Пью чай в своем кабинете, ем торт, который жена приготовила к моему Дню рождения. Думаю о том, чего сумел достичь за свою не такую уж короткую жизнь. Рассказы, премии, романы, кое-какое признание, колонка в газете, хочется экранизацию.
Пришла дочь моего учителя. Я удивился её внезапному визиту. В строгом темном костюме, закрывающем ее от подбородка до туфель, с идеально осанкой. Обычно она не особо стремилась к общению со мной и не разделяла наши интересы. Всегда вежливая, но не могу назвать ее приветливой.
Её отец был моим компасом. Я безоговорочно ему верил. Его мнение было приоритетным, хотя он никогда его не навязывал. Порядочный до кончиков пальцев человек и гений, живший литературой. Когда только начинал писать свои первые рассказы, я мечтал, что когда-нибудь смогу показать их ему. Но, боясь его порицания, решался очень долго. Мне повезло: он не только не обвинил меня в графомании, - мы стали друзьями. Он поддерживал меня в ремесле, направлял, помогал развиваться, честно указывая на ошибки.
Она достала из сумки несколько конвертов и дала их мне. Попросила составить сборник из писем отца для публикации. Принесла те, которые нашла. Я посмотрел на адрес, написанный знакомым почерком. Вспомнился разговор, в котором он попросил не делать личное достоянием общественности. И она присутствовала при этом разговоре. Она говорит про сенсацию, внимание, ее голос, бодрый и уверенный, контрастирует с моим ощущением ситуации. Я не уверен, что нужно делать это. И не понимаю, почему она на это идет. Поняв причину моего замешательства, она сказала, что находится в сложном финансовом положении. Солгала, зная, что я понимаю, что это ложь. И добавила, что собиралась идти к нашему общему знакомому, но "он такой любитель приукрасить". Это замечание отрезало пути к отступлению: если не я, то есть другие претенденты копошиться во внутренностях. И я подумал, если близкого человека в любом случае убьют и спасти его никак не получится, - малодушно просить сделать это кого-нибудь другого... Мне стало неуютно и зябко. Как будто холодный туман пополз по ногам и постепенно окутал всё мое тело. Она сидит напротив меня. С показной самоуверенностью, совсем, как в детстве, когда просила новую куклу и лукавила, говоря, что я обещал ее купить, просто не помню этого. Мне вдруг захотелось прижать ее к себе, потрясти, как пятилетнюю девочку, отдать ей всю свою нежность, переполняющую меня. Прости... Я недостаточно тебя любил. Недостаточно уделял тебе времени. И теперь этот голод внутри себя ты заполняешь таким способом. Я понимаю тебя. И мне жаль. Холод стал отступать. Она испуганно смотрела на меня. Какие странные мысли в моей голове, подумал я, а вслух сказал, что согласен. Но она вдруг сказала, что ей пора. И ушла.
Мне стало грустно. Ком в горле, тяжело дышать. Что-то изнутри давит в груди. Сейчас расплачусь, как девица над любовным романом. Я налил виски из подаренной чёрной бутылки, хотя не собирался её открывать до вечера четверга, когда приедут друзья. Сделал глоток.
Талантливый человек одинок. Любой. Он живет в своей отдельной вселенной. Он равноудален от каждого и одинаково недоступен для всех. Нельзя рассматривать его через призму родственных или дружеских связей, возлюбленных или кого и чего угодно еще. Он всегда один. Среди любящих людей, в семье, среди восхищенных поклонников, в переполненном зале, в пустыне, отбившись от каравана, на затерявшейся посреди океана лодке - везде и всегда он одинаково далёк от всех...
Я позвонил своей дочери. Спросил, посмотрела ли она уже фильм, о котором говорила. Оказалось, он давно не идет в кино и да, она ходила на него с подругой. Я попросил ее выбрать картину, которую она хотела бы посмотреть сегодня и, если она не возражает, устроим втроем семейный просмотр. Она удивилась. И согласилась.