Аннотация: Читать только тем, кто хорошо помнит "Беприданницу" Островского или "Жестокий романс" Рязанова. Текст классика максимально сохранён.
(по мотивам русской и советской классики)
Война на Донбассе - это новые условия жизни, новый опыт. Второй год на нас льют мегатонны свинца и лжи. Мы сами по себе стреляем и т. д. Ложь стирает нас с земли и клонирует для получения украденной у нас гуманитарной помощи. Когда мы нужны - нас замечают, не нужны - не видят. Лжец признаёт лжеца честным, а тот его. Ха-ха! Они признаны, а мы нет.
Война на Донбассе - это и новое понимание мира, и новое прочтение классики. Летом 2015 года мы читаем "Бесприданницу" Островского и смотрим "Жестокий романс" Рязанова уже не так, как летом 2013-го. Помните сцену, где Лариса, бросив постылого жениха ради любимого, разговаривает с ним поутру? Она ещё не знает, что для любимого "ничего заветного нет" и он уже взял "в приданое золотые прииски". Она живёт иллюзиями. "В ней хитрости нет. ...вдруг, ни с того ни с сего, и скажет... правду".
Ах, как мы её понимаем! Как она похожа на нас! Как сочувствуем мы ей и ненавидим паратовых, кнуровых, вожеватовых и карандышевых!
Действие первое
Лица:
Э р э ф и я, с усами и глазами П а р а т о в а, приехавшего на один день, и поманившего.
Д о н б а с с, со слезами Л а р и с ы О г у д а л о в о й, побежавший.
За спиной Д о н б а с с а: русская весна, сброшенные цепи ненавистного, постылого, как К а р а н д ы ш е в, украинства и надежда на объятия любимой Р о с с и и. В планах Э р э ф и и - миллионная невеста. Э р э ф и я нежно берёт Д о н б а с с за руку и благодарит за русскую весну, за счастье, доставленное ей.
Д о н б а с с (ещё не понимая). Ты мне фраз не говори! Ты мне скажи только: я - часть твоя или нет?
Э р э ф и я. Прежде всего тебе нужно ехать домой. Поговорить обстоятельно мы успеем завтра.
Д о н б а с с. Мой дом там, где ты.
Э р э ф и я. Но со мной тебе оставаться нельзя. Побегать с моими флагами, попеть мой гимн можно, но жить со мной... Подумай, какую пищу ты даёшь для разговоров и даже, упаси Господи!.. (Ханжески крестится.) повод для третьей мировой.
Д о н б а с с. Рядом с тобой война мне не страшна! И что мне за дело до разговоров!
Э р э ф и я, теряя терпение, расслаивает в пепельнице дорогую сигару.
Э р э ф и я. Допускаешь ли ты, что страна, скованная по рукам и ногам неразрывными цепями, может так увлечься, что забудет все на свете, забудет и гнетущую действительность, забудет и свои цепи?
Д о н б а с с. Ну, что же! И хорошо, что забудет.
Э р э ф и я. Угар страстного увлечения скоро проходит, остаются цепи и здравый рассудок, который говорит, что этих цепей разорвать нельзя, что они неразрывны.
Д о н б а с с (задумчиво). Неразрывные цепи! (Удивлённо.) Разве мы не русские с тобой?
Э р э ф и я (всё более раздражаясь). Русские... (Еле слышно.) Увы.
Д о н б а с с (прослушав "увы", воодушевлённо). Тогда нам не страшны любые цепи! Будем носить их вместе, я разделю с тобой эту ношу, большую половину тяжести я возьму на себя.
Э р э ф и я (показываякошелёк). Вот цепи, сковавшие меня.
Д о н б а с с. Ах! Что же ты раньше молчала? (В сторону.) Безбожно, безбожно!
Э р э ф и я. Разве я в состоянии была помнить что-нибудь! Я видела национальный подъём, рейтинг и ничего более для меня не существовало.
Д о н б а с с (в крайнем недоумении, но уже понимая). Поматросила, значит?.. Поди, прочь! Довольно! Я уж сам о себе подумаю.
Э р э ф и я, облегчённо вздохнув, уходит напевая "Мохнатый шмель".
Действие второе
Лица:
К н у р о в, с лицом знакомым до боли.
В о ж е в а т о в, загоревший до неузнаваемости.
Владения Бульбашенко. Утро. Роскошный тренажёрный зал со звёздно-полосатым борцовским ковром.
К н у р о в. Я всё думаю о Донбассе. Мне кажется, он теперь находится в таком положении, что нам, близким людям, не только позволительно, но мы даже обязаны принять участие в его судьбе.
В о ж е в а т о в. То есть вы хотите сказать, что теперь представляется удобный случай?..
К н у р о в. Да, пожалуй, если угодно.
В о ж е в а т о в. Так за чем же дело стало? Кто мешает?
К н у р о в. Вы мне мешаете, а я вам. Может быть, вы не боитесь соперничества? Я тоже не очень опасаюсь; а всё-таки неловко, беспокойно; гораздо лучше, когда поле чисто.
В о ж е в а т о в. Отступного я не возьму.
К н у р о в. Зачем отступное? Можно иначе как-нибудь.
В о ж е в а т о в. Да вот, лучше всего. (Вынимает из кармана монету и кладёт под руку.) Орёл или решётка?
К н у р о в (в раздумье). Если скажу: орёл, так проиграю; орёл, конечно, вы.
(Решительно.) Решётка.
В о ж е в а т о в (поднимая руку). Ваше. Значит, вам его и восстанавливать. Я не в убытке; расходов меньше.
Действие третье
Лица:
Р о б и н з о н, с медалями на груди и пуками сигар в карманах разгрузки.
Хор жителей посёлка Октябрьский (О к т я б р ь с к и е).
Хор жителей Заперевальной (З а п е р е в а л ь н ы е).
О к т я б р ь с к и е после очередного обстрела вылезли из подвалов оборванные, грязные, с серо-зелёными лицами и поползли в центр Донецка. У Дома Правительства нестройно поют "А напоследок я скажу". Р о б и н з о н подъезжает к ним на дорогом авто с флагами Дэнээр и Эрэфии по бокам. Песня обрывается. Под её минусовку О к т я б р ь с к и е поют реплики.
О к т я б р ь с к и е (взглянув на Р о б и н з о н а). Аркаша, мы погибаем во время вашего грёбанного перемирия!
Р о б и н з о н. Октябрь, дорогой мой! Что делать-то! Ничего не поделаешь.
О к т я б р ь с к и е. Аркаша, мы с детства живём в одном городе, почти родные; что нам делать - научи!
Р о б и н з о н. Дорогие мои, я уважаю вас и рад бы... я ничего не могу. Верьте моему слову!
О к т я б р ь с к и е. Да мы ничего и не требуем от тебя, просим только отогнать их подальше от города, чтоб они не убивали нас, не разрушали наши дома, не уничтожали наше имущество. Это всё, что у нас есть! Что заработали за всю жизнь!
Р о б и н з о н. Не могу, ничего не могу. Разве отселить в общаги?..
О к т я б р ь с к и е. А дома наши? Имущество?
Р о б и н з о н. Ну... (Достаёт из кармана сигару.)
О к т я б р ь с к и е (понимая). И у тебя тоже цепи?
Р о б и н з о н. Кандалы.
О к т я б р ь с к и е. Какие?
Р о б и н з о н. Честное демократическое слово. (Уезжает.)
О к т я б р ь с к и е обречённо затягивают "А напоследок" и поют до конца действия на пол тона ниже, чем З а п е р е в а л ь н ы е, которые под музыку цыганского танца из "Жестокого романса", выплясывая всем табором, подходят к ним.
З а п е р е в а л ь н ы е (красиво и стройно поют). Выслушайте нас и не обижайтесь! У нас и в помышлении нет, вас обидеть. Мы только желаем вам добра и счастья, чего вы вполне заслуживаете. Не угодно ли вам снять у нас квартиры?
О к т я б р ь с к и е отрицательно качают головой.
Сами понимаете, время военное и продешевить мы не имеем права.
О к т я б р ь с к и е, выворачивая пустые карманы, поворачиваются к ним спиной.
Вы расстроены, мы не смеем торопить вас ответом. Подумайте! Если вам будет угодно благосклонно принять наше предложение, известите нас, но учтите, цены с каждым днём растут. (Веселясь и танцуя, мелькая яркими,почти цыганскими,дорогими одеждами, уходят.)
Действие четвёртое
Лица:
Р у и н а.
Д о н б а с с.
Р у и н а, левой рукой держа ковшом нижний край вышиванки, а правой - спадающие шаровары, идёт к столу под музыку "Погони" из "Жестокого романса", роняя доллары, печенье, шоколадные конфеты. Останавливаясь и приседая, чтобы поднять их, теряет шаровары. Это повторяется несколько раз пока она, наконец-то, добирается до стола переговоров и садится напротив Д о н б а с с а. В последующем музыка "Погони" звучит всякий раз, когда Р у и н а, уговаривает Д о н б а с с вернуться.
Д о н б а с с (поднимая голову). Как ты мне противна, кабы ты знала! Зачем ты здесь?
Р у и н а. Где же быть мне?
Д о н б а с с. Не знаю. Где хочешь, только не там, где я.
Р у и н а. Ты ошибаешься, я всегда должна быть при тебе, чтобы оберегать тебя. И теперь я здесь, чтобы отмстить за твоё оскорбление.
Д о н б а с с. Для меня самое тяжкое оскорбление - это твоё покровительство; ни от кого и никаких других оскорблений мне не было.
Р у и н а. Уж ты слишком невзыскателен. Кнуров и Вожеватов мечут жребий, кому ты достанешься, играют в орлянку - и это не оскорбление? Они не смотрят на тебя как на человека, - человек располагают своей судьбой, его выбор уважают; они же смотрят на тебя как на вещь. Ну, если ты вещь, - это другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто её выиграл, вещь и обижаться не может.
Д о н б а с с (глубоко оскорблённый). Вещь... да, вещь. Они правы, я вещь. Наконец слово для меня найдено. Оно объясняет всё! Вещь не может истекать кровью! Потому крови моей никто не видит. (Смотрит с ненавистью и отвращением на Р у и н у.)Уходи! Прошу тебя, оставь меня!
Р у и н а. Как я тебя оставлю, на кого я тебя оставлю?
Д о н б а с с. Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.
Р у и н а (с жаром). Я беру тебя, я твоя хозяйка. (Пытается схватить Д о н б а с с.)
Д о н б а с с (оттолкнув её). О, нет! Каждой вещи своя цена есть... Ха, ха, ха... я слишком, слишком дорог для тебя.
Р у и н а. Что ты говоришь! Могла ли я ожидать от тебя таких бесстыдных слов?
Д о н б а с с (насмешливо). Уж если быть вещью, так одно, утешение - быть дорогой, очень дорогой. Сослужи мне последнюю службу: пошли ко мне Кнурова.
Р у и н а. Что ты, что ты, опомнись!
Д о н б а с с. Ну, так я сам пойду.
Р у и н а. Остановись! Я тебя прощаю, я все прощаю.
Д о н б а с с (с горькой улыбкой). Ты меня прощаешь? Благодарю тебя. Только я-то себе не прощаю, что вздумал связать судьбу свою с таким ничтожеством, как ты.
Р у и н а. Я готова на всякую жертву, готова терпеть всякое унижение для тебя.
Д о н б а с с (с отвращением). Поди, ты слишком мелка, слишком ничтожна для меня. Со своим хуторским наречием и хероями.
Р у и н а. О, не раскайся! (Объявляет десятую волну могилизации и подтягивает армию к Донбассу.) Ты должен быть моим.
Д о н б а с с. Чьим ни быть, но не твоим.
Р у и н а (запальчиво). Не моим?
Д о н б а с с. Никогда!
Р у и н а. Так не доставайся ж ты никому! (Стреляет в Донбасс изо всех видов орудий и остатков авиации.)
Хор цыган, удаляясь, поёт "Щэ нэ вмерла". Комья земли, вначале громко, коробочно, потом глуше и глуше подают на невидимую крышку гроба, затихая вместе с хором.