Домрачев Василий Иванович : другие произведения.

Подборка стихов " Я искал нездешние мотивы "

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Содержание
  
  -- "Не спешу, чтоб верила всему"
  -- Стезя
  -- Молодое Воскресенье
  -- "Это место святым"
  -- "Там, где сложили ветки"
  -- Счастье мое! Юность моя!
  -- "Около леса - травы околесица"
  -- "Иду по сухому лесу, беря одну чернику"
  -- База отдыха "Зеленый бор"
  -- "Казанские белые ночи"
  -- "Мятущаяся русская душа"
  -- В лесу
  -- "Я по сути своей не борец"
  -- "Я живу... За какую такую провинность"
  -- "Я уйду - конский щавель приспустит метелки"
  -- "Я не больше, чем другие, знаю"
  -- Дерево
  -- Колодец
  -- "О, эти стылые российские пространства"
  -- "Я все искал нездешние мотивы"
  
  
  
  
   * * *
  
   Не спешу, чтоб верила всему.
   Я писал, что сердце диктовало.
   В чаще слов темно и диковато -
   все же высказаться дай ему.
  
   Никогда не свидимся уже...
   Улыбнись же, заглянув в былое:
   и божественное, и земное, -
   и вздохни без облачка в душе.
  
  
  
   Стезя
  
   По лыжне бегут
   потоки света,
   в листве твоих губ -
   лето!
  
   Наст под ногой
   хрустит,
   в день голубой
   не грусти!
  
   Хорошо скользят
   лыжи чувств,
   пролегла стезя -
   улечу,
  
   укачу, убегу
   с потоками света
   в листве твоих губ
   слушать лето!
  
  
  
   Молодое Воскресенье
  
   То ли вьюге на терзанье,
   то ли в белое спасенье
   уносили твои сани
   Молодое Воскресенье!
  
   Был печален чтой-то парень, -
   весела зато девчонка!
   - Он любим или в опале? -
   не могла понять сторонка.
  
   - Он влетает на пригорок
   всех надежд или в распадок?
   - Он красив или же дорог? -
   пели ветры из посадок.
  
   А полынные откосы
   нежной горечью касались...
   Что была тогда за осень!
   Что за сказочные сани! -
  
   то ли к зимушке ревнивой,
   то ли в белое спасенье
   уносящие равниной
   Молодое Воскресенье!
  
  
  
   * * *
  
   Это место святым
   про себя назову:
   полевые цветы
   и платок на возу.
  
   По росе, на заре
   кто еще кроме нас тут?
   Далеко на бугре
   только дуб коренастый.
  
   * * *
  
   Там, где сложили ветки,
   уже озорной малышок
   в красной поднялся беретке -
   вечерний костерок.
  
   Сидим на сосновых шишках
   и смотрим, как небольшой
   наш с тобою мальчишка
   играет с темнотой.
  
  
  
  
   Счастье мое! Юность моя!
  
   Ветер сосну клонит к земле,
   Солнце уже не посетит.
   Радость моя! Юность моя!
   Жил я тогда светлой мечтой,
   полной душой, полой водой.
   Сердце мое! Юность моя!
   Солнце уже не посетит.
   Как же я ждал нашей любви!
   Жаден я был, донельзя пьян
   чувством к тебе - сильным, большим.
   Бурной любви краток костер,
   ветер пригнул пламя к земле,
   треплет и гнет, душит дождем.
   Солнце уже не посетит.
   Счастье мое! Юность моя!
  
  
  
   * * *
  
   Около леса -
   травы околесица,
   листвой и цветами
   здесь око лечится.
  
   Ополье не меряно.
   Очами чайными
   живу здесь намеренно...
   На земле лишь
   случайно.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Иду по сухому лесу, беря одну чернику,
   на красную сыроежку смотрю в один глазок.
   На светлой лесной поляне ломаю я ковригу
   и медленно пью сухого вина холодный глоток.
  
   Такое вокруг сиянье от солнечной короны,
   всем летом отполирована, надо полагать.
   И вовсе не кроны сосен, высоких сосен кроны -
   плывут в синеве высокой зеленые облака.
  
  
  
  
   База отдыха "Зеленый бор"
  
   Смешанный лес у реки
   воздухом с Волги продут.
   Там липа, береза и дуб
   расталкивают сосняки.
  
   "Что же я - хуже рыжей?" -
   и липа вслед за сосной
   где-то под синей крышей
   едва шевелит листвой.
  
   В подлеске звенит орешник,
   Вороньего глаза тьма.
   В дуплах лесных проплешин,
   как совы, сидят дома.
  
   В них утром свежо, пожалуй,
   и сумрачно среди дня.
   А пляж, что сродни пожару,
   огнем обдает меня.
  
   Отмель зеленая в брызгах
   от бронзовых твоих ног.
   Выйдешь и бросишь: "Брысь-ка!
   Хватит давить песок".
  
   Встаю и с разбега - в воду!
   И в затяжном нырке
   мелькнет вдруг: "Кому в угоду
   в душном я жил мирке"?
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Казанские белые ночи -
   метельные дни в декабре,
   когда меня снова заносит
   в безумства
   его кабаре.
  
   Заслушаюсь виолончелью
   соперника-ветра... Не в снах -
   склонюсь головой над метелью,
   помедлю щекой в волосах.
  
   Руками охватит мне шею,
   в усы поцелует, в глаза...
   Почувствовав, что уж хмелею,
   она ли умерит азарт?!
  
   Что только тогда я не вспомню:
   и юность свою, и любовь...
   Горячностью снега восполню
   разлитую буднями кровь.
  
   Казанские белые ночи -
   свеченье снегов в декабре,
   когда у зимы тыщи строчек,
   но скомканы все во дворе.
  
   О, белые ночи Казани -
   снега на земле декабря,
   в которых таится сиянье:
   свет окон твоих, фонаря.
  
   Давно вы - мое ожиданье,
   вы радость моя, наказанье.
   Как ваше люблю я касанье,
   о, белые ночи Казани!
  
  
  
   * * *
  
   Мятущаяся русская душа,
   не высказанная пока Поэтом...
   В логичном мире, деньгами согретом,
   Любовь и Правда ей нужна.
  
   Неравнодушная во все века
   к идеям и поступкам справедливым,
   она к пропащим более близка,
   чем к сытым, преуспевшим и счастливым.
  
   Сжигаемая внутренним огнем
   достичь глубин, а также совершенства,
   она скорей отравится вином,
   чем серости признает верховенство.
  
   Ее спасенье - постоянный труд,
   извечный поиск да в пыли дорога.
   А если и дороги не спасут,
   то только зов родимого порога...
  
   Мятущаяся русская душа,
   упорная в своем стремленьи,
   как тот костер, в который не спеша
   бросаю я сосновые поленья.
  
  
  
   В лесу
  
   Иду лесной и сумеречной глушью,
   включая кедами светильники полян.
   Сухие ветки, как включатели ножные,
   далеко, резко щелкают в траве.
  
   Я так люблю мешать прохладу леса
   с горячностью любви, мечты, стихов,
   я так люблю бродить по тропам лета
   среди сосновых и березовых лесов.
  
   Моя душа - из бересты березы,
   а позвоночник - из ствола сосны.
   Источник мой в седом бору берется,
   где таволги так влажны и сонны.
  
   Лети, плещи сердечко - лист осины,
   по рощам, по заброшенности пущ,
   не жди, пока проляжет след лосиный -
   у нас с тобой воздушней все же путь.
  
  
   * * *
  
   Я по сути своей не борец,
   по натуре мне лидерство чуждо.
   Если я со стихами и лез,
   то надеясь скорее на чудо.
  
   А борцу надо твердость иметь.
   Я для этого слишком доверчив,
   ну, а если в глаза посмотреть, -
   добродушен, раним и застенчив.
  
   Если в жизни я кем-то и был,
   то обидчиком разве - не зверем,
   по живому не резал, не бил -
   до сих пор я еще в этой вере.
  
   Если счастье на свете и знал,
   то короткое, с привкусом горечи.
   Моя боль - что нередко сдавал
   я его торжествующей сволочи.
  
   Вот что быть заставляет борцом,
   вот что сводит мне скулы и губы,
   и на месте почти что пустом
   подбивает быть жестким и грубым.
  
  
  
  
   * * *
  
   Я живу... За какую такую провинность?
   Что плохого я сделал там - в небытие?..
   Но и то хорошо, что меня поманила провинция
   и в стогу воспитала на клевере и лебеде.
  
   Все чего-то я ждал, и горел, и к чему-то все рвался.
   Было мало мне просто и ровно дышать тишиной.
   В остром запахе трав мне послышалось слабое "Вася"...
   Но никто не пришел...
   Тогда кто же мне пел за травой?..
  
   Как мучительно было ломать ее - не приведи кому! -
   эту душу, силком принуждая к жестокой земле,
   и кричать по ночам, просыпаясь, утробно, по дикому,
   ну, а днем, как всегда, копошиться пугливо во зле.
  
   Как записано - время нас лечит. И боль забывается.
   Я так счастлив теперь, что меня поманила земля.
   Я и холоду радуюсь... Солнышко зимнее мается -
   и его пожалею, всех бедных по-русски любя.
  
  
  
  
   * * *
  
   Я не больше, чем другие, знаю,
   и не дальше вижу, чем другой.
   Может быть, лишь чаще прикасаюсь
   к травянистой нежности земной.
  
   Может быть, лишь только чаще плачу
   и чуть больше, может, у реки
   мыслей и воспоминаний трачу,
   наблюдая времени круги.
  
   Знает - как? - ньютонова лишь призма
   разложить на части белый свет...
   Изучал основы я марксизма,
   и тянул по Гегелю билет.
  
   Грыз я Соловьева и Бердяева,
   но нашел ли смысл бытия?..
   Сердцем прозревая, бередя его,
   надо жить - нашел я для себя.
  
   Лишь любя, сочувствуя, жалея,
   втоптанную можно подобрать
   розу, не тревожа зря аллею
   книжным оправданием добра*.
  
   Истины другой пока не знаю.
   И чем старше солнце надо мной,
   тем сильней и чаще прижимаюсь
   к травянистой нежности земной.
  
  
   * - "Оправдание добра" - сочинение
   Владимира Соловьева.
  
  
  
   * * *
  
   Я уйду - конский щавель приспустит метелки,
   загрустят лисохвост и костер луговой,
   и обронят по шишке суровые елки,
   и береза обмякнет шумливой июльской листвой.
  
   По весне, забывая всю святость заветов,
   я, убогий, ломал их и рвал, но они, -
   они знают, что я их любил беззаветно,
   и душе моей не было ближе на свете родни.
  
   Они знают, что я виноват перед ними,
   что страдая и каясь, зарывшись в листы,
   я учился терпенью у самых ранимых,
   очищался душой в тихом свете земной бересты.
  
   Были, были минуты слепых помрачений, -
   оставались за мною лишь комли в золе.
   Моя боль и печаль на дороге вечерней -
   это плата за то, что я жил не один на земле.
  
   Дерево
  
   Я - последнее дерево
   с веселыми глазами.
   Из душной бегу Казани
   в заветное Кильдереево.
  
   На теле моем - следы
   ножовочек и ножей,
   воздействия среды -
   на зелени ветвей.
  
   Когда мои листья рвут,
   сдирают мою кору, -
   молчу я и не гоню
   лишенных... И не корю.
  
   Есть право сильного - быть
   безжалостным до поры.
   Есть право слабых - не жить,
   задуть зеленый порыв.
  
   Меня ты поймешь... Поймут
   смотрящего на простор:
   что смерть моя - есть мой суд,
   защита и приговор.
  
   Сегодня погибну я,
   а завтра - береза, дуб...
   Ой, вынесет ли Земля?..
   Накликают, ой, беду!..
  
   Я - последнее дерево
   с веселыми глазами.
   Из душной бегу Казани
   в заветное Кильдереево.
  
  
  
   Колодец
  
   Ворот расколот и цепь истерлась -
   кого только он не поил на веку.
   Теперь стоит, по самое горло
   заросши травой, в зеленом кругу.
  
   А стежки-дорожки другой источник
   теперь окружают и боготворят,
   и сруб у забытого червь источит,
   и влажный от счастья померкнет взгляд.
  
  
   * * *
  
   О, эти стылые российские пространства!
   Кто их не любит? Где их не костят?
   Душе - свобода в них, а телу в них - тиранство;
   там крови горячо и холодно костям.
  
   Для грусти и мечты там залегли дороги.
   Ночь в блестках звезд прочнее валуна.
   И месяц уж не просто зверь двурогий,
   Луна глазастая - не просто вам Луна.
  
   Там месяц - друг, а небо там - посредник
   между душой и светом мрачных сил.
   Я затеряюсь в них - не первый, не последний,
   страдая, что костил, надеясь, что любил.
  
  
  
  
   * * *
  
   Я все искал нездешние мотивы,
   хотел вместить Вселенную в строку.
   Напрасно для меня шумели ивы,
   я глух был к их живому говорку.
  
   Пока искал возвышенные темы,
   небесные сравненья и слова,
   в бору прохладно вытянулись тени,
   и в ночь России ухнула сова.
  
   Листок прохладный и продолговатый
   уже качался в сумрачной реке,
   когда я уши вытащил из ваты
   и дольний мир отобразил в строке.
  
   И этот мир мне показался чудным,
   и он бы полюбился всей душой,
   когда б за ликованьем сердцем чутким
   я не услышал скорби мировой.
  
   Теперь едва ли стану я счастливым,
   хотя, как знать... Не зря на берегу,
   когда шумят, качая кроны, ивы,
   я не всплакнуть, не вспомнить не могу...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"