Я вспоминаю тонкие черты смуглого лица Басмача. Почему безупречность выглядит такой холодной и даже немного жестокой? Наверное потому, что мы подставляем себя на место безупречного человека и думаем о том, как нам было бы трудно. Наверное поэтому нам хочется, чтобы у него была какая-то слабость, недостаток. И мы называем это человечностью. Смешно. "Он человечный, он обычный человек, как мы, он тоже чуть-чуть дерьмо". Да-а-а.
Я очень многого не смог написать, потому что совсем немного сумел понять. Сейчас, когда я вдруг начинаю понимать то, что мне говорили, я сажусь и пишу. Не знаю, что это. Может быть еще одна книга? А может быть надо переписать старую. А сколько раз, если всё открывается так медленно и постепенно? Вот последнее.
Мы рассуждали о Боге и правильном мышлении. Тогда я впервые по настоящему понял, что мир - это модель сложной математической теории. Возможно вы помните, что я в одежде съехал в воду и мы быстрым шагом направились в гостиницу. Тогда по дороге я спросил Басмача: "Откуда взялся Бог и что было до него?" Он ухмыльнулся, а потом в ответ спросил: А откуда взялась арифметика и что было до неё?" Тогда я ничего не понял, да и не совсем до этого было. Я ещё несколько раз спрашивал у него нечто подобное, но мне казалось, что он просто отмахивается от меня, как от назойливой мухи. Только теперь стало ясно, что он именно отвечал на мои вопросы. Как жаль, что на понимание ушло столько времени и мне уже не похвастаться перед ним своей ясностью.
В самом деле, откуда, например, взялась арифметика? Ну, мы ее стали понимать, абстрагируя ее действия из нашего мира. Но ведь она уже была. Она была до нас, как Америка была до Колумба. Мы просто открыли ее. Ведь один диназавр плюс один диназавр, одна звезда плюс одна звезда - это всегда два динозавра или две звезды. Это такой способ структуризации знаний, похожих действий с похожей информацией. Если наш мир погибнет и на его месте появится другой с другими умниками, им не надо будет делать раскопки, чтобы найти папирусы с арифметикой. Они ее также откроют, как это сделали мы. Арифметика была всегда и будет всегда. Она была и до первовзрыва. Она не зависит от мира и от времени, потому что она вне времени и вне мира. Разумеется, это касается всей математики. Математика, она берётся как бы ниоткуда, поэтому она имеет абсолютное ничем не обусловленное существование. Если мы начнём отождествлять математику с Богом, то мы будем вынуждены признать его абсолютное беспричинное существование. Наверное Бог как математическое знание развивается и сам по себе и в какой-то момент появляется возможность создать, воплотить некоторую теорию в некоторой модели этой теории. Это и называется миром. Мир уже хотя бы в силу неполноты теории развивается и поэтому он всегда существует во времени. Время - это просто характеристика развития.
Но модель и теория всё-таки разные вещи. Модель воплощает теорию. Для того, чтобы модель появилась, необходимо возжелать этого, необходимо вознамериться сделать это. Вот это самое "вознамериться" отсутствует в математике и это отличает Бога от самой математики и это мы и называем Святым Духом. Святой дух воплощает намерение Бога. Только теперь я начинаю понимать смысл начала Евангелие от Иоанна: "Вначале было Намерение, и Намерение было у Бога, и Намерение и было Богом". Как же это точно сказано. Мы тоже можем постигать математические истины и тоже можем намереваться, именно поэтому мы созданы по образцу и подобию Божьему. Грубо как-то так.