Jenri Georguy (Дорожков Юрий Александрович) : другие произведения.

Сонная Повесть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    СОННАЯ ПОВЕСТЬ была задумана в июле 2004 года как история одного необычного человека, потерявшего свое счастье. Необычность моего героя заключается в том, что жизнь его претерпела обе крайности нашего мира: и жестокость и доброту, опирающуюся на искусство. Поэтому я старался насытить текст как можно более полярными контрастами и рассмотреть человеческие чувства в самых крайних их проявлениях. Эта тема, мне кажется, очень мало исследована нами, благодаря чему каждый читатель обязательно определит в ней что-то свое. Я лишь прикоснулся к тайне непредсказуемости людского пути. И мои герои, какими бы мифи- ческими они ни были, знают о мире не больше, чем мы, а мы знаем о нем самую малость...

Jenri Georguy

(Дорожков Юрий Александрович)

сонная повесть

  
  
  

Пролог

  
  
   В большом оперном зале открыли занавес. Зрителей всего несколько человек. Сцена просторна, но освещена слабо. На ней в трех шагах друг от друга на богатых, золоченых стульях сидят две женщины, одетые в роскошные платья времен королевской Франции, с шикарными прическами и дорогими украшениями. Женщины замерли в гордой позе, о чем-то задумавшись. По сцене, крадучись, пополз бархатный туман, создавая ощущение мистического сна.
   - Un Bonheur (счастье - фр.),- загадочно произнесла первая женщина,- что же это на самом деле?
   - Я... не знаю,- ответила вторая, дымя длинной папиросой, и устало закрыла глаза.
   - Может, счастье - это лишь мечта о нем самом?
   - Возможно...- сквозь сон раздался хрипловатый женский голос.
   - Но такие мечты несбыточны, а значит и счастье всего на всего фантазия...
   - Сказочный обман, о котором мечтает весь мир,- согласилась вторая героиня, и голос ее потерялся в тишине.
   - Значит, счастья нет?.. Но ведь есть же люди, которые считают себя счастливыми... Есть те, кто надеются и находят счастье. Но... как же найти то, чего нет?
   - Загадка,- актриса кивнула в ответ, расплескивая своими бриллиантовыми серьгами свет прожектора,- вечная загадка!..
   - Неужели этого никто не знает? Неужели никому не удавалось найти несуществующее?..
   - На этот вопрос нет ответа,- отозвалась все та же собеседница и медленно посмотрела вверх, затем снова задымила папиросой,- но его ищут все...
  
  
  

Глава 1

  

В те далекие времена, когда луна и звезды светили ярче и ночи были всегда длиннее дней, люди видели те же сны, что мы видим сейчас...

  
   Забылось сколько лет прошло с тех пор, когда короли и лорды правили людьми не по закону и справедливости, а так, как желало их настроение. Туго приходилось простому народу. Бедствия охватывали земли. А в это время правители сидели у себя в неприступных замках, задаваясь самыми ничтожными вопросами.
   И к великому сожалению, не найти было тогда правителя, любящего свой народ, с мудростью и справедливостью принимающего решения.
   Поговаривали даже, что всему виной дьявольское проклятие. Кто знает? Может, оно так и было.
   Много сменилось поколений государей, но в легенде, которая легла в основу этой повести, упоминалось о суровом лорде, нареченном Тригольдом. Высокий сан и трон перешел к нему от отца, коего народ ужасно ненавидел. Но Тригольд, видя все несчастия и убийства, которые чинили восставшие от голода люди, вовсе не стал относиться к ним с пониманием, а наоборот - вырос диким, жестоким и еще сильнее помешанным на богатстве и власти, чем отец.
   Самого лорда почти никто никогда не видел, кроме самых приближенных. Он безвылазно сидел в своем неприступном замке, окруженном высокой стеной, куда простые люди проникнуть не могли. Однако Тригольд не растрачивал время на бездействие - он размышлял. Мысли его всегда были полны мрачной и скрытой злобы. Он никогда не думал о добре, о свете, о солнце, зато с вожделением обращался к тьме и сумраку.
   Сумасшедшими казались его приказы, а новые денежные сборы, ревизии непосильным грузом ложились на простой люд. Когда население обнищало так, что более нищего народа и представить себе было невозможно, страна пришла в совершеннейший хаос.
   Однажды Тригольду осмелились сообщить, что положение страны безвыходное и если не принять мер, то народ восстанет и сил армии не хватит, чтобы совладать с ними. На что правитель ответил:- "У нас ведь все есть: и еда, и оружие, и крепкие стены - а значит, нам ничего не грозит! Какое нам дело до простых рабочих! Пусть делают свое дело, иначе для чего они нужны?"
   Но время шло, и в народе уже разгорались очаги недовольства, повсюду вспыхивали мятежи, еще мелкие и незначительные, но день ото дня они приобретали все более грозный характер. Тогда методы Тригольда стали еще жестче; он дико кричал и приказывал убить всех, кто так или иначе имел отношение к волнениям.
   Ничто не предвещало перемен к лучшему. Но однажды произошел случай, который изменил все...
   Когда в замок привели толпу захваченных в плен крестьян, то один из них, обратив свой взор к высоким башням, мельком увидел в одиноком окне темную фигуру человека, которая стояла неподвижно, в мрачных одеяниях.
   - Тригольд!- обезумевши, вскричал бунтарь и указал пальцем на одинокое окно, под самой крышей башни,- смотрите все! Это он - лорд, убийца, тиран! Изверг!
   Горечью и ненавистью переполнились чувства этого человека, которые застыли в страшных глазах, неотвратимо смотревших прямо на Тригольда.
   - Знай же, кровожадный правитель,- кричал, не унимаясь, бунтарь,- что черная душа твоя не обретет покой, пока ты трижды не окупишь грехи свои! Опомнись, душегуб, и посмотри на тех, кого ты казнил! Опомнись! Или будешь искуплять грехи вечно! Другого пути у тебя нет.
   Голос бунтаря пронесся громом по площади и долетел до самых высоких башен. Но в этот момент стража схватила его и стала хлестать кнутами; человек не закричал, он по-прежнему пытался смотреть на высокое окно, прямо в глаза Тригольду. Взгляд этого человека был так пристален и суров, что лорд не выдержал его и скрылся в тени стен. Неведомо, что в тот момент творилось в темной душе правителя, но внезапно для самого себя он хриплым голосом крикнул из окна, чтобы бунтаря отпустили.
   Люди оцепенели от произошедшего. Но кто-то, пытаясь разумом дотянуться до глубин происходящего, понял, что неспроста жестокий и злейший лорд оставил восставшего жить на свете. Что-то удивительное и доселе небывалое случилось тогда в душе Тригольда, ибо никогда раньше он не проявлял милости...
  
   Пленнику связали руки, и двое стражников отвели его к воротам. Это были страшные врата - вход в твердыню лорда. Когда человека подвели к ним вплотную, то он смог разглядеть их необычную форму. Грузные створы оббиты чугуном, а ручки выполнены в форме жутких орлиных голов. И вот врата стали медленно раздвигаться, скрипя и дрожа от собственного непомерного веса, и за ними открылся узкий, плохо освещенный коридор, куда и повели схваченного крестьянина. Через минуту двери позади глухо сомкнулись, оборвав последнюю надежду.
  
   Кромешная тьма, которая с жадностью поглощала в себя все, расступалась только вокруг тусклого света факелов.
   Шли уже долго, а коридор все тянулся, петляя по проходам и крутым лестницам то вверх, то вниз. Босые ноги пленника ранились об острые камни пола. Руки же постоянно шарили впереди, стараясь угадать очередной поворот или выступ. Стали подниматься по узкой винтовой лестнице вверх. Ладони человека то и дело натыкались на полости в стене, новые лестницы, ходы, но стражники знали дорогу безупречно, и без тени сомнения сворачивали из одного проема в другой. Все это напоминало кошмарный лабиринт, откуда простому человеку дорогу не найти никогда. Вот новое ответвление от лестницы, куда стражи пихнули человека, а сами пошли следом. Они кричали ему что-то вслед, подгоняли хлыстом, но идти быстрее было не- возможно, потому что стены располагались всего в полуметре друг от друга, а потолок находился от пола на расстоянии гораздо меньшем, чем рост человека.
   Наконец-то туннель кончился, и конвой очутился в просторном зале, где не было окон; помещение освещалось только факелами стражников. Минуя зало, пошли дальше; и снова узкие коридоры, изредка выводящие к большим пространствам. Так продолжалось не- выносимо долго, пленник устал и еле волочил ноги; глаза давно привыкли к темноте, но она все еще пугала своей абсолютной непроницаемостью, здесь тьма владела всем, и ни один солнечный луч не мог проникнуть в ее царство.
   Стражники и измученный пленный вошли в очередную комнату, один из конвоиров приказал ждать. Это помещение было абсолютно таким же, как и все остальные: совсем пустое, голые каменные стены, потолок и пол. Было не удивительно, что за все время пути пленник не встретил ни одной живой души и даже намека на то, что здесь есть люди. Некоторое время спустя, отдышавшись и замедлив ход, стражники крепко взяли бунтаря под руки и повели к стене, которая внезапно заскрежетала и открыла проход в новое пространство. В зале, где они теперь оказались, пленник впервые увидел солнечный свет, казавшийся теперь бесценным благом жизни... Лучи пробивались из единственного окна, напоминающего случайно образовавшуюся щель в стене. Это зало было не таким как остальные. Оно представляло собой широкий, необычно высокий чертог. Воздух здесь был влажным и затхлым, как пахнет сырая земля. Мрачный туман заполнял пространство, почти лишенное тепла. От каменных стен сквозило ледяным холодом; создавалось ощущение, что находишься в огромном, заброшенном подвале. Тем не менее, на потолке висела небывало огромных размеров ржавая люстра с обгоревшими свечами, по которым вместо воска скатывались набухшие капли воды.
   Стражник связал пленнику руки, заковал ноги в кандалы и, провожая грозным взглядом, пихнул вперед. Пройдя несколько метров, человеку открылась следующая картина. По середине от стен стоял широченный, круглый стол, на котором не было ничего. Чуть дальше начиналась вереница каменных ступеней, выводящая к монументальному трону.
   Жуткое место: мрак окутал непомерно большой престол, спинка которого, похожая на надгробие, возвышалась до самого потолка. Вокруг никого. Ни звука. Ничто не смело нарушить царящую здесь могильную тишину. Даже стражники дышали и ступали осторожнее.
   "Что это за место?- удивился пленник,- склеп? Тюрьма? Здесь даже дышать тяжело. Даже время в этих стенах теряется, видно, оно тоже боится..."
   Внезапно стражники быстро шагнули вперед и встали по бокам от трона. Где-то в стене раздался скрип, потом шорох и глухие шаги. Перед присутствующими появилась мрачная фигура. Стражники склонились перед ней. Вошедший не обратил на них никакого внимания. Глаза его, казалось, вообще ничего не замечали. Он медленно, прихрамывая от усталости, пробрался к своему надгробному трону и рухнул на него, на минуту отключившись от всего вокруг. От- крыв глаза, он равнодушно окинул взором чертог, остановившись на пленнике. Равнодушие сменилось презрением и злобой.
   Бездонные, черные зрачки, казалось, пытались прорезать плоть и впиться в человеческое сознание. Но было в них и что-то еще, именно это пытался разглядеть пленник. Человек нашел скорбь и печаль, которые влились в чувство беспричинной жестокости, но все же были достойны сожаления.
   Взор пленника был совсем другой. Ясный, излучающий необыкновенный свет, который проникал в душу и озарял все ее темные стороны, освобождал от тягостных мыслей. Необыкновенный взгляд! Таким простой человек обладать не может. Даже Тригольд не смог открыто сопротивляться всей его обжигающей чувственности и стал смотреть в сторону.
   До сих пор в зале не раздалось ни единого звука. Лорд неподвижно замер на троне, пленник стоял у ступеней, стражники не смели шелохнуться. Никто не смог бы сейчас сказать, о чем думал Тригольд, но видно было, что он чем-то озадачен, глаза его блуждали из стороны в сторону, дыхание стало неровным, губы сжались в непонятной усмешке, но вскоре лицо лорда стало как прежде непроницаемым и бездвижным. Он надменно посмотрел на пленника, но к удивлению, на лице правителя не было прежней злобы, чернота в глазах помутнела, и все тело его сгорбилось, шея согнулась. Теперь лорд казался одиноким старцем, измученным и отстраненным от чувств. Только черные одежды напоминали о том, что это сам владыка Тригольд.
   - Твое имя?- раздался тихий голос лорда, обращенный к пленнику.
   - Я - Реал,- ответил человек.
   - Знаешь ли ты, кто я?- спросил правитель.
   - Вы - мой государь...
   - Да!- громогласно оборвал владыка. - Я твой господин! Почему же ты, простолюдин с жизнью, за которую я пожалею даже ржаное зерно, посмел тревожить меня?
   - Мой правитель,- Реал опустился на одно колено,- вы мудрейший человек. Но неужели не видите, что народ ваш умирает от голода и нищеты, у него нет сил больше так жить...
   - Кто ты?!- взревел лорд голосом, полным презрения и отвращения,- жалкий человек... такой, каких миллионы! Почему мне, лорду, должно быть нужным ваше благополучие?- Тригольд даже притворно засмеялся. - Какое мне дело до народа, если он и прокормить себя не способен.
   -Но, мой лорд,- взволнованно продолжал Реал,- подати слишком велики. Года неурожайные...
   - Мне все равно,- равнодушно перебил лорд.
   - Но вы же наш государь!
   - Да. И поэтому неужели мне следует думать, как собирать урожай?
   - Нет, что вы?- покорно отозвался пленник,- но в вашей власти снизить налоги и дать людям хоть какую-то надежду!
   - О чем ты говоришь? Почему вы думаете, что я стану заботиться о народе? Нет! Мне этого не нужно! И, если начнется мятеж, я прикажу казнить каждого... всех!.. а ответственен будешь ты,- Тригольд небрежно указал пальцем на пленника.
   - Я не понимаю вас?- недоумевал человек.
   - Подумай, ведь ты единственный из целого народа, кто видел меня. А видишь ты меня потому, что с тебя хочу спросить за бедствия, о которых возвещаешь ты. По какому праву народ бунтует? Почему он не признает волю своего правителя?- лицо Тригольда стало грозным, а уголки губ разрезали ироничные морщины. - Ты должен сказать мне все! Кто виновен в бунтах, кто виноват во всем этом. Кто?
   - Мой лорд,- отвечал Реал,- я не знаю этого, но я убежден в одном: если вы не проявите милость к собственному народу, он восстанет и тогда вашу власть ничем не спасти.
   - Смилостивлюсь ли я?- засмеялся Тригольд. - О чем это ты говоришь? Я ненавижу людей! Народ - это все мои беды. Нет. Милость - слабость. Где видано, чтобы владыка был слаб? Может мне стоит дать денег людям? Милостыню каждому? Никакой милости! Слышишь!
   - Это ваша воля,- голос Реала стал жестче и увереннее. - Вы спрашиваете, кто виноват? Вы виноваты. Я лишь пытаюсь предупредить. Скоро терпению масс настанет конец, люди восстанут и свергнут правителя. Тогда им будет не до милости.
   - Что?- взревел государь, пораженный дерзостью пленника.
   - Да!- громогласно ответил Реал, выпрямившись во весь рост,- народ восстанет, если ты не одумаешься.
   - Что?- в порыве панической злобы вскричал Тригольд. - Как ты смеешь!.. Ты - простой бедняк, нищий!
   - Опомнись!- невозмутимо повторил Реал. - Иначе непосильное горе настигнет тебя...
   Робкий Реал, что был скован цепями и кандалами исчез - на его месте стоял человек, чья скрытая доселе мощь тысячеградусным пламенем рвалась наружу и голос его обрел твердый, властный гул.
   Лорд молчал. Лицо его исказилось в надменно-испуганной гримасе, глаза покраснели, руки дрожали от злобы. Видно было, что Тригольд еле сдерживается от припадка бешенства. Реал чувствовал, что сознание государя кровоточит проклятиями, но оставался спокоен, и даже чувствовал в душе невольную жалость к правителю - старому, почти сумасшедшему и затянутому тьмой, как паутиной, человеку. Надежда на то, что лорд прозреет умирала. Но Реал, рискуя жизнью, произнес последние слова. Произнес их громко, сильно; и звучали они в чертоге подобно приговору:
   - Владыка мой,
   Я вижу в вас
   Правителя старинный глас!
   Но все же вы
   Судить не властны над людьми!-
   Себе покорных подчинить
   Легко и просто.
   А народ?
   Ведь он не видит в вашей власти
   Грядущей рабственной напасти...
   И праведной рукой судьбы,
   Лорд Тригольд,
   Останетесь повержены.
   А десять лет спустя,
   В своем сознанье бледном
   Прочтете лики жуткие
   Загубленных людей -
   Позор же власти сей!
   Позор державной длани,
   Народ свой погубившей...
  
   Когда пленник кончил говорить, в зале застыла тишина подобно натянутой до предела струне. Лорд сидел неподвижно, в трансе от услышанного, он хотел было закричать, приказать казнить Реала, но в этот момент в голове его все мысли настолько смешались, что ни одна из них не смогла сорваться с уст.
   Тригольду стало дурно, перед глазами покраснело, уши забил противный гул, и он болезненно опрокинул голову назад. " -Что за вздор,- думал правитель,- что происходит... Это все из-за..." Но что-то не позволило ему даже думать. И в этот самый момент Тригольду стало страшно. Холодный, прячущийся в глубине сознания ужас вышел наружу. Лорду стали казаться умертвия, которые как живые вырисовывались из темноты и кружили над головой, издавая стоны и крики, от которых сжималось сердце. Умертвия кружили и хохотали, плотнее обхватывая тело правителя, их обжигающие холодом руки медленно сжимались на его неподвижной шее. Глаза Тригольда стекленели, тело свела сильная дрожь. И уже чувствуя, что теряет последние силы, он с криком вырвался из незримых оков и стал панически размахивать руками, дико озираясь по сторонам.
   - Нет!.. Нет!.. Прочь!- захлебываясь кричал лорд в попытке разогнать видимых только ему призраков. - Вас нет! Убирайтесь!
   В этом беспорядочном движении, Тригольд сквозь тьму встретился взглядом с пленникам. Реал был спокоен и смотрел в глаза лорду с каким-то нечеловеческим, но добрым разочарованием. Правителя передернуло, однако мысленно он просил помощи, зная, что больше ее ждать не от кого. Реал склонил голову и сделал непонятный жест рукой. Все прекратилось. Тьма расступилась, а призраки, словно сами чего-то испугавшись, мгновенно ушли обратно, в толстые камни сырых стен. Тригольд по-прежнему смотрел на Реала. Отчаянная, самая непреодолимая ненависть заколотилась в его душе.
   - Это все ты...- злорадно зашипел правитель,- это ты их позвал!
   - Кого?- спокойно переспросил Реал. - Разве здесь есть еще кто-то?
   - Смеешься!- гневно завопил Тригольд и даже приподнялся с трона. - Ты их видел! Я знаю. Что это было? Отвеча-а-й!
   - Вы, я полагаю, о призраках говорите?- хладнокровно отозвался пленник.
   - Это ты их позвал. Да?
   - Мне незачем их звать. Вы их сами позвали. И они будут приходить всегда, покуда ты не раскаешься.
   "Откуда он может знать?- думал про себя Тригольд,- он тоже видел их".
   - Да кто же ты такой?- свирепо взревел правитель.
   - Я - Реал. Больше я пока ничего не скажу о себе. Но ты должен послушать меня. Ты и сам это понимаешь. Понимаешь и то, что больше всего хочешь, чтобы все в твоей жизни изменилось. Так и будет. Тьма уйдет. Но ты должен искупить свои грехи. Должен. И они,- пленник приложил палец ко лбу,- тоже этого ждут...
   Тригольд больше ничего не говорил, но в голове его застыло невероятное напряжение. Он словно ощутил перед собой невидимую преграду иных знаний и пытался преодолеть ее, но из это получалась лишь головная боль и отчаяние. " - Откуда жуткие призраки? Кто на самом деле этот пленник? Что может измениться в жизни?"- спрашивал себя лорд, и даже темная сторона его сознания не могла уйти от этих проблем.
   Реал безмятежно смотрел прямо в глаза своему государю, и ему открылось все, что происходило сейчас с ним. Пленник медленно шагнул к трону и протянул к правителю свою руку, которая, казалось, сияла изнутри. Эта ладонь для Тригольда оказалась чем-то недосягаемым, истинно чистым. Лорд чувствовал, что достаточно малейшего усилия воли, и он бы прикоснулся к руке Реала, как к целительной силе. Сделав еще несколько шагов, пленник оказался совсем близко к Тригольду. Стражники стояли, не двигаясь, точно не видели происходящего. Лорд замер, испытывая животный страх и в то же время тягу к необъяснимому свету, исходившему от Реала. Этот непонятный, лунного оттенка, легкий, но всесильный свет менял все, разгонял мрак и ненависть.
   Каменные стены стали терять свою погребальную затхлость, холод отступал, а солнечные лучи, ранее с трудом проникавшие в чертог, теперь мирно растворялись в тепло-серебристом воздухе.
   Ушла из сердца боль, душе стало так уютно и хорошо, будто она вдруг получила способность летать. Все мысли погрузились в сладостное ощущение спокойствия, в котором любая жизнь обретала смысл и радость... Как приятно было Тригольду испытывать все эти чувства, после целой пропасти жестокости и мглы. Душа его доверилась чудотворному действию неземного света. Но так же сильно, как светлая сторона сознания потянулась к сиянию, темная половина отторгла его. И последняя, оказалась сильнее. Мрачные мысли в одну секунду завладели мозгом государя и возобновили свое паразитическое действие. Протянутые худые пальцы Тригольда резко сжались в кулак, глаза налились кровью, а тело все словно примерзло к трону. Свет стал тускнеть, стены вновь застлала мгла и холодный туман. Реал отошел от трона и совсем обычным, пустым взглядом посмотрел на лорда:
   - Что ж,- устало и огорченно, с искренней жалостью в голосе, произнес он,- ты сам выбрал этот долгий, мучительный путь. Хотя возможно... тебе удастся его пройти достойно...
   Тихий голос Реала оборвал крик лорда:
   - Казни-и-ть!- заорал он так, что лицо напряглось и побледнело. - Повесить пленника! Сейчас же!
   Стражники схватили Реала и погрузили в бесконечные коридоры. Тригольд остался один.
   Реал был повешен на площади перед твердыней. Когда на шее пленника сжалась петля, черный силуэт Тригольда был виден в одиноком окне, а глаза его хладнокровно наблюдали за телом человека, безжизненно колыхающемся на ветру. И словно что-то оборвалось в глубине Земли - она отошла от жизни. Тяжелые облака заслонили небо, начался сильный, воющий ветер, и пошел дождь. Мир лишился красок, будто сама природа скорбела по Реалу...
   Глядя на виселицу, в душе правителя разгоралось какое-то неистовое, нечеловеческое торжество. Но было в душе и еще что-то, напоминающее не то страх, не то сожаление, а может быть и... отчаяние. Это чувство нельзя назвать словом, но его ощущают все, когда разум не может совладать с беспорядочным потоком мыслей и видений. Именно это чувство снова разбудило таившийся в душе Тригольда ужас. И снова из окружающей черноты поползли жуткие образы, умертвия, все ближе и ближе тянущие свои оледенелые руки к лорду. И он мучился, стонал, задыхался от мертвой хватки на шее. Холод пожирал все тело, замораживал мысли. Глаза правителя еще смотрели из окна на безжизненное тело Реала, но лорд уже не мог стоять. Он рухнул на пол, судорожно отмахиваясь руками от видений.
   В эти жуткие минуты глаза пугаются того, что видят, и от боли обманывают человеческий разум, показывая ему искаженный мир. Перед взором лорда предметы стали стремительно терять четкость и исчезли. Вместе с ними мог исчезнуть и он, и все, что было вокруг, но этого не случилось. Не случилось потому что Время расставило события иначе.
   Уступив неизвестно каким силам видения стали исчезать, и, чувствуя, что тела их лишаются прочности, они с еще большей ненавистью пытались дотянуться костлявыми руками до Тригольда, чтобы смочить их в крови живого существа. И на мгновение, среди воплей ненасытных призраков, правителю показалось, что в глубине чертога стоит светлая фигура Реала. Что-то неподвижное всколыхнулось в сознании лорда и открыло проход чувству горькой и безутешной вины.
   - Этого не может быть!.. Это не он!- безголосно как во сне закричал Тригольд. - Мне все показалось. Это обман... Где свет? Дайте света!
   В зало вошли несколько человек, держащих в руках факелы, и он успокоился.
   Весть о гибели пленника, неизвестно как вырвавшись за стены замка, пронеслась по всей стране. Каждый живой человек узнал, что владыка Тригольд убил благородного Реала. Это убийство оказалось последней каплей, склонившей людей к восстанию. Со всех концов государства, без сговора, обезумевшие от голода люди пробирались сквозь леса и поля к темной твердыне. Даже войска обратились против своего правителя и осадили замок. Все те, кто мог идти - весь народ огромной и неуправляемой массой двинулся на логово Тригольда.
   Спустя несколько дней, восставших отделял от замка всего один час ходьбы.
   Когда в чертог вошел стражник, чтобы доложить своему правителю о происходящем, Тригольд сидел на своем троне. Лицо его было бледным и не выражало никакого настроения.
   - Мой лорд,- громко сказал человек, пробудив Тригольда от дремоты. - Восстание дошло до страшных размеров! Через час толпа упрется в защитные стены, но их некому оборонять: армия не на нашей стороне. Что делать тем, кто верен вам?
   Тригольд осторожно открыл глаза, боясь резкого света, и пристально посмотрел на стражника.
   - Ничего не нужно делать,- глухим и хриплым голосом ответил правитель и приказал оставить его одного.
   Стражник вышел, а Тригольд неторопливо направился к окну. На полпути он остановился, прислонился к столу и вдруг громко засмеялся, как смеются отчаянные люди. Он хохотал над всем миром, осознавая свою абсолютную власть. Власть, удушающую его самого в обнимку с болью. Власть, принесшую страдание за страшную жизнь, за сотни убитых людей, за смерть ни в чем не повинного Реала.
   - Как я мог дойти до этого? - прошептал обомлевший государь и сам ужаснулся этим мыслям.
   Но Тригольду удалось совладать со своими чувствами. Через несколько мгновений он почти поравнялся с оконным проемом. Подойти ближе он не решался. Его темное сознание почуяло свет, притаившийся за окном, и стало отторгать его, призывая лорда уйти обратно в неподвижную тьму. Но вдруг в душе его что-то воспротивилось велению мрака. Это "что-то" нельзя было назвать добром, потому что чувство это было гораздо старше добра. Тригольд почувствовал, что оно исходило из самого сердца. Тьма в бессилии расступалась перед ним. Наконец лорд вышел к окну. Тело его окунулось в поток золотых лучей, веки сжались от непривычки, но глубоко в душе стало чуть-чуть теплее...
   Тригольд открыл веки и увидел то, чего понять и объяснить не смог. Он весь затрясся от ужасного зрелища. Даже темная стороны воли правителя не нашла в себе сил, чтобы не оцепенеть от страха. Лорд смотрел на тело Реала, по-прежнему висящее на петле. Оно не тлело и даже не казалось мертвым, как будто Реал просто не шевелился. И теперь, под лучами красного, заходящего солнца, тело само светилось, словно внутри его полыхало пламя.
   "Что это?..- с ужасом подумал Тригольд. - Что происходит? Но... он же мертв! Мертв!
   Лорд высунулся из окна, чтобы окончательно убедится в смерти пленника. И действительно: Реал не мог быть жив - он не дышал. Но сейчас, заглянув за пределы своей темной комнаты, Тригольд увидел зрелище еще более ужасающее. Его взору открылась вся площадь перед замком и пустошь, уходящая от стен до самого горизонта. И именно там, где пылающее солнце стирало границу земли и неба, он увидел живую массу, подобно могучей волне, надвигающуюся на крепость. Это было непомерное, беспорядочное множество людей, которое как одно существо, ощущающее свою силу и превосходство, ползло медленно, но неотвратимо. Существо это желало мести и крови своего государя.
   Тригольд не нашел в себе сил, чтобы отвести взор, потому что страх сковал и обездвижил его тело.
   - Что это?- в панике прохрипел правитель.
   - Это же смерть...- послышался незнакомый голос. - Это конец, разве ты не видишь?
   Тригольд судорожно обернулся и стал вглядываться в темноту.
   - Кто здесь?- испуганно спросил он. - Кто посмел войти сюда?
   Ответа не было, но из темноты вдруг заискрился смех. Звонкий, детский смех, причиняющий Тригольду страшную боль.
   Он почувствовал, что пол уплывает из-под ног, а Страх склоняет его разум в свою мертвую пасть. Тригольд сходил с ума. Он стал беспорядочно бегать по залу, отгоняя от себя невидимых людей, крича какие-то неразборчивые проклятия. Глаза его от напряжения заслезились кровью, кожа покраснела, волосы взмокли и сбились на затылке. Тригольд метался из стороны в сторону, бил кулаками о стены, падал, расшибал голову. Лорду мерещилось, что его вздернули на петле, и его тело стало гнить под палящим солнцем, а высоко в небе кружили вороны, ожидая человеческого мяса. Тригольду казалось, что бесчисленная людская масса пожирает его; он уже ясно видел, как он падает из окна в море людей и исчезает в нем навсегда. Он уже чувствовал, как плоть его испускает дух, и от этого дышал жадно, цепляясь за каждый вздох.
  
   В зало вошел солдат. Он нашел лорда, забившегося в темный угол. Одежда правителя была в беспорядке.
   - Что тебе нужно?- с рудом пошевелив губами спросил государь.
   - Правитель, - ответил солдат,- восставшие подошли к стенам. Скоро они начнут штурм.
   Тригольд сделал вид, что ничего не слышал.
   - Что нам делать?- настойчиво спросил человек. - Нужно решать!
   - Решать?- усмехнулся лорд. - Что мы можем сейчас решить? Лучше соберите всех людей, что остались здесь, и идите из крепости. Минуя под землей горы, вы выйдете с другой их стороны. А там - вы все свободны. Наш замок на многие мили окружен скалам - это остановит восставших.
   - А вы?- удивленно спросил человек.
   - Идите!- приказал Тригольд. - Времени мало.
   Солдат последний раз посмотрел на своего правителя и вышел вон. Тригольд остался один. Он осторожно, стараясь не издать ни шороха, подошел к оконному проему. И там, от стен до самого горизонта, глаза его прочитали ужас. Это были люди. Но не те милые создания, которые мирно трудятся в городах и селах, радуясь своему бедному, но все-таки счастью. Это была огромная, неуправляемая толпа, вселяющая страх, от рева которой тряслась земля и стены. Толпа кричала: "Тригольд! Убийца!"
   В голове лорда забилась только одна мысль: "Бежать! Бежать во все силу. Спрятаться глубоко в земле, чтобы никто не нашел!"
   - Нужно уходить,- произнес Тригольд вслух. - Бежать! И будь проклят этот народ! Будь проклят я сам. Ведь я - убийца! Я - чудовище!
   По щеке правителя соскользнула слеза. Ему было жалко самого себя и свою жизнь, потраченную на зло и разрушение. Он заплакал, и на душе стало невыносимо горько. Глаза заболели, оттого что слезы впервые за десятилетия смочили их тусклые зрачки.
   Тригольд отдернулся от окна. Его темная фигура скользнула в еле различимый проем в стене и по- кинула тронный зал навсегда.
   Лорд бежал по лабиринту, искал в комнатах одежду, еду и все, что могло пригодиться в пути. Но ничего не было. Тригольд отчаялся и, забыв про все, решил просто бежать из крепости. В одном из чертогов он взял факел, затем прошел еще с десяток коридоров, спустился по длинной лестнице вниз, шел по узкому и сырому туннелю.
   Скитаясь под землей уже целые сутки (как думал Тригольд), он окончательно выбился из сил. Теперь он не бежал, а шел медленно и устало. Но вот издалека потянуло свежим воздухом, а вскоре показался и солнечный свет. Тригольд зажмурился и бросил на землю давно потухший факел. Он побежал чуть быстрее, и уже через несколько минут оказался у выхода из подземелья. Теперь и крепость, и все, что происходило в ней, было далеко за горами.
   Тригольд с радостью покинул подземный лабиринт и побежал вперед, навстречу диким лугам и яркому солнцу. За всю свою жизнь, он всего несколько раз, в детстве, бывал за пределами замка. Лорд боялся солнца и скрывался от него в крепости. Но ночью мысли его находили свободу. Ночью он часто бродил по окрестностям замка, блуждал по его длинным лабиринтам, где все его существование превращалось в лабиринт добрых и злых чувств, ведущих вечную борьбу. Со временем, лорд стал меньше покидать крепость, пока она окончательно не стала его тюрьмой.
   Сейчас, оказавшись вне мрачных стен, Тригольд был похож на жалкое существо, выгнанное из своей уютной норы. Он то и дело плевался и щурился от непривычного света и свежего, росистого воздуха. Когда лорд пробежал с полмили, то остановился. Он был здесь впервые, поэтому недоверчиво огляделся вокруг. Впереди, далеко за горизонт уходила пустая земля - это была степь, расстелившаяся перед его взором благоухающим травяным ковром. Далеко направо и налево природной стеной возвышались остро- конечные скалы, а за спиной Тригольда вздымали свои снежные вершины вековечные горы.
   Продолжать путь можно было только в одном направлении - вперед, в степь, а дальше... неизвестность.
   Тригольд уверенно шагнул в степь, где его ног коснулись мягкие травы. Дикие колосья и цветы ласкали его ладони. Он почувствовал, что дышать стало легче и приятнее, что воздух здесь питался ароматами свежих трав.
   Вопреки всем земным и человеческим законам за время одного сжимания сердца произошло то, что при других обстоятельствах не может случится практически никогда.
   А произошло то, что с единственным вздохом, наполненным ароматом миллионов живых клеток, в Тригольде изменились основы жизни. Темное сознание почуяло это, но сделать ничего не смогло. И душа, бившаяся в смрадной клетке многие годы, вдруг поняла, что теперь она свобода и уже ничто не преградит ей дорогу к счастью.
   - Это и есть мир!- закричал Тригольд, переполняемый детской радостью. - Ведь это настоящая жизнь! Здесь человек свободен и счастлив! И как я мог не увидеть этого раньше?
   Таковы были первые шаги лорда в его долгом странствии.
   Ветер дул ему в спину, и не было ничего лучше, чем довериться его силе и дышать. Просто дышать, просто жить! Слушать вечерний шум трав, смотреть на то, как закат набирает силу, окрашивая землю в розово-красные тона.
   Добрые мысли и чувства появились неоткуда и наполнили душу Тригольда, вытеснив из нее засохшую тьму. Было тепло, но не от солнца, а от спокойствия и свободного дыхания...
   Тригольд шел быстро, все дальше удаляясь от гор. Наконец, степь поглотила его полностью, оставив горизонт пустым и одиноким. В этой чистой природе не было затхлого сумрака и поэтому все прошлое с легкостью забылось, будто существовало только в кошмарных снах. Исчез из памяти замок, исчезли умертвия. Каким-то велением свыше, Тригольд словно родился заново. И вся жизнь прошлая показалась ужасным заблуждением, о котором даже думать было больно.
   Каким невыносимым испытанием всплывали в памяти бесчисленные коридоры крепости, каменные, ледяные стены и столетний мрак, в котором задохнулась половина жизни! В таком плену невозможно было не озлобиться, потому что душе не было доступа ни к добру, ни к свету, ни к людям.
  
   Путь продолжался. Тригольд все шел и шел, не ощущая усталости. Ноги его ласкали мягкие травы, руки трепетно рассекали влажный воздух, желая ощутить его малейшие дуновения. Уже давно взошло утреннее солнце и опять склонилось оно в сторону манящего запада, где приобрело тот чудесный, вечерний отблеск, которым можно любоваться вечно.
   В дни своего темного владычества, лорд хоть и страшился солнца, но все же чувствовал необъяснимую тягу к тому времени, когда оно касалось туманного горизонта.
   Теперь же, когда Тригольд стал странствующим человеком, он не мог не остановиться и не подарить свое внимание закату. Он остановился. Было так тихо, что он мог разобрать даже взволнованное биение своего сердца и глухой шелест диких колосьев, напоминающий незнакомый шум морского прибоя.
   Безграничную тишину порождал ветер, спускаясь на ночную землю. Он дарил людям сонный покой.
   Тригольд стоял посреди поля. Разум его вырвался из тела и полетел над миром высоко-высоко. И через сомкнутые веки видел, что вся земля перед ним. Но, взлетев еще выше, понял, что земли нет, а есть одна безбрежная река...
   Тригольду было не по себе - раньше такие мысли никогда не посещали его. Раньше он даже не размышлял над тем, что за холодными стенами есть бескрайняя степь, берущая начало у подножия гор. Ему было все равно, поют ли в степи птицы, поет ли луна свою грустную песнь, колышет ли ветер аромат полевых цветов. Но сейчас все стало другим. Далекая степь предстала вольной, радушной, но загадочной стихией.
   - Вот она, жизнь!.. - прошептал сам себе лорд. - И она течет прямо здесь. Я могу ощутить ее руками, могу видеть ее, могу дышать ее дыханием. Неужели это не игра моей больной фантазии? Неужели я не сплю?..
   Мысль про сон даже испугала Тригольда. Сердце забилось чаще, разгоняя застоявшуюся кровь.
   "Но я же один, - волновался лорд. - Я ведь совсем здесь один. Один стою в этом огромном поле. А за полем? За полем пространство еще большее! Огромные горы, огромные леса, огромные реки! И небо тоже огромное. А я, как и все люди, маленький. Я существо, из которого можно изгнать жизнь одним движением руки. Как это может быть?"
   К сожалению даже самое прекрасное на свете может породить сомнения, поэтому безумные мысли хлыну- ли в разум Тригольда, пробудили в нем боль и радость, любовь и зависть. Все мирские чувства начали борьбу за сознание "нового" человека.
  
   "Как же все это необычно!- размышлял Тригольд на следующий день,- весь этот мир земной на первый взгляд, вроде бы, как одно целое и прекрасное существо, а на самом деле все не так просто,- лорд почему-то оглянулся и вспомнил про замок. - Мир может быть и жестоким и добрым. Все зависит от людей".
   Так мысль Тригольда могла бы блуждать часами, кидаясь от удивления то на одну, то на другую вершину. И не известно, куда бы она привела разум, если бы его не заинтересовали более насущные проблемы. Нужно было искать место для ночлега.
   День кончился, и вечер уже широкими шагами сходил на нет, уступая место над Землей таинственной ночи. В степи поднимался сильный, пока еще теплый ветер. Трава что-то шептала, отблескивая подобно морской волне, светом лунного неба. Загорелось сказочное множество звезд, отчего света не прибавилось, но все вокруг прониклось туманно-серебристым оттенком.
   Впрочем Тригольд не смотрел на звезды - взгляд его был прикован к белому, плоскому как лист бумаги, диску Луны. Он был очарован тем, что в этом тусклом, чайном свечении не было жары и зноя, оно не могло причинить боль глазам или заставить скрываться в тени, напротив, оно манило к себе природной простотой и невинностью.
   Наш герой больше не чувствовал боли в голове, которая мучила его душными днями. Он был полностью поглощен жизнью ночи. Его слух напрягся, чтобы уловить малейший шум, а глаза, не отрываясь, смотрели в глубину черного неба. Тогда наступило в душе лорда состояние, которое не возможно купить или создать, потому что оно даруется иной силой, неведомой людям. Это состояние возникает тогда, когда человек покидает мир и оказывается в высоком пространстве, где мерцает нежное, янтарное сияние, звучит музыка, не слышимая простыми людьми. Там душа находит свою мечту и отдаляется от земной тревоги.
   Тригольд лег в поле. Теплый ветер согрел его. Наступила непроглядная темнота, и сон завладел путником. Он редко видел сны. Раньше он засыпал, когда веки сами собою смыкались от усталости: все погружалось во мглу, а мгновение спустя мгла исчезала, и начинался новый день. Но теперь Тригольд стал другим, и сны его изменились.
   Он закрыл глаза, но тьма не появилась, а загорелся прозрачный свет. Он был так приятен, что Тригольд невольно потянулся к нему, протянул руку и попытался пальцами ощутить тепло. Рука дотянулась до света, и тогда все тело утонуло в нем. Сияние хлынуло в мысли и чувства и, подобно прикосновению матери, успокоило измученную душу человека.
   Ни о чем не возможно было думать, ибо некая Сила сама давала мысли. Возникали новые образы, увлекающие в свой красивый мир. И не пойти за ними было невозможно.
   - И будто бы не свет это вовсе,- восхитился во сне Тригольд,- а целая вселенная, в которой живых существ куда больше, чем на Земле, только их так просто не увидеть.
   Разум летел. Тригольд видел, как все вокруг стало расплываться, оставляя лишь длинные разноцветные полосы. Он мчался вперед все быстрее. Он чувствовал, что именно там, куда влечет его могучая Сила, есть заветная тайна.
   Свет тянул в свою глубину, не позволяя опомниться. Неизвестно, затормозило это движение, но Тригольд усомнился в необходимости увидеть то заветное. Он захотел остановиться, но стремительный вихрь не выпустил его. Тригольд заволновался, потому что не понимал, что заставляет его лететь. Такое чувство похоже на то, когда плывешь против сильного течения: можно грести против течения и умереть от изнеможения или грести по течению и получить больше шансов выжить. И Тригольд поддался течению света. Полет стал еще быстрее и опаснее.
   Тысячу лет прошел Тригольд в пространстве сна, прежде чем различил впереди то самое "нечто". Оно было ни на что не похоже. Его нельзя было взять в руки. Это был Предел между совершенно разными жизнями, между реальностью и мечтой. Когда лорд достиг этого Предела, всякое движение остановилось.
   "Что это?- спросил себя Тригольд. - Неужели это..." Но за Пределом думать было слишком сложно, и лорд оказался в полной тишине мыслей и чувств, где увидел его... Увидел на одно мгновение, которое изменило всю жизнь. Это было чудо: перед глазами белая дымка расступилась, открыв за собой картину, несравнимую ни с какими земными красотами. Она была удивительна, потому что каждый миллиметр ее ежесекундно менялся и дышал, вдыхая жизнь в тех, кто был в ней. Тригольд забылся от изумления, захотел сказать что-то, но не нашел такого слова, которое смогло бы хоть прикоснуться к тайне этого видения.
   Сияющие свежестью луга уходили до самого горизонта, и казалось, что за ним они никогда не кончатся. Над полями жило небо, светлое и по-настоящему высокое. Оно дарило свой теплый, бело-голубой свет всему вокруг: и шелковой траве, и дивным цветам, и прекрасным облакам, и Тригольду, который смотрел на все это. Но солнца не было, отчего не было зноя и жары. Здесь много чего не было: не было горя, радости, времен года и суток, не было желаний и болезней, потому что здесь они не имели никакого значения. Здесь это было не нужно, потому что душой владел свет. Землю этого мира покрывал пуховы настил из трав, на который хотелось ступить и ощутить его ласковое прикосновение, даже если бы это стоило жизни. За каждую секунду, проведенную здесь, можно было бы, не задумываясь, отдать серую земную жизнь.
   - Чудо!.. - воскликнул Тригольд, - если бы это было в мире людей. Если бы так было на земле...
   На самом деле, он почувствовал, что здесь почти все было так, как могло быть и на Земле. Ведь и поля, и небо, и живой воздух были на Земле, пусть не везде, но их можно было отыскать. И все-таки не могло оказаться так, чтобы это Чудо стало достоянием людского дома. Не могло, потому что люди убили бы его, иссушили, как иссушают болота.
   - Нет. Нельзя сюда людей.- с болью понял Тригольд и даже испугался при мысли о том, что по этим первозданным лугам пройдут толпы людей.
   Однако иным чувством Тригольд понимал, что жизнь в этом мире есть, и ее едва ли не больше, чем на Земле, только этого не видно. И жизнь эта была людская, только не тех людей, которые были с лордом раньше. Здесь Тригольд ощутил присутствие добрых людей. Добрых настолько, что тела их становились прозрачными, а голоса вплетались в шум ветра.
   Такое прекрасное место не могло быть одиноким... Это был дом для тех, кто захотел в нем жить. Самый счастливый из всех домов на свете!..
   Тригольд смотрел тихо, боясь потревожить гармонию своими неуклюжими мыслями. Смотрел жадно, стараясь увидеть все, и чем больше он смотрел, тем шире становилось мгновение. Время растягивалось. И лорд стал думать о жизни.
   "Все, что люди на Земле считают главным и необходимым, здесь - прах. К сожалению, жизнь так коротка, что все происходящее в ней кажется мелочью, обстоятельством в сравнении с тем, что есть в этом Мире. И, пожалуй, единственное, что требуется от жизни - это выбор: добро или зло. Добро - это ясный свет, надежда. Зло - мутный свет, обманный свет, который приятнее и слаще. Но даже если человек творит добро или же зло, то это совсем не значит, что он сделал выбор. Сам выбор кроется гораздо глубже..."
   Что-то переменилось в сказочном Мире. Сияние стало литься с небес еще сильнее. Это было похоже на шар, раскаленный в огненном, невыносимо ярком потоке. Больше ничего не было видно, но лорд знал, что за яркой оболочкой кроется некая сила, могучая и справедливая, и именно она позволила ему взглянуть на прекрасный Мир. Лорд хотел было приблизиться к источнику света, но тело его не послушалось.
   "Рано... Еще ничего не сделано. Все впереди..."- раздался в голове тихий шепот, и началось обратное движение.
   - Нет! - закричал Тригольд и всеми силами попытался ухватиться за время, чтобы не возвращаться в реальность. Но руки его ослабли, тело стало как ватное, в голове повторился тот же голос: "Тебя ждет великое дело..."
  
   Все успокоилось. Ощущение приобрели былую четкость. По коже пробежал легкий мороз, и Тригольд осторожно, будто ждал от солнечного света какого-то подвоха, открыл глаза. Было раннее утро, и из мутного неба начинал моросить дождь. Лорд осмотрелся: вокруг было все так же одиноко, и поля тянулись во все стороны до тех пор, пока их края не скрывал туман.
   - Это был сон?- спросил Тригольд сам себя. - Сон? Нет... Вряд ли это могло быть сном. А что за "великое дело"? Впрочем, будь что будет. С этими мыслями, Тригольд уже быстро шагал вперед.
  
  
  

Глава 2

  
  
   Это место, где лорд Тригольд жил уже больше года, было совсем не похоже на привычный дом с теплым очагом. Но именно здесь он понял то, что люди узнают в одиночестве. Теперь в нем исчезла душевная черствость, и тьма бесследно испарилась из мыслей. Не осталось почти ничего, что напоминало о прошлом.
   Если бы удалось посмотреть ему в глаза, можно было заметить там смирение и согревающую доброту. Тригольд, сам того не замечая, стал человеком, жизнь которого оказалась промыслом счастья, наполненного безоглядочной любовью ко всякой живой душе.
   Да, теперь у него ничего, совсем ничего не было, но взамен этого "всего" он получил свободу и то, что можно назвать сиянием души. Тригольд светится. Конечно не так, как свеча или лампочка, а совершенно особенно, незаметно для глаз.
  
   Долго бродив по миру, он наткнулся на небольшую равнину, посреди которой возвышались несколько холмов. В одном из них была пещера, представляющая собой правильный свод, высотой в рост человека, с проходом наружу через природную, скалистую стену. Когда он нашел природный грот, то решил там остаться. Здесь все было не так, как Тригольд привык жить. Теперь все приходилось делать самому. Но даже эти довольно тяжелые проблемы показались лорду ничтожными в сравнении с одиночеством. Душа разрывалась оттого, что некому было раскрыть ее боль и радость. Тригольд сходил с ума, коротая один за другим безмолвные вечера. Но спасение от одиночества на горизонте не виднелось.
   Спустя два года, прожитых в пещере, время для Тригольда безнадежно исчезло. Все радости и беды, трудности и тоска по людям смешались в охладевшую жизнь. Такая жизнь не сулила чего-то определенно положительного или отрицательного, она просто ела время так же монотонно, как корова жует траву.
   "Господи!- кричал в душе Тригольд,- что же я живу? Чего жду я здесь?.."
   Но в одиночестве не все было так безнадежно. Вне мира, вне людей и их суетливой жизни, для Тригольда настало время, когда он мог просто мыслить, ни на что не отвлекаясь.
   Часто на рассвете он выходил из пещеры, садился на пригорке и смотрел вдаль. Там, куда он смотрел, ничего не было видно, потому что Тригольд уходил в себя и размышлял. А мысли его уносились куда угодно. И блуждая там, в стремительно движущемся потоке, Тригольд полюбил одинокую жизнь.
   Одиночество открыло для него таинственную бездну новых истин, прикасаясь к которой, жизнь не могла не меняться.
   Все на свете меняется. Но в такой ситуации человек меняется как-то необычно, меняется изнутри, начиная с самых глубин. И когда человек проникает в истину, то понимает, что прикоснуться к ней может каждый, если захочет, поэтому люди все равны перед ней, как равны перед смертью и старостью. И появляется любовь к людям - эта любовь самая добрая и искренняя.
   "Но как можно любить людей, если не жить с ними бок о бок? - спрашивал себя Тригольд. - Если не говорить с ними и не слышать их удивительных сказок?"
   Странник, в которого теперь превратился наш герой, тянулся к миру, потому что устал от одиночества, он хотел жить среди людей, думать среди людей и провести оставшуюся жизнь так, чтобы хоть кому-то она стала полезной.
   Куда идти дальше, Тригольд не знал, да и не был готов к этому. Но тяга к людям становилась сильнее день ото дня. Бывало, Тригольду становилось так скучно одному, что он хотел бросить все и бежать без оглядки, но не решался. Лорд болел одиночеством, но все же он понимал горькую правду, что люди прекрасны, пока не знаешь их истинного лица. Тригольд боялся этого лица и всегда пытался смотреть сквозь него или забыть о нем. Именно эта боязнь разрушить идеал человечества и не давала ему уйти от одиночества.
   "Одиночество дает человеку силу и мудрость,- размышлял про себя Тригольд. - Но зачем все это, если оно не приносит пользу и благо миру? Все напрасно, если уходит в пустоту... потому что в пустоте нет жизни".
   - Я уже десять лет здесь, - пробурчал сквозь сон Тригольд. В скальном проеме виднелось необыкновенно черное небо, сплошь усеянное мерцающими холодом звездами. Тишина была жуткая, луна молчала, воздух и ветер молчал и даже спокойный ритм сердца терялся в этом полночном затишье. В этот момент, крадучись по невесомой тропинке тишины, Сон спустился из черного неба в очи одинокого человека.
   - Засыпай,- прошептал Сон ледяным голосом и прохладной рукой закрыл глаза Тригольда.
   Белая, неощутимая завеса окружила взор и остановила всякое движение. В голове, где-то далеко-далеко, из глубин памяти зазвучала музыка, тихая, спокойная и такая ласковая! "Это Счастье",- подумал Тригольд, и мысли его унеслись в заветную, забытую даль. Второй раз открылся ему прекрасный мир, где из привычных для человека есть только две вещи - небо и поле. Как здесь прекрасно!.. Нет, не прекрасно - незабываемо! Да что там... Этого, увы, не описать простыми буквами, этого не передать словами, потому что слова - это что-то конкретное, а разве может настоящее счастье быть чем-то конкретным? Счастье - это полет, всегда манящий и идущий своими неведомыми путями.
   Тригольд почувствовал, что оказался в доме, где живет сама Жизнь; здесь она родилась и сохранилась в первозданном виде в каждой частице, в каждом порыве ветра...
   У него даже слезы проступили во сне... Слезы оттого, что лишь на мгновение он оказался в этом Мире и вскоре должен вернется обратно, в одинокую пещеру. В голове его раздался голос. Он звучал так, словно это думал сам Тригольд, но все же голос был гораздо мудрее. "Все, что видишь ты вокруг,- прошептал могучий напев,- есть твоя жизнь. Оставь же частичку ее людям, как великий дар... Не мучайся больше в одиночестве. Иди..." Когда голос затих, вместе с ним прекратилась и мелодия сна.
   Странник открыл глаза, почувствовал свое тяжелое дыхание и взмокшую спину, а в голове эхом шли слова, смысл которых он не понимал.
   На небе еще светилась луна, но с другой стороны, на востоке уже разгорался алый восход. Он вершил свою миссию - дарил Земле надежду.
   Тригольд бесшумно вышел из пещеры и присел у входа. Он смотрел на небо и с наслаждением вдыхал запах весеннего утра и от чего-то не чувствовал себя одиноким. Жизнь менялась с каждой ударом сердца, и уже новые мысли встречали новый рассвет.
   Однажды днем лорд Тригольд покинул пещеру и, не оглядываясь, отправился в путь, вперед... И снова настало в жизни Тригольда время странствий. Куда идти, он не знал. Но точно знал, что если не тронется в дорогу, то жизнь не удастся. По знойным степям, по горным долинам, по берегам рек шел он. Дни исчезали один за другим, но их было не жалко, потому что впереди сверкала цель. Цель, ради которой стоило идти хоть на край света. Он шел к людям, шел затем, чтобы принести им благо.
   Тригольд спал под открытым небом. Каждую ночь, лежа на спине, он вглядывался в него. И о чем только он не думал, но более всего притягивал его фантазию волшебный мир из снов. Как же хотелось ему попасть туда снова! Лорду даже чудилось на мгновение, что звезды - это блики трав, произраставших там, а лунный свет - это свет, лучащийся с просторов волшебного неба. И каждый раз он мучался, вспоминая, что это лишь его фантазия.
   Много времени кануло, сам Тригольд сбился со счета дней. Холода становились все настойчивее, оповещая приход осени. С севера задул холодный ветер, солнце больше не согревало. Часто моросили дожди, но Тригольд, даже промокнув насквозь, шел под дождем, будто не мог остановиться. Но когда надежды иссякли ровно как и силы, пошел снег. Первый, легкий как дыхание, снег, за которым далеко-далеко стали проступать силуэты города. Странник остановился и минуту стоял без движения, он был в замешательстве оттого, что наконец-то оказался так близко к своей цели. Но как Тригольд не мечтал о жизни среди людей, как не искал он тех, с кем можно разделить счастье и несчастье, в этот момент в его сознании проснулось новое чувство. И это чувство говорило: "Разве ты знаешь, что ждет тебя там? Ты думаешь, что там лучше? А вдруг нет? Вдруг там не примут тебя? Что тогда? Опять одиночество? Не лучше ли не подвергать жизнь такому страшному риску, ведь этот риск может стать ее концом..." Тригольд знал, что все это может оказаться правдой и поэтому, достигнув своей цели, не решался подойти к ней.
   Продлись это сомнение еще с минуту и, кто знает, может быть наш герой повернул обратно, но судьбе было угодно, чтобы именно в этот момент с воем и свистом в неуловимой зрением высоте проносился ветер. Стихия увидел одинокий силуэт Тригольда сквозь снежный вихрь и грузно спустился на землю, чтобы шепнуть ему на ухо:
   - Иди скорее... Это твоя судьба-а-а...
   Ветер подул ему в спину, и он, поддавшись воздушному потоку, двинулся к городу. Вот уже отчетливее виднелись городские стены и высокие сторожевые башни с остроконечными шпилями. Вот уже Тригольд шел по широкой мостовой, которая прямиком вела к городским воротам. Чем ближе к городу, тем больше появлялось на дороге людей. Всюду закипело движение. И лорд, опьяненный этим движением, без оглядки погрузился в него.
   "Как здесь уютно,- думал очарованный Тригольд. - Наверное, нет на земле большего счастья, чем жизнь среди людей. Можно иметь все, быть умнее или быстрее всех, но это не имеет значения, если рядом нет человека..."
   Некоторые жители, проходя навстречу, здоровались и улыбались, некоторые шли так, будто вокруг них вообще никого не было. Так происходит везде, ведь это и есть люди, потому что все они разные.
   "Как долго! Как долго я не видел вас,- рыдал в душе Тригольд, а на глазах его сверкали слезы искреннего счастья,- я готов сделать что угодно, чтобы вы были так же счастливы, как теперь я. Вы должны увидеть, как прекрасен ваш мир".
   Он шел по улицам города, которые местами были настолько узкими, что два человека расходились с трудом. Тригольд внимательно всматривался в витрины многочисленных лавок, читал вывески. И все казалось ему удивительным, прекрасным... И здесь он решил найти работу. Обошел множество лавок и мастерских, но безуспешно.
   "И вправду, кому нужен такой работник?- спрашивал себя новый горожанин. - Ведь я - нищий с сединой на голове, дряхлый, в рваных одеждах".
   Под вечер, обойдя с десяток заведений в поисках хоть какого-нибудь заработка, Тригольд совсем отчаялся. Мысль о том, что он оказался ненужным этом мире людей, подкрадывалась все увереннее. Он как мог прятался от нее, закрывал глаза, однако, ничего не действовало.
   Теперь он уже ничего не искал, а устало шел по пустынной улице. Посмотрев в сторону, Тригольд прочитал одинокую серую вывеску - "Мастерская художественных работ". Найти работу он уже и не помышлял, а зашел просто из любопытства.
   Мастерская находилась в скромном одноэтажном доме с покосившимся и наполовину сгнившим крыльцом.
   Тригольд с опаской поднялся по ступенькам и постучал, но никто не открыл. Постояв немного, он дернул за ручку двери, и та отворилась вовнутрь с невыносимым скрипом. Войдя в дом, незваный гость окинул взглядом темную комнатку с низким потолком. На стенах, на полу, на всех полках лежали груды картин, натянутых холстов и рам. На всех полках и тумбочках были разбросаны краски, кисти и прочие художественные вещи. А поверх всего этого хлама лежал ровный слой пыли, которая, когда вошел Тригольд, закружилась в воздушном вихре.
   "Кто же здесь может жить?" - недоумевал он, прикрыв рот и нос рукавом.
   Лорд подождал, но никто не появился, тогда он робко покашлял - тишина - громко постучал по дверному косяку - в ответ ничего, словно он оказался в заброшенном сарае.
   - Я хотел бы узнать, предлагают ли здесь работу?- громко спросил он. Но ответа не было.
   - Здесь кто-нибудь есть?- совсем громко спросил Тригольд, но ему опять никто не ответил.
   Он потоптался еще с пару секунд и только вышел за дверь, как увидел человека, бегущего с улицы прямо к нему.
   - Вы должно быть по делу,- впопыхах осведомился подбежавший, ловко схватил гостя за руку и ввел обратно в дом. Незнакомец принес откуда-то мягкий стул и предложил сесть.
   - Я скоро!- крикнул человек, убегая в другую комнату, откуда донеслось: - Секунду подождите, я только переоденусь.
   "Ну и ну", - удивился Тригольд.
   Несмотря на то, что хозяин мастерской не остановился ни на секунду, а все время куда-то спешил, лорд все же разглядел его лицо. Портрет человека показался не менее странным, чем его поведение. Это был человек невысокого роста, в зеленом плаще и грязной шляпе, которая, по-видимому, когда-то была белой. Когда он сдернул с себя шляпу, Тригольд разглядел его морщинистое лицо с редкими седыми и неопрятными волосами на голове. На вид хозяину мастерской было лет семьдесят, но на лице его была такая по-детски искренняя улыбка, что Тригольд не знал, как к нему обратится. Однако эта улыбка делала старца таким дружелюбным, что не возможно было не доверять ему. Проще говоря, это был один из тех людей, с которыми, едва познакомившись, ведешь себя, как с давними друзьями.
   Минут через пять этот необычный старик шустро вынырнул из другой комнаты и оказался пред Тригольдом. Теперь на нем был толстый, мягкий свитер, в котором он утопал, как в уютном кресле, домашние тапочки, на глазах - маленькие, в кривой оправе очки со стеклами, в которые даже при сильном желании не возможно было ничего разглядеть.
   - На счет работы говорите?- вдумчиво переспросил он гостя. - Да какая у меня работа? Никакой нет.
   - Я согласен на все, что угодно,- пробубнил Тригольд, уже собираясь уходить. - Я обошел с десяток мест, но нигде ничего не нашел. Возможно, вам нужна какая-нибудь помощь? Я многое умею...
   - Да нет...- перебил старик. - Со всеми делами по хозяйству я и сам пока справляюсь. Боюсь, я не смогу предложить вам достойный заработок, но если вас уж совсем никто не берет...
   С этими словами, добродушный человек жестом пригласил нашего героя идти за ним и зажег несколько свечей в комнате. На улице уже давно стемнело, но ночь стояла теплая и безветренная. В зале, где теперь оказался Тригольд и хозяин мастерской, было уютно, хотя везде царил беспорядок. В этом беспорядке смешалось все, что может быть в доме: вещи пребывали в хаотичном состоянии, но чувствовалось, что это и было их родным местом. Поэтому беспорядок был не то чтобы беспорядок, а сосуществование всех предметов в одном неразборном, но органичном целом.
   - Здесь вот я и живу,- хозяин мастерской почему-то указал на ветхое кресло, стоявшее в освещенном углу комнаты. - Беспорядок конечно... Да, это малость есть, но я к нему так привык, что без него мне становится дурно. Голова болит. Словом, как не на своем месте.
   - Мне здесь нравится,- согласился Тригольд.
   - Кстати,- опомнился старик,- я же совсем забыл представиться.
   Он протянул руку и скромно произнес:
   - Зовут меня Явел Мариус. Я обитатель этого скромной хижины.
   - Я Тригольд,- представился лорд. - Я путешествую по миру последние десять лет. А теперь вот оказался в вашем городе.
   - Ну и как же там, в мире?- с нетерпением поинтересовался хозяин мастерской.
   - Да так, много чего. А в общем, все так же, как и здесь, в городе. Я об этом мало что могу сказать... Но может быть вы скажете?
   - Да...- почему-то задумался Явел Мариус и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. - В этом городе, как впрочем и везде, нелегко. То есть не так просто, как думают те, кто сюда стремится. Мы-то привыкли, господин Тригольд, и вам понравится. Кстати,- вдруг оживился хозяин, и глаза его заблестели радостным огоньком,- не желаете ли взглянуть?
   Старик подошел к завешанному стеллажу и откинул пыльную ткань. Под ней оказалась стопка картин, опирающаяся верхним краем на стену. Он аккуратно взял первое полотно и передал его Тригольду. На холсте был изображен сельский пейзаж в светло-зеленых тонах.
   - Красиво,- оценил Тригольд картину, когда внимательно осмотрел ее. Я раньше никогда не видел картин. И художников не видел. А теперь вот все вместе.
   В ответ Явел Мариус улыбнулся, а затем разложил на полу все картины из стопки. Здесь были пейзажи и натюрморты, в основном - пейзажи. Написаны они были по-настоящему мастерски.
   - За всю свою жизнь я много картин нарисовал,- пояснил художник,- здесь лишь малая часть. Однако в этом городе их редко кто берет. Поэтому я и живу бедно, но жаловаться не приходится.
   - Чудесные картины!- в восторге отозвался Тригольд. - Это так красиво! Я, признаться, не встречал чего-либо лучшего!
   - Очень признателен. Рад, что вам понравилось,- робко поблагодарил Явел Мариус. - Иногда, знаете, похвала для человека самая лучшая награда, а для художника - и подавно.
   Еще некоторое время Тригольд рассматривал полотна. Ему было очень интересно - он мог ощутить всю их прелесть и душевность, ни о чем не задумываясь, а просто вглядываясь в причудливые сочетания красок. Не разбираясь в тонкостях живописи, не зная никаких законов рисунка, Тригольд почувствовал, что создал эти картины добрый и мудрый человек, знающий цену каждому моменту жизни. Во всем художник находил то, ради чего стоило жить, и изображал это с помощью кисти и цвета.
   - Я вижу, что вам нравится,- как-то неуверенно произнес Явел Мариус. - Сами видите, эти картины красивы и их ждет, наверное, известное будущее. Но я уже стар. А когда старость хватает за горло, то вдруг понимаешь, что все, чего ты умеешь и добился в этой жизни пропадает вместе с тобой. Я не хочу так!.. Я боюсь этого больше всего. Путь художника нелегок, если это настоящий художник. Да, картины мои, как это не печально, не имеют успеха, но ведь от этого они не перестают быть красивыми, от этого они радуют глаз не меньше. Просто не всегда люди умеют заметить этого. Но ведь это не повод, чтобы бросить все.
   Поверьте, всю жизнь я рисовал, и теперь, когда мой век уже на исходе, я могу в живописи все. Я знаю ее самые сокровенные тайны. Я знаю, как можно свет передать тенью, как человека на холсте сделать живым, как придать ветру шум и силу, как дождь наполнить звоном и холодом, как туман изобразить прозрачнее алмаза. Я знаю, как сделать горы гордыми и молодыми, знаю, что солнце может быть мрачнее ночи. Знаю, что свеет луны иногда пылает подобно огоньку свечки. Но дело в том, что все это умирает со мной. Бесценный, выстраданный опыт исчезает. И это единственное, что омрачает мне жизнь. Поверьте, это страшное горе!...
   Голос Явела Мариуса дрожал от волнения, а в глазах его блестели набухшие капельки слез.
   - Мне нужен ученик,- сказал он неуверенно, опасаясь, что незнакомый человек не поймет его горя. - Вы добрый и искренний человек, господин Тригольд. Я вижу это, как увидит каждый художник. Вы стали бы прекрасным мастером, нужно только поверить! И раскрыть глаза чуть шире, чем их раскрывают обычные люди. Я научу вас, и тогда вы увидите, что в этом прячется настоящее счастье.
   Да, дело это не прибыльное, но неужто во всем следует искать прибыль? Став художником, вы поймете перед смертью, что прожили жизнь не зря, а ради этого стоит жертвовать! А возможно вам повезет, и вы достигните совершенства, коим обладают лишь избранные творцы. Разве можно угадать, что в будущем? Нельзя. Поэтому нужно построить его самим.
   - Я думаю, быть художником - это великое дело,- в растерянности произнес Тригольд, - но ведь для этого нужен талант и умение. А я всего лишь обыватель без всяких высоких фантазий.
   - Это не страшно, - добродушно произнес Явел Мариус. - Неужели можно думать, что Господь кому-то дал талант, а кого-то обделил, кто-то получил умение сочинять, а кто-то нет? Господь так бы не сделал. И потому - каждый человек талантлив, нужно только расчистить к таланту дорогу. У одних дорого эта чистая, выметенная, у других - запущенная. Вот и вся разница. Нередко человек сам не может догадаться расчистить дорогу, но помочь ему сможет тот, кто достиг определенного мастерства.
   - Вы умно говорите, - согласился Тригольд. - Скорее всего, это так и есть.
   В комнате все стихло. Гость не знал, о чем еще можно сказать и поэтому молчал, уйдя в себя и пытаясь найти-таки потаенную дорогу. Явел Мариус, решив выждать паузу, сел в кресло и закурил трубку.
   "Могу ли я посвятить оставшуюся жизнь искусству? - спросил себя Тригольд. - Это было бы прекрасно, но стоит ли? Слишком велик риск остаться позади всех и не добиться ничего. С другой стороны, если я не соглашусь, то вовсе останусь ни с чем. А писать картины - сказочное занятие!"
   - Я тоже не молод, - не решался Тригольд. - Время потеряно, и учиться поздно. Я не знаю... Правда, не знаю.
   Хозяин мастерской уютно устроился в кресле и с наслаждением потягивал дым из буковой трубки.
   - Для времени, - с расстановкой начал он,- ваша, моя, кого угодно жизнь - пустяк, секунда, мгновенная искра. Все дело только в том, как сильно она вспыхнет. Искорка может угаснуть, так и не разгоревшись, либо полыхнуть так, что ослепительный след ее выжжет частицу вечности, которую запомнят цивилизации, запомнят, как великое событие. Выбор за человеком.
   - И в этом вы правы, - согласился Тригольд. - Мы можем выбирать, и поэтому свободны.
   - Чего же вы ждете? - удивился Явел Мариус. - Выбирайте. Но помните: если выбор будет сделан - свобода улетит от вас прочь как быстрокрылая птица.
  
  
  

Глава 3

  
  
   Прекрасно! - ликовал учитель, рассматривая большую картину, изображающую бурную, насыщенную характерами жизнь городского рынка. - Настоящий шедевр!
   Полотно это без всяких преувеличений было великолепно. И, глядя на него, можно было, не сомневаясь, сказать, что художник - истинный мастер.
   На холсте так правдиво перекликались бесчисленные блики, тени, цвета, что все это вместе создавало неповторимую атмосферу динамичной яркости. На этой картине персонажи, казалось, не застыли в одном мгновении, а пребывали если не в реальном, то в подводном, эмоциональном ритме. Это был бал людских темпераментов во всех их проявлениях. Бал, завораживающий зрителя своей торжественностью и манящий своей тонкой драматичностью.
   - Я думаю,- задумчиво пробурчал Явел Мариус,- ты и сам понимаешь, что картины твои прекрасны. Таких я не видал на своем долгом веку. Многое видел: и красивое, и символичное, и светлое, и мрачное - но это что-то особенное. Да. Особенное! И это самое важное. Подумать только, всего два года прошло с того времени, как я дал тебе первый урок живописи, а ты уже стал мастером, коим мне не стать никогда. Одно только могу сказать: твой талант дарован свыше. Последний из советов, что я хочу дать тебе - не поддавайся злу, как бы похоже оно не было на добро. Научись различать его в самых безобидных лицах. Пусть полотна твои несут людям только светлые и добрые образы, если даже не всем они будут понятны - это не главное. Если же в них появиться тьма, то постепенно и жизнь твоя обратится во тьму. Если выстоишь - ты велик, но это сложно. Сложно - это мягко говоря, даже слишком мягко... Ты гений - это несомненно, останься же гением добра. Свет... Чувствуешь, сколько всего прячется в этом слове? В нем прячется целый мир!
   - Вы уж слишком меня хвалите, - ответил Тригольд. - Я всего лишь рисую, как умею, точнее, как вы меня научили.
   - Так оно и есть. А умеешь ты, как настоящий творец. Поверь, я знаю, - утвердительно произнес Явел Мариус.
   Два года, долгих два года прошло с тех пор, как Тригольд стал жить в городе. Нельзя даже представить, как изменилась жизнь за это время, потому что вся она теперь текла по-другому, текла так, как раньше наш герой и помыслить не мог. Он больше не тосковал по людям - теперь он видел их всегда, но это, к сожалению, изменило многое в худшую сторону. Однажды наступил момент разочарования, и идеал людского мира лопнул, оставив в мечтах лорда лишь неглубокий след.
   "Люди из моей мечты - кто это? В одном только имени сохранилась вся прелесть этих обладателей самого ценного в море сокровища - жизни... Жаль... До боли жаль..." Теперь он знал, что человечество - не идеальный мир, а прочная и жесткая система, в которой запросто утонуть, если не иметь сил плыть против течения.
   Настоящий художник должен уметь передать на холсте все. В первую очередь - знать людей, их нравы, их характеры, мысли и эмоции. И Тригольду пришлось стать знатоком в этом вопросе. Он сполна познал человеческие типы и темпераменты, но знания эти привели к печальным последствиям. Он стал разочаровываться в людях и уже не видел в них прекрасных и бескорыстных созданий, теперь это были обычные лица, серые и неприметные. Но что-то еще теплилось в его душе, что-то не давало сломаться идеалу человека, и поэтому жила еще любовь, слепая, непонятная ему самому любовь к людям. Когда Тригольд стал художником, то сюжетами своих полотен он старался возвысить самые искренние качества человека. Поэтому картины его нравились людям: они дарили им надежду в самих себя.
   С трепетом и любовью Тригольд вырисовывал каждую фигуру, долго подбирал фон, цветовые гаммы и темы набросков, и картины всегда получались светлыми. Солнечные лучи разбегались по полотну во все стороны, касаясь каждого листочка, играя в воде причудливыми отражениями. Это были картины, глядя на которые, хотелось жить и творить добро самому.
   "Каким чудом я оказался в этом городе?- спросил себя Тригольд, мечтая при звездах. - Много на свете есть чудесного, но быть художником - едва ли не самое замечательное дело! Только подумать - я стал художником! Я могу запечатлеть кистью и красками любое мгновение, чувство или мечту. Я могу нарисовать все, но чего-то недостает мне. Чего? Не знаю. Но в этом, я уверен, мне поможет время".
   Слова Явела Мариуса сбылись. Картины нового художника полюбились людям и имели большой успех в городе, а вскоре и за его пределами. Богатые жители почитали за честь приобрести у почтенного художника несколько полотен. Выполняя дорогие заказы, вскоре Тригольд зажил безбедно и даже состоятельно. Теперь он обладал целым состоянием, которое росло с продажи каждой картины. Однако он по-прежнему жил в доме своего учителя, прислуги не держал, но на свои доходы содержал и себя и Явела Мариуса, который к своим восьмидесяти годам стал немощным, но все еще добродушным стариком.
   Каким-то удивительным образом, все в городе связалось с гениальным живописцем и оживленно завертелось вокруг него. Тригольд стал центром культурного мира, который сам же и создал. Теперь ни одно мало-мальски значимое событие не могло пройти без участия господина художника. Все, даже самые влиятельные люди города, называли Тригольда именно так - Господин художник.
   Что же касается его самого, то его судьба, казалось бы, пошла по проторенной дорожке. Как бывает с человеком, который богатеет? Сначала - признание, потом - богатство, затем - потребность во власти, а дальше только хуже: деньги имеют все шансы поработить человека, сделав его алчной машиной. Так произойдет с теми, кто слаб в своих мнениях и не может устоять перед темной стороной успеха. И таких людей, растрачивающих свой талант или деньги на ничтожные, эгоистические цели, было слишком много, чтобы Тригольд стал исключением. Но Тригольд стал именно таковым. Уж слишком много господин художник познал и испытал в жизни, чтобы теперь взять и обратить все в хаос. Он не видел в деньгах ничего стоящего, поэтому почти все средства отдавал тем, кто действительно в них нуждался.
   "На деньги не купишь умение. Деньгами не поможешь человеку, если природа не вложила в него талант,- утверждал художник".
   Менее всего волновали его вопросы насущные. Ибо жил он не реальным миром, а той сладостной сценой мечтаний и грез, которая дарила ему вдохновение. Когда Тригольд работал над картиной, то чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. С кистью в руках он проводил большую часть жизни. Днем писал на природе, среди солнца и шума ветров, ночью - при свечах, в тишине лунного сна. Иногда он ложился спать, но даже во сне не покидал своего чудесного, хоть и обманного состояния. Этот мир был похож на пространство из миров поменьше, которые в свою очередь возникали из миллионов мазков, бликов и теней. Вся эта система никогда не находилась в покое: мазки и цвета беспрестанно менялись, образуя все новые и новые образы. Это был мир картин жизни, добрых мыслей и идей, в нем не находилось места мрачным краскам, поэтому он был радостен и прекрасен, как весенний утренний восход. Он был похож на то место, которое когда-то Тригольд видел во сне и по которому тосковал ежеминутно. Засыпая, лорд каждый раз взлетал высоко в небо, пытаясь угадать следы счастливого сна, но небеса были непреступны. Будто невидимый колпак не пускал взор господина художника за земные пределы.
   "Куда же скрылся ты, о нетленный Мир?- стонала душа Тригольда. - Не покидай!.. Не покидай мою жизнь, не оставляй меня одного..."
   Когда глаза художника намокали от слез, он слышал вдалеке мотив вечной молодости и надеялся, что волшебный Мир не покинул его, а лишь скрылся до поры за облаками ...
  
   - Готово. Еще один шаг сделан,- подытожил Тригольд, когда закончил свою очередную работу, отошел и пристально вгляделся в нее издалека. Вслух он ничего не сказал, но губы его шевелились. - Пройдут года, и тело мое истлеет, а краска останется на века. Она будет радовать чьи-то глаза. Вот это и есть настоящая радость для художника. Как много еще я мог бы поведать людям. Но непременно нужно рассказать о чем-то значимом, о чем кроме меня никто не расскажет.
   Время долгого одиночества покрылось толстой пеленой забытья. Прошлое для Тригольда умирало. Он боялся его, боялся страшных стен, которые снились ему, боялся, что однажды уснет, и останется в своем прошлом навсегда. Но, просыпаясь вновь, об этом удавалось забыть.
   В настоящем мире наш герой достиг почти всего, чего другой достиг бы вряд ли. Каждый человек, оказавшись на его месте, был бы счастлив.
   Тригольду практически удалось побороть в себе темную сторону чувств. Он создал неповторимые шедевры живописи, прожил жизнь, разлинованную страданиями, мраком и штормовыми переменами. И какой бы жестокой она не казалась - она и только она была его единственным и бесценным богатством. Ни секунды не сомневаясь он отдал это сокровище людям.
   Для человека это более чем достаточно, чтобы стать счастливым и радоваться тому, что жизнь прожита не зря. У господина художника было все это, но счастливым он себя не чувствовал. Его счастье не встретилось с сердцем, а на полпути улетело в Мир снов. Такова была плата за то, что художник видел этот Мир, хоть и на мгновение.
   "Нет... Невозможно человеку обрести счастье на земле, если он хоть раз был счастлив за ее пределами".
  
   Однажды вечером, когда господин художник работал над картиной, в дверь постучали. Стук был негромкий, но уверенный. Тригольд нехотя отвлекся и пошел открывать дверь.
   - Я к господину художнику по важному делу, - ответил за дверью мягкий мужской голос.
   - По важному делу? - переспросил Тригольд. - Тогда входите.
   В прихожей оказался человек, совершенно обыкновенный на вид. Он был в темном плаще, в шляпе, из-за которой не было видно лица, и тростью. Незнакомец не представился, но в знак почтения снял шляпу.
   - Вы, как я полагаю, и есть знаменитый художник, - начал он. - Обрадован знакомству с вами. На днях рассматривал ваши картины у одного коллекционера. Впечатляет! Сам я не из этого города, но приехал специально, чтобы сделать вам заказ.
   - И что же вам угодно? - поинтересовался Тригольд, пытаясь рассмотреть лицо гостя, которое было плохо видно из-за тени. Оно казалось утонченным и изящным. Об этом говорил тонкий, орлиный нос, глубоко посаженные глаза, узкие, бледные губы, которые при разговоре почти не шевелились, но при том всегда пребывали в какой-то скрытой, лукавой улыбке. Поверх губ выступали аристократические, тщательнейшим образом подстриженные усики, плавно переходившие в бородку. Волосы незнакомца были не то седые, не то просто светлые. Тригольд не мог точно сказать, сколько ему лет. Может сорок, а то и пятьдесят. На ладони незнакомца были натянуты лиловые кожаные перчатки. Он держал искуснейшей работы трость из красного дерева, ритмично настукивая ей какой-то незнакомый мотив.
   На художника этот человек произвел вполне надежное впечатление. Во всяком случае, Тригольд не сомневался, что это был интеллигентный господин, богатый и преуспевающий.
   - Я бы хотел вам сказать,- начал незнакомец,- что ваш талант невероятно редкостный. Я, признаюсь, в жизни еще не встречал такого мастера. Знаете, у остальных живописцев все вроде бы ничего, но это за деньги. Понимаете? За деньги. Не ради искусства. А вы вот, небедны, а живете скромно. Это мне особенно приятно.
   - Что же здесь приятного для вас?- удивленно переспросил Тригольд.
   - Просто радуюсь, что есть такие люди... Только они могут быть гениями.
   Договорив, гость пристально посмотрел на Тригольда, желая услышать его мнение. Художника ничего не испугало, но, сам не зная почему, он отвел взгляд и ничего не ответил. Человек заметил это и, как бы извиняясь, тоже отвел взор.
   - Что же вас интересует,- вновь спросил он, пригласив гостя в комнату, где оба уселись в кресла перед камином.
   - Я бы хотел заказать вам картину,- ответил незнакомец. - Если вы сделаете все так, как я прошу, то я обеспечу вас на всю жизнь. Можете не сомневаться. Но это, конечно, ерунда. Самое главное, под моим покровительством вы прославитесь на весь мир! Ваши картины будут восхищать зрителей в самых лучших галереях всех времен! Вы станете всемирно признанным гением, а имя ваше войдет в историю.
   - Заманчиво,- с недоверием ответил Тригольд,- какую же картину вам нужно?
   - Так... небольшой сюжет,- равнодушно отозвался гость,- и целый свет ваш!
   - То, что вы обещаете,- настаивал художник,- дело интересное. Но что же мне нужно изобразить, чтобы заслужить столь высокую награду?
   В ответ незнакомец чуть улыбнулся и начал беседу, как будто не услышал вопроса Тригольда:
   - Знаете,- невозмутимо говорил он,- недавно я путешествовал по дальним странам и стал свидетелем ужасного зрелища. Я был потрясен. Можете представить, что там делают с преступниками?
   - Понятия не имею,- откликнулся Тригольд.
   - Их не бьют, не пытают, не лишают рук. Это все не интересно. Их распинают на кресте.
   На секунду в комнате наступило напряженное молчание. Художник посмотрел на гостя:
   - Я вас не понимаю. Что значит на кресте?
   По лицу незнакомца пробежала ухмылка:
   - Ах да, простите,- опомнился он,- вы же не знаете... Распять на кресте - значит прибить руки и ноги человека к скрепленным накрест бревнам. Преступник... тащит крест на себе до места распятия. Когда же он достигает места, крест устанавливают вертикально, всаживая его основание в землю. Затем человека оставляю умирать... Это нестерпимые муки. Думаю, более жестокой казни и не придумать. А вы что скажете?
   Тригольд молчал, не понимая, к чему он все это слушает.
   - Я стал свидетелем одной такой расправы,- спокойно продолжал гость. - Меня это потрясло. Понимаете, это ведь не просто смерть. Это великая смерть от страданий! Страдают преступники... но лица их на кресте меняются. В них появляется мудрость и то, что простым людям вообще не понятно. Такая смерть достойна много, и в первую очередь - уважения!..
   Глаза незнакомца засверкали красным огоньком камина. Было жутко, но гость говорил с удовольствием и наслаждением, отчего Тригольду стало не по себе.
   - Это очень жестоко,- выдавил из себя художник. - Я знаю о многих странах, слушал рассказы путешественников, но о таком узнаю впервые.
   - Догадываюсь,- загадочно подтвердил незнакомец. - Мало кто ведает о таких зверствах человеческих... Ну да не в этом дело.
   Гость замолчал, ожидая, что скажет художник.
   "Кто этот человек?- не понимал Тригольд. - Зачем он рассказывает все это?"
   Внезапно гость наискось посмотрел на художника, будто услышав его мысли:
   - А рассказываю я это вот для чего. Я бы хотел, чтобы вы изобразили на холсте скалистую гору, на ее плато - деревянный крест. На кресте должен быть рас- пят в муках...- глаза незнакомца вспыхнули раскаленными угольками, лицо исказилось в вожделенной гримасе, взмокшие ладони, дрожа, так сильно стисну- ли рукоять трости, что та заскрипела. - А на кресте должен быть распят... я...
   Тригольд замер:
   "Кто это?- в ужасе спросил он себя. - Странный человек! Да он сумасшедший".
   - Я простой ценитель искусства,- с прежним спокойствием сказал гость. - Да, желание мое может показаться вам странным. Но в не нем нет ничего более необычного, как в мечте о красивой смерти. Всего одна картина, и мир будет рукоплескать вам. Решайте, но, я думаю, вы согласитесь.
   Договорив, человек встал и быстро направился к выходу. Тригольд пошел за нм. У самой двери незнакомец еще раз обернулся, давая разглядеть себя:
   - Память у вас хорошая, но абсолютного сходства мне и не нужно. Пусть небо на заднем плане будет мрачным. Так трагичнее. За картиной я приду через две недели. Вознаграждение последует сразу, а пока... вот. - Незнакомец вынул из кармана огромный бриллиант и положил его на полку,- до встречи.
   Тригольд остался на пороге. Тревожно стало у него на душе. Он подошел к полке и рассмотрел камень. Таких огромных алмазов он еще не видал, но побоялся даже прикоснуться к нему.
   На улице уже стемнело, и наступила сказочная, осенняя ночь. Небо всюду сверкало звездами, но ярче всего горела своим туманным светом луна. От этого все вокруг становилось необычным, серебристым. Тригольд любил ночь за то, что она приносит спокойствие и тишину, за то, что она не утомляет солнечным светом и не душит знойным воздухом. Ночь - ведь это и есть настоящая жизнь. Легкая, слегка сонная, загадочная и ласковая - такая, какой и должна быть.
   Художник вышел за дверь и остался на крыльце. Он глубоко вздохнул, радуясь этому вздоху как первому. Все было как никогда спокойно и умиротворенно.
  
   "Что же мне делать?- спрашивал себя Тригольд, - я могу упустить свой шанс. Однако с чего я взял, что этот человек выполнит свои обещания? Выполнит, - с неизвестно откуда взявшейся уверенностью прошептал он в тишину".
   Художник ни о чем не мог думать... Весь его разум погрузился в поиск ответа... А в душе между тем кипела невиданная борьба. Те чувства и мысли, которые мы называем темными, настойчиво призывали: "Чего тебе стоит сделать одну картину? Подумай лучше, что ты получишь взамен! Ты не будешь больше ни в чем нуждаться. Малое взамен бесчисленных благ! И это так легко, стоит только прикоснуться кистью к холсту!" Но не слабее кричали светлые чувства:
   "Опасно! Разве ты не видишь, что во всем этом явно кроется зло! Всего одна картина, но она может навсегда залить твою душу черной краской. Одна картина обречет тебя на вечную тьму. И зачем тебе тогда понадобится целый свет? Все равно он будет уже не твоим. Разве ты не чувствуешь, что за этим странным человеком прячется черный огонь, пропасть! Не пиши эту дьявольскую картину. Останься со Светом".
   Сознание героя разрывалось. Темные и светлые чувства вертелись в сумасшедшей схватке, так что порой невозможно было разобрать, кто из них кто. Победителя не было. Некая Сила отдала выбор только Тригольду. Он решал, повергнуть Мир в хаос или спасти его.
   На следующий день художник приступил к работе.
   Он достал не тронутые до сих пор темные краски и начал писать. Но как тяжело ложилась кисть! Этого было не передать. Каждый штрих походил на скольжение ножа по сердцу. В голове чугунным колокольным гулом бил пульс. Работа шла медленно: за день художник не делал и десятой части холста. Под вечер, Тригольд уже не держался на ногах. Совесть подобно природному иммунитету отторгала эту работу.
   Он стал нервным и беспокойным. Когда писал эту злосчастную картину, то постоянно вскакивал, ходил по комнате и с опаской смотрел на часы. На улицу за последние дни он не выходил, в доме никого не принимал и почти не говорил со своим учителем.
   Но выбор был сделан, и никакая боль не смогла бы повернуть время вспять. Картина ждала своего часа. И чем ближе он становился, тем больше сил Тригольда всасывало в себя проклятое полотно.
  
   Неизвестно какими усилиями, но ровно к назначен- ному сроку мастер Тригольд провел на полотне последний штрих. Работы была кончена.
   Художнику стало дурно, из-за тошноты все поплыло перед глазами, но он нашел в себе силы, чтобы встать и посмотреть на картину издалека. Смотрел обреченно, потом тяжело вздохнул, присел и закрыл глаза руками, по телу прошла дрожь.
   "Что я сделал?- сокрушался он,- что же теперь будет? Может случиться непоправимое горе..."
   Стук в дверь без тени стеснения оборвал эти мысли.
   "Он пришел..."- догадался художник и поспешил открывать.
   - А вы, я думаю, уже знаете, что это я?- звонким и уверенным голосом приветствовал художника тот самый человек.
   - Да, догадался,- отозвался Тригольд и пригласил гостя сразу же пройти в комнату.
   На этот раз он выглядел совсем иначе. Он был одет в богатый, расшитый золотыми узорами плащ с меховым воротником, с меховой шляпой, увенчанной невиданной красоты перьями. Руки скрывали искуснейшей работы перчатки, которыми он держал трость, по-видимому, из очень легкого серебристого металла с золотым наконечником и рукояткой, сверкающей драгоценными камнями. Глаза гостя блестели так, что в них можно было прочесть натянутое как тетива нетерпение. Казалось, еще чуть-чуть и он закричит: "Где оно?! Дайте его мне! Мне!" Но ему удавалось держать себя спокойно, он терпел, всей душой ненавидя время...
   - Работа закончена,- грустно произнес Тригольд,- сейчас я ее принесу. Подождите. Но предупреждаю... вас может немного огорчить то, что я малость изменил композицию...
   В ответ незнакомец льстиво улыбнулся, изо всех сил стараясь не разорвать свое спокойствие:
   - Это будет шедевр,- сказал он. - Несите же его скорее.
   Художник ушел и вернулся с картиной, занавешенной белой тканью. Он водрузил ее на мольберт и уселся в кресло. У гостя от напряжения начали дрожать руки. За окном потемнело, набежали тучи, ветер стал яростно гнуть деревья. Природа разбушевалась. Три гольд быстро зажег с десяток свечей, сказав гостю следующее:
   - Я думаю, вы поймете. От художника ведь нельзя требовать идеального выполнения, ибо он рисует, как чувствует. Иногда приходится выдумывать что-то самому. Но все эти изменения во благо искусства. За ними нет никакого злого умысла...
   Тригольд не договорил - от порыва ветра распахнулось окно, и он бросился его закрывать. Когда же он обернулся, то увидел своего гостя, стоявшего прямо перед картиной. Человек уже протянул к белой ткани дрожащие руки...
   - Вот оно,- прошипел он как сумасшедший и одним движением сдернул накидку.
  
  
  

Глава 4

  
  
   Тригольд закрыл глаза.
   - Что?! - вопль вырвался из онемевшего горла человека. Зрачки его округлились, налились до предела черной ненавистью и засверкали такой злобой, какую человек по природе своей не может испытывать. Все лицо его искривилось и застыло в ненавистной гримасе. Губы шевелились, изрекая глухие проклятия:
   - Что вы сделали!.. - гневно простонал незнакомец. Руки его, намертво сжавшиеся от потрясения, сдавили трость так, что та захрустела. Древко ее переломилось и звонко ударилось о пол.
   Картина произвела шокирующее впечатление. Но что же в ней было не так? Практически все оказалось выполнено, как и просил незнакомец. Из туманно-серой дымки прямо в центре холста выступала пологая скала, над которой распахнулось тех же пасмурных тонов небо. На пике горы возвышался крест. Но, вопреки воле незнакомца, на кресте не был распят его образ. Вместо этого Тригольд изобразил нечто совсем иное: на кресте вообще не было человеческого тела, но в верхней его части светился ореол, по краям от которого застыли во взмахе два полупрозрачных крыла. Похоже будто невидимая душа повисла в воздухе.
   Странного гостя эта картина повергла в ошеломляющее состояние. Он попытался было ощупать полотно руками, не веря своим глазам. Расцарапал еще свежую краску, но к кресту прикоснуться не смог:
   - Как вы могли это сделать?..- металлическим голосом оглушил он Тригольда, нацелив на него свой нечеловеческий взгляд. Что-то было роковое в этом крике. Как кричит человек, над головой которого палач уже вскинул лезвие.
   Незнакомец схватился за голову и в бешенстве стал выкрикивать какие-то невнятные проклятия. Одежда его от хаотичных движений растрепалась, наконец. Его неуклюжее тело стало кидаться по всей комнате, сталкивая предметы и разбивая все, что только можно разбить. Уголки глаз его выпустили бордовую струйку, спрыскивая кипучей кровью лицо и воздух... Рот разрывался от напряженного и неконтролируемого крика:
   - Проклинаю!- завизжал человек, но в этот момент ноги его подкосились, и он рухнул, корчась так, будто на нем горела одежда. Руки от многочисленных ран сплошь затекли кровью.
   - Сожги ее! Избавьте меня от нее!- стонал человек, прикованный взглядом к ненавистному полотну. Тригольд, поборов оцепенение, подбежал к нему:
   - Что с вами?- спросил он,- как я могу помочь?
   Но незнакомец ничего не слышал и не видел, он судорожно скреб о пол ногтями, пытаясь задеть Тригольда. От этого душераздирающего зрелища у художника закружилась голова, и он отшатнулся к окну. Незнакомец сумел подняться, нащупал на полу трость, и в мгновение на ее конце заискрилось металлическим блеском лезвие.
   - Как вы могли все испортить?! - заорал человек с такой силой, что Тригольду пришлось зажать уши.
   И в это мгновение, решив во что бы то не стало вырваться на улицу, художник не смог и пошевелиться. Незримая сила сжала и не отпускала его тело. Незнакомец вдруг выпрямился, разбивая в дребезги свою боль, и стал огромен. Кожа его, изувеченная ранами и порезами, побледнела. Он вытянул ладони и стал медленно, как сквозь воду, надвигаться на обездвиженного Тригольда.
   - Как ты не смог понять,- разъяренно воскликнул этот окровавленный сумасшедший,- что ты, жалкое создание, предаешь меня! Разве ты имел право предавать?..
   Но он не договорил. Что-то помешало. Он вздрогнул, закрыл голову руками, словно защищаясь от огня, а с телом начало твориться страшное: оно иссыхало на глазах. Скулы все четче прорезали жесткую кожу, глаза впали, руки истощились до костей. Человек менялся... становился все менее похожим не человека, а более на страшное, дряхлое существо. Но жизнь еще теплилась в нем. Он корчился, стонал, но по-прежнему полз к Тригольду. И чем ближе он становился к нему, тем невыносимее становился каждый рывок... Вот уже волосы незнакомца вспыхнули черным пламенем и истлели, кожа головы стала похожа на обожженный лоскут. Тело художника каменело, и он уже ничего не чувствовал кроме страха. Если бы смог, он убежал бы сейчас куда угодно, лишь бы не видеть это адское существо.
   Еще шаг и это самое существо оказалось в полуметре от Тригольда. Оно встало во весь рост, сжимая в руках отколовшееся от трости лезвие.
   - За предательство нужно платить!- проскрипело чудище, оголив свои острые клыки, глаза его вспыхнули пепельной искрой, руки, прыснув кровью от сжатого острия, обрушили его на голову Тригольда.
   На этом история художника могла бы и закончиться, если бы в комнате, кроме его и незнакомца не было иной Силы. Но эта Сила была в комнате и видела все. Эта Сила, родившая первый Свет и Истину, должна была направить происходящее в то русло, которое бы не нарушило равновесие добра и зла.
   Лезвие зашипело, разрезая упругий воздух, но когда оно должно было рассечь живую плоть, произошло то, чего никто не ожидал. Лезвие изогнулось, упершись в невидимый щит, и выпало из рук чудища.
   - Только не это!- взревело оно и отпрянуло к двери.- Убийца! А это смертный грех! Он должен быть наказан! Жестоко наказан! Он совершил предательство! За это я имею право взять часть его жизни!
   И страшный человек, собрав последние силы, снова встал. Несколько шагов и его руки заскрипели у самой шеи художника. Они уже касались оцепеневшей от страха груди. Но Тригольд почему-то не почувствовал боли. Не в силах смотреть на происходящее, он закрыл глаза и уже взялся за руку со смертью... Это был конец, принесший с собою свет, который ослеплял даже сквозь сомкнутые веки. В этом серебряном, куда более холодном, чем лед, свечении утонула вся комната. Когда же в нем очутился и страшный демон, его крик остановился в горле, ненависть засохла в сердце и ярость расплескалась по воздуху одним единственным вздохом.
   Свет погас. Когда Тригольд открыл глаза, то заметил, как страшный человек, согнувшись до пояса и еле держась на ногах, нащупал дверную ручку и вырвался за дверь. Наш герой тотчас почувствовал, что теперь его ничто не сдерживает. Он выбежал на крыльцо, осмотрелся, но незнакомца нигде не было. Художник вообще ничего не увидел, потому что улица пропала в кромешной темноте. А последние силуэты, высвеченные луной и звездами, смыл дождь.
   Прошло два дня. Тригольду казалось, что время остановилось и упорно отказывалось продолжать ход. Он не мог заснуть, не мог есть, говорить, ибо все его внимание влилось в одну единственную мысль, в один вопрос - что это? Зачем это произошло?
   "А вдруг это я! Убил!.. Предал?.. - спросил художник у Тишины, всматриваясь в ее застывшее в вечности лицо. - Вдруг это я во всем повинен? Это случилось из-за меня? Да. Неужели из-за меня? Да. Почему? Ведь столько людей на земле! А этот страшный человек пришел ко мне. Я... его... предал... Да. Но разве могло все произойти по-другому? Конечно. Тогда возможно, что это вообще сон? Ужасный, не подчиняющийся здравому смыслу сон. Больное воображение, измученное поисками того, чего вообще найти нельзя".
   В ответ тишина долго молчала, чернела и углублялась, пока из ее тела не вырвался неслышимый голос:
   - Это вся жизнь - сон!- пела Тишина. - Когда-то давно мы построили наш большой дом из мечты, только теперь забыли об этом. Запомни. Нет ничего реального, потому что и реальность выдумана человеком. Ты не знаешь, кто был тот страшный демон, потому что видишь в нем человека. А на самом деле это была... тень... маска, за которой прятался твой страх.
   - Ты мудрое создание,- прошептал Тригольд Тишине. - Скажи, что мне делать? Я больше не смогу жить, как прежде.
   - Я знаю, мой маленький человек,- ответила Тишина. - Этот город не даст тебе ничего кроме горя. Беги от людей. Тебе предстоит великое дело, которое требует одиночества. Но не забывай: ты по-прежнему нужен людям, ты живешь, ты дышишь только для них.
  
  
  

Глава 5

  
  
   Что-то случилось?- робко спросил Тригольд, присев на краешек кровати, на которой лежал учитель, и взял в руки горячую ладонь Явела Мариуса. - Вам плохо, да? Ничего - все может обойтись.
   - Что может обойтись?- тихо переспросил учитель. - Старость, мой друг, не может пройти человека стороной. Я стар. Мое время пришло.
   Явел Мариус хотел сказать что-то еще, но тяжело закашлял и с трудом пришел в себя. Тригольд ласково прикоснулся к седым волосам учителя, и неосторожная слеза сама собою скатилась по его щеке.
   - Как теперь стало тяжело,- прошептал наш герой.- Я чувствую - что-то происходит, но я не могу разобрать что. Я живу как потерянный. Грустно. И вы вот заболели. Это я, наверно, схожу с ума. Мне теперь наяву мерещатся ужасные люди. Старость уже у меня за спиной.
   - Так бывает,- согласился Явел Мариус. - В жизни чего только не бывает! Но и это счастье. Даже страдание, мука, грусть - такие ненужные вроде бы нам вещи - помогают нам, они указывают к счастью дорогу. Да! Дорогу к большому, настоящему, истинному счастью. Кто не страдает, тот не найдет этой узенькой, пересеченной бурьяном и терном, тропки. Поэтому, если тебе дарованы невзгоды, прими их с благодарностью. И... не отчаивайся, мой милый Тригольд - твое счастье впереди. Я уверен, вы когда-нибудь встретитесь.
   - А какое оно?
   - Я не знаю,- прохрипел учитель и закрыл глаза. - Прожить бы еще хоть день. Хоть час. А раньше я так этим не дорожил. Только сейчас понимаю, какое это богатство - час жизни!
   - Я тоже скоро уйду,- сказал Тригольд, взволнованно сжимая ладони Явела Мариуса. - Нет сил здесь жить. Уйду туда, откуда пришел - в одиночество. Среди людей слишком больно, да и не к чему больше.
   - Так будет лучше,- согласился учитель. - Послушай, я так рад, что сумел передать тебе все, что знал. Для меня - это и есть истинное счастье. Но ты должен помнить...
   Учитель замолчал, глаза его просветлели и широко раскрылись:
   - Я вижу,- задыхаясь прошептал он,- у нее холодные руки, но это не больно... Она зовет... Прощай, мой Тригольд. Помни, ты должен подарить миру свои сны, свой свет...- на последнем вздохе произнес Явел Мариус, и сознание его унеслось в глубину того, что мы зовем неизвестностью, держась за руку с холодной смертью. Боль осталась в темной комнате, где на краю кровати сидел Тригольд, идти следом она не посмела. Взор заслонил ледяной свет, и прежний мир канул в небытие.
   Все, чего Тригольд добился в городе, исчезло. Не было теперь рядом доброго учителя - единственного близкого человека. Испарилось желание творить новые полотна. Осталось только мастерство, которое само по себе не имело никакой пользы.
   Решение было принято. Тригольд уходил из города, прочь от людей, навстречу одиночеству. С собой он ничего не взял, кроме самого любимого: холст, краски и кисти.
   Рано утром, когда солнце еще осторожно и неуверенно начинало освещать улицы города, он шагал уже далеко за стенами по широкой, песчаной дороге.
  
   Покой. Как много сказано о нем плохого и хорошего. Для кого-то он - порок, для кого-то - желанная мечта. Для Тригольда он был необходимостью, спасительным вздохом. Ради него стоило идти куда угодно, не зная дороги и времени. Но Тригольд знал дорогу. Он шел по знакомой местности, по которой когда-то, много лет назад, он шел к людям. И время шло вместе с ним. Как красочные картинки сменялись времена года: снова шел снег, снова расцветали деревья, снова они сбрасывали листья и снова наш герой, как ребенок, останавливался и смотрел на сказочные вихри листопада.
   "Наконец!- подумал художник, когда вдалеке он увидел одинокую низенькую гору, а чуть левее - вход в знакомую пещеру. - Здесь я и доживу".
   Обосновавшись в этом знакомом месте, Тригольд занялся хозяйством, и жизнь его, незаметно для самой себя, вошла в тихий и спокойный ритм. Теперь художник погрузился в такое течение суток, при котором хочется жить только настоящим, не оглядываясь в прошлое и не думая о будущем. О грядущем и о прошедшем он забыл, однажды открыв для себя их смысл:
   "Есть ли прошлое и будущее?- думал он. - Можно предположить, что это всего на всего фантазия? Вдруг с людьми никогда не было того, о чем они говорят в прошедшем времени. Вдруг это приснилось им так явственно и красочно, что на утро стало реальностью? В таком случае настоящее забылось из-за своей явной непривлекательности и серости. Да... А будущее? Если прошлое - игра разума, то будущее - совершенный миф. Придуманный великими умами, но обреченный на собственную лживость. И ведь нам больше всего хочется попасть именно туда. Нет. Нет никакого будущего. Но даже если и было бы, то оно никогда не смогло бы наступить. Как это можно представить - наступление будущего. Никак. Это вечная, но осужденная на несбыточность мечта. И если однажды она сбудется, то весь мир разлетится на осколки, среди которых будет не разобрать, что есть настоящие, что будущее, а что прошлое - хаос".
   День ото дня гуляя в раздумьях, размышляя о самых простых вещах, Тригольд слышал, чувствовал, как за ними начинает проглядывать, как земля из-под весеннего снега, тайна их рождения.
   "Именно так рождаются шедевры! - убеждал тишину художник. - От самого простого, с помощью человека, к гениальному. Вся сложность в том, чтобы раз- глядеть это простое. Как ни странно, редко кому это под силу. Миллионы людей пройдут мимо тусклого свечения простой вещи, но один возьмет ее и сотворит чудо. В этот миг зажжется новая звезда".
   Возможно, наш герой так и жил бы, коротая дни в раздумьях, но не имея впереди ничего звездного. Да, все именно так и было бы, если бы давным-давно Тригольд не заснул и не увидел прекрасный сон, который запомнил на всю жизнь. Он не знал, что это было за место, не знал - есть ли оно вообще, но в тот миг каждая его мысль, каждое слово стало частью чудотворной музыки, играющей там.
  
   Все дальше и глубже уносился взгляд, разум художника с огромной скоростью мчался в дымке сна.
   Скорее, скорее! Не замечая ничего, не веря в отчаяние, не страшась времени, бежать навстречу той жизненной музыке! И вот, когда сознание затормозило на пороге вечности и небытия, когда все чувства и ощущения превратились в глухой ритм сердца, Мир, скрывающийся в самой глубине сна, открылся...
   Тригольд увидел его в третий раз. Замер, без дыхания. Смотрел, боясь нарушить, дотронуться даже до воздуха.
   "Можно провести здесь хоть сто лет, но каждый глоток жизни будет неповторим! Бесценен, словно первый и последний. Не скрывайся от меня больше, - робко попросил он у Мира, - я не хочу, не могу назад!"
   "Не хочу - говоришь? - раздался в ответ негромкий, но очень сильный голос. - Но ведь ты еще не исполнил самого главного в своей жизни. Не могу - думаешь? Для всего во вселенной отмерено время. И для тебя. Ты - человек, которому дано умение. В твоих силах оставить этот Мир людям... Они должны увидеть его..."
  
   "Неужели проснулся" - подумал Тригольд и открыл глаза. Тотчас его встретили первые лучи солнца.
   Свет уже заполонил полпещеры. Художник глубоко вздохнул, воздух был свеж и прохладен. Солнце еще не успело наполнить его зноем. Осеннее утро было по-весеннему светлым и непривычно бодрым. Тригольд вышел из пещеры и почувствовал, как ноги его утонули в росистой траве. Некоторое время он просто стоял и любовался утром, но при этом можно было увидеть, как в глазах его зажегся радостный огонек.
   - Это должны увидеть люди, - прошептал художник и улыбнулся. - Я... понял.
   В один момент стало ясно, для чего он скитался много лет, что искал, чему учился и к чему стремился. Все события и вопросы, странные сны, голоса и видения сошлись в то, что люди называют "смыслом жизни". Он есть у всех, но у Тригольда он был особенный. Как дно сквозь кристально прозрачную воду, наш герой увидел то, ради чего он жил. Только для того, чтобы однажды люди увидели истину - Мир, окруженный неприступной стеной сна, который в незапамятные времена скрылся от них на тысячи лет.
   Тригольд понял все, и время пошло по-новому. Оно с удивительной легкостью побежало, полетело над просторами земли. Все сильнее оно отрывалось от жизни, и уже не угнаться было за ним. Чувствовалось, как его вдруг, в мгновение ока, стало не хватать.
   Предвкушая, что он сможет приступить к заветному делу всей жизни, разогнало в сознании Тригольда темные тучи, и сквозь них проступил воздушный, розово-синий восход. В конце концов, в жизни каждого человека должен появиться этот свет, и тогда станет ясно, что сама жизнь - это всего лишь дорога к нему.
   "Так и есть, - согласился сам с собой Тригольд. - Остается только понять, что есть человек, а что есть жизнь. На первый взгляд - это одно целое. Но ведь это же две стихии! Две разные стороны мира, сцепленные между собой у самых истоков мироздания. Что есть человек? Тело. Организм, наделенный разумом. А жизнь - это счастье, воздух, которым дышит человек, свет. Человек и жизнь - они всегда вместе. Но могут ли они существовать раздельно? Когда-нибудь такое случится. И людям не нужна будет жизнь - тогда люди перестанут быть людьми. Поэтому я и должен сделать для них то, что даст надежду".
   Рождался королевский закат. Солнце, нехотя пробираясь сквозь грандиозные, разноцветные тучи, близилось к горизонту. Его янтарный блеск пропитывал все небо, желая слиться с этой изумрудной, холодной массой. Вдалеке, где кончалась степь, виднелась яркая, высвеченная золотом, полоса леса. Все это, даже ветер и широкая река, находилось в царстве таинственной тишины, живой и могучей, как сама земля.
   На следующее утро, встав раньше солнца, Тригольд принялся за работу. Он бережно натянул холст, покрыл его каким-то особым раствором из трав и росы. Наконец, он трепетно разложил краски, приготовил множество разных кистей и еще что-то. Когда все было готово, художник отошел и посмотрел на холст издалека, пытаясь представить себе будущую картину. Но первый раз в жизни воображение его уткнулось в туман, пропитанный неизвестностью и нерешимостью. Все чувства сосредоточились в одном месте - между художником и холстом. Одни из них пытались не допустить написания картины, а другие, напротив, желали, чтобы она была начата немедленно.
   С минуту Тригольд стоял в нерешимости, кропотливо взвешивая в голове все "за" и "против". Но вдруг он вспомнил дивный голос, который когда-то был ему непонятен: "Оставь этот мир людям..."
   - Они должны увидеть... - уверенно произнес художник. - Это их последний шанс. Единственный!..
   Больше Тригольд ни секунды не сомневался. Он мгновенно оказался перед холстом, наметил какие-то линии, набрал краски. И кисть стремительно поплыла по загрунтованной ткани, рассекая перед собой все препятствия реального мира.
  
  
  

Глава 6

  
  
   Где-то за горами пели птицы. Они радовались новому дню. Солнце, своим ходом проплывая по небу, осветило и жилище старого художника: одни лучи упали на стены, другие утонули в траве, третьи согрели лицо Тригольда. Лучи, казалось, смеялись, нашептывая человеку: "Пробуждайся скорее - тебя ждет новый день!" Художник неохотно приоткрыл глаза, но остался лежать. Он задумался, поглаживая свою седую бороду, потом взор его упал на его собственные руки - они были морщинистыми, с изогнувшимися пальцами, со вспухшими венами. Тригольд нехотя понимал, что это старость, что это последний этап его жизни, заслуженный, но одинокий.
   "Наверное, мой конец уже близко", - подумал про себя художник.
   Болела поясница и ноги, во всем теле чувствовалась слабость и сонность, было грустно, но старик все же поднялся с лежанки и, сделав несколько шагов, оказался перед своей последней картиной. Посмотрел он на нее не сразу, словно боясь чего-то непредвиденного, сначала наискось, прищурясь, и только потом - пристально вгляделся в полотно своими обесцвеченными жизнью зрачками.
   Смотрел он долго и мучительно, одолеваемый то радостью, то отчаянием, и, наконец, сказал:
   - Она закончена. Счастье в ней...
   Тригольд не сказал многого вслух, но давно понимал, что когда будет завершена эта картина, жизнь его завершится вместе с ней.
   - Шесть лет!- прохрипел в тишину он. - Долгие шесть лет я жил ею. Мало того - я всю свою жизнь думал о ней, искал ее краски, ее истину. И вот картина передо мной.
   Художник многое еще хотел сказать, ведь за все шесть лет он ни с кем не говорил, изредка беседуя сам с собой, но слова заглушились тишиной волшебной картины. Что ж, назвать ее шедевром - значит вслепую прикоснуться к холсту. Просто люди не придумали тех слов, что могли бы ее описать. Поэтому лучше и не пытаться...
   Тригольд забылся, мысли его выпорхнули из удушливого тела и устремились в рельефный мир картины. Они увидели там все: то, что художник нарисовал, то, о чем он только подумал и то, что довершила за него природа. Нет... Это была уже не картина, а настоящее, живое счастье, выстраданное и заслуженное мастером для всех людей. Он был настоящим человеком, и до последнего вздоха творил для людей, для их веры в чудо!
   Наш герой знал о своей картине все: каждую травинку в бескрайних лугах, каждую крупинку неба, распятого в сияющем свете. Он знал и то, что было за лугами и небом, за горизонтом. Однако что-то встревожило художника. Ему показалось, что там, где травяной ковер пологим холмом устремлялся ввысь, было нечто, чего он не помнил. Там виднелись светлые пятнышки, похожие на людские фигурки. И как художник не пытался разглядеть их, ничего не получалось: белые силуэты оставались нечеткими.
   Настолько увлекшись поиском ответа, Тригольд и не услышал, как сначала невдалеке раздался легкий, мерный стук, потом - шаги. И вот в скальном проеме нарисовался человек. Он бесшумно вошел, осмотрелся и без тени удивления устремился к Тригольду, постукивая по каменному полу своим посохом. Художник заметил вошедшего, лишь когда тот присел рядом на камень. Тригольд в испуге отдернулся и даже хотел закричать, но чутье подсказало ему, что неожиданный гость неопасен и ему можно доверять. Поскольку чутье еще не обманывало художника, он поверил ему и, успокоившись, сел на место. Тем временем гость не обратил никакого внимания на реакцию художника и продолжал внимательно разглядывать картину, как будто шел сюда именно для этого. Тригольд почему-то не решился задать гостю рвущийся изо рта вопрос - "Кто вы?"
   Судя по широкой, белой бороде, это был очень старый человек, но стройность, уверенность и ясный взгляд говорили о том, что в нем еще есть сила и при том немалая. На нем был широкий, светлый плащ, потертый дорогой и временем. Голова его утопала в широких полях бесформенной шляпы. Под шляпой, скрытые волосами и бородой, проглядывали черты мудрого лица. Его большие и могучие ладони взволнованно теребили посох. И вдруг Тригольд понял, что между его полотном и неожиданным гостем есть какая-то связь, тонкая, недосягаемая, пролегающая над земным миром.
   Спустя минут десять человек отставил посох в сторону, облокотился на стену и как ни в чем не бывало обратился к Тригольду:
   - Да, признаюсь, это достойная работа! Ты молодец, мастер Тригольд, я искренне благодарю тебя!
   - За что?- удивился художник одновременно тому, что старик знает его имя и тому, что он еще и благодарит за что-то.
   - Я не зря надеялся на тебя,- продолжал гость. - Что ж, картина закончена. Она прекрасна. Она стоит твоей жизни. Ведь стоит?
   - Да,- растерянно отозвался Тригольд и попытался вспомнить, хорошо ли он прожил жизнь. И вдруг ему захотелось рассказать незнакомцу про все. - В молодости я был полон уверенности, что жизнь - это что-то широкое и непременно большое, а получилось, что это дорога, которая чем дальше - тем уже. И при том каменистая: как ровно не иди, все равно споткнешься. Тут как обычно: чем быстрее бежишь, тем больнее падать. Поэтому лучше бы не бежать, но все всё равно бегут. И я бежал. И не жалею. Да поздно жалеть - моя-то дорожка сходит на нет. И что бы там ни было в прошлом - хорошо я жил.
   - Так и есть,- добродушно согласился странник. - Твоя жизнь единственная на всем свете и больше такой не будет. Я бы еще многое мог рассказать, но мне пора...
   - Подожди!- испугался художник, что и теперь останется один. - Ты все знаешь. Я хочу спросить тебя. Скажи, что это там, на холсте, чего я не могу вспомнить?
   - Это же твоя картина,- удивился человек. - Не волнуйся, ты сам все скоро узнаешь. Я ухожу, но не прощаюсь.
   Странник поправил шляпу и быстро вышел вон.
   Тригольд не пошел вслед, зная, что нежданный гость уже растворился в утреннем тумане.
  
   Лицо художника стянулось множеством морщин, глаза устало полуприкрылись отяжелевшими веками, волосы побелели как снег, и тело стало бледным и дряхлым - все его силы были положены в счастливую идею о жизни, в картину о мире и для мира.
   Сырая ночь протянула свои руки к земле. Последнее солнце вспыхнуло на прощанье и угасло под тяжестью гор. За миллиарды лет монотонного труда оно так устало, что не заметило Тригольда. Оно, как думал художник, вообще его не замечало. Поэтому он отдался мягкому полумраку, где жизнь текла куда более легко и свободно.
  
   Ночь окончательно утопила мир в своих объятиях. Тригольд посмотрел на нее, и стало отчего-то тяжело. Глаза сами собой закрылись, художник заснул. Тонкая кожа его век стала единственной преградой, отделяющей воображение от реальности.
   В это самое время высоко в небе пролетал Сон. Он почувствовал дыхание нашего героя, обернулся и помчался прямо в пещеру художника. Не касаясь земли, Сон впорхнул в скальный проем, развивая за собой широкий плащ из тумана. Он беззвучно вошел и ласково прикоснулся к голове художника, прошептав ему на ухо:
   - Спи, добрый человек. Забудь боль, ибо больше ты никогда не встретишься с ней. Засыпай крепче...
   - Кто это говорит?- удивился Тригольд.
   - Это голос твоей фантазии,- ответил Сон.
   - Фантазия?- переспросил человек, огляделся и понял, что он во сне.
   Очертания предметов размывались незримым течением, тусклый свет преломлялся в перламутровой дымке.
   - Пойдем со мной,- ласково позвал Сон и взял художника за руку. - Ничего не бойся - здесь страх в моей власти.
   С быстротою мысли Сон ринулся ввысь, увлекая за собой Тригольда. Сначала они летели нигде - было сплошное, бесцветное марево.
   - Здесь блуждают сны всего человечества,- объяснил Сон. - Но мы полетим дальше, куда редко кому из людей разрешается прийти. Скоро туман кончится.
   Туман действительно рассеялся и Тригольд увидел, что сидит в лодке, которую Сон тянет по водной глади.
   - Что это за место?- удивился художник.
   - Плывем по течению реки,- раздался звонкий голос Сна. - Я называю эту реку Временем.
   - Откуда же она течет?- поинтересовался Тригольд.
   - У нее нет начала. По крайней мере, даже я его никогда не видел. Берегов у нее тоже не найти. Дело в том, что она течет везде, только не везде ее видно. Здесь вот - видно, а на земле - нет.
   И действительно Тригольд не видел вокруг ничего кроме воды. Но когда они проплыли дальше, то его взору предстало нечто необъяснимое. Прямо из воды росло огромных размеров, раскидистое дерево. На нем не было листьев - одни ветки, которых было так много и которые тянулись так высоко, что на самой вершине они сплетались в сплошной клубок. Но не это поразило Тригольда, а то, что оно не было похоже ни на одно дерево, которое он когда-либо видел. Оно было живым. Постоянно менялось, становилось то сплошь черным, то разноцветным, то полупрозрачным. Эти превращения завораживали - наш герой не мог оторвать глаз.
   - Красивое!- крикнул Сон. - Это само Древо Жизни.
   Его еще ни один человек не видел. Нам сильно по- везло, что проплываем мимо, потому как никто не сможет сказать, где оно могло бы оказаться сейчас и где будет через мгновение.
   - Древо Жизни!- с восторгом произнес Тригольд. - А зачем оно здесь?
   - О! Мне сложно тебе объяснить. Я и сам знаю о нем немного. Дело в том, что это древо создано, чтобы люди могли жить. Оно дает им жизни, потому что оно - единственное, что соединяет всех нас с Временем. Я тоже существую благодаря ему! И сны - вовсе не мое творение. Я только помогаю их видеть, а дает их это древо. Если уметь, то глядя на него можно узнать все. Я часто смотрю на него, и иногда оно говорит со мной. Ты даже не представляешь, насколько оно мудрое! Хотя... я тоже этого не представляю.
   - Как это похоже на правду,- согласился Тригольд.
   - Почему похоже? Это и есть правда. Самая настоящая!
   Вдруг что-то отвлекло внимание художника. Над головой мелькнула изящная тень, и в сердце легонько кольнуло. Когда тень исчезла, Тригольду стало холодно, но потом - легко, словно руки превратились в крылья, а сам он стал не тяжелее перышка.
   - Что это было,- на одном дыхании спросил он.
   - Да это же смерть,- безразлично прокричал Сон. - Она не застала нас на земле и прилетела сюда. Так нужно.
   - Неужели все так просто? Неужели она совсем не страшная? Похожа на женский силуэт...
   - С чего ты взял, что она должна быть страшной? Она грустная. Любит людей и оплакивает тех, кого ей начертано вести по другой дороге. Иногда мы с ней беседуем: она много рассказывает о людях и всех их жалеет.
   - Что это за дорога, про которую ты упомянул?
   - Это страшная дорога,- мрачно отозвался Сон. - И люди по ней идут страшные. Там нет ничего кроме бесконечной пустоты. Тьма! Вечная, непроглядная, извергающая в свое непомерное чрево людские стоны и вопли, от которых любая материя превращается в прах. Об этом даже думать жутко...
   - Жалко людей, что идут по той дороге.
   - Нет! Не нужно их жалеть. Они этого заслужили. Чего искали - то и нашли...
   Больше Тригольд ни о чем не спрашивал, очарованный светлыми водами Времени.
   Но вот зеркальная гладь начала тускнеть. Сон сжал руку художника, и их снова окутал туман, который через мгновение высох, в бессилии расступившись перед белесой как молоко пустотой. Она с абсолютным безразличием утопила в себя двух "путешественников". Художнику показалось, что в ней они провели целый день. Сон думал, что не прошло и минуты. И каждый ошибался, пытаясь измерить "отсутствие всего" временем. Это была единственная полоса пространства, которую река Времени огибала. А происходило это по одной единственной причине - там, где "отсутствует все" некому помнить о времени.
   - Куда мы теперь?- устав от молчания, спросил Тригольд.
   - Зачем ты спрашиваешь?- удивился сон. - Ты же знаешь. Ты всю жизнь хотел остаться там. Потерпи, уже близко.
   И только Сон договорил, как пустота раскрыла окно. Тригольд, оказавшись далеко за ее пределами, в мгновение позабыл про сон, про Время и про все, что было с ним раньше.
   Пред его глазами раскрылся новый Мир. И это было уже не во сне. Не нужно было спешить, бояться, что вот-вот волшебство исчезнет - время стало зависеть от художника.
   - И так будет всегда,- жалея самого себя, произнес Сон. Он смотрел из-за пустоты на Тригольда, обнимающего свое счастье. - Я стою на пороге света и не могу его пересечь. Но так должно быть. Я возвращаюсь... Прощай, милый Тригольд, - Сон на прощание улыбнулся художнику и полетел обратно - туда, где миллионы людей мучались от бессонницы.
   Наш герой со слезами прижался к сырой траве.
   - Неужели это не сон,- дрожащим голосом шептал художник, а глаза его уже впивались в небо, чистое, настоящее, доброе и справедливое. Там, в высоте, он увидел свое счастье, протянул к нему ладони, и оно влилось в них.
   Это было все, о чем человек может и не может мечтать и даже больше. Во сто крат больше, потому что эта мечта о свете, об истинном счастье стала жизнью.
   Одно единственное чувство оставалось неуспокоенным. Да, именно любопытство заставляло взор проникать глубже - туда, где зеленые луга граничат с небом. Тайное волнение проснулось в душе Тригольда, когда он еще издалека заметил крохотные силуэты незнакомых фигур. Он медленно, опасаясь сам не зная чего, приблизился к ним и вскоре увидел, что под тенью раскидистых дубов беседуют два человека. В конце концов, он почти поравнялся с ними. Вдруг один человек дружелюбно обернулся к художнику:
   - Привет тебе, мастер Тригольд!.. Вот мы и встретились,- сказал он и обнял художника, оцепеневшего от изумления. - Теперь надолго.
   - Явел?!- чуть не закричал Тригольд. - Ты здесь! Ты жив! Я даже не знаю, как это возможно... Это какое-то чудо!
   - Ну конечно жив! Иначе и быть не может!- ободрил ученика Явел Мариус.- Посмотри вокруг! Узнаешь? Теперь это и твой мир. Ты его заслужил.
   - Давно же мы тебя ждем!- приветствовал Тригольда еще второй человек, в котором художник по одежде узнал того самого странника, с которым он говорил в пещере. - Впрочем, для нас время лишь веселая игрушка, - загадочно добавил странник и снял шляпу.
   Лицо его по-прежнему скрывали длинные седые волосы, но только теперь Тригольд понял, что оно до боли знакомо ему.
   - Реал?..- теряя рассудок, прохрипел наш герой и не смог сдержать волнения. - Реал... Это ты... Что же я... наделал,- вспомнив жестокую казнь, застонал художник. Слезы раскаяния обожгли его щеки. - Прости меня... Прости, я... виноват...
   Сердце Тригольда не выдержало нахлынувшей волны слез и воспоминаний, и он упал на колени.
   Ты уже давно заслужил прощение,- так добро и ласково произнес Реал, что Тригольд просветлел. - Главное - теперь все иначе. Мы в благословенном краю. И здесь нет прошлого, какое бы плохое или хорошее оно не было,- Реал помог господину художнику подняться и обнял его, как отец обнимает сына. - Ни в чем не вини себя. Ты даже не представляешь, как помог нам всем, ибо ты стал человеком, отдавшим жизнь ради людского счастья.

Ты оставил людям то, чего они ждали тысячелетия.

Ты подарил им рай.

  
  
  

Эпилог

  
  
   Спектакль близился к своей самой непривлекательной части - к середине. Полупустому залу было скучно из-за скудного действа на сцене.
   Модно одетая публика сочувствовала сама себе и своему времени, проходящему зря. И только дождь, полощущий на улице с неимоверной силой, удерживал зрителей.
   На темной сцене прожекторами были высвечены фигуры двух женщин, которые, не глядя друг на друга, вели диалог.
   - Это ужасная трагедия!- воскликнула одна из них. - Остаться совсем одному! Потерять всех, кого любил и берег больше самого себя! Подобные раны заживают годами, сводя человека с ума. И многие не выдерживают... такое несчастье!
   - Да... Несчастье,- ответила вторая актриса, дымя длинной сигарой. - В конце концов, все люди несчастны. Есть и те, кто принимают свои успехи за счастье и радуются этому обману... Чего только не бывает. К сожалению или нет, вопрос о счастье так сложен и вечен, что людям вряд ли удастся на него ответить.
   - Скорее всего...- грустно согласилась собеседница. - Знаешь, я читала про одного художника, который всю жизнь потратил на поиски своего настоящего счастья. А когда нашел - отдал его людям.
   - И кто же он?- без интереса осведомилась дама с сигаретой.
   - Я не помню имени. Он вроде бы и не человек вовсе. Нет, нет, он не призрак. Он тот, кого видишь во сне: смотришь - он есть, а взять за руку не получиться. Понимаешь, он стал мечтою людей о Прекрасном мире. Он нарисовал Рай...
   - Что?- раздалось в ответ. - Такое бывает только в сказках.
   - А разве ты не хочешь жить в сказке?- загадочно выдохнула та же актриса, улыбнулась и закрыла глаза.
   - Как можно нарисовать рай? Что вообще такое "Рай"? Разве это кто-нибудь знает наверняка?
   - Я не знаю,- откликнулась дама, не открывая глаз. - Но больше всего в жизни я бы хотела его увидеть ...
  

Занавес

январь - ноябрь 2006 года...

  
  
  
  
   30
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"