Аннотация: Продолжение шпионско-юмористического фэнтези
...Мастер поднял брови. Перевел взгляд на вывеску.
- Пароль идиотский, вы правы, - гость развел руками и слегка покраснел. - Но что делать?
- Фофсе-то я столяр, - сказал мастер. - Штагенфельд жиффет за соседней дферью, а оружейник Кристинсен - через дфа дома фниз по улице. Но я рад знакомстфу, господин Броффачек... Хотя обычно у меня спрашивают шкафы.
Глава 2
Хороший шпион
...Из жизни замечательных людей. Знаменитый Фридрих фон Эйген дал свое первое сражение, будучи восемнадцати лет отроду. Командуя ротой драгун, юный храбрец, презрев волю начальства, отправился в глубокий рейд. И - исчез. Называют сроки от двух дней до трех месяцев - однако, когда в тылу Веймарского Рейтарского полка объявилась рота небритых и заросших солдат Эйгена, противнику стало не до смеха. Вконец озверев от лесной жизни, солдаты пошли в рукопашную... Веймарцы бежали. Фридрих фон Эйген получил первую в своей жизни награду.
Спустя тридцать шесть лет, уже будучи фельдмаршалом, Эйген произнес знаменитое:
- Куда, сукины дети?! За нами Хельмгард!
Из рядов бегущих ответили: спасибо, фельдмаршал, но мы и сами знаем...
(записано со слов Карла Тишлера, столяра, отставного капрала фельдъегерской службы)
- ...Хотя обычно у меня спрашивают шкафы, - завершил тираду мастер. Оглядел гостя. - Ффам плохо, господин Броффачек?
Господин Бровачек молчал. Ему было плохо.
- Зайдите ф дом, я дам ффам соленой воды, - звук "В" в последнем слове мастер произнес на удивление четко. - Сегодня плохое солнце, молодой человек. С непривычки может напечь голофу...
- Сурово, - уважительно протянул мастер, любуясь гостем. Впрочем, подобная интонация весьма оправдана. Януш Бровачек, будучи семнадцати лет отроду, на рост не жаловался, руками обладал длинными, больше похожими на паучьи лапы, пальцы имел цепкие, а глаза голубые. Венчала сей монумент "Растерянности" темно-каштановая шевелюра.
Природа, как известно, обожает шутки. И шутки злые - достаточно вспомнить крошечного Фон Эйгена, бочкообразного Оливера или Шарля де ла Кроче, прозванного "поймай кита". Однако, вдоволь посмеявшись, природа не забывает вложить в страдальца побольше ума и воли. Здесь отняли, там прибавили... Интересный такой колобок. Пассионарий. Бьется и пробует судьбу на зуб. И не дай бог та окажется фальшивой...
Черный Оливер, прежде чем стать "богом наемников", двадцать лет рубил дрова.
- Позвольте предстафиться, - сказал мастер. Приподнял колпак - в облаке седины обнаружилась аккуратная лысинка, - Карл Тишлер, капрал фельдъегерской службы. В отстафке, конечно... А ведь были фремена!
Судя по улыбке, "фремена" были еще те.
...Осталось неизвестным, какие чувства обуревали полководца в момент произнесения исторической фразы - на лице же каменного Эйгена навеки застыло выражение горькой обиды...
Знаменитый полководец украшает конной статуей перекресток улиц Рыночная и Сигнальщиков. Не в том смысле, что скульптор изобразил фельдмаршала в виде лошади - такой, с позволения сказать, "символизм" даже древние греки слабо понимали... Нет. Фон Эйген восседал на коне. Или лошади - скульптор целомудренно опустил анатомические подробности...
На пьедестале выбита знаменитая фраза "За нами Хельмгард!". "Куда, сукины дети?!" - дописано мелом. Альтернативная, так сказать, история...
Спустя час после знакомства отставного капрала и действующего разведчика к памятнику подошли, оживленно беседуя, два студиоза. Зеленоглазый брюнет и кареглазый блондин...
...- В "Трех тарелках" Джимми не видели больше недели - четыре, - отогнул палец Эрик. - В гостинице его нет, так?
- От оно как, - с выражением сказал Симонис. Ухмыльнулся. - А спрашивать ты не позволил... Перестраховщик! Я есть хочу, кстати.
- Гостиница - пять. - Эрик остался с раскрытой ладонью. - И что теперь?
Палец Симониса указал куда-то за спину старшего...
- Уважаемая! - обратился Эрик к старухе. Изобразил придворный поклон, изящно отставив ногу и помахав рукой. За неимением шляпы, подметать мостовую плюмажем ему не пришлось. Что, наверное, к лучшему...
- Уважаемая, не могли бы вы просветить вашего покорного слугу, - поклон, шаг назад, еще поклон, на лице Эрика - предписанный этикетом восторг. Симонис неимоверным усилием подавил улыбку. - Где ноне обретается личность, известная как...
- Яйца кончились! - не оценила подхода старуха. Спрятала корзину за спину.
- Джимми в тюрьме? - вопрос был задан нарочито скучным голосом.
- А бог его знает... - вредная старуха разве что не спала на ходу. - К сержанту сходите... Сержант вам скажет!
Взгляд Эрика стал угрожающе красноречив.
- Хенна, ты прекрасно знаешь, что к сержанту я не пойду, - сказал студиоз. - А денег у нас нет. Так что давайте не будем ссориться, уважаемая!
- Мозгляк!
Эрик обиделся.
...Шутница-природа не обошла Карла Тишлера вниманием. Ростом не дотягивая до пяти футов, он сошел бы за Румпельштильцхена - не будь так хрупок сложением. Огромная седая голова сидела на теле, приличествующем скорее двенадцатилетнему ребенку, чем взрослому человеку. Зато - гордая осанка. Зато - волевое лицо; пусть и в морщинах, но сразу видно, что следы на нем оставила жизнь, а не сквозняки дворцов. Зато - ясные серые глаза (в данный момент покрасневшие и слезящиеся, но не суть важно). Зато - руки, по ловкости не уступающие рукам карманника.
Челюсти, способные перекусить сухожилие лошади. Крепкие зубы, без особой натуги разжующие накусанное. Желудок, способный нажеванное переварить (наряду с гвоздями и солдатским пайком).
Организм Карлу Тишлеру достался на все "фремена"...
Старый кавалерист, подумал Януш, крепкий кавалерист. Однако ж ему лет пятьдесят!
Януш ошибся. Капралу в отставке недавно исполнилось семьдесят пять.
Старый гном и юный великан.
- А что это у вас за дурацкий камзол? - поинтересовался Карл Тишлер.
Юноша оглядел себя, ничего дурацкого не обнаружил. Ах, да! Это же не камзол, а...
- Это жупан, - сказал Януш.
- Молодой челофек, фы что - поляк? - прозвучало как "вы, что - дурак?". Януш покраснел.
- А-а?
- Поляк, - некоторое время мастер смотрел сквозь; губы шевелились, словно проговаривая некие слова. - Судя по акценту, - взгляд вернулся к юноше, - Очень легкому, кстати - фы из южной Польши. Встречался с фашими земляками - очаровательные люди, - в голосе была нежность, - дфа слова и - за саблю. Огонь! Прирожденные кавалеристы.
- Вообще-то я чех, - сказал Януш.
- У чехов хорошая пехота, - мастер почесал распухший нос. - А вот кафалерия хромает.
- Да, - озадаченно подтвердил Януш. - Но причем тут мой жупан?
- Коричнефый - цвет старости, - сказал мастер. - Много повидафшей, спокойной дурости... Да-да, фы не ослышались. Именно дурости. Становясь старше, они перестают искать - считают, что уже нашли.
- Кто "они"? - Бровачек чувствовал - надо брать разговор в свои руки, пока старикан не заболтал его, Януша, до полного разжижения мозгов.
- Надулся, как индюк, - подколол младший. Прыгнул в сторону, уворачиваясь от подзатыльника, зашелся смехом. - Нашел с кем драться - со старухой!
- Я не дрался, - сказал Эрик, постепенно остывая. Улыбка брата всегда действовала на него успокаивающе.
- Ага, если б я тебя не оттащил - подрался бы, - укорил Симонис насмешливо. - Герой! Одним махом семерых старух убивахом...
- Иди ты! - засмеялся старший. Потом вдруг необыкновенно гибким движением оказался за спиной у брата, ухватил за ворот. - Попался! Ух! Аа! Отпусти, зар-раза!
Руки Симониса всегда были очень сильные...
Заполучив в гости вежливого молодого человека, отставной капрал явно прочил его на роль любимого внука...
- Так ффы купец! - восхитился в очередной раз Тишлер, с гордостью обозревая рослого "внучка", - Подумать только. И грамота гильдии имеется? Не надо, я ферю, ферю... А чем занимаетесь?
- Я? Торгую.
- Торгуете? - улыбнулся мастер, - Конечно, конечно... Почему я такой любопытный... А чем?
Януш взмок. Легенда не предусматривала проверки -- все, что требовалось от юноши: назвать пароль и оставить заботы на долю встречающего.
- Я? Я сукном торгую... и деревом.
- Польским? Белый дуб, ясень, береза?
Пся крев!
- Ясень, - пошел ва-банк юноша. - Скоро прибудет новый груз... на следующей неделе, скорее всего.
- Очень хорошо, господин Броффачек! Я так рад, что ффы ошиблись дферью... На телегах, сплаффом?
- Что на телегах? - не понял Януш.
- Груз. Ффы же сами сказали...
- Сплавом.
- По реке?
- По реке.
- Странно, - протянул Тишлер, разглядывая юношу, - А я думал, король запретил сплафлять лес по Исле...
Ой, подумал Януш.
- Я договорился с бургомистром.
- Фы пытаетесь надуть меня, молодой челоффек? - с интересом спросил мастер. - Не надо, прошу фас... Я служил фельдъегерем и знаю, что такое "легенда"...
Тишлер водрузил на нос громоздкие линзы и превратился из свойского старичка в высокомерные стеклышки. На стол легла толстенная конторская книга, словно сама собой раскрылась на нужной странице. Стеклышки взяли перо, аккуратно обмакнули в чернила...
- Итак, - сказали стеклышки, ласково посмотрели на Януша. Даже голос мастера изменился, стал мягче и обрел некую вкрадчивость. - Вы - шпион?
- Нет, - решил отпираться юноша. - Вы меня с кем-то путаете.
- Не слишком ффы молоды, молодой человек?
- Что вы! - возмутился Януш, стремительно краснея. - Я - молод?! Да я опытный агент, ветеран разведки! Десять лет под прикрытием!
- Даже так? - невозмутимо сверкнули стеклышки. Деловито склонились над конторской книгой, скрипнули пером. - Кошек Ф детстфе не мучили?
Опытный разведчик, ветеран, десять лет под прикрытием впервые за шпионскую карьеру утратил дар речи...
Некогда братья жили в общежитии при Университете. И учились соответственно. Вольное житье-бытье закончилось, как только в город приехал Рум, отец старшего из братьев. Опытным взглядом окинув комнату, напоминающую поле сражения (вино вело в счете), Рум скомандовал: за мной! Будучи человеком решительным и последовательным до жестокости, раз принятых решений он никогда не менял - братья поселились на окраине города, на чердаке, разделенном на две комнаты деревянной перегородкой. Рум договорился с хозяйкой, фру Надсен, за две кроны в месяц - отдал за полгода и был таков. Братья остались жить-поживать, добро проживать...
...- Вы только взгляните, - пробормотал Эрик. Детина шевельнулся, в полусне почесал черную, в пиратских завитках, бороду, перевернулся на другой бок и выдал такую руладу, что на улице восхищенно присвистнули.
- И послушайте, - заключил студиоз. Что Эрика удивляло в Джимми, так это восхитительная способность жить настоящим, в полную силу и без сожалений. Дитя природы, младенец мирозданья! Завалился на чужую кровать в сапогах и пыльном камзоле, а совесть чиста как первый снег.
- Эрик, я не понял! - раздался возмущенный голос. В люке появился младший, держа в руках то, что недавно было великолепным окороком. От роскошеств осталась голая кость со следами зубов. - У нас что - завелись крысы? Месячный запас сожрали! Сво...
Симонис замолчал. И молчал так долго, что Эрик забеспокоился...
- Э-э? - толкнул он брата.
- Может, чаю попьем? - вяло предложил младший. - Раз уж есть все равно нечего.
...Стоит также упомянуть об особенностях местной контрразведки. Когда двести лет назад банды Оливера Черного, прадеда Джеймса, взяли Хельмгард (официально: штурмом, на деле же имел место банальный подкуп), Оливер сгоряча приказал умертвить всю тогдашнюю Тайную Палату. Адъютант Оливера, Марко Гольдони, схватился за голову, но... приказ есть приказ. Контрразведчиков срочным порядком посадили на колья, разведчиков с камнями на шеях спустили в подземную реку, канцеляристов и палачей - зарезали без особых изысков. Спастись сумели лишь те немногие, что бежали из города до прихода Оливера.
Когда же обнаружилось, что королю, кроме солдат и генералов, неплохо бы иметь людей, понимающих, откуда и как берется информация - было уже поздно. Бесценные кадры оказались уничтожены. Гольдони выпал из окна, но смерть адъютанта уже ничего не могла изменить...
- Поиграем в игру "Задуши его сам", - сказал Льюис Конрад Дилейни. Оскалил в ухмылке желтые, сверкающие маслом, зубы. - Один выжмет воздух из другого. Победитель получит право расколоться и остаться в живых.
- А если проигравший знает больше? - с вызовом спросил толстяк. Второй узник, Густав, не проронил со времени ареста ни слова. Крепкий орешек? Ну-ну... В подземельях Тайной Палаты и не такие ломались.
Льюис равнодушно пожал плечами.
- Мертвый станет одним из нас. И расскажет все. ВСЕ.
Помолчал, обмозговывая дальнейшее. Дать вам детали? Пожалуйста.
- Будет получать семь фунтов масла в неделю, - дал детали Льюис, - тальк по весу...
Глаза узников округлились.
- Ппо... по какому весу? - Франс начал заикаться.
- Живому, - сказал Льюис. Подумал и исправился. - Мертвому... Ты, например, два фунта с четвертью, - толстяк стал мучнисто белым, напомнив контрразведчику пирог, обсыпанный сахарной пудрой, - а твой друг - фунт и семь унций. И, конечно, нафталин.
Наконец-то, подумал Льюис, выпуская таракана из-под верхней губы. Тьфу, придурок! Куда ползешь?! Таракан бросился внутрь, противно защекотал усами, норовя залезть в глотку. "Произвел попытку глубокого внедрения". Льюис, содрогаясь от отвращения, поймал живность на язык, припер к губам... Пора!
- Нафталин, - открыл рот контрразведчик. Таракан, почувствовав свободу, рванул вперед со всей возможной скоростью. Вскрикнув, обмяк Франс... Густав так резко дернулся назад, что повалился вместе со стулом... Бум!
- Нафталин, - Дилейни проводил таракана взглядом. Тот лихо скинулся на пол, промчался мимо безумно вытаращившего глаза Густава. Зигзагом взобрался на колено бесчувственного Франса, постоял там, шевеля усиками (Льюис мысленно поаплодировал), потом вдруг сорвался в бег и исчез в темноте... Агент "Таракан" задание выполнил.
Расколется, устало подумал Льюис неизвестно о ком. То ли о Густаве, то ли о таракане...
- А нафталин... - сказал Льюис, обращаясь к темноте. Во рту стоял вкус прогорклого масла. - Нафталин нам нахрен не нужен. Потому как чихать на него тараканы хотели. Жрут проклятые и жрут.