Дорогожицкая Маргарита Сергеевна : другие произведения.

Танец над вечностью

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.46*36  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пятая часть приключений безумной вояжны Хризоколы, которую ищет обманутый инквизитор, преследует Орден Пяти, охотится тайный сыск великого князя, и кое-кто еще не прочь познакомиться ближе. Скоро сытая и беззаботная жизнь в городе вечного праздника закончится, потому что загнанная в угол безумица начнет собственную охоту. А пока танцуйте и веселитесь, глупцы... ВЫКЛАДКА: среда-воскресенье, в комментариях. Если пропустили продолжение, всегда можно прочитать на продамане. Здесь я все равно не мелькаю в бороде на главной странице(

   Безумный мир-5
  
   Танец над вечностью
  
   Пятая часть приключений безумной вояжны Хризоколы, которую ищет обманутый инквизитор, преследует Орден Пяти, охотится тайный сыск великого князя, и кое-кто еще не прочь познакомиться ближе. Скоро сытая и беззаботная жизнь в городе вечного праздника закончится, потому что загнанная в угол безумица начнет собственную охоту. А пока танцуйте и веселитесь, глупцы...
  
   Глава 1. Хризокола. 949 год от Великого Акта
  
   Под веками плескался жидкий огонь, как бывает, когда долго жмуришься на яркое солнце. Пульсирующий жар подчинялся странному завораживающему ритму. Кровавая клякса танцевала и тикала, рассыпаясь цокающими брызгами, кружилась метелью, сыпала иглами в глаза, становясь все больше и больше... а потом взорвалась. Я открыла глаза, задыхаясь от подкатившей к горлу тошноты. На меня смотрели остекленевшие мертвые глаза, а на перекошенных губах и бороде запеклась кровь. Память ворочалась разбуженным недовольным зверем. Я столкнула с себя тушу купца, вывернулась и попыталась встать на ноги. Понемногу возвращались чувства, в нос ударил тяжелый запах смерти. Пол все еще не обрел равновесия и уплывал, скользкий от застывшей крови. Я упала на колени и попыталась отползти от трупа. Изодранное до бедра платье примерзло к ногам и путало движения. Приступ... После него всегда болела голова, а сейчас она раскалывалась на множество крошечных осколков боли, впивающихся в сознание. Слух вернулся вместе с ощущением кошмарного холода. Снаружи выл ветер, доносились звуки проснувшегося обоза, ржание лошадей, перекличка дежурного разъезда и тревожные возгласы. Купца хватились, и к его шатру уже направлялись. Демон! Я бросила взгляд на убитого. Из бока торчала рукоять кинжала, вогнанного до упора, но память упорно отказывалась прояснить что-либо. Меня вырвало горькой голодной желчью, и тут полог купеческого шатра откинули...
   - Убила! - тонко завизжала какая-то девица, и от ее крика сознание милосердно рассыпалось и погасло.
  
   Я очнулась в клетке. Было темно и тихо, но сквозь толстые прутья вдалеке у лагеря виднелся огонек костра. Тень испуганно зашептала:
   - Госпожа, проснитесь, госпожа!..
   - Уже не сплю, - пробормотала я, пытаясь сесть. - Что случилось?
   Служанка всхлипнула и схватилась за прутья.
   - Купец Рокош! Его убили, зарезали, а вас нашли в крови рядом с ним и... Вы же защищались, скажите им, госпожа! Они хотят вас повесить!
   Я зажмурилась и затрясла головой, но багровая клякса перед глазами продолжила безумную пляску. Надо вспомнить все с самого начала. Нам удачно подвернулся торговый обоз, следующий в Гарлегию. Деньги были на исходе, но мне удалось сторговаться с воеводой на место в хвосте обоза. Так себе местечко, пыль глотать, но выбирать не приходилось, тем более, что себярский тракт был вне основных путей, хотя и хорошо охранялся мелкими помчиками, которые брали пошлину с каждого перехожего. Единственное, что доставляло некоторые неудобства, это изредка появлявшиеся дозоры княжьих войск, но к двум скромным монашкам, совершающим паломничество к Соляному чуду, никто особо не присматривался. Вот только купец Рокош сразу положил на меня взгляд. Хоть убейте, я не понимала, что можно было найти в тощей и бледной монахине, огрызающейся на любой чих, но факт оставался фактом. Купец был видным мужчиной, слегка погрузневшим, русобородым, опрятным, резким, даже несдержанным, но без излишней жестокости. Его приставания мне быстро надоели, и я разразилась гневной отповедью, до отвращения напомнив себе этого придурошного... Нет-нет-нет, вот уж о нем точно не стоило вспоминать.
   Но в тот последний в моей памяти вечер меня так скрутило, что я была готова на стенку лезть. Пустота разъедала изнутри, а символ на груди пульсировал болью, поэтому желание утолить плотский голод в грубоватых объятиях купца пересилило доводы разума про осторожность. Я намекнула Рокошу о спасении души, и бедняга обрадовано пригласил меня к себе в шатер, чтобы покаяться в некоторых грехах... после их совершения, разумеется. Демон, а я ведь еще распиналась о любви Единого к грешникам, которая творит чудеса и бывает особо горяча, если пожертвовать на нужды приюта при монастыре заступницы Милагрос. Купец так проникся моей речью, что отомкнул дорожный сундук и достал кошель с золотом... Стоп, стоп, стоп!
   - Тень, а золото нашли?
   - Госпожа! - охнула служанка. - Все наши вещи обыскали...
   Я напряглась. Реликвия заступницы была надежно спрятана, но все же...
   - И?
   - Ничего не нашли! Я воеводе так сразу и сказала, что вы ничего не брали, но он и слушать не захотел. Вы же не брали? У того купца была выручка всей Гильдии...
   - Демон! - не сдержалась я, стукнув кулаком по прутьям клетки. - Значит, будут обыскивать весь лагерь.
   - Воевода словно с ума сошел. Сказал, что пока не найдем, с места не двинемся. А вас грозился пытать, если не скажете, куда золото дели...
   Воевода Даугав был из северян, убелен сединами, но все еще крепок в бою и умен. Опытный и осторожный командир, он знал себярский тракт, как свои пять пальцев. Крупный обоз, везущий в богатую Гарлегию пряности, воск, мед, табак с побережья и прочий дорогой товар, был лакомой добычей для разбойничьих банд. Но когда бойцы Ингвара легко отбили пару мелких нападений, стало ясно, что воевода не зря ел свой хлеб. И тут убийство и исчезновение выручки, всего в двух днях пути до города! Ничего странного, что Даугав был в бешенстве и готов меня живьем сожрать.
   Я застонала от бессильной злости и со всей дури приложилась затылком о прутья клетки. Самое ужасное было то, что я не помнила, что произошло. Воспоминания обрывались на том, как купец всучил мне кошель с золотом и полез под юбку, не слишком церемонясь. Могла я его убить? Могла. А забрать все золото? Вряд ли. Слишком осмысленное действие для приступа. Да и куда бы я его спрятала? В сущности, какая разница, убила или нет, все равно повесят на меня... Я невольно припомнила бездыханное тело младенца, в которое меня тыкала, словно нашкодившую кошку, обезумевшая от горя и гнева бабка, обвиняя в убийстве ее любимого внука. Тогда у меня не хватило ума все отрицать, тем более, что я ничего не помнила и вполне могла бы и в самом деле убить, но... В безумной ярости приступа я скорее бы напала и задушила Ингрид, чем ее выродка. Меня посадили на цепь, словно бешеную собаку, а потом пришел дядя Карл и пообещал бабке, что я больше не доставлю неприятностей. Только я доставила... Меня охватило холодное бешенство.
   - Тень, слушай внимательно. Разузнай для меня следующее. Сколько точно золота пропало? Или выручка была в каменьях? Чьим кинжалом убили Рокоша? Куда делись охранники возле шатра? Почему они ничего не слышали?
  
   Ночь была морозной и тихой, если не считать завываний поземки. Кто-то сердобольный бросил на пол шкуру, в которую я завернулась и монотонно раскачивалась, раздумывая, что делать. Вариантов было немного, и ни один мне не нравился. Помолиться, что ли? Бесполезные слова легко ложились, вплетаясь в пульсирующий ритм боли, очищая разум от всяких глупостей и оставляя лишь веру. Она мне понадобится. Паскудник мог бы мной гордиться. Я выругалась и открыла глаза. За мной уже пришли, а Тень так и не появилась. Хотя хорошо, что солнце еще не встало, ибо тьма была сейчас моим единственным союзником.
   - Эй, ты! Вставай! - приказал мне боец Даугава и вытащил за шкирку из клетки.
   Возле кострища уже собралось несколько купцов, охрана, обозничий и воевода. Судя по разукрашенным лицам двух связанных балбесов, которые дежурили вчера у шатра Рокоша, с ними уже успели побеседовать. Наши с Тенью вещи были беспорядочно вывалены и распотрошены, а саму служанку тоже связали и усадили рядом, прямо в снег. Я отвела взгляд от большой обетной свечи, выглядывающей из котомки. Меня швырнули под ноги воеводе, и пара бойцов ощерилась мечами, готовая изрубить при любом неосторожном движении.
   - Ты ограбила и убила купца Рокоша. Говори, куда спрятала украденное, - голос воеводы был обманчиво спокоен, - и я сохраню тебе жизнь. Будешь запираться - отдам своим орлам, чтобы развязать тебе язык.
   Тень всхлипнула и запричитала:
   - Да не брала она ничего!
   - Замолчи... сестра! Не унижайся! - я вскинула голову и уставилась на Даугава. - А ты, воевода, осмелишься поднять руку на слугу божью?
   - Не смеши меня. Ты пошла с купцом в шатер сама, тебя никто силой не тащил. Эти два растяпы, - кивнул он на несчастных охранников, - тебя видели. Ты обычная воровка, напялившая на себя рясу. Говори, куда дела украденное!
   Голос мужчины сорвался, выдавая легкую панику. Сколько же было украдено? Я покачала головой и сложила руки на груди, зашептав молитву, чем привела его в ярость. Воевода ударил меня наотмашь, и я упала на землю. Что ж, придется рискнуть. Даугав озверел и схватил меня за шкирку, вздернув на ноги. Я выставила вперед руку и крикнула:
   - Именем Единого и властью Пяти! Приказываю остановиться!
   - Что? - оторопел он.
   - Я - глава Ордена Пяти! Шестая! - и я дернула на себе платье, обнажая символ на груди.
   Воевода споткнулся и замер, уставившись на меня. Остальные недоверчиво перешептывались, все громче и громче, пока кто-то не выкрикнул:
   - Да врет она все! Виданное ли дело, баба!
   Даугав шагнул ко мне, схватил за волосы и развернул к остальным, выставляя напоказ.
   - Мерзавка посмела выдать себя за...
   Я двинула его локтем в бок и вывернулась, бросившись к костру.
   - Боже Единый! - воскликнула я. - Яви знак этим еретикам, посмевшим отрицать власть Пяти!
   Голой рукой я щедро зачерпнула из кострища алых углей и плеснула их на обетную свечу, зажигая ее. Тень громко охнула, а у меня потемнело в глазах от боли. Звуки отдалились, и мир сузился до пламени свечи. Ее воск уже плавился и стекал призрачным зеленым свечением, пока незаметным в отсветах пламени. Я выставила вперед обожженную ладонь, а второй рукой ударила себя в грудь, молясь, чтобы небольшой примеси фосфора в воске хватило для моего фокуса, отступая в темноту с каждый ударом и выкрикивая:
   - В священной бесконечности! орден Пяти! черпает силу! чтобы нести свет! и наказание еретикам!
   Я была уже за пределами света костра, в темноте, и призрачное свечение символа на моей груди наконец стало заметным. Среди сгрудившихся купцов раздались возгласы изумления, а на лице воеводы впервые появилось сомнение пополам с легкой досадой, но спустя секунду пропало.
   - Кончай этот цирк! Вздумала провести нас дешевыми трюками? - он шагнул ко мне, намереваясь схватить, и я зажмурилась.
   Демон, как же больно! Почему от этого клятого символа нет никакого толка! Я вдруг так ясно представила, как бесконечность распускается пламенным цветком, как изливается моя боль, как безжалостно слизывает окружающий мир, как сгорает реальность и пеплом осыпается в бездну... От лютой ненависти стало невозможно дышать.
   Раздались крики суеверного ужаса. Мне в лицо дохнуло жаром, мощный порыв сбил с ног. Воевода тоже не удержал равновесия и упал рядом, изумленно оглядываясь на обетную свечу, вернее на то, что от нее осталось. Она взорвалась огненной вспышкой, от которой сделалось светло, словно днем. В расплавленной лужице воска сияла непорочной белизной реликвия святой Милагрос, паря над землей. Я выругалась от неожиданности, но поспешила встать на ноги и крикнуть остальным:
   - Падите ниц, безбожники! Единый явил вам спасение заступницы и вернул реликвию! Покайтесь и примите Его волю!
  
   Я сидела в палатке настороженного воеводы, успев переодеться, перебинтовать обожженную руку и привести себя в порядок, а также обдумать дальнейшие действия. Почему взорвалась свеча с вплавленной в нее гравюрой? Неизвестная мне алхимическая реакция? Или же это влияние символа, как тогда, с зеркалом?.. Даугав был напуган, но хватки не утратил.
   - И как мне теперь к тебе... к вам обращаться? - в его вопросе слышался едва заметный вызов.
   - Ваше святейшество, - не моргнув глазом, заявила я. - И изволь распорядиться, чтобы принесли завтрак.
   - Как? - переспросил он. - Но это же... обращение к Папе!
   - Папа - там, - махнула я в неопределенном направлении, плохо представляя, где осталась столица, - а я - здесь.
   - Но почему Шестая? Если Орден Пяти...
   - Потому и Шестая, что глава Пяти, что непонятного, - пожала я плечами, набрасываясь на горячую еду и почти не чувствуя ее вкуса. - Рассказывай, что пропало. Помогу найти убийцу. Не люблю, когда кто-то пытается меня подставить. Но ты, - я угрожающе вперила в воеводу обглоданную куриную косточку, - головой ответишь за то, что поднял руку на Святой Престол!
   Воеводу мои угрозы не слишком испугали, он даже не попытался оправдаться.
   - Отвечу, если вы и в самом деле... ваше святейшество. Путешествовали налегке, под чужим именем, а потом еще и в шатер к купцу пошли... блудить.
   Я отодвинула пустую тарелку и схватила Даугава за грудки, притянув к себе и глядя прямо в глаза.
   - А ты так много знаешь об Ордене Пяти? Как они путешествуют, как себя ведут, как блудят, да? Нет? То-то же! А вот Орден Пяти много о тебе знает. Рассказать? Рассказать, что ты везешь контрабандные кофейные зерна? Они запрещены для вывоза за пределы Кераимского княжества! Или ты их везешь их в Винден, но почему-то забыл об этом сообщить торговому разъезду? А еще Ордену интересно, кого ты прячешь на последней подводе. Кто он? Каторжник?
   В лице Даугава что-то изменилось, он побледнел при последних словах и поник.
   - Хотя Святому Престолу нет дела до твоих мелких грешков... - поспешила я успокоить воеводу, понимая, что перестаралась. - Разумеется, если они не касаются вопросов веры. Так что давай, рассказывай, что пропало и почему так много шума. Пропало ведь не золото?
   Тщательно скрытый испуг и опущенный взгляд. Воевода Даугав заговорил, осторожно подбирая слова.
   - Пропала часть выручки Инженерной гильдии с ярмарки в Зевастале. Две тысячи золотых.
   - Не такая уж и большая сумма. В чем она была? Только не ври, что в золоте. Столько монет унести непросто, не то что спрятать, уже давно бы нашли. Или лагерь кто-то покидал?
   - Нет, все на месте, - покачал головой Даугав, нервно оглаживая седую бороду. - Я сразу же выставил охрану и всех проверил. Выручка была в драгоценных камнях, уместилась в небольшую шкатулку. Рокош при мне ее проверил и запер на ключ, а после положил в сундук, который тоже закрывался на замок. Когда мы наши тебя, то есть, вас, ваше святейшество, сундук стоял открытым, а пустая шкатулка валялась рядом.
   - Сундук он сам открыл, когда решил сделать пожертвование приюту при монастыре... - пробормотала я.
   - Что? - не поверил ушам воевода. - Рокош - и пожертвование? Простите, но я вам не верю...
   - Не верь, но когда я найду пропажу, пожертвование придется вернуть. Думаю, одной пятой части суммы будет как раз достаточно бедным деткам в приюте.
   - Что? Одной пятой? - возмутился он. - С какой стати? И почему пятая часть, если вы - Шестая?
   - Хорошо, - легко согласилась я. - Тогда пусть будет пять шестых от суммы. Раз я Шестая из Ордена Пяти... Хотя нет, тогда получается шесть пятых...
   - Да ты обалде... тьфу! - сплюнул он в сердцах на пол. - Хорошо, пусть будет одна шестая.
   - Одна пятая, - стояла я на своем.
   - А разве главе могущественного ордена пристало торговаться, словно рыночной торговке?
   - Истинное могущество ордена определяется сердцами людей, которые ему служат, однако редко кто будет служить бесплатно, - выдала я одно из немногих в своей практичности высказываний магистра Солмира.
   - Ладно, хорошо-хорошо, одна пятая так одна пятая, - сдался воевода. - Вы только найдите пропажу.
   - Итак, Рокош сам открыл сундук. Ключи висели у него на поясе, - припомнила я. - Он достал кошель... А шкатулка? Да, я ее видела. Она была внутри. Кажется, из малахита, с изображением сторон света.
   - Она, - кивнул Даугав, подавшись вперед и жадно слушая. - А дальше что случилось?
   - А я не помню, - пожала я плечами. - Рокош повернулся ко мне, полез обниматься, я его оттолкнула, а потом кто-то ударил меня по голове. Демон, до сих пор болит...
   На всякий случай я опустила голову, демонстрируя шишку на затылке и слипшиеся от крови волосы. Зря, что ли, разбивала себе голову в клетке?.. Воевода не удержался и вытянул шею, разглядывая следы удара, потом тяжело вздохнул.
   - Простите, ваше святейшество, но если в шатре был кто-то третий, то почему вы его не заметили? Ни вы, ни Рокош?
   - Меня больше интересует, почему его не заметили твои орлы, которые дежурили на входе.
   - Заснули они на посту. Вряд ли в сговоре были, потому что друг друга почти не знают, а твердят одно и то же, мол, сморило их.
   - Вот как... - протянула я, сосредоточенно соскребая остатки каши с миски. Меня знобило, несмотря на душное тепло палатки, еще до жути хотелось жрать, как обычно бывало после приступа. - Где тело купца? И кинжал, которым его убили? Он чей?
   - Его собственный, - ответил воевода и встал. - А тело оставили там, в шатре. Земля промерзла, не похоронить, повезем до Ихтинборка. Я только распорядился прикрыть Рокоша, а то как-то не по-людски все. Если хотите взглянуть...
   - Хочу. Пойдем.
  
   Костерок в центре шатра давным-давно погас. Купца не переодели, тело успело окоченеть и застыть, поэтому его лишь стыдливо прикрыли. Остальное было убрано и приведено в порядок, кроме подмерзшей крови, впитавшейся в земляной пол. Я обошла походную кровать, направляясь к сундуку, в котором сложили вещи Рокоша. Малахитовая шкатулка зияла удручающей пустотой, рядом лежал начисто вытертый от крови кинжал с костяной рукоятью. Я ненадолго задумалась. Был большой соблазн вызвать мару купца, но не хотелось так рисковать сразу после приступа. Придется обходиться своими силами. Я покрутила в руках кинжал, примерилась, замахнулась им, потом взяла шкатулку, разглядывая крошечный искусный замок, вырезанный прямо в камне. Ни царапин, ни следов взлома. Открыли ключом.
   - А где Рокош держал ключ от шкатулки?
   Воевода нахмурился, припоминая, потом кивнул на мертвое тело.
   - Он на шее его носил, никогда не снимал.
   Откинув край рогожи, который был укрыт убитый, я заметила короткую цепочку, порванную и запутавшуюся в рубашке.
   - То есть убийца сорвал ключ с цепочки? А пояс с ключами к сундуку где лежал?
   - Валялся рядом с сундуком.
   Интересная получалась картина. Очевидно, когда у меня начался приступ, купца это не остановило, а лишь воодушевило. Он начал раздеваться, бросил пояс на сундук, вместе с ключами и кинжалом, потом повалил меня на кровать, возможно, что-то даже успел, хотя это вряд ли, штаны на месте... А дальше кто-то воспользовался ситуацией в свою пользу. Скверно, что убийца видел мой приступ. Душегуб схватил кинжал с сундука и всадил купцу в печень... В печень? Кровь была темной, венозной, но лучше проверить. Под хмурым взглядом воеводы я сдернула рогожу, осмотрела Рокоша и убедилась, что не ошиблась. Приложив лезвие кинжала к ране, показала Даугаву вероятный угол, под которым наносился удар, а потом кивнула на кровавые следы, ведущие от кровати до сундука.
   - Думаю, что убийца сначала взял ключи от сундука, отпер его, вытащил шкатулку, обнаружил, что она заперта, стал искать ключ. Он спешил. Здесь ведь было все перерыто?
   Воевода кивнул, жадно меня слушая.
   - В вещах он ключ не нашел и сообразил поискать его на теле. Подошел к кровати, вступил в лужу крови, вон следы остались, потом вернулся к сундуку, оттер обувь, открыл шкатулку, забрал камни и... В чем они были, кстати?
   - В тряпицу были завернуты.
   - Много камней? И какие?
   Мужчина равнодушно пожал плечами.
   - Рокош вез рубины для часовщиков Виндена под заказ Инженерной гильдии. Два крупных камня и десять средних.
   - И все? - прищурилась я.
   - Все, - утверждение прозвучало слишком поспешно и твердо.
   - Ну-ну... А теперь подумай, Даугав, как могли твои охранники ничего не заметить? Они или были в сговоре с убийцей, или...
   - Болваны они!..
   - Или их опоили сонным зельем, что мне кажется более вероятным.
   - Думал об этом, но нет. В моем варде кашеварят и питаются отдельно от обоза.
   - Тогда что охранники ели и пили еще, кроме этого?
   - Ничего, я запрещаю, во избежание, так сказать, - уверенно мотнул головой воевода. - У меня железная дисциплина.
   - Пошли, поговорим с вардовым кашеваром.
  
   Густой аромат перловой каши клубился теплым паром над котлом. Желудок предательски заныл, я все еще была голодна. Рослый и какой-то неуклюжий на первый взгляд рыжий парень колдовал над котлом, но при виде хмурого воеводы сразу же отложил черпак и ссутулился.
   - Стефка! - подозвал его Даугав. - Поди сюда.
   Тот сплеснул руками и подошел к нам, заметно волнуясь.
   - Повтори для... - замешкался мужчина, не зная, как меня представить.
   - Для сестры Софии, - подсказала я.
   - Повтори для сестры Софии все то, что ты говорил мне.
   - Я это... все как обычно было. Мик и Лась ели из общего котла, как обычно. А что пили, то я не знаю. Свои у них были фляги! А больше я ничего не знаю. Как обычно все было. Больше ничего не знаю!
   Непрямой бегающий взгляд, повторение слов, излишняя горячность - все это вполне могло объясняться волнением, но... Чутье подсказывало, что с кашеваром что-то нечисто. Придется бить наугад.
   - Ничего страшного, воевода, - улыбнулась я. - Мы и так найдем убийцу. Мощь Святого Престола позволит выявить кровь на руках... ну вернее, на сапогах убийцы... - я намеренно понизила голос и взяла растерявшегося Даугава под руку. - А вы пока велите собрать всех и согреть пару котлов горячей воды. Еще мне понадобится мыло и...
   Я тащила воеводу прочь от парня, который весь обратился в слух и даже вытянул шею, пытаясь расслышать мои слова. Наживка проглочена, осталось немного подождать.
   - Да подожди! - заупрямился Даугав. - Да разве ж можно так кровь определить? А если просто пятно? А если кровь старая или животного...
   Я цыкнула на воеводу и подмигнула.
   - Не глупи! Главное, чтоб твой Стефка в это поверил. Он-то нас к убийце и выведет.
   - Ааа... - понимающе протянул воевода, оглянулся на испуганного кашевара и тут же возмутился. - Опять дешевые трюки! Одного только понять не могу, как тебе... как вам удалось... Ладно, свечение, я и не такие фокусы видал, пока воевал в Алавийских горах, ладно, свеча взорвалась, уж не знаю, чем ее там начинили, но как? Как, демон раздери, символ вдруг стал живым?
  
   Глава 2. Инквизитор Тиффано
  
   Тьма перед глазами поселилась и в сердце. Но разве мне было на что смотреть? Или ради чего биться сердцу? Стены камеры? Бесстрастные лица тюремщиков? Отчаяние отца Георга? Горше всего было знать, что из-за моей преступной самонадеянности погибла Юля.
   - Послушай меня, Кысей, ты теряешь зрение... - голос наставника доносился как будто издалека, из другой реальности. - Не глупи! Это поможет тебе.
   Он взял меня за руку и силой вложил пузырек грибного эликсира.
   - Не надо, отец Георг, заберите. Никакого колдовства.
   Вместо его лица было лишь смазанное пятно. Яркий свет причинял боль глазам, и я закрыл их. В темноте лучше.
   - Мальчик мой, прекрати себя корить. Ты должен защищаться. Князь Тимофей требует твоей головы, обвиняя в том, что ты и есть Серый Ангел. Я поднял все свои старые связи, но... После переворота в княжестве Святой Престол вынужден считаться с новой властью, тем более, что северяне грозят войной из-за Густава. Кардинал пока выжидает, как и советник, а великий князь...
   - То есть моим словам о том, кем оказался Серый Ангел, никто не поверил? - удивился я.
   - Я поверил. Орден Пяти тоже принял твои слова ко вниманию, хотя и...
   - Принял ко вниманию?!? Проклятая Шестая разгуливает на свободе! Колдунья! Хризокола Ланстикун! Густав ее узнал! Вы хотите сказать, что эту дрянь все еще не объявили в розыск?!?
   - Нет, вернее, не так... - замялся отец Георг.
   - А как?!? - вспылил я, повышая голос.
   - Кысей, пока ты не докажешь свою невиновность, никто ее искать не будет. Сам подумай. Тебя нашли на месте преступления, со следами царапин на лице и груди, меч в крови, все свидетельствует против тебя. Ты был влюблен в княжну, как и она в тебя...
   - Это неправда! - стукнул я кулаком по стене. - Я любил Юлю как сестру и виноват лишь в том, что познакомил ее с этой... этой... этой гадиной подколодной!
   - Не горячись. Хризокола Ланстикун считается мертвой, как и весь ее род. Кроме того, нет никаких подтверждений тому, что она и в самом деле Шестая. Твои выводы слишком поспешны и ничем не подтверждены. К сожалению, вояг Густав тоже не может прояснить ситуацию. Он полностью парализован, и лекари даже не уверены, выживет ли он. Яд этой гадюки, как ее...
   - Цветочной, - подсказал я. - По крайней мере, так она ее назвала.
   - Да-да, цветочной. Лекари просто не знают, как с ним бороться. У нас такие змеи не водятся. Если вояг умрет, то Мелкундская уния вновь начнет посягать на спорные земли на границе Мертвых краев, которые были приданым княжны. Сейчас непонятно, кому они принадлежат...
   - Да к демону земли! Отец Георг, как вы не понимаете, надо срочно объявлять Ланстикун в розыск!
   Я заметался по камере, но наставник неожиданно крепко ухватил меня за руку и силой усадил на койку.
   - Сядь и успокойся. Чтобы ее объявили в розыск, тебя надо взять себя в руки. Скоро суд. Мне удалось добиться, чтобы тебя судили по церковному праву. Соберись мыслями и докажи свою невиновность. И выпей уже эту клятую гадость, иначе ослепнешь!
  
   Бессильное ожидание сводило с ума. Сумасшедшая колдунья разгуливала на свободе, наверняка, уже сбежала из города в поисках новой добычи, а я был вынужден сидеть и ждать суда. Но чем больше я размышлял и сопоставлял факты, тем больше странностей находил. Хриз проворачивала свои дела не одна, скорей всего, ей помогал Антон. Но он никак не мог быть ее братом, потому что у Хризоколы Ланстикун не было родни. Единственного сводного брата безумица задушила в младенчестве. Так кем же ей приходился Антон? Он тоже из проклятого рода? Но юноша был абсолютно нормален, ни капли безумия, хотя я уже ни за что не мог ручаться. Вторая странность заключалась в том, что вояг Густав не узнал убийцу своей сестры Ингрид, хотя в записях Ордена утверждалось, что именно он покончил с колдуньей. Он же видел ее на приеме, на свадьбе, общался с ней куда более тесно, чем положено... Хотя неважно! Главное, что он узнал ее потом, перед расправой.
   Зачем мне зрение, если я был так преступно слеп! Я же мог догадаться, кто она. Высохшая Ясная купель, зримое колдовство, откровенные намеки, остановленная стихия в Кльечи... Кстати, а почему она ее остановила, если могла уничтожить город? Вполне в духе ее печально известной прабабки Хризолит Проклятой. Из-за той началась Синяя война, погрузившая страны во тьму безумия и проросшая уродливой проплешиной Мертвых земель. Даже спустя двести лет эти земли пустуют. Но самым страшным для меня были кошмары. Каждую ночь я видел во сне Юлю. Она печально вздыхала, улыбалась и уходила прочь, исчезая в огне, сколько я ни молил ее остаться и простить меня. На ладони оставалось лишь ее тонкое обручальное кольцо, которое плавилось в пламени пожара и насквозь прожигало мне руку, и я просыпался, крича от невыносимой боли. Княжна погибла по моей вине. Но почему Хриз убила ее? К чему была нужна эта звериная жестокость, если целью безумицы был Густав? Чтобы побольнее ударить меня? И почему она оставила в живых меня? Как колдунье удалось подгадать свою месть под дворцовый переворот, ведь нанятые ею наемники пробрались в посольское крыло, как будто ждали сигнала... От страшной догадки я сел на койке, задыхаясь от ужаса. Внезапное помешательство великого князя Олега было слишком похоже на симптомы отравления спорыньей, которой Хриз напоила Густава. А что, если она?.. Да нет, это невозможно, просто совпадение, дворцовый переворот был подготовлен дедом княжны! А если безумица была с ним в сговоре? Тогда получается, что он знал... Да нет, не мог же он отдать собственную внучку на растерзание безумице! Но Хриз точно знала, в какой момент нанести удар, а значит, она либо прознала каким-то образом о готовящемся перевороте, либо сама в нем участвовала, обманув заговорщиков. Почти наверняка второе. У нее была возможность потчевать покойного князя этим клятым шоколадом, который легко скрыл вкус отравы, она влезла в свадебную свиту невесты, она пронесла гадюк в опочивальню молодых, она искалечила Густава и убила Юлю... Господи, и вот этой бездушной твари я отдал символ бесконечности? Слепой глупец! Пустота в груди тянула невыносимой тяжестью вины. Мне нет прощения, и я должен ответить за свои ошибки. Раз эти глупцы даже не потрудились объявить Ланстикун в розыск, то я сам найду проклятую колдунью и отправлю на костер, чтобы больше ни одна живая душа не пострадала от ее рук. Это мой долг перед всеми безвинными жертвами Шестой.
  
   Несмотря на уговоры отца Георга, колдовскую гадость я пить не стал, ограничившись усердной молитвой и медитацией. Если Единому будет угодно вернуть мне зрение, значит, так тому и быть. А если нет, то... В общем, наставник перед судом передал для меня через тюремщика специально изготовленные очки. Было непривычно видеть себя в зеркале с побритой наголо головой и подбородком, заросшим недельной щетиной. Даже стражник, сопровождающий меня на судебное заседание, укоризненно покачал головой и сказал:
   - Вы бы побрились, святой отец, а то глядеть страшно, ну точно, бандитская рожа...
   - Я больше не в сане, - резко ответил я. - Поэтому не следует ко мне так обращаться.
   Мое прошение о расстрижении, поданное еще перед отъездом в Керекеш, наконец-то приняли. Инквизитора Тиффано больше не было.
  
   Глаза болели и слезились от яркого весеннего солнца. Площадь перед зданием судебной палаты была полностью заполнена людьми. Как только меня вывели из тюремного фургона, раздались свист, улюлюканье, гневные выкрики. В меня полетели камни и протухшие яйца, один из камней попал в плечо, отозвавшееся резкой болью, но я и не подумал закрыться. Стражники оттеснили толпу, расчистив проход, но на ступеньках меня ждала еще одна встреча. Князь Тимофей. Он застыл скорбным изваянием перед дверями в сопровождение свиты, не сводя с меня полного ненависти взгляда.
   - Будь ты проклят, - тихо сказал он, и его осунувшееся от горя лицо исказилось болью.
   - Простите меня, - ответил я, не смея поднять головы. - Я не убивал Юлю, но виноват в том, что...
   - Не смей пачкать ее имя своим грязным ртом! Убийца!
   - Пусть вы мне не верите, но знайте, что я найду ее настоящего убийцу. Клянусь в этом.
   - Ты отправишься на костер и будешь гореть в огне. Как горела она!
   Он резко развернулся и вошел внутрь. Тюремщик втолкнул меня следом. Я не боялся смерти, но мысль, что проклятая убийца останется безнаказанной, приводила в отчаяние.
  
   Липкий кошмар судебного заседания превратился в нелепый фарс. Лица, знакомые и неизвестные, смешались в одно месиво, из которого я выхватывал отдельные фрагменты. Обеспокоенное лицо Эмиля, который ободряюще кивнул мне и неуверенно оглянулся на свою семью в трауре... Рядом с ним заплаканная Софи, которой сделалось дурно, когда профессор Вальтер свидетельствовал о результатах вскрытия княжны... Напряженный отец Георг, крепко сжавший кулаки, когда магистр Лоренц обвинил меня в домогательствах к княжне... Неугодные показания профессора Адриани, которого грубо оборвал обвинитель... Офицер Матий, растерявший обычную развязность и упрямо твердящий про подозрительное поведение госпожи Хризштайн... Запальчивая в своей искренности Нишка, которую председательствующий кардинал Яжинский за пререкания едва не выгнал из зала... Чета Остенберг, советник, стражники... Темная тень великого князя Севастьяна, взирающего на происходящее из верхней ложи... И ненавидящий взгляд отца Юли, от которого хотелось провалиться сквозь землю, а слова застревали в горле. Я начал говорить, а потом осекся и замолчал, поняв, что бесполезно, никто меня не слушал.
  
   - Высший церковный суд города Зевасталя постановил: признать обвиняемого Кысея Тиффано виновным в преступлениях против веры, а именно в нападении на посольство светлого вояга Густава, покушении на его жизнь, убийстве сиятельной княжны Ярижич, а также...
   Я снял очки и потер переносицу. Все кончено. Великий князь Севастьян был в сговоре с колдуньей, но никогда не признается в этом. Они все плясали под ее дудку... и пляшут до сих пор. Так же слепы, как и я когда-то был... Господи Единый, прости им слепоту, убереги детей своих от беды, защити от демона в женском обличье и даруй мне прощение за грехи мои, за то, что не смог исполнить должное.
   - ... Посему, суд приговаривает обвиняемого к отлучению от Святой Церкви и казни в очищающем пламени костра.
   В зале сделалось очень тихо. А потом в напряженной тишине раздался звенящий голос князя Тимофея:
   - И пусть горит долго.
  
   С места медленно поднялся отец Георг и сказал:
   - Не допущу. Любой может выступить в защиту обвиняемого. Если это окончательное решение суда, то я вынужден обнародовать...
   - Думаю, не стоит этого делать.
   Знакомый голос принадлежал отцу Павлу, который стремительным серым пятном пересек зал и оказался возле судьи. Сослепу глава Ордена Пяти вдруг показался мне тощим стервятником, спикировавшим на мою будущую могилу. Хотя ее-то как раз не будет, прах просто развеют по ветру. Как же все бессмысленно!
   - Орден Пяти заявляет о новых открывшихся фактах, неоспоримо свидетельствующих о невиновности обвиняемого Кысея Тиффано, а посему высшей церковной властью настоятельно рекомендует суду пересмотреть приговор.
   Я торопливо надел очки и посмотрел на отца Павла. Его лицо ничего не выражало и не дрогнуло, когда в зале поднялся шум. Кардинал Яжинский с облегчением кивнул, снимая с себя ответственность в суде по откровенно надуманному обвинению. Но внезапно все стихло, взоры присутствующих обратились к великому князю, который тяжело поднялся в ложе. Однако он не успел что-либо сказать, отец Павел продолжил, как будто специально дожидался изумленной тишины:
   - Подозрительная смерть придворного поверенного Шратта чрезвычайно обеспокоила Орден. Нами было проведено собственное расследование, и получен некий документ, позволяющий предположить, что именно госпожа Хризштайн причастна к нападению на посольство северян, что в частности подтверждается так и не найденной реликвией святой Милагрос. Подлинность документа не вызывает сомнения, однако его законность может быть оспорена, если признать Антона Хризштайн и его сестру еретиками и объявить в розыск. Орден Пяти смиренно предлагает свою помощь в этом, - отец Павел наконец повернулся к ложе великого князя и почтительно поклонился. - Или ваше сиятельство желает обнародования документа, чтобы пресечь территориальные притязания Мелкундской унии на земли княжны Юлии в связи с недействительностью ее брака?
   У меня вдруг возникло дурацкое чувство, что проклятая колдунья сидит где-то в зале и тихонечко веселится, глядя на поставленный ею спектакль. Я ничего не понимал. Зато, похоже, что великий князь Севастьян все понял. Он холодно произнес:
   - Нет. Мы признаем власть Единого и следуем воле Пяти, - потом развернулся и скрылся в темноте ложи.
  
   Меня освободили тут же, в зале суда, после скоропалительного оправдательного решения. На князя Тимофея было страшно смотреть, но я должен был с ним объясниться.
   - Не надо, Кысей, - остановил меня Эмиль, удержав за локоть. - Поехали с нами. Тебе надо привести себя в порядок.
   - Я должен убедить его в том, что...
   - Ты ни в чем его сейчас не убедишь. Да и поздно уже...
   Действительно, князь Тимофей решительно направился к главе Ордена, который вполголоса что-то обсуждал с отцом Георгом. Наставник горячился, даже стукнул палкой по полу, что никак не отразилось на бесстрастном лице его собеседника.
   - Поехали, Кысей, - друг уже увлекал меня прочь, не давая времени придти в себя.
  
   - Вели ехать туда, или я выйду и пойду пешком!
   - Господи, Кысей, что за упрямство! Ладно, ладно, - поторопился согласиться Эмиль, видя, что я взялся за дверцу экипажа. - Поедем на кладбище. Только тебя все равно не пустят в княжескую усыпальницу.
   Софи судорожно хлебнула воздух, ее лицо приобрело нездоровый оттенок.
   - Дорогая, тебе нехорошо? - участливо спросил ее муж.
   - Нет, нет, все нормально, - выдохнула она. - Я потерплю.
   - Прости меня, Софи, - сказал я. - Но мне надо к Юле. Я виноват перед ней. И перед тобой виноват, подверг твою жизнь опасности, сведя с этой...
   - Кысей, - девушка взяла меня за руку, - ты ни в чем не виноват. И я хочу, чтобы ты знал... - она переглянулась с мужем. - Мы вернулись в столицу, но никому из родни еще не говорили. Ты первый. Мы ждем ребенка.
   - Что? - я потрясенно уставился на Софи. - Я рад за вас, но...
   - Но я очень боюсь. Скажи мне... Она колдунья? Лидия - колдунья? Она могла заколдовать дитя?.. Ведь ты тогда говорил про ребенка и мой дар... Но ведь это были ее слова, верно? Она хотела, чтобы я забеременела?
   Я похолодел, глядя в полные слез и страха глаза девушки, но постарался не выдать сомнений.
   - Не бери дурного в голову. Ребенок и есть дар Единого двум любящим сердцам, а Лидия здесь ни при чем...
   - Просто ответь! Она колдунья или нет?
   Сила колдуна крепнет с каждым сердцем, в котором поселяется страх перед ним. Я вдруг сообразил, почему глава Ордена Пяти избегал упоминать настоящее имя Хриз. Паника и ужас перед Шестой дадут ей еще больше власти. Пусть ее ищут как Лидию Хризштайн или как Серого Ангела. И я малодушно солгал Софи, чтобы защитить ее покой, ибо правда ничего не изменит, а только навредит:
   - Нет. Лидия - убийца, воровка и безумная еретичка, но не колдунья.
   Наградой мне были счастливая улыбка Софи и вздох облегчения Эмиля, с которым он привлек жену к себе, обнимая и защищая еще нерожденного ребенка. Но я все-таки не удержался и уточнил:
   - А когда ожидать рождения вашего первенца? Хочу знать, сколько у меня времени, чтобы помочь вам придумать ему имя...
   - Вот еще! - с нервным смешком стукнула меня по колену Софи. - Шустрый какой! Еще семь месяцев впереди, сами справимся. И не говори пока никому, хорошо?
   Я облегченно кивнул. Значит, она зачала два месяца назад, когда Шестая была в столице и не могла осквернить своим безумием невинный плод. Или могла?..
  
   Юлю похоронили в княжеской усыпальнице на Вороньем кладбище. После тьмы и сырости камеры было странно вдыхать теплый весенний воздух, наполненный жизнью, и осознавать, что Юли больше нет, а мир живет себе дальше, как будто ничего и не произошло. Я попросил Эмиля подождать у экипажа вместе с женой и двинулся к усыпальнице. Но, увидев до боли знакомый силуэт, темнеющий на фоне неба, я споткнулся и замер. Мраморная Юли казалась живой. Девушка застыла на обрыве, устремив печальный взгляд в голубую даль моря. Тяжелый ком застрял в горле. У ног статуи сидел, закрыв лицо руками, князь Тимофей, его плечи сотрясались от неслышных рыданий. Я хотел отступить и уйти, но неловко оступился на гравии, и безутешный отец поднял голову.
   - Простите, - выдохнул я. - Простите, я уйду, не буду мешать...
   - Это ты... - сдавленная пауза, - из-за тебя Юля... Она не хотела замуж, словно чувствовала, а я... Лучше бы я отпустил ее в море...
   - Клянусь вам Единым, я не убивал ее.
   - Я знаю, - вдруг отозвался он, вновь обретая страшное холодное отчуждение. - Но это ты привел к ней смерть.
   - Простите, - только и смог, что сказать я. - Я клянусь вам, что найду ее убийцу и...
   - Сначала жена, потом дочь, а теперь и отец... Я всех потерял из-за клятого престола, - князь Тимофей взглянул на меня прозрачными зелеными глазами Юли, в которых плескалась ядовитая ненависть. - Я сам позабочусь об убийце! А ты... Прочь с дороги!
   Он оттолкнул меня и ушел, а я остался смотреть в безмятежную синеву, чувствуя на себе грустный взгляд каменной статуи и не смея обернуться к ней.
  
   Я вернулся в дом Остенбергов, которые на время моего отсутствия полностью взяли на себя заботы о Йоране, за что я был им безмерно благодарен и сразу же, не мешкая, подписал необходимые бумаги, передав им мальчика. И не меньшим было мое удивление, когда выяснилось, что старики приютили в своем доме и его непутевую мать, Катаржину Бергман. Разлука с сыном подействовала на женщину отрезвляюще в прямом смысле этого слова. Она бросила пить и клялась, что больше никогда не подымет руку на Йорана. В любом случае, госпожа Остенберг присматривала за обоими, и мое сердце было спокойно.
   Лешуа отказался от места княжьего повара и уехал из города, продав перед этим все, что у него было, включая и рецепт "Крови демона", доставшийся от безумицы. У меня в голове не укладывалось, как кто-то может пить эту гадость, зная о произошедшей трагедии, но... Что и говорить, человеческая память коротка, а любопытство неизмеримо. Ида Остенберг, очевидно, из сострадания, пыталась уверить меня, что это она изобрела рецепт шоколада, но я-то знал, чей воспаленный колдовским безумием разум мог додуматься до такого извращения. Моему возмущению не было предела, когда я узнал, что и в аптеке Остенбергов продается эта мерзость! Мало того, успешно продается! Не ведающие страха глупцы покупали отраву, нахваливали ее и приводили все новых покупателей! Как могут люди покупать шоколад только потому, что это модно?!?
  
   Не успел я придти в себя и решить, что делать дальше, как ко мне с визитом пожаловал сам глава Ордена Пяти. Это был сухой, даже немного костлявый старик, который, казалось, навсегда утратил возможность удивляться. Его охрана, двое братьев Ордена, молчаливыми тенями слились с обстановкой в комнате, и спустя несколько минут разговора я начисто забыл об их существовании. Что мне нравилось в отце Павле, так это деловитость, с которой он сразу переходил к сути.
   - Господин Тиффано, - начал он, отказываясь от предложения сесть, - вы расстрижены из сана инквизитора, однако все еще являетесь духовным лицом, посему я хочу сделать вам предложение.
   - Какое? - осторожно спросил я.
   - Вступить в Орден, - церковник остановился напротив стола, разглядывая деревянный кораблик, который я делал для Йорана.
   Признаться, я растерялся. Орден Пяти был самым закрытым и могущественным в Святой Инквизиции, и на суде у меня была возможность убедиться в его власти. Чем же я заслужил такую честь? Или, наоборот, наказание?
   - В Орден Пяти? - уточнил я на всякий случай.
   - Именно, - отец Павел повернулся в мою сторону, отстраненно разглядывая меня и думая о чем-то своем.
   - Это слишком неожиданно, я не понимаю... и должен подумать...
   - От наших предложений не отказываются, - равнодушно оборвал меня церковник и сел в кресло. - Мне надо объяснять, почему?
   - Надо! - неожиданно резко отозвался я, возмущенный подобной постановкой вопроса. - У меня нет ни малейшего желания играть в политику.
   - В политику не играют, господин Тиффано, это политика играет в нас. У вас нет выбора, потому что вы позволили себе недопустимо глубоко влезть в секреты Ордена, заявить о Шестом отступнике и...
   - Но она действительно!..
   - Не перебивайте меня, - он сказал это тихо, но таким ледяным тоном, что мне стало не по себе. - Само существование Шестого отвергается, запрещены любые его упоминания, а распространение подобной ереси карается смертью. Вы можете отказаться от вступления в Орден и отправиться на костер, как еретик. Выбирать вам.
   - А если я вступлю в Орден, то что? Факт того, что у вас под носом разгуливала Шестая, перестанет быть ересью?
   К моему изумлению, отец Павел улыбнулся. Это было все равно, как если бы гранитная глыба вдруг разверзла уста, так же странно и жутко.
   - Совершенно верно, это перестанет быть ересью {для вас}. Члены Ордена Пяти стоят на страже спокойствия, принимая на себя всю тяжесть запретного еретического знания. Если госпожа Хризштайн действительно окажется Шестой, то... - улыбка стала еще шире, - то мы обязательно заставим ее искупить грехи...
   - Для начала поймайте ее! - разозлился я. - Объявите, демон раздери, в розыск, разошлите голубиной почтой ее описание, выставьте дозоры! Как вы собираетесь ее ловить, если не сделали ничего из этого?!?
   - Для ее поисков мы делаем беспрецедентное исключение, принимая в Орден {вас}, господин Тиффано, - былая невозмутимость вернулась сановнику, - вопреки всем сложившимся традициям и минуя долгую процедуру инициации. Разумеется, вы будете всего лишь послушником, однако ваши полномочия даже на этом уровне будут несравнимо больше, чем у любого кардинала...
   - Что было в том документе? - перебил я его.
   Отец Павел выдержал небольшую паузу, потом отрицательно покачал головой.
   - Некоторые знания опасны, а некоторые и вовсе смертельны. Вы и так знаете больше, чем допустимо.
   - То есть вы предлагаете мне ловить Шестую, зная меньше, чем она? Забавно получается. Я готов руку дать на отсечение, что этот документ к вам попал не просто так, а с ее подачи. Это она играет с вами! Что в нем было? Почему вы упомянули, что брак Юли может быть признан недействительным? Я хочу знать, иначе дела не будет!
   - Вы ставите условия? - бесстрастно поинтересовался отец Павел. - Орден не ведет переговоров и не торгуется. Вам будет предъявлено обвинение в соучастии в преступлениях Серого Ангела, и вы отправитесь на костер.
   Он встал и направился к двери. Я спокойно смотрел ему вслед, неожиданно поняв, что это всего лишь блеф. Это было сродни озарению, когда кусочки мозаики складываются воедино, открывая небольшой фрагмент общей картины. Колдунья меня не убила, значит, моя жизнь была ей для чего-то нужна. А теперь выясняется, что для Ордена я тоже превратился в ценную пешку. Или наживку? Или в опасного свидетеля? Церковник открыл дверь и оглянулся:
   - Будет жаль, если вы повторите судьбу своего отца...
   - Что? - не выдержал я, привставая за ним с кресла. - О чем вы? При чем здесь мой отец?
   Сановник смотрел на меня без всякого выражения, без капли торжества победы, и я осознал, что его равнодушие - лишь маска смертельной усталости. Он покачал головой и сказал:
   - Ваш отец был невероятно талантлив, а вы глупы и упрямы, - сановник подал знак, и серые тени отлепились от стены, взяв меня под руки с обеих сторон. - Смирите гордыню и дайте мне возможность объявить вам официальное приглашение в Орден вместо обвинения в соучастии. Я жду.
  
   Посвящение в послушники Ордена было каким-то сумбурным. Меня просто привезли в обитель Ордена, заставили подписать множество бумаг, предписывающих хранить в тайне запретные знания, потом я принес клятву верности перед ликом бесконечности и получил священный символ. Он был сделан из материала, отдаленно похожего на серебро, но значительно светлее, и очень холодного на ощупь. Отец Павел одел его на меня и буднично сказал:
   - Вам надлежит исповедаться, а после провести ночь в молитве и очищении. Если священная бесконечность примет вас, то завтра вы выйдете отсюда полноправным послушником. Если же нет, то...
   Я не стал уточнять, что будет, потому что и так было понятно. А провести ночь в раздумьях не помешает, слишком многое изменилось в моей жизни. Странно, но исповедь отцу Валуа, скорее похожая на допрос, принесла успокоение и позволила взглянуть на собственные ошибки со стороны. Однако церковник с каждым моим словом мрачнел все больше и больше, а когда узнал про Завет и слова колдуньи о том, что она его расшифровала, не выдержал:
   - Болван! И ты молчал?!?
   Я не удостоил его ответа, пребывая в странном отрешенном равнодушии, словно заразившись им от отца Павла. Однако, дойдя в своем рассказе до момента близости с безумицей, я беспомощно замолчал и не смог продолжить, выдавив только, что отдал ей священный символ бесконечности, опустив подробности. Было невыносимо стыдно даже вспоминать об этом, а уж про то, чтобы рассказать кому-либо... Но отец Валуа не заметил моего молчания, он нервно расхаживал по залу, бормоча что-то себе под нос, а потом налетел на меня:
   - Ну как можно было быть таким идиотом?!?
   Мне не хватило смирения промолчать.
   - Я - идиот, не спорю, но она и вас обманула, проворачивая свои дела под носом Святого Престола.
   - Но это ты с ней спал!
   - Я не!.. - осекся я и замолчал.
   - Господи, если она и в самом деле Шестая, то как подействует символ?.. - отец Валуа изменился в лице, схватился за голову и вылетел из зала, оставив меня в блаженной тишине одиночества.
   Я преклонил колени перед ликом бесконечности и положил ладонь на грудь, чувствуя холод священного символа. Растревоженная память искушала сознание сладострастными картинами, мешая очищению от блуда.
   - Господи Единый, прости мне грехи, прости мою слабость, избави от порочного наваждения колдуньи, помоги забыть ее и укажи путь...
   Когда рассвело, и первый луч солнца упал мне на лицо, отвлекая от медитации, я с ужасом обнаружил, что бесконечность исчезла.
   Но пожаловавший позже отец Павел ничуть этому не удивился. Он отвернул на мне ворот рубашки, бегло взглянул на мою грудь без единого следа татуировки и кивнул:
   - Добро пожаловать в Орден. В библиотеке вас уже дожидается ваш наставник, отец Георг.
   - Я принят? - изумился я. - А как же символ?..
   - Вы его не чувствуете? - спросил церковник и покачал головой. - Ваше состояние хуже, чем я думал. Отец Георг вам все объяснит.
  
   Библиотека Ордена занимала несколько этажей, переплетенных коваными ажурными лестницами. Книжные шкафы тянулись от пола до потолка, теряясь в таинственной темноте, пряча в своих недрах тысячи и тысячи фолиантов, свитков, рукописей. Однако привычный восторг при виде сокровищниц человеческой мысли быстро уступил место горьким размышлениям, какое именно запретное знание здесь может скрываться. Наставник сидел за одним из столов, сгорбившись над рукописью, рядом лежала коробка. При моем появление он поднял голову и так печально улыбнулся, что у меня сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
   - Садись, Кысей. Нам предстоит долгий разговор. Я рад, что ты прошел посвящение, хотя иначе и быть не могло.
   Я осторожно присел на лавку и задал давно мучивший меня вопрос:
   - Отец Георг, раз вы здесь, то вы... сами состоите в Ордене Пяти?
   - Увы, да, - развел руками старик. - И тебя тоже не миновала чаша сия, как я ни старался. Люди ошибочно полагают власть наивысшим благом и готовы убить за нее, зачастую даже не понимая, какое бремя ответственности она налагает. Но если престол или титул можно уступить преемнику, то знания навсегда остаются с тобой. И рад бы отдать или забыть, да невозможно. Но позволь, я начну с самого начала.
   Наставник сгорбился еще больше, водя ладонью по пожелтевшим страницам.
   - Как ты знаешь, я дружил с твоим отцом. Оливер был настоящим гением, опережавшим время со своими идеями. Но многим из них так и не суждено было увидеть свет. Это обычная практика Ордена - выкупить изобретение и похоронить в архиве до лучших времен. Поверь, иногда это и в самом деле лучше, чем если оно попадет в руки безумцев. В конце концов, эти знания и обеспечивают главное могущество Ордена. Последнее, над чем работал твой отец, было... Ему удалось построить корабельный хронометр.
   Старик подвинул ко мне жестяную коробку. В наступившей тишине я услышал мерное тиканье, которое вдруг отозвалось смутными детскими воспоминаниями.
   - Двадцать лет прошло, а он до сих пор ходит, секунда в секунду, - вздохнул отец Георг. - Орден согласился выплатить за него сумасшедшую по тем временам сумму, десять тысяч золотых, но Оливер уперся и отказался. Он хотел, чтобы его изобретения приносили пользу, а не пылились в архиве.
   Я не выдержал, открыл коробку и извлек тяжелые часы странной конструкции. Морской хронометр... для точного измерения долготы вместе со звездным кольцом... для надежной навигации кораблей в дальних плаваниях... для открытия новых земель... для составления подробных карт... Гордость за отца смешалась с горьким сожалением. Дальний свет мог бы быть открыт двадцать лет назад, если бы родители...
   - Моего отца убили из-за этого? Орден?
   - Ордену не было нужды его убивать, Кысей, - вздохнул наставник, - потому что Оливеру предложили то, от чего он не смог отказаться. Самому вступить в Орден и прикоснуться ко всему этому, - старик обвел рукой, указывая на бесконечные книжные полки. - Твой отец согласился.
   - Тогда смерть родителей?..
   - Я не знаю, мой мальчик. Знаю только, что Оливер успел с кем-то договориться о продаже хронометра, потом передумал из-за возможности работать на Орден и получить доступ к его архивам. То ограбление... - отец Георг замолчал ненадолго, потом опять вздохнул. - Иногда я думаю, что грабители искали именно эти записи, и Оливер мог бы остаться в живых, если бы их нашли... Но он отдал их мне на хранение.
   Старик зажмурился, словно от невыносимой боли. Я взял в руки его сухую ладонь и легко ее сжал:
   - Нет, отец Георг, не думаю. Я плохо помню те события, но мерзавцы приходили не грабить. Они шли убивать. Вы ни в чем не виноваты.
   - Виноват, еще как виноват, мальчик мой. Когда ты осиротел, встал вопрос о том, что делать с изобретениями твоего отца. Хотя Орден по-прежнему предлагал их выкупить, ты был слишком мал, чтобы вступить в права наследования, а разыскивать твою троюродную родню и отдавать тебя незнакомым людям я побоялся. Я испугался, что те, кто убили твоего отца, могут решить, что и ты, да и я... В общем, я заключил с Орденом сделку, которая изменила наши судьбы. Я отдал все материалы, а взамен Орден предоставил нам полное покровительство и защиту. Мне пришлось вступить в его ряды, а тебя ждал самый лучший приют, обучение в столичной Академии, хорошее назначение и... Господи, я сломал жизнь нам обоим! Мальчишкой ты мечтал о море, рвался в дальние странствия, а я не хотел, чтобы ты повторил судьбу своего отца, и заставил тебя выбрать служение Единому...
   Я снял очки и потер переносицу. Мерное тиканье хронометра успокаивало и усыпляло.
   - Не надо, наставник, меня никто не заставлял, я сам выбрал свой путь, потому что хотел быть похожим на вас, а не на отца, которого почти не помнил... Вот только обидно, что Шестая оказалась права в том, что со смертью моих родителей было нечисто. Подлая тварь сразу все учуяла!
   - Есть еще кое-что. Когда я вступил в Орден, то передал им на хранение все имущество, что у меня было, а было у меня немало, переписав его на тебя. Мне тогда думалось, что для тебя нет лучшей судьбы, чем попасть в самый богатый и могущественный Орден, служить в нем, отомстить за родителей и... Я был молод и глуп, что поделаешь, и ты здесь из-за меня. Но нет худа без добра, теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь вступить в права наследования и получить все, что накопилось за двадцать лет. Ты богат, Кысей, но потерял самое ценное...
   - Я потерял Юлю...
   - Ты потерял свободу! - старик встал и подошел к книжным полкам. - Свободу {не знать}! Впрочем, ты всегда безоглядно рвался к знаниям, как и Оливер. Оглянись вокруг, Кысей, все, что ты здесь видишь, ты должен будешь узнать. Хочешь ты того или нет, тебя не спрашивают. Это и есть твой обет послушания в Ордене. Живая память человечества. Орден Пяти хранит все знания, накопленные в течение веков, в том числе и те, от которых волосы на голове дыбом становятся. Ты видел главу Ордена? Отец Павел почти не спит. Он не может. Любой другой на его месте давно бы сошел с ума, а он... Тоже не может. Никто из нас не может сойти с ума. Символ не дает.
   Я растерянно провел рукой по груди и спросил:
   - Символ? Почему я его не вижу? Не чувствую? Что со мной не так?
   - Все с тобой так, - старик раздраженно махнул рукой, - увидишь и почувствуешь, когда придет время. Еще успеешь пожалеть. Бесконечность тебя уже приняла, иначе символ бы просто остался бесполезным украшением. Лучше ответь мне, что ты собираешься делать дальше?
   - Исправлять свои ошибки, - твердо ответил я. - Чтобы защитить остальных от Шестой, которая из-за моего попустительства...
   - Господи, Кысей, очнись уже! - наставник стукнул ладонью по столу. - Какая Шестая? Орден поймает ее и без тебя, а ты просто возьми деньги и уезжай подальше. Я прошу тебя. Пожалуйста, хотя бы в этот раз последуй моему совету!
   - Но как можно? Я же послушник... - растерялся я. - Отец Павел сказал, что меня пригласили в Орден именно для того, чтобы я помог...
   - Ему была нужна твоя память, а сейчас нужно всего лишь твое молчание, а не участие. Я смог с ним договориться. Послушание в Ордене не ограничивает тебя. Ты примешь обет знаний, а потом можешь заниматься чем угодно: преподавать, практиковать как душевед, постричься в монахи, купить себе поместье и титул, что угодно! Денег хватит на все. Еще есть записи твоего отца. Ты не хочешь их разобрать? Там ведь были описания не только хронометра, но и других изобретений. Может, ты сможешь их развить? А путешествовать? Ты хочешь путешествовать? Так отправляйся! Теперь ты можешь позволить себе нанять целый корабль! Да что там нанять - купить!
   Старик воодушевился и раскраснелся, тяжело дыша и умоляюще глядя на меня. Я отрицательно покачал головой.
   - Мне ничего не нужно. Убийц родителей я давно простил, Единый им судья. Но я не смогу обрести покой, пока не найду проклятую колдунью и не избавлю от нее мир. А это заберите... - я вытащил из кармана и подвинул к старику пузырек с эликсиром.
   После встал из-за стола, взял коробку, положил в нее часы и рукопись отца и добавил:
   - Не знаю, откуда эликсир у Ордена, но уверен, что ему можно найти лучшее применение. Юлю уже не спасти, но можно попробовать помочь другой жертве Шестой - воягу Густаву.
   Уже на выходе меня догнали тихие слова наставника, больше похожие на шелест страниц. Я вздрогнул, они показались мне оглушающими в обманчивом покое библиотеки.
   - Мальчик мой, а кто поможет тебе? Не беги послушно следом за той, кто тебя погубит, не приноси себя в жертву, прошу...
  
   Глаза слезились и болели от усталости. Я безвылазно просидел в библиотеке Ордена несколько дней, принимая послушание знанием и одновременно изучая архивные записи по делу колдуньи Хризоколы. Род Ланстикун был одним из отмеченных вниманием Ордена Пяти как потенциально возможный среди потомков Шестого отступника. Я недоумевал, как церковники могли не заметить, что единственная внучка светлой воягини Талмы Ланстикун превращается в колдунью. Или она такой родилась? Но список ее кровавой жатвы и замученных до смерти подданных исчислялся несколькими тысячами! Куда смотрел Орден? А перед своей якобы гибелью Хризокола сожгла монастырь вместе с одним из магистров Ордена, повторив деяния предполагаемой прапрапрабабки Хризолит. Оказалось, что двести лет назад, тоже в огне погиб глава Ордена Пяти, и был утерян шестой апокриф, в котором хранились разъяснения по проклятому роду. Сумасшедшая воягиня Хризолит устроила резню во время празднования вознесения Единого в Неже, столице Синежного княжества. Она захватила архивы Ордена и сожгла Первопристный Собор вместе со всеми святынями. Обряд вознесения не состоялся, а богопротивное колдовство воягини обрушилось на головы мирных жителей, превращая их в безумцев. Так началась Синежная или Синяя война. Вознесение Единого с тех пор больше никогда не праздновалось.
   Орден вел скрупулезный учет всех потомков проклятой воягини, которая в архивных записях именовалась Шестой. Однако никаких пояснений относительно того, почему ей позволили войти в священный город, как она смогла сокрушить самый мощный Орден тех времен, откуда вообще узнала про апокрифы тайного знания, и что именно в них было, я не нашел. Старая баллада о золотых стрекозах и проклятии Мертвых земель приобретала новый зловещий смысл. На многих древних рукописях Ордена была символика этого насекомого, и я гадал, что еще могло скрываться в шести апокрифах. Ибо имеющаяся у меня картина происходящего зияла чудовищными пробелами в логике действий Ордена. Почему они не вмешались ни тогда, ни сейчас, позволив свершиться колдовству? Возможно, ответ содержался в самих апокрифах, но архивариус наотрез отказался выдать перевод Завета, отослав за разрешением к главе Ордена, который даже слушать меня не захотел. Доступ к апокрифам был только у магистров Ордена.
   - Вам известно, что Шестая перевела Завет? В отличие от меня, она знает, что в нем! - горячился я, глядя на невозмутимого отца Павла. - Ее хотя бы ищут? Шестую объявили в розыск? Или Орден просто сидит и ждет, что она сама придет сдаваться?
   - Нет, нет и да. Это ответы на ваши вопросы. Все?
   Я онемел от негодования.
   - Простите, отец Павел, но вы... шутите?
   - Нет.
   - Тогда я прошу вас объяснить, - произнес я со всем возможным почтением, чувствуя, что еще немного - и сорвусь. - Я могу допустить, что есть весомые причины таких действий Ордена, но у меня слишком мало сведений, чтобы понять их. И принять!
   Отец Павел какое-то время молчал, глядя на меня, словно испытывал мое терпение, потом устало покачал головой и сказал:
   - Брат Кысей, вам следует помнить о послушании и не стремиться знать более дозволенного вашим местом. Однако я сделаю для вас исключение и поясню. Шестую не ищут. В розыск объявили госпожу Хризштайн и ее брата. Их ищет Святая Инквизиция, а также княжеский тайный сыск. Кроме того, князь Тимофей обратился в Гильдию убийц, назначив за голову Серого Ангела тысячу золотых. А Ордену Пяти... - церковник сделал томительную паузу, - остается лишь смиренно надеяться, что госпожа Хризштайн действительно Шестая.
   - Что это значит? Простите, но вы...
   - Потому что тогда она сама придет к Источнику, где ее давно ждут. Ступайте, брат Кысей, и более не отвлекайте меня.
  
   Я почти неделю не выходил из обители, поэтому от яркого солнца и свежего воздуха у меня закружилась голова. Отцовскую рукопись мне не разрешили вынести, а вот хронометр под запрет не попал. Мне нестерпимо хотелось увидеть море и вдохнуть его соленую горечь. Зажав подмышкой коробку, я зашагал в сторону набережной. В голове не укладывалось. Источник из легенды существует? Что он собой представляет? Реликвию, святыню, купель? Как там было в легенде? Источник всего сущего, источник бесконечной божественной благодати, пребывающий в вечном движении разума. На рассвете времен Единый подарил Источник своим детям, и не знали тогда люди горя, болезней, голода и старости, жили вечно и черпали из Источника силы. Источник исполнял любые желания, но потом появился демон... Или Шестой? Ведь в другой версии, еретической, было все наоборот. Это пять отступников украли и спрятали Источник, превратившись в Орден Пяти, а Шестому суждено победить их, получить бесконечную власть и восстать против Единого. "И случится битва страшная, и станет он новым владыкой всего сущего..."
   Меня затошнило. Море катило волны, разбиваясь в бесконечном головокружении о каменную набережную. Вдалеке виднелись очертания кораблей, дремлющих на рейде в порту. Внезапно я представил, как сажусь на один из них и уплываю далеко за горизонт, туда, где нет Шестой. И исчезает даже память о ней, истирается и измельчается, подобно морской гальке под ударами волн...
   А если это правда? Если легенда не лжет? На мгновение я отчаянно захотел, чтобы Шестой отступник был вовсе не злодеем, чтобы его потомок, Лидия, или Хризокола, или как бы она себя ни называла, чтобы она была невиновной... Но вместе с разбившейся о камни волной исчезло и наваждение. Это невозможно, я все видел собственными глазами: резню в посольстве, искалеченного вояга Густава, убитую Юлю. Решимость окрепла. Я докопаюсь до истины, изучу все доступные материалы, а потом сам отправлюсь на поиски Шестой! И когда я прижму ее к стенке, подлая дрянь ответит мне на все вопросы...
  
   В доме Остенбергов меня ждала записка от Лешуа. Он вернулся в столицу и настоятельно просил о встрече, сообщив, что остановился на постоялом дворе в Корабельном квартале. Я не хотел откладывать надолго мирские дела, предпочитая разобраться со всем раз и навсегда, чтобы больше никто не тревожил меня в обители Ордена, поэтому отправился на встречу.
   Главная площадь Корабельного квартала была украшена сотнями крошечных разноцветных светильников, сверкающих в ночных сумерках подобно звездам. В воздухе витали соблазнительные ароматы свежеиспеченного хлеба. Кажется, здесь что-то праздновали. Я наморщил лоб, пытаясь сообразить, какое сегодня число. Ну конечно, весеннее равноденствие! Моряки всегда его отмечали, торжественно разламывая специально испеченный каравай. Сглотнув голодную слюну, я поспешил подняться по лестничному мостику и нырнуть в таверну. Лешуа меня уже ждал. Он сидел за одним из столов, мрачно разглядывая содержимое миски.
   - Господин Лешуа, вы искали со мной встречи?
   Мужчина вздрогнул и поднял на меня взгляд, сморгнул недоуменно, а потом растерянно спросил:
   - Инквизитор Тиффано? Это вы? Я вас не сразу узнал, простите...
   - Уже не инквизитор, - ответил я, усаживаясь на лавку. - Я расстригся.
   - Да-да, я знаю, но вы сильно изменились... - Лешуа мотнул головой и запустил пальцы в седую шевелюру, как будто засомневался в ее наличии, глядя на мою обритую макушку. - Хотя это к лучшему, что расстриглись. Вы больше не связаны со Святым Престолом, а значит, вы поможете мне...
   - Я теперь в...
   - ... найти Милагрос.
   - Что? - осекся я, так и не успев сообщить о своем новом назначении.
   - Не волнуйтесь, я хорошо вам заплачу.
   - Зачем вам Тень?
   - Не называйте ее этим дурацким именем. Ее зовут Милагрос. Я никогда не ошибался в людях, господин Тиффано, и чую, когда мне врут. Это мой дар и мое проклятие. Я не верю, что она могла по собственной воле бросить меня. Я сделал ей предложение, и Милагрос согласилась стать моей женой. А потом исчезла, оставив лишь записку.
   - Что в ней было? - жадно подался я вперед. - Она написала, куда отправилась? Куда отправилась ее хозяйка?
   - Она написала, что уезжает навсегда, что недостойна меня, что госпожа поможет найти ее дочь и искупить перед ней вину. Написала, чтобы я ее не искал, забыл и был счастлив... Как будто это возможно!
   - Найти дочь? - нахмурился я, вспоминая печальную историю невольницы.
   Я знал, что несчастную женщину избивал муж, из-за которого она и оказалась в рабстве, без всех подробностей, которые были известны только отцу Георгу и составляли тайну исповеди.
   - Я отправился в Кльечи, нашел Пиону Иволги, о которой упоминала Милагрос, ошибочно предположив, что она и есть ее дочь, но все оказалось еще хуже...
   Лешуа отхлебнул из кружки пива и поморщился.
   - Жуткое пойло. Вы знали, что Милагрос была невольницей?
   - Да, Шест... - я поморщился от острой боли в груди и поправился. - Госпожа Хризштайн купила ее, как и Пиону.
   - Вот именно, - Лешуа замолчал, слепо глядя в миску и нахмурив лоб, потом покачал головой. - Только Пиона больше не рабыня, замужем и вполне счастлива, в отличие от моей Милагрос... Хотя Пиона и утверждает, что ее госпожа дала вольную им обеим, но я уверен, что госпожа Хризштайн запугала и увезла служанку против ее воли! Господин Тиффано, вы знаете, откуда была родом Милагрос? Или куда могла направиться ее жестокая хозяйка? Откуда начинать поиски? Вы поможете мне?
   На секунду мне представилось, как безумица, по следу которой идут Святая Инквизиция, тайный сыск и наемный убийца Гильдии, оставляет попытки скрыться и отправляется на поиски дочери своей служанки. Это же полный бред! Но Тень действительно упоминала, что госпожа обещала ей помощь, а Лидия словами не бросалась. Да нет, это сумасшествие! Но с другой стороны, я успел убедиться, что обещание колдунья всегда держала, пусть в своеобразной манере, но держала. Возможно ли, что и сейчас?..
   - Господин Тиффано, я готов вам хорошо заплатить.
   - Зачем? - невпопад спросил я и, видя недоуменный взгляд собеседника, уточнил. - Зачем вам Милагрос? Она соучастница темных дел своей госпожи, допускаю, что невольная соучастница, но это не снимает с нее вины. Она молчала и покрывала преступницу!
   - Мне все равно, - мотнул головой Лешуа. - Я хорошо вам заплачу. Вы же хотите найти госпожу Хризштайн? Так давайте объединим усилия. Вы поймаете Лидию и сможете обелить себя, вернуть расположение Святого Престола, а мне оставьте Милагрос. Я увезу ее, и о нас больше никто никогда не услышит...
   Если Орден Пяти не хочет искать безумицу, предпочитая ждать неизвестно чего, то я сам ее найду. Пусть это слишком сомнительная зацепка, но с чего-то все равно надо начинать. Вот только от Лешуа стоит избавиться, чтобы не путался под ногами и не подвергал себя опасности.
   - Нет, - решительно ответил я и встал из-за стола. - Мой вам совет. Не вмешивайтесь. Забудьте все произошедшее, как страшный сон, и живите дальше. Это лучшее, что вы можете сделать...
   - Я не могу! - Лешуа тоже вскочил из-за стола и ухватил меня за рукав. - Моя жизнь после смерти сына потеряла всякий смысл, я не жил, а существовал. Но потом появилась Милагрос... Она немного похожа на Фредерику... Но лучше... чище... добрее... Я приму ее дочь, если потребуется, приму все, что с ней было до меня, только помогите мне найти ее! Я вижу, что вы знаете, где искать их обеих! Сколько вы хотите? Вы же сейчас на мели, без покровительства Святого Престола!
   - Ошибаетесь! - зло ответил я. - Я принял послушание в Ордене Пяти и ни в чем не нуждаюсь. Мне искренне жаль Тень, но я не могу вам помочь. Ее хозяйка не просто преступница, она Шшш... Ше... Шшшш...
   Я согнулся пополам от боли в груди, разлившейся по всему телу вместе с животным ужасом. Казалось, священная бесконечность символа пульсировала ледяным огнем, причиняя невыносимые страдания и отнимая речь. Я не мог вымолвить имя Шестой. В глазах потемнело. Откуда-то издалека донесся обеспокоенный голос Лешуа, но сознание угасало, и я рухнул во тьму молчания.
  
   Глава 3. Хризокола
  
   Котел с горячей водой клубился паром, но собирать обозных не стали. Все случилось, как я и предполагала. Рыжий балбес Стефка вырывался и махал кулаками, но бойцы Даугава заломили ему руки и ловко скрутили. Его сообщницей оказалась смазливая Милка, служанка убитого купца, которую схватили при попытке утопить свои сапоги в глубоком снегу. Я покачала головой и наклонилась, чтобы поднять их и осмотреть. На подошве виднелись застывшие темные разводы. Воевода поймал мой взгляд и напустился на кашевара:
   - Ну и стервец же ты, Стефка! Я тебя из грязи вытащил, в свой вард взял, а ты мне вот как отплатил! Говори, где украденное!
   Здоровый детина задрожал и сник, разом лишившись запала, а его смуглявая зазноба побледнела до синевы и бросилась на колени:
   - Не губите! Случайно, Единым клянусь, случайно! В крови испачкалась, когда господина пришла будить! Это же я тревогу с утра подняла, вспомните, господин воевода, вспомните! - она подползла к Даугаву и словила его ладонь, норовя облобызать.
   Он брезгливо выдернул руку из ее хватки, однако у него на лице появилось сомнение. Я поторопилась вмешаться:
   - Врешь, к утру кровь уже подмерзла, не могла ты тогда испачкаться. Сговорились вы со Стефкой хозяина твоего убить и камни украсть. Сонное зелье охранникам он дал, - я указала на поникшего кашевара, - больше некому. А вот кто купца заколол? Признавайтесь, голубки, кто из вас двоих убивал, кто на стороже стоял? Куда камни дели?
   Милка сверкнула черными глазищами, но не успела и рта открыть, как кашевар в отчаянии заговорил, запинаясь и путаясь в словах:
   - Воевода, не гневись, не мог я по-другому... Хозяин ее поганью был. Обидел он Милку, снасильничал, а защитить ее некому. Так разве что дурное я сделал, коли сон-травы ему в кашу подсыпал, чтобы он к ней больше не лез? Милка никого не убивала!
   - Дурень ты влюбленный, - вздохнула я. - Отчего кровь у нее на сапогах, если не убивала? И как зелье в кашу охранников попало?
   Он растерянно замолчал и перевел беспомощный взгляд на девицу. Та тяжело сглотнула и заговорила, умоляюще заглядывая в лицо воеводе:
   - Она его убила! - дрожащий палец указал на меня. - Я крики услышала, в палатку заглянула, а там она! Пена изо рта, ровно демон в нее вселился, кричала, а потом за нож схватилась, вот те Единый! Я так перепугалась, что себя не помнила, как убегала! Тогда и в кровь вступила! Но я не убивала, клянусь! Это она! А сейчас на меня напраслину возводит, себя выгораживает!
   - Отчего же ты на помощь не позвала? - разозлилась я, хватая ее за шкирку и встряхивая. - Отчего спокойно утра дождалась?
   Милка затравленно съежилась и разрыдалась. Слезы текли ручьем по хорошенькому личику, полные губы дрожали, и это могло разжалобить самое жестокое сердце. Даугав не стал исключением, он скривился и потребовал:
   - Сестра София, оставьте ее! - в его голосе было заметно раздражение, он устал и нервничал не на шутку.
   Определенно, воевода переживал не из-за камней и даже не из-за убийства. Что он недоговаривает? Что еще было в шкатулке?
   - Неужели вы ей поверили, воевода? - вкрадчиво спросила я, сдерживая бешенство. - Она нагло лжет вам в лицо. Кто на меня напал и ударил по голове? Или я сама себе голову разбила? Кто подлил сонное зелье охранникам? Тоже я? А про насилие только этот дурак мог поверить! Тьфу! Да она сама возле купца лозой увивалась, глазки строила!
   Стефка, сдерживаемый бойцами, побагровел и сжал кулаки, выплюнув в мою сторону бессильное:
   - Подстилка церковная!
   - Так! Тихо! - взревел Даугав. - Сестра София, найдите украденное, и я вам поверю! В вещах этих двоих ничего не нашли!
   - Плохо искали, - отрезала я. - И не там. Все просто. В шкатулке было два крупных камня и десять средних? Ограненные? Легко умещаются в ладони?
   Я внимательно следила за реакцией воеводы, но он лишь нетерпеливо кивнул.
   - Она их проглотила. Дайте ей проносное, или вспорите живот, если не хотите ждать.
   Девка охнула и прижала руки к животу, отчаянно замотав головой и зажмурившись. Даугав нахмурился, с досадой поскреб заросший подбородок, потом пожал плечами.
   - Обоих под замок и дать проносное. Время до завтра у нас есть, проверим. Сестра София, а что с водой в котле? И мылом? Зачем они вам понадобились?
   - Как зачем? Помыться, вестимо... - с этими словами я отобрала у опешившего воеводы драгоценный кусочек мыла и отправилась восвояси.
  
   Я лениво нежилась в теплой воде и размышляла. Что еще могло быть ценного в крохотной шкатулке, из-за чего так переживал воевода? Что там могло уместиться? Перстень? Бумаги? Пузырек с ядом? Если драгоценность, то Даугав ее скоро получит. Если яд, то Милка бы не рискнула глотать неизвестно что, просто выбросила бы. Палатку купца тщательно прибрали, можно сказать, обыскали, а значит, пузырек с ядом был бы уже найден. Оставался единственный вариант. Что за бумаги хранил Рокош в шкатулке? Тайная переписка, купчая, закладная... Или что-то компрометирующее самого Даугава? Воеводу больше опечалило ограбление, чем смерть купца. Я недовольно скривилась, вылезая из лохани и надевая плохо просушенную рясу. Что сделала Милка, когда открыла шкатулку и заметила там свиток? Интересно, она вообще умеет читать? Вряд ли. Могла она сообразить, что бумаги ценные? Могла. Значит, не выкинула. Впрочем, теперь воевода сам справится и выбьет из нее признание. Оставался, правда, призрачный шанс, что это я убила Рокоша, и камней у девки не найдут... Надо бы подстраховаться и узнать, кого скрывает воевода в последней подводе, но выбираться на мороз не хотелось. Мною овладело странное равнодушие. После купания приятное тепло разлилось по телу, на некоторое время усмирив ледяной огонь в груди. Я приложила ладонь к татуировке и поморщилась. Что имел в виду Даугав, когда говорил, что символ ожил? По понятным причинам я не стала переспрашивать воеводу, но мне было неспокойно. Даугав - тертый калач, однако он испугался того, что увидел.
   - Тень! - позвала я служанку, плотнее кутаясь в одеяло и прислушиваясь к завыванию метели за стенами фургона. - Ложись ближе.
   Тень неохотно перебралась ко мне через тюки с табачным листом и боязливо замерла рядом, не дыша.
   - Что случилось? - спросила я. - Когда вспыхнула свеча, что случилось с символом? Ты была там и видела, говори.
   Несколько минут служанка молчала, потом взяла меня за руку и сжала ее.
   - Госпожа, даже если вы... колдунья... Я не верю, но все равно... Я вас не брошу.
   - Дура! - сбросила я ее ладонь. - Говори, что видела!
   - Символ... он двигался. Переливался огнем. Перетекал, как живой. Извивался, как змея. Как будто пытался вырваться из вас...
   Я вздрогнула и бессильно царапнула себя по груди. Козлина кошачья! Надо было у него на груди вырезать эту мерзость, которой он меня наградил! Каленым железом выжечь, чтоб неповадно было! И на лбу! И ниже пояса!
  
   Я иду по цветущей долине, зажатой меж двух высоких горбов, и тщетно пытаюсь вспомнить дорогу. Все кажется знакомым и чужим одновременно. Зачем я здесь? Мною овладевает странное беспокойство. На холмах, где-то в вышине надо мной, раскинулась ярмарка. Ее звуки долетают до низины, искажаясь и утопая в земле. Люди гуляют, радуются весне, смеются, кружатся в танце. Неужели они не слышат, как скрипят кости, как оседает прах, как плачут заживо погребенные в этих холмах? Чудовищный могильник, давший жизнь плодородной долине. Но пусть, так и должно быть, прах сменяется прахом, а смерть прорастает новой беззаботной жизнью... Но шепот и плач тревожат меня и сбивают с пути. Или это шумит ветер в листве? Вдруг зеленая пелена деревьев расступается передо мной, являя обожженную проплешину. Обгоревший остов металлической кровати, а над ним парит обугленный скелет, прикованный и искореженный смертной мукой. Дыхание перехватывает. Я делаю шаг и тяну руку к костям, но от моего прикосновения они рассыпаются черным прахом, растекаются лужицей вонючего прогорклого жира. Взгляд замечает еще одно ужасное ложе огненной пытки, а потом еще кровать и еще... Как же их много! Шепот, скрип, стук... Стук? Нет, это цокот! Цокот копыт! Палач приближается! Коллекционер человеческой боли заметил меня, он гонится за добычей! Надо бежать, но я поскальзываюсь на белесой тухлой жиже. Меня хватают за плечо и дергают. Сжимаю в руке вязальную спицу, неведомо как оказавшуюся у меня вместе с ветхим кружевом, и резко оборачиваюсь, всаживая ее в противника. Но удар проходит мимо сплетения костей. Передо мной обугленный скелет, он скалится черными зубами, глумливо подмигивает пустой глазницей и продолжает трясти меня за плечо...
  
   - Госпожа, проснитесь, проснитесь же!..
   Я рывком села на тюфяке и закашлялась, хватая воздух ртом и повторяя, как заведенная:
   - Мыло, мыло, мыло, мыло, мыло...
   - Госпожа, вы так страшно кричали... - Тень испуганно смотрела на меня. - Воевода велел вас позвать. Камни нашлись.
   Я смотрела на служанку и чувствовала во рту мерзкий привкус сырой земли и гари, от которого душил кашель. Коснулась волос и едва не закричала от ужаса. Жирная слипшаяся пакля.
   - Из них делали мыло... - беспомощно прошептала я, а потом меня вырвало.
  
   Ночная метель улеглась без следа, яркое солнце бессовестно сияло на чистом небе. Хотелось завыть, изваляться в снегу и поколотить кого-нибудь. Но вместо этого пришлось любезно здороваться с воеводой.
   - Нашли?
   Даугав молча указал на тряпицу, на которой лежали отмытые рубины.
   - Два мелких камня твои.
   - Ваши, - поправила я его. - И я не хочу оставлять часовщиков Инженерной гильдии без работы, поэтому готова взять свою долю золотом...
   - Сестра София, - воевода был мрачен, - уж не знаю, как {ты} устроила этот фокус с символом, но не зли меня. Бери камни и убирайся.
   По хмурому виду Даугава я заключила, что пропажу он так и не нашел. Либо Милка не раскололась, либо просто порвала и выкинула бумажку в снег.
   - Слепота в глазах смотрящего, - с умным видом произнесла я. - Если тебе проще думать, что это фокус, я не стану настаивать. Надеюсь, ты обретешь то, что потерял...
   С этими словами я взяла три камня.
   - Два!
   - Двенадцать на пять сколько будет? - невинно поинтересовалась я. - А с учетом стоимости крупных рубинов...
   - Убирайся! - рявкнул он и выставил меня из своей палатки.
   Снаружи я глубоко вдохнула морозный воздух и задумалась, ковыряя носком сапога подмерзшую землю. Совсем воевода страх потерял. Надо его приструнить и понять, что за бумага была в шкатулке, и куда ее могла деть Милка. Положим, девка заколола купца, бросилась к открытому сундуку, вытащила оттуда шкатулку, попыталась ее открыть... Но ключ был на шее у купца. Она вернулась обратно к кровати, вступила в лужу крови, нашарила ключ, сорвала его с тела, открыла шкатулку... Милка нервничала. Могла она уронить бумажку? Не придать ей значения? Забыть? Но на полу ее бы нашли! Я застыла, глядя на втоптанный и вмерзший в лед табачный лист, который по обыкновению жевал Даугав, когда нервничал. А что, если?.. Спокойно! Я медленно пошла к шатру купца, который еще не успели снять. Стоянку сворачивали, обоз выдвигался в путь.
  
   Разгулявшаяся непогода сильно спутала мне планы. Из-за снегопада торговый обоз опаздывал, делая вынужденные остановки и ожидая, пока местные помчики сгонят крестьян для расчистки себярского тракта. Я брела с остальными по утоптанному настилу снега, гадая, что за возня началась в передних рядах. Кажется, вернулись разведчики, которых предусмотрительный воевода отправлял по ходу движения. Возле последней подводы теперь постоянно дежурили два бойца из варда, и я могла лишь догадываться, кого там прячут. Или сторожат? Связанными держали и незадачливых душегубов, очевидно, воевода хотел передать их властям и избежать лишних вопросов по убийству купца. Тень донимала меня причитаниями, она вечно всех жалела, и пленники не стали исключением. Ее послушать, так все кругом невинные овечки, обиженные судьбой-злодейкой. К счастью, поравнявшийся с нами воевода верхом на рыжем жеребце оборвал ее излияния.
   - Оставь нас с сестрой Софией, - коротко приказал Даугав, осадив скакуна, и служанка послушно приотстала, бросившись помогать кому-то с поклажей.
   - Что-то случилось, воевода? - решила я первой начать разговор, не замедляя шаг и вынуждая мужчину подстраивать коня под пеший ход.
   - Неспокойно сейчас на дорогах. Княжеская власть ослабла из-за переворота, беспорядки кругом. Дурные слухи ходят... - Даугав как будто разговаривал сам с собой, но я чувствовала на себе его внимательный взгляд. - Войну пророчат с Гарлегией...
   - Единый защитит всех своих детей, - твердо заявила я. - Что хотел? Говори прямо.
   Голова болела и плохо соображала от недосыпа и повторяющихся дурных кошмаров. Не хватало мне еще в политику лезть, и без того забот хватало. Про находку в шатре купца я предпочла забыть.
   - Дозоры княжеские лютуют, - продолжал как ни в чем не бывало воевода. - Все ищут кого-то, каждого путника досматривают, обыскивают...
   - За своего боишься? - намеренно кивнула я на последнюю подводу.
   Даугав едва слышно выругался и спешился.
   - Ничего тебя не пронимает, зараза. Это тебе бояться надо! Полюбуйся, кого ищут!
   Он толкнул меня в плечо и сунул листовку. Портрет меня позабавил какой-то излишней невинностью черт. Плохо выполненная копия рисунка Тени, несомненно, ее рука. Но когда она успела меня нарисовать? И главное, для кого? Неужели этот пакостный инквизитор заранее подсуетился? Я пожала плечами и скомкала листовку в руке. Отпираться было бессмысленно, однако воевода не спешил отдавать приказ о моем заключении под стражу.
   - Я сразу понял, что с тобой что-то неладно. Серый Ангел... - протянул воевода. - Или Цветочек?.. Тебя арестуют, едва мы въедем в предместья Ихтинборка.
   - Даугав, избавь меня от долгих церемоний. Что ты хочешь?
   - Я слышал о Цветочке. Поговаривали, что она сумасшедшая, но всегда держала слово.
   Под ложечкой неприятно заныло. Кажется, я опять вляпалась в очередное дерьмо.
   - А еще поговаривали, что ее услуги стоили очень дорого! - огрызнулась я.
   - Ты не в том положении, чтобы торговаться. Но прежде я хочу убедиться, что ты - Цветочек. Назови сумму, которую заплатили твоей банде за Блоху.
   Я приподняла бровь. Откуда он вообще знает об этой сделке?
   - Тысяча золотых.
   Воевода поскучнел.
   - Жаль. Придется сдать тебя страже...
   - И девяносто шесть золотых сверху. По одному золотому за каждый шип.
   - Демон раздери! Все-таки ты!.. - пальцы Даугава сомкнулись на моем запястье и дернули руку вверх. - Кто бы мог подумать, что вот так встретимся!
   - Воевода, у меня абсолютная память, и я тебя раньше не встречала, - отрезала я, подавив желание заехать ему коленом в пах.
   Мы застыли друг напротив друга, а нас обтекали фургоны, подводы с грузами, пешие путники, бойцы варда.
   - Обещай! Обещай выполнить мою просьбу, и я отпущу тебя.
   - Отпустишь? Куда? На съедение волкам? - я кивнула на безбрежную снежную равнину полей и тонкую кромку леса, темнеющую вдалеке.
   - Дальше тракт разветвляется. Одна дорога ведет в Ихтинборк, а другая в Винден. Ты поедешь по второй. Возьмешь подводу и двух моих бойцов. Доберешься до поместья Седвига. Там дождешься меня. А потом... Поможешь моему побратиму.
   - Это он в подводе?
   - Да. Беглый каторжник. Обещай, что поможешь ему бежать в Гарлегию.
   Перед глазами встало переплетение дорог и рек, искусно нанесенное на тонком себярском шелке. Поэтому воевода так трясся? Из-за тряпицы с детальной картой княжества? Мое давешнее предположение оказалось верным. Когда я полила теплой водой землю в шатре купца, то обнаружила пропажу. Шелк был настолько тонким, что выскользнул из шкатулки, мгновенно впитал кровь, потемнел и сделался незаметным, намертво вмерзнув в землю. Я оставила его лежать, где был, не желая ввязываться в еще одну историю. Но, как обычно, у Единого на меня были свои планы.
   - Обещай! - хватка воеводы усилилась, и запястье отозвалось злой болью.
   - Обещаю... - обреченно выдохнула я.
  
   На развилке дорог мы с Тенью перебрались в подводу вместе со своими скромными пожитками и распрощались с торговым обозом. Путь на Винден был плохо расчищенным, неровным, и каждая встряска отзывалась во мне вспышкой острой боли в висках. Я забралась внутрь повозки и спросила:
   - Как тебя зовут?
   Ответом мне было молчание. Укрытый рогожей беглец отвернулся, в темноте был виден лишь его седой коротко стриженый затылок.
   - Знаешь, что случается с людьми, которые не желают говорить мне свое имя? - я немного подождала ответа, но тщетно. - Я называю их сама. По собственному усмотрению. Ты будешь... Ежом.
   Каторжник зашевелился и наконец обернулся. У него были глубоко запавшие на бледном лице карие глаза, борода и выдающийся нос с горбинкой. Тяжелый взгляд презрительно мазнул по мне, как по пустому месту. Я мстительно добавила:
   - Даже не Ежом, а Ёжиком.
   Я протянула руку, чтобы щелкнуть его по носу, но реакция оказалась отменной. Он перехватил меня за запястье и ощерился. Впереди не хватало пары зубов.
   - Пошла вон!
   Я спокойно разглядывала его, а потом поинтересовалась:
   - Что у тебя с ногами? Давай говори, а будешь кочеврыжиться, вышвырну на мороз и оставлю подыхать.
   - Не лезь ко мне, сука, - процедил он, вновь отворачиваясь. - Тебя наняли защищать, вот и делай свое дело. А меня оставь в покое.
   Признаться, он меня разозлил.
   - А вот грубить мне не надо, - прошептала я ласково у него над ухом. - А то не досчитаешься еще пары зубов, Ёжик. Я обещала переправить тебя в Гарлегию, но в каком виде ты туда попадешь, будет зависеть...
   Повозка резко накренилась, обрывая на полуслове. Снаружи раздались встревоженные окрики бойцов. Я поторопилась выглянуть. Мы уже свернули с главного тракта, направляясь в отдаленное поместье Седвига, однако здесь дорога была плохо почищенной. Повозка наехала колесом на невидимую под снегом упавшую ветку, ось не выдержала веса и лопнула. Демон!
   - Сколько до поместья? - спросила я одного из бойцов.
   Он покачал головой.
   - Десять миль. Он не дойдет. Надо чинить.
   - Темнеет. До ночи успеете?
   - Нет. Надо делать привал.
  
   С ногами было все плохо. Ёжика тащил на себе один из бойцов. Оставив бесполезную повозку, мы двинулись вглубь леса и наткнулись на стоянку бродячих циркачей. Они заняли удобное для лагеря место, с подветренной стороны больших серых валунов. В очаге потрескивал огонь, булькала похлебка, суетилась беззубая старуха, с фальшивой приветливостью рассаживая нас у костра. Я хмуро оглядела три зеленых фургона, разрисованных ярко-красными кругами, тощих пугливых коней, которым никто не удосужился задать корма или почистить, лениво переговаривающихся между собой циркачей. Было удивительно тихо, только слышно, как в фургоне заходится в скулящем лае собака. Кстати, а почему пес внутри? Почему не слышно привычного гомона бродячей жизни артистов: песен, смеха, ругани? Я вдруг почувствовала себя загнанным в ловушку зверем, которого пришли добивать. Ярмарочная мелодия из сна крутилась в голове.
   - Почему вы путешествуете зимой? - спросила я рыхлого широкоплечего здоровяка, который жадно заграбастал миску и лакал похлебку без ложки, словно голодная псина.
   - А вы? - положа великану руку на плечо, вместо него ответил лысый коротышка с лицом, на котором застыла, как приклеенная, холодная улыбка. - Какая нужда выгнала в непогоду {вас}?
   Лживое зеркальное отражение. Обманчиво, неправильно. Плач шарманки. Как во сне. Я стала подниматься, но не успела даже подать знак тревоги. Короткое бульканье, хрип, чавкающий удар. Одного из бойцов полоснули по горлу, второму размозжили голову. Звук завалившегося прямо в костер тела, захлебнувшийся вскрик Тени. Кто-то сзади усадил меня обратно. Я замерла, глядя в равнодушные серые глаза лысого предводителя. Кривое отражение меня. Почему?
   - Этого добить? - спросил один из бандитов, подняв за шиворот яростно извивающегося Ёжика.
   - Оставь пока. Потом развлечемся. А с тобой, голуба, позабавимся сейчас.
   Коротышка достал нож и схватил меня за волосы. Зеркало лезвия вскипело и лопнуло с нечеловеческим визгом, разлетелось сотнями осколков чужой боли. Приступ! Но в глазах уже сделалось громко от бешенства, а кровь застыла горькой обжигающей пряностью.
  
   Он тащил меня за волосы, потом швырнул прямо на землю, оседлав и играя перед лицом острым лезвием. Но я видела лишь примятый чьим-то сапогом подснежник, обманутый издыхающей весной. Ублюдок задрал на мне рясу, и кожу бедра прочертила острая боль от пореза. Где-то страшно закричала Тень. Звуки рассыпались в страшном безмолвии его возбужденного дыхания. Я расхохоталась. Он взревел яростью и перевернул меня, непонимающе вглядываясь в лицо и не видя страха. Я захлебывалась смехом, перешедшим в клекот, когда он дал мне пощечину. А в следующую секунду крепко зажатая в кулаке шпилька воткнулась ему в глаз, пройдя глазницу насквозь и впившись в мозг. Паскуда из крови и плоти умер мгновенно, я не промахнулась, как во сне.
   Началось веселье. Время закружилось в ярмарочной пляске, а тени вокруг застыли сонными мухами, за которыми я охотилась. Неистовое визжащее существо, оставшееся вместо меня, швырнуло липкий от крови кинжал в рыхлого верзилу, потом головешкой заехало в лицо старухе, подожгло воз с сеном и нырнуло в жаркое пламя. Испуганная кобыла заржала, забилась, но я уже неслась на ней во весь опор прямо в ощерившихся мечами разбойников. Я гонялась за ними, топтала их копытами, разбивала головы, вспарывала животы, а потом спешилась и добивала выживших, купаясь в горячей крови, отплясывая на костях и хохоча. Шутка удалась, Единый! В небо поднимались клубы жирного черного дыма, пачкая звезды. Да, Единый, сделаем из них мыло! Очистим этот мир от скверны человечества! Только как делают мыло? Я не помнила. Или не знала? Выплавляют из жира? Сколько кусков получится из жирного верзилы? Надо развести большой костер! Я остервенело крошила топором фургон и бросала обломки в кострище, как наступила на чью-то руку... Жалобный скулеж резанул мне слух. Кто-то посмел выжить?!? Я замахнулась топором...
   - Госпожа, остановитесь, остановитесь! Пожалуйста!.. - женщина прикрывала голову руками и все ныла, и ныла, и ныла...
   Я пошатнулась, мир вокруг предательски закружился в искрах пожара. Топор выпал из рук.
  
   Звездная паутина дрожала на небосклоне, равнодушная ко всему. Повозка медленно ползла по дороге, подскакивая на неровностях. Я лежала, укрытая рогожей до подбородка, и вяло прислушивалась к разговору.
   - ... Моя госпожа, она не сумасшедшая, правда... Просто немного не в себе, когда перенервничает...
   - Сука бешеная, вот кто твоя госпожа... Цветочек, надо же додуматься, тьфу! А тебя-то как зовут?
   - Тень... то есть сестра Милагрос.
   - Понятно. А меня Гуго. И не вздумай по кличке назвать! Хорошо хоть не всех коней распугала, доберемся до поместья, а там...
   Я расхохоталась. До поместья они доберутся! Тень испуганно оглянулась на меня, потом шикнула на каторжника.
   - Тише, тише, не злите ее, прошу вас.
   Ёжик понизил голос, думая, что я его не услышу.
   - Я на своем веку разное повидал, но такое... чтоб в одиночку банду вырезать! Она и тебя чуть не зарубила!
   - Так ведь не зарубила же. И девочку заодно от этих нелюдей спасла. Бедняжка... на цепи...
   Я нахмурилась и попыталась сесть. Какую девочку? Какая цепь? Кого я еще там спасла? У меня в ногах что-то зашевелилось, загремело цепями. Из-под рогожи вылезло странное существо. Блеклая пакля волос, красные глаза и уродливое месиво ожога вместо правой половины лица. Оно разлепило прорезь рта и просипело:
   - Не надо в поместье.
   - Девочка, ты ложись, ложись, - успокаивающе зашептала ей оглянувшаяся Тень. - Не бойся, все позади...
   Существо заскулило. Тень ошибалась, все только начиналось. Бешеная Медведица издевательски подмигнула мне белым глазом с небосклона. Хотелось сгрести пальцами звездное кружево и утопить в чернильной бездне. Медвежий глаз был точно в зените, нависая надо мной. Весеннее равноденствие. Бабку чрезвычайно умилял тот факт, что ее долгожданная внучка появилась на свет в этот день. Правда, умиление длилось недолго, девочка не оправдала надежд. Я вытянула руку над собой и ткнула пальцем в ненавистный глаз.
   - С днем рождения тебя, светлая вояжна...
  
   Издали поместье выглядело обманчиво мирным, но я не сомневалась в том, что увижу. Дым поднимался от догорающей конюшни, на лужайке перед особняком валялись тела слуг, застреленных из арбалета. Входная дверь была выломана. Внутри стояла мертвая тишина, только ветер гулял по комнатам. Искромсанные полотна картин в дорогих рамах, порванные портьеры, разбитая мебель. Что не смогли унести, то сломали или разбили. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, в луже крови лежала молоденькая служанка. Еще несколько мужских тел я обнаружила в узком коридоре. Оборонявшие подступы к жилым комнатам бесславно проиграли свой последний бой. Я заглянула в спальню, заметив краем глаза исполосованный порезами кусок мяса, бывший некогда женщиной, и захлопнула дверь. В детскую, к двери которой тянулся кровавый след, я так и не заставила себя зайти.
   На кухне был перевернут стол, скатерть слетела с него, обернув печальным саваном тело кухарки. Ей тоже не повезло умереть быстро. Еда была сметена на пол, залита кровью и перетоптана вперемешку с битой посудой и осколками стекла. Окно зияло пробоиной, очаг погас, припорошенный снегом. Я принялась шарить по ящикам в поисках съестного. Моим уловом оказалось сморщенное яблоко. Но выбирать не приходилось, по крайней мере, чистое.
   Банда не оставляла в живых никого, действуя с небывалой жестокостью и наглостью. Я вспомнила ледяные глаза коротышки и поморщилась. Яблоко горчило. Ублюдку нравилась чужая боль, и я уже жалела, что он умер так быстро. Но хуже всего было то, что нескольким бандитам удалось сбежать от меня. Разбойники прикрывались личиной странствующих циркачей и нападали на одиноких путников, которые не могли дать им отпор. Но почему напали на поместье? Хотя удаленное от основного тракта имение было неплохим выбором, если поблизости у бандитов имелось укрытие. Иначе нападать не имело смысла, ведь безнаказанной такая чудовищная резня остаться не могла. Надо было добить банду и обыскать фургоны, а не устраивать пляски у костра. Я подняла взгляд и вздрогнула. Демон! Из чудом уцелевшего зеркального буфета на меня смотрело взлохмаченное чудовище, покрытое застывшей кровяной коркой и чавкающее яблоком. Только спустя секунду я поняла, кто это. Зеркальные осколки с жалобным тявканьем осыпались на пол.
  
   Я вылетела из поместья, преисполненная бешеной жаждой деятельности. Переночевать в поместье и по утру убираться, пока недобитые разбойники не оклемались и не вернулись обратно за награбленным. Помыться! Непременно помыться и переодеться, иначе меня саму примут за одну из них. Ихтинборк отпадал, далеко. Маленький пограничный городок, где негде укрыться, особенно если твои портреты висят на каждом столбе. Значит, Винден. Название города отдавало в груди, словно кто-то звонил в колокол. Вин-ден, Вин-ден! Большой город, много людей, еще больше возможностей. Осталось придумать, как пробраться мимо стражи на городских воротах. Сойдут мои спутники за странствующих артистов?
   Тень, подставив плечо, помогала каторжнику вылезти из повозки и ступить на землю. Я оттолкнула служанку от Ёжика. Он пошатнулся, но устоял, удержавшись за борт повозки.
   - Госпожа! Он же не может сам!
   Я схватила его за ворот и притянула к себе.
   - Что с ногами? Говори живо, или...
   - Пошла в задницу!
   - Не злите ее, Гуго, пожалуйста, прошу вас!
   Носком сапога я заехала ему по колену, он взвыл от боли и выругался.
   - Говори!
   - Колени перебиты! Не могу я ходить! - выплюнул он с ненавистью.
   Плохо. Потеряв к нему интерес, я отпустила Ёжика, и он рухнул на землю. Служанка радостно кинулась помогать еще одному ущербному калеке. Я обошла повозку, разглядывая ее и прикидывая. Борта были кое-где заляпаны кровью, но их можно отмыть. С голым каркасом повозки и ошметками парусины придумать что-либо было уже сложнее, но в доме наверняка найдется ткань, можно починить и натянуть заново. Повозка была характерного зеленого цвета, осталось нарядить Тень и Ёжика, пусть будут семейной парой странствующих артистов. Муж и жена. А это чудовище сойдет за их дочурку. Я отдернула рогожу и выудила за шкирку дрожащую девчонку. Лицо ей надо будет прикрыть, чтобы не распугать стражу на городских воротах. Кстати, а почему банда оставила ее в живых?
   - Не надо туда, пожалуйста, - завыла красноглазая. - Нет, нет, нет!
   Я схватила ее за шиворот и потащила к поместью, оставляя за собой на снегу розовые следы.
  
   Сильного мороза не было, но я все равно опасалась оставлять коней снаружи. Нам еще до Виндена добираться. Забаррикадировавшись в доме, я превратила гостиную в конюшню и место ночлега, свалив в одну кучу найденные в комнате прислуги чистые матрацы и прочее тряпье.
   - Кто-нибудь выжил? - глухо спросил Ёжик.
   Бледная, как смерть, Тень глухо всхлипнула и покачала головой. Я запретила ей подниматься на второй этаж, не желая выслушивать ее плач и бесконечные причитания. Однако увиденного в кухне было предостаточно, чтобы все понять.
   - Седвиг... Как же так... - потемнел лицом каторжник. - Ублюдки.
   Он в бессильной ярости сжал кулаки, а потом посмотрел на меня.
   - Их надо похоронить. По-людски.
   - Иди и хорони, - огрызнулась я.
   Он скрипнул зубами.
   - Ты собираешься оставить их так?
   - Именно. Одну ночь можно и потерпеть неприятное соседство.
   - Одну ночь? Мы должны дождаться Даугава и...
   - Сидя здесь, мы дождемся либо возвращения банды, либо местных, которые сочтут нас убийцами и повяжут. Переночуем и отправимся в Винден. Тень, ты разожгла очаг?
   Она вымученно кивнула мне и застыла, боясь лишний раз взглянуть на лестницу, где лежало тело служанки.
   - Тогда согрей мне воды, надо смыть кровь, и поищи, во что можно переодеться, - поймав ее затравленный взгляд, я поправилась. - Не надо, сама поищу. Иди воды натаскай. Поговорим утром.
   Я отправилась на второй этаж искать одежду.
  
   Утро выдалось морозным и ясным. Я разглядывала мирно спящих спутников, досадуя на себя. Почему мне вечно везет на всяких убогих? Задумчиво повертев в руках пустой пузырек с благовониями, я со вздохом выкинула его. Последняя порция грибного эликсира. Вчера вечером я щедро вылила остаток в воду, заставив после себя искупаться в лохани всех остальных. А что мне еще оставалось делать с ногами Ёжика, порезами жестоко изнасилованной девчонки и избитой Тенью? Не рискнув тащить в опасную дорогу все богатство, я оставила немного эликсира про запас Антону, а остальное отправила через орден когниматов. Посылка ждала меня в Ихтинборке, но неизвестно, когда я туда вообще попаду. Все складывалось, как обычно, плохо и очень плохо. Но выбора у меня не было. Допрос с пристрастием, а потом решу, что делать.
   - Подъем, - скомандовала я и сдернула со спящих рогожу.
  
   Девчонку звали Бригиттой. Отмытая и расчесанная заботливой Тенью, она являла собой странную смесь уродства и красоты. Я видала таких людей, лишенных цвета, их еще называли лунными детьми. Самой известной из них была Хрустальный Колокольчик, голос которой сводил с ума многих ценителей. Кто знает, может, банда собиралась продать Бригитту в цирк уродцев? Девчонка была тощей и затравленной, меня она боялась после того, как накануне вечером я ее раздела и осмотрела, поэтому начинала скулить, едва я к ней приближалась. Она забивалась под руку к Ёжику, ища у него защиты, что было довольно странно. Вид у него был мало располагающий. Мне быстро наскучило нытье, и я пригрозила бросить ее здесь.
   - Оставь ее в покое, - безжизненно произнес каторжник. - У нее на глазах вырезали семью. У тебя сердце есть?
   - Ах, семью! Так ты ее знаешь? Кто она?
   - Младшая дочь Седвига. Или не дочь.
   - У меня нет времени на загадки. Говори, как есть.
   - Я не знаю. Не знаю, признал ее Седвиг или нет. Я гостил у них в поместье двенадцать лет назад, когда ей исполнилось три годика. Малышка уже тогда была ни на кого не похожа, люди начинали шептаться. Но Инга, жена Седвига, слыла добропорядочной женщиной и вряд ли могла нагулять ее на стороне...
   - Меня больше интересует, почему она не разделила участь остальных? Неужели так понравилась главарю? Иди сюда! - я выхватила ее за шкирку из рук Ёжика и подтащила к зеркалу. - Что мне с тобой делать, красавица?
   Девчонка опять заскулила.
   - Не трожь ее, я сказал! - каторжник дернулся следом, потом замер в изумлении, уставившись на свои ноги. - Я... кажется... невозможно... колени... не болят...
   Держась за стену, он поднялся на ноги и сделал неуверенный шаг. Я отпустила девчонку и склонила голову, разглядывая его.
   - Так ты еще и симулянт! - поддела я его. - Как припекло, так сразу и ножки ходят, оказывается.
   - Это же невозможно... - растерянно пробормотал Ёжик. - Надсмотрщик перебил мне колени, нарочно, чтобы я не смог...
   Тень судорожно вздохнула, осененная догадкой, перевела взгляд с Бригитты на меня и спросила:
   - Госпожа, вы же не добавили?..
   - Заткнись! - рявкнула я. - Иди во двор, займись повозкой!
   - Я же чувствовала странный запах плесени, но подумала, что вода затхлая... - она побледнела и приложила ладонь ко рту. - Господи, зачем же!..
   Я силой выставила ее во двор, пригрозив отрезать язык, если она не будет держать его за зубами. Вернувшись, застала трогательную картину. Каторжник, заботливо поддерживаемый девчонкой, делал свои первые шаги. Пришедшая в голову идея меня развеселила.
   - Миленько, - заметила я, подходя к ним. - Ёжик и Луна. Еще Тень. Цирк уродцев. Самый настоящий. Вы произведет фурор в Виндене, выступая на потеху почтенной публике.
   - Еще раз назовешь меня этой дурацкой кличкой, и я!..
   - Что ты? - я оттолкнула от него девчонку и заглянула в глаза. - Осмелел? Что ты можешь? Да ты в ногах у меня должен валяться! Это ведь я всю ночь молилась у реликвии заступницы Милагрос, чтобы она даровала тебе излечение!
   - Что? - опешил он.
   - А разве Даугав тебе не рассказал?
   - Ты - Цветочек! Бешеная наемница! Никакая ты не Шестая!
   - Только благодаря реликвии, которую украла {я}, ты сейчас можешь ходить! Так что заткнись и делай, что тебе говорят.
   - Воровка!
   - На себя посмотри, неудачник. У меня-то хватило ума не попасться. А может, ты хочешь вернуться обратно на каторгу? Так давай, вперед, неволить не стану.
   Он с ненавистью смотрел на меня какое-то время, потом перевел взгляд на Бригитту, которая забилась в угол и закрыла голову руками. Ёжик выдохнул и медленно разжал кулаки.
   - Что ты хочешь? Учти, я не брошу девочку и не позволю тебе издеваться над ней. В память о побратиме я должен ее защитить.
   Я поморщилась и обошла его кругом.
   - Будешь себя хорошо вести - возьму ее с нами. Нет - оставлю вас обоих здесь.
   Красноглазая не выдержала и подползла обратно к каторжнику.
   - Дядя Гуго, дядя Гуго, не бросайте меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
   Он погладил ее по белесым тонким волосенкам и вздохнул:
   - Не брошу.
   - Вот и отлично. А теперь оба слушайте меня, - на мгновение я зажмурилась от забурлившей фантазии, чувствуя, как кипит кровь от азарта очередной авантюры. - Ты будешь Ёжиком.
   Желваки яростно заходили у него на скулах, но каторжник смолчал.
   - Или ты всерьез собрался зваться настоящим именем? Да, Ёжик... нет, лучше Ежи Кава, - я мерзко хихикнула и потерла руки. - Бороду сбрить. Ненавижу растительность на лице. Тебя ищут? И пусть. Пусть ищут безногого бородатого калеку и каторжника Гуго, а в ворота Виндена на своих двоих войдет гладко выбритый Ежи Кава, известный фокусник и дядя... Да, именно дядя...
   Я перевела взгляд на съежившуюся Бригитту и сделал театральный жест в ее сторону, словно объявляя выход на подмостки.
   - Дядя непревзойденной Луны... Луны Храфпоне! Нет, Луна как-то слишком очевидно... Луиджиа! Точно, тебя будут звать Луиджиа Храфпоне! - я подтащила девчонку к зеркалу и обняла за плечи. - Дочь Хрустального Колокольчика! Представляю, как удивится Отшельник, если узнает, что у его благоверной на стороне завелась дочурка...
   Я прыснула смешком, представив полотно человеческих судеб, из которого по моему желанию дергались и переплетались нити, и сильнее сжала белобрысую за плечи. Она тихо всхлипнула, и каторжник не выдержал:
   - Полегче с ней! Будешь ее обижать и, Единый видит, я тебя!..
   - Хотя чего мелочиться... - пробормотала я, подхваченная неумолимым потоком воображения. - Почему же только дочь? Пусть будут близнецы... Брат и сестра... Или две сестры?
   Девчонка отражалась в зеркале рядом со мной. Она была ниже меня ростом, но каблуки и высокая прическа легко компенсируют разницу. Груди у нее почти не было, но если утянуть себе или ей добавить за счет корсета с пышными вкладками, то фигуры станут неотличимыми. Волосы я могу осветлить до такой же степени, как у нее, а вот глаза... Придется закапывать, чтобы сделаться красноглазой.
   - Луиджиа Храфпоне и ее брат-близнец... Лука!
   - Больная на всю голову... - едва слышно пробормотал каторжник.
   - Ты петь умеешь? Хотя неважно, я умею. Хватит трястись! Никто тебя не будет обижать. Девочка, тебя зовут Луиджиа, запомнила? - прошептала я у нее возле уха. - Ты хочешь увидеть Винден? Говорят, это город вечного праздника. Красивый и веселый... Ты будешь петь и танцевать. Ты хочешь веселиться до упаду? Забыть обо всех невзгодах? Хочешь стать самой известной и загадочной циркачкой? Хочешь стать самой красивой?
   - Отпустите меня, пожалуйста... - опустив голову, прошептала она сквозь слезы. - Зачем вы издеваетесь? Какая из меня красавица...
   Я подняла ей подбородок и вытерла слезы.
   - Ты была в Виндене?
   - Нет... Кто возьмет такое чудовище в город...
   - Чудовище, - не стала спорить я. - Но уродство иногда может быть в стократ привлекательней красоты. Ты слышала про Хрустального Колокольчика? Нет? Она такая же, как ты, бесцветная, а еще к тому же и карлица, представляешь? Но вояги и князья почитают за редкую честь принимать ее у себя на балах, чтобы послушать, как она поет. Ее голос и в самом деле чем-то напоминает хрустальный перезвон...
   Я прикрыла глаза и напела веселую балладу о танцующем цветке, одну из тех, что особенно нравились атаману. Его присутствие сделалось настолько ощутимым, что в конце куплета я закашлялась от табачного дыма... или от душивших горло злых воплей... Безумных Бардов больше нет, но будут Танцующие Цветы. В память о тебе, мой атаман, мы устроим незабываемое веселье в славном Виндене. Я горько улыбнулась девчонке, которая слушала меня, открыв рот и забыв дышать. Ёжик поймал мой взгляд, и я махнула ему на дверь. Он погрозил мне кулаком и пошел осторожно к выходу. Мы остались вдвоем.
   - Как тебя зовут, девочка? - ласково спросила я.
   - Бригитта. Вы уже спрашивали...
   - Ответ неправильный. Подумай еще. Как тебя зовут? Как зовут знаменитую циркачку? Как зовут самую загадочную красавицу Виндена? Как зовут дочь Хрустального Колокольчика?
   Зачарованно глядя мне в глаза, она шевелила губами, словно повторяла следом, а потом выдохнула неуверенно:
   - Луиджиа?..
   - А дальше? Луиджиа?..
   - Луиджиа Храфпоне... - прошелестела она.
   - Не слышу! Громче!
   - Луиджиа! Луиджиа Храфпоне!
   - Я стану твоим отражением... Братом-близнецом.
   - Но я не умею петь...
   - Неважно.
   - И я уродина...
   - Тоже неважно. Кстати, откуда шрамы? - я повернула ее голову за подбородок и провела пальцем по щеке.
   - Сестра опрокинула на меня кипяток, когда я была маленькой. А я смогу, когда будем в Виндене, хотя бы одним глазком увидеть... школу танца госпожи Рафаэль?
   - Школа танца? Откуда тебе о ней известно, если ты не бывала в Виндене?
   - Тереза в ней училась... - девчонка опять всхлипнула и побледнела.
   - Кто такая Тереза?
   - Моя сестра... Она... там... они ее... Господи...
   - Не реви! Она там, а ты здесь. Живая. Ты хочешь танцевать?
   - Да... - сквозь слезы ответила она. - Я хотела учиться вместе с сестрой... А теперь ее нет... Никого нет... Только дядя Гуго...
   - Надо же. Ты его так хорошо запомнила?
   - Он добрый. Угостил тогда конфетой, играл со мной и не гнал прочь, как все...
   Горечь неизбывной обиды ребенка, отвергнутого собственными родителями, невольно заставила меня вспомнить мать, которая испуганно бледнела при одном моем виде. Я поморщилась. Поскольку семья прятала девчонку от чужих взоров, стыдясь показывать на люди, то никто не свяжет появление бесцветной Луиджии Храфпоне в Виндене с резней в поместье. Но записи о рождении Бригитты Седвиг ведь все равно имеются? Значит, количество тел должно совпасть. Женские трупы изуродованы. Все, кроме одного... Я перевела взгляд на лестницу. Служанка. Или лучше вообще все сжечь? Нет, тело изуродовать проще. Девчонка опять всхлипнула, и я погрозила ей пальцем.
   - Будешь реветь - брошу твоего обожаемого дядю в лесу, на съедение волкам.
   Она испуганно заморгала белыми ресницами и замолчала.
   - А теперь повторим. Как тебя зовут?
   - Луиджиа Храфпоне.
   - Как зовут твоего дядю?
   - Гуго.
   - Ответ неверный.
   - Ежи Кава?
   - Правильно, - я ободряюще улыбнулась и потрепала ее по изуродованной щеке. - Быстро схватываешь. Бригитта Седвиг умерла. А вместе с ней умерло твое прошлое. Его нет. Есть только будущее. Будущее, в котором ты будешь танцевать. Ты хотела в школу танца госпожи Рафаэль? Ты будешь там учиться. Обещаю. Улыбнись.
   Девчонка смотрела на меня недоверчиво.
   - Давай-давай, улыбайся, - щелкнула я пальцами и поклонилась ей в шутливом приглашении на танец. - Несравненная Луиджиа Храфпоне, Танцующий Цветок, всегда улыбается. Она не умеет плакать.
   Я заключила девчонку в объятия и закружила в веселом танце, напевая старую балладу на новый лад. Виль Лешуа сидел на огрызке сломанного дивана и подсказывал ритм, отбивая такт ногой и улыбаясь нам. Я кружила бледное отражение себя до тех пор, пока на ее губах не появилась робкая улыбка.
  
   Спустя два дня я стояла, прячась в тенях, и смотрела, как разрисованная красными цветками повозка въезжает в южные ворота Виндена. Хмурый Ёжик сунул несколько монет стражнику и по моей указке добавил еще сверху. Ленивый служака мельком оглядел повозку и махнул рукой, разрешив въезд в город и вернувшись к своему прежнему занятию - ничегонеделанию в компании с бутылкой пива. Я зубами заскрипела от досады. Он даже не потрудился взглянуть на девчонку! Хотя лучше перебдеть, чем потом разгребать последствия. В сухом остатке у меня имелись три рубина, бесполезная реликвия и десять золотых из прежних сбережений. Я тяжело вздохнула и принялась ждать темноты. Когда город засияет тысячами огней, когда его улицы наполнятся смехом и гомоном усталых горожан, когда его дома согреются и пропитаются ароматами готовящегося на очаге ужина, тогда в гости пожалует настоящее веселье - приду я...
  
   Глава 4. Тиффано
  
   Приграничный городок Ихтинборк, через который шли основные торговые пути в богатую гарлегскую империю, процветал. Это чувствовалось в ухоженных двухэтажных домах с ярко желтой черепицей, в задорном пении звонницы монастыря, в ослепительном сиянии острого шпиля городской ратуши, часы которой неумолимо показывали пять вечера. Я ускорил шаг, пересекая площадь. Лешуа не таился, открыто следуя за мной с самой столицы и не отходя ни на шаг. Мои попытки избавиться от него успехом не увенчались.
   К счастью, городской управитель еще не успел покинуть свой кабинет. Из приоткрытой двери доносились звуки ожесточенного спора. Я осторожно постучал и вошел, не дожидаясь ответа.
   - Ты нарушил обязательства! Ни копейки не получишь! Убирайся! - орал, захлебываясь слюной и стуча кулаком по столу, толстощекий старикашка подагрического вида, очевидно, искомый городской управитель Шенбурн.
   Его собеседником был широкоплечий седобородый мужчина с искаженным от горя лицом. Он медленно поклонился и выпрямился, так крепко сжав пальцы на рукояти меча, что я испугался, что он сейчас проткнет им вопящего старикашку, поэтому поторопился сказать:
   - Простите, что вмешиваюсь, но у меня неотложное дело...
   - Мой вард больше вам не служит, - глухо заявил седобородый и вышел из комнаты, задев меня по дороге плечом.
   - Уфф... - управитель упал на стул и вытер платком лицо. - Какой ужасный день! Что вы хотели?
   - Брат Кысей из Ордена Пяти, прибыл из столицы. Мне нужен доступ в городские архивы. Я ищу женщину по имени Равена, в девичестве Бернер, отец которой владел рудниками на севере, и у которой...
   - Завтра, - отрезал Шенбурн и указал на дверь. - Приходите завтра.
   - Дела Ордена Пяти не терпят отлагательства. Вот мои верительные грамоты, - я подвинул ему бумаги, на которые он даже не взглянул.
   - Рабочий день, закончен, господин Тиффано, - не моргнув глазом, заявил чинуша. - Правила для всех одинаковы. Подите прочь.
   Он махнул рукой на дверь и поднялся из-за стола.
   - Я проделал долгий путь из столицы по чрезвычайно важному делу и не собираюсь ждать до завтра, - опешил я. - Вам всего лишь надо подписать разрешение!..
   - Приходите завтра.
   - Нам очень надо найти Равену Бернер, - вдруг раздался вкрадчивый голос за моей спиной и вперед протиснулся Лешуа. - И размер нашей благодарности не заставит вас пожалеть о потраченном времени, господин Шенбурн.
   Лешуа положил на стол тяжелый кошель, звякнувший золотом, и старикашка на глазах преобразился.
   - Ну что ж вы сразу не сказали, что у вас важное дело? - пробормотал он, ловко пряча кошель и садясь на место. - Равену Бернер? Помню, помню эту семью... Знаком был с ее главой. И если это {очень важно}, то я сам вам расскажу все, что знаю. Никуда ходить не придется.
   В его голосе был выразительный намек, и прежде чем я успел возмутиться, Лешуа вздохнул и вытащил еще один кошель.
   - Рассказывайте, господин Шенбурн, рассказывайте.
  
   Золото удивительным образом развязало язык управителю. В каком-то смысле нам повезло. Шенбурн был стар, однако обладал прекрасной памятью и знал про каждого жителя городка больше, чем могли поведать нам архивные документы. Равена и Милагрос Бернер были дочерьми богатого горнопромышленника Эдварда Бернера. Старшая дочь Равена вышла замуж за преуспевающего купца Вурста, а младшая выскочила против воли родителей за обедневшего крета Гийома Ривера. Тот слыл бездельником и выпивохой, просаживал деньги в карты и частенько колотил жену. Эдвард лишил непослушную дочь наследства, однако когда на свет появилась его единственная внучка Александра, расчувствовался и завещал все состояние малышке. Но потом произошла трагедия. Милагрос, не выдержав постоянных издевательств мужа, зарезала его. Ее судили и отправили на каторгу, а осиротевшую племянницу удочерила Равена. Мне эта история была частично известна от отца Георга, но для Лешуа она стала настоящим потрясением. Он не усидел на месте, вскочил и стал расхаживать по кабинету, бормоча что-то себе под нос, потом заявил:
   - Я не верю! Не верю, что Милагрос могла кого-то убить!
   - Сядьте! - прикрикнул я на него и поторопил старика. - Нас больше интересует дальнейшая судьба Равены и Александры.
   Управитель пожал плечами.
   - Семь лет назад они уехали. Господин Вурст продал рудники и перебрался с семьей в Винден. Они в Александре души не чаяли, а у нас тут, что? Глухомань. Девчушка хорошенькая такая, послушная и добрая была, даром что мать - убийца, а отец - пьянь подзаборная, который из себя все благородного корчил, тьфу!
   - Винден? - переспросил я, одергивая за рукав готового возразить Лешуа. - Скажите, а до нас кто-нибудь интересовался Равеной?
   - Нет. А должны были?
   - Возможно, она узнала необходимое из других источников... - пробормотал я. - Скажите, а в последнее время кто еще приезжал в город?
   Управитель демонстративно взглянул на часы, и я, выругавшись про себя, достал из кармана кошель и положил на стол.
   - Торговый обоз пришел две недели назад и до сих пор стоит, подумайте только! Некому дальше сопровождать. Нанятый воевода бросил все и умчался в Винден, а сейчас вернулся и расчета требует! Мерзавец! Вы с ним в дверях столкнулись, кстати.
   - Умчался в Винден? - насторожился я. - А почему?
   - Ни копейки не получит, - мстительно пробормотал управитель, погрузившись в сложные мысленные калькуляции. - Купца у него под носом ограбили и убили, а он мне тут байки рассказывает про какую-то Шестую и...
   - Шестую?!? - подскочил я на стуле. - Как зовут воеводу? Где он? Как его найти?!? Да говорите же...
   Управитель закатил глаза и умирающим голосом произнес:
   - Уже так поздно, так поздно, рабочий день зако...
   Я схватил его за шкирку и заломил руку за спину, ткнув лицом в бумаги и навалившись сверху:
   - Слушайте меня внимательно, господин Шенбурн. Безнаказанным ваше неподобающее поведение по отношению к служителю Ордена Пяти не останется. Отправитесь за решетку как еретик и взяточник. Это в лучшем случае. А в худшем... Я сломаю вам руку прямо сейчас.
   - Отпустите! Охрана! Отпу...
   - Господин Тиффано, может не стоит... - заикнулся Лешуа.
   - Говорите! - я усилил нажим, и управитель взвыл от боли.
   - Даугав! Воевода Даугав! Его вард встал лагерем за городскими воротами!
   Я отпустил мерзавца, предварительно обшарив его карманы и вернув золото Лешуа. Когда мы уходили, управитель рыдал в кресле, подсчитывая убытки.
  
   Лешуа следовал за мной, не отставая ни на шаг, и я смирился с его присутствием. Мы не успели. Вард свернул стоянку и выдвинулся в путь. Я выругался и отправился искать торговый обоз. Купцы из него жили на постоялом дворе уже вторую неделю, отчаявшись найти надежное сопровождение для продолжения пути. Один из них опознал по рисунку сестру Софию, которая ехала в составе обоза, однако потом засомневался.
   - А может, и не она это, - мужчина неуверенно повертел портрет. - Та монахиня страшная была, как смертный грех, а эта хорошенькая...
   Я отобрал у него рисунок.
   - С ней был юноша?
   - Нет, что вы... Вдвоем они были. Две монашки. Сестра София и сестра Милагрос.
   Несмотря на мой строжайший запрет, воодушевленный Лешуа тут же влез в разговор:
   - Сестра Милагрос? Лет сорока, светловолосая, глаза синие, красивая?
   - Да я не приглядывался особо, но та постарше была, это точно.
   Я одернул его и продолжил расспросы:
   - Что за убийство произошло в пути?
   Купец помрачнел лицом и покачал головой.
   - Рокоша убили. Служанка его. А ведь вначале на эту монашку подумали. Ее ведь застали в обнимку с трупом в луже крови. Прямо в кровати, тьфу, срамота какая!
   Я сжал кулаки, но не успел задать следующий вопрос, как Лешуа опять не удержался.
   - Вы о ком говорите? Кто был с купцом? Сестра София или... Милагрос?
   - Да София, конечно же.
   - А почему решили, что убила служанка? - спросил я, двинув Лешуа локтем в бок. - Если все указывало на...
   - Так украденные камни у нее нашли.
   - Могли подкинуть. Вы не знаете, что это за человек, - постучал я пальцем по рисунку. - Она способна на такое коварство, что вы и представить себе не можете...
   Купец усмехнулся и отрицательно покачал головой.
   - Камни были у служанки в желудке. Эта мерзавка их проглотила. Поэтому сестру Софию отпустили.
   - И где она? Где она остановилась? Вы знаете? - затаив дыхание, спросил я.
   - Откуда ж мне знать? Странная она. Направлялась в Ихтинборк к Соляному чуду, а потом вдруг передумала и поехала в Винден.
   - Одна? - вздрогнул я.
   - Нет, ей воевода двух бойцов для охраны выделил. Только что-то там случилось.
   - Что?
   Купец поежился и сотворил священный символ.
   - Говорят, в княжестве объявилась эта жуткая банда. Нападают на обозы, деревни и поместья, ничего не боятся. Людей убивают, режут, словно скот, никого в живых не оставляют. Подумать только, стороной нас беда обошла, а вот у воеводы... - мужчина замолчал.
   - Что у воеводы? - поторопил я, охваченный самым дурным предчувствием.
   - Кого-то из родных эти нелюди порезали. Лютовал он страшно, как узнал, сорвался с вардом и помчался в Винден. А мы здесь остались. Что с товаром теперь делать, ума не приложу...
   - Давно эта банда объявилась?
   - Они в империи уже с полгода как лютуют, на месте долго не задерживаются, неуловимые просто какие-то. Люди прозвали их... Вырезателями.
  
   Винден располагался у подножия Алавийских гор на берегу широкой реки Дымнай, которая в большей части своего течения являлась естественной границей между Кераимским княжеством и западной империей Гарлегией. Ранним утром я беспокойно вглядывался в туманные очертания берега, досадуя на медленно ползущий паром. Его пассажиры, в основном, это были купцы, грузчики, работяги и стража, только и обсуждали, что зверскую расправу в имении Седвига и резню беззащитных циркачей неподалеку. Сердце мучительно сжималось от мысли, что Хриз могла быть там...
   - Как думаете, господин Тиффано, - в тысячный раз спросил Лешуа, действуя на нервы, - они же не попали в руки этих головорезов? Ведь не попали?
   Я не выдержал и зло ответил:
   - Думаю, что это головорезам лучше не попадать в руки госпожи Хризштайн!
   Но на душе было тревожно. Нетерпеливое биение сердца отдавало в висках глухим стуком, с которым барабан парома подтягивал цепь из темной мутной воды.
  
   Первым делом было необходимо разузнать, что случилось в поместье. В крохотной деревушке неподалеку нам пришлось долго убеждать деревенского старосту, что мы не разбойники, прежде чем он впустил нас в дом. Три недели назад на поместье напали Вырезатели, в живых никого не оставили. Староста был напуган, что банда может вернуться, сетовал на нерасторопность винденской стражи, на то, что бродячих циркачей пришлось хоронить за счет и без того худой деревенской казны.
   - Мы их, значится, то вот, зарыли, а потом, бери и раскапывай! Воевода, оно понятно-то, но зарывать обратно кто будет? Он, значится, двоих своих забрал, сам похоронил, то вот, а ведь за остальных кто платить будет, а?
   - Двоих? - похолодел я. - Кого двоих? Бойцов из варда? Они мертвы?
   - То вот! - согласно кивнул староста и пожал плечами. - А вот что они, значится, делали среди циркачей? Госпожа Седвиг, она добрая-то вот была, воевода за сестру, понятно дело, кого угодно порубит, а нам-то как дальше жить? Осиротели мы без хозяйки, эх...
   - Среди убитых была... женщина? - горло сдавил острый спазм. - Молодая, светловолосая, очень худая, глаза серые?
   На лицо Лешуа было страшно смотреть, костяшки крепко сжатых кулаков побелели. Староста покачал головой:
   - То вот... Среди них женщин и не было, окромя старухи. А в поместье, значится, были. Эх, бедная госпожа Седвиг... Над дочками ее нелюди поглумились, места живого не осталось.
   Я зажмурился, встряхнув головой, потом взглянул на переставшего дышать Лешуа. Он молчал, и страшный вопрос пришлось задавать мне.
   - Убитых женщин из поместья опознали?
   Кто-то погладил меня по бритой макушке и с укором произнес:
   - Эх, пушистик, пушистик... Там для опознания осталось примерно столько же, сколько и от твоей пушистости.
   Я схватил наглеца за руку и вывернул ее в болевом приеме, но пригвожденный к столу офицер Матий все равно продолжал ухмыляться, глядя на меня снизу вверх.
  
   Сырая промозглая весна обнажила всю грязь растаявшего снега и подмытой дождями земли. Голые ветви сомкнулись над нами, когда мы съехали с дороги и нырнули в лес. Лошадь подо мною осторожно ступала и пугливо косилась по сторонам, следуя за гнедым жеребцом сыскаря. Матий вызвался показать дорогу. Между нами установилось молчаливое согласие. Я сделал вид, что поверил в его байку о ссылке в Винден и тому, что он занимается делом Вырезателей, а он не стал задавать лишних вопросов, ограничившись моим скупым объяснением, что я помогаю господину Лешуа в поиске дальней родственницы. Дерек благоразумно остался в деревне. Сам я прекрасно понимал, что тайный сыск ищет безумицу и, очевидно, не придумал ничего лучше, как сесть мне на хвост. Раньше, в прошлой и какой-то нереальной жизни, я бы с радостью объединил усилия, но теперь не собирался ни с кем делиться. Я поймаю мерзавку сам, прижму ее к стенке, загляну в подлые серые глаза и... потребую объяснений! Она ответит на все мои вопросы, а потом... Что с ней делать потом, я еще не решил.
   - Сколько всего тел нашли? - нарушил я молчание.
   - Тринадцать в лагере и десять в поместье, - ответил офицер и указал на серые валуны. - Лагерь был здесь, приехали.
   Он спешился и двинулся к выгоревшей проплешине. О разыгравшейся здесь трагедии напоминали только деревянные обломки, обод колеса от повозки и намертво въевшийся в камни пепел. Все остальное успели то ли убрать, то ли растащить местные. Я обошел площадку и задумался. Стоянка для лагеря была выбрана отлично, за исключением того, что рядом было место получше. Само поместье. Почему они не попросили приюта в поместье? Неужели их не пустили бы? Отсюда оно прекрасно просматривалось, невозможно было не заметить.
   - Сколько женщин было среди убитых?
   - Шесть. Старуха в лагере и пять женских тел в поместье. Так кого ты ищешь, пушистик?
   - Тела опознали? - проигнорировал я его вопрос.
   - Титька тараканья, я ж тебе сказал, там груда мяса осталась вместо тел! - офицер поморщился, глядя на меня, и быстро добавил. - Да успокойся ты, в поместье вообще-то должно было быть шесть женщин. Инга Седвиг, ее дочери, Тереза и Бригитта, кухарка и две служанки. Одного тела не хватает. По вещам и месторасположению останков удалось установить, что не хватает тела служанки. Возможно, ее забрали с собой. Вырезатели так уже делали. Выбирают одну жертву, забирают, чтоб вдоволь потешиться, потом бросают.
   - Живой?
   Сыскарь мрачно кивнул.
   - Живой, но спятившей от издевательств. Уж лучше б убивали, чем так...
   Холодок страха опять пополз по спине. Купец из торгового обоза и еще пару человек опознали Хриз по портрету как сестру Софию. Она направлялась в Ихтинборк, но передумала и отделилась от остальных, свернув на дорогу в Винден. Почему? Она же не могла знать, что родственники Тени переехали туда. Или она вовсе не за тем ехала в Ихтинборк? Кстати, почему воевода выделил ей сопровождение? С какой стати? С другой стороны, Проклятая всегда умела манипулировать людьми, возможно, воевода не стал исключением. Что произошло дальше? Неужели встреча с Вырезателями и плен?..
   - Офицер! - позвал я Матия. - Среди убитых циркачей были тела двух бойцов воеводы Даугава?
   - Да, - кивнул он. - Только ты, пушистик, уж определись, кого ищешь. Раз у тебя интерес в этом деле, то давай, говори начистоту.
   - Я уже все сказал. Господин Лешуа ищет двоюродную сестру жены, Равену. И ее дочь Александру.
   - Ну-ну. И кто из них светловолосая сероглазая мухоморка?
   - Александра, - сквозь зубы процедил я. - Офицер, если вы не желаете мне помогать, то я не настаиваю. Обойдемся своими силами.
   - Ага, попробуй. Капитан винденской стражи Чапка, мой старый знакомый, кстати, еще та заноза в заднице...
   - Неужели большая, чем вы? - не удержался я.
   - Да полно тебе, пушистик! - хмыкнул Матий и похлопал жеребца по боку. - Чего ты ершишься? Найдем твою мухоморку или кого ты там ищешь. Мы ж вместе уже работали. Ты там со своими божественными прозрениями, а я уж тут, потихоньку, землю рыть буду...
   - Ройте, - разрешил я милостиво, - ищите Вырезателей. А я сам как-нибудь. И все-таки, как бойцы воеводы оказались в лагере циркачей?
   Офицер вздохнул и наморщил длинный конопатый нос.
   - А бог его знает.
   - Воеводу не допросили?
   - Попробуй его допроси, как же! Ты, пушистик, где-то в облаках витаешь. Винден - это тебе не столица. Здесь граница вон! - сыскарь махнул рукой куда-то вглубь леса. - Горы перейти - и вот тебе империя. А там нравы другие.
   - К чему мне этот урок географии? - резко спросил я. - Ответьте прямо. Почему не допросили воеводу?
   - Потому что воевода Даугав со своим вардом легко может заткнуть за пояс всю винденскую стражу. С имперцами знается. Побаиваются его и уважают. Чапка с ним в Алавийском гарнизоне служил, на его сестре женат. Как думаешь, будет он шурина прижимать?
   - Еще одна сестра? Кроме Инги Седвиг, у воеводы есть еще сестра?
   - Да чумадея мне в зад, у воеводы пять сестер, чтоб ты знал. Угадай, за кем они замужем?
   - Полагаю, за уважаемыми людьми города. Однако это не означает, что он вне закона и...
   - Это означает, что с бандой Вырезателей воевода будет лично разбираться. Его вард сейчас рыщет по лесам в поисках этих ублюдков. И, боюсь, найдет раньше нас. А капитан Чапка и рад, что за дело шурин взялся, у того нрав крутой.
   Я покачал головой.
   - Мне надо встретиться с воеводой...
   - Зачем? - опять вцепился в меня сыскарь.
   - ... и осмотреть поместье. Поехали.
  
   Хорошо, что я убедил Лешуа остаться в деревне. Он оказался избавлен от тягостной тишины мертвого дома и пытки словоохотливым офицером всю дорогу. В заколоченном поместье до сих пор стоял сладковатый запах разложившей плоти, от которого скромный перекус в деревне моментально запросился назад. Я торопливо ткнулся носом в шарф и двинулся следом за Матием.
   - Тела не сразу нашли, а без воеводы хоронить побоялись. Он рыскал по деревне, как бешеный, искал своих бойцов, но не только их... - офицер сделал паузу, многозначительно поглядывая на меня.
   - Кого еще? - я старательно подавил дрожь в голосе.
   - Двух монашек.
   - Нашел? Я имею в виду, монашек нашел?
   - Бойцов нашел. Как услышал про убитых циркачей, велел раскопать общую могилу и нашел. Похоронил вместе с семьей сестры.
   - А монашек?
   - Не видел их никто. Ни в деревне, ни рядом.
   Я остановился посреди гостиной и огляделся. Мое внимание привлекли сваленные в кучу одеяла, словно кто-то устраивал здесь ночлег. Рядом было выгоревшее пятно от варварски разведенного костра, валялись объедки. Неужели бандиты не погнушались после расправы над обитателями поместья еще и переночевать в доме? Я присел на корточки, вороша мечом одеяла и чувствуя на себе внимательный взгляд рыжего лиса. Похоже, здесь сожгли какое-то тряпье. Итак, Хриз вместе с Тенью и двумя бойцами варда поехала в Винден. Возможно ли, что воевода послал двух бойцов просто по пути с ней до поместья, по своему поручению? Тогда они должны были расстаться, Хриз двинулась бы в Винден, а бойцы... Опять не сходится. Как они попали в лагерь циркачей, если в десяти милях уже было поместье? Они зачем-то свернули с дороги и проехали в лес. И воевода искал не только бойцов, но и монашек, значит, он был уверен, что они отправились в поместье вместе. Но не доехали. Почему? Хриз заманила бойцов в ловушку? Неужели она с бандой заодно? Но как?..
   - Давно эта банда объявилась?
   - Полгода. До этого они действовали в империи, сюда не совались. А теперь эта наша головная боль...
   - {Наша}? - деланно удивился я и направился в кухню, прижимая шарф ко рту. - Не припомню, когда я давал согласие на сотрудничество.
   - Что ты там бормочешь? - не отставая ни на шаг, следовал за мной сыскарь. - Ты же тоже хочешь их найти, разве нет? И Александру твою мухомористую найдем... Она монашка, кстати?
   Я ничего не ответил, разглядывая большую лохань, перевернутую посреди кухни, занавешенное окно, из которого безбожно поддувало, разбитый вдребезги зеркальный буфет, и одинокий обмылок на полу. Меня преследовало странное ощущение, что безумица здесь побывала. Господи, да неужели она с этими кровавыми ублюдками заодно? Но это невозможно даже для нее. Я стянул шарф, снял очки и потер переносицу. Надо сосредоточиться. Но офицер по-своему истолковал мой жест и участливо похлопал меня по плечу.
   - Эх, пушистик, пушистик... С каждым могло случиться, не бери в голову. Ну облапошила тебя Цветочек, так ведь не одного тебя! Даже советника провела, хитрая зараза! Думаешь, что эта мухоморка в руки Вырезателям попала, да?
   - Какой еще Цветочек? - уставился я на Матия в недоумении.
   - Тю... Да ты и вправду слепой, лапоть очкаристый. Любовница твоя оказалась Цветочком, бешеной наемницей из банды Безумных Бардов!
   - Вы что-то путаете... Госпожа Хризштайн - Шшш... я хотел сказать, она - Серый Ангел.
   - Еще одна ее кличка. Подумать только, под носом у советника расхаживала, головы всем задурила, ничего не боялась! И ведь как ловко устроилась при дворе, выскочка бесстыжая!
   Я ошеломленно застыл. Так вот откуда она знала, где искать реликвию заступницы Милагрос. Сама украла, сама нашла. Господи, какой же я идиот! Злость на подлую дрянь заставила забурлить кровь, которая прилила к щекам и вспыхнула гневным румянцем.
   - А монашкой она и раньше переодевалась, - продолжал офицер, хитро поглядывая на меня. - Старый фокус. Думаешь, она с воеводой в сговоре? Прижмем его, не боись. Чапка у меня не отвертится, должок за ним имеется...
   - Хватит! - пресек я его разглагольствования. - Я ищу Александру и Равену Вурст! Мне нет дела до того, что случилось с этой...
   Я запнулся на полуслове. Мне почудился едва уловимый запах гнили даже здесь, в продуваемой сквозняком кухне. Но гниль эта была иной, земляной, горьковатой, {грибной}... Должно быть, я схожу с ума.
   - Ну не злись, не злись, пушистик. А с воеводой мы поговорим, как объявится. Вдруг он знает что... про твою мухоморку. Пошли, а то до темноты не успеем вернуться в деревню.
   Хорошо, что офицер после этих слов вышел из кухни, не заметив мой взгляд, полный ужаса. Я смотрел на старую деревянную лохань, одна из досок которой пустила тонкий нежный росток зелени.
  
   Лешуа настоял на том, чтобы остановиться в дорогой гостинице в центре вместо милых моему сердцу скромных обителей при монастыре святого Августина за чертой города. Гостиница "Спящий лев" располагалась на площади Доммайер, неподалеку от ратуши и городского архива, и я вынужденно согласился на бездумную трату денег, зато существенную экономию времени. Мой номер занимал половину второго этажа и состоял из трех просторных комнат. Вторую половину этажа занял Лешуа. Меня приятно удивили чистота и спокойное убранство комнат, хотя не обошлось и без роскоши. Зеркала, мраморный камин, кровать с пологом, ковры, шелковые портьеры и... специальный шнурок для вызова привратника. Он и его жена были вечно готовы к услугам постояльцев, как и две расторопные служанки под их командованием. Они не удивились ввалившимся посреди ночи клиентам, с ног до головы заляпанным грязью. Стоило показать увесистый кошель золота, как у нас забрали грязные сапоги, пообещав вычистить и натереть до блеска, отстирать рубашки, принести горячий ужин из ресторации по соседству, сходить в лавку за вином для Лешуа, доставить почту и выполнить любое иное поручение. Признаться честно, после двух недель пути в походных условиях идея потратить деньги на нормальный ночлег уже не казалась мне глупой. А уж после изнурительных препирательств с деревенским старостой, после повторной раскопки общей могилы под проливным дождем, после осмотра в сгустившихся сумерках полуразложившихся изуродованных трупов циркачей, после той отвратительной вони, которой я пропитался насквозь, горячая ванна и чистое белье показались мне воистину неземным блаженством...
  
   Мне снилась Лидия в окровавленном платье. Она протягивала ко мне руки и умоляла помочь, но из пустоты возникали черные тени, выхватывали безумицу из моих объятий и утаскивали прочь. Я проснулся, задыхаясь и обливаясь холодным потом. Сердце колотилось как сумасшедшее. В дверь кто-то стучался.
   - Фрон Тиффано, - это был голос привратника Грега. - Ваше платье и сапоги готовы. Фрон Лешуа просит вас присоединиться к нему за завтраком. Почту желаете прочесть сейчас или отложить до вашего возвращения?
   - Какую еще почту? - охрипшим голосом переспросил я. - Демон... Кому я еще мог понадобиться?
  
   Повертев в руках запечатанную записку от неизвестного отправителя, я пожал плечами и сунул ее в карман. Внизу меня уже поджидал Лешуа.
   - Предлагаю прогуляться. Привратник посоветовал позавтракать в Стеклянной галерее. Утверждает, что там настоящая имперская кухня. А еще он по секрету сообщил, что в "Золотой розе" иногда завтракает бургомистр Маттерних, отличный повод свести знакомство, как считаете?
   Я смотрел на бодрого Лешуа, воодушевленного предстоящими поисками, и не знал, что ему ответить. Хотя надежда все равно оставалась. Ведь если бы Хриз была заодно с Вырезателями, что маловероятно, то стала бы она щадить Тень? Конечно, нет. Тогда бы тело женщины уже нашли. А с другой стороны, безумица совершенно точно была и в поместье, и в лагере циркачей. Запах грибного эликсира мне не почудился. Можно предположить, что она сама попала в плен к банде... Однако я не хотел верить ни в один из этих вариантов, предпочитая иную, совершенно дикую версию. Если предположить, что бродячие циркачи - вовсе не те, за кого себя выдавали, если они специально встали на лагерь в том месте, откуда отлично просматривалось поместье, если выжидали удобного момента для нападения, если это они и были бандой Вырезателей, то тогда получалось, что к ним на огонек заглянула Шестая... Я поежился, представляя, как безумица в одиночку расправляется с десятком разбойников. Да ну, глупость полная! Пусть даже она разозлилась из-за резни в поместье, но бандитов же не заколдовали, а порубили, избили и затоптали, что никак не под силу мухоморке... Тьфу, вот прицепилось от сыскаря! Наверняка, ей в этом помогали бойцы варды, павшие в неравном бою. Но смогла ли Хриз выжить и бежать? Мне оставалось только надеяться. В любом случае, поиски банды нельзя бросать, а значит, придется и дальше терпеть рыжего нахала.
   - Пойдемте, господин Лешуа, - кивнул я, благоразумно решив промолчать и не тревожить спутника своими соображениями.
   Про записку я забыл.
  
   Прекрасная каменная галерея, ведущая к Императорскому театру, представляла собой широкий проход, чрезвычайно высокий, однако с дырявым стеклянным перекрытием, кое-где залатанным просмоленной парусиной, натянутой в два ряда. Эти уродливые пятна отбрасывали причудливые тени на мостовую, по которой, с утра пораньше, сновала разношерстная публика. Здесь были книжные лавки, зазывающие к себе выставленными у входа новинками поэзии, политики, философии и прозы. Их можно было читать прямо у входа, перелистывая хрустящие страницы под строгим надзором приказчиков, чем и пользовались бедные студиозы и просто жадные до чтения горожане. Лешуа дернул меня за рукав, и я с сожалением отложил трактат по душеведению профессора Бринвальца, а потом вспомнил, что более не стеснен в средствах и могу позволить себе такую роскошь, как...
   - Ну что вы копаетесь! - прикрикнул на меня нетерпеливый спутник. - Покупайте да идемте скорей! Я не хочу упустить бургомистра!
   Быстро рассчитавшись за книгу, я поторопился догнать Лешуа. Мы прошли лавки модисток, на витринах которых красовались шляпки всех видов и красок радуги, корсеты, вышитые драгоценными камнями, тонкие шелка сорочек и откровенных панталон, редкие темные пятна строгих мужских сюртуков, перчатки, шарфы, зонтики, безделушки... В глазах рябило. К счастью, мы быстро миновали это безвкусное мельтешение и оказались в части галереи, принадлежащей Инженерной гильдии. Здесь уже все места занимали лавки часовщиков, ювелиров, оптиков, стекольщиков, кукольных дел мастеров... Я застыл возле одной из них, на витрине которой красовался потрясающей красоты игрушечный фрегат, выполненный столь искусно, что можно было различить крошечные фигурки матросов на его палубе и мастерски сплетенные корабельные канаты в такелаже.
   - Вот она! - радостно воскликнул Лешуа у меня над ухом, заставив вздрогнуть от неожиданности. - Кофейня "Золотая роза"! Пойдемте быстрее!
   Тихий печальный звон, от которого задрожало стеклянное перекрытие, прокатился по галерее. Это били величественные ратушные часы, которые, как утверждали, были слышны в любом уголке Виндена.
  
   Ослепительно белый хлеб, благоухающие сосиски на раскаленной сковородке, золотистый омлет и чашка кофе с взбитыми сливками. Лешуа мрачно оглядел это великолепие и поморщился.
   - Если это хорошая кухня, то я - верблюд... - пробормотал он недовольно. - Приятного аппетита, господин Тиффано.
   Его настроение резко ухудшилось, когда выяснилось, что с бургомистром мы разминулись. Тот оказался ранней пташкой и уже успел позавтракать. Впрочем, меня это мало расстроило. Я собирался наведаться к капитану Чапке, потом к управителю, следом в городской архив, а потом придется идти на поклон к офицеру Матию. Надо подкрепиться. Я накинулся на завтрак, но тут меня фамильярно хлопнули по плечу. От неожиданности я подавился и закашлялся так, что выступили слезы. На стул напротив нагло плюхнулась Нишка и заявила:
   - Ты чё от меня бегаешь? Я тебе записку оставляла!
  
   - Это уже не смешно, - пробормотал я, хмуро разглядывая, как Нишка стащила с моей тарелки последний кусок сосиски и отправила его в рот. - Сначала офицер Матий, который совершенно {случайно} оказался в городе, теперь вы. Тоже случайно?
   Она мотнула головой и что-то пробубнила с набитым ртом.
   - Прожуйте сначала, - процедил я.
   Аппетит у меня пропал начисто. Мало мне висящего на хвосте тайного сыска в лице хитрого лиса, так еще и Святая Инквизиция приставила ко мне соглядатая.
   - Я вас оставлю, - Лешуа встал из-за стола. - Пройдусь пока.
   Я проводил его тоскливым взглядом. Почему когда я просил, умолял поверить мне и объявить мерзавку в розыск, никто и пальцем не пошевелил? А теперь опомнились, что инквизиция, что тайный сыск. А где-то еще бродит наемный убийца, которому тоже нужна голова Шестой. Меня разобрала злость. Обойдутся. Мне нужнее.
   - Мня... прислами... пделу...
   - Госпожа Чорек, выкладывайте, что хотели, и избавьте меня от своего общества. Я занят.
   - Уфф... - она отпила внушительный глоток из чашки Лешуа, обзаведясь молочными усами от взбитых сливок, и уставилась на меня круглыми карими глазами. - Я здесь тоже по делу, а не баклуши бить.
   - Зачем я вам понадобился?
   - Так это... У тебя ж опыта побольше с колдунами будет. Посоветоваться. Поможешь?
   - В чем? Вы перейдете наконец к делу?
   - В городе творится что-то странное, и старый пень... ну в смысле здешний инквизитор Альдауэр заподозрил колдовство. А меня это... прислали ему в помощь.
   Нишка лгала так неумело и безыскусно, что мне стало ее жаль. В конце концов, она всего лишь подчинялась приказу, как подчинился бы я, будь до сих пор в сане. Глядя на ее бритую голову, я очень остро ощутил собственную потерю.
   - Я больше не в сане, - мягко напомнил я Нишке. - Не имею права вмешиваться в дознание.
   - Так нет пока никакого дознания, - пробурчала она, отводя взгляд в сторону. - Я ж говорю, пока только подозрение.
   А вдруг это след к Хриз? Вдруг она уже успела отличиться в городе?
   - Говорите, что там, - вздохнул я.
   - Худеют они, - невпопад ответила инквизитор, кроша остатки хлеба и возя их по тарелке. - А им нельзя. А потом они исчезают. Две уже, а третья только начала.
   - Кто худеет и куда исчезает?
   - Танцовщицы Императорского театра, "Винденские львицы". Они толс... ну в смысле, упитанные, такие здесь нравятся. Их специально кормят, поддерживают форму, так сказать. А три месяца назад одна из них, - Нишка пожала плечами и заглянула в блокнот, - прима-балерина Мария Робас стала худеть. Ее пытались откормить обратно, но она все таяла и таяла, пока однажды не исчезла. Она лежала в кровати, уже не могла вставать от слабости, никуда не выходила. А утром ее кровать оказалась пустой, только одежда валялась.
   - Бред какой-то.
   - Вот и остальные так подумали, что притворялась. Мало ли куда она могла сбежать, да хотя бы с таинственным покровителем, о котором только и судачили в театре. Но потом все повторилось. Второй была... - Нишка опять сверилась с записями, - Ева Деблинг. Тоже местная знаменитость.
   - Из той же труппы?
   - Ага. Они все оттуда. В общем, она худела-худела, пока совсем не растаяла. В прямом смысле этого слова. Ну как... Ему бы никто и не поверил, что она исчезла в воздухе, но он клялся и божился, что все так и было...
   - О ком вы? Был свидетель?
   - Да, некто Джеймс Рыбальски. Очень уважаемый здесь человек. Неимоверно богат, владеет чуть ли не половиной города и обожает балет, вернее, балерин. С пышными формами. Он был очень напуган увиденным и настоял на обращении к старику Альдауэру. А тому, чтоб ты знал, восемьдесят четыре года! Меня и прислали...
   Я нахмурился. Первый случай произошел три месяца назад. Едва ли Хриз к этому причастна. Но и на выдумку Нишки не похоже. Однако я категорически не верил, что инквизитор появилась здесь случайно. Скорее всего, Святая Инквизиция решила воспользоваться предлогом, вытащив на свет божий старое дело, чтобы оправдать присутствие Нишки.
   - А кто третья? - не удержался я от вопроса.
   - Мишель Пихлер. Восходящая звезда и императорская любимица, чтоб ты знал!
   - Она тоже исчезла?
   - В том-то и дело, что пока нет! Она заметила, что начала худеть, и пришла в настоящий ужас. Ее осмотрели лучшие лекари Виндена, она регулярно питается, но все без толку. Сейчас она уже весит вполовину меньше того, было раньше.
   Нишка замолчала, глядя на меня исподлобья. Я вздохнул и спросил:
   - Госпожа инквизитор, от меня-то вы что хотите?
   - Ну, у тебя ж так лихо получалось, в Кльечи, с колдунами... С тремя расправился. И в столице на раз поймал змеиного колдуна.
   - И что? Я не имею права вмешиваться в дела Святой Инквизиции.
   - Или просто боишься? Затрусил, что все поймут, что ты вовсе не такой умный?
   - Ага, вот вы и добрались до сути? - разозлился я. - Да, давайте, расскажите мне, каким идиотом я был, как эта бледная поганка ловко меня обкрутила!..
   - Ты чего? - удивленно воззрилась на меня Нишка.
   - Ничего! - вызверился я. - Я не собираюсь вам помогать. Сами ловите госпожу Хризштайн и других выдуманных колдунов. И вытрите уже усы, смотреть противно!..
   Когда я покидал кофейню, инквизитор растерянно глядела мне вслед, застыв с салфеткой в руке.
  
   Я бесцельно бродил по городу, пытаясь остыть. Очевидно, что Нишка и офицер Матий так просто от меня не отстанут. Но мне нужны сведения о банде Вырезателей, нужно встретиться с воеводой, нужно получить записи из городского архива о семье Вурст, нужно найти Шестую раньше других! А эти двое будут путаться под ногами, как и Лешуа, кстати. Я сунул руку в карман и обнаружил, что кармана нет. Как нет и кошеля с золотом. Ловкое ворье Виндена срезало карман из-под внутренней подкладки сюртука так, что я и не заметил. Я стоял посреди снующей в радостном возбуждении толпы на площади и думал лишь о том, что где-то там, среди них, разгуливает Шестая. И если я сольюсь с людским потоком, если буду бродить и вглядываться в лица прохожих, то однажды мне повезет, и я поймаю ледяной взгляд серых глаз...
  
   Вернувшись в гостиницу, я застал Дерека в еще более скверном расположении духа, чем до этого. В нетерпении он мерил шагами комнату в моем номере и бормотал что-то себе под нос, однако, завидев меня, встрепенулся и оживился.
   - Господин Тиффано, я побывал в городском архиве.
   - И?
   - Записей о семье Вурст там нет. Они не покупали жилье в городе, не совершали иных сделок, также нет записей о браках, смертях или рождениях с этой фамилией.
   - И как вы это узнали? - спросил я устало. - Опять дали взятку?
   - Сейчас не время для вашей принципиальности, - раздраженно отмахнулся Лешуа. - Я голову сломал, пытаясь придумать, что делать дальше! У вас есть идеи, как искать беглянок?
   У меня были сомнения, что эти двое вообще добрались до Виндена, но вместо этого я сказал:
   - Дождемся возвращения воеводы Даугава и поговорим с ним, а уже после будем решать.
   - Зачем? - взорвался мой спутник. - Зачем нам воевода? Что вы хотите от него узнать? Ведь ясно же, что его бойцы отправились в поместье, но по пути попали к этой банде, а Милагрос и госпожа Хризштайн поехали в Винден. Их надо искать здесь!
   Я подошел к дорожному кофру и полез за поручительными бумагами. Как бы я не хотел этого избежать, но придется обращаться в Орден Пяти, чтобы получить те деньги, о которых говорил отец Георг. В конце концов, часть из них по праву являлась моим наследством, поскольку была выплачена отцу за его изобретения. Увы, без золота и полномочий много не навоюешь, как и просто сидя в ожидании воеводы. Пусть я уже был не в сане, но пройти мимо творящегося в городе колдовства тоже не мог. Даже если это уловка Нишки, все равно следовало проверить.
   - Думаю, нам непременно надо посетить Императорский театр. Говорят, что "Винденские львицы" просто прелестны... - пробормотал я.
   - Вы тоже об этом подумали? - почему-то обрадовался Лешуа. - А я и не знал, как вам это предложить!
   - Что предложить? - не понял я.
   - Правильно придумали, надо ее выманить. Она же невозможно ревнивая! Гениально!..
   - О чем вы говорите?
   - Только вы уж простите, господин Тиффано, но вам надо привести себя в порядок, иначе на вас никто не клюнет... - он обошел вокруг меня, ворча что-то себе под нос и яростно жестикулируя.
   - Вы спятили? Прекратите нести чушь и объяснитесь. Кого вы собрались выманивать?
   - Госпожу Хризштайн, конечно же. О вас и ваших любовных похождениях должен заговорить весь город, чтобы она взбесилась от ревности. Но даже захудалая актрисулька не взглянет в вашу сторону, пока вы в этом тряпье, - он ткнул меня пальцем в плечо и поморщился. - Но ничего, это поправимо. Я немедленно попрошу привратника послать за лучшим портным города! И цирюльником! Сейчас же!
   Он устремился к двери, а я не успел его остановить, задохнувшись от возмущения и беспомощно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба.
  
   Несмотря на мои протесты, вызванный в гостиницу портной обмерял меня с ног до головы и истыкал булавками, заверяя, что все будет по высшему разряду, и не надо так волноваться. На пару с Лешуа они заморочили мне голову до такой степени, что я на все согласился, лишь бы отстали. В результате довольный портной поспешил к себе в лавку, чтобы успеть пошить в срок темно-синий приталенный сюртук по последней винденской моде, черный выходной фрак, щеголеватого кроя тонкие рубашки, жилетку, узкие брюки. Однако цирюльника, который вознамерился побрить меня, я спустил с лестницы, а Лешуа, посмевший заявить, что госпоже Хризштайн нравятся гладко выбритые мужчины, поймал мой бешеный взгляд и почел за благо убраться из номера сам. Правда, через пять минут он заглянул вновь и робко поинтересовался, что я думаю по поводу скромных усиков над верхней губой, за что был послан мною еще дальше. Закончилось все тем, что я позорно сбежал из гостиницы.
   Визит к капитану Чапке успехом не увенчался. Того попросту не было в городе. Я сунулся к бургомистру, но меня даже на порог не пустили, заявив, что фрон Маттерних принимать всяких бродяг не изволит. Пришлось возвращаться несолоно хлебавши и сдаваться на милость Лешуа. В конце концов, какая разница, что распахнет передо мной двери в домах Виндена? Раньше это была инквизиторская мантия, а теперь придется изображать из себя богатея...
  
   - Ай-яй-яй, - кружил вокруг меня и причмокивал портной, - какая фигура, одно удовольствие шить на такого красавца! Сидит все, как влитое, тютелька в тютельку! Будь я девицей, таки был бы уже весь ваш!
   - Спасибо, не надо, - отшатнулся я, уклоняясь от широких объятий портного, но тот все равно ухитрился поймать меня за воротник рубашки и ловко накинуть на шею черный шелковый платок, завязав его вычурным образом.
   - Таки посмотрите, какой крой, какой материал! - он подтолкнул меня к зеркалу и нырнул вниз, к сапогам. - Фрон Кляйвице - лучший в городе сапожник. Не жмут?
   - Нет, - процедил я.
   Мне категорически не нравилось собственное отражение. В белоснежной рубашке с воротником-стойкой, в жилете, в неприлично узких брюках и сапогах из мягкой кожи, я был похож на расфуфыренного богатого бездельника, невообразимо далекого от той скромности, которая предписывалась послушникам любого ордена Святого Престола. Разве что когниматы позволяли себе излишние вольности в образе жизни, что, впрочем, объяснялось тем особым положением, которое они занимали, обеспечивая финансовое могущество церкви. И мое, как оказалось, тоже... Но даже казначей когниматов, выдавший мне деньги по поручительным бумагам отца Георга, и тот был одет намного скромнее. Никуда не годится!
   Еще полчаса мне пришлось терпеть пыточные примерки, пока наконец портной не убрался восвояси.
   - Господин Тиффано, поверьте, вы уже выглядите намного лучше, но все же... - заикнулся Лешуа.
   - Бриться не буду, - отрезал я.
   - Ну ей же не нравится...
   - А вы, господин Лешуа, как я вижу, успели так хорошо выучить пристрастия госпожи Хризштайн, что закрадывается подозрение...
   - Тише, тише. Вы же не ревнуете? Это глупо. Вы забываете, что Милагрос ее просто обожала? У нее только и было, что разговоров про хозяйку. Она очень сокрушалась, что вы в сане и не можете ответить на чувства ее госпожи...
   - Какие чувства? - вспылил я. - Хватит уже твердить эти глупости. Госпоже Хризштайн плевать на всех, кроме себя. Да и на себя плевать, если так подумать. Предупреждаю, что никаких интрижек, как вы изволили выразиться, я заводить не буду!
   - Да ничего такого и не потребуется. Просто окажите некоторые знаки внимания...
   - Нет!
   - Ладно, ладно, успокойтесь. Мы всего лишь посетим Императорский театр, обратим на вас внимание высшего света и заведем полезные знакомства. Против этого вы, надеюсь, возражать не будете?
   - Места заказали? Мне нужны именно "Винденские львицы".
   Лешуа подошел ближе и утвердительно кивнул, вглядываясь в мое отражение в зеркале.
   - Да, завтра в шесть. А сейчас предлагаю прогуляться по лавкам оптиков. Было бы неплохо сменить ваши очки на что-то более... ммм... несколько менее страшное?
   - Это подарок отца Георга! - возмутился я.
   - А еще привратник посоветовал обзавестись карманными часами. Винденцы крайне придирчивы и сразу обращают внимание на дорогие мелочи, чтобы понимать положение в обществе того, с кем общаются. Мне порекомендовали часовых дел мастера Гральфильхе. Он несколько чудаковат, но дело свое знает отменно. Кстати, те ратушные часы на площади - его творение. А еще я взял на себя смелость... - Лешуа замялся.
   - Да говорите уже, - разрешил я, плотно застегивая сюртук и надевая перчатки. - Да уж, видок у меня еще тот...
   Дерек подошел к столику и взял с него трактат профессора Бринвальца, перелистывая страницы. Вид у мужчины был непривычно смущенный, и мне сделалось нехорошо.
   - Что еще вы натворили? - спросил я, отбирая у него книгу.
   - Вы читали с таким сосредоточенным видом, что это заинтересовало привратника...
   - И что здесь странного? В трактате изложены весьма интересные мысли о влиянии жестокости на развитие душевных болезней, а меня эта тема интересует из-за...
   - Вот примерно так я и ответил привратнику. Сказал, что профессор Тиффано - известный душевед и ученик того самого Бринвальца...
   - Что?!? - ужаснулся я. - Вы с ума сошли?
   - Да кто ж знал, что этот Бринвальц еще жив? Всегда полагал, что имена на подобных заумных фолиантах принадлежат давно почившим мыслителям. Вы только не волнуйтесь! Я все устрою. Лично встречусь с профессором и объясню недоразумение...
   - Как встретитесь? - оторопел я. - Где встретитесь? Он что, здесь? В Виндене?
   - Да, преподает в Имперском университете. Я уже узнавал.
   - Господи, да сколько же ему лет? Он ведь учил профессора Адриани, когда тот сам был студентом...
  
   Тяжелые двери закрылись за нами, отсекая наружные звуки, и мы попали в лавку часовых дел мастера. Ее хозяин Жука Гральфильхе был преклонных лет и довольно примечательной наружности. Он носил замусоленную круглую шапочку на лысой шарообразной голове, на его курносом носу поблескивали круглые очёчки, а округлившееся и туго обтянутое рубашкой брюшко как будто завершало этот странный образ идеальной окружности, вписанной в сотни других помельче. Повелитель циферблатов сидел в глубине мастерской, окруженный бесчисленными часами, которые оглушали с порога. Мерное тиканье хода, неслышимое для одних часов, многократно усиливалось в созвучии с их собратьями, создавая удивительный гипнотический эффект. Казалось, что стоит только замереть и вслушаться, и можно услышать дыхание вечности...
   - Простите, мастер Гральфильхе, - нарушил тишину Лешуа, - вас порекомендовали как лучшего из лучших. Возможно ли у вас заказать карманные часы для... эмм... профессора Тиффано?
   - Ооу, - округлился рот у мастера, выдав маловразумительный звук. - Я... несколько занят... простите.
   Я огляделся, пытаясь поймать то странное очарование, которое всегда овладевало мною в подобных местах. Здесь человеческий разум торжествовал над грубой материей и своим гением обращал ее в чудеса, от которых захватывало дух. Разве можно не восхищаться этими искусно сделанными часами в виде крошечного деревенского домика, в котором сидят двое старичков, взявшись за руку, а их сердце, одно на двоих, бьется в вечном ходе времен? Как можно пройти равнодушно мимо этих хрустальных часов на каминной полке, которые прозрачны настолько, что сквозь толщу камня видны все шестеренки, пружинки и гирьки? Неужели возможно отвести взгляд от этого стеклянного цветка, который роняет лепестки на изящный циферблат, растворяясь в причудливой игре теней?
   - Нет, никак не могу, - отбивался несчастный мастер от Лешуа. - У меня императорский заказ!
   - Но это же профессор Тиффано, тот самый, что!..
   - Простите моего спутника, - не выдержал я. - Мы все понимаем. Не будем мешать. Пойдемте, господин Лешуа.
   Я попытался взять его под локоть и вывести, но Дерек не собирался сдаваться. Он отмахнулся от меня и кивнул на часы на каминной полке.
   - А может, у вас есть готовые? Вы поймите, профессор Тиффано недавно приехал в Винден, только успел обосноваться. Ему никак нельзя появиться в театре без часов.
   - Хватит!
   - Пожалуй, у меня найдутся подходящие... - пробормотал мастер и ловко крутанулся на кресле, задумчиво разглядывая полки. - Но прежде ответьте, профессор Тиффано. Что для вас есть время?
   - Хм... - несколько растерялся я. - Время и пространство - два величайших дара Единого своим неразумным детям, которыми те, увы, не всегда могут распорядиться правильно...
   - Вы считаете, что временем можно распоряжаться? - вдруг необычайно повеселел часовщик, поворачиваясь ко мне с серебряными карманными часами на тонкой цепочке.
   - Да. И время, и пространство порождены мыслью Единого, которую возможно принять и понять силою веры, а следовательно, и распорядиться согласно божьему помыслу.
   - Свет, - сказал мастер. - Свет Единого вдыхает жизнь в пылинки времени, раскачивая маятник души и тела. Взгляните, разве они не чудесны?
   С негромким мелодичным звуком откинулась крышка протянутых мне часов. Я осторожно принял их в ладонь. На потемневшем от времени серебряном циферблате отсчитывала секунды, минуты и часы... рубиновая капля. Движимая дыханием вечности, она растекалась по крошечным отметкам, ловила рассеянный свет газового светильника и преломляла его в живой пульс. Ее завораживающий ход ощущался едва слышным биением механического сердца в руке.
   - Я сделал их, когда был молодым... и влюбленным. Вы влюблены, профессор?
   - Нет! - очнулся я.
   - Да, он безусловно влюблен, - влез Лешуа. - Очарован одной из "Винденских львиц". Завтра собираемся на их выступление в Императорском театре.
   - Юность так скоротечна, - печально улыбнулся мастер Гральфильхе. - Забирайте. Они ваши. Пусть они помогут вам завоевать сердце вашей избранницы...
   Несмотря на все возражения, часовщик отказался назвать цену. Мне пришлось дать обещание навестить его еще раз, чтобы достойно вознаградить за проявленную щедрость.
  
   Императорский театр сиял газовыми светильниками так ярко, что у меня слезились глаза. А возможно, тому виной были новые очки, постоянно съезжающие с носа. Великолепная мраморная лестница была укрыта мягкими коврами, которые приглушали негромкие любезности и шаги гостей. Высший свет Виндена струился по ней в сверкающем величии бальных туалетов, драгоценностей, сложнейших причесок, сочетая надменность с простодушным желанием зрелищ. Знатные дамы в шелках и парче, в корсетах и с бриллиантами в волосах, с веерами в руках, заполняли ложи первых двух ярусов. Затянутые в мундиры или строгие фраки, мужчины - мужья, отцы или братья - словно служили элегантным обрамлением своих спутниц. Было много офицеров западной империи, из-за чего необычайно остро чувствовалась близость границы.
   Нам с Лешуа достались места в третьем ярусе, вместе с простыми смертными: чиновниками, купцами и прочими. Занавес поднялся, и представление началось. Извивающиеся потоки голубого шелка воспарили над сценой под пронзительный плач скрипки. Стайка юных балерин, совсем еще девочек, выпорхнула в танце и закружилась в облаках белого муслина.
   - Лебеди, - шепнул мне Лешуа, сверяясь с программкой. - А сейчас на них нападут львицы. Они должны быть в черном.
   Я отмахнулся от него, завороженный красотой танца. Но внезапно темп музыки изменился, в нее вплелись тревожные острые нотки. Сменились декорации. Хищная тень вынырнула из тьмы, потом еще одна, и еще одна. Затянутые в черное, эти балерины были удивительно полнотелыми, но при этом двигались с непостижимым проворством. Они стремительно взяли в кольцо испуганных лебедей, выделывая немыслимые прыжки и повороты, и стали его сужать, вместе с нарастающим бешенством музыки. И когда уже казалось, что черное сольется с белым, захлебнется скрипка, разорвется сердце, вдруг на сцене из ниоткуда возникла она. Огромная рыжеволосая львица яростно ворвалась в кольцо, промчалась вихрем, закружилась... Черный ураган выхватил хрупкую фигурку в белом и опрокинул ее во тьму, потом закружил в охотничьем неистовстве подле следующей лебедушки. Это завораживало. Весь зал, ну по крайней мере, мужская его часть, затаил дыхание в томительном ожидании, что вот сейчас тонкий черный муслин, туго обтягивающий немаленькую грудь примы, не выдержит этого сумасшедшего натиска, этих подпрыгиваний, этих колебаний, и разойдется, приоткрывая пышное богатство. Но последний белоснежный цветок упорхнул в темноту занавеса, и прима театрально взмахнула рукой, рассыпая червленую гриву в поклоне под бурю аплодисментов разом выдохнувшего зала. Я очнулся от наваждения и обнаружил, что у меня запотели очки.
  
   - Пойдемте, пойдемте! - тянул меня Лешуа прочь из здания театра.
   - Но мне надо увидеть Мишель Пихлер!
   - Надо же... Вы оказались таким тонким ценителем женских прелестей...
   - Вы не понимаете, я хочу узнать...
   - Поверьте мне, будет лучше пообщаться с ней на Кофейном балу.
   - Где?
   - После выступления обычно устраивается бал для знатных гостей и артистов. Я узнавал, в этот раз объявлен Кофейный бал. В парке Прастервице. Хороший повод завязать нужные знакомства. Там будет бургомистр. Держите!
   Он на ходу сунул мне в руки маленькую бархатную коробочку, даже не замедлив шага и целеустремленно двигаясь вдоль набережной в сторону парка.
   - Что это?
   - Небольшая безделушка вашей красавице.
   - Я не буду ничего дарить.
   - Это вас ни к чему не обязывает. Сделайте красивой девушке приятное, а заодно подразните госпожу Хризштайн слухами о том, что у вас роман.
   - Да причем здесь Лидия? Неужели вы думаете, что она настолько глупа, чтобы обнаружить себя из-за этого?
   Лешуа так резко остановился и развернулся ко мне, что я чуть не налетел на него. Он поправил цепочку моих карманных часов, выгодно выставляя их на всеобщее обозрение, и заглянул мне в глаза, крепко удерживая за плечи.
   - Господин Тиффано, даже если есть наименьший шанс, что это сработает, то я готов его использовать, потому что очень хочу найти Милагрос. А вы? Насколько сильно {вы} хотите найти госпожу Хризштайн?
   Я сжал коробочку в руке и выругался.
   - Демон с вами, пойдемте!
  
   Теплый весенний вечер сгустился в ночную темноту, которую разгоняли разноцветные фонарики в парке. Прямо под открытым небом были установлены навесы, поставлены столы, освобождено место для танцев и выступлений циркачей. Их пестрые шатры стояли вдалеке, и меня вдруг охватила странная тоска. Где Хриз? Что она думала, глядя на такие же яркие повозки фальшивых циркачей в лагере? Что чувствовала, когда убивала? Осталось ли в ней хоть что-нибудь человеческое? Мне внезапно вспомнилось, как она когда-то советовала поставить себя на место преступника, чтобы понять и предугадать его действия. Но, исходя из всего, что я о ней знал, проклятой не должно было быть в Виндене, а она была. Я это чувствовал.
   Винденцы любили повеселиться. Повсюду слышался смех, лилась музыка, а легкий ветерок доносил умопомрачительные ароматы кофе и сдобной выпечки. Я пробирался сквозь танцующих к пышному навесу Императорского театра, оставив Лешуа любезничать с бургомистром, но внезапно на моем пути образовалось непредвиденное препятствие в лице распорядителя.
   - Мне нужно увидеть фронляйн Пихлер.
   - Фронляйн Пихлер занята, - мужчина оттеснил меня от навеса, загораживая собой столик, за которым рыжеволосая прима сидела вместе с остальными балеринами. - Изволит ужинать. Ей нельзя мешать.
   Мишель встряхнула огненными кудрями, мазнув по мне равнодушным взглядом, а потом жадно впилась в булочку. Стол ломился от еды: винденские колбаски, дымящийся мясной бульон, осетрина, пироги трех видов, печеные яблоки, хрустящие медовые палочки, белый хлеб... Девушки поглощали все это без видимого удовольствия, почти не переговариваясь друг с другом. Слуга принес им большой торт из кофейно-белоснежных слоев, украшенный марципановыми фигурками. Я недоумевал, как это все в принципе можно съесть. Мишель Пихлер отнюдь не выглядела отощавшей, как утверждала Нишка.
   - Послушайте... - заикнулся я распорядителю.
   - Подите прочь.
   Меня разобрала досада, и я намеренно повысил голос, чтобы было слышно за столом:
   - Передайте фронляйн Пихлер мои искренние соболезнования. Профессор душеведения Тиффано желает ей как можно быстрей оправиться от душевной хвори и сожалеет, что его помощь оказалась не нужна. Всего доброго!
   Я развернулся и твердым шагом отправился прочь, однако не успел далеко отойти. Меня окликнули.
  
   Девушка была красива, вот только правильные черты лица портил слишком курносый нос с веснушками. Но едва ли кто-то замечал такую мелочь, когда взор так и норовил соскользнуть ниже. Было очень сложно сидеть с примой за одним столиком и не замечать глубокое декольте, из которого, казалось, от одного неосторожного движения все вывалится и оконфузится. Положение не спасала даже черная прозрачная накидка с кружевными цветами, которая укутывала округлые плечи, но ничего не скрывала.
   Закаленный вызывающими нарядами Хриз, я твердо смотрел только в подернутые синевой глаза Мишель либо отводил взгляд в сторону, где на грубо сколоченной сцене немолодой циркач ловко пересыпал колоду карт из одной руки в другую и предлагал на спор угадать масть у доверчивой публики.
   - Кысей Тиффано, профессор душеведения из столицы. Услышал о той беде, что с вами приключилась, и...
   - Откуда услышали? - нахмурилась балерина. - У меня нет никакой беды.
   - Правда? Вы не похудели?
   По ее лицу пробежала едва заметная тень, и у меня противно заныло в груди. Значит, все-таки правда.
   - Немного. Чуть-чуть. А вы можете помочь? - в ее голосе слышалось недоверие, смешанное с затаенной надеждой.
   Мне сделалось совестно за собственную ложь, но отступать было некуда, да и имеющийся диплом душеведа отчасти заглушал мои терзания.
   - Возможно, - пробормотал я, а потом снял очки и вздохнул с облегчением от того, что облик примы поплыл перед глазами. - Расскажите все с самого начала. Когда вы заметили, что похудели?
   - Понимаете, какое дело... - замялась девушка. - Вы не подумайте, что я спятила. Мария наверняка сбежала с любовником, чтобы не отрабатывать контракт, а Ева... Ну да, она якобы худела, но я уверена, что ее отравила та мымра!
   - Давайте по порядку. Мария - это Мария Робас?
   - Да. Она выступала с этим дурацким танцем и ничего не хотела менять, а наш руководитель, фрон Крауз, настаивал, что надо обновить репертуар. Но у нее на уме были только любовники!
   - И что с ней случилось?
   - Я уверена, что она притворялась!
   - Подождите, как можно притворяться? - не понял я и даже решился вновь надеть очки, внимательно разглядывая Мишель. - Она похудела или нет?
   Девушка закусила пухлую нижнюю губу и упрямо выставила вперед подбородок.
   - Она подкручивала весы! Уверена! - прима стукнула ладонью по столу так, что жалобно зазвенела посуда, и на нас стали оглядываться. Необъятная грудь опасно колыхнулась, грозя вывалиться.
   Признаться, я был в некотором замешательстве.
   - Так, давайте еще раз. Если она похудела, как утверждает Ни... - я вовремя прикусил язык, - как утверждают злые языки, то неужели она... ну... ее же должно было стать меньше? Это же невозможно симулировать!
   - Вот именно, а я о чем вам говорю! Весы показывали, что она почти ничего не весит, а эта корова по-прежнему едва влезала в наряд!
   - То есть весы показывали один вес, а выглядела она на другой?
   - Да, и все время жаловалась, как ей сложно ходить и дышать. А потом сбежала, тоже мне - умирающая!
   - Хорошо. Пусть так. Ладно, - пробормотал я, рассеянно наблюдая, как циркач раскланивается перед публикой и уступает место для следующего выступления. - А что было с Евой?
   - Она заняла место Марии! Рада-радёхонька, только недолго ей музыка играла! - с какой-то странной мстительностью заявила Мишель. - А что она думала? С женатым будет крутить, а его мымра все стерпит? Фрона Рыбальски не из таких!
   - Стоп-стоп-стоп! Вы утверждаете, что Ева Деблинг была любовницей Джеймса Рыбальски, а его жена?..
   - Угу, Шарлотта Рыбальски. Вы бы видели эту старую шкарпетку!
   - Обязательно встречусь и увижу, - пообещал я. - Так вы думаете, что она травила Еву, и поэтому та худела?
   В синих глазах появилась неуверенность, Мишель пожала плечами и нервно захрумтела медовыми палочками.
   - Не знаю. Я не знаю, худела Ева или нет, но почти наверняка та ее травила!
   - Ева взвешивалась? - терпеливо уточнил я. - Сколько она весила?
   - Пару раз взвесилась, потом перестала, потому что с весами было что-то не так. Не могла она так мало весить.
   - Она тоже уставала?
   - Да она была просто лентяйкой!
   - И что с ней произошло?
   Мишель поманила меня к себе пальцем, и я был вынужден перегнуться через столик к ней поближе.
   - Говорят, что она растворилась в воздухе. На глазах у фрона Рыбальски. Только я уверена, что ее... - она понизила голос до едва слышного шепота, и я придвинулся вплотную, - что ее отравила его жена, а тело они вдвоем закопали в саду!
   Громкие возгласы ужаса раздались за спиной, и мы едва не стукнулись лбами, разом обернувшись и устремив взоры на сцену. Тот самый фокусник теперь выступал мишенью для метательницы кинжалов - тощей белобрысой девицы в пестрой маске, которая, очевидно, промахнулась и едва не убила несчастного. Он стоял, зажимая руками окровавленное ухо, а яблоко над его головой было истыкано кинжалами. Циркачка отмерла и торопливо согнулась в поклоне перед зрителями, отчего ее яркий наряд заискрился сотнями зеркальных отражений в свете фонариков, а глазам сделалось больно. Я отвел взгляд и тут же об этом пожалел, наткнувшись на опасную близость Мишель.
   - О боже... Я уже подумала, что убили кого-то... - испуганно выдохнула она и схватила меня за руку, приложив ее к своей необъятной груди. - Послушайте, как стучит сердце! А мне нельзя волноваться... от этого еще больше худеешь!
   Я поспешно высвободил руку, пытаясь справиться со смущением.
   - Давайте вернемся к делу, - отодвинулся я от балерины. - Сколько вы сейчас весите?
  
   Я нашел взглядом седую кучерявую макушку Лешуа и двинулся к нему, не переставая размышлять об услышанном. Колдовство? Или все можно объяснить естественными причинами? Мария могла симулировать недомогание и просто сбежать. А вторую девушку могли травить, из-за чего ее самочувствие постепенно ухудшалось, а потом убить, спрятать тело и придумать историю с исчезновением в воздухе. Надо бы наведаться в гости к Рыбальски для очистки совести. А пока я посоветовал Мишель лучше питаться и побольше отдыхать, между делом преподнеся украшение и заверив, что оно будет отгонять дурные мысли во время благочестивой молитвы и медитации. Золотая брошь была выполнена в виде застывшей в прыжке львицы. Прима чрезвычайно расторгалась и бросилась мне на шею, у всех на глазах одарив поцелуем. Я был зол и недоволен собой за этот цирк, зато Лешуа за столиком просто лучился от счастья, что его план сработал.
   - Присаживайтесь, профессор Тиффано, - предупредительно встал он и кивнул на седовласого господина во фраке. - Позвольте представить вам бургомистра Франца Маттерниха.
   - Очень приятно, - буркнул я, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить обоим.
   - Наслышан, наслышан о вас, - хитро сверкнул глазами Маттерних из-под чрезвычайно густых бровей. - Времени зря не теряете, так сказать. Фронляйн Пихлер - пышная штучка, только советую быть с ней осторожней.
   - Я не!.. - возмутился я, но вовремя осекся. - Почему осторожней?
   - Восхитительное простодушие! - рассмеялся бургомистр. - С корабля на бал, так сказать. Сразу добиться благосклонности той, на кого сам император заглядывается, айда шустрый молодец...
   - Какой еще император? - слегка растерялся я, но потом сообразил. - Император Гарлегии? Фердинанд Второй?
   - А вы и в самом деле не знали? - удивился Маттерних, подвигая мне чашку с кофе. - Угощайтесь, фрон профессор, для согрева самое то, так сказать. С капелькой леммского рома и щепоткой перца. Очень бодрит. Кстати, фрон Лешуа поведал мне о пикантном столичном напитке. Думаю, винденцам он придется по вкусу.
   - Вы о шоколаде? - грозно сдвинул я брови. - Даже не думайте! Это колдовская гадость, которой отравили... ох!..
   Лешуа больно стукнул меня по ноге под столом и улыбнулся.
   - Не обращайте внимание, фрон бургомистр, это профессор так шутит. У него специфическое чувство юмора. Душеведы - они все такие, - он сделал обидное движение, покрутив пальцем в воздухе. - Но вернемся к делу.
   - Не волнуйтесь, сделаем все возможное, - сердечно заверил его Маттерних. - Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию, но располагая такими значительными средствами после продажи... Продажи чего, напомните?
   Кофе обжигал, и мне сделалось необычайно душно. Я поправил шелковый шарф, ослабляя узел, и расстегнул ворот рубашки.
   - Рудников на севере, - подсказал Лешуа.
   - Рудников на севере, - задумчиво повторил бургомистр, прихлебывая ароматный кофе. - Это немалые деньги. А господин Вурст из купцов будет?
   Дыхание участилось, желудок скрутило в тугой узел.
   - Да, Генрих Вурст - купец. Я бы хотел проверить все крупные сделки по недвижимости, которые заключались в то время, то есть семь лет назад.
   - Да бог с вами! Это же прорва бумаг...
   - Поэтому мне и нужна ваша помощь... Профессор Тиффано? С вами все в порядке?
   Я едва стоял на ногах, колени дрожали. Внизу живота пульсировало желание. Дрянь!
   - Она здесь, - выдавил я сквозь зубы. - Эта стерва здесь.
   - Кто? - на меня непонимающе смотрел бургомистр. - Александра Вурст?
   - Нет!
   Лешуа торопливо вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам.
   - Лидия? Милагрос? Где они? Где вы их увидели?
   Я обвел мутным взглядом парк. Было такое чувство, словно меня окатили кипятком, раздели донага и лапают жадными ледяными пальцами... Похожие ощущения я уже испытывал, когда ловил на себе похотливые взгляды безумицы после обряда, связавшего нас душевными узами. Но как?!? Какая душа может быть у колдуньи? Откуда эта гадина подколодная за мной наблюдает?
   Шквал аплодисментов, довольные выкрики и... тихий перезвон бубенцов. Я повернул голову к сцене. Ну конечно же, та самая белобрысая циркачка! Она пялилась на меня, застыв в бесстыдной наготе перед публикой. Пестрая маска, нашитые на плаще зеркальные осколки, голое пузо, просвечивающее сквозь ткань - все для отвода глаз, но меня не обманешь. В цветочек вырядилась и задницей сверкает, дрянь! Я сжал кулаки и двинулся к сцене, ничего не видя, кроме блестящих лепестков.
  
   Глава 5. Хризокола
  
   Рука дрогнула, и я промазала. Ёжик охнул от боли, по его виску заструилась кровь. Время остановилось. Дурное сновидение. Откуда он здесь? Как оказался? Почему побрит наголо? В очках? Заросший щетиной? Но все мысли занял другой вопрос. Какого демона он обжимается с этой толстухой?!?
   Кысей повернулся и теперь подслеповато смотрел на меня вместе с остальными испуганными зрителями, и это вывело из ступора. Я поспешно поклонилась публике, взмахнув рукой и закутываясь в блестящий плащ. Что это рыжая корова себе позволяет?!? Где его рука?!? Убью! Обоих убью!
   - Ты чего? - беззвучно шепнул мне Ёжик. - Совсем сдурела?
   - Заткнись, - процедила я, скрежеща зубами. - Убью. Убью. Убью.
   Я покинула сцену, предоставив Ёжику успокаивать зрителей, и быстрым шагом двинулась к ярким шатрам. Цирк принадлежал папаше Жирарди, который приютил нашу скромную компанию и разрешил выступать. Номер с метанием кинжалов в живую мишень был простеньким, но привлекал зевак надеждой лицезреть, как однажды я промажу. Правда, еще пришлось обучить Ёжика незатейливым карточным фокусам, что истощило последние запасы моего терпения.
   - Где она? - рявкнула я.
   Тень вздрогнула, отрываясь от шитья.
   - Луиджиа? Разучивает танец, который вы ей...
   Я взбежала по ступенькам и ворвалась в фургончик. Во избежание нежеланных свидетельств наших перевоплощений, вход в него бдительно охраняла Тень, обычно коротавшая время рядом на скамеечке за рукоделием или рисованием декораций.
   Девчонка самозабвенно отбивала каблучками ритм, извиваясь в танце пяти лепестков, который в гаяшимском гареме обычно исполняли самые искусные наложницы. Надо признать, у нее неплохо получалось, хотя с Матушкой Гён никто не смог бы сравниться. Нехватку опыта Луиджиа с лихвой компенсировала отчаянным желанием забыться в танце. Дни напролет она плясала до полного изнеможения, потом падала и засыпала глухим тревожным сном. На ее наряде и пяти сбрасываемых во время танца накидках были нашиты мелкие монетки и зеркальные осколки, на руках и ногах негромко звенели браслеты и бубенцы, наполняя фургончик чувственной мелодией страсти.
   - Надевай! - швырнула я ей маску, плотно облегающую лицо и скрывающую ее ожоги, потом бросилась к сундуку, лихорадочно вытаскивая тряпье Луки. - Сегодня твое первое выступление. Живей, клуша!
   - Но я же... Как же... Я не готова... - залепетала Луиджиа. - У меня такт постоянно сбивается на третьем лепестке, а монетки...
   - Да всем плевать на твои такты! Задницей потрусишь - и про остальное забудут! Живо, говорю! Грудь не потеряй!
   Я подпоясала мешковатые штаны, натянула парик и очки на половину лица, прилепила на щеку уродливую бородавку, взлохматила волосы и пустила струйку слюны по подбородку. Из зеркала на меня смотрел слабоумный, но безобидный дурачок Лука. А вот его сестра Луиджиа все еще копалась.
   - Госпожа, что случилось? - Тень поднялась следом за мной в фургончик и теперь встревожено разглядывала нас обеих, теребя в руках шитье.
   - Инквизитор среди гостей.
   Служанка испуганно охнула и уронила на пол недошитый плащ. Луиджиа недоуменно перевела взгляд с нее на меня.
   - Какой инквизитор? Что случилось?
   - Страшный человек. Увидишь его - сразу узнаешь. Бородатый, лысый, в очках. Он не должен ничего заподозрить. Живей давай на сцену!
   - Так за Цветочком еще и Святая Инквизиция охотится? - в фургончике появился Ёжик, зажимая ладонью окровавленное ухо. - Ты поэтому меня чуть не убила? Руки затрусились от страха? Что еще ты натворила?
   Тень всплеснула руками и запричитала вокруг раненого, а Луиджиа застыла каменным изваянием при виде крови. Я бросилась к ней, заслоняя Ёжика.
   - Смотри на меня! - приказала я и встряхнула ее за плечи. - Ты выйдешь на сцену и станцуешь лучше всех. О тебе заговорит весь Винден. Ты - Луиджиа Храфпоне, знаменитая танцовщица и циркачка! Тебе нет равных в танце пяти лепестков. Помнишь, что я говорила? Повтори!
   Я поправила на ней подушечки для увеличения груди в специально заказанном корсете и приподняла кофточку на животе, оставляя полоску обнаженного тела над бедрами под тонким муслином. На своих выступлениях я такого позволить себе не могла из-за известных обстоятельств, но сейчас гибкий девичий стан, извивающийся в страстном восточном танце, займет умы зрителей и отвлечет внимание от неопытности Лунного ребенка.
   - Танцующий Цветок всегда улыбается и ждет ваших улыбок в ответ, - механически повторила она заученную фразу и растянула губы в неживой улыбке. - Я покажу вам чудеса. Сегодня я буду... Кто я?
   - Хм... Вот зараза, а твой цветочный наряд-то не готов! И пусть! Будешь шестым цветком, - я нервно хихикнула и подмигнула ей. - Хризантемкой будешь?
   Баллада о танцующих цветках была незамысловатой, но атаману почему-то все равно нравилась. Именно из-за нее он и стал называть меня Цветочком. Некстати всплыло это горько-сладкое воспоминание с привкусом табачных поцелуев на губах...
  
   {Ты не знаешь этой легенды? Тогда слушай, - Шушье улыбнулся мне и обидно щелкнул по носу. - Давным-давно, жила хорошая девочка, очень добрая, но которую все обижали из-за ее простодушия. Однажды над ней зло подшутили и бросили одну в горах. Она заблудилась, долго ходила, замерзла, умирала от голода, очень устала. Девочка в отчаянии взмолилась Единому. Тот не оставил ее просьбы о спасении. Послал он ей чудо дивное. Ожили скалы, превратились в танцующие цветы и закружили вокруг девочки. Она улыбнулась сквозь слезы и боль и пошла с ними танцевать. Сначала гранитная фиалка унесла ее к теплому озеру, где девочка согрелась. Потом мраморный ирис расправил лепестки и высушил ее слезы. Малахитовая лилия оплела ее листьями и отправила в чудесный сад, где девочка утолила голод. Янтарный подсолнух укрыл ее семечками и перенес в замок небывалой красоты, где она уснула на мягкой перине. А после пробуждения у изголовья лежала алая яхонтовая роза, подаренная прекрасным юношей...
   Я приподняла голову с его груди и требовательно уставилась на атамана.
   - И где моя роза?
   - А где мой Цветочек? - хитро ухмыльнулся он и перевернул меня на спину, целуя и подгребая под себя.}
  
   - Будешь Хрустальной хризантемой! Или нет? Слишком очевидно, - пробормотала я. - Пепельной. Пепельной хризантемой. Серой... Шестой... А, демон... Почему все так?
   - Это еще что за фокусы? - в фургончик заглянул недовольный папаша Жирарди. - Почему публика скучает? А ну марш выступать!
   Он схватил Луиджию за руку и вытянул наружу. Я скорчила глупую гримасу и начала ковыряться в носу. Ёжик зло выругался и поспешил следом за названной племянницей.
  
   Я пробиралась сквозь толпу, корча из себя дурачка Луку, поминутно спотыкаясь, толкаясь и оглядываясь в поисках инквизитора. Куда этот гаденыш делся? По дороге не удержалась и стянула у какого-то ротозея кошелек. Пригодится, я еще за корсет не рассчиталась. Рыжая паскуда сидела в компании товарок, хвастаясь дорогим подарком. У меня в глазах потемнело от злости. Так этот дутый праведник ей еще и побрякушку подарил?!? Кем он себя возомнил, девственник недопользованный? На жирненькое потянуло? Сволочь!
   Сегодня ночью я собиралась на вылазку в заранее присмотренную оружейную лавку для поправления финансов, но теперь передумала. Надо узнать, кто эта мерзавка, наведаться к ней и потолковать по душам. Я подошла ближе, отвратительно кривляясь, и стянула со стола булочку.
   - Пошел прочь, урод! - замахнулся на меня ошивающийся поблизости господин.
   - Да погоди ты, Ганс... - томно произнесла одна из девиц. - Бедненький, ты голоден?
   Я закивала, пуская слюни и жадно давясь плюшкой.
   - Лови! - под дружные смешки толстячки бросили мне несколько пирожков.
   Увы, сработала мгновенная реакция, и я поймала их все, чем вызвала недоверчивый восторг.
   - Какой ловкий уродец... - с подозрением прищурилась рыжая.
   Я прижала теплые пирожки к груди, скалясь в глупой улыбке, сделала шаг и намеренно поскользнулась, со всей дури грохнувшись задницей на землю под дружный гогот девиц. Привычное положение вещей было восстановлено. Дурачок - в грязи, над ним смеются.
   - Фронляйн Пихлер, - пожурил Ганс рыжую корову. - Вам надо лучше питаться, а вы едой разбрасываетесь во всяких...
   Я поторопилась подняться и убраться восвояси. Афиши с "Винденскими львицами" висели на каждом столбе. Рыжая была их прима-балериной. Впрочем, это ненадолго. Мои соперницы долго не живут.
  
   Кысей обнаружился сидящим за одним столом с Лешуа. Я застыла, лихорадочно соображая. Откуда повар-то здесь взялся? А если он увидит Тень? Вернее, если служанка увидит его? Нет, она сюда не сунется, испуганная известием о появлении инквизитора. Да какой из него инквизитор! Зачем он остригся, ведь была такая роскошная грива! В кого превратился? Хотя смена бесформенной инквизиторской мантии на элегантный сюртук пошла ему на пользу, выгодно подчеркнув широкий разворот плеч. Еще бы побрить... А очки? Почему очки? Неужели старый маразматик пожалел для своего выкормыша эликсир?
   Несмотря на то, что появление инквизитора рушило все мои планы, несмотря на отчаянный риск попасться, несмотря на толкавших меня гостей, несмотря на пронизывающий холодный ветер, я стояла подле навеса в опасной близости от Кысея и глупо улыбалась, разглядывая его. Страшный, небритый, хмурый, в очках, но все равно такой желанный. Я хотела его так сильно, что готова была на стенку лезть и выть от бессилия.
   - ... Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию... - долетел до меня обрывок разговора, но я не придала значения словам, слишком занятая похабными фантазиями.
   Расстегнуть на нем ворот рубашки... Согреть руки на его груди... Увести отсюда... Куда? В ту уединенную беседку в старой части парка, где я однажды застукала парочку циркачей. Подстеречь в темноте эту небритую козлину, оглушить и утащить туда... Туда, где его никто не найдет, и где я смогу вдосталь над ним поглумиться... Мое...
   Кысей вдруг ослабил узел шарфа и расстегнул ворот рубашки. От мелькнувшей темной поросли на его груди у меня задрожали колени. Я облизнула губы и сделала шаг в его сторону. Зачем ждать ночи? Кто меня остановит? Прямо сейчас сгребу за шкирку и потащу...
   Словно почуяв мои мысли, Кысей сам поднялся на ноги, тяжело опираясь на стол. Сюртук уже не скрывал узкую задницу, туго обтянутую штанами, и я совсем потеряла голову. В груди разлилось тепло, символ пульсировал тяжелой болью. Мое. Все мое. Сейчас же. Немедленно. Еще шаг. Он уже на расстоянии вытянутой руки. Дотронуться до него. Уколоться щекой о щетину. Впиться в губы. Вонзить ногти. Прижаться. Оседлать. Хочу. Мое.
   - Дрянь! - прорычал он и двинулся к сцене, оттолкнув меня с дороги.
  
   Я забилась под стол и в горьком отрезвлении смотрела, как буянит Кыся. Он вылез на сцену и потребовал снять маску с перепуганной Луиджии. Его перехватил Ёжик. Завязалась безобразная драка. Лешуа полез их разнимать, тут же нарисовался папаша Жирарди с двумя вышибалами.
   Какое-то страшное наваждение... Я же чуть не попалась. Еще немного, и я бы кинулась Кысе на шею. Но самое ужасное было то, что он меня почувствовал. Шкурой почувствовал мое желание и почти угадал, где я нахожусь. Почему так? Почему его символ до сих пор тлеет у меня в груди и лишает воли? А ведь я уже забыла инквизитора, с головой погрузившись в авантюру по завоеванию театральных подмостков Виндена. Я натаскивала девчонку, осваивалась в цирке, наведалась в школу танца госпожи Рафаэль, получила там от ворот поворот, сплела хитроумный план мести, обворовала пару богатых домов, выгодно продала рубины воеводы вместе с награбленным и наметила следующую жертву... А теперь все коту под хвост!
   Меж тем, расстановка сил на сцене изменилась. В свару вмешался бровастый господин во фраке, который сидел с Лешуа за одним столом. К моему удивлению, папаша Жирарди мгновенно сдал позиции и подобострастно раскланялся перед важной шишкой. Он кивнул вышибалам, и те отпустили яростно вырывающегося и багрового Кысея. Тот сразу же схватил полумертвую от страха Луиджию за руку и... Я тихо застонала от невозможности самой почувствовать хватку его пальцев, ощутить горячее дыхание на коже, заглянуть ему в глаза... Глупый очкарик! Он торжествующе сорвал с девчонки маску и... отпрянул, изменившись в лице. Уродливые ожоги на щеке Луиджии вызвали шепоток отвращения среди зрителей, и девчонка не выдержала. Она вырвалась, закрыла лицо руками и с рыданиями бросилась прочь со сцены под улюлюканье зевак. Ёжик двинул локтем в живот оторопевшему Кысею и поспешил следом за племянницей. Все коту под хвост! Старательно выпестованный образ прекрасной циркачки, скрывающейся под маской, разлетелся вдребезги. Завтра весь Винден заговорит о красноглазой девке с обезображенным лицом. Почему я не убила этого гаденыша, когда была возможность? Почему он шкодил везде, где появлялся? А главное, паскудил мои планы с какой-то фанатичной настойчивостью!
   Папаша Жирарди имел бледный вид, извиняясь за несдержанность своего циркача перед согнутым пополам инквизитором и грозно нахмуренным господином во фраке. Кысей распрямился, тяжело дыша, и на его лице было такое виноватое выражение, что мне сделалось горячо. Нет, я не буду... Но он будет... почти наверняка... попрется извиняться. Я вцепилась в край скатерти и закусила ее зубами. Я не буду! Не буду! Это опасно, глупо, безумно! Это риск. Но риск такой сладкий, что заходилось сердце. А уж выигрыш будет в стократ слаще. Я вылезла из-под стола и рванула к фургончику.
  
   Луиджиа рыдала взахлеб на плече у Тени, а Ёжик в ярости метался по тесному пространству фургончика. Увидев меня, он вскинулся и сжал кулаки.
   - Морду набью тому ублюдку!
   - Набей, только под ногами не путайся! Сядь, не мельтеши! - я принялась стаскивать с себя тряпье и переодеваться. - А ты - хватит реветь! Все обошлось! Раздевайся! Давай накидку!
   - Зачем ты заставила ее выступать? Посмотри, до чего довела девочку! И не смей на нее орать!
   - Если бы маску сорвали с меня, поверь, все было бы еще хуже. Ну что ты расселась, рёва-корова! Он сейчас притащится извиняться!
   Я рывком выдернула свой костюм из-под девчонки, путаясь в юбке. Лишь бы успеть!..
   - Маску мне! Тень, корсет! Туже! Еще туже!
   Ёжик сел рядом с девчонкой и обнял ее за плечи, укачивая и исподлобья наблюдая за мной.
   - Что ты задумала? - мрачно поинтересовался он.
   Я ничего ему не ответила, лихорадочно зачесывая выбеленные волосы, и скрепляя их под маской. Надеюсь, в темноте Кысей не будет слишком вглядываться и не заметит разницу.
   - Госпожа, а если меня увидят? Тогда инквизитор Тиффано все поймет и арестует вас?.. - со страхом спросила служанка, зябко поводя плечами.
   - Не увидит. Сиди внутри. И тихо мне здесь все! Не высовываться! - с этими словами я поспешила наружу.
  
   Кысей появился минут через пять. Едва завидев его на дорожке, я плюхнулась на лавку возле фургончика, подтянула колени, обхватила их руками и спрятала в них лицо, вживаясь в образ страдалицы. Инквизитор подошел ближе, потоптался в нерешительности, кашлянул, привлекая мое внимание, но я упрямо не поднимала головы.
   - Я прошу прощения... - виновато сказал он, и от звука его голоса у меня перехватило дыхание. - Мне очень жаль, что все так получилось. Я должен объясниться. Мне показалось, что... Я не хотел вас обидеть, правда, просто перепутал с другим человеком.
   - С кем? - не удержалась я, старательно копируя голос Луиджии - тонкий и немного ломкий.
   - Неважно, - он смотрел мимо меня.
   - Неважно? - с горечью переспросила я. - Меня выгонят из цирка. Все открылось. Папаша Жирарди не будет держать уродину. Зачем вы это сделали? Уходите.
   Он застыл с поникшей головой, а я замолчала в мучительном ожидании. Ну давай же!
   - Не выгонит, я поговорю с ним. Все объясню.
   - А что это изменит? Я сделаюсь красавицей? Уходите. Я не держу на вас зла... - произнесла я тоном всепрощающей великомученицы и встала с лавочки.
   - Подождите... - он протянул ко мне руку, намереваясь придержать за локоть, но я в страхе отшатнулась, обхватив себя за плечи и пытаясь унять предательское сердцебиение. Если он меня коснется, я не выдержу...
   - Не трогайте меня!
   - Простите, простите!.. - он выставил руки ладонями вперед. - Я не хотел вас испугать, просто... Может быть, я могу вам как-то помочь? Как-то исправить свою ошибку? Что-то сделать для вас?
   Ага, наконец-то! Попался на крючок! Я всхлипнула и покачала головой, плотнее закутываясь в плащ и дрожа.
   - Я больше ничего не умею, только танцевать... Всю жизнь мечтала о сцене, но кому нужна такая уродина?
   - Вы не уродина, - запротестовал он. - Совсем нет.
   Я печально улыбнулась.
   - И на регату после сегодняшнего не попаду, а я ее всю зиму ждала... - закинула я удочку, памятуя страсть Кысеньки к кораблям. - Кто возьмет чудовище на праздник? Особенно после сегодняшнего... Теперь даже маска ничего не скроет, все узнали, что под ней... Почему люди так жестоки?..
   - Регата? Что за регата? - заинтересовался Кысей.
   - Вы не знали? - деланно удивилась я. - Простите, фрон?..
   - Эмм... профессор Тиффано.
   - Профессор? - теперь я не смогла сдержать настоящего удивления. - Когда успели? Простите, глупости говорю... Вечно со мной так. Ежегодная императорская регата открывается, как только на Дымнае сходит лед. Торжественное открытие будет в следующее воскресенье. Парусники, яхты... Такие красивые... Эх, хоть бы одним глазком на них полюбоваться...
   Я мечтательно вздохнула, уже откровенно намекая этому тугодуму, что надо сделать, но Кысей все молчал и смотрел на меня.
   - Господи, как же вы на нее похожи, - выдохнул он наконец. - Даже имя... Луиджиа.
   Я похолодела и инстинктивно отодвинулась в тень.
   - На кого похожа? - голос был почти спокойный.
   - На одну... Неважно. Простите меня. И позвольте загладить вину и сопроводить вас на открытие регаты, - он церемонно поклонился.
   - Нет, - вырвалось у меня. - Я не хочу вас обременять и навязываться. Простите.
   Я развернулась и пошла к фургончику, досадуя на себя за глупую затею.
   - Меня это нисколько не затруднит, - тихо сказал Кысей. - Прошу вас, не отказывайте мне, иначе я никогда себе этого не прощу.
   Я замерла, перестав дышать, и через силу покачала головой.
   - Даже мой дядя стесняется появиться под руку с такой, как я. Лучше и в самом деле поговорите с папашей Жирарди, - голос уже откровенно дрожал. - Может быть, он разрешит чистить клетки в зверинце и кормить тигров, только пусть не выгоняет, мне некуда идти. Звери - не люди, им все равно, какое у меня лицо...
   Он сделал шаг и оказался так близко за спиной, что я услышала тиканье его карманных часов. Мне показалось, что еще чуть-чуть, и я сама превращусь в одно тревожное взрывоопасное биение сошедшего с ума сердца.
   - Я могу... - запнулся Кысей. - Хотите, я попробую устроить вас на подтанцовку к "Винденским львицам"?
   Перед глазами сделалось красно. Хорошо, что он не видел моего лица. От бешенства я прикусила язык до крови. Убью.
   - Я не могу обещать, что получится, но...
   - Не стоит себя утруждать, - процедила я.
   - Что вы!.. Нисколько не затруднит, а наоборот...
   - Что наоборот? - я развернулась к нему, собираясь врезать по этой наглой небритой морде. - Вам это будет в радость, да?
   - В пользу, - ответил он и неожиданно смутился. - Понимаете, мне нужен свой человек внутри этой труппы, потому что там происходит что-то непонятное, возможно, преступление или даже кол... - он осекся. - В общем, я готов вам доплачивать, если вы будете сообщать мне обо всем, что услышите или увидите в театре...
   - Так вам нужен соглядатай? - я медленно разжала кулак.
   - Именно, - обрадовано кивнул он. - Пятьдесят золотых сверх. Идет?
  
   Слепо уставившись в темноту, я лежала и ждала, пока сон угомонит обителей цирка, чтобы выбраться на ночную вылазку в город. Во что этот балбес опять ввязался? Как оказался в городе? Почему ищет Вурстов? В компании с поваром? Нет, это не совпадение. Неужели Тень обмолвилась Лешуа, что у нее есть дочь? Да быть такого не могло, она же не полная дура! Тогда откуда? И почему ищет здесь, если Вурсты должны быть в Ихтинборке? Нет, служанку надо срочно убирать отсюда подальше. В отличие от меня, она никак не меняла внешность, и если инквизитор додумается расспросить или показать ее портрет цирковым, то все накроется медным тазом. Отправить ее в Ихтинборк? Одну? Опасно. А этот тоже мне, профессором сделался... Если он уже не инквизитор, то какого ляда интересуется колдовством? Надо непременно наведаться к пышногрудой фронляйн. Интересно, золотую брошь он ей тоже в интересах дознания подарил? Вот же лицемер.
   Тем не менее, я не смогла отказать Кысею. Жалкие пятьдесят золотых мне были без надобности, а вот заполучить его в свое полное распоряжение на следующее воскресенье было воистину бесценно. В предвкушении этого в груди разливалось тепло, а на губах блуждала идиотская улыбка. Изуродованная девчонка неожиданно оказалась полезной ширмой. Только надо порепетировать с ее образом, чтобы не проколоться на регате... И позаботиться о наряде! А может, лучше примерить на себя личину сиятельной дурочки с ее мечтательной страстью к морю? Хотя откуда у безродной циркачки могут быть манеры княжны?
   До слуха донеслось приглушенное всхлипывание. Луиджиа тихо ревела в подушку. Опять.
   - Тише, тише, - шепот Тени. - Не плачь, дочка... Сон дурной, да? Все хорошо, спи, спи... Госпожа не даст нас в обиду, спи, баю-бай...
   - Не дам, не дам, только заткнитесь уже и спите, - пробурчала я и неожиданно для себя замурлыкала колыбельную Мертвых земель. От удивления Тень примолкла, а девчонка пару раз навзрыд охнула, а потом затихла, успокоилась и засопела во сне.
  
   Возле фургончика ждала засада. Ёжик вынырнул из темноты и перехватил меня за руку:
   - Куда ты шляешься по ночам?
   - Иди спать!
   - Цирковые судачат, что кто-то обнес дом судьи Норга. Твоих рук дело?
   Я попыталась оттолкнуть его с дороги, но за время пребывания в Виндене покалеченный каторжник окреп и осмелел. Он почему-то возомнил себя главным и начал показывать зубки.
   - А даже если и так, то что? Ты меня сдашь? Прочь с дороги! - я ударила его в грудь, но он даже не шелохнулся, продолжая перегораживать путь, как скала.
   - Дура ты. Что тебе неймется? Ведь попадешься и всех нас подставишь. Сегодня чудом пронесло.
   Я разозлилась.
   - Запомни раз и навсегда. Здесь командую я, а не ты. Ты же, кажется, вместе с воеводой служил?
   Ёжик заиграл желваками на скулах, однако кивнул.
   - Тогда должен знать, что приказы командира не обсуждаются, а выполняются. Иди спать.
   - Грош цена таким приказам. Знаю. Два года назад я сам был воеводой... - вдруг глухо произнес он. - Командовал вардом. Мы тогда держали оборону крепости Буревестников в Окорчемском проливе. Ждали подкрепление, а пришел приказ сдаться. Адмирал Мирчев заключил перемирие с пиратами.
   Он замолчал, взгляд у него сделался пустым. Я ждала.
   - И я последовал приказу. Открыл шлюзы и сдал им крепость с островом, - мертво произнес он. - А эти ублюдки плевать хотели на мирный договор. Им была нужна вся бухта. Я обрек своих бойцов на гибель, понимаешь? Знаешь, что делают пираты с пленными?
   - Вешают на рее, килевание или просто выбрасывают за борт, - ответила я.
   - Верно... Их капитан, Вильгельм Таш, развесил моих ребят на кораблях, словно изморозные украшения на ёлке. В том сражении княжеский флот потерял половину кораблей... из-за преступного приказа одного идиота. Стоило об этом заикнуться, как всю вину свалили на меня и отправили на рудники. А тот адмирал до сих пор... командует.
   Он замолчал, и я тяжело вздохнула.
   - Не командует. Уже нет.
   Он недоуменно посмотрел на меня.
   - Мирчев подал в отставку, - пояснила я. - Не без моей скромной помощи, между прочим. Ёжик... Ладно, Гуго как там тебя?
   - Гуго Барнум.
   - Так вот, Гуго Барнум, объясняю один раз, надеюсь, больше не понадобится. Тебе повезло с новым командиром. Я не даю своих в обиду и никогда не сдаюсь. Раз обещала твоему побратиму помочь тебе, то помогу. Цветочек слово держит.
   - Цветочек!.. - пренебрежительно фыркнул он. - Глупая соплячка! Я больше не собираюсь слепо подчиняться приказам. Я хочу знать, что ты задумала.
   - Глупой соплячке нужны деньги, - отрезала я. - В том числе и на тебя! Подкупить дозорных на границе, выправить тебе новые документы, нанять проводника - все это немало стоит.
   - Почему ты не разыщешь Даугава? Зачем сидеть здесь и ждать, если он может...
   - Твой побратим или оказался слишком глуп, чтобы понять оставленное ему послание в поместье, или, что хуже, оно попало не к нему. Инквизитор здесь объявился ведь неспроста. Все, иди спать и не путайся под ногами!
   - Я передумал, - вдруг заявил Ёжик. - Я останусь в Виндене. Да и за девочкой присмотрю, пока Даугав не заберет ее.
   - Еще чего! - возмутилась я. - Осмелел? Сказано - в Гарлегию, значит, в Гарлегию!
   - Нет, - мотнув головой, он крепко перехватил меня за руку и потащил обратно к фургончику. - Тебе больше нет нужды воровать, проживем как-нибудь.
   - Ага, будем и дальше сопли глотать вместе с папашей Жирарди, пока этот жирный ублюдок судья дерет с циркачей по три шкуры? Пусти, в последний раз прошу по-хорошему!
   Он споткнулся и удивленно уставился на меня, ослабив хватку.
   - Так ты поэтому к Норгу в дом залезла? Господи, вот дура! Он же еще больше озвереет!
   - Скоро ему будет не до этого, - мерзко ухмыльнулась я и воспользовалась моментом, чтобы вывернуться. - Кстати, бедная девочка так мечтает о школе танца госпожи Рафаэль... На это тоже нужны деньги, как ни странно.
   - У нее полно родни, состоятельной родни! А ты на потеху публике заставляешь ее...
   - Так давай, вперед, попроси у них, - толкнула я его в грудь. - А может они и вовсе это белобрысое чудовище возьмут к себе? Кто там у нее есть? Тетка-капитанша? Или та, которая замужем за главой Инженерной гильдии? Сам же знаешь, что никому она не нужна! Даже родителям была не нужна! Не так? Что молчишь и отводишь глаза?
   Я немного подождала ответа, но Ёжик смотрел мимо меня, стиснув зубы.
   - Тогда запомни раз и навсегда. Бригитта Седвиг умерла. Луиджиа Храфпоне будет учиться в школе танца, как обещано, и выступать в Императорском театре. А Ежи Кава станет подданным Гарлегии, хочет он того или нет, даже если мне для этого придется подвинуть границу княжества!
   Я развернулась и пошла прочь, но чуткий слух уловил тихо выдохнутое мне вслед:
   - Сумасшедшая...
  
   Огромное новенькое здание Императорского театра привело меня в легкое замешательство, но не заставило отступить. Перебравшись через ограду и бесшумно разбив окно на первом этаже, я тенью заскользила по просторным коридорам, щурясь на дверные таблички при скудном свете луны. Мне был нужен кабинет директора или счетовода, чтобы узнать адрес пышечной примы и немедля, до рассвета наведаться к ней в гости. Завернув за угол, я застыла. В одной из комнат горел яркий свет, из приоткрытых дверей доносился шум веселой гулянки. Пока я прикидывала, что делать - рискнуть и прошмыгнуть мимо или подождать, оттуда вывались пьяная вдрызг фронляйн Пихлер, размахивая бутылкой рома и выкрикивая:
   - Тьфу!.. Топтыги! Да я вас всех сделаю!.. Сейчас покажу!
   Несколько окосевших от чрезмерных возлияний балерин подначивали подругу на подвиги. Покачиваясь, рыжая сделала несколько шагов, икнула и крутанулась в сложном пируэте, картинно взмахнув рукой и осев на пол в шпагате. Толстячки дружно ей зааплодировали, а она выдудлила последние капли из горла и воздела пустую бутылку вверх, громко требуя помочь ей подняться. Хохот товарок был ответом, никто даже и не подумал протянуть ей руку. Пихлер швырнула бутылку в стену, едва не попав в меня, и пьяно расхохоталась вместе с подружками. На белой груди великанских размеров покачивалась приколотая к декольте золотая львица.
   Шатаясь и спотыкаясь, но удивительным образом все же сохраняя равновесие, рыжая корова добрела до грим-уборной и привалилась к двери, любовно поглаживая табличку.
   - Прима... Да... Я - прима! А вы утритесь!..
   Она смачно чмокнула табличку и ввалилась в комнату. Я огляделась по сторонам, а потом скользнула следом, плотно закрыв за собой дверь.
  
   - Чтоб близко тебя рядом с ним не видела! Увижу - убью! Поняла?!? - шипела я, остервенело шлепая эту пьянь по щекам и тряся за плечи, но все было бесполезно.
   Одарив меня мутным взглядом из-под накладных ресниц, прима икнула и глупо улыбнулась, а потом перевернулась на бок и захрапела. Да как она смела! В бешенстве я огляделась по сторонам. Разбить зеркало. Исполосовать ей лицо осколком. Отломать стрелку часов. Выколоть глаза. Опрокинуть канделябр. Поджечь волосы. Вытянуть шнур из портьер. Задушить. Изуродовать. Растерзать. Сломать. Убить.
   Словно кто-то нашептывал мне, что делать. Я не заметила, как в руках оказался шнур, такой прочный и удобный. Золотой змеей он лег ей на горло и впился в кожу, натягиваясь все туже и туже. Ее хрип и свой безумный хохот я слышала словно со стороны, довольным наблюдателем созерцая эту отчаянную смертельную схватку двух теней на обоях в горошек. А потом одна из них... пропала. Сознание заворочалось изумленным зверем, обнаружив собственный силуэт тьмы в одиночестве, и хватка ослабла. Всего на мгновение, но этого хватило жертве. Прима вывернулась из-под меня, упав на пол и слившись с потерянной тенью.
   - Помогите!.. - сипло прохрипела она, отползая и бессильно швыряя в меня туфелькой.
   Я увернулась, все мешкая и пытаясь различить грань реальности, а с коридора уже доносились шаги.
   - Мишель, что случилось?
   Очнувшись, я подскочила к ней, сорвала брошь с груди и ударила наотмашь по лицу. Прима распростерлась на полу безжизненной тушей.
   - Открой! Что там у тебя? Открой немедленно!
   Подоконник... Высоко... очень высоко... Но в дверь уже ломились. Я до боли сжала в ладони золотую фигурку львицы и шагнула в окно, твердо поверив, что умею летать.
  
   Глава 6. Профессор Тиффано
  
   Ранним утром я мрачно разглядывал погром в гримерке Мишель. Сорванная и подпаленная портьера, разбитое зеркало, мраморные часы, безжалостно заваленные набок, но упрямо отсчитывающие время, разбросанные вещи на полу, пятна крови на ковре и открытое настежь окно. Из него поддувало и брызгало дождем, поэтому я закрыл створки, предварительно выглянув и убедившись, что путей отхода вниз не было. Шутка ли, третий этаж. Признаться, когда привратник разбудил меня и сообщил о несчастье с фронляйн Пихлер, я грешным делом струхнул и решил, что это ревнивая безумица напала на бедную девушку. Но ревущая белугой балерина твердила про страшного черного демона с пылающими глазами, который пытался ее задушить, а потом растворился в тенях. Нет, Хриз сложно было назвать красавицей, но уж точно не до такой степени. А с другой стороны, зачем бесплотному порождению колдовства золотая побрякушка? Мишель так сокрушалась, что не уберегла мой подарок и осталась без защиты, что я пообещал подарить ей новый оберег. Следы на шее примы тоже были вполне материальны и совпадали с брошенным рядом шнуром от портьер.
   Но куда тогда делся преступник? Когда на крики и звуки борьбы в запертую комнату ворвались, то в ней никого не было, кроме бесчувственной балерины. Сразу же послали за лекарем и капитаном стражи, обыскали здание театра, обнаружили разбитое окно на первом этаже, но никого постороннего. Зато я наконец встретился с капитаном Чапкой. Хотя он как раз оказался совсем не рад нашей встрече. Капитан пренебрежительно скривился, услышав о столичном профессоре душеведения, а на вопрос о банде Вырезателей и вовсе взъярился. Брызгая слюной, он заявил, что это дело магистрат Виндена поручил воеводе Даугаву, а его, капитана, дергают все, кому не лень, по пустякам ко всяким истеричным девицам, которых как раз и пристало утешать душеведам...
   - Ага! - торжествующе воскликнула Нишка с порога. - Теперь видишь, что это колдовство? Или совсем глазенки в оченках повылазили?
   Она бочком протиснулась мимо прислоненных к стене часов и остановилась напротив меня. Я тяжело вздохнул и покачал головой.
   - Нет, не вижу.
   - Да хватит тебе! Демон пытался выпить ее жизненные силы! Как у прошлых жертв. Только в этот раз ему помешали.
   - Демон - это порождение безумного разума, отринувшего милость Единого и лишившегося души. Он бесплотен, если только колдун не подпитывает его своей верой, находясь где-то поблизости. А здесь, в комнате Мишель, не было никого, кроме нее самой.
   - Можно подумать, ты все знаешь о демонах! - фыркнула Нишка, деловито оглядываясь и подбирая разбросанное тряпье. - Так, что тут у нас?.. Куда, по-твоему, мог деться нападавший?
   - Окно или тайный ход в стене, - пожал плечами я. - Госпожа Чорек, давайте договоримся. Я помогу вам в вашем деле, а вы поможете мне в моем.
   - Хм... - она подняла с пола, держа двумя пальцами, ажурные панталоны внушительных размеров и покраснела, брезгливо бросив их на диван. - Фу, какая гадость!
   - Мне нужен ваш доступ в церковные архивы и сведения по всем приютам Виндена. Любые упоминания Александры Вурст. Или, возможно, по фамилии отца... тогда Александры Ривер, шестнадцати лет от роду. И не только в Виндене, но и в его окрестностях.
   - Еще чего! Я тебе кто? Девочка на побегушках? У меня тут колдовство!..
   - Хорошо, тогда разбирайтесь с делом самостоятельно, - оборвал я ее и жестко добавил, вдруг до отвращения напомнив себе Хриз. - Готовы взять на себя ответственность за еще одну невинную жертву?
   Нишка беспомощно захлопнула рот и заморгала ресницами, и мне мгновенно сделалось совестно. Я уже собирался извиниться за резкость и заверить, что она может рассчитывать на мою помощь, но тут в гримерку заглянул распорядитель Ганс.
   - Профессор Тиффано, вас хочет видеть фрон лекарь.
   - Да, спасибо, иду.
   - Профессор?!? - выдохнула Нишка, у которой от возмущения покраснело не только лицо, но и бритая макушка. - Ах, профессор! Ну ты и жук навозный! Всегда знала!
   Я показал ей кулак, но это ее не остановило. Она подскочила ко мне и толкнула в бок.
   - Я выведу тебя на чистую воду! Сейчас же пойду и все им расскажу!
   Она попыталась отпихнуть меня с дороги, но я крепко взял ее под руку и тихо сказал:
   - Вы сейчас пойдете со мной и будете молчать, а потом отправитесь искать Александру Вурст. А профессор Тиффано, - с нажимом произнес я, - займется фронляйн Пихлер и ее демонами, пока не случилось непоправимого.
  
   Лекарь Дудельман важно подкрутил вислые усы и выставил вперед челюсть.
   - Жить будет. А вот говорить ей пока не рекомендуется, гортань повреждена.
   - А что с ее весом?.. - нетерпеливо напомнил я ему.
   - Я бы оценил ее комплекцию как удовлетворительную...
   Нишка демонстративно фыркнула, но смолчала.
   - ... но безусловно есть некие странности.
   - Какие?
   - Строение тела фронляйн Пихлер предполагает вероятные отклонения от общепринятых норм, поэтому...
   - Хватит юлить! - не выдержал я. - Скажите уже прямо. Вы же и раньше наблюдали балерин, поэтому можете сравнивать. Фронляйн Пихлер похудела или нет?
   - Как вы категоричны, коллега, - поморщился лекарь. - Увы, природа не признает таких крайностей.
   - Похудела или нет? - сквозь зубы процедил я.
   - Нет. И да.
   Лекарь улыбнулся какой-то лошадиной улыбкой с крупными зубами и примирительно взял меня под руку.
   - Нет, потому что внешне она не изменилась. И да, потому что ее мышечная масса уменьшилась. Представьте сосуд, наполненный водой. Его вес равен собственному плюс вес воды. Вылейте воду. Вес уменьшился, а вот форма осталась. Кстати...
   Пока я переваривал услышанное, лекарь понизил голос на полтона и кивнул на Нишку, которая стояла, скрестив руки на плечах в воинственной позе и буравя нас взглядом. Без инквизиторской мантии девушка производила диковатое впечатление.
   - Почему вы не представили меня своей очаровательной спутнице? Если у нее сложности с волосяными покровами, то могу предложить чудное средство от облысения...
   Нишка побагровела.
   - Мне нужен точный вес фронляйн Пихлер, - перебил я лекаря. - И постоянное наблюдение за его изменениями. Это можно организовать?
  
   Я дожидался возвращения Лешуа, сидя в уютном зале гостиницы и рассеянно листая страницы философского трактата. В камине потрескивали поленья, за окном лил дождь, на столе передо мной дымилась чашка крепкого утреннего кофе, а на душе было неспокойно. Что же вчера произошло? Я не мог ошибиться. Безумица была в парке, где-то недалеко, пожирала меня глазами и блудила в воображении. Если бы я только не завелся и спокойно огляделся, то наверняка встретился бы с ней взглядом и схватил бы колдунью! А так из-за меня пострадала бедная девочка-циркачка. Я вспомнил уродливые ожоги на щеке, полные боли и страха глаза, содрогающиеся в рыданиях худенькие плечи, тихий голос... Мое сердце мучительно сжалось. Владелец цирка заверил, что не выгонит девушку с семьей и найдет для нее какую-нибудь работу, но угрызения совести все равно продолжали терзать меня. Слова о жестокости людей, горько оброненные Луиджией, удивительно совпадали с выводами профессора Бринвальца. Общество нетерпимо к любому, кто хоть немного отличается, и это порождает либо новых жертв, либо ответную жестокость отверженных. Сопроводить девочку на регату было той малостью, которую я обязан сделать, чтобы загладить вину. Но горше всего было то, что циркачка чем-то неуловимо походила на Лидию... на Хриз. Господи, как я мог так ошибиться, просто в голове не укладывалось! Должно быть, совсем помешался на безумице, раз она мерещилась мне повсюду.
   - Доброе утро, господин Тиффано, - Лешуа расположился в кресле напротив, грея руки о чашку с кофе, которая тут же возникла перед ним благодаря расторопной служанке. - Как фронляйн Пихлер? Наш план сработал? Госпожа Хризштайн проявила себя?
   Я медленно покачал головой, хотя сомнения еще оставались.
   - Не думаю, что это Лидия. Но она совершенно точно была в парке и видела меня, а значит, скоро что-то случится. И я хочу быть готовым к этому.
   - Бургомистр был, мягко говоря, удивлен вашей выходкой с этой циркачкой. Пришлось сказать, что вы и в столице были известны своими причудами. Ловелас и душевед, что поделать. Это даже к лучшему. О вас заговорили, а нам только это и нужно. Кстати, я уже получил часть сведений о сделках по недвижимости, - он зашуршал бумагами, доставая их из портфеля. - После обеда собираюсь съездить по некоторым адресам, чтобы проверить. Вы со мной?
   - Нет. Господин Лешуа, мне нужна ваша помощь. Вернее, совет.
   - Говорите, - мужчина отставил кофе и отодвинул в сторону записи, внимательно глядя на меня.
   - Мне нужно свести знакомство с неким господином Джеймсом Рыбальски. Я расспросил привратника, и он поведал, что Рыбальски очень богат и не принимает без представления. Я послал ему свою карточку, но боюсь, что этого будет недостаточно, чтобы меня приняли в его доме.
   - Зачем он вам? - хищно подался вперед Лешуа. - У вас появился какой-то след?
   - Помогаю инквизитору Чорек... - уклончиво ответил я.
   - Зачем? - нахмурился повар. - Вы же уже не в сане. Вместо того, чтобы искать беглянок, вы занимаетесь...
   - Потому что госпожа инквизитор поможет нам! - перебил я его. - Проверит церковные архивы. Александру могли отдать в приют.
   - Хм... Вряд ли для этого Вурсты специально ехали в Винден... Почему они не отдали девочку в приют в Ихтинборке?
   - Потому что Ихтинборк - маленький городок, где все на виду. Боялись осуждения знакомых. А в новом городе их никто не знал. Впрочем, посмотрим. Кроме того, если в деле "Винденских львиц" замешано колдовство, то зная Лидию, можно не сомневаться - она сунет в него свой любопытный нос...
   - А вот я как раз сомневаюсь...
   - ... который мы и прищемим. Господин Лешуа, как вы там говорили? Даже малейший шанс нельзя упускать, верно?
   Повар тяжело вздохнул и покачал головой. Его густая седая шевелюра намокла под дождем и закучерявилась, сделавшись похожей на баранье руно.
   - Вы хоть представляете, сколько искать? Только проверить все сделки займет несколько недель. Мне нужна помощь, а вы... - он откинул голову на спинку кресла и устало прикрыл глаза. - Я все думаю и думаю... Почему Милагрос ничего мне не рассказала? Почему сбежала вот так? Неужели не доверяла?
   - Думаю, что у Тени... то есть у Милагрос просто не было выбора, зная нрав ее хозяйки. Скорей всего, Лидия ее даже не спрашивала, а просто потащила за собой. Господин Лешуа, не опускайте руки, мы найдем их, обещаю. Помогите мне с Рыбальски, посоветуйте, как завязать с ним знакомство.
   - Скажитесь покупателем, - не открывая глаз, сказал повар.
   - Покупателем чего?
   - Я мельком просмотрел документы по сделкам. Там есть и фрон Рыбальски. Семь лет назад он купил Соляной замок, хотел возобновить мыловаренное производство, но что-то у него не сложилось с местными. Подробностей я не узнавал, потому что эта сделка явно не та, что мы ищем. Но бургомистр упомянул ее как единственную неудачу известного дельца. Так что тот будет рад продать вам замок.
   - Господи, да зачем мне замок?
   - А кто вас заставляет его покупать? Выкажите интерес, а потом передумаете. Кстати!..
   Лешуа сел в кресле ровно и уставился на меня пронзительным взглядом бесцветных глаз.
   - Это хороший повод добавить слухов о вас, чтобы они точно дошли до госпожи Хризштайн. Вы ищете любовное гнездышко для фронляйн Пихлер!
   - Пфф... - я поперхнулся остывшим кофе и закашлялся. - С ума сошли!
   Пока я оттирал с брюк пролитый кофе, Лешуа успел вскочить на ноги и теперь возбужденно расхаживал взад-вперед.
   - Да, это именно то, что нужно. Хорошо укладывается в легенду о чудаковатом ловеласе, который швыряет деньги направо и налево, меняет любовниц, как перчатки, не брезгует даже безобразными циркачками...
   - Прекратите!
   - ... не пропускает ни одной юбки... Вы будете у всех на слуху в Виндене!
   - Хватит! Господин Лешуа, а если с фронляйн Пихлер что-нибудь случится? Вы об этом подумали? Если безумная ревнивица ее покалечит?
   Он замер, а потом склонился надо мной, держась за подлокотники кресла.
   - Вот и славно! Тогда мы схватим ее за руку!
   - Я не могу быть двадцать четыре часа в сутки возле примы, чтобы предупредить нападение!
   Взгляд Лешуа сделался вовсе безумным.
   - Почему нет? Что вам мешает стать ее любовником?
  
   Я вдрызг разругался с сумасшедшим поваром, после чего в расстроенных чувствах отправился по делам. Не считая остального, идея выдать себя за покупателя, подброшенная Лешуа, была удачным предлогом, поэтому я встретился с поверенным фрона Рыбальски и поинтересовался стоимостью Соляного замка, его расположением и историей. Бедный законник не поверил своему счастью, ухватившись за возможного покупателя обеими руками и обхаживая со всех сторон, и мне опять сделалось неловко. Однако я отбросил в сторону угрызения совести и стал крайне придирчиво выспрашивать всю подноготную. Замок оказался расположенным в труднодоступной горной местности, но по заверению поверенного это с лихвой окупалось другими преимуществами - природой невероятной красоты, чудесным лечебным воздухом, тихим уединением, которому не мешало даже соседство с общиной... Тут пройдоха замялся и быстро свернул беседу на то, что замок отдается всего за полцены, но мне надо поторопиться с покупкой, поскольку у фрона Рыбальски есть на него планы... Я заявил, что хочу встретиться с владельцем лично, обсудить цену и осмотреть замок. Поверенный заверил, что обязательно передаст мою просьбу, и умолял поспешить с решением.
   Следующим моим шагом было отправление письма в поместье Седвига для воеводы Даугава. В нем я сообщал, что у меня имеются сведения о банде Вырезателей, и просил о встрече. Справедливо рассудив, что рано или поздно воевода объявится в поместье погибшей сестры, я решил не бегать за ним, а привлечь его внимание и подождать, пока он сам меня найдет.
   Из головы не выходило странное нападение на фронляйн Пихлер и слова лекаря о ее весе. Надо поискать похожие колдовские дела, но доступа к архивам Святой Инквизиции у меня больше не было. Хотя эти же данные можно получить и в другом месте, как бы неприятно это ни было. Я отправился в винденскую обитель Ордена Пяти, где испросил разрешение на послушание знанием. Архивы ордена хранили почти все, и чем больше ты узнавал, тем меньше свободы разглашения оставалось, как и говорил отец Георг. Меня это действительно пугало. Я не мог упомянуть Шестую в разговоре, не мог открыть кому-либо правду про нее, не мог забыть о ней, даже если бы очень захотел... Никогда еще священный символ в груди не причинял столько боли. За каждое знание, полученное в ордене, приходилось платить сном. Невозможно заснуть, когда знаешь о сотворенных колдунами ужасах, невообразимых для здорового разума. Я понимал, что нужно сохранить сведения обо всех преступлениях против веры, чтобы проникнуть в источник безумного колдовства и предупредить богопротивные деяния в будущем, но я решительно не мог понять, почему нельзя доверить хранение всех подробностей бумаге... Неужели есть нужда превращать разумы послушников в живые архивы?.. Каждый раз после послушания у меня появлялось стойкое ощущение, будто бы я искупался в зловонной жиже и заглянул в бездну человеческой мерзости.
   Выслушав мой запрос, сухой изможденный архивариус надолго задумался, потом велел мне ждать. Через полчаса передо мной на стол лег всего один том, в котором были собраны все известные случаи помешательства на почве потери или набора веса. Тяжело вздохнув, я принялся за их изучение.
  
   Из архивов я выполз под вечер полностью иссушенным. Казалось, что по мне ползают жировые черви, как в деле Пожирателя; перед глазами стояла несчастная колдунья из Ичмелека, которая отрезала от себя куски и скармливала их ничего не подозревающему мужу; во рту застыл гнойный привкус бурды, которая выжигала человека изнутри на радость демону Буравчика... Мне хотелось помыться. Но вода смывает телесную грязь, а как очистить мысли? Как забыть эту жестокость? Молитва и медитация уже не спасали. А самое плохое было то, что все напрасно. Ни один из случаев не был похож на то, что творилось в Виндене... Во всех известных делах подобное колдовство так или иначе проявлялось в зримой форме, а у меня были только неясные подозрения. Возвращаться в гостиницу и встречаться с Лешуа не хотелось. Я пересек площадь и нырнул в Стеклянную галерею, смешавшись с толпой гуляющих. Пробираясь между рядами, разглядывая лица горожан, вслушиваясь в неясный гомон затихающей торговли, я никак не мог отделаться от мысли, что возможно и за этим пузатым крикливым торговцем скрывается чудовище, по ночам выгрызающее нутро у неосторожных прохожих, а эта добродушная портниха шьет заколдованную одежду, которая душит и выпивает несчастных толстяков... Мне сделалось страшно. В каждом сидел демон. В каждом из нас. Взгляд упал на знакомую вывеску, и я вспомнил, что обещал зайти, но так и не сдержал слово...
  
   - Добрый вечер, - поздоровался я с часовых дел мастером Гральфильхе. - Простите, если отвлекаю вас, но...
   - Заходите, профессор Тиффано, - ответил часовщик, не отрываясь от своего занятия.
   Один его глаз казался преувеличенно большим из-за складной лупы, надетой на лоб. Мастер трудился над вытачиванием крошечных деталей из рубинов, которые сияли перед ним, словно брызги крови. На секунду мне опять почудилось, что живое существо распотрошили, чтобы потом сотворить из него заводной механизм вечного сердца, неумолимо отсчитывающего мгновения собственных страданий.
   - Я хотел поблагодарить вас за часы, - хрипло произнес я. - Они великолепны. Возьмите, пожалуйста. Ваша работа заслуживает и большего.
   Я осторожно положил на стол кошель с золотом, будучи неуверенным, достаточная ли это плата за то совершенство, которое представляли собой подаренные карманные часы с рубиновой каплей вместо стрелки. Их ход был совершенно бесшумным и точным, а филигранность выполнения привлекла внимание даже дотошного поверенного фрона Рыбальски, который сразу поверил, что перед ним настоящий богатей.
   - Скажите, они помогли вам завоевать вашу избранницу? Это было бы лучшим вознаграждением за мой труд... - часовщик придирчиво разглядывал на свету рубиновую искру, не отвлекаясь на меня.
   Я горько усмехнулся. Если бы все было так просто...
   - Нет? - Гральфильхе развернулся ко мне всем корпусом и покачал головой. - Тогда я сделаю вам другие. Для нее.
   - Нет, что вы! - запротестовал я. - Вы меня не так поняли. Никакие часы не в состоянии изменить того, что...
   - Значит, я не смог вам помочь, - лицо мастера стало несчастным. - Плохо, очень плохо.
   - Нет никакой избранницы, - потерянно ответил я и отвернулся, глядя на каминную полку, где стояли часы с одним сердцем на двоих. - Я влюбился в ту, которой никогда не существовало. Сам себе придумал прекрасный образ, который оказался иллюзией... Тенью без сердца и души...
   - Так придумайте ее заново, - пожал плечами часовщик. - Какая она, ваша возлюбленная, которой нет? Я люблю сложные задачи.
   Невыразимая тоска охватила меня. Какой была для меня Лидия?.. И какой стала Хризокола? Я пытался подобрать слово, которое бы полностью ее описало, но не мог. Символ горел болью, но я упрямо заговорил:
   - Она... безумна, жестока, красива... Она смеется там, где другие плачут... От ее красоты хочется взвыть и сбежать на край света... Она не умеет любить... зато умеет блудить... лгать... воровать... убивать... Она говорит правду так, что ее принимают за шутку, а когда лжет, в это верят все, даже она сама... Она грабит, чтобы тут же спустить все на мимолетную прихоть... Она убивает чудовищ и упивается их кровью, не замечая, что уже стала одной из них... Она носит маски, но сама не знает, что скрывается под ними... Шшшш... Она... она... она просто Шшш... Для нее нет запретов... Она иная...
   - Иная... - задумчиво пробормотал за мной мастер Гральфильхе и отодвинул в сторону недоделанную работу. - Интересную задачку вы мне задали. Я не возьму с вас платы и сделаю для вашей любимой часы, но это займет время...
   - Не надо, - очнулся я. - Нет никакой любимой. Ее нет! Я не собираюсь ничего ей дарить, это просто невозможно...
   - Мне понравилось ваше описание. Настоящий вызов. Нет ничего невозможного. Тени и свет. Время реально, а все прочее - лишь иллюзия света и тени. Иная... Обращенный свет... Это будет прекрасно... - часовщик уже не слушал моих возражений, с головой уйдя в расчеты и грызя карандаш.
   Я грустно покачал головой, поняв бесполезность уговоров, и тихо притворил за собой дверь, оставив Гральфильхе склоненным над чертежами. Еще один безумец. Однако его слова странным образом разбередили мне душу. А что если та маска, которую носила Хриз, не исчезла бесследно, а оставила хоть немного света в ее душе? Если этот светлый образ все еще ждет спасения от тьмы безумия? Или в бездне нет места свету?
  
   В гостинице привратник мне сообщил, что фрон Лешуа уехал по делам, обещав вернуться поздно. Я вздохнул с облегчением, что не придется с ним встречаться, и уже собирался подняться к себе, как Грег подал мне вечернюю почту. Первое письмо было от фрона Рыбальски, который приглашал меня на ужин в свое поместье. Я довольно улыбнулся и распечатал второе, без подписи. Улыбка сползла с лица, когда на ладонь из конверта выпала золотая фигурка львицы. Я лихорадочно развернул записку, на которой было всего лишь одно слово. "Убью".
   - Что-то случилось? Дурные новости? - участливо поинтересовался привратник.
   Я сжал в ладони брошь, пытаясь успокоиться.
   - Кто принес второе письмо?
   - Его для вас оставила молодая фронляйн. Она не представилась. Впредь не принимать от нее посланий? Она вам досаждает?
   - Взгляните, - дрожащей рукой я полез во внутренний карман жилета и достал потрепанный потрет Хриз, расправив его на стойке перед привратником. - Это она?
   Грег вгляделся в рисунок и кивнул.
   - Да, похожа. Она еще прихрамывала. Это ваша знакомая?
   - Когда она принесла письмо?
   - Недавно, где-то полчаса назад.
   Я скомкал в ладони записку, выругавшись с досады. Если бы я сразу вернулся в гостиницу, не заходя к часовщику, то столкнулся бы с мерзавкой нос к носу и схватил бы ее! Лешуа оказался прав - Хриз взбесилась от ревности и выдала себя, выдала так глупо и беспечно, что не верилось. Хитрую интриганку обвели вокруг пальца. Теперь она никуда от меня не денется. Охваченный азартом погони, я хищно ухмыльнулся и направился к лестнице.
   - Так что ответить, когда эта нахалка заявится в следующий раз? - окликнул меня привратник. - Выставить?
   - Не заявится, - отмахнулся я.
   - Не уверен. Она просила вам передать, что... - Грег замялся.
   - Что? Да говорите же! Что?
   - ... чтобы вы побрились, - сконфуженно пробормотал привратник. - Обещала проверить...
  
   Мрачноватый старинный особняк Рыбальски производил странное впечатление, как будто вооруженный до зубов головорез вдруг решил приукраситься и воткнул за ухо ромашку. Также нелепо на фоне сурового здания и его неприступного крыльца смотрелись все эти разряженные легкомысленные кареты, гости в открытых вечерних нарядах и... очень много цветов. Для конца марта их было невероятно много. Я осуждающе покачал головой, не понимая подобную нарочитую роскошь, и выбрался из экипажа. Приглашение на званый ужин фрона Рыбальски оказалось очень вовремя, особенно в свете наглого визита безумицы.
   Когда спала первая горячка от осознания того, что был в полушаге до поимки Хриз, я впервые задумался над тем, а что же, собственно говоря, буду делать, когда словлю ее. Вернее, меня об этом осторожно спросил Лешуа, беспокоясь о том, успеет ли он найти дочь Милагрос и увезти их обоих до того, как будет арестована госпожа Хризштайн. А я растерялся. Арест? У меня накопилось слишком много вопросов к колдунье, чтобы просто так отдать ее Инквизиции или тайному сыску и никогда не получить ответов. Да что там... Странные слова отца Павла о том, что Шестую ждут у Источника, не давали покоя. Теперь я не доверял никому и ничему, кроме того, глупо было отрицать несостоятельность существующего церковного судопроизводства. Я сам схвачу колдунью и вырву из нее правду, даже если для этого потребуется... нарушить закон. И фрон Рыбальски мне в этом поможет. Я выбрался из экипажа и решительно отправился покорять высший свет Виндена.
  
   За столом меня посадили по правую руку от хозяина поместье, выказав тем самым особое расположение и надежду на удачный исход сделки. Фрон Рыбальски оказался очень радушным хозяином. Будучи невысокого роста и едва дотягивая мне до плеча, он с лихвой восполнял этот недостаток невероятной подвижностью и говорливостью. Он царил за ужином, обращая на себя все внимание, ловко поддерживая беседу на любую тему и находя ключик к каждому из гостей. И если я поначалу чувствовал себя неуютно среди богатой знати, то ко второй смене блюд совершенно расслабился и освоился, наблюдая за остальными. Разумеется, мое внимание в первую очередь привлекла жена Рыбальски. После слов Пихлер, я ожидал увидеть сварливую перечницу, но Шарлотта Рыбальски показалась мне похожей на холодный надменный цветок, пусть и несколько увядший. В молодости она была очень хороша собой. А еще фрона Рыбальски была настолько худа, что бледная мухоморка Хриз рядом с ней выглядела бы вполне упитанной и даже цветущей. Болезненная худоба подчеркивалась костлявыми запястьями, выставленными из-под пышных рукавов платья и перевитыми нитками жемчуга. Я любезно улыбнулся хозяйке и удостоился брезгливого взгляда в ответ. За столом она не произнесла ни слова. Остальные гости живо обсуждали дела Инженерной гильдии, которая получила крупный заказ от Часового корпуса Гарлегии на изготовление подарка к тридцатилетию императора Фердинанда Второго.
   - Совсем плохо, не успеваем, - сокрушался глава гильдии, аускрет Марк Альбертини. - Камни привезли с задержкой, да и тех не хватило. Мало напастей, так еще и наш лучший мастер Гральфильхе забросил работу ради непонятно чего... Кстати, фрон профессор, правду говорят, что из-за вашего заказа?
   Я осторожно отодвинул тарелку и кивнул, потянувшись к бокалу с вином. Слухи очень быстро распространялись по Виндену.
   - Удивительно! - воскликнул фрон Рыбальски. - Он редко берется за частные работы. Даже мне отказывал. А для кого вы заказали часы, если не секрет? Или еще одни себе?
   Его взгляд, полный искреннего восхищения, остановился на моем нагрудном кармане, из которого выглядывала цепочка часов.
   - Нет, у меня уже есть, как видите, - улыбнулся я и вытащил часы, откинув крышку и намеренно демонстрируя изящную роскошь безделушки.
   - Неужели для фронляйн Пихлер? - тут же подхватила жена аускрета Дейдра Альбертини, вертлявая и кудрявая болтушка. - Я слышала, что вы...
   - Довольно, - ледяной тон фроны Рыбальски заставил даже меня поежиться. - Довольно сплетен за столом.
   В наступившей неловкой тишине было слышно негромкое звяканье вилок о тарелки. Я откашлялся.
   - Нет, я заказал их для другой.
   - Для кого же такой дорогой подарок?.. - почти шепотом упрямо спросила меня Дейдра.
   - Для одной циркачки, - также шепотом ответил я и подмигнул.
   Вино ударило в голову, иначе бы у меня хватило ума промолчать или соврать. Но я почему-то решил, что до тех пор, пока не будет подготовлена надежная ловушка для Хриз, стоит распылить внимание безумицы. Ревновать к изуродованной девушке она не станет, раз сама видела ее, будучи тогда среди гостей.
   - Для циркачки?!? - не выдержал глава гильдии. - Не многовато ли чести?
   - Для той уродки с пожеванным лицом? - вторя ему, воскликнул младший Рыбальски, темноволосый юноша лет двадцати, с породистым вытянутым лицом и надменным взглядом, больше похожий на мать, чем на отца. - Я слышал, что она вообще бесцветная... фу...
   - Луиджиа... просто особенная, - нашелся я. - Мне нравится, когда человек хоть чем-то отличается от всех прочих... таких банальных и скучных...
   Юнец на мгновение смутился, но потом запальчиво возразил:
   - Вот моя Алиса - настоящая красавица, с которой не стыдно появиться под руку, а ваша...
   - А мне тоже не стыдно, - насмешливо перебил я его. - Люблю быть в центре внимания, а под руку с циркачкой оно мне обеспечено.
   - Ноги этой выскочки в моем доме не будет, - отрезала фрона Рыбальски.
   - Но мама!..
   - Дорогая... - смущенный хозяин попытался приобнять жену за плечи, но она сидела холодной колючкой, поджав губы и кромсая ножом нежнейшую телятину в ежевичном соусе.
   - Вы и в самом деле большой оригинал, - пробормотал аускрет Альбертини. - Кстати, из-за этой бесцветной вы напомнили... Мне стало известно, что вы искали моего шурина.
   - Шурина? - недоуменно нахмурился я. - Ах, вы о воеводе Даугаве?
   - Именно. У вас к нему какое-то дело? Может быть, я смогу вам помочь вместо него, фрон профессор?
   - Хм... - я ненадолго задумался, а после решил не мелочиться во вранье. - Это по поводу поместья. Видите ли, я подыскиваю себе дом и присматриваюсь...
   - Поместье Седвига? - изумился аускрет Альбертини. - Неужели вы хотите его купить?
   Я кивнул, вызвав тихое оханье зажавшей себе рот Дейдры. Она торопливо наклонилась к плечу мужа и что-то ему зашептала.
   - Возможно. Я пока еще в раздумьях. Мне нужно что-нибудь просторное и достаточно уединенное...
   - То есть вы собираетесь купить поместье, в котором вырезали всю семью, и жить в нем?.. - фрона Рыбальски снизошла до меня, облив презрением и оставив жирный намек в конце фразы.
   Я пожал плечами и отставил в сторону пустой бокал.
   - Мне нет дела до предрассудков. Поместье Седвига, Соляной замок или что-нибудь другое... - я продолжал вдохновенно врать, обнаружив в себе неожиданные способности. - Мне нужно место, где я смогу полностью предаться работе...
   - Работе? - никак не унималась Шарлотта Рыбальски. - Или сомнительным развлечениям с танцовщицами?..
   - Дорогая, не надо, - предупреждающе придержал ее за локоть муж.
   - Работу душеведа едва ли можно назвать развлечением, - возразил я, чувствуя себя в ударе. - Но вы правы. Думаю, что фронляйн Пихлер нуждается в моей помощи, поэтому станет первой пациенткой. Дело в том, что я собираюсь открыть лечебницу для людей с излишне тонкой душевной организацией. Кстати, я слышал, что в "Винденских львицах" давно что-то неладно, какая-то там нездоровая атмосфера помешательства...
   Я смотрел на Джеймса Рыбальски, однако не выпуская из поля зрения и его жену. Он немного сконфузился, через силу улыбнулся и пробормотал:
   - Соляной замок чудесно подходит для ваших целей...
   - Этого никогда не будет, - отрезала фрона Рыбальски. - Я не позволю превратить замок в гнездо порока!
   - Помилуйте, какой порок, - деланно возмутился я, все больше входя в роль. - Мы же говорим о предупреждении развития душевных болезней, помощи несчастным, потерянным во тьме душам...
   - Думаю, что смогу помочь в таком благородном деле и уговорить шурина продать вам поместье недорого, - торопливо вставил аускрет гильдии, в глазах которого уже зажглись жадные огоньки. - Зачем вам разоряться на замок?.. Тем более, что община довольно недружелюбна...
   - Дорогая, иди к себе, - в голосе фрона Рыбальски зазвучал металл. - А вы, фрон профессор, не торопитесь с решением. Кстати, не желаете увидеть оранжерею? Я велю подать кофе с десертом туда.
   Альбертини вздохнул с явным сожалением, но не стал спорить с хозяином.
  
   Джеймс Рыбальски бодро топал по дорожке, показывая дорогу. На его облысевшей макушке в окружение редких рыжих завитушек блестели капельки пота. В оранжерее царил тяжелый влажный дух, было очень жарко. От одуряющих цветочных ароматов у меня противно свербело в носу.
   - Это великолепие принадлежит моей жене, - продолжал соловьем разливаться Рыбальски. - Она страстная любительница цветов, а я слишком ее обожаю и потакаю прихотям. Прошу вас, не сердитесь на ее резкий тон, профессор Тиффано, ей нездоровится последнее время. Ах, что же вы там остановились?
   Я с изумлением смотрел на хитроумную механическую систему из трубок и шлангов, которая увлажняла воздух и опрыскивала ухоженные кустарники и цветы. Казалось, что черная жирная земля была пронизана кровеносными сосудами и тяжело дышала, извергая из себя зеленые стебли.
   - Здорово придумано? - в Рыбальски была какая-то мальчишеская хвастливость вкупе с веснушками на щеках, заставлявшая забыть о его годах и положении. - Это умельцы из Инженерной гильдии постарались. Дорого обошлось, но что поделать... Пойдемте, пойдемте. Слуги уже подали нам кофе, а на десерт будет свежая ягода из теплиц. Ах, если хотите, потом я покажу вам и теплицы. У нас круглый год...
   Я покорно плелся за ним, чувствуя, как нахлынули непрошенные воспоминания. Несколько месяцев назад я вот также шел по княжеской оранжерее, под руку с Юлей, болтая и просто радуясь нашей встрече, а позади нас шла смерть... в женском обличье... Неужели безумица настолько ревновала ко мне, что даже замужество княжны ее не успокоило?..
   - Я вас чем-то расстроил, фрон профессор?
   - Нет, простите, - очнулся я. - Просто задумался. Ваша оранжерея напомнила мне княжескую, и я...
   - Вы были в княжеской оранжерее? - жадно вцепился Рыбальски мне в руку. - И как вам она? Лучше моей?
   - Никакого сравнения. В смысле, у вас здесь столько диковинок... Но все-таки, давайте перейдем к делу. Мне нужна ваша помощь, фрон Рыбальски.
   - Сделаю все, что смогу, но цену не снижу, и не просите. Соляной замок занимает несколько акров, в хорошем состоянии, с богатой историей и чудесным горным видом. Вы хотели его увидеть? Отлично, давайте съездим. Уверяю, у вас дух захватит от той пропасти, которая разверзается, едва выходишь на Воздушный балкон! Да что там балкон, там целые залы... Ах, какую конфетку можно сделать из этого!..
   - Что же вы не сделали? - оборвал я бесконечный поток словоизлияний. - Но о цене давайте поговорим потом. Я действительно обеспокоен состоянием фронляйн Пихлер. Она очень мнительна и уверила себя, что с ней непременно случится то же, что и с Евой Деблинг.
   Я замолчал и выжидающе уставился на Рыбальски. Он поморщился и покачал головой.
   - Фрон профессор, ну к чему это? Мы здесь одни, моей жены нет. Не надо притворяться, я не собираюсь вас осуждать. Фронляйн Пихлер - очаровательная молодая особа, очень и очень даже...
   - Фронляйн Пихлер, - резко перебил я его, - очень даже теряет в весе. Вчера утром она весила 95 паундов. Подросток больше весит! Это при ее-то формах!
   - Да? Но... может... весы сломаны?
   - Когда взвешиваются остальные, они показывают нормальный вес. Фрон Рыбальски, все останется между нами, пожалуйста. Скажите, Ева Деблинг тоже теряла в весе?
   - Да откуда ж мне знать... - пробормотал он, но его рука едва заметно дрожала, когда он потянулся за чашкой с кофе.
   - Просто расскажите мне, что тогда случилось. Она же исчезла из вашего дома?
   Он поежился и почему-то оглянулся, потом прихлебнул кофе.
   - Иногда мне кажется, что она до сих пор здесь, - пробормотал Рыбальски. - Ходит. Дурной розыгрыш? Кто-то хочет свести меня с ума? Я не хочу стать вашим пациентом, профессор Тиффано. Я не сумасшедший.
   - Конечно, нет, - я внимательно разглядывал его. - Доверьтесь мне. Что тогда произошло?
   - Она исчезла. Правда. Шла по дорожке, я слышал ее шаги. А потом перестал слышать... Оглянулся, а она... - он судорожно сглотнул. - Она растворялась в воздухе. Знаете, как туман... рассеивается... Я бросился к ней... и прошел сквозь. Господи... - Рыбальски поднял на меня безумный взгляд. - А что если ее и не было? Но ведь она же была?.. Я же не сошел с ума? Ведь нет?
   - Тише, тише, выпейте, пожалуйста, - я подал ему чашку и успокаивающе похлопал по плечу. - Возможно, это колдовство...
   - Да! Колдовство! - ухватился он за меня, как утопающий хватается за соломинку. - Я так им всем и сказал. Иначе и быть не может! Я не сумасшедший.
   - Конечно, вы не сумасшедший, поверьте специалисту, - заверил я Рыбальски и сел на место. - Что Ева делала у вас дома?
   - Я... пригласил ее. Она давно мечтала побывать в оранжерее...
   - Простите за прямоту. Ева была вашей любовницей?
   Он кивнул, а потом опомнился.
   - Поймите, я люблю свою жену, но... еще больше люблю окружать себя красивыми вещами и людьми... И все не так, как вы могли подумать!..
   - Ева упоминала о том, что худеет?
   - Кажется, да, но я не придал значения.
   - Ваша жена была в тот день в доме?
   - Вы думаете, я идиот? Нет, конечно же! Она уехала к этой Алисе!..
   - Кто был в доме, кроме вас двоих?
   - Никого, я отпустил слуг на выходные.
   - А ваша жена вообще общалась с Евой? Она знала ее?
   - Моя жена - умная женщина, - устало произнес Рыбальски. - Она все понимает. Довольно вопросов. Кстати, профессор, вы действительно ученик того самого Бринвальца?..
   - Почти, - улыбнулся я. - Профессор Бринвальц учил моего наставника, профессора Адриани.
   - Хм... надо же, не соврали. Я знаком со стариком Бринвальцем, иногда обедаю с ним в клубе. Вас он не помнит, а вот успехами Адриани, своего лучшего ученика, частенько бахвалился. Правда, старик уже немного выжил из ума...
   Меня прошиб холодный пот. Пора завязывать с враньем.
   - Что ж, если мне здесь не верят, тогда позвольте откланяться, - с каменным лицом я встал с места.
   - Поймите правильно, вы так молоды для профессора, что я даже не знаю. Ах, терять нечего, - Рыбальски тяжело поднялся с кресла и крепко ухватил меня выше локтя, глядя снизу вверх. - Решусь. Профессор Тиффано, если сумеете вправить мозги моему сыну, вдвое снижу цену на Соляной замок.
  
   Я возвращался с утренних занятий в винденской школе клинка, чувствуя приятную усталость в мышцах и долгожданное просветление в мыслях. Трехчасовое махание клинком на свежем воздухе удивительно способствует очищению разума от всякой дури. Но более всего занятия были ценны возможностью свести знакомство поближе с младшим Рыбальски, по спланированному совпадению посещавшим ту же школу. Его отец огорошил меня странной просьбой - образумить мальчишку и отговорить его жениться на некой Алисе Вагнер. По словам Джеймса Рыбальски, эта распущенная молодая особа вскружила голову его сыну Сигизмунду и обманом пролезла в их семью. Угрозы лишить наследства и выгнать из дома не возымели на него никакого действия. Шарлотта была в отчаянии, а Джеймс Рыбальски искренне считал, что не обошлось без приворота или чего-то подобного. Сына словно подменили. Пока я судорожно размышлял, как повежливей отказать, Рыбальски добавил, что проклинает тот день, когда вместе с сыном посетил репетицию "Винденский львиц". Оказалось, что Алиса подвизалась у них на подтанцовке, как и остальные ученицы из школы танца госпожи Рафаэль. И я больше ни секунды не колебался, обрадовавшись такому удачному предлогу и заодно попросив Рыбальски посодействовать тому, чтобы циркачка Луиджиа получила место в Императорском театре. Он понимающе мне улыбнулся и пообещал помочь, заметив, правда, что кружить голову сразу двум женщинам может быть опасным занятием. А я не стал его разубеждать, моя совесть мирно дремала где-то в дальнем уголке сознания.
  
   В гостинице я сразу направился к привратнику. Открытие регаты было в полдень, но надо еще успеть переодеться и заехать за Луиджией.
   - Почта была? - спросил я с замиранием сердца. Ну а вдруг...
   Грег кивнул и подвинул ко мне внушительную стопку приглашений. С легкой руки Лешуа я стал необычайно популярным.
   - А вот еще аускрет Альбертини лично просил вам передать и очень настаивал на том, чтобы в этот раз вы не отказывались...
   - Что ему от меня опять надо? - нахмурился я.
   - Известно что... - с угодливой готовностью отозвался привратник. - Дочка у него на выданье.
   - Только этого не хватало... Грег, а что вы знаете о жене Рыбальски и о его сыне?
   - Хм... Шарлотта Гибауэр... Так ее в девичестве звали. А, ну вы же не знаете. Гибауэры - старинный и благородный род, ведущий свое начало от гарлегской императорской семьи. Кажется, она даже приходится ныне здравствующему императору троюродной бабушкой или теткой, не уверен точно. В юности была невероятно хороша собой, такая ледяная красота. Головы кружила, сердца разбила многим. А замуж вышла за торговца, вот так бывает, да... А вы же были у них в поместье? Этому дому лет триста, не меньше. Родовое гнездо. Злые языки поговаривали, что ее отец полностью разорился, поэтому, чтобы спасти семью, она и вышла замуж за Джеймса Рыбальски. Ну а ему было нужно ее положение в обществе.
   - Неравный брак? А что сейчас про нее говорят? Она ревнует мужа?
   - Для истинного аристократа невозможно выказывать свои настоящие чувства при людях. Фрона Рыбальски всегда держится с достоинством, хотя... - привратник понизил голос и перегнулся через стойку ко мне, - об интрижках ее мужа все знают. Он покровительствует Императорскому театру, особенно его юным красоткам.
   - А фрона Рыбальски всегда была такой худой? Джеймс Рыбальски упомянул, что ей нездоровится в последнее время. Что-нибудь серьезное?
   - Правда? Не знал... - привратник жадно впитал мои слова, и я с досадой понял, что уже к вечеру по Виндену поползут слухи о смертельной болезни Шарлотты. Впредь надо быть осторожней.
   - А что с младшим Рыбальски? Что о нем говорят?
   - Ох, молодой повеса, тот еще гуляка. И в кого только пошел? Старший Рыбальски, хоть и любит повеселиться, но в делах спуску никому не дает, голова светлая, что да, то да... А младший только деньги проматывает да с девками гуляет...
   - А я слышал, что он жениться задумал...
   - Этот-то? Шутите, фрон профессор?
   - Говорят, что на какой-то певичке или танцовщице... - я сделал вид, что пытаюсь вспомнить. - Кажется, Алиса Вагнер... Не слышали о такой?
   - Да полноте вам, профессор, - отмахнулся привратник. - Его фрон Рыбальски уже давно обручил. Еще с пеленок.
   - Да? - удивился я. - И с кем же?
   - У фрона Рыбальски всё с умом делается, всё для дела. А породниться с бургомистром это ж как выгодно, сами подумайте? Магистрат и так весь подкормлен, а уж если и бургомистр в родичах будет, то...
   - То весь город будет принадлежать семье Рыбальски, - пробормотал я. - Интересно получается. Кстати, вы экипаж заказали?
   - Да, все сделано, не извольте беспокоиться. И места для вас займут самые лучшие. Фрон профессор, неужели вы появитесь на открытии регаты... с этой циркачкой?
   Я сдержанно кивнул, не желая появления еще большего количества слухов, и отправился к себе. Перед регатой еще надо было успеть привести себя в порядок, ополоснуться и переодеться. Я бы, наверное, даже побрился, но стоило только вспомнить наглое послание безумицы, как пропадало всякое желание. Пусть только появится на открытии. Ловушка скоро захлопнется. Лешуа с парочкой головорезов и закрытым экипажем уже ждут. Эта дрянь даже пикнуть не успеет.
  
   Лагерь циркачей располагался за чертой города. Я немного нервничал, что приехал слишком рано, но хмурый дядя Луиджии окинул меня презрительным взглядом, недовольно сплюнул и крикнул:
   - Эй, Лу, выходи уже, хорош перед зеркалом вертеться!..
   Дверь фургончика распахнулась, и под смешки остальных цирковых, собравшихся поглазеть на такое событие, появилась циркачка. У меня дух перехватило. На мгновение почудилось, что ко мне идет Хриз, но нет... Слишком скромно, целомудренно и как-то несуразно. Закрытое темно-синее платье до пола, на шнуровке и с очень пышной юбкой, маска из серебряной парчи, шляпка и шелковые перчатки. Циркачка казалась девочкой, которая тайком надела мамину нитку жемчуга и нарядилась в ее строгий взрослый наряд. Чуточку смешно, но мило. Она сделала пару шагов ко мне навстречу и запнулась, опёршись на легкий зонтик. Раздались смешки и издевки. Даже под маской было видно, как Луиджиа вспыхнула румянцем. Я поспешил к ней, подставляя руку.
   - Обопритесь и не волнуйтесь, пожалуйста.
   Она нерешительно взглянула на меня из-под крохотной шляпки с вуалеткой, чудом державшейся на ее белоснежных волосах, и закусила губу.
   - Простите меня, - выдавила Луиджиа чуть не плача. - Я первый раз и... Глупо, не надо было так наряжаться...
   - Вы прекрасно выглядите. Возьмите меня под руку.
   Я сам вложил ее узкую ладонь в шелковой перчатке себе под руку и повел к экипажу. Луиджиа дрожала, тяжело опираясь на меня. Неужели она боится? Меня? Или волнуется?
   - Эй, ты! - ее дядя загородил мне путь, глядя исподлобья. - Руки начнешь распускать - голову оторву! Понял?
   - Дядя Ежи!.. - пискнула она.
   - А ты, писюха, смотри у меня!.. Молоко на губах не обсохло, а уже на свиданье шастать удумала!..
   - Довольно ее оскорблять! Ваша племянница вернется в целости и сохранности. Обещаю.
   Я отодвинул мужчину с дороги и потянул девчонку за собой. Перед распахнутой дверцей экипажа я остановился и подобрал с сиденья букетик подснежников, по совету Лешуа предусмотрительно купленный у цветочницы.
   - Позвольте?..
   Я приколол букетик к расшитому вышивкой воротнику ее платья и ободряюще улыбнулся. Она охнула и прошептала:
   - Мне никто еще не дарил цветов... - и потупилась так, что меня ослепили солнечные блики в отражениях крошечных зеркальных осколков, нашитых на ее шляпку.
   - Да? А на выступлениях разве не дарят? Нет? Мне кажется, подснежники вам очень подходят. Такие же нежные и ранимые...
  
   В экипаже всю дорогу Луиджиа молчала, отодвинувшись на самый край сиденья и застыв в напряженной позе, словно пойманная в клетке птичка. Я же не мог понять, что делаю не так. Почему она меня боится? Извозчик тоже нервничал, правда, по причине того, что не успеваем вовремя, и гнал во весь опор, удивительным образом маневрируя на запруженных экипажами и людьми улочках. Чувствовалась нетерпеливая лихорадка праздника. Горожане стекались к центральной площади святой Бригитты, откуда открывался самый лучший вид на канал Дымная, закованного в строгую каменную набережную.
   - Кстати, - нарушил я молчание, - помните, я обещал помочь и устроить вас в Императорский театр?
   - Не стоило, - выдавила она из себя.
   - Я виноват перед вами. Поэтому это то малое, что смог сделать. Вы сможете переехать в школу танца госпожи Рафаэль и...
   - Куда? - вдруг вздрогнула она.
   - В школу танца, - повторил я терпеливо. - Ее ученицы задействованы в постановках Императорского театра на подтанцовке...
   - Спасибо вам, - едва слышно прошелестела она.
   - Луиджиа, я хочу вам сразу... - я потянулся за кошелем с золотом, намереваясь уплатить ей как осведомителю, и неосторожно подвинулся ближе, чем вызвал неожиданную реакцию с ее стороны.
   - Не трогайте меня! - взвизгнула она и отшатнулась, подобрав колени под подбородок.
   - Да что с вами такое? - изумился я. - Почему вы меня боитесь, Луиджиа?
   - О вас такое говорят, - она сжала в руках зонтик, прижав его к коленям. - Что вы - богатый обольститель... Что соблазнили и бросили приму "Винденских львиц", а чтобы она вас не донимала - покупаете ей целый замок... Что вы обесчестили дочку аускрета Инженерной гильдии и пообещали на ней жениться... А еще вы заказали часы для уродливой циркачки у лучшего часовщика города и заявили, что... что... что... Но уродина может за себя постоять, понятно?
   Она выставила вперед кулачок в шелковой перчатке, а меня разобрал истерический смех, даже слезы выступили на глазах. Кто бы мог подумать, что я окажусь в роли коварного соблазнителя! Ведь еще совсем недавно все было наоборот - это на мою честь посягала похотливая безумица, лапая меня в экипаже...
   - Почему вы смеетесь? Что вы задумали? Куда мы едем? Выпустите меня немедленно!
   Луиджиа принялась лихорадочно тыкаться в дверцу экипажа, пытаясь на ходу выбраться наружу. Я вытер слезы и крепко перехватил девушку за плечи, развернув к себе лицом. Она зажмурилась и съежилась, слепо колотя зонтиком и едва не разбив мне очки.
   - Пустите!..
   - Луиджиа, это все слухи, которые распускают недоброжелатели, - мягко сказал я, поймав зонтик. - Неужели вы в них верите?
   - Отпустите!.. - она продолжала вырываться.
   - Взгляните на меня. Откройте глаза. Ну какой из меня соблазнитель? - хрупкость ее плеча заставила мой голос дрогнуть. - Господи, в Виндене и шагу ступить нельзя, чтобы тебе что-нибудь не приписали. Скоро и в смертельной болезни Шарлотты Рыбальски обвинят тоже меня...
   -Что? - она открыла глаза и уставилась на меня с ужасом. - Вы и ее соблазнили? А почему смертельная?.. О боже! Вы... вы... больны? У вас звездная сыпь? Пусти-и-и-ите!
   От ее визга заложило уши, и опасно задрожало стекло в окошках экипажа.
   - Тише! - перепугался я и ляпнул первое, что пришло в голову. - У вас маска сползла...
   Она мгновенно захлопнула рот и закрыла лицо руками, отвернувшись и поправляя маску.
   - Луиджиа, я клянусь вам, это все слухи. Глупые и нелепые. Мне нужна ваша помощь. Я щедро заплачу. И я ни в коем случае не собираюсь посягать на вашу честь, но выглядеть должно именно так. Я буду оказывать вам знаки внимания, чтобы вызвать ревность и выманить одну опасную преступницу. Но вам ничего не угрожает, клянусь!..
  
   Глава 7. Хризокола
  
   Маска была на месте. Я перевела дух и уже открыла рот, чтобы закатить новую истерику, как до меня наконец дошли слова Кысея. Кого этот придурок собрался ловить?!?
   - Какую еще преступницу? - хрипло прошептала я, хлопая ресницами и силясь выдавить слезу.
   - Вам нечего опасаться, - сбивчиво пояснил он. - На площади караулят мои люди, которые сразу же ее схватят, как только она посмеет приблизиться. А она должна посметь! Должна потерять голову от ревности, поэтому мне и нужна ваша помощь... Я щедро заплачу, вот, держите, - он всунул мне в руки увесистый кошель.
   Вышкребок небритый!.. От злой обиды у меня задрожали губы, а на глаза уже безо всяких усилий навернулись слезы. Я швырнула кошель с золотом ему в лицо и попыталась стукнуть зонтиком, но мерзавец увернулся.
   - Вы думаете, раз я танцую полуобнаженная, у меня совсем нет гордости и чести? Я не продаюсь! Выпустите меня немедленно!
   - Да вы не так поняли!.. Луиджиа!..
   Кысей опять придержал меня за плечи, отчего сердце моментально ушло в пятки. Лишь бы не выдать себя! Зачем я вообще это затеяла?..
   - Я думала, что вы благородный и честный... не такой, как остальные... А вы... - беспомощно залепетала я.
   - Луиджиа, помогите мне, пожалуйста. Я должен ее поймать. Она страшный человек... На ее руках кровь близкого мне человека. А вашей чести ничего грозит. Всего лишь прогуляйтесь со мной под руку, сделайте вид... А если... Уверен, до этого не дойдет, только как крайняя мера... Возможно, придется вас поцеловать...
   - Что-о?!?
   - ... чтобы наверняка ее спровоцировать... Я понимаю, что многого прошу, но невинный поцелуй...
   Поцелуй! Разум жалобно взвизгнул и уполз прочь, побитый болезненной похотью. Я не слышала, что дальше говорил Кысей, только смотрела, как шевелятся его губы, сдерживаясь от желания провести ладонью по колючему подбородку, прижаться щекой, обнять...
   - Вы меня слышите?.. Луиджиа, пожалуйста, не молчите, а то я чувствую себя настоящим подлецом!..
   - Хорошо, - выдавила я, потупив взгляд. - Хорошо. Мне же некуда деваться, верно?..
  
   Кысей помог мне выбраться из экипажа, галантно подав руку. После неудачного визита в гримерку рыжей примы я слегка прихрамывала, нога до сих пор болела, но он, кажется, ничего не заметил. Я искоса взглянула на инквизитора, который кого-то искал в толпе. К нам уже спешил сопровождающий, чтобы провести к заранее купленным местам на огороженной от черни смотровой площадки, откуда было удобно наблюдать за регатой. Парусники и яхты лениво покачивались в мутных водах реки и отсюда казались игрушечными. Кысей довольно улыбнулся, и я, проследив за его взглядом, заметила Лешуа, дежурившего в переулке возле экипажа в компании двух бородачей разбойничьего вида. Великовозрастные придурки! Ловить они меня собрались! Получалось, что и Мишель Пихлер была приманкой. Но как далеко зашел инквизитор? Если он готов целовать безобразную циркачку, то возможно с этой рыжей коровой позволил себе и большее... Не сейчас. Не думать об этом. Холодная ярость, охватившая меня, остудила похоть. Сначала надо все узнать. А после я им устрою... охоту.
   Люди все прибывали и прибывали, и мы незаметно оказались в самой гуще толпы, чинно шествуя к смотровой площадке. Веселые лица, улыбки, радостный гомон. Толпа становилась все теснее, но люди, казалось, этого совсем не замечали, превратившись в единое целое, жаждущее развлечений и двигающееся по набережной. А мне с каждым шагом становилось трудней дышать, сердце то замирало, то пускалось в бешеный пляс. Слепящее весеннее солнце заливало лучами площадь, не оставляя теней. Часы пробили полдень. Опаздываем. Движение в толпе ускорилось. И тут тени поползли. Теперь каждый отбрасывал тень, которая увеличивалась в размерах, поглощая соседей и сливаясь в лужицы тьмы. Мрачные силуэты как будто произрастали из земли, незаметно обвиваясь вокруг своих владельцев и занимая их место. Воздуха не хватало. Я остановилась, пытаясь отдышаться. Кто-то толкнул меня, образовалась заминка в стройном ходе толпы. Кысей попытался взять меня за руку и повести дальше, но я не сдвинулась с места. Людей не было. Мимо шествовал лишенный света прах, обтекая меня в завораживающем танце рассыпающегося тлена. Ноги подкосились. Это реальность? Жители умерли? Когда? Почему? Откуда-то раздались крики и лошадиное ржание, в людской поток вклинилась богатая карета, запряженная тройкой жеребцов. Однако лошади оказались непривычными к такому скоплению и встали на дыбы. А может, увидели то же, что и я? Толпа вздрогнула и потеряла устойчивость, опрокинувшись обезумевшими человеческими существами. Кто-то упал, кого-то толкнули, кто-то закричал, на кого-то наступили, кого-то оттеснили, кто-то зацепил мое платье. Меня подхватила неуправляемая сила и потащила в бездну... Но был еще кто-то. Он очень крепко держал меня за руку, не давая упасть, а после выдернул в закуток между колонами, прижимая к стене и заслоняя собой. Тысяченогая толпа катила свои волны мимо, бессильная задеть и раздавить нас.
   - Тиши, тише... - это был Кысей. - Не бойтесь, не дрожите...
   Он гладил меня по голове и еще что-то шептал, но я ничего не слышала, прижавшись к нему и закрыв глаза. Ничего этого нет, есть только стук его сердца. Мне все привиделось. Но память упрямо подсовывала то, чего не было и в гримерке Пихлер. А ведь инквизитор говорил что-то про колдовство в театре. У примы не было тени. А здесь теней больше, чем надо. Я отважилась открыть глаза. Зря. Небритая морда в очках оказалась слишком близко. Кысей шумно втянул воздух носом и нахмурился, подцепив мой локон на палец.
   - Этот аромат... Ваши волосы... Чем они пахнут?
   Я похолодела. Как можно было забыть, что у паршивца чувствительное обоняние? Я оттолкнула инквизитора.
   - Это лавандовая вода! А что, нельзя? Циркачка должна вонять конским навозом? И хватит меня тискать!
   - Да, простите, - смутился он, однако не сводя с меня глаз. - Просто этот запах... так похож на... Глупость, конечно, вы правы...
  
   Епископ в багровой мантии воздел руки к небу и завершил молитву во славу Единого, после благословил воды Дымная, дарующие благодать славному городу Виндену и его жителям. Про менее удачливых его жителей, раздавленных в толпе, все благополучно забыли. Я сидела напряженная, закусив губу и лихорадочно размышляя, как выудить из Кысея сведения. Вернее, как направить фонтан его красноречия в нужное русло. Инквизитор воодушевленно распинался об особенностях очередной яхты, проплывающей мимо, а мне оставалось только поддакивать. Каждый корабль гордо нес на парусах или на палубе цеховые знаки принадлежности. Цех меховщиков выставил яхту с искусными чучелами лисиц и соболей, прикрепив на флагштоке норковую сороковку. На палубе яхты стекольщиков были посажены прозрачные цветы из тончайшего стекла, которые переливались всеми оттенками искусственной радуги от огромной призмы, рассеивающей дневной свет. На роскошную яхту ювелиров было больно смотреть, слезились глаза - ее паруса были прошиты тонкой золотой ниткой. Но когда появилась яхта Инженерной гильдии, Кысей захлебнулся от восторга, словно ребенок. Он схватил меня за руку и больно сжал ее, не сводя горящего взгляда со странной конструкции.
   - Смотрите, смотрите!.. Осадка всего на четверть корпуса, а при обтекании создается эффект стоячей волны, что позволяет держать скорость даже при отсутствии ветра! Разве это не восхитительно? Торжество инженерной мысли над слепой стихией!
   - Да-да, торжество, - пробормотала я, морщась от боли. - Руку отпустите.
   - Простите, простите. Но вы только взгляните!..
   - Когда глава гильдии станет вашим тестем, - не утерпела я, с досадой растирая ладонь, - вы сможете вдосталь любоваться...
   - Это все слухи, Луиджиа, ну почему вы мне не верите! - инквизитор наконец соизволил перевести взгляд на меня, оторвавшись от механического чудовища на волнах.
   - Зачем вы устроили меня в школу танца? За кем я должна следить? За той загадочной преступницей? Она там?
   - Не совсем, - замялся он. - Понаблюдайте за фронляйн Пихлер...
   - За вашей любовницей?
   - Она не моя любовница, - упрямо возразил Кысей и покраснел. - Ей просто нужна моя помощь. У нее некоторые сложности с весом...
   - О да, я заметила...
   Он нахмурился, а я прикусила язык. Нельзя выбиваться из роли, в которую я вживалась целую неделю, изводя настоящую Луиджию. Сама невинность. Ранимость. Простодушие. Застенчивость. Кротость. А еще нежная утонченность подснежников, букетик которых так и хотелось... запихнуть этому лицемеру в глотку.
   - Простите, - всхлипнула я. - Я хочу вам верить, но про вас такое говорят... И ведете вы себя так странно, что я не знаю, что и думать...
   - Вы правы... - вздохнул инквизитор. - Со стороны, наверное, это так и выглядит, но я все поясню. Меня попросили помочь в одном деле... Фронляйн Пихлер теряет вес, сейчас она весит всего лишь 95 паундов...
   Я слушала его сбивчивые объяснения, чувствуя, как неприятно ноет затылок. Колдовство, опять колдовство. Пихлер - жертва? Или источник колдовства? Почему у нее пропала тень? Упоминание Рыбальски заставило меня едва не подскочить на месте. Его особняк был лакомой целью, к которой я давно присматривалась. Но как инквизитору удалось так быстро войти в доверие к этому богачу? И задумка вызвать у меня ревность тоже явно принадлежала не Кысею. Холодок пополз по спине. Это Лешуа. Интриган доморощенный. Но хуже всего было то, что я до сих пор не знала, почему эти двое объединили усилия. Чем я ему так досадила? Свое обещание сдержала, песни его сына записала и отдала. А еще у княжьей поварешки имелась неприятная способность чуять любую ложь, поэтому ни в коем случае нельзя было попадаться ему на глаза.
   - ... Ну и присмотритесь заодно к Алисе Вагнер...
   - Это еще кто? - очнулась я. - Еще одна ваша?..
   - Луиджиа, чем вы слушали? Я же объяснил. Это невеста младшего Рыбальски, который настолько ею очарован, что отец подозревает приворот. Глупость, конечно, но тем не менее...
   - Присмотрюсь, - кивнула я, отметив для себя, что младший Рыбальски может быть неплохой добычей, которую не стоит отдавать всяким Алисам. - Обязательно присмотрюсь. А сейчас что? Где ваша преступница? Когда она появится? Вы собираетесь меня... - я вовремя осеклась, едва не потребовав, чтобы он начал меня целовать. - Что вы собираетесь предпринять? Все уже закончилось...
   Люди расходились. По каналу проплыл последний парусник, уходя в плавание по Дымнаю до Ихтинборка и дальше, через Ичмелек к Лемму. Как же мне не хватало Антона... Сиятельная соплячка украла у меня брата, но этого ей оказалось мало. Теперь она влезла смертной тенью между мной и инквизитором.
   - Я не знаю, - пожал плечами Кысей, отводя взгляд и растирая переносицу под очками. - Не знаю, почему она не объявилась. Может, нас было плохо видно в толпе... А знаете что? Давайте прокатимся на лодке? Чтобы точно увидела. Вон там, на причале, можно взять лодку напрокат, пойдемте!
   Он загорелся этой идеей, тут же вскочив на ноги и потянув меня за собой.
   - Вы с ума сошли? - возмутилась я, ковыляя за ним. - Зачем? Я не хочу!
   - Но вы же говорили, что обожаете море и мечтаете...
   - Да... обожаю... издалека обожаю. Я не умею плавать! А если лодка перевернется, то... Да подождите же!..
   Но он не слушал, целеустремленно таща меня за собой по людной набережной к причалу, где покачивались хлипкие лодочки. При одном взгляде на них мне делалось дурно. Ненавижу воду. Ненавижу. И его тоже ненавижу!
   - Не волнуйтесь, вам ничего не грозит... Мы обязательно выманим ее...
   - Я не хочу в лодку! Я боюсь! Она перевернется!
   - Не выдумывайте, я умею работать веслом... Мы доплывем до моста Бильбока, и Хриз не вытерпит, обязательно последует за нами, чтобы все увидеть!.. Она любопытная и очень ревнивая! Лешуа ее выследит и...
   Деревянный настил причала был мокрым и скользким. И еще запах. Отвратительный запах корабельной смолы. Влюбленные парочки отважно рассекали водную гладь на утлых скорлупках. При виде этого безобразного покачивания на волнах к горлу подкатывала тошнота.
   - Нет! - не выдержала я. - Уж лучше поцелуй! Поцелуйте меня! Тогда она точно не вытерпит! Вы же сами хотели...
   Кысей споткнулся и удивленно обернулся ко мне.
   - Я не могу... - промямлил он нерешительно. - О вас будут говорить... Я не хочу подвергать вас...
   - Обо мне и так уже говорят, - отрезала я и, чуть смягчая тон, добавила: - Пусть говорят. Раз надо, значит, надо. Это же во благо? Чтобы поймать опасную преступницу? Верно? Тогда я готова пойти на жертву и...
   Для убедительности я всхлипнула и отважно шагнула к нему. Он попятился. Вот сволочь!.. Только обещать и умеет!
   - Или я так уродлива, что вы не можете пересилить отвращение?.. Тогда к чему было это затевать? Кто вообще мог поверить, что вы увлеклись уродиной?
   - Я не такой... Луиджиа, не надо так себя называть... Вы не уродина. Просто я не могу, вы же совсем еще ребенок... А, демон. Пусть. Если не выманить ее здесь и сейчас, то вам будет грозить еще большая опасность!
   Кысей решительно шагнул ко мне и притянул к себе, чмокнув в щеку и обжигая щетиной. Дыхание перехватило от обидного возмущения. И это все?!? Даже не в губы! Но он не отпустил меня, продолжая прижимать к себе и напряженно всматриваться в набережную.
   - Да где же она? - пробормотал он.
   Интересно, если подняться на цыпочки и шепнуть ему на ухо, что я уже тут, что он сделает? Ненадолго я позволила себе помечтать, как инквизитор хватает меня, зажимает рот, волочет в экипаж, где связывает, задирает подол и занимается со мной всякими восхитительными непотребствами... Внизу живота потеплело, а в груди стало тесно. Кысей вздрогнул и отстранился, крутя головой по сторонам с обезумевшим видом.
   - Она где-то рядом! Смотрит на нас! Я ее чувствую! - он прижал ладонь к груди и поморщился.
   - А мне кажется, надо повторить поцелуй... - хрипло пробормотала я, делая к нему шаг. - Чтобы наверняка...
   - Ни с места! - раздалось за спиной. - Арестованы, голубчики!
   Я медленно обернулась. Позади нас скалился довольной ухмылкой офицер Матий.
  
   - Никуда не уходите, Луиджиа, - строго сказал мне инквизитор. - Дождитесь меня. И не обращайте внимания на глупые шутки офицера.
   - Пошли уже, пушистик. Дело не терпит, а вот девушка подождать может, - сыскарь подмигнул мне. - Потом будешь безобразничать.
   Они отошли, завернув за угол неказистого здания причала и скрывшись из вида, а я осталась стоять, тяжело опираясь на зонтик и будучи не в силах сдвинуться с места. Сердце едва не выскакивало из груди. Какого демона здесь делает офицер Матий? Неужели инквизитора завербовал тайный сыск? Но тогда почему рядом с экипажем караулит Лешуа с бандитами, а не стражники? Да и сам Кысей не казался обрадованным, увидев офицера, скорее наоборот - раздосадованным. Надо узнать, о чем они говорят. Осторожно ступая по мокрым доскам, я медленно пошла к зданию.
  
   - ... Не может быть... - потрясенно выдохнул инквизитор, его лицо побледнело. - Всю деревню?
   - Именно, - от веселой развязности офицера не осталось и следа, он был мрачен. - Никого не пощадили. Пытали всех. Детей... тоже.
   - Я был уверен, что те бродячие циркачи... Но получается они тоже жертвы... А воевода? Он знает? Где он?
   Желудок стянуло в тугой узел. Какой воевода? О чем они говорят?
   - Даугав ничего не знает, его вард еще не вернулся из разъезда. Слушай, пушистик, помоги, а? Может, хоть тебе какое озарение в голову стукнет. Нельзя оставлять этих ублюдков безнаказанными. А эта твоя бледная... то есть Александра, никуда она не денется, лично потом помогу тебе ее найти. Обещаю. А сейчас надо поймать Вырезателей, кровь из носу поймать!
   Вырезатели... Это слово застучало в висках крошечными молоточками. Банда? Но я же расправилась с ними? Или нет? Или это другие? Колени подогнулись, и я медленно сползла по стене, до боли сжимая в руках зонтик. Ледяной ужас запустил свои щупальца под тонкое платье, меня начал бить озноб. Я их убила! А вдруг мертвецы... ожили? Но я жгла тела! Я пыталась сделать из них мыло! А если мне это привиделось? Если этого не было? А если было? И теперь мыльный прах ищет меня, чтобы поквитаться? Девчонка! Она слишком приметна! Надо убираться из города!
   - ... полагал, что бродячие циркачи на самом деле бандиты... Место для их лагеря было выбрано, как для засады... - как во сне до меня донеслись слова Кысея. - Да и раны на их телах были не похожи на почерк Вырезателей, и я решил, что это они и есть... что кто-то расправился с бандой. Но если это не так... А что с телами? Телами циркачей? Их не потревожили?
   Я вся обратилась в слух, но тут надо мной нависла тень какого-то забулдыги с выщербленной ухмылкой.
   - Слышь, красавица, личико покажи, а? - грязная лапа потянулась к моему лицу, и я стукнула по ней зонтиком.
   Офицер Матий что-то ответил, но за ревом озверевшего пьяницы ничего не было слышно.
   - Ах ты сука ущербная!
   Он схватил меня воротник и дернул, второй рукой замахиваясь для оплеухи. Треск рвущейся ткани. Растоптанные в грязи подснежники. Меня накрыла дикая ярость. В одно мгновение я взбесившейся кошкой оказалась у мрази на спине, поймав его шею в удушающий захват зонтика. Пьяница хрипел, кружил, бестолково размахивал руками и пытался сбросить меня, но я рычала от злости и продолжала душить. Глаза застило кровавым бешенством, мне представлялось, что это один из Вырезателей, что я непременно должна прикончить паскуду... Но внезапная мысль о том, что потом он оживет и придет за мной, окатила холодной волной. Я ослабила хватку и прошипела мерзавцу на ухо:
   - Еще раз полезешь к кому-то из цирковых, последние зубы повыбиваю, понял? Катись отсюда!
   Сжимая и разжимая кулаки, я слепо смотрела вслед пьянчуге, который, поскуливая от ужаса, на четвереньках улепетывал прочь.
   - Луиджиа? Что случилось? - раздался позади удивленный голос Кысея. - Почему вы в таком виде?
   - Вы бросили меня... - мой голос дрожал. - Одну! А меня!.. И цветы!.. Растоптали!..
   - Кто вас обидел? Почему вы не позвали на помощь?
   - Потому что вы обманщик! Не желаю вас больше видеть! - я оттолкнула его зонтиком с дороги и зашагала прочь, скрипя зубами от боли в ноге и ярости в душе.
   - Луиджиа, да подождите же!.. - он догнал меня и пошел рядом. - Я подарю вам другие, но... Постойте же! Давайте я хотя бы посажу вас в экипаж! К сожалению, я не могу вас проводить, мне срочно надо...
   - Не трудитесь, сама доберусь. У циркачки тоже есть гордость!..
  
   В экипаже я невидяще уставилась в одну точку, повторяя, как заведенная:
   - Они мертвы, мертвы, мертвы... - но видела перед глазами изумленное лицо предводителя бандитов с проткнутым глазом. - Ты тоже мертв! Я не промахнулась!
   На мгновение мелькнула мысль создать его мару, но боль в висках усилилась до такой степени, что я чуть не взвыла. Не хочу ничего знать. Ни про бандитов, ни про колдунов! Пропадите вы все пропадом! Уеду.
   По лагерю циркачей я пронеслась бешеной молнией, остановить которую не посмел даже папаша Жирарди, успевший только крикнуть вдогонку, что у нас скоро выступление, а меня носит непонятно где. Ёжик был уже в костюме, упражняясь в метании кинжалов на лужайке перед фургончиком.
   - Ну как твой инквизитор? Я не слишком перегнул палку, изображая сурового дядю? - ухмыльнулся он. - Соблазнила?
   - Мы уезжаем, - рявкнула я и ворвалась в фургончик.
   Я металась по тесному пространству, кричала, чтобы они немедленно собирались, выгребала вещи на пол, топала ногами, расхохоталась в ответ на вопрос перепуганной Луиджии, почему у меня порвано платье, наорала на Тень, а после засадила кулаком в челюсть Ёжику, когда он попытался меня утихомирить. Но он все-таки скрутил меня и повалил на кровать, где я захлебнулась истерическим смехом, перешедшим в тихий скулеж.
   - Они мертвы... - шептала я и хихикала.
   - Тише, тише, - служанка гладила меня по волосам, баюкая, словно ребенка. - Все будет хорошо, госпожа. Вы поспите, поспите...
   Обессиленная, я провалилась в какую-то странную полудрему, в которой ко мне пришел Виль и напевал колыбельную Мертвых земель, но на другой лад...
   - ... Если этот мерзавец распустил руки и принудил ее... - голос Ёжика доносился откуда-то издалека, искажаясь тональностью от баса до тонкого фальцета. - Убью.
   - Господин Тиффано не такой, - тихо напевала Тень. - Он бы не стал... Первый раз вижу госпожу такой...
   - Видел я, как этот ваш Тиффано на нее смотрел... как кот на сметану...
   Луиджиа забралась ко мне под одеяло и тихо сопела, обнимая за шею. От нее уютно пахло теплым молоком.
  
   Утренние лучи пробивались сквозь закрытые ставни. Я сидела на кровати, крепко стиснув кулаки, Ёжик нервно расхаживал по комнате, служанка застыла скорбной статуей. Девчонка была благоразумно выставлена за порог.
   - Но это невозможно!
   - Тень, ответь мне. Я их убила? Я сожгла тела? Мне это не приснилось?
   - Да, госпожа, вы их... покарали.
   - Ничего не понимаю! - Ёжик сел напротив меня и испытующе заглянул в лицо. - Как это могло произойти?
   - Не знаю, - тускло ответила я. - Мертвые ожили. Их тени. Мыльный прах. И скоро он явится сюда. Надо уезжать.
   - Нет, - мотнул головой мужчина. - Мы никуда не побежим. Не говори глупостей. Мертвые не могут ожить. Ты же не всех успела догнать, помнишь? Сама же говорила, что несколько бандитов ушло от расправы. Возможно, они и...
   - Несколько недобитков вырезали целую деревню? Ты думаешь, что говоришь?
   - Не надо пороть горячку. Куда ты собралась бежать? Если все так, то они найдут нас в любом месте.
   - Девчонку видело полгорода! - вспылила я, стукнув кулаком по кровати. - Все видели бесцветную циркачку с обезображенным лицом! Ты предлагаешь сидеть и ждать, когда они придут сюда за ней? Зачем, как ты думаешь, они пытали жителей деревни? Чтобы узнать, где мы!
   Служанка тихо охнула и прошептала:
   - Боже Единый, помилуй несчастных...
   - Значит, мы должны уйти из цирка и затаиться где-нибудь, пока не объявится Даугав, вот и все. А после объединить усилия и поймать этих ублюдков. Нельзя бежать от опасности. Врага надо встречать в лицо, а не подставлять спину.
   - Сколько пафоса, - фыркнула я. - Твой воевода смотрит налево.
   - Ты о чем?
   - Карта. Слишком подробная карта княжества. С отметками гарнизонов, пограничных разъездов и прочих военных укреплений. Зачем она была нужна Даугаву? Почему он так переживал, когда не нашел ее в вещах убитого купца?
   - Что ты несешь? Совсем рехнулась?
   - Или ты с ним заодно? Вместе решили переметнуться в Империю? Твои командиры тебя предали, и ты решил найти новых? Продать им карту в обмен на убежище и милость императора?
   Ёжик побледнел и тяжело сглотнул, потом покачал головой.
   - Я тебе не верю. Даугав никогда бы так не поступил. Он дорожит воинской честью и... Где? Где карта? Покажи!
   Я постучала себя по виску.
   - Она здесь. А ее шелковый вариант остался лежать вмерзшим в землю в палатке купца. Я не доверяю Даугаву и тебе не советую. Рассчитывать нам придется только на собственные силы. И никакого желания встречать, как ты выразился, врага в лицо у меня нет. Мы уезжаем.
  
   Привратник смерил меня презрительным взглядом и процедил:
   - Фрона профессора нет. Он не сказал, когда вернется.
   Я скромно потупилась и пробормотала:
   - Я все равно его подожду. Здесь.
   - Это невозможно! - испугался привратник. - Уходите. У нас солидное заведение, а не...
   - Фрон Тиффано, - ответила я твердо, - обещал мне покровительство. Сказал, что я могу приходить в любое время. Не думаю, что ему понравится, что его гостей выставляют вон и заставляют ждать на улице.
   Я развернулась и направилась к креслу рядом с камином, на самом видном месте в зале гостиницы. Растерявшийся привратник на секунду замешкался, а потом торопливо выскочил из-за стойки и бросился ко мне, лебезя:
   - Фронляйн... прошу вас... давайте вот сюда... в уголок...
   Он усиленно подталкивал меня к темному закутку зала, где бедно одетая циркачка в странной маске будет не так бросаться в глаза постояльцам.
   - Хорошо, только принесите мне, пожалуйста, кофе, - застенчиво попросила я. - Фрон профессор говорил, что он здесь особенно вкусный.
   Привратник колебался, и я добавила, намеренно оговорившись:
   - Кысей... то есть фрон Тиффано заплатит, не волнуйтесь.
  
   Под надуманным предлогом служанка передвинула кадку с каким-то уродливым растением поближе ко мне, чтобы полностью загородить нежеланную гостью и не смущать постояльцев. Я пила обжигающий кофе, кипя от бешенства и тревоги. Где носит это очкастое недоразумение? А если он отправился с офицером в ту самую деревню? И если его там поджидали?.. Я с возмущенным звоном поставила чашку с блюдцем на столик и выпрямилась в кресле. Александра. Оброненное офицером замечание вкупе с доводами Ёжика заставили меня несколько поменять планы. Едва ли это могла быть какая-то другая Александра, а значит, Кысей искал дочь Тени. Вместе с Лешуа. А еще инквизитору было известно о воеводе, пересечься с которым он мог только в Ихтинборке. Сложить дважды два было несложно. Когда прошла первая горячка, я оттаскала служанку за косы и выбила из нее признание, что мерзавка оставила прощальную записку Лешуа. Но почему эти двое ищут Александру в Виндене, а не в Ихтинборке, где осталась родня Тени? Возможно, потому что точно знают, что ее там уже нет? Ихтинборк - маленький городок. Могла семья после громкого убийства переехать в Винден? Могла. А вдруг инквизитор уже нашел Александру?
   А еще я не переставала думать о том, что случилось в поместье и деревне. Банда Вырезателей. Если оживший прах имеет колдовскую природу, то он отыщет меня, где бы я ни спряталась. Поэтому надо первой найти источник колдовства и уничтожить его. А если это люди из плоти и крови, то... Я хищно ухмыльнулась. Тогда мы поиграем. Из девчонки получится хорошая приманка, жирная такая... Тьфу ты... Кстати, надо бы ее откормить, да и самой не мешало бы поправиться, раз уж у инквизитора обнаружились нездоровые пристрастия к пышным формам.
  
   Я успела упиться кофе до состояния неседения, в раздражении прохаживаясь по залу и привлекая недовольные взгляды привратника. Кысей появился только к обеду. Он ворвался в гостиницу, весь в дорожной пыли, грязный и уставший, отрывисто потребовал ключ, но после тихих слов привратника растерянно обернулся ко мне и замер.
   - Луиджиа?..
   - Фрон Тиффано, - бросилась я к нему, - умоляю вас, помогите!
   - Что случилось?
   Я прижала руки к груди и расплакалась, осев на пол и едва не вызвав обморок у привратника таким скандальным поведением. Кысей испуганно заглянул мне в глаза и спросил:
   - Это она?.. Она объявилась? Угрожала вам? Что-то сделала? - не дожидаясь ответа, он подхватил меня под локоть и увел к себе.
  
   - ... Простите за вчерашнее. Я буду послушной, забуду о гордости и чести, сделаю все, что захотите... - рыдала я, украдкой разглядывая богатую обстановку номера. - Все-все! Готова даже стать вашей содержанкой, только помогите!..
   - Господи, Луиджиа, ну что вы такое говорите, какая содержанка, - поморщился Кысей. - Прекратите реветь и объясните толком, что случилось.
   - Нас выгнали из цирка... А еще кредиторы... Дядя... он...
   Я намеренно повела плечом так, чтобы с него съехала накидка и обнажила страшные синяки под тонким кружевом. Почти как настоящие, если не приглядываться, истинный шедевр нательной живописи. Кысей охнул и наклонился ко мне, потянувшись рукой к плечу, но я испуганно отпрянула и залилась горячими слезами пуще прежнего.
   - Кто это сделал? Ваш дядя? Или из-за меня к вам приходила та... преступница?
   Секунду я колебалась, был большой соблазн свалить все на себя, чтобы усилить у инквизитора чувство вины, но потом решила приберечь этот козырь на крайний случай.
   - Кредиторы... - сквозь рев выдала я. - Они нашли нас!.. Из-за меня! А дядя... Он бросил нас с братом и уехал... Мы с Лукой остались на улице... Нам неку-у-уда идти....
   На самом деле Ёжика я отправила в Ихтинборк проверить догадку и заодно забрать посылку в ордене когниматов, а Тень была строго наказана и сидела вместе с девчонкой в снятой комнатушке, в таверне неподалеку от школы танца. Уход из цирка был обставлен громко и грязно, под руку удачно подвернулся судья Норг. Но знать все это инквизитору было совершенно необязательно, поэтому я продолжала упоенно захлебываться рыданиями. Кысей нерешительно потоптался рядом, потом сел на диван и осторожно привлек меня к себе, гладя по голове. Жмурясь от удовольствия, я даже перестала всхлипывать.
   - У вас есть брат? - спросил он. От него пахло горьким дымом.
   - Да, мы близнецы... Нам некуда идти... совсем... - повторила я, через силу выдав еще пару всхлипываний. - Лука такой беззащитный... Он совсем не дурачок, все-все понимает! А люди его обижают...
   - Вы можете отправиться в школу танца на полное содержание. Я обо всем договорился, могу вас лично отвезти туда, чтобы вы не подвергались...
   - Я не могу бросить брата. Его ведь туда не пустят. А он без меня пропадет... - я с неохотой отстранилась от Кысея и сложила руки на коленях, гордо выпрямив спину. - Вот если бы кто-то согласился взять его в услужение...
   Кысей недоуменно хмурился, и я покачала головой, поражаясь его недогадливости. И почему он такой тугодум?
   - Лука очень ласковый и смышленый, просто разговаривать не умеет, только мычит и все время улыбается... Он с детства такой, но вы не думайте, что дурачок! Он по дому все делает, что попросишь, стирает, готовит... - я подняла взгляд на инквизитора. - Фрон Тиффано, а у вас есть слуга?
  
   Я склонила голову набок, разглядывая дрожащую Луиджию на скамейке. У ее ног стоял потертый чемоданчик. Холодный сырой ветер трепал ее волосы. В свете паркового фонаря Лу казалась сотканной из белого тумана. Беззащитное изящество. Я поправила на девчонке накидку и отступила на пару шагов, любуясь картиной.
   - Ты все поняла? Твоя задача - подружиться с Алисой Вагнер и остальными девочками. Держать глаза и уши широко открытыми. Все запоминать и рассказывать мне.
   - Со мной никто не захочет дружить... - заныла она. - Даже сестра и та не хотела, а эти девочки тем более...
   - Да кто их спрашивать будет? Подружатся, куда они денутся. Только не смей реветь. Помнишь, что я говорила? Улыбаться, всегда улыбаться. Людей это пугает и ужасно раздражает.
   - Но вы же меня не бросите, госпожа? Мне страшно одной. Дядя Гуго... то есть, дядя Ежи уехал, и я...
   - Я буду тебя навещать, - рассеянно отозвалась я, вглядываясь в темноту парка. - По ночам. Забор у школы невысокий, охраны почти нет. Да и на выходные вас должны отпускать в город к семье. Где же этот инквизитор? Сколько можно его ждать? Ты слова выучила?
   Луиджиа тяжело вздохнула и кивнула, нервно теребя в руках платок.
   - Улыбайся. Еще шире. Голову выше. Ты же мечтала учиться в школе танца? Твоя мечта сбылась.
   Я добилась искренней улыбки на лице девчонки, которая словно осветила ее изнутри теплым светом.
   - А вам самой не страшно, госпожа? Притворяться слугой этого ужасного человека? А если он вас раскусит? Что тогда?..
   Завидев наконец-то Кысея, который торопливо шагал к нам по парковой дорожке, я ухмыльнулась и ответила:
   - Тогда придется его... обесчестить.
  
   Начавшийся дождь спутал все мои планы. Я пыхтела с тяжелым чемоданом позади этих двоих, сходя с ума от ревности. Нет, я сама приказала девчонке продемонстрировать инквизитору, какой у нее послушный и полезный брат, но... Кысей вел ее под руку бережно, словно стеклянное сокровище, держа над ней зонтик и что-то тихо говоря. Лу молчала, только робко кивала. К счастью, парк закончился прежде, чем я потеряла самообладание. Мы остановились возле ворот школы танца госпожи Рафаэль. Я плюхнула чемодан в лужу и беззастенчиво глазела на инквизитора сквозь толстые стекла очков, глупо улыбаясь.
   - Ох, - Лу очнулась и обняла меня. - Веди себя хорошо, Лука. Фрон профессор тебя не обидит. Слушайся его. Хорошо?
   Я радостно замычала и закивала головой, потом устремила преданный взгляд на инквизитора. Этот мерзавец пытался отвертеться и твердил, что ему не нужен слуга, но когда я рухнула на колени, стала молить, целовать руки и рыдать, он сдался. Однако сейчас он вновь сомневался, хмурясь и разглядывая то меня, то девчонку. У него был вид человека, который забыл что-то очень важное, и сейчас усиленно пытается вспомнить.
   - Лука... - обратился ко мне Кысей. - Почему ты улыбаешься?
   - Он все время улыбается, фрон профессор, - неожиданно ответила Луиджиа. - Даже когда ему больно или страшно. Это он научил меня быть сильной и не сдаваться. Не гневайтесь на него, пожалуйста. И не обижайте.
   - Конечно, не волнуйтесь - заверил ее Кысей. - Луиджиа, присмотритесь к девочкам в школе танца, особенно к Алисе Вагнер. Возможно, что она как-то связана... Ах да, и по возможности узнайте, навещала ли ее Шарлотта Рыбальски днем 25 февраля.
   - Хорошо, - прошелестела Лу и осторожно взглянула на меня.
   Я подмигнула ей украдкой.
   - И помните о Мишель Пихлер, - не унимался он. - На совместных репетициях вообще не спускайте с нее глаз. Соберите все слухи и сплетни о Еве Деблинг, а еще...
   - Я все поняла, - девчонка торопилась быстрее переступить порог школы и избавиться от инквизитора, о котором я на всякий случай рассказала ей много гадостей.
   Она смело шагнула к воротам, где ее уже ждала надменная госпожа Рафаэль и несколько воспитанниц, рискнувших выскочить под дождь, чтобы посмотреть на новую ученицу. Я заголосила дурным голосом и бросилась следом за сестричкой. Заранее предупрежденный Кысей ловко перехватил меня и развернул к себе.
   - Лука, ты пойдешь со мной, - сказал он. - Кивни, что понял.
   Покачиваясь из стороны в сторону, я продолжала лыбиться ему и жалобно мычать.
   - Будем считать, что понял, - пробормотал Кысей и крепко взял меня за руку. - Пошли. На выходных мы навестим твою сестру.
   Я мумукнула в ответ и послушно поплелась за ним, едва сдерживаясь от нетерпеливого желания самой схватить его и потащить за собой.
  
   Привратник в гостинице ничего не посмел возразить дорогому гостю, только заметил, что внешний вид его нового слуги несколько неопрятен. Я нарочно пустила струйку слюны по подбородку, но Кысея это мало смутило. Он спокойно вытер мне лицо платком и попросил привратника послать в лавку готовой одежды. Меня все больше и больше тревожил вопрос, откуда у инквизитора деньги. Неужели ему платит Лешуа? Или он все-таки снюхался с тайным сыском? И как вдруг сделался профессором?
   - Господин Тиффано! - окликнул его Лешуа, и я похолодела. - Наконец-то вы появились!
   Он подошел к нам, мало обращая на меня внимание, и я постаралась сделаться как можно незаметней. Княжий повар чуял ложь, но я и рта не собиралась открывать, поэтому был шанс, что он ничего не заподозрит, однако...
   - Кажется, я нашел Александру!
   - Уверены?
   - Завтра с утра буду знать точно, но все сходится. Семья из трех человек: муж, жена и дочь. Семь лет назад купили дом на Фидеркляйд плац. И мне нужна ваша помощь... - Лешуа осекся, наконец заметив мой жадный взгляд и глупую улыбку. - А это кто?
  
   Руки едва не отваливались, ныла спина. Я тащила ведра нагретой воды на второй этаж, потому что Кысеньке приспичило принять вечернюю ванну. От него действительно воняло пылью и потом, но ведра от этого легче не становились. Моя улыбка понемногу превращалась в звериный оскал.
   - Мммм! - провозгласила я, выходя из ванной с пустыми ведрами.
   - Да-да, молодец, Лука. И еще два принеси, пожалуйста, - рассеянно отозвался инквизитор и вдруг... начал раздеваться, направляясь мимо меня в ванную комнату. - Добавишь, когда будет остывать. Я тебя позову. Демон, но почему же деревня? Что они выпытывали?..
   Я приросла к месту, не в силах отвести взгляда от его обнаженной спины. Кысей начал расстегивать ремень на брюках, ногой подтолкнув за собой дверь. Ее неумолимое движение скрыло от меня все остальное. С лестницы я скатилась кубарем, гремя ведрами и ничего не соображая. Перед глазами в ванне плескался обнаженный инквизитор, которому я намыливала спинку, спускаясь все ниже и ниже...
   Обратно с двумя полными ведрами я взлетела, не чуя под собой ног, и заметалась ошалевшей кошкой по комнате в ожидании, когда же меня позовут. Время тянулось невыносимо медленно, и я не выдержала, громыхнув ведрами и яростно мыча возле двери.
   - Заходи, Лука...
   Я ворвалась внутрь, жадно пожирая глазами мыльный силуэт, и мгновенно осознала свою ошибку. Не смотреть. Только не смотреть. Иначе почует мои мысли и... И что? И ничего! Чуть-чуть притопить и отыметь. Его никто не услышит. Правда, тогда я не узнаю про Александру, банду и колдунов... Не годится. Надо потерпеть. Не смотреть.
   - Подлей немного...
   Он фыркал и плескался, смывая мыльную пену, милостиво скрывавшую от меня его прелести, а я стояла с приклеенной улыбкой и вспотевшими ладонями, отчаянно твердя про себя молитву. Очистить разум от похоти. Не смотреть. Взгляд упал на бритвенные принадлежности на полочке, и я схватила их.
   - Ммм? - я настойчиво протягивала их ему, тыча в плечо. - Ммм!
   - Нет, Лука, я не буду бриться, - усмехнулся он, отводя мою руку. - А ты довольно смышленый. Странно, почему не говоришь. А ну-ка, наклонись... открой рот...
   Я окаменела. Что ему надо? Он обо всем догадался? Но Кысей уже ловко поднял мне голову за подбородок и нажал на щеки. Я радостно высунула ему язык.
   - Хм... Язык на месте. И ты не глухой. Органическое поражение связок? Или с тобой просто не занимались? Немота для слабоумия не характерна, - он отпустил меня и поднялся во весь рост в ванне. - Ладно, подай мне, пожалуйста, полотенце и выйди.
   Захлопнув за собой дверь, я едва не разрыдалась, не в силах больше выносить этой изощренной пытки. Стало очевидно, что долго изображать слугу у меня не получится.
  
   На пороге стояла Нишка. От удивления я едва не выдала себя, потом вернула на лицо блаженную улыбку и приветственно ей промычала, широко распахивая дверь. Что ей надо? Почему она так поздно пришла к Кысею? А вдруг это из-за ее прихода он вздумал принимать ванну? Вот потаскун!
   - Господин инквизитор у себя? - неуверенно спросила девушка. - Эй, ты чего молчишь? Немой, что ли?
   - Лука, кто там?
   Кысей выперся из ванной комнаты в одном полотенце на бедрах, вторым вытирая короткий отросший ежик на голове.
   - Г-г-господин инквизитор... - от возмущения Нишка начала заикаться. - Что за вид?!?
   - Вот демон!
   Он покраснел и метнулся в соседнюю комнату, спустя минуту высунув оттуда голову и попросив подождать, пока оденется. Нишка потопталась немного, потом села на диван и приняла невозмутимый вид. А я уселась на пол и начала ковыряться в носу, не собираясь выпускать из виду этих двоих.
  
   - ... Лука, прекрати, не надо так больше делать.
   - Он чё, тупой?
   - Слабоумие в легкой форме, но запущенное, отсюда отставание в развитии. С ним никто не занимался, а вообще он смышленый. Лука, ну пожалуйста, не надо ковыряться в носу. Так что вам удалось выяснить?
   - По приютам все глухо. Никаких Александр. Ни Вурст, ни Ривер.
   - Понятно, - вздохнул инквизитор и погрозил мне пальцем. - Не ковыряться! А что по схожим делам в архивах? Удалось что-то найти?
   - Я проверила записи за три года. Ничего похожего не нашла. И с чего ты вообще решил, что должно быть?
   - Надо найти отправную точку. Думать, как колдун. Понять ход его мыслей. Заглянуть в его прошлое. Узнать, что в первый раз толкнуло его за черту...
   Взгляд Кысея затуманился, он явно вспоминал мои слова. Я самодовольно ухмыльнулась, уставилась на большие напольные часы с маятником и начала цокать языком, подражая их ходу.
   - О, господи, - вздохнула Нишка.
   - Лука, прекрати. Тогда получается, что исчезновение Марии Робас было первым. Примем это за основную версию. Надо изучить окружение балерины, все странности, которые... Демон!
   Кысей встал с дивана и отобрал у меня монетку, которую я пыталась привесить к маятнику, после отвел в соседнюю комнату и закрыл, строго приказав ложиться спать. Разумеется, у меня были другие планы. Тонкие дверные перегородки обеспечивали прекрасную слышимость.
   - ... Если бы не необъяснимая потеря веса, я бы решил, что это банальные убийства. Шарлотта Рыбальски стала бы первой подозреваемой. Она ревновала мужа к Еве Деблинг, которая была его любовницей. Как утверждает Пихлер, у Марии тоже был неизвестный поклонник, возможно, тот же Рыбальски. Но потеря веса... А если яд? Растительного происхождения? По словам мужа, Шарлотта обожает цветы и сама ими занимается... кто знает... А еще в оранжерее или в саду легко спрятать труп. Интересно, получится у вас достать разрешение на обыск особняка?
   Я методично обыскивала комнату, краем уха прислушиваясь к их разговору. Мне-то никакие разрешения не понадобятся.
   - Пфф... Достану. А вообще, нашел кому верить. Этот Рыбальски известный бабник. Зуб даю, это он! А сваливает на женушку, чтобы избавиться от нее.
   - Тогда зачем ему привлекать внимание к исчезновению Деблинг? Во время нашего разговора он показался мне не на шутку испуганным. Девушка пропала прямо у него на глазах.
   - Тоже мне! Артист он. Кстати, когда я рылась в архивах, старый Альдауэр припомнил, что из-за Рыбальски уже однажды пропала девушка... двадцать лет назад.
   - Что?!? Почему вы сразу с этого не начали?
   - Ну так... Она же не худела...
   - Я просил узнать обо всех пропажах!
   - Так за три года! А Ежения пропала более двадцати лет назад! И нет там ничего загадочного! Вообще, если бы не старик Альдауэр!..
   - Прекратите спорить! Выкладывайте!
   - Не приказывай мне тут, мужлан, - пробурчала Нишка.
   - Позвольте напомнить, что вы сами ко мне пришли и попросили о помощи, - резко ответил ей инквизитор. - И приняли мои условия. Говорите уже.
   - Пфф... Рыбальски ухаживал за Еженией Даугав...
   - Даугав?!?
   Я тоже едва не подскочила на месте и не выронила ящичек с документами, который пыталась взломать ножом.
   - Ты чё такой нервный?
   - Кем этой Ежении доводился воевода Даугав? Братом?
   - Откуда я знаю! Альдауэр рассказал, что все думали, что она сбежала с этим Рыбальски, чтобы тайно обвенчаться. Их семьи были против брака. Но Рыбальски никуда не уезжал, а через неделю объявили о его помолвке с Шарлоттой Гибауэр. Тогда все решили, что Ежения утопилась в Дымнае из-за несчастной любви. После этого остальных сестер вообще долго никто не хотел брать замуж...
   - Остальных сестер? Остальных четверых? Тогда это точно он.
   - Кто он? Воевода?
   - Надо найти его и допросить. Открывайте дознание и требуйте вызова воеводы Даугава в город. Но сами за пределы города не высовывайтесь, ясно? В предместьях орудует банда, опасно.
   - Вот чё ты командуешь, а? Инквизитор здесь я, и мне решать, куда высовываться, а куда...
   Ящичек вылетел из моих рук с оглушительным грохотом. Предметы в комнате завертелись и смазались в единую серую массу, сложившуюся в серебряную шпильку. Она предательски блестела среди рассыпанных бумаг. Откуда она здесь взялась? Я проткнула ею мозги этого ублюдка насквозь! Пришпилила мерзкого таракана! Я помню! Помню? Я не сошла с ума! Нет?
   - Лука? Что ты наделал?..
   Я закрыла голову руками и начала раскачиваться, воя раненным зверем.
   - Тише, тише... Зачем ты туда полез?
   Я отшатнулась от протянутой руки и забилась в угол, сжавшись в комок.
   - Он тебя боится! - возмутилась Нишка. - Не смей его наказывать!
   - Я и не думал... Демон, как он открыл ящик? Неужели я забыл его запереть?..
   Нишка гладила меня по голове, обороняя от злого дяди инквизитора, а Кысей с тяжелым вздохом присел на корточки и принялся собирать разбросанные документы. Я настороженно следила за каждым его движением. Он поднял шпильку и повертел ее в пальцах, потом покачал головой и пробормотал:
   - Неужели она заодно с этими нелюдями? Чудовище... Каким же слепым я был...
   Он крепко сжал в руке шпильку, и я украдкой перевела взгляд на зеркало. Оно исправно отражало то же, что видели мои глаза. Шпилька. Она у инквизитора. Мне это не чудится. Но как? Неужели он... вытащил ее из трупа главаря? Этот слюнтяй, которому делалось плохо от вида крови?..
  
   Школа танца располагалась вплотную к Императорскому театру и представляла собой добротное старое здание из двух этажей, огороженное забором и имеющее собственный сад. Приятной неожиданностью для меня оказалось то, что каждая воспитанница имела отдельную комнату, крохотную до безобразия, но такую удобную для плетения подковерных интриг за ночными посиделками. Я развалилась на кровати возбужденной Лу и уплетала булочки с ореховой начинкой, стянутые со стола инквизитора. Почему-то ворованное всегда кажется слаще. От избытка впечатлений девчонка тараторила, не замолкая ни на секунду.
   - ... А госпожа Рафаэль ужасно строгая! Но вы бы только видели, как она танцует! Словно парит. А ей лет-то сколько!
   - Ты ешь, ешь... - подвинула я ей жалкие остатки добычи.
   - Я не хочу. И нам нельзя. После шести нельзя есть. А еще госпожа Рафаэль сказала, что у меня неплохо получается, хотя не хватает техники, но если я буду много заниматься...
   - Угу... - промычала я с набитым ртом, решив, что нечего пропадать добру. - А что Алиса? Ты ее видела?
   Лу замолчала, потом вздохнула.
   - Видела. Очень красивая. Наверное, самая красивая девочка в школе. И самая талантливая.
   - А самой знаменитой станешь ты. Ты сделала то, что велено?
   - Она на меня даже не взглянула, хотя я ей улыбалась. А потом и вовсе начала злиться на меня и насмехаться...
   - Вот и отлично. Ты ключ у нее стянула?
   Я потратила на занятия с Луиджией кучу времени и нервов, готовя цирковое представление с фокусами и обучая девчонку простейшим приемам карманников. Лу понурилась и отрицательно покачала головой. Я вытерла руку об одеяло и отвесила ей подзатыльник.
   - Вот растяпа! Чему я тебя учила?
   - Простите, - похнюпилась она.
   - Ладно, так взломаю. Маску тебе хоть разрешили носить?
   - Да... Только заставили снять, когда представляли остальным, а потом я надела ее обратно, чтобы... - девчонка замялась.
   - ... чтобы не смущать их своим видом, - с ухмылкой закончила я за нее, натягивая такую же маску. - Пошли, развлечемся.
  
   Замок оказался простым. Я взломала его и проскользнула в комнату Алисы, оставив Лу сторожить в коридоре. Хотя бы с этим она должна справиться? Внутри меня ждало неприятное открытие. Алисы в комнате не было. Где же эта маленькая дрянь шляется по ночам? Дружить она не хочет, ха! Будто бы у нее есть выбор. Беглый обыск ничего интересного не обнаружил. Личных вещей почти не было, хотя в дешевой шкатулке нашлась любовная переписка с младшим Рыбальски. Похоже, Алиса особо не таилась, встречаясь с Сигизмундом, хотя школа танца славилась строгими нравами и жестким распорядком дня для своих учениц. Странное дело, в Виндене занятие танцами не считалось чем-то зазорным, наоборот, знать охотно отдавала своих дочерей в подобные школы, мечтая, что однажды их девочки прославят фамилию на сцене Императорского театра. А школа танца госпожи Рафаэль считалась одной из самых лучших, поэтому девушек из бедных семей здесь не было.
   Ладно, мне плевать, откуда Алиса достанет деньги, попросит у родителей или у своего любовника, но мне они нужнее. И ее богатый любовник тоже станет моим, вернее, моей бледной копии. Чтобы обеспечить круглосуточную охрану Луиджии профессиональными наемниками, я взяла у ордена когниматов в долг тысячу золотых под грабительские проценты, которые лучше бы выплатить сразу, а не затягивать петлю на шее. Опять в долгах, как в шелках... А гадский инквизитор жирует непонятно за какие шиши!
   Я вздохнула и достала пузырек с бычьей кровью, стянутый на гостиничной кухне. Щедро плеснула на зеркало и вывела в художественном беспорядке надпись "Я все про тебя знаю, шлюха!", после размазала остатки крови на полу и на кровати. Потопталась. Распотрошила подушку. Сломала ножку у стула. Порезала ножом серое полотняное форменное платье. Учиненный погром немного улучшил мое настроение. Я довольно улыбнулась, вышла из комнаты, закрыла дверь и засела в засаде в коридоре, отпустив Лу и велев ей идти к себе.
  
   Меня клонило в сон, и я едва не пропустила возвращение блудной ученицы. Тихой мышью Алиса прошмыгнула в комнату. Я напрягла слух. Испуганного ора не было, до меня донесся только тихий вскрик. Похоже, девчонка решила не поднимать тревогу. Пришлось чуть поменять планы. Я затопала ногами, упала на пол перед ее дверью и завизжала. Алиса отреагировала мгновенно. Пока остальные воспитанницы только пробуждались ото сна, она выглянула в коридор и шикнула на меня:
   - Чего орешь?
   - Граби-и-и-итель!.. - продолжала визжать я, пытаясь ползти. - Помо-о-о-о...
   Алиса среагировала быстро. Она схватила меня за шиворот, вздернула на ноги и зажала рот ладонью. От нее душно пахло жасмином. Я вяло отбивалась, дрожа и рыдая. В коридор начали выглядывать разбуженные ученицы.
   - Что случилось?.. Что?.. Пожар?.. Что?..
   - Ничего. Ничего не случилось. У новенькой просто кошмары. Я ее успокою. Спите. Да угомонись ты...
   Алиса ловко затащила меня к себе в комнату и захлопнула дверь. Я отчаянно забилась в ее руках, а потом обмякла в притворном обмороке. Был риск, что она, пытаясь привести меня в чувство, станет хлопать по щекам и захочет снять маску, но этого не случилось. Алиса попросту оставила меня валяться на полу, лихорадочно наводя порядок в комнате. Девчонка казалась раздосадованной, но отнюдь не испуганной. В ее облике чувствовалась некая трудноуловимая распущенность. Она проскальзывала в хищном изгибе сочных губ, в танцующих движениях рук, в загадочных тенях на щеках от слишком длинных ресниц, в нескромном завитке темных волос на нежной шее. Порочная красота, пока еще не успевшая созреть и сгнить... Я немного понаблюдала за Алисой, а потом мне надоело лежать на сквозняке. Я зашевелилась и попыталась сесть.
   - Что... что это? - испуганно охнула я, устремляя дрожащий палец на зеркало. - Что там написано? Это кровь?!? Чья она?
   - Тише! - прикрикнула она на меня. - Не смей никому говорить, если не хочешь неприятностей!
   - Не скажу! - преданно заверила я, подползая ближе и заглядывая в ее темные глазища. - Все сделаю, как скажешь. Алиса, ты такая... такая... красивая... Я так хочу с тобой дружить...
   Мой восхищенный и почти искренний вздох привлек ее внимание. Она самодовольно улыбнулась и привычно поправила прядь волос, бросив взгляд в зеркало. Однако тут же помрачнела и принялась с яростью смывать кровь со своего отражения.
   - А что ты делала в коридоре?
   - Шум разбудил... у меня чуткий сон... Мне показалось, что кто-то... - я всхлипнула. - Кто это был? Почему ты не?..
   - А может это ты? - она повернулась ко мне и уставилась с подозрением. - Это ты сделала?
   - Я?!? Алиса, да ты что? Я крови боюсь! И зачем мне это?
   - Да, верно, тебе и в самом деле незачем. Значит, Лора. Вот дрянь... ну я ей устрою...
   Я взяла себе на заметку неведомую Лору и бросилась помогать Алисе с уборкой. Девчонка держалась настороженно, но я несколько раз повторила, какая она красивая, как мечтаю с ней подружиться, как готова на все, лишь бы завоевать ее дружбу и танцевать вместе с ней, и она смягчилась. Последним штрихом стало мое предложение отдать ей свое форменное платье вместо изрезанного. Алиса приняла его с надменной благосклонностью, фыркнув только, что оно ей будет мало в груди, потому что у меня два прыща, а у нее - ого-го!.. Девушка хвастливо повертелась передо мной, выставляя туго обтянутые платьем сокровища, и я послушно восхитилась, как и положено новой подружке.
  
   В комнату Луиджии я вернулась уже в предрассветной мгле. Девчонка не спала.
   - Госпожа, что случилось? Я так боялась, что вас раскроют!..
   Я без сил опустилась на кровать.
   - Твоя Алиса у нас на крючке. Ты сегодня ей помогла и обещала молчать о случившемся. Поэтому завтра будешь еще шире улыбаться, заглядывать в глаза и открывать рот только для того, чтобы сказать ей, какая она красивая... Подлизываться, одним словом.
   - Но...
   - Кто такая Лора?
   - Одна из учениц... Тереза пыталась с ней подружиться, но она такая зазнайка, что...
   - Присмотрись к ней, - зевнула я и забралась с ногами в теплую постель. - Алиса думает, что погром могла учинить эта Лора. Надо убедить ее в этом. Завтра подкинь в комнату Лоры ножницы, испачканные в крови. Потом подбей Алису наведаться к ней в комнату... можешь постоять настороже... Хотя бы это у тебя получается...
   - Госпожа!..
   - Отстань, - отмахнулась я от тормошащей меня Лу. - Разделить и поссорить... потом подмять всю школу под себя. А еще тебе надо... познакомиться с младшим Рыбальски...
   Подушка была такой мягкой, что глаза сами собой закрывались.
   - Зачем? Госпожа! Не спите!
   - Затем... Ты уведешь его у Алисы. Обкрутишь и сама выйдешь за него замуж... Да... будет неплохая добыча... Не только школа... Весь театр будет у твоих ног... весь Винден....
   - Я хочу танцевать, а замуж не пойду! Никогда!..
   - Кто тебя спрашивает... - я натянула на плечи одеяло и сладко причмокнула, зарываясь носом в подушку. - Ему тоже улыбайся. Смущенно...
   - Госпожа, не засыпайте! Нельзя здесь спать, вас могут утром увидеть! Вам надо возвращаться к господину Тиффано, пока не рассвело...
   - Не хочу... - я всхлипнула и отвернулась к стене. - Не хочу к нему возвращаться.
   - Почему? - она потрясла меня за плечо и склонилась ближе. - Он вас обижал, да?
   - Да... - я натянула одеяло на голову и подтянула колени к подбородку.
   - Бил?
   - Хуже...
   - А что же хуже?.. Неужели догадался, что вы?.. О боже, полез под юбку?!?
   - Как же, дождешься от него, под юбку. Он бриться... не хочет... назло мне... - пожаловалась я и провалилась в сладкие объятия сна.
  
   В гостиницу я заявилась только к полудню. Кыся рвал и метал.
   - Тебя где носило? Лука, где ты был? А?
   Я стояла перед ним, глупо улыбаясь и перекатываясь с пятки на носок в раздражающем покачивании. Инквизитор схватил меня за плечо и притянул к себе, нос к носу.
   - Лука! - рявкнул он, потрясая у меня перед лицом пальцем, и я испуганно сжалась. - Чтобы больше никуда не уходил, понятно? Я обещал твоей сестре позаботиться о тебе! А если с тобой что-то случится? Что я ей скажу?
   Я протянула ему скомканную в кулаке записку.
   - Что это? От кого? "Не ругайте Луку, фрон профессор. Он убежал ко мне. Стоял всю ночь под школой и плакал. Как только смогла выбраться в сад, так сразу и отправила его к вам. Простите. Луиджиа"
   Кысей отпустил меня и прикрыл глаза, шепча что-то про себя. Эта дурацкая привычка, которая раньше меня так раздражала, теперь вдруг уколола сердце ноющей болью. Я едва удержалась от желания снять с инквизитора очки, провести пальцем по крошечному шраму на веке, поцеловать его и ощутить под губами возмущенный трепет ресниц... Даже колючая щека уже не смущала.
   - Лука! Я понимаю, что ты скучаешь по сестре, но... Немедленно пообещай мне больше так не делать! Обещай! Кивни!
   Я отрицательно замотала головой. Дать такое обещание означало связать себя по рукам и ногам.
   - Обещай, кому говорю! Иначе запру и!.. - он угрожающе встряхнул меня за шкирку.
   - Господин Тиффано! - в номер ворвался Лешуа, спасая меня от ненужного обещания. - Я ее нашел! Я нашел Милагрос!
   Я похолодела. Тень? Что за бред?
   - Где?
   Кысей оставил меня в покое, повернувшись к повару. Тот размахивал афишей и так счастливо улыбался, что мне сделалось дурно.
   - Вот! Случайно увидел на набережной возле театра... Было выставлено на витрине в лавке портного. Я сразу узнал работу Милагрос. Это она рисовала. И хозяин подтвердил, что к нему приходила женщина и просила подработок на рисовании вывесок и эскизов платьев. Описание сходится. Это моя Милагрос!
   Я скрипнула зубами. Идиотка! Чего ей неймется? Почему не сидится тихо?
   - А Лидия? Они были вместе? - вскинулся инквизитор.
   - Нет, но это и неважно. Милагрос обещала придти после обеда, понимаете? Прошу вас, давайте поторопимся. Я попросил хозяина задержать ее до нашего прихода, но все же...
   Я попыталась ускользнуть, потихоньку отодвигаясь от Кысея, но фокус не удался. Он заметил и схватил меня за шиворот.
   - А ты куда собрался?
   - Ммм! - жалобно промычала я, тыча пальцем в столик, на котором стояла блюдо с фруктами. - Ммм?
   - А, ты голоден... Господин Лешуа, я с вами. Обед с аускретом Альбертини отменяется. Это важнее. Только отведу Луку на кухню. Там его покормят и запрут до моего возвращения.
   Меня потащили на кухню, милостиво сунув в руки яблоко. Я вцепилась в него злобной псиной, не чувствуя вкуса.
  
   На кухне я устроила суматоху, неловко смахнув на пол блюдо с пирожными и оттоптав повару ногу, после нырнула под стол, а уже оттуда выскользнула наружу, к заветной свободе. Но все равно я безбожно опаздывала. Лешуа и инквизитор уехали в экипаже, а я металась по улице. Ни один извозчик не хотел брать меня в таком виде. Я только потеряла время, поэтому просто припустила бегом, сбивая прохожих с ног. Перед площадью я сбавила ход из-за острой рези в боку, после нырнула в подворотню и выбрала кратчайший путь к таверне, где оставила Тень. Служанки в комнате уже не оказалось. Я сорвала с себя парик и очки, смыла бородавку со щеки, завязала волосы в хвост и накинула плащ, готовая выступать на тропу войны.
  
   Знакомый экипаж уже стоял возле лавки портного. Заметив служанку, идущую по набережной, я пришпорила украденную лошадь. Стук копыт отдавал в висках тревожной барабанной дробью. Возле лавки возникло нездоровое оживление. Лешуа, тщетно удерживаемый инквизитором за рукав, не выдержал и шагнул навстречу к Милагрос. Эта растяпа запнулась и замерла, потрясенно уставившись на Дерека. Он счастливо улыбнулся и протянул к ней руку, что-то говоря. Опоздала! Я направила коня на тротуар, перемахнув ограждение и сея панику среди редких прохожих. Кысей почуял неладное и попытался увести Тень внутрь, но не успел. Мы встретились взглядами. Его зрачки удивленно расширились в узнавании. Он отпустил служанку и потянулся за мечом. Я злобно гикнула и осадила коня, сбив Лешуа с ног и отсекая его от Тени. Служанка испуганно вскрикнула и оказалась пойманной за шиворот. Нечеловеческим усилием я втащила ее на седло и стегнула хлыстом по руке Кысея, схватившего лошадь за узду. Он пытался остановить испуганно пятящегося коня и кричал, яростно дергая застрявший в ножнах меч:
   - Арестована! Немедленно слезай!
   Я еще раз огрела его хлыстом по спине, но этот упрямец не отпускал. Плевать! Я пришпорила лошадь и направила ее по дороге, волоча за собой инквизитора. Наперерез бросился стражник, бестолково размахивая мечом. Да где же оно? Я нащупала на поясе мешочек с перцем и швырнула его содержимое в Кысея. Жгучее облако окутало инквизитора, он чихнул, покраснел, но все равно не размыкал пальцев с багровым следом удара, пытался подтянуться на лошади и спихнуть меня. Я замахнулась хлыстом, понимая, что выхода нет, придется ударить его по лицу и изуродовать... Но тут стражник, уклоняясь от несущегося во весь галоп коня, прыснул в сторону и задел тележку зеленщика. Она угрожающе накренилась и обрушилась на нас. Конь встал на дыбы, мышцы вспыхнули огненной болью в попытке удержать его, и каким-то чудом мне это удалось. Я хлыстнула по взмыленному боку, послав скакуна во весь опор. Инквизитор остался валяться позади, печально погребенный петрушкой и укропом.
  
   - Дрянь! Идиотка! - пощечина и еще одна. - Что ты натворила! Дура!
   - Но я... хотела... вам помочь... Деньги... для девочки... немного заработать... - рыдала Тень.
   - Помочь?!? Господи! Да я прошу только об одном - НЕ-МЕ-ША-ТЬ-МНЕ!
   Я без сил опустилась на пол и уткнула пылающий лоб в колени. Хотелось позорно разрыдаться от злости и собственной беспомощности перед человеческой глупостью.
   - Одна хочет танцевать, другой неймется рисовать, третий воевать рвется... - пробормотала я. - А мне вот тоже много чего хочется, например, отыметь инквизитора, но я же терплю! Ты понимаешь, что чуть всех не погубила?
   - Госпожа... - служанка подползла ближе и обняла меня за плечи. - Но там же был Дерек...
   - Идиотка!
   - Он сказал, что искал меня... что любит и...
   - А он не сказал тебе, что ты отправишься вместе со мной на костер? Как соучастница? Не сказал, что твоя дочь станет дочерью колдуньи? Что ее жизнь превратится в кошмар?
   - Дерек хочет помочь... Госпожа, давайте ему доверимся и...
   - Дура... - простонала я. - Помочь? И поэтому он вместе с инквизитором, да? Тиффано тоже хочет нам помочь? Ему мы тоже доверимся?
   Я встала на ноги и устремила на служанку тяжелый взгляд вместе с указующим перстом.
   - Твоей карой станет знание того, что из-за тебя... - голос дрогнул, придавая излишний пафос речи. - Из-за тебя одна добрая женщина окажется обвиненной в воровстве и потеряет работу. Чтобы ты могла занять ее место кухарки в школе танца! Этой несчастной женщине будет нечем кормить своих внуков, она окажется на улице и будет прозябать там в нищете и позоре, потому что ты, Тень, ослушалась моих приказов!
   Тень охнула и побледнела. Если честно, я понятия не имела, есть ли у кухарки внуки, и такая уж ли она добропорядочная. Мне было все равно, а вот служанке - нет. Хороший урок, что каждое благое дело обязательно будет вознаграждено... суровым наказанием. Кроме того, в таверне больше нельзя было оставаться, а в школе танца Тень никто искать не будет.
  
   - Ах ты паршивец! - привратник больно схватил меня за ухо и повел за собой, отвешивая обидные тумаки под задницу. - Ты где шлялся, а?
   Я жалобно мычала, но особо не сопротивлялась. Меня потащили на второй этаж, в коридоре влепили затрещину, от которой загудела голова, и едва не слетели очки, а после злющий привратник нацепил на лицо угодливую улыбку и впихнул меня в комнату.
   - Вот, привел, фрон профессор, не извольте беспокоиться... Ох, простите...
   В спальне Кысея вовсю шел лечебный процесс. Сам инквизитор был раздет до пояса и обмазан какой-то вонючей гадостью. Возле него суетился лекарь, больше похожий на пузатого таракана с печально обвисшими усами.
   - Почему так долго? - Кысей поморщился, поворачивая голову и подслеповато нас разглядывая.
   - Простите, на кухне отвлекли... - привратник подтолкнул меня вперед.
   - С ним все в порядке?
   - Не извольте беспокоиться, все сделали, как вы сказали. Покормили и заперли в погребе...
   В этот момент я простила привратнику и тумаки, и накрученное, пылающее болью ухо, и гудящую голову. Своим нежеланием признаться, что не угодил дорогому постояльцу и упустил его слугу, он обеспечил мне надежное алиби. Я довольно заулыбалась, однако инквизитор нахмурился.
   - Как в погребе? Что за жестокость! Я просил в номере!
   - Простите, попутали, значит... Больше не повторится, - привратник поклонился и попятился к выходу.
  
   - ... и хорошо питаться! - Дудельман захлопнул ящик с лекарствами и встал с постели больного.
   Инквизитор зашевелился, но я под одобряющим взглядом лекаря натянула на него одеяло, закрывая жуткие багровые следы на спине. Сам виноват, остолоп упрямый! Но сил смотреть на них у меня не было. Я подцепила увядший листик петрушки, запутавшийся в ежике его волос, и радостно сунула его Кысею под нос.
   - Оставь, Лука, - отмахнулся он от меня. - Фрон лекарь, скажите, что с весом Пихлер?
   - Вам нельзя волноваться, вредно для здоровья. Отдыхайте, дела потом...
   - Сколько? - перебил его инквизитор, страдальчески морщась и усаживаясь на кровати.
   - Девяносто.
   - Минус пять паундов. Она питается вообще?
   - Питается, усиленно питается.
   - Как же некстати... - Кысей разглядывал покалеченные пальцы, через силу сжимая и разжимая их.
   - Вам еще повезло, фрон профессор, что кости остались целы. При таком ударе... Как вас вообще угораздило?
   - Дрянь. Прямо под носом. Еще чуть-чуть, и я бы ее...
   Он стиснул пальцы в кулак так крепко, что из рассеченной кожи засочилась сукровица. Я обеспокоенно положила руку на его запястье и заставила разжать кулак.
   - Что с Лешуа? Когда он сможет встать на ноги?
   - У него сломана лодыжка. Я наложил гипс, но ходить ему пока нельзя.
   Ну хоть одна отличная новость! Не будет путаться под ногами.
   - Плохо. Я его навещу.
   Вопреки нашим уговорам, инквизитор встал с кровати, накинул рубашку и поплелся в номер к Лешуа.
  
   Я покрывалась ледяной коркой на балконе, а ухо, казалось, навечно примерзло к стеклу. Тоскливо завывал ветер. Слышно было плохо.
   - ... Почему вы ничего... офицеру?.. Подлая... мою... надо... спасать...
   - С ума со... А если...
   - Органи... облаву... поймаем...
   - И что?.. То... всех... вашу Мила... тоже...
   - ... а вы?.. Что? Когда... маете... что... Лидией?
   - Сам... берусь... ее не знаете... Хитрая... Да я ее!..
   Что именно со мной собирается сделать инквизитор, я так и не узнала, хотя в этот момент чуть не продавила оконное стекло от усердия. Хлопнула дверь. Пришлось спешно возвращаться.
  
   - Ммм! - я поставила на столик чашку горячего молока с медом и пятью каплями сон-травы, удачно стянутой у растяпы-лекаря.
   На сегодняшнюю ночь у меня было много планов, начиная с подлой подставы кухарки в школе танца и заканчивая визитом в оранжерею Рыбальски. Хотя и в особняке тоже надо будет осмотреться... и поживиться. А инквизитору лучше выспаться, как и прописал лекарь.
   - Лука, ты же... не ковырялся в носу? - с подозрением уставился на стакан Кысей.
   - Ммм! - отрицательно промычала я.
   - Пообещай, что больше не будешь так делать. Это некрасиво. Обещай.
   - Ммм! - торжественно кивнула я и ударила себя по руке для пущей убедительности.
   - Вот и хорошо...
   Инквизитор выпил весь стакан залпом и устало откинулся на подушках.
   - Еще б чуть-чуть - и поймал!.. Откуда же она узнала?.. - пробормотал он. - Подлая тварь. Наверняка, следит за мной.
   Я преданно устроилась на полу возле кровати, положив подбородок на постель и улыбаясь Кысею. Он потрепал меня по голове и чуть поморщился.
   - Кого она могла подкупить? Привратника? А может тебя, Лука? - инквизитор нахмурился. - А ну-ка, подай мне сюртук.
   Я бросилась выполнять приказ, мигом вернувшись с грязным и рваным сюртуком. Кысей полез в карман и вытащил сложенный вчетверо листок.
   - Взгляни внимательно, ты видел эту женщину? Она не пыталась тебя расспрашивать?
   Я чуть не прослезилась от умиления, что этот паскудник таскает в нагрудном кармане мой портрет, заботливо спрятанный и оберегаемый. И это был оригинал, нарисованный Тенью самолично. Ох, мало ей всыпала, мало. Я отрицательно покачала головой и заулыбалась еще шире. Никогда в жизни мне не доводилось столько улыбаться.
   - Господи, я уже сам схожу с ума... - зачаровано глядя на портрет, он водил по нему пальцем, а потом постучал. - Но она точно за мной следит. Я чувствую. А с другой стороны, пусть следит. Ей же хуже. Ревнивая зараза. Воспользуемся этим. Обманем ее. Да, Лука?
   Кысей стукнул меня кулаком в плечо так, что я с трудом удержалась на ногах. Но на этом его запал иссяк. Он прикрыл глаза и сонно пробормотал:
   - Поймаем... прижмем к стенке... А еще эта Пихлер... Отложенное колдовство?.. Надо срочно... увезти ее... избавить от влияния колдуна... изолировать... а там...
   - Ммм? - я напряженно подалась вперед, прислушиваясь к неразборчивому бормотанию.
   - ... поймаю тебя... ответишь за все... гадина...
   Я не выдержала и придвинулась еще ближе. Это он про меня? Или Пихлер?
   - Колдунья... нет души... Почему же... я тебя... до сих пор...
   Его губы были так близко, что я не успела опомниться, как прильнула к ним в жадном поцелуе, не замечая колючей щетины, не чувствуя острой вони лечебной мази, не видя и не слыша ничего вокруг... Но Кысей протестующе взбрыкнул и столкнул меня с кровати, потом повернулся на бок и захрапел. Я осталась сидеть на полу, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба, а потом разревелась от обиды.
  
   С кухаркой все получилось как нельзя лучше. Мне не пришлось особо стараться, она и так подворовывала, а я лишь помогла всему открыться на фоне безобразной драки Алисы с Лорой. Завтра надо будет прислать Тень с поддельными рекомендациями... ну и позаботиться о том, чтобы другие претендентки в школу не попали.
   А вот с вылазкой в особняк Рыбальски все было намного хуже. Во-первых, особняк охранялся собаками. Но для подобного случая мною уже был куплен бесшумный для человеческого слуха свисток, который распугивал собак и крыс. Собственно говоря, давно было приобретено и все остальное, необходимое для ночных прогулок по чужой собственности: веревки, набор отмычек, воровской порошок, ботинки со специальной подошвой, беспалые перчатки для защиты ладоней. Я даже не поскупилась на специальный корсет с пластинчатыми вставками. Меня злило, что приходилось нарушать собственное правило - никогда не соваться в пасть к тигру без предварительной разведки. Но времени оставалось катастрофически мало. Я шкурой ощущала, как утекают секунды, которые отсчитывали позаимствованные у инквизитора карманные часы. Лишь бы потом не забыть их вернуть.
  
   Перемахнуть через забор и пересечь сад, распугивая собак, оказалось просто. Дальше начались сложности. Окон на первом этаже не было. Вообще. Особняк походил на неприступную крепость, и выкопанный и заполненный талой водой ров только добавлял сходства. Оставалась оранжерея, примыкающая к дому. Мне не хотелось начинать с нее, но выхода не было. Ее стеклянная хрупкость была такой заманчивой, что я наплевала на осторожность.
   Мимо прошел охранник, подзывая скулящих от страха собак и удивляясь их поведению. Я затаилась за деревом. Мужчина скрылся в сторожке. Скупым движением ограненного алмаза я аккуратно вырезала круглое отверстие в стеклянном пузе оранжереи.
   Внутри было жарко и влажно, как в гаяшимской бане. Я решила начать с кабинета старшего Рыбальски, точнее с его сейфа, а потом уже вернуться в оранжерею. Дурное предчувствие не проходило. Все складывалось слишком удачно и... неправильно. Но эту странную неправильность я никак не могла ухватить за хвост, из-за этого нервничала и спешила.
  
   Кабинет был удивительно скромным. Я уселась за письменный стол, зажгла свечу и стала обшаривать ящики скорее по привычке, чем в надежде найти что-то стоящее. Обычно секреты хранятся в менее доступных местах. Глядя на образец почерка, составила рекомендательное письмо для Тени и приложила личную печать Рыбальски. Потом мое внимание привлекла музыкальная шкатулка. Она была с потайным ящичком. Я поколебалась немного, но все же решила завести ее и взломать замочек. Печальная тихая мелодия заполнила пространство, но тут же была заглушена накинутым мешком. Внутри тайника оказалось тонкое обручальное колечко с рубином необычайной чистоты. Я поднесла его ближе и увидела, что внутри камня искусно вырезана фигурка танцующей балерины. На внутренней поверхности кольца было выгравировано "Моей любимой Е.". Неужели Джеймс купил его Еве? При живой жене дарить обручальное кольцо любовнице? Мне отчаянно хотелось надеть его на палец, но осторожность взяла вверх - я положила кольцо в карман. На циферблате настольных часов в пасти спящего льва застыла полночь, хотя часы над камином и украденные у Кысеньки карманные часики исправно показывали начало второго ночи. Я подвинула к себе льва за хвост и щелкнула по стрелке, переводя ее в правильное положение. Сейчас во мне сидела сиятельная княжна Юлия и поучительным тоном твердила, что все должно идти правильно. И что только мой братик нашел в этой зануде?
   С сейфом я провозилась почти час, вспотев от напряжения. Замок был непростой, хотелось взорвать его коту под хвост, но тогда бы поднялась тревога. Мои усилия были вознаграждены скромной добычей: немного золота, шкатулка с фамильными украшениями, отправившаяся в заплечный мешок, деловые бумаги, которые я просмотрела мельком и оставила, не тронув, пачка имперских банкнот, презрительно отброшенная прочь, и запечатанный конверт. В нем обнаружились документы на Соляной замок. Неужели инквизитор и в самом деле собрался его покупать? Откуда деньги? Зачем ему замок? Наведя в комнате относительный порядок, я выскользнула в коридор.
   На столике для почты в приемной зале лежала неразобранная вечерняя корреспонденция. Соблазн был слишком велик, и я не стала дожидаться утренней почты и оставила там конверт для младшего Рыбальски. Почерк Алисы, подсмотренный в ее комнате в письмах, подделать не составило труда, а почерпнутые там же пикантные детали должны были придать пущей убедительности фальшивке. Мальчика Сигизмунда ждал неприятный сюрприз.
  
   Инквизитор предположил, что труп Евы могли спрятать в оранжерее или в саду. Но девушка пропала больше месяца назад, когда еще были холода, а копать могилу в промерзлой земле представлялось сомнительным удовольствием. Значит, оранжерея. Увы, она была огромна. Ее живое тело пронизывали, словно вены, узкие дорожки, в которых было легко заблудиться среди диковинных кустов и цветов. Я остановилась в раздумьях и... едва не заорала, когда мне в лицо прыснул дождь. Тихий скрежет, цоканье и шипение. Вода разбрызгивалась из шлангов, движимая неведомой силой. Колдовство? Или новомодные механические штучки?
   Я отошла на пару шагов, чтобы не промокнуть насквозь, и решилась на создание мары Евы. Прикрыв глаза, я постаралась припомнить все, что знала о девушке из документов инквизитора, а после отдала свое сознание на откуп тьмы. Показалось, что меня подхватил и закружил неистовый поток, верх поменялся с низом, пространство и время перестали существовать, как и я сама. Разум расщепился, пронизанный светом, но упорно не желал складываться в нечто единое. Я словно попала в бесконечную снежную метель, которая все кружила и кружила, танцевала и выла, жаля сознание ледяными укусами... А потом я увидела ее.
   Рыжекудрая толстушка в старомодном наряде мелькнула среди кустов. Я пошла за ней, уже зная, что идти не стоит. Ее движения были странными, как будто механическими. Она то исчезала, то появлялась, я видела ее со спины и никак не могла понять, что же в ней не так. Почему она рыжая? Или мое сознание сыграло злую шутку, подставив образ Пихлер вместо Евы?
   - Погоди, - шепнула я ей. - Остановись на секунду. Ты Ева?
   Но она меня не слышала, уводя за собой в глубины сочной зелени. Раздвинув ветви благоухающего розового куста, я увидела бесплодную клумбу. На ней танцевала мара, танцевала медленно, словно в дурном сне, поворачиваясь ко мне. У нее не было лица. Зато был ключ. Он торчал в груди кровавым пульсирующим рубином, от скрипа которого волосы встали дыбом.
   - Кто тебя... погубил?
   На пустом лице появился провал рта. Он открылся, и из него полилась уже знакомая тихая мелодия.
   - Рыбальски? Он?
   Кукла задрожала. Ее движения сбились, стали дергаными. Музыка захрипела. Ключ бешено пульсировал. Я невольно сделала шаг назад, заворожено следя за агонией света. Изломанные руки протянулись ко мне в немом крике. Я сделала еще один шаг назад и услышала тихий щелчок. Под ногой. Ловушка. Протяжно взвыла сирена, и мара взорвалась, разлетаясь миллиардами алых осколков. Я бросилась на пол, едва успев прикрыть голову руками. Земля содрогалась и корчилась. Взгляд наверх. Змеящиеся трещины. Стеклянная громада оранжереи расцветилась багровым румянцем и лопнула. Ее танцующие осколки летели на меня...
  
   P.S. Дорогие читатели, пожалуйста, не забывайте оставлять оценки и комментарии, помогите узнать о романе другим и порадуйте тем самым автора.
  
Оценка: 8.46*36  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"