Если закрыть глаза - нет, не надо не закрывай, а то ты можешь заснуть - то представляется белая-белая пустыня. Снег сухой и еще тонкий, но дуновение ветра уже не изменит цвет земли. А ты сидишь на корточках, черным пятном, посреди этой бесконечности и не знаешь: толи гадать, куда идти, толи плюнуть на безнадежность этой затеи и искать безмятежности в холоде онемевших пальцев. Так, что нельзя написать письмо родным и отправить с пролетающей птицей. Бесполезно сложить самолетик и даже чертить что-то значащие иероглифы черной палочкой на снегу неутешительно. Можно только встать и вытаптывать большие буквы на первом осеннем снегу. Его все равно не станет меньше. И ты захочешь завыть от бессилия посреди почти идеальной композиции. Но поймешь неуместность. Жестокое слово - оно всегда тебя бесило больше всего. Небо тебе не родня - ему даже не все равно. Оно просто есть. Разумеется, оно тебе не ответит. В белой пустыне вообще нечасто разговаривают. Безмолвие - редкий дар. Ты сидишь посреди большого подарка и перебираешь в руках невидимые поздравительные открытки, что так любил собирать в детстве. Там люди пишут свои признания. Согласись, тебе хватило за последнее время откровений и фактов о себе. Так далеко от науки, что сбежать на край света. Что ж - похоже. Хотя, трудно назвать краем света, то, что бескрайне. Не авторитетно звучит. Я не хочу объяснений. Но жажду. Я не хочу решений. Но жду. Я не ищу ответов. Но нуждаюсь. Я не иду за помощью. Но не к кому. Идеальная композиция исключает советы. Если открыть глаза, ты увидишь, что этого всего нет. Но ты смотришь в белую пелену, и забыла, что не закрывала глаза. Снег сухой и тонкий, так, что не скрипит.