Игорь сошел с поезда на перрон. Все было по-старому: мощные колонны советского классицизма, сыпя штукатуркой, пытались удержать потолок здания вокзала. Вокруг была прежняя грязь, среди грязи прежние люди. Все копошились, метались от угла к углу. Торгаши навязывали приезжим помадку и сканворды, а попрошайки просили подачек. Парень неторопливо направился к выходу, осматривая все происходящее пустыми глазами.
"Идти тут не далеко, минут 30 пешком" - подумал он, игнорируя прицепившихся таксистов. Вечерело, на улице было по-осеннему мерзко. Держа воротник рукой, Игорь шел.
Навстречу двигались понурые лица, попрятавшие свои тела, под куртки и пальто. Их усталые взгляды проходили насквозь, не задерживаясь. Их зубы стучали от холодного ветра. Их руки в карманах сжимали пачки сигарет, зажигалки, ключи, паспорта...
У канализационных люков лежали собаки. Они упорно смотрели на каждого проходящего мимо, в надежде на то, что им бросят еды.
В хрущевках загорался свет, обнажая маленькие жизни по ту сторону окна. Игорь заглядывал в окна. Все они были до тошноты похожими друг на друга. Серванты, переходящие по наследству, выцветшие обои с цветочным орнаментом, развешенное у потолка белье, телевизоры, груши лампочек без абажуров. Бытность людей внутри также не менялась от квартиры к квартире, везде одни и те же мужчины в трусах и майках, женщины в протертых халатах. Кто-то из них готовил, смотрел в пустоту окна, кто-то читал газеты и книги, а кто-то просто курил, наблюдая за клубнями дыма. Все эти люди сливались в одно, и от квартиры к квартире, все меньше отличались друг от друга.
Блеклые панели домов были покрыты трещинами. Где-то были видны дождевые подтеки.
Игорь рассматривал все это без интереса, подмечая, что после его отъезда за прошедшие пять лет ничего не изменилось. Он вспомнил тот день, когда, собрав свой армейский рюкзак, вышел из дома. То был зимний, морозный день, серый, без проблеска солнца на небе. Никому ничего не сказав, он просто ушел. Навсегда или нет - было не важно, но необходимость изменить жизнь сдавливала его глотку. Он покинул свое родное гнездо, которое с ним любезно делила любящая мать и больной отец. Игорь уходил в неизвестность, он не знал куда направится, и зачем, он только хотел уехать как можно дальше, от всей этой угрюмой, монотонной жизни внутри замкнутого круга, знакомого каждому лицу, в области 15 километров от него.
Жизнь мотала его по разным городам, пихая все дальше на восток. Последним его пристанищем была Чукотка, где он проработал в шахте, добывая бурый уголь, около трех лет. В течение всего того времени скитаний, жизнь не стала лучше, более того, от нее хотелось спрятаться. Жил он те последние три года в вагончике, деля пространство с семьей своего знакомого, работающего вместе с ним в одной шахте. Игоря постоянно порывались спросить, откуда и зачем он приехал, и, неужели в поисках чего-то лучшего стоило ехать с запада на восток? Он упорно молчал. Признаться, что бросил все и всех ради неопределенности было стыдно. Со временем вопросы прекратились. С каждым днем, Игорь все больше убеждался в том, что, выбравшись из одного круговорота, он нелепо угодил в другой, еще более тяжкий и бессмысленный. Работа мучила, быт угнетал, а жизнь лишилась смысла. Он решил ехать назад.
Родители ни разу не получали от него вестей, за все эти пять лет. Поиски не дали никаких плодов, он был признан пропавшим без вести.
Игорь приближался к своему дому. Увидев свой подъезд, он остановился.
"Раз, два, три, четыре" - в окне горел свет. Шторки на половину окна скрывали внутренности. Он направился домой.
Поднимаясь по лестнице, он рассматривал зеленые стены, на которых красовались старые надписи о давно минувшей любви, оскорбления и прочая похоть.
Цельно-листовая металлическая дверь, с нарисованной мелом цифрой 12, отделяла его от старой жизни. Из-за двери доносился звук телевизора, запахи котлет и тушеной капусты.
Постукивания костяшками пальцев разнеслись по двери, послышались торопливые шарканья тапочек и вздохи. Дверь открылась. Из прихожей на него прищурившись смотрела женщина лет шестидесяти.
- Вам кого?
- Это я, мама.
Глаза ее наполнились слезами, лицо искривилось, она бросилась обнимать его, жадно глотая воздух. Она суетливо гладила его руками и уткнувшись ему в грудь прижимала все сильнее и сильнее.
- Где ты был, все это время?
Он не отвечал.
- Где ты был?!
- Давай пройдем внутрь.
Они прошли внутрь квартиры, запах еды ударил в нос.
- Может накормишь меня?
- Да, да, сейчас,- утирая слезы лепетала мать.
Он сел на свое старое место в кухне. Мать накладывала в тарелку еду, торопливо наливала чай, по ее лицу лились слезы, она не успевала вытирать их, и они капали на еду. Сын смотрел на нее, безучастно. За эти годы его мать сильно постарела, лицо было усеяно новыми морщинами, руки стали отекшими.
- Твой отец умер в прошлом году... Сердце... Совсем ослабло... Почему ты ни разу не сообщал о себе??
- Я не мог.
- За пять лет, ты так и не смог хотя бы написать нам???
- Да.
Она поставила тарелку перед ним и села за стол.
Игорь принялся есть. Он ел не быстро, но жадно, стараясь не сталкиваться глазами с матерью.
- Мы подумали, что ты умер... Отец стал совсем плох. Спустя год после твоего отъезда у него отказала рука. Он часто не спал по ночам и надеялся получить от тебя хотя бы одну весть, что ты жив...
Мать начала реветь, сквозь слезы пытаясь выдавить слова:
- П-почему... Ты ос-став... оставил нас? Е-ему было тяжко, мало того, ч-что парализован был по пояс, т-так п-потом еще...
Сквозь слезы она пыталась говорить, но ничего не выходило.
Игорь закончил есть и смотрел за тем, как его мать опершись локтями на стол рыдала, терзая волосы на голове. Взгляд его был пустым, и он не думал ни о чем.
-П-п... П-почему... - спросила мать.
Я не хотел,- сказал он, и встав из-за стола направился в спальню.