Мой первый затворнический опыт говорения по буквам с помощью маятника продлился десять дней. До этого я уже разговаривала с тобой, но мало, время от времени, а в те дни ты меня словно удерживал за столом, и я ночи напролет сидела с маятником и не хотела ни есть, ни спать. Было жутко интересно, местами я рыдала, но большей частью смеялась и удивлялась. В тот период я была одна дома, и мне казалось, что я совершаю какой-то магический ритуал, после которого я стану другой и буду очень счастлива. Говорили со мной двое - ты и Зотов. По речевым оборотам сразу было видно, кто есть кто. Несмотря на то, что я практически не ела десять дней и не спала толком, я выглядела хорошо, отдохнувшей и даже особо не похудела, а мне хотелось быть посупермодельнее. Единственное, ноги слегка отечные были, но мне сказали это хорошо, так как из мозга уходит дрянь и потом все пройдет.
На десятый день мне позвонил Зотов и пригласил пообедать. Он заехал за мной, был смущен, я сама смущаться начала. Он стал спрашивать - куда я пропала, почему у меня телефон не работал. Рассказал, как он приезжал в мой день рождения в костюме и в галстуке, звонил в домофон и допрашивал консьержку, где я, что я. Он хотел сказать, что понятия не имеет, чем я занималась 10 дней и с кем я там разговаривала по буквам. Но я была уверена, что все так и должно быть, была очень спокойна и довольна жизнью. Но когда я ему сказала, что никуда не уезжала, а просто дома сидела, работала с маятником, он отвернулся и сказал "ага, с двумя", чем меня очень насмешил.
После обеда, мы пошли к нему домой, где у нас впервые был секс. Все было странно, поскольку я представляла, что будет много страсти, как у людей, совершающих то, о чем они так долго мечтали, но он как будто нарочно вел себя так, словно мы давно знакомы и у нас не секс страстных влюбленных, а супружеское соитие для того, чтобы сделать ребенка. Он меня очень удивил, тем, что его движения и прикосновения были такими, как будто он меня знает сто лет и я его жена. Он взял меня рукой за бочок, там, где косточка, и как-то так обнял за голову, что я почувствовала твое присутствие, у меня внутри произошел разрыв чувств и из груди вырвался сноп света, и я расплакалась. А потом все было как во сне. Он спросил: "Что ты плачешь?", я ответила, что Павла вспомнила, а он сказал "Я и есть Павел, Мося, давай поспи, моя дорогая, я с тобой". А потом мне снился какой-то сон, и я вслух сказала спросонья YES. А он закричал "Не ЕС, а ДА!" и я проснулась сразу же. И у нас снова был секс, но как мне показалось, у него ни разу не было семяизвержения, во всяком случае, я ничего не поняла. Ну а потом мы попили чай, и он мне сказал: "Ты бы переводила то, что я тебе говорю". И я снова ничего не поняла.
Потом мы пошли на волейбол. На волейболе я сказала, что у меня ноги отекли, он посмотрел и сказал "Да, странно" и засмеялся, и я тоже стала смеяться оттого, что у нас с ним есть свой секрет под названием маятник и буквы.
А после волейбола он меня ждал в машине и сказал, что очень устал, но мне казалось, он хотел, чтобы я поехала к нему, и я напросилась, а он как бы пошел на встречу.
Он попросил меня сидеть молча, поскольку у него утром деловая встреча, надо все обдумать. Я и так молчала, но когда он это произнес, у меня даже мысли пропали. Я просто радовалась, что мы вместе. А дома он ходил задумчивый, словно прислушивался к чему-то, а потом посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал: "Надо же, сказали молчать, она и вправду молчит".
Мне казалось, что он прислушивается ко мне и ждет от меня каких-то ходов, прежде чем самому что-то сделать. Он предлагал выбор - хочешь так, а можно так. Но секса в ту ночь у нас не было, во всяком случае, я его не запомнила. Когда мы легли спать, он включил телевизор, а когда он его выключил, экран все еще светился. Он сказал, что с телевизором что-то странное, экран светится. Я лежала на спине и смотрела на светящуюся сине-серебристым светом панель. Он сдернул с меня одеяло и сказал мне: "Взгляни на себя". И я увидела на груди светящийся сине-серебристый шар. Я подумала, что это панель каким-то странным образом отсвечивает на мне. Он сразу же ответил на мои мысли, что панель не может отсвечивать у меня на груди, это мой свет, я сама его излучаю. Я очень испугалась, не поверила ему. Я стала ходить по комнате, пытаясь спрятаться от излучения. Но шар переливался лучами у меня на груди, и я была в панике, думая, что это какое-то радиоактивное излучение. Темная комната вся наполнилась серебристым светом, как в фильмах в стиле фэнтэзи. Я продолжала паниковать и скакать по кровати. Он стал успокаивать меня, что радиации в комнате нет, и со мной ничего страшного не происходит. Он что-то говорил своим мягким нежным голосом, и я начала засыпать от голоса и от прикосновений. А проснулась, мы уже лежали рядом под одеялом, но не в обнимку. Всю ночь мы проспали как стеснительные подростки, касаясь друг друга кончиками пальцев, обнимая друг другу кисти рук.
Утром мне снился чудесный сон, вернее это было чувственное ощущение. Я лежала спиной к нему, а он шептал мне - открой глаза, повернись ко мне. Он нежно гладил меня по волосам, а я улыбалась и мысленно говорила, что я сплю, и глаза не открою. Мне казалось, что мы лежим в лучах солнца и нам очень хорошо от нашей близости. Я проснулась, когда солнца уже не было в комнате и его тоже. И меня охватило чувство разочарования. Оказывается, мне все приснилось.
Спать я уже не хотела, хотя у меня было ощущение, что я вообще не спала, а слегка дремала. Он сварил овсяную кашу на молоке, с сахаром, и мы позавтракали. Я всю кашу есть не стала. Вспомнила, как ты мне варил свою овсянку с солью и с подсолнечным маслом, и как я съедала всю тарелку и просила добавки.
А потом я пошла домой. По дороге я проходила мимо молодых мужчин, гоняющих в футбол с утра пораньше. Мячик подкатился ко мне и один парень попросил меня подкинуть мяч, а другой подбежал и сказал, что он сам все сделает. Он взял мяч и стал его крутить в руках, как будто выбирал место, чтобы ударить, но так и не ударил. Мне стало жарко, и я сняла жакет. Постояла несколько секунд и двинулась дальше по направлению к дому, чтобы дома вновь взять маятник в руки и продолжить молчаливый, но необычайно красочный тонкоматериальный диалог с Зотовым.