Дира..."
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 22-23, Рязань, 2001)
  
   - Можно ли представить, что Аскольд ничего не знал о военных приготовлениях Олега? Соседнее государство собирает огромное войско, вот-вот начнётся вторжение, а в Киеве тишина. Аскольд был опытным полководцем и хорошо знал, что такое разведка. Как удачно он выбрал время для нападения на Константинополь! А уж за Олегом он просто обязан был присматривать. Да и никак не скрыть сбор войска - вокруг множество людей, снуют туда-сюда, тут даже без разведки сведения дойдут. Надо быть слепым и глухим, чтобы ничего не заметить.
   - Можно ли представить, чтоб Аскольд не получил известий о захвате Олегом Смоленска и Любеча? Там же были его дружинники. И что - все они дружно перебежали к Олегу? А горожане - тоже все до единого признали новую власть? А ещё ведь были жители округи, их-то как завербовали? К тому же наверняка Аскольд посылал в подчинённые ему города своих людей, которые следили за обстановкой и сообщали князю новости. И вот, не нашлось ни одного, кто не то, что б донёс в Киев о падении городов, а хотя бы просто проболтался. Такое массовое единодушие невозможно в принципе. Люди не муравьи, они слишком разные. А если сведения неизбежно должны были достичь Киева, значит, Аскольд не проявлял такое благодушие, как показано в летописи.
   - Мог ли Аскольд принять военный флот за торговый? Он же профессионал, сам провёл жизнь в походах, все признаки боевых кораблей обязан назубок знать. А его дружинники тоже разом потеряли квалификацию? Примитивная хитрость, описанная в летописи, могла обмануть разве что мирных ремесленников, да только горожане мирными не были. Они сами в составе ополчения принимали участие в военных походах и при случае всегда могли дать отпор хищным находникам.
   - Стал бы Аскольд самолично наносить визит каким-то там купцам? А не много ли чести? Он же всё-таки князь и может у себя принять купцов, если захочет, или не принять, если не захочет. Иначе свои горожане не поймут.
   Летописец воспользовался очередным фольклорным сказанием. Это давний сюжет, известный у разных народов. В немецкой средневековой поэме "Кудруна"(XIII в.) вождь хегелингов Хетель с помощью подобной хитрости похитил Хильду, дочь ирландского короля Хагена - он тоже притворился купцом, укрыв своих воинов под палубой корабля ("Кудруна", ЛП, VII авентюра, с. 76-85, М., 1984).
   Самый известный вариант - история с троянским конём (Троянская война // "Мифы народов мира", т. II, с. 530, М., 1992). Если её понимать буквально, то получается полная бессмыслица. Откуда грекам знать - захотят троянцы втаскивать статую в свой город или разломают на месте? А может, разберут, чтобы перенести по частям? Деревянный конь - это иносказательное обозначение корабля. Моряки во все времена были суеверны, потому что опасность грозила им постоянно. Чтобы не привлекать к себе несчастья, они старались не говорить прямо - кто знает, тот всегда поймёт. Давний пиратский приём: прятаться внутри корабля, чтобы потом неожиданно напасть на противников, не изготовившихся к бою. Корабль бежит по волнам, как конь по земле, воины скрывались в чреве этого коня. Современники ещё понимали, что к чему, но потомки не разобрались с иносказанием и стали рассказывать о деревянной статуе. Предание всегда видоизменяется со временем в меру понимания рассказчиков.
   Одно из таких видоизменений использовано в "Шахнаме". Иранский герой Исфандийяр, чтобы проникнуть во дворец вождя туранцев Арджаспа, вместе с частью воинов спрятался в сундуки, которые везли другие воины, переодетые в купцов.
  
   "Везут дважды восемьдесят сундуков
   С засовами тайными вместо замков.
   Князь выбрал воителей сто шестьдесят
   Надежных, что замысел не разгласят,
   Их в тайных вместилищах этих укрыл
   И двинуть вперед караван поспешил"
   (Фирдоуси "Шахнаме", ЛП, т. IV, с. 186, М., 1994)
  
   Норвежский Харальд, как утверждал Снорри Стурлусон, будто бы проник во вражеский город, спрятавшись в гробу:
  
   "Когда гроб внесли в городские ворота, то опустили его, поставив поперек дороги. Тут веринги протрубили во все свои трубы и обнажили мечи. Все войско верингов бросилось тогда из лагеря в полном вооружении с кликами и гиканьем и ворвалось в город <...>
   Так веринги прошли по всему городу, убивая народ, разграбили все городские церкви и взяли огромную добычу"
   (Снорри Стурлусон "Круг Земной", ЛП, с. 407-408, М., 1980)
  
   Саксон Грамматик похожую уловку приписывал датскому королю Фродо (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, кн. II, с. 63, 72, М., 2017). Так что и рассказ о захвате Олегом Киева всего лишь один из вариантов бродячего сюжета. Поход Олега на Киев, конечно, имел место, но подробности взяты из фольклора.
   2) В 907 г. князь Олег совершил свой знаменитый поход на Царьград. После установления мира он:
  
   "... повЪси щитъ свой въ вратехъ, показуа побЪду, и поиде отъ Царяграда"
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 31, Рязань, 2001)
  
   Нет никаких подтверждений этому поступку. За всю историю Руси подобное ни разу не повторилось. Просто потому, что среди русских обычаев такого обычая не существовало. Опять фольклор. Какое-то влияние на летописцев мог оказать хорошо знакомый им фрагмент из книги Иезекиля, где библейский пророк говорил о финикийском городе Тире:
  
   "Персъ и Лидiянинъ и Ливiецъ находились въ войскЪ твоемъ и были у тебя ратниками, вЪшали на тебЪ щитъ и шлемъ; они придавали тебЪ величiе"
   ("Библия", изд. 5, с. 1014, С.-Петербург, 1900)
  
   Но в примитивном заимствовании библейского текста не было никакого смысла и монахи-летописцы периодически обращались к своей священной книге в поисках истолкования неожиданных исторических и фольклорных свидетельств. А фольклор неоднократно подкидывал им трудноразрешимые загадки.
   В городе Вольгасте, принадлежащем балтийским славянам, располагался храм бога Яровита. Там хранился огромный щит, покрытый золотом. В мирное время запрещалось даже прикасаться к нему, а во время военного похода золотой щит несли перед войском (Яровит // "Славянская мифология. Энциклопедический словарь", с. 399, М., 1995). Золото символизирует огонь, огненный щит верховного бога это солнце или луна. Название города повторяет имя Олега, именно Вольгастом его называли бы среди балтийских славян. Вольгаст и Олег - разные произношения одного и того же имени. Видимо, он считался основателем города, названного в его честь. Ему же первоначально принадлежал и щит Яровита. Местные жители представляли солнце как щит, который древний герой забросил на небо во времена бедствий.
   Другая аналогия обнаруживается в древнем царстве Урарту (IX-VI вв. до н.э.) - атрибутами Халди, верховного бога этой страны, были копьё и щит. Храм в Мусасире, посвящённый Халди, урарты называли - "дом щита" ("Урартская мифология" // "Мифы народов мира", т. II, с. 550, М., 1992).
   То есть, культ щита имеет глубокие корни, а летописцы опять приняли языческое предание за исторический факт. В сказке о Еруслане Лазаревиче появляется царь Огненный щит, Пламенное копиё. Правда, он изображён злодеем, но чего только не придумают люди в условиях конкуренции всевозможных культов. Главное то, что в русском фольклоре имелся персонаж, владевший огненным щитом.
   Преданием из русской летописи воспользовались поляки и литовцы, переделывая его на свой манер. Польский автор Ян Длугош сочинил нелепую байку о том, как король Болеслав I будто бы нагло ударил своим мечом по киевским золотым воротам. Этот меч Щербец считается в Польше национальной реликвией как память об очередной пакости, устроенной поляками русским:
  
   "В воротах, в которые он вступал первым и которые жители именовали Золотыми, он взмахнул мужественной рукой и вонзил меч в ворота, рассекая их посередине и разрубая, оставляя на них знак своего триумфа и победы"
   (Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша (книги I-VI). Текст, перевод, комментарий", с. 239, М., 2004)
  
   Враньё, к тому же злобное и спесивое. Золотых ворот в Киеве в 1018 году ещё не было, не говоря уж о мерзости подобной выходки:
  
   "В лЪто 6545 (1037). Заложи Ярославъ городъ великый Кыев, у негоже града суть Златая врата"
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 148, Рязань, 2001)
  
   Литовцы, в свою очередь, уверяли, что их князь Ольгерд якобы победил самого Дмитрия Донского и преломил своё копьё о ворота Москвы:
  
   "... Олгерд до еднаня и примиря, еднак же под кондициами, абы ему волно было з частю рицерства литовского и панами переднЪйшими до замку Московского збройно вьЪхавши копию o стЪну замковую скрушити, a для безпечности постановленого примирья границ литовских з Москвою по Угру рЪку, абы сам князь Димитрий з митрополитом и з боярами своими присягою потвердил, выправу военную ему и войску его литовскому заплатил, що все великий князь московский исполнити обЪцал, обавляючися чого горшого. А Олгерд тежь <...> копие свое скрушил о браму, абы Москва памятала, же литва з Олгердом была в МосквЪ и копие свое Олгерд крушил o браму. A потым вел[икий] князь Димитрий всЪ нагороды военныи Олгердовы з иншими упоминками дорогими отдал"
   (Хроника Литовская и Жмойтская // ПСРЛ, т. XXXII, с. 61-62, М., 1975)
  
   Двойное враньё. С копьём Ольгерд к Москве даже не приближался, а войну с Дмитрием он вообще проиграл, сам униженно умоляя московского князя о мире (С.М. Соловьёв "История России с древнейших времён", кн. II, т. III, с. 310-311, М., 1993). Н.М. Карамзин решительно отметал измышления литовского хрониста:
  
   "Не говоря о хронологических ошибках сего Историка, заметим только, что Угра не могла быть границею между Ольгердовым Государством и Россиею, пока Смоленск оставался еще Княжеством особенным или неприсоединенным к Литве"
   (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. V, с. 24, М., 1993)
  
   Поляки и литовцы присвоили себе русское предание и, слегка переделав, вставили его в жизнеописания своих правителей, имена которых обнаруживали некоторое сходство с именем князя Олега. Обычное воровство. Единственный достоверный исторический факт приведён в "Хронографии" византийского автора IX века Феофана Исповедника - болгарский князь Крум в 813 году высказал желание вонзить копьё в золотые ворота Константинополя:
  
   ... "Крум, вознесшись победой <...> и совершив нечестивые и бесовские жертвоприношения на лугу при море у Золотых ворот, требовал от императора вонзить его копье в самые Золотые ворота"
   ("Феофана Исповедника, игумена (Великого) Поля, Хронография" // "Лев Преступник. Царствование императора Льва V Армянина в византийских хрониках IX века", ВБ, с. 77, C.-Петербург, 2014)
  
   Отголоском этой давней истории может быть эпизод из новгородской былины "Хотен Блудович", главный герой которой, победив своих противников, вонзает в землю копьё, приказывая побеждённым обсыпать его златом-серебром:
  
   "Ты обсыпь мое востро копье,
   Ты обсыпь возьми да златом-серебром"
   ("Хотен Блудович" // "Новгородские былины", ЛП, с. 263, М., 1978)
  
   О болгарском князе Круме русские летописцы могли узнать из византийских письменных источников, а на Галатских воротах Константинополя путешественники видели герб св. Георгия (М.Г. Халанский "К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем" // Журнал Министерства народного просвещения, 1902, июль, С.-Петербург, с. 353). Потом летописцы сопоставили свои наблюдения с русским фольклором, с библейским текстом и получилось сказание про Олегов щит.
   3) И ещё одну необычную историю Н.М. Карамзин нашёл в летописных рассказах об осаде князем Олегом Царьграда:
  
   "Сотвори (Олег) кони и люди бумажны, вооружены и позлащены, и пусти на воздух на град; видев же Греции и убояшася" (Др. Рос. Вифлиоф. XVI, 54).
   (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, примеч. 309, с. 256, М., 1989)
  
   Можно было бы счесть этот рассказ обычной досужей байкой, но похожий сюжет имеется в скандинавской саге о Тирдеке Бернском (XIII в.) и связан он именно с русскими, воевавшими с Изунгом - королём земли бертангов (Британии):
  
   "Гл. 352. Затем собралось к конунгу Гертниду большое войско. А его супруга Остация вышла и возбудила своих духов; так мы называем то, что она пошла колдовать, как делалось в старину, что вещие жены, которых мы зовем вёльвами, чаровали чары. Так много совершила она своими чарами и колдовством, что наворожила к себе разных зверей, львов и медведей, и больших летучих драконов. Она укротила их всех до того, что они ее слушались, и она могла направить их против своих врагов <...> а сама она стала наподобие летучего дракона <...>
   Гл. 353. В это мгновение приходит туда Остация со своим сонмом, который собрала она чарами. Драконы летают над войском и наносят смерть всем людям своими когтями и пастями, львы дерутся и кусают, также и медведи, а сама Остация носится в виде дракона над войском <...> и тогда узнал конунг Гертнид, откуда ему пришла подмога, которую принесли ему драконы и звери, и как искусна была в чарах его жена"
   (А.Н. Веселовский "Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском (Веронском)" // Известия отд. русского языка и словесности Имп. Академии наук, т. XI, кн. 3, с. 188-190, С.-Петербург, 1906)
  
   Русское предание повествует о победе русского оружия, иноземное - тоже о победе русского оружия. Достаточно очевидно, что исходный вариант предания хранил боевую славу Древней Руси. Составители саги откровенно воспользовались русскими фольклорными источниками, подставив туда имена своих героев и произвольно изменив географию событий. А что чародейство приписывалось женщине, так и в русских народных сказаниях параллельно существовали два аналогичных персонажа - вещий Олег и мудрая Ольга. У них одно имя, только в мужском и женском варианте, как результат раздвоения единого фольклорного образа на мужской и женский.
   Изображения животных, скорее всего, помещались на знамёнах, которые развевались ("пусти на воздух") над русским войском, потому ромеи и "убояшася". На миниатюре из Радзивиловской летописи знамёна Олега выглядят просто как алые полотнища. Но отдельные отряды должны были как-то различаться, и для этого их знамёнам полагались дополнительные атрибуты в виде рисунков. Языческие славяне почитали свои знамёна и хранили их в главном храме (Титмар Мерзебургский "Хроника", кн. 6, с. 102-103, М., 2009; Саксон Грамматик "Деяния данов", т. II, кн. 14, с. 217, М., 2017).
   4) Не связать с историческим Олегом и такой вот эпизод:
  
   "И рече Олегъ: "исшийте парусы паволочиты Руси, а Словеномъ кропиньныя", и бысть тако <...> И воспяша Русь парусы паволочиты, а Словене кропиньнв, и раздра á вЪтръ; и рЪша Словении: "имеемся своимъ толстинамъ, не даны суть СловЪномъ прЪ кропинные"
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 31, Рязань, 2001)
  
   Это строчки не отражают историческую действительность, здесь записана насмешка киевлян над новгородцами. Но князь Олег сам пришёл в Киев из Новгорода, он не мог насмехаться над своими соотечественниками. Зато фольклорный Олег из киевских преданий вполне мог.
   Аналогию летописному преданию можно усмотреть в рассказе римского географа Страбона (I в. до н.э.-I в. н.э.) о морском сражении флота Юлия Цезаря с прибалтийскими венетами: "Когда же венеты неслись на него, подгоняемые ветром, римляне срывали их паруса при помощи копий с серповидным наконечником, ибо паруса у них из-за сильных ветров были кожаными и вместо канатов натянуты на цепях" (Страбон "География в 17 книгах", с. 185, "Наука", Л., 1964). Боевой приём довольно странный и вряд ли выполнимый. Скорее всего, Страбон воспользовался пересказом фольклора, быть может, тех же венетов.
   5) Таинственная история смерти князя Олега целиком заимствована из фольклора:
  
   "... въпрашалъ волъхвовъ и кудесникъ: "отъ чего ми есть умрети?" и рече ему кудесникъ одинъ: "княже! Конь, егоже любиши и Ъздиши на немъ, отъ того ти умрети" Олегъ же <...> повелЪ кормити и не водити его к нему <...> на пятое лЪто помяну конь <...> и призва старейшину, конюхомъ <...> Он же рече: "умерл есть" Олегъ же посмЪася и укори кудесника, река: "то ти неправо глаголють волъсви, но все лжа есть: конь умерлъ есть, а я жив" <...> И прииде на мЪсто, идЪже бЪща лежаще кости его <...> въступи ногою на лобъ; и выникнувши змиа изо лба и уклюну в ногу, и с того разболЪся и умре"
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 37-38, Рязань, 2001)
  
   В наших краях единственная ядовитая змея - гадюка, но яд её опасен преимущественно для мелких животных. Да и как она могла бы укусить Олега? Ходить босиком князю не по чину, а сапоги змее не прокусить. К историческому князю эта история не имеет никакого отношения. Описание смерти Олега напоминает историю гибели Ахилла. В обоих случаях герой умирает от ранения в ногу, а змея и отравленная стрела - образы сходные и взаимозаменяемые.
   Этот сюжет обыгрывается в скандинавской Одд-саге. Главный герой саги Одд по прозвищу Стрела - персонаж довольно популярный, о нём упоминали и другие саги о древних временах. Так же, как и Олег, он получил предсказание, что умрёт из-за своего коня, и тоже попытался изменить судьбу. После ряда подвигов Одд попал в Хуналанд (страну гуннов), так на западе называли Русь, где жил в Кэнугарде (Киеве) при дворе короля Геррауда и совершил успешный военный поход на Бьялкаланд (Балканы), взяв большую дань. После смерти Геррауда Одд сам стал правителем Хуналанда и правил там много лет, но под конец жизни захотел побывать на родине. Спускаясь по тропинке, он споткнулся о череп коня, из которого выползла змея и укусила Одда в ногу. От этого укуса Одд вскоре умер (К. Тиандер "Поездки скандинавов в Белое море", с. 206-230, С.- Петербург, 1906).
   Сходство с летописным рассказом очевидно. Сюжет явно заимствован скандинавами на Руси, обратное заимствование невозможно. При Ярославе Мудром на Руси появилось много наёмников из Скандинавии и, наверное, не только воины, но и люди других профессий. Общаясь с русичами, они знакомились с местными преданиями, которые потом использовали в своих сагах. А вот русичи скандинавским конунгам не служили, потому как края бедные и ничего там не выслужишь, стало быть, и с тамошними преданиями познакомиться не могли. К тому же Одд-сага была записана в XIII в., русские летописи намного древнее. Но эта сага свидетельствует о том, что в XI в. на Руси были широко известны фольклорные рассказы об Олеге. Известный филолог-скандинавист К.Ф. Тиандер в своём исследовании однозначно отдавал первенство русскому сказанию, отмечая, что составитель саги хотел "ввести Одда в обстановку двора, он хотел сделать его могущественным властелином, каким был Олег. Т. е. заимствуя сказание о смерти Олега, он вместе с тем старается окружить Одда и той обстановкой, в которой находился князь" (Там же, с. 242). Параллели летописному рассказу учёный обнаружил в фольклоре самых разных народов (Там же, с. 235-245). Он сделал вывод: "Если говорить о происхождении самого сюжета, то как мы уже видели, он принадлежит к числу бродячих сказаний. Как исторические личности, Олег и Одд не имеют к нему никакого отношения" (Там же, с. 242).
   Тот же бродячий сюжет попал в качестве занимательной байки и в жизнеописание одного английского рыцаря XIV века:
  
   "Существует легенда о сэре Роберте де Шурланде и его коне. В этой легенде рассказывается, как однажды в приступе ярости он приказал заживо закопать в землю священника. Очень жаль, что мы не знаем, чем именно провинился священник, но история об этом умалчивает. Вот-вот должен был начаться судебный процесс против сэра Роберта по обвинению в убийстве священника, но в это время случилось так, что король путешествовал по реке на корабле, который в один из тихих ясных дней проплывал мимо острова Шеппи. Сэр Роберт воспользовался случаем, поплыл на коне к кораблю и сумел вымолить у короля прощение. Эдуард, видимо, вспомнил прошлые заслуги сэра Роберта и удивился смелому поступку рыцаря, за что и даровал прощение. Потом сэр Роберт на коне снова поплыл к берегу. До сих пор эта история вполне могла соответствовать действительности, но дальше начинается сплошная мистика. Когда рыцарь спешился, к нему обратилась какая-то колдунья и напророчила, что любимый конь станет однажды причиной его смерти. Сэр Роберт выхватил меч и убил коня, чтобы пророчество не исполнилось. Труп лошади был оставлен на берегу, и много лет белевшие на песке кости овевали ветры и омывали дожди. Однажды сэр Роберт прогуливался с другом по берегу реки. Они проходили мимо скелета, и сэр Роберт, смеясь, рассказал другу о старом пророчестве. Рассказывая, он пнул ногой череп, но осколок кости пробил сапог и вонзился в ногу. Рана загноилась, и старый рыцарь умер от заражения крови. Так исполнилось пророчество колдуньи"
   (Окшотт Эварт "Рыцарь и его конь" // "Рыцарь и его замок. Средневековые крепости и осадные сооружения", с. 64-65, М., 2007)
  
   Мистические тайны всегда привлекали внимание людей, потому что будоражили их воображения своей необычностью.
  
  

II. ПОИСКИ СВЕДЕНИЙ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ

  
   Летописец так и не смог внятно объяснить, почему Олег заслужил прозвище "вещий", то есть - провидец. Нельзя же всерьёз воспринимать маловразумительную байку о том, как русский князь отверг ромейское угощение "бЪ бо устроено со отравою". Об этом и без того нетрудно догадаться, все знали про ромейское хобби - травить и своих, и чужих. Скорее это прозвище принадлежало персонажу древних героических сказаний, с которым позднее сопоставили исторического князя. Подобную мысль высказывал известный исследователь русского и европейского эпоса А.Н. Веселовский:
  
   "...не исторический деятель лег в основу песенного типа, а древний эпический богатырь мог бессознательно быть сближен с тем или другим деятелем сходного типа и созвучного имени - как Добрыня эпоса с Добрынями летописных сказаний, как Владимир древнейших песен - с Владимиром стольно-киевским. Обратное развитие - от исторического предания к эпосу исключается - для меня лично - в высшей степени неисторическим характером последнего"
   (А.Н. Веселовский "Былины о Волхе Всеславьевиче и поэмы об Ортните" // "Русский фольклор. Межэтнические фольклорные связи", XXVII, с. 305, С.-Петербург, 1993)
  
   Упомянутый эпический богатырь нам хорошо знаком по русским былинам под именем Волх Всеславьевич, либо Вольга Святославович. А.Н. Веселовский, не отрицая его связи с князем Олегом, всё же заметил: "Имя Волха нарицательное (волхв), связанное с этим вещим знанием и волшебным искусством" (Там же, с. 304). Но тут с уважаемым автором можно не согласиться. Рассказчиками имя произносилось как "Вольх", а это уже совпадает с летописным вариантом имени Олега - Ольг, Вольг, ну только чуть помягче. Имена Вольга и Вольг вообще практически тождественны.
   Вот тот самый древний герой, рассказы и песни о подвигах которого были использованы летописцами. Он-то действительно настоящий провидец и с полным правом может называться "вещим", побеждает не столько силой, сколько "хитростью мудростью". Образ мудрого провидца зародился в глубокой древности, одним из его вариантов был греческий Одиссей (отказ Олега принять вино от византийцев напоминает встречу Одиссея и Цирцеи), только вот хитроумный Одиссей не владел искусством чародейства, а изображался обычным человеком. Образ Вольги древнее, много древнее, неслучайно же его дружина жила за счёт охоты и рыболовства, как первобытные люди. Или же это и были настоящие первобытные люди?
   Случилось так, что один и тот же персонаж известен в русских былинах под двумя именами, то есть, имя-то одно, произношения разные. Причина в том, что предание о Вольге или Вольхе принадлежало разным этническим группам, хоть и родным по крови, но разделённым длительным периодом самостоятельной жизни, и уже позднее встретившимся на русской земле. Вольх - это Вольг (Олег) в южнорусском произношении, связанный происхождением с Киевской землёй, не зря же, в отличие от других богатырей, его местом рождения былины называют Киев. Вольга - довольно необычная для Руси форма имени, но использовался именно этот вариант, вместо привычного "Вольг". В обыденной жизни эта форма не употреблялась, но в былинах оказалась устойчивой. Вольга - это усечённое Вольгаст, и пришло это имя от балтийских славян. Славяне действительно в большом количестве переселялись с Балтики на Русь, такие объединения, как поляне, древляне, смоляне, волыняне, когда-то жили в Южной Прибалтике. Форма "Вольгаст" слишком непривычна для русского слуха и её видоизменили, приспособив к местному произношению, тем более что содержание западных и восточных преданий в принципе одно и то же.
   Начиналось предание, естественно, с рождения главного героя. И рождения необычного - от змея:
  
   "По саду, саду по зеленому
   Ходила-гуляла молода княжна
   Марфа Всеславьевна,
   Она с камени скочила на лютого на змея;
   Обвивается лютый змей
   Около чебота зелен сафьян,
   Около чулочика шелкова,
   Хоботом бьет по белу стегну.
   А втапоры княгиня понос понесла,
   А понос понесла и дитя родила"
   ("Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым", ЛП, с. 32, М., 1977)
  
   В мифах боги нередко принимали разнообразный облик и сходили с небес ради связей с земными женщинами. Небесная наследственность приводила к рождению великих героев. Вот и сейчас на свет появился очень необычный ребёнок:
  
   "Рыба пошла в морскую глубину,
   Птица полетела высоко в небеса,
   Туры да олени за горы пошли,
   Зайцы, лисицы по чащицам,
   А волки, медведи по ельникам,
   Соболи, куницы по островам.
   А и будет Вольх в полтора часа,
   Вольх говорит, как гром гремит"
   (Там же, с. 23-33)
  
   Знаки божественного происхождения неоспоримы - вся природа устрашена силой и могуществом новорожденного. Растёт и мужает сын бога с быстротой, недоступной простым смертным:
  
   "А не пеленай во пелену червчатую,
   А не в поясай в поесья шелковыя, -
   Пеленай меня, матушка,
   В крепки латы булатные,
   А на буйну голову клади злат шелом,
   По праву руку - палицу,
   А и тяжку палицу свинцовую,
   А весом та палица в триста пуд"
   (Там же, с. 33)
  
   Русская былина тут не оригинальна. В ряде песен южных славян тоже говорится о рождении младенца, обладающего огромной силой и способного на подвиги, невозможные для обычных людей. Едва родившись, младенец просит у своей матери (тоже матери, как и в былине) коня и оружие:
  
   "Ой ты, матушка моя родная!
   Есть у тебя резвый конь отцовский,
   Есть отцово у тебя оружье?"
   ("Малое дитя и ламия" // "Песни южных славян", БВЛ, с. 75, М., 1976)
  
   От божественного отца ребёнок получил не только силу, но и дар чародейства:
  
   "В та поры поучился Вольх ко премудростям:
   А и первой мудрости учился -
   Обвертываться ясным соколом,
   Ко другой-та мудрости учился он, Вольх, -
   Обвертываться серым волком,
   Ко третьей-та мудрости то учился Вольх, -
   Обвертываться гнедым туром - золотые рога"
   ("Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым", ЛП, с. 33, М., 1977)
  
   Под обликом змея определённо скрывался один из языческих богов. Он наделил сына магическими способностями для исполнения предначертанных божественных замыслов. Что у новорожденного имелось своё предназначение в жизни, видно из описания его рождения:
  
   "Подрожала сыра земля,
   Стреслося славно царство Индейское,
   А и синея моря сколыбалося
   Для ради рожденья богатырскова,
   Молода Вольха Всеславьевича"
   (Там же, с. 32)
  
   Грозное знамение предвещает гибель для Индейского царства. В этом и заключалось главное предназначение новорожденного, для исполнения которого он получил и великую силу, и дар чародейства, и высокое происхождение. Действительно, ведь не просто так змей выбрал именно княжну, да и "злат шелом" - княжеская принадлежность. Вольх (Вольга) был князем и только потому имел право начинать войну.
   Рассказов о самой войне насочиняли много, притом самых разных, но всегда подчёркивающих хитроумие и удивительную изобретательность главного героя. Его противники, разумеется, злодеи, которые вот-вот сами нападут на Киев. Народы в своих мифах придумывали всевозможные варианты "Мордора", который просто необходимо разрушить. Для греков это Троя, для индусов Трипура, для иранцев Туран, а на долю русского героя выпало сокрушить Индейское царство. Как только его не сокрушали: и прятались в ладьях, чтобы незаметно подобраться к городу, и сжигали огненными птицами, но самым популярным способом стало, конечно, чародейство. А иначе для чего нужны сверхъестественные способности? Только чтобы дружину кормить, побивая дичь в образе то волка, то сокола? Так дружина тогда вконец разленится, а ведь она нужна для войны. И вот наш герой, обернувшись туром, мчится к Индейскому царству, потом, обернувшись соколом, подслушивает вражеские планы (самые злодейские, кто бы сомневался) и, наконец, высший пилотаж - в облике горностая уничтожает вражеское оружие.
   Теперь - вперёд на врага! Дружина бодро подходит к городу и вдруг останавливается:
  
   "И пришли они ко стене белокаменной,
   Крепка стена белокаменна,
   Вороты у города железныя,
   Крюки-засовы все медные,
   Стоят караулы денны-нощны,
   Стоит подворотня дорог рыбий зуб,
   Мудрены вырезы вырезано,
   А и только в вырезу мурашу пройти.
   И все молодцы закручинилися,
   Закручинилися и запечалилися,
   Говорят таково слово:
   "Потерять будет головки напрасныя,
   А и как нам будет стена пройти?"
   (Там же, с. 35)
  
   Лукавят дружинники, ой, лукавят! Оружия-то у врагов нет, всё оно безнадёжно испорчено, город можно свободно штурмом брать. Но - солирует предводитель, вмешиваться в его подвиг было бы непорядочно. И потом, разве не интересно полюбоваться на новые чудеса? А чудо - вот оно:
  
   "Молоды Вольх, он догадлив был:
   Сам обвернулся мурашиком
   И всех добрых молодцов мурашками,
   Прошли они стену белокаменну,
   И стали молодцы уж на другой стороне"
   (Там же)
  
   И враги захвачены врасплох, и воспоминаний до конца жизни хватит - все довольны. Ну, кроме врагов, конечно, но их можно не считать, некого уже считать:
  
   "Гой еси вы, дружина хоробрая!
   Ходите по царству Индейскому,
   Рубите старова, малова,
   Не оставьте в царстве на семена,
   Оставьте только вы по выбору,
   Не много не мало - семь тысячей
   Душечки красны девицы!"
   (Там же, с. 36)
  
   Перепуганный царь заперся на железные запоры, да только для сына бога это не преграда. Он ворвался в царские палаты, схватил Салтыка Ставрульевича, а потом и говорит ему:
  
   "А и вас-то царей, не бьют, не казнят"
  
   Надо же, какое великодушие! И только царь обрадовался, решив, что спасён, как:
  
   "Ухватя его, ударил о кирпищатый пол,
   Расшиб его в крохи г..."
  
   Что поделать, время было грубое, ну и юмор соответствующий. Шансов у царя всё равно никаких, он оказался третьим лишним:
  
   "И тут Вольх сам царем насел,
   Взявши царицу Азвяковну"
   (Там же)
  
   Когда делят трон, конкуренты не нужны. История с женитьбой - давняя фольклорная традиция со времён матриархата, когда именно женщина символизировала и землю, и страну. Если вспомнить греческую мифологию, так Агамемнон, Менелай, Одиссей стали царями, удачно женившись. И в споре за прекрасную Елену суть заключалось не в её красоте, а в том, что только брак с ней давал права на престол. Неудачное сватовство князя Владимира и последующий захват им Полоцка из той же серии сказаний о сокрушении Индейского царства. Похожие истории можно найти не только в русском фольклоре.
   Эпизод со щитом на воротах не вошёл в былину, но в фольклорных рассказах, несомненно, присутствовал, из них-то он и попал в летопись. На Руси бытовало выражение "взять на щит", то есть город без боя сдавался на милость победителя, в отличие от "взять на копьё", когда город штурмовали и брали силой. Щит на воротах означал, что теперь у города новый покровитель, который позаботится о его безопасности.
   О распространённости былинного сюжета свидетельствуют случаи явного заимствования его со стороны других народов. Не побрезговал этим и Саксон Грамматик:
  
   "Затем Фродо отправился дальше и напал на <правителя> народа рутенов <Трано>. Желая как можно больше разузнать о его флоте, он наделал из дерева большое количество затычек и погрузил их в свою лодку. Подойдя ночью к вражескому флоту, он буравом проделал отверстия в днищах их кораблей, после чего, дабы уберечь их от преждевременного притока воды, заткнул проделанные отверстия заранее заготовленными втулками, возместив таким образом этими кусками дерева ущерб, нанесенный кораблям при помощи бурава. Когда он посчитал, что просверленных отверстий достаточно, чтобы утопить [весь] вражеский флот, убрав затычки, он позволил воде беспрепятственно попадать внутрь и одновременно поспешил окружить вражеский флот своими кораблями <...> Пока кто-то из них отражал удары вражеских мечей, к нему тайком подкрадывалась вода и поглощала его"
   (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, с. 61-62, М., 2017)
  
   Несмотря на переделку, былинный эпизод с порчей вражеского оружия здесь легко узнаваем. В припадке неумеренного хвастовства автор изливает неправдоподобные россказни о выдуманных победах датчан над русами, которых на Западе называли на латинский манер - рутены. Конечно, в реальности войны с Русью датчане не вели, да и не пытались - слишком велика разница в силах, но мечтать не вредно. Описанные победы существовали только в воспалённом воображении рассказчика, а агрессивность выдаёт его с головой, ясно показывая, чьим фольклорным богатством он беззастенчиво воспользовался.
   Ещё одно заимствование обнаруживается в "Старшей Эдде" - "Песнь о Хельги Убийце Хундинга".
  
   "В давние дни
   орлы клекотали,
   падали воды
   со склонов Химинфьёлль;
   Хельги тогда,
   духом великий,
   Боргхильд сын
   родился в Бралюнде.
   .........................
   Так нить судьбы
   пряли усердно,
   что содрогались
   в Бралюнде стены
   .........................
   Сигмунда сын
   в кольчуге стоит:
   день лишь ему,
   но время приспело!
   .........................
   Вождь недолго
   с войною медлил,
   пятнадцать зим
   исполнилось князю,
   когда убил он
   Хундинга храброго,
   властителя многих
   земель и людей"
   ("Первая песнь о Хельги Убийце Хундинга" // "Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях", ЛП, с. 73-74, М., 1963)
  
   Не так поэтично, как в русской былине, и от символики немногое осталось, но общее содержание узнать можно. И возраст главного героя, как и в былине, 15 лет. Эти два текста (русский и скандинавский) сопоставил ещё М.Г. Халанский и отметил их поразительное сходство (М.Г. Халанский "К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем" // ЖМНП, 1903, ноябрь, С.-Петербург, с. 15-17). Когда Хельги отправился разведать о дружине Хундинга, то оделся рабыней и стал молоть зерно. Пока люди Хундинга безуспешно искали Хельги, он вернулся на свой корабль. Потом в бою Хельги сразил Хундинга и с тех пор его называли Хельги Убийца Хундинга ("Вторая песнь о Хельги Убийце Хундинга" // "Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях", ЛП, с. 85-86, М., 1963). Видно, что скандинавский вариант вторичный: повествование скомкано, волшебство исчезло и превращения заменены на переодевание. К тому же, скандинавское имя Хельги известно только с начала XII века, тогда как на Руси имя Олег использовалось уже в IX веке (Л. Грот "Мифические и реальные шведы на севере России: взгляд из шведской истории" // Сборник Русского исторического общества, т. VIII, с. 180, М., 2003).
   Имеются и другие источники тоже связанные с русской былиной, только связь в них уже опосредованная. Они были составлены на основе немецких сказаний. Это немецкая поэма "Ортнит", записанная в XIII веке, и "Сага о Тидреке Бернском", которая складывалась на юге Германии в XI-XII веках и была записана в Норвегии в XIII веке.
   Поэму "Ортнит" исследовал А.Н. Веселовский и отмечал её явное сходство с русской былиной (А.Н. Веселовский "Былины о Волхе Всеславьевиче и поэмы об Ортните" // "Русский фольклор. Межэтнические фольклорные связи", XXVII, С.-Петербург, 1993). Король Ломбардии и Гартов Ортнит отправляется в поход на сирийского царя Махореля, чтобы получить в жёны его дочь (Там же, с. 284). Помогает Ортниту король эльфов Альберих. Чудесный помощник появляется, когда из образа главного героя уходит волшебная составляющая. Ну вот как в былине "Вольга и Микула" из чародея Вольга превратился в обычного предводителя дружины и тут его волшебный дар перешёл на чудесного помощника, которым и стал Микула. Образ князя-чародея раздвоился на князя и чародея.
   Альберих имел вид 4-летнего мальчика, но зато обладавшего невероятной силой (Там же, с. 285). Тот же образ ребёнка-силача, что известен в русских былинах и южнославянских песнях. Действует Альберих в соответствии с былинным сюжетом: будучи невидимым, проникает в осаждённый город, выясняет всё, что требуется, даёт пощёчину Махорелю (в былине царь ударил по лицу царицу, впрочем, потом и Махорель тоже так поступил), портит вражеское оружие. А Ортнит, совсем, как Олег под Киевом, выдаёт себя за купца и воинов прячет в кораблях под палубой (Там же, с. 287-288, 291). И ещё один персонаж поэмы обнаруживает близость с былинным образом. Это Илья (Илиас), который называет Ортнита своим племянником и единственный, кроме Ортнита, знает о существовании Альбериха. В бою Илья несёт знамя, он, как и в былине, ногой выбивает дверь в башне, где заперлись последние защитники города и, тоже как в былине, принимается всех поголовно убивать (Там же, с. 289). Очевидно, он поначалу и был чудесным помощником, но король и рыцарь не должен заниматься чародейством, вот эти функции и перешли на Альбериха.
   И в "Саге о Тидреке Бернском" тоже действует Илья. Вообще-то эта сага призвана прославлять любимого героя немецких сказаний Дитриха Бернского и липовые победы немецкого оружия. И какая разница, что его исторический прототип готский вождь Теодорих не имел никакого отношения к немцам, да и не обладал доблестями, которые ему приписывали? Какая разница, что "грандиозные" победы Дитриха никто из современников даже не заметил? Главное, что подобные байки душу греют, а насчёт нелепостей ещё Тертуллиан как-то сказал: "Верую, ибо это нелепо". И всё же в той части, что связана со славянским миром, сага представляет определённый исторический интерес.
   Ортниту в саге соответствует Гертнит (Hertnit), причём Гертнитов там трое. Старший из них правил Русью и восточными областями (Ruzcilande i Austrriki) совместно с братом по имени Гирдир (Hirdir). И опять аналогия: если верить летописи, в Киеве до Олега одновременно правили Аскольд и Дир, тоже братья, потому что пришли они "с родомъ своимъ". Повторение - результат фольклорной традиции, конечно Аскольд княжил один, двух князей на одном престоле не бывает.
   С Гертнитом враждовал Вилькин, повелитель народа вилькинов. Сначала он одержал победу в войне и подчинил государство Гертнита, при этом Гирдир пал в бою. Но после смерти Вилькина Гертнит собрал войска и сам завоевал страну вилькинов. Вопрос о происхождении вилькинов в настоящее время уже выяснен: это вильтины, велеты или лютичи - славянский народ, населявший в древности балтийское побережие от Вислы до Одера (А.Н. Веселовский "Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском" // Известия отд. русского языка и словесности Имп. Академии наук, т. XI, кн. 3, с. 11-27, С.-Петербург, 1906). Им приходилось вести упорную борьбу с агрессией саксов, которую сага прославляет. Но в саге сохранились сведения и о более ранних событиях - о противоборстве между славянскими объединениями, когда ещё не начался "Drang nach Osten".
   Гертнит разделил государство между своими сыновьями. Старший Озантрикс получил Вилькиналанд (землю вилькинов), младший Вальдемар получил Русь и Пулиналанд (Pulinaland), под которым можно понимать землю полян, то есть Киевщину (или Польшу, если составители саги путали Владимира с Болеславом), а побочный сын Илья стал править в Греции, как на Западе называли православную Русь. Смешение Руси и Византии из-за общей веры вызвало появление такого имени, как Озантрикс, то есть правитель Византии, который тем не менее считался русским конунгом, имя Вальдемар просто заимствовано из русского фольклора, а насчёт Ильи разговор будет особый.
   Кроме того, Гертнитами звали сыновей Озантрикса и Ильи, первый из них, как отмечал А.Н Веселовский, тождественен Ортниту из поэмы, у него тоже имелся чудесный помощник - жена-чародейка. Упоминается в саге ещё Гертнит Бергарский (возможно, Гардский - из Гардов, Гардарики), рассказ о нём сходен с окончанием поэмы "Ортнит", поэтому А.Н. Веселовский сближал его с сыном Озантрикса (А.Н. Веселовский "Былины о Волхе Всеславьевиче и поэмы об Ортните" // "Русский фольклор. Межэтнические фольклорные связи", XXVII, с. 281, С.-Петербург, 1993). Ортнит погибает в поединке с огромным змеем, такая же смерть постигла и Гертнита Бергарского, потом за Гертнита мстит Дитрих Бернский (куда ж без него?). В сходной по сюжету поэме об Отните (XIII в.) мстителем назван Вольфдитрих (Wolf her Dietrich) из Греции (Там же, с. 282-283). "Волчья" приставка к имени позволяет вспомнить героя русской былины, а под Грецией в поэме понималась Русь. Заимствование из русского эпоса выдают подробности поэмы:
  - Дитрих не может одолеть врага силой и побеждает его хитростью, как Алёша Попович побеждает Тугарина;
  - Дитрих облачается в доспехи Гертнита и садится на его коня, поэтому в королевском замке его принимают за самого Гертнита в точности, как Алёша Попович забирает себе одежду и коня убитого Тугарина, а слуга Еким, увидев Алёшу, думает, что перед ним сам Тугарин;
  - Дитрих сообщает жене Гертнита о гибели её мужа и немедленно женится на ней точь-в-точь, как Алёша Попович поступил с женой Добрыни Никитича.
   И вот, что ещё интересно. Имя Ильи в разных списках поэмы записывается не только, как Илиас, но и как Элигас (Eligas). М.Г. Халанский сближал этот вариант с именем Олег (М.Г. Халанский "К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем" // ЖМНП, 1902, июль, С.-Петербург, с. 332), а В.М. Жирмунский, возражая ему, видел в Элигасе вариант имени Илья (В.М. Жирмунский "Народный героический эпос", с. 161, М.-Л., 1962). А, между тем, имя Элигаст использовалось в европейском эпосе. Рыцарь Элигаст - герой нидерландской поэмы о Карле и Элигасте. М.Г. Халанский обнаружил в ней много параллелей с былиной о Вольге. Элигаст несправедливо обвинен Карлом, который затем, назвавшись Адальбрехтом (очень похоже на Альберих), предлагает Элигасту пограбить владения Карла, но Элигаст предпочитает напасть на врага Карла Эккериха. Элигаст, как и Вольга, незамеченным проникает в Эккериху и подслушивает его разговор с женой, где тот сообщает, что намерен напасть на владения Карла; жена, как и в русской былине, пытается отговорить мужа; Элигаст побеждает Эккериха и, как Вольга, женится на вдове своего врага. (А.Н. Веселовский - т. XVI. Статьи о сказке 1868-1890, с. 155, М.-Л., 1938).
   Элигаст - это же слегка изменённое Вольгаст, Гертнит - это Яровит, немцы, оккупировавшие славянские земли, бесцеремонно включили местные предания в свой фольклор. Ещё С.А. Гедеонов восстанавливал из имени Олег славянское Ольгост - Hologost, Wolgost, Ologast (С.А. Гедеонов "Варяги и Русь", с. 182, М., 2004). Вольгаст - побочный сын Яровита, так же, как Вольга тоже побочный сын языческого бога, только не ясно какого. Может Перуна, может Велеса, а может в разных областях страны складывались свои варианты предания. И тогда выясняется, откуда появился "робичич" в летописном рассказе о захвате Владимиром Полоцка. Вольгаст, конечно, полубог, но благородным происхождением он выделялся лишь среди людей, для семьи самого Яровита всегда оставаясь приблудным порождением смертной женщины. Такое же двусмысленное положение наблюдалось и у греческого Геракла, которого почитали на земле и третировали на Олимпе.
   С землёй лютичей на востоке граничило Поморье, ещё одно славянское объединение, позднее немцы это название переделали в "Померания". Город Вольгаст являлся центром Западно-Поморского княжества и в саге отразилось соперничество между поморянами и лютичами, между Яровитом и Радегастом. Упоминание Руси обусловлено тем, что в Южной Прибалтике издавна существовали области, населённые русами, подробно этот вопрос разбирается в работах А.Г. Кузьмина и В.В. Фомина.
   Вольгаст - эпический герой поморян, завоевавший земли для своего племени и основавший город, названный его именем. В былине "Вольга" из собрания А.Ф. Гильфердинга упоминается Вольгу-город: "ПоЪзжае Вольга въ Вольгу-город" (А.Ф. Гильфердинг "Онежскiя былины", с. 112, С.-Петербург, 1873). Вольгаст стал родоначальником княжеской династии, а уходя из жизни, посвятил Яровиту свой щит в знак того, что и мёртвым будет оборонять соплеменников. Хотя в ранних преданиях щит наверняка был связан с космогонией, о чём можно судить по таким строчкам русской былины:
  
   "А и на небе просветя светел месяц,
   А в Киеве родился могуч богатырь"
   ("Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым", ЛП, с. 32, М., 1977)
  
   Тогда получается, что до рождения Вольги месяца ещё не было, значит, лунный диск люди могли представлять в виде богатырского щита. Щит на воротах защищал только город, а не небе он защищает всю страну. Правда, записаны и другие варианты былины о Вольге, где месяц заменён на солнце. Видимо, в языческих преданиях существовали разные трактовки мифа о богатырском щите, он вполне мог считаться и солнцем.
   Центром другого поморянского княжества был город Винета (или Волынь), располагавшийся возле устья Одера. Там тоже могли почитать Вольгаста. От немецкой агрессии волыняне уходили на Русь (там даже появилась область Волынь) и уносили с собой предания о Вольгасте, совпадавшие с русскими преданиями об Олеге-Вольхе. Один и тот же персонаж почитался как восточными, так и западными славянами.
   Но знали его и южные славяне. Это Змей Огненный Волк (Вук Огнезмий) из сербского эпоса. Он тоже рождён от змея, тоже оборотень и совершает подвиги, превращая себя и дружину в животных ("Змей Огненный Волк" // "Мифы народов мира", т. I, с. 471, М., 1991). Князь Олег - общеславянский герой.
   А.Н. Веселовский, завершая своё сравнение поэмы "Ортнит" с русской былиной, замечает: "В былинах о Волхе нет его борьбы со змеем и гибели от него" (А.Н. Веселовский "Былины о Волхе Всеславьевиче и поэмы об Ортните" // "Русский фольклор. Межэтнические фольклорные связи", XXVII, с. 310, С.-Петербург, 1993). И опять позволю себе не согласиться с уважаемым автором. Гибели Ортнита и Гертнита в поединке со змеем соответствует смерть князя Олега от змеиного укуса. Трудно судить, как об этом рассказывали во времена язычества, но в XIX веке на территории Эстонии было записано предание, связанное с началом Руси, оно могло сохраниться от древнего славянского населения тех мест:
  
   "Въ старину жилъ одинъ крестьянинъ со своими тремя сыновьями в отдЪльной усадьбЪ. Въ лЪсу онъ нашелъ змЪю цвЪта синики и принесъ ее домой дЪтямъ для игрушки. Домашняя змЪя дружелюбно играла съ дЪтьми и Ъла вмЪсте съ ними изъ одной чаши. Когда мальчики выросли, домашняя змЪя сказала имъ: я вернусь въ свое мЪсто, а вамъ на память дамъ имена: ты, старшiй, причинилъ много безпокойствъ, имя твое будет "Rahurikkuja" (= "нарушитель мира"); ты, среднiй, болЪе другихъ мнЪ понравился, имя твое будетъ "Siniuss" (="синяя змЪя"); имя третьяго будетъ "Truuwar", ибо онъ былъ вЪрный. ПослЪ этого змЪя вернулась обратно въ лЪсъ. ВпослЪдствiи эти три брата отправились вмЪстЪ съ другими на войну и остались побЪдителямии. За ихъ храбрость они были избраны старейшинами. Наконецъ они ушли въ далекую страну царями"
   (Ю.Т. "Эстонское преданiе о РюрикЪ, СинеусЪ и ТруворЪ" // "Эстляндскiя губернскиiя вЪдомости", # 29, 26 Iюля 1890 г., с. 109)
  
   В эстонском предании смешалось два сюжета из славянского фольклора. Один из них связан с тотемистическими представлениями и змеиным культом. Чудесная змея (или змей) покровительствует главному герою, проявляя волшебную силу, сопоставимую с силой языческого бога. А другой сюжет взят из предания о Рюрике и его братьях, записанного Ксавье Мармье в XIX веке возле Мекленбурга (В.А. Чивилихин 'Память', кн. 2 // Собрание сочинений, т. IV, с. 419-420, М., 1985). Повторение сюжета свидетельствует не только о подлинности мекленбургского предания, но и о том, что некогда его знали по всему славянскому Поморью.
   Если былинный Вольга тождественен фольклорному Олегу, значит, тот самый змей, что дал ему жизнь, потом её и отнял. Так судили боги, а перед ними даже герой обязан смириться. Олег не смирился и попытался избежать своей судьбы. Предсказание волхвов, конечно, нововведение - Олег был провидцем и не нуждался в посредниках. Но в своём последнем бою Олегу пришлось уступить. Быть может, именно о нём и была сложена поговорка, использованная в 'Слове о полку Игореве':
  
  
   "Ни хытру,
   ни горазду,
   ни птицю горазду
   суда божиа не минути"
   ("Слово о полку Игореве", ЛП, с. 26, М.-Л., 1950)
  
  

III. ИСТОКИ ОБРАЗА

  
   Дружина Вольги изображена в былине, как сообщество первобытных охотников и рыбаков. Это такая седая древность, когда и славяне ещё не сформировались. И всё же именно на Руси продолжалась живая традиция. Предания постоянно приспосабливались к изменениям жизни, в качестве врагов появлялись то хазары, то татары, то ливонские немцы. В западноевропейском эпосе действие застыло на времени противоборства готов и гуннов, либо сюжеты просто использовались при сочинении саг. Связь с истоками там оказалась прервана. Да и сам эпос, который сейчас принято называть германским, может считаться таковым лишь с большой натяжкой.
   Прежде всего, нынешнее понятие "германцы" основано на недоразумении. Этот термин римляне заимствовали от греков, и понималось под ним - живущие за гермами (пограничными столбами с головой бога Гермеса, покровителя границ). То есть германцы - это просто иностранцы, иноземцы и не более того. Никогда не существовало такой страны - "Инострания" и такой этнической общности - "иностранцы". Для обозначения близких и знакомых народов римляне ещё использовали их самоназвания, а вот отдалённые одним чохом называли германцами в значении - иноземцы, чужаки. Тацит в своём сочинении постоянно рассуждает о том, к какой группе отнести тот или иной народ. Всех осёдлых он записывает в германцы, а кочевников в сарматы, не обращая внимания на их языки. При этом к германцам он причисляет и кельтов, и финнов, и славян. Ему всё едино, Тацит открытым текстом сообщает, что никакого этнического значения в понятие "германцы" не вкладывается ("О происхождении германцев и местоположении Германии" // Корнелий Тацит "Сочинения в двух томах", ЛП, т. I, с. 355-356, С.-Петербург, 1993).
   Конечно, на территории Германии жили всякие народы, но каково их происхождение и на каких языках они говорили - не известно. От них сохранились только названия. Всех жителей там окатоличили и латинизировали, память о прошлом исчезла напрочь. Если героической истории нет, то обычно её придумывают. Мы и сейчас можем наблюдать, какой бред сочиняют украинские и белорусские историки. Это заказ государства, оно нуждается в истории, хотя бы и липовой. Все народы, которые римляне называли германцами, немцы объявили своими сородичами. Термин, до сих пор обозначавший любых иноземцев, они стали истолковывать как название этноса. Но это же подлог. Большинство народов, на которые немцы предъявили права, с нынешней Германией не имеют ничего общего и даже не заходили на её территорию. Наука принесена в жертву политике. Чем больше народов немцы присвоят себе, тем на большие пространства Европы они смогут претендовать. Соответственно, славян им выгодно объявить молодым этносом, чтобы не делиться землями. Поделить Европу между германцами и кельтами и никого больше к ней не допускать.
   Но давайте рассуждать логически. Славяне - это самоназвание, они сами осознали своё единство, а значит, к тому времени прошли большой исторический путь. Такие обозначения для европейских групп населения, как германцы и кельты - кабинетные термины. В реальности ими никогда не пользовались, те народы, которые обычно в эти группы включают, своего единства вовсе не осознавали. Германцы - вообще выдуманная общность, так ведь и народы кельтской группы не достигли уровня единения. Были народы с родственными языками, но не было общего кельтского мира. Разве это не говорит о том, что славянский исторический путь намного длиннее?
   Записав некий народ в свои сородичи, немцы его усердно прославляют, потому что это добавляет славы им самим. Истина приносится в жертву национальным вожделениям. Особенно превозносились готы и по большей части незаслуженно. Мало того, что на протяжении всего своего существования они даже не пересекались с населявшими территорию нынешней Германии племенами, но и то, что выдаётся за их историю, оказывается собранием нелепых выдумок и грубых фальшивок, призванных убедить читателя в мнимом величии готов.
   Главный источник по готской истории - сочинение Иордана "О происхождении и деяниях гетов". Степень достоверности этого сочинения невелика, как предупреждал Б.А. Рыбаков: "Для проживавшей в Италии готской знати VI в., для которой писались "Деяния готов", все эти несуразности были незаметны, безразличны, а проверка их невозможна. Мы же должны расценивать этот источник, как весьма ненадежный" (Б.А. Рыбаков "Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.", с. 42, М., 1982). Враньё заключается уже в названии труда - автор в состав готской истории включил также жизнеописание фракийцев гетов. Потом он попутно без всякого стеснения ворует заодно и скифскую историю (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 69-70, 72-74, С.-Петербург, 1997). Для прославления обожаемых им готов всё сгодится. Ну и как верить историку, открыто демонстрирующему свою непорядочность?
   О происхождении готов нет достоверных данных. Римляне узнали о них, лишь встретившись с этим народом на Дунае, Иордан вспоминал про какой-то остров Скандза, откуда будто бы вышли готы (Там же, с. 62-65). Но где находился указанный остров и существовал ли он на самом деле - можно только гадать. Впервые Скандию упоминал ещё Гомер (Гомер "Илиада", ЛП, Песнь X. 268, с. 139, С.-Петербург, 2008), но имел в виду какой-то греческий заштатный городок. Плиний Старший так называл некий остров на Балтике в группе других таких же островов (Плиний Старший "Естественная история", кн. V. 96 // "Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. I, с. 246, М., 2009), а у Плиния это название позаимствовал уже Иордан. Так что никакой веры домыслам готского историка быть не должно. Страбон, Птолемей и Плиний Старший среди населения Южной Прибалтики упоминали каких-то гутонов, у Тацита это готоны - они жили у реки Вислы и граничили с венедами ("О происхождении германцев и местоположении Германии" // Корнелий Тацит "Сочинения в двух томах", ЛП, т. I, с. 354, С.-Петербург, 1993). Нельзя утверждать наверняка - действительно ли это искомые готы или же сходство названий случайно. Но если даже нашлись те самые готы, то разглагольствования Иордана об их невероятном могуществе сразу же рассыпаются в пыль. По свидетельствам римских авторов это был малозначительный народ, затерявшийся среди многих других. Откуда они тут появились и на каком языке говорили совершенно неизвестно. Одни бездоказательные россказни Иордана о том, как готы лихо завоёвывали всех подряд. Вот только почему-то никто этого не заметил.
   В числе народов, будто бы завоёванных готами, Иордан назвал венетов, подчеркнув их многочисленность. Со свойственными ему развязностью и высокомерием Иордан осыпал венетов оскорблениями за попытку сопротивляться готам (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 84, С.-Петербург, 1997). Поскольку в дальнейшем о столкновениях с ними ничего не говориться, вероятно, имелись в виду прибалтийские венеды, в Причерноморье готы встретили совсем других противников. И вот непонятно - ежели готы, как утверждал Иордан, всех побеждали, так чего ж они запросто отказались от завоеваний и дружно отправились искать новые земли? А зачем тогда завоёвывали? Оправдания Иордана: "В поисках удобнейших областей и подходящих мест" (Там же, с. 66), - нельзя принимать всерьёз: готы же все ушли, все до единого. Это не переселение, это бегство. Попробуем снова рассуждать логически. Победители занимают земли побеждённых, либо ставят их под свой контроль. Но всё произошло наоборот - венеды остались на своих землях у Вислы, а готам пришлось покинуть Прибалтику. Не победа, а поражение, венеды разгромили готов и выгнали их вон из Прибалтики.
   В результате последовало переселение готов к Чёрному морю. Иордан в целях возвеличивания своего народа преподносит это переселение, как череду непрерывных побед (Там же). В качестве доказательств он использует собственные голословные утверждения ни на чём не основанные и никем не подтверждённые. На самом деле такой далёкий поход свидетельствует не о силе готов, а об их слабости. Им нигде не позволяли остановиться, их гнали и гнали всё дальше к самому черноморскому побережью. По дороге готам даже пришлось разделиться на остроготов и везеготов (термины поздние, времён самого Иордана). Неизвестно, что означают эти названия и из какого языка взяты, попытка объяснить их по-немецки как остготы и вестготы - не более чем домыслы. Иордан опять сочинил нелепую выдумку про якобы некстати рухнувший мост, разделивший две части войска (Там же). Река - не такая уж непреодолимая преграда. Могучее войско существовало только в воображении самого Иордана, готы искали свободные места для расселения, не имея единого руководства, вожди у них не считались друг с другом.
   Наконец, готы поселились в Причерноморье и конечно опять всех там победили и завоевали. Любимым героем для Иордана стал остроготский вождь Германарих "... благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим" (Там же, с. 83). Правда, ни одного из таких писателей Иордан почему-то назвать не смог. Снова враньё. Впрочем, для Иордана это естественное состояние, его уже не раз ловили на вранье. Плохо то, что всевозможные готофилы и готоманы выдают его измышления за непреложную истину. Для подтверждения могущества и доблести Германариха Иордан приводит список народов, будто бы покорённых "благороднейшим из Амалов". Названия никому не известные и нигде больше не встречающиеся, вроде "тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов" (Там же). Тут одно из двух: либо Иордан сам их сочинил, либо это были такие мелкие племена, что другие авторы их просто не замечали. В любом случае могущество готов оказывается дутым, они НИКОГДА не господствовали в Восточной Европе и занимали весьма скромные области в низовьях Днепра (остроготы) и в низовьях Дуная (везеготы). Обширные территории между Днепром и Дунаем принадлежали славянам антам (В.В. Седов "Славяне: Историко-археологическое исследование", с. 184, М., 2002).
   Ещё одним доказательством могущества готов их апологеты считают морские походы III в. на пределы Римской империи. Походы действительно имели место и явились ужасным бедствием, хотя римляне всё же давали отпор нападавшим. Но в этих походах принимали участие многие народы и готы даже не были руководителями. Известно, что первые два похода организовали бораны (скорее всего, одно из аланских объединений), кто организовал остальные походы неясно, но уж точно не готы, которые были и оставались одними из многих (В.П. Буданова "Готы в эпоху Великого переселения народов", ВБ, с. 114, С. Петербург, 2001).
   До сих пор готы не нападали на антов, этим занялся преемник Германариха Винитарий, которого римский историк IV века Аммиан Марцеллин называл - Витимир (Аммиан Марцеллин "Римская история", АБ, с. 495, С.-Петербург, 2000). Как всегда Иордан восхваляет готов и пытается представить их в выгодном свете (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 108, С.-Петербург, 1997). Но может ли это служить доказательством покорения готами славян? Среди славословий и оваций не видно главного - победы готов в войне.
   Прежде всего, если бы Винитарий действительно подчинил себе всех антов, то должна была наблюдаться череда войн, потому что анты образовали отдельные объединения, их пришлось бы покорять по очереди. Но этого не произошло. Готы напали на ближайшее к ним объединение антов и потерпели от них поражение. Затем, если верить Иордану (а почему, собственно, мы должны ему верить?) вождь антов оказался в готском плену и был казнён. При этом ни о какой военной победе Иордан не упоминает, есть лишь маловразумительная вставка, что Винитарий будто бы "стал действовать решительнее" (Там же). А в чём проявилась эта решительность? Случись победа в сражении, Иордан не преминул бы расписать её во всех красках. А тут, как в рот воды набрал. Похоже, что произошла очень некрасивая история, раскрывать которую крайне невыгодно - и без того потрёпанный имидж Винитария тогда вовсе упадёт ниже плинтуса. А в результате готы оказались раздавлены между антами и гуннами.
   События видятся примерно так. Готы, попавшие под власть гуннов, стремились освободиться, а для этого требовалось переселиться подальше от врагов. Но земли к западу были заняты антами и готы попытались использовать силу. Только вот сил у них не хватило даже, чтобы справиться хотя бы с одним из антских объединений, не то, что со всеми разом. С помощью вероломства удалось разделаться с предводителем ближайших к ним антов, но даже Иордан не утверждает, что это помогло победить соседей. А потом вмешались гунны. Если сравнить последствия этого вмешательства для готов и для антов, то готы были разгромлены и бежали из Причерноморья, тогда как анты спокойно остались жить на своих местах. Гунны и не пытались воевать с антами, предпочитая союзные отношения. Это свидетельство того, что анты были намного сильнее готов. А ведь анты составляли всего лишь небольшую часть славянского мира. Так кто готы перед славянами? Мелкота. И господствовать им было не по силам.
   Полчища готов, опустошавших Римскую империю, собственно, уже и не были готами, они представляли временные объединения народов самого разного происхождения - скифских, кельтских, фракийских. Просто римляне после столкновений с готами на Дунае перенесли их название и на другие, более отдалённые народы. Так же, как и греки всех жителей Причерноморья поголовно называли скифами. Это объясняет, почему готские королевства быстро появлялись и так же быстро исчезали. Они были политическими объединениями, а не этническими. Народы никуда не девались, приходило и уходило имя готов. А сами готы давно исчезли, растворились среди прочих народов.
   Значит, готы доминировать в Восточной Европе никак не могли. А кто мог? В лесной зоне, безусловно, славяне. Нашествие гуннов, вынудившее многие народы искать новые места для жизни, славянский мир даже не задело. Передвижения славян начались столетием позже и по внутренним причинам.
   А вот в степной полосе главенство принадлежало аланам. Это сейчас от них мало что осталось, но когда-то их господство в степях Приазовья и Предкавказья считалось неоспоримым. Многочисленный и могущественный народ, кочевавший от Дона до Амударьи, народ, известный как в Европе, так и в Китае, до прихода гуннов аланы не знали соперников. Готы стремились поддерживать мирные, и даже союзные отношения с аланами, иначе будущее для них становилось туманным. Только отношения эти не могли быть равноправными - слишком велика оказалась разница в силах. Готы попали не просто под военное господство аланов, но и под их культурное влияние и постепенно сами превращались в аланов. Так должно было происходить, потому что, покинув прежние места обитания и прервав с ними культурные связи, готы подверглись сильнейшему воздействию иной культурной традиции. Византийцы уже и не различали между собой готов и аланов: "Вандалы прежде жили около Меотиды. Страдая от голода, они направились <...> к реке Рейну, присоединив к себе ГОТСКОЕ ПЛЕМЯ АЛАНОВ" ("Война с вандалами", кн. I. III, 1 // Прокопий Кесарийский "Война с персами. Война с вандалами. Тайная история", с. 182, М., 1993).
   Пришли гунны и всё рухнуло. Разгромлены и аланы, и готы, и многие другие менее значимые народы. Толпы беглецов, в огромном числе наводнившие пределы империи, римляне по привычке продолжали называть готами. На самом деле это был конгломерат из множества народов, среди которых собственно готы затерялись и растворились. А большинство там составляли аланы. Именно аланы стали главной ударной силой в тех объединениях, что вошли в историю в качестве готских. Большую силу и влияние аланы имели также среди вандалов и свевов. Вместе с вандалами аланы дошли до Атлантики и переправились в Африку. Аланы массами расселялись по Европе, их селения протянулись от Дуная через Италию и Галлию до Испании и на север до Балтийского моря. Пускай аланы, в конце концов, рассеялись в просторах Европы, но они участвовали в формировании почти всех европейских народов. Их культурный вклад во многом определил лицо европейской цивилизации. И до сих пор европейцы пользуются аланским культурным наследием, не сознавая того (Бернард С. Бахрах "История Алан на Западе", М., 1993; Т.А. Габуев "Ранняя история алан (по данным письменных источников)", Владикавказ, 1999; В.А. Кузнецов "Очерки истории алан", Владикавказ, 1992; Ю.А. Кулаковский "Избранные труды по истории аланов и Сарматии", ВБ, С.-Петербург, 2000; В.Х. Тменов, ред. "Аланы: Западная Европа и Византия" - Alanica 1, Владикавказ, 1992).
   Рыцарство - тоже наследие аланов. Не было в Европе настоящей тяжёлой конницы, и лишь аланы научили европейцев премудростям конного боя. И как знать, может эта наука и спасла Европу от арабского завоевания?
   Эпос, который принято считать германским, во многом заимствован из аланских преданий, особенно это касается его языческой составляющей. О жизни в Причерноморье повествуют "Сага об Инглингах" из "Круга Земного" Снорри Стурлусона, а также и "Старшая Эдда". В Скандинавии укоренилось заблуждение, что будто бы когда-то в Причерноморье существовала Великая Швеция (Свитьод), из которой пришли на север предки скандинавов. На самом деле в Скандинавии так исказили название "Великая Скифия", никакой Швеции тогда и в проекте не было, да и сами шведы ещё не сформировались. Скандинавскую историю искусственно "удревнили" за счёт других народов. Вот, что писал Снорри Стурлусон:
  
   "С севера с гор, что за пределами заселенных мест, течет по Швеции река, правильное название которой Танаис. Она называлась раньше Танаквисль, или Ванаквисль. Она впадает в Черное море. Местность у ее устья называлась тогда Страной Ванов, или Жилищем Ванов. Эта река разделяет трети света. Та, что к востоку, называется Азией, а та, что к западу, - Европой.
   Страна в Азии к востоку от Танаквисля называется Страной Асов, или Жилищем Асов, а столица страны называлась Асгард. Правителем там был тот, кто звался Одином"
   (Снорри Стурлусон "Круг земной", ЛП, с. 11, М. 1980)
  
   Река Танаис - это Дон. На восток от него жили асы, которых норвежский писатель считал предками скандинавов. Но к востоку от Дона лежали аланские земли и это аланы их населяли издавна. Асы никакие не германцы, а летописные ясы, они же аланы, предки осетин. Разделению на асов и ванов соответствует реальное деление на ясов и аланов, которые действительно перемешивались очень медленно и долго, порой даже воевали меж собой. В изложении Снорри Стурлусона события выглядят так:
  
   "Один пошел войной против Ванов, но они не были застигнуты врасплох и защищали свою страну, и победа была то за Асами, то за Ванами. Они разоряли и опустошали страны друг друга. И когда это и тем и другим надоело, они назначили встречу для примиренья, заключили мир и обменялись заложниками"
   (Там же, с. 12)
  
   Получается, что война завершилась вничью, но Снорри Стурлусон пристрастен, он симпатизирует асам и предпочитает не вспоминать их неудачи. В "Старшей Эдде " ход войны выглядит иначе:
  
   "В войско метнул
   Один копье,
   это тоже свершилось
   в дни первой войны;
   рухнули стены
   крепости асов,
   ваны в битве
   врагов побеждали"
   ("Старшая Эдда" - "Прорицание вёльвы"// "Беовульв. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, с. 185, М., 1975)
  
   Ванны считались сведущими в магии, но, по-видимому, просто уровень знаний у них был повыше, потому и воевали они успешнее, взяв штурмом Асгард ("рухнули стены крепости асов"). Судя по обмолвке вёльвы, существовали предания и героические песни о сокрушении Асгарда, сходные с мифами о Троянской войне, только для скандинавских авторов представлялось невыносимым сообщать о разгроме своих предков, под которыми они понимали одних асов. Интересная деталь: Один перед началом сражения символически метнул в противников копьё. А ведь это восточноевропейский обычай, точно так же поступил и Святослав (пускай в то время ребёнок, но всё равно - князь) перед битвой с древлянами:
  
   "... суну копьем Святославъ на Деревляны, и копье летЪ сквозЪ уши коневи, и удари в ноги коневи, бЪ бо дЪтескъ. И рече СвЪнелдъ и Асмолдъ: "князь уже почалъ; потягнЪте, дружина, по князЪ"
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 56-57, Рязань, 2001)
  
   Ещё одно совпадение можно найти в "Кудруне" и оно тоже связано со Святославом. Мавр Зигфрид, собираясь в поход на Хервига:
  
   "Зеландцев известил он: "Иду на вас войною"
   ("Кудруна", ЛП, XIII авентюра, с. 114, М., 1984).
  
   В русской летописи подобный обычай приписывается Святославу:
  
   "И посылаше къ странамъ, глаголя: "хочю на вы ити"
   (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 63, Рязань, 2001)
  
   Похоже, что не все летописные сведения о Святославе строго историчны. Популярный князь не избежал сопоставления с героями старинных песен. Языческие правила войны и представления о воинской доблести, перенесённые летописцами (а до них сказителями) на Святослава, отражают реальности не X в., а куда более древней эпохи, когда война была сродни священнодейству. Должно быть, эти обычаи разнесли по Западной Европе аланы, некогда жившие бок о бок с предками славян.
   Сами аланы в скандинавских преданиях не упоминаются, но зато часто встречается близкое по звучанию наименование - альвы. Непонятное слово оказалось заменено на более знакомое, так бывает. Доказательства этой версии имеются. Мифические асы и ваны соответствуют реальным ясам и аланам. Но ваны в "Старшей Эдде" постепенно замещаются альвами и там, где в паре с асами поначалу указывались ванны, в других текстах появляются альвы:
  
   "Что же с асами?
   Что же с альвами?"
   ("Старшая Эдда" - "Прорицание вёльвы"// "Беовульв. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, с. 188, М., 1975)
  
   "Один у асов,
   А Даин у альвов"
  
   "число я открою
   асов и альвов"
  
   "Тьодрёрир пел
   пред дверью Деллинга;
   напел силу асам,
   и почести - альвам"
   ("Старшая Эдда" - "Речи Высокого"// "Беовульв. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, с. 202, 203-204, М., 1975)
  
   Столицей ванов назван Альвхейм (жилище альвов):
  
   "Священную землю
   Вижу лежащей
   Близ асов и альвов;
   ........................
   Некогда Альвхейм
   был Фрейром получен
   от богов..."
   ("Старшая Эдда" - "Речи Гримнира"// "Беовульв. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, с. 210, М., 1975)
  
   В "Речах Вафтруднира" даже солнце названо Альврёдуль - светило альвов ("Старшая Эдда" - "Речи Вафтруднира "// "Беовульв. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, с. 208, М., 1975).
   В скандинавских сказаниях вождь гуннов Аттила превратился а северного конунга Атли. Может быть это как-то связано с наличием в осетинской мифологии громовержца Уациллы? Во всяком случае, в "Песни о Нибелунгах" вождь гуннов носит имя Этцель - очень близко к осетинскому варианту.
   У немецкого хрониста XII века Саксона Анналиста записано сказание, сходное с "Сагой об Инглингах".
  
   "Норманны зовутся на варварском языке "северными людьми" потому, что впервые прибыли из этой части света. Отправившись почти 166 лет [назад] во главе с неким герцогом по имени Ролло из нижней Скифии, что лежит в Азии, от реки Дунай на север и плывя по океану, они часто по пиратскому обыкновению тревожили набегами и германские, и галльские берега этого океана, пока наконец не проникли в ту Галлию, что обращена в сторону Британии, - Францией тогда правил Карл по прозвищу Простоватый - и не овладели в ней городом Руаном; вплоть до сего дня [эта территория] зовется по их имени Нормандией"
   (Саксон Анналист. "Хроника. 741-1139", с. 351, М., 2012)
  
   Известный советский учёный языковед В.И. Абаев самоназвание осетин "аллон" связывал с aryana (арийский), то есть давние предки аланов были ветвью ариев (В.И. Абаев "Историко-этимологический словарь осетинского языка", т. I, с. 47, М.-Л., 1958). Каталонский учёный Агусти Алемань решительно заявил: "... аланы возникли как гетерогенная племенная конфедерация благодаря объединению ряда североиранских групп под кличем общего "арийского" происхождения" (Агусти Алемань "Аланы в древних и средневековых источниках", с. 31, М., 2003). В таком случае, асам должны соответствовать индоиранские асуры. Это класс богов в арийской мифологии, они соперничали с дэвами. В Индии поклонялись дэвам, тогда как асуров всячески демонизировали. А в Иране наоборот - асуры или ахуры считались благими богами, зато дэвов или дивов изображали кровожадными чудовищами. Очевидно, что соперничество между дэвами и асурами отражает реальную конкуренцию между индоязычными и ираноязычными ариями. Вражда казалась непримиримой и только в Предкавказье эти две группировки сумели не только заключить мир, но и объединиться. Мнение, что у Чёрного моря некогда обитали индоязычные народы, обосновывал О.Н. Трубачёв - выдающийся специалист по сравнительно-историческому языкознанию (О.Н. Трубачёв "INDOARICA в Северном Причерноморье", М., 1999).
   В наследство от ариев аланы получили и трёхсословную организацию общества. До прихода в Индию арии подразделялись на три основных сословия: жрецов, воинов и свободных общинников, только в Индии из покорённого местного населения образовалось вдобавок ещё и четвёртое сословие. В осетинской мифологии тоже говорится о трёх главных родах : Ахсартагката - отличавшийся воинской доблестью, Бората - известный своим богатством, и Алагата - прославленный мудростью. Эти три рода соответствуют трём главным сословиям: воины, собственники и жрецы.
   Основателями рода Ахсартагката считались два брата - Ахсар и Ахсартаг. В звучании имён заметно сходство с индийским названием воинского сословия - кшатрии (хсарты, кшатры). Да и как не быть такому сходству, если аланы и сами происходили из ариев? Потом их пути разошлись, слова стали видоизменяться, но общая основа осталась. Одно из сказаний об этих братьях поразительно напоминает русскую сказку о жар-птице: там тоже неизвестная птица клевала яблоки на чудесной яблоне, тоже приходилось по очереди эту яблоню сторожить, птица от братьев тоже улетела и они отправились по её следам, поиски завершились вполне удачно. Дальше сюжет уже совершенно другой, но всё равно такие совпадения случайными быть не могут. Они свидетельствуют об алано-славянских контактах - давних и частых. Кстати, и серому волку находится аналогия - отца братьев звали Вархаг - волк (В.И. Абаев "Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада", с. 88-89, М., 1965).
   Роду Бората соответствует Бхарата - главное племя индийских ариев. Достоинство рода заключается в богатстве, потому что он обозначал сословие общинников, ведущих своё хозяйство.
   Название рода Алагата по утверждению В.И. Абаева происходит от личного имени Alæg, которое учёный считал кавказским (В.И. Абаев "Историко-этимологический словарь осетинского языка", т. I, с. 44-45, М.-Л., 1958). В Осетии и сейчас фамилия Алаговы одна из самых уважаемых. Кажется, мы добрались, наконец, до искомого имени родоначальника жреческого сословия, имени вождя-чародея, провидца, которого на Руси называли "вещим", а в Скандинавии "святым". Оно не всегда было кавказским, так же, как аланы не всегда жили на Кавказе - они переселились туда под давлением татар и, смешавшись с местным населением, образовали совсем другой народ. Аммиан Марцеллин описывал аланов как типичных европейцев: "Почти все аланы высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые..." (Аммиан Марцеллин "Римская история", АБ, с. 494, С.-Петербург, 2000). Этнически нынешние осетины не соответствуют древним аланам и наследовали они не всю аланскую культуру, а лишь небольшую её часть. Прочее культурное богатство алан разошлось по всей Европе. Так вот, как раз название рода Алагата и не находит аналогии ни среди индийских брахманов, ни среди иранских магов, оно вообще не от ариев.
   Настала пора опять присмотреться к ванам - центральному племени в составе алан, позднее растворившемуся в их массе. Согласно "Саге об Инглингах" выходец из ванов Ньёрд стал одним из высших вождей асов. Его имя подозрительно напоминает название сказочного народа нартов, о которых повествуют предания самых разных кавказских народов. Не является ли Ньёрд эпонимом нартов? И связана ли с ним Нерта, упомянутая Тацитом ("О происхождении германцев и местоположении Германии" // Корнелий Тацит "Сочинения в двух томах", ЛП, т. I, с. 353, С.-Петербург, 1993)? Сведений нет. Ваны отличались познаниями в искусстве магии, а значит, именно из их среды пополнялось жреческое сословие. Логично именно с ванами связать нартский род Алагата, но тогда имя Олег тоже должно принадлежать им.
   Ваны - это вариант названия венетов, древнего и многочисленного народа, расселившегося по всей Европе и за её пределами. О них сообщали Гомер, Геродот, Клавдий Птолемей, Плиний Старший, Тацит. А Снорри Стурлусон вообще Европу называл Энетией (Снорри Стурлусон "Младшая Эдда", ЛП, с. 11, М. 1994). Венеты населяли причерноморские степи, это те самые анты, о которых писал готский историк Иордан, утверждавший, что термин "венеты" предшествовал названию антов (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 67, 84, С.-Петербург, 1997). Собственно, это даже не два варианта, а два произношения одного слова. В одних говорах слово начинали с гласной и произносили, как энеты, анты, в других же начинали с согласной и получались венеты, бенеты, генеты.
   Кроме того, венеты жили вдоль Дуная, в Италии, в Иллирии, в Галлии, на балтийском побережье. На территории Малой Азии они составляли большинство жителей Палы (греч. Пафлагония) - области на южном берегу Чёрного моря по соседству с могущественными хеттами: "... эти энеты были самым значительным пафлагонским племенем" (Страбон "География в 17 книгах", с. 510, "Наука", Л., 1964).
   Венеты сформировались очень давно, так давно, что даже античные авторы считали их древним народом (Там же, с. 56). Клавдий Птолемей (II в. н.э.) причислял венетов к великим народам Сарматии (Восточной Европы), тогда как финнов он указывал среди менее значительных племён той же Сарматии (Клавдий Птолемей "Географическое руководство", кн. III, гл. 5 // "Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. I, , с. 186, М., 2009). Очевидно, что вовсе не финны составляли основное население Восточной Европы, их доля была незначительна. Зато историческую роль праславян следует признать существенной. В то время впервые становится известным имя славян - Птолемей произносил его "ставаны" (Там же). Из-за широкого расселения отдельные группировки венетов оказывались в разных государствах и подключались к этногенезу многих народов, но более всего проявили себя в формировании славян. На каком языке говорили венеты, судить сложно. Это мог быть какой-то из праславянских языков, но не исключено, что венеты были индоязычны. Впрочем, средневековая традиция не отделяла венетов от славян, немцы постоянно называли славян вендами и не сомневались в их тождестве: "Большое число раннесредневековых германских источников настойчиво повторяют, что венеды, венды, вандалы, винилы - это лишь разные названия предков славян" (А.Г. Кузьмин "Начало Руси", с. 203, М., 2003).
   Те венеты, что обитали на северном побережье Европы, считались превосходными мореходами. Потомками этих венетов стали балтийские славяне. А от них уже научились мореходству и викинги.
   Венеты малоазийские и адриатические были признанными специалистами в области коневодства, о чем неоднократно вспоминал Страбон (Страбон "География в 17 книгах", с. 200, "Наука", Л., 1964). У венетов, единственных в античном мире, существовал культ коня, а белого коня они приносили в жертву богам (Там же, с. 203). Такой же культ сохранялся у балтийских славян, но священного белого коня, принадлежащего верховному богу, они использовали для гадания (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. II, кн. 14, с. 215, М., 2017; Титмар Мерзебургский "Хроника", кн. VI.24, с. 103, М., 2009). О венетских конях упоминал и Еврипид в своей трагедии "Ипполит" (Эврипид "Трагедии", БАЛ, т. I, с. 271, М., 1969). Как раз с конём связана легенда о смерти князя Олега. Участие коня в судьбе своего хозяина восходит к каким-то венетским верованиям (например, к обряду принесения в жертву состарившегося правителя), да и конь непременно должен быть необычным, раз уж всадник оказался чародеем.
   Время от времени венеты уходили из поля зрения античных авторов. Но они никуда не исчезали, просто их указывали под чужими именами. Если греки всех жителей Причерноморья называли скифами, то это ещё не значит, что других народов там не имелось. Наименование соседнего народа распространялось на малознакомые - так проще. И очень может быть, что знаменитые скифские лошади не такие уж скифские. Вот впечатления древнеримского историка Аппиана (II в н.э.):
  
   "Их вначале трудно разогнать, ... но зато они выдерживают какие угодно труды; и тогда можно видеть, как тот борзый, рослый и горячий конь выбивается из сил, а эта малорослая и шелудивая лошаденка сначала перегоняет того, затем оставляет далеко за собой"
   (В.Б. Ковалевская "Конь и всадник (пути и судьбы)", с. 52, М., 1977)
  
   И сравним с русской былиной:
  
   "У оратая кобыла ступью пошла,
   А Вольгин конь да ведь поскакивает.
   У оратая кобыла грудью пошла,
   А Вольгин конь да оставается"
   (Былины. Сборник // Библиотека поэта. Большая серия, с. 98, изд. "Советский писатель" ЛО, 1986)
  
   Сходство практически полное. Едва ли сказители могли читать античных авторов, это былины сохранили память о далёком прошлом. Античная традиция распространяла на скифов хозяйственные и культурные достижения местных жителей, населявших те края задолго до прихода скифов, и оставшихся там, когда скифов уже не стало.
   Или история с загадочными дарами, якобы посланными скифами персидскому царю Дарию, известная в изложении Геродота (Геродот "История", с. 301, M., 2006). Греческий историк V в. Ктесий Книдский рассказывал об этом иначе:
  
   "Они послали друг другу луки: скифский лук оказался крепче. Поэтому Дарий обратился в бегство..."
   ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. I, с. 80, М., 2009)
  
   Ну точь-в-точь летописное предание о том, как поляне послали хазарам свой меч, который в итоге оказался лучше хазарской сабли. Отличия минимальны и они отражают изменившуюся обстановку. Но именно киевские поляне обнаруживают в своём облике древнейшие черты. На это обратила внимание антрополог д.и.н. Т.И. Алексеева:
  
   "Поляне являются, по-видимому, той единственной группой славян, в которой проявляются антропологические черты скифов лесостепной полосы. Антропологически поляне обнаруживают поразительное сходство с населением черняховской культуры. В свою очередь черняховцы антропологически близки скифам лесостепной полосы"
   (Алексеева Т.И. "Славяне и германцы в свете антропологических данных" // "Вопросы истории", 1974, # 3)
  
   "Показательно, что антропологический материал не вскрывает никакого разрыва между скифством и славянством на юге России. Известный антрополог А.П. Богданов <...> подчеркивает единство преобладающего типа как в курганах славянской эпохи, так и в скифских"
   (В.И. Абаев "Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада", с. 49, М., 1965)
  
   Если учесть, что настоящие скифы кочевали в степях, то лесостепную область населяли иные народы, пускай даже испытавшие влияние скифов. Но и скифам пришлось приспосабливаться к местным условиям, меняя свой культурный облик. И тогда эллинам уже было не понять - где действительно скифы, а где народы отдельные от них. Киевские поляне по своему облику восходили к доскифскому населению Среднего Поднепровья (впрочем, к нынешним жителям Киева это не относится). От того же населения сохранились языческие предания и обычаи полян. Полянский обычай покупки невест сходен с брачными обрядами венетов (Геродот "История", кн. I.196, с. 97, М., 2006).
   Везде, где расселялись венеты, появлялись и предания о вожде-чародее. Они видоизменялись, попадая к иным народам, имя для героя подбиралось какое-нибудь местное, но всё же сходное по звучанию с именем Олег. Такие, например, как Вольгаст, Хельги, Хетель, Альберих, Халди. В объединении асов и ванов у каждого из народов сложился свой вариант предания о мудром правителе и провидце. Для асов это Один. В "Саге об Инглингах" он изображён не богом, а обычным человеком. Правда, очень мудрым и всезнающим, но тем не менее смертным. В саге умирают и он, и его преемники. Саксон Грамматик даже объявил Одина самозванцем: "В те времена по всей Европе славой божества обманным образом завладел некий Один..." (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, с. 46, М., 2017). Образ вождя-чародея намного древнее представлений о всемогущем боге. Во времена родового строя и задачи, стоявшие перед людьми, ограничивались ближайшими потребностями, и воинское сословие оставалось самым низшим, состоявшим из молодёжи, не имевшей право создать семью и завести хозяйство (дружинники Вольги поголовно не женаты). Главенствующим сословием было жреческое (старейшины, колдуны, шаманы) и его воплощением стал образ вождя-провидца. Он ближе и понятней, чем Великий Дух, обитавший неведомо где.
   Племена росли, превращались в народы, создавались государства. Стоявшие перед ними задачи становились всё масштабнее, а уже к ним приспосабливались и верования. Один возродился, как верховный бог скандинавских народов, Халди почитался как бог урартов. Старые представления о священном вожде перешли в разряд героических сказаний. Резко поднялся статус воинского сословия, теперь уже оно высшее и правящее, потому и в сказаниях вождь превратился в воина. А что он провидец и чародей, так для полководца это просто замечательно.
   В наши дни о венетах на Земле больше не слышно. Они не исчезли, они скрылись под другими именами, дав жизнь многочисленному потомству и прежде всего - славянам. Когда-то происхождение славян от венетов не вызывало сомнений. Нынешние споры продиктованы не наукой, а политическими расчётами: так можно оправдать претензии на чужие земли. Действительно, венеты участвовали в формировании не только славян, но и других народов. Действительно, славяне сложились из различных этнических компонентов, как и любой народ. Но только в славянском этногенезе роль венетов оказалась решающей, во всех других случаях они оставались "одними из". Венеты послужили стержнем славянского рода, определили его лицо, благодаря венетам мы стали теми, кто мы есть. Если славянский род представить в виде дерева, то самый мощный и самый главный среди корней, питающих его, это венеты. И мы с полным правом можем считать их своими предками.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"