Так уж повелось от начала времен, что каждый человек счастье в любви ищет. Каждому сей дар приготовлен, да не всяк его принять может. До высот этих в своей судьбе ещё дорасти нужно. Вот как у нас с милым было...
Как-то вижу я - стороною лесною добрый молодец на гнедом коне мчится. Сидит в седле крепко, и плащ его красный на скаку пламенем развевается. Тут сердечко мое и забилось. А он через рощу, да по поляне, и прямо на мой заветный утес правит. Что будет?... Что же это я?! Да мне же гостя встречать нужно!
Перед обрывом, над рекою широкой, конь его на дыбы встал. Слез молодец с коня и долго-долго с высоты вдаль глядел. А я тем временем по тропиночке к нему подошла. А когда глазами с ним встретилась - земля поплыла будто. Гляжу, и молодец глаза руками трёт, а я не пропадаю. Он молчит, и я молчу. Потом спрашивает:
- Кто ты, Лебедь Белая?
- Я - Дочь Ветра. Так тут меня величают.
Лебедью Белой он недаром меня назвал. На лебедей глядючи, я наряд свой вышивала. Все узоры да линии в мыслях перебирала - хотела, чтоб и сами птицы эти прекрасные меня за лебедушку принимали.
- А я - Дар, - говорит он и, оглядевшись, вопрошает: - А ты как тут оказалась?
- Где родилась, там и живу, - ответила ему.
Он было шаг ко мне сделал, но остановился и лицо руками закрыл.
Я гриву коню расправлять стала. Сама, будто, ничего не заметила, спрашиваю:
- Ты куда, Дар, едешь? Скажи, коли не таишь...
На реку посмотрев, Он вздохнул, ничего не сказал вслух, а про себя подумал:
'На край земли еду я, дева милая. Во сне и наяву море вижу! Танцует там лебедь белая в лучах заката. Вот и голос мне вещий сказывал: 'У края земли найдёшь счастье...' А потому, Дочь Ветра, ты меня прости. Еду я прямо к морю! И в путь мне уже пора!'
- А тебя мне прощать не за что, - ласковым словом, как будто волною, окатила я его и столь же напевно добавила. - Поезжай прямо, молодец, путь твой не близок. Мимо края земли только не проезжай... Но и тебе, и коню отдых нужен. Может, ко мне заглянешь? Мой шатёр стоит тут, недалече.
Он посмотрел на меня с испугом, вскочил в седло, сказал тихо:
- В путь мне пора, дева...
Потом он вперёд посмотрел, тронул поводья, да и поскакал... Далеко, однако, не ускакал.
Смотрю: ход сбавил, назад уже поворачивает... Глаза шалые, слез с коня, рукою волосы сгреб и говорит:
- Твоя правда. Можно и отдохнуть...
Шли мы всю дорогу рядышком, вели коня в поводу. Молча шли - а слов и не надобно.
Ввела я его в свою сказку. Вокруг лес. Озеро хрустальное; лебеди меж лилий плавают. Все берега в цветах, бабочки бархатистые порхают, птицы звонкие распевают. Шатер мой светлый, кистями да лентами украшенный, стоит на пригорочке под могучими вязами. А у заводи, под раскидистой ветлой, уже столик накрыт плетеный. Это подружки мои глазастые расстаралися, а лавочку только одну поставили.
Стала я Дара потчевать. А он знай себе похваливает. Потом в шатер его повела. Там у меня другая сказка - рукодельная: ковры, вышивка да гобелены. Посмотрел он на все это и говорит:
- Как хорошо у тебя и славно! Вот одного только не пойму: почему шатер твой снаружи мал, а внутри - просторен. Отчего так?
- А это оттого, что подружек у меня много. Каждой из них я местечко отвела, - улыбаюсь ему. - А дружу я с феями лесными, хозяйками гор, рек да озер. Любят они облик человеческий и чудеса разные. Но милее всего мне жительницы морские... Мы тут и играми позабавимся, и посудачим за рукодельями девичьими. А ближе к вечеру хороводы водить ходим - на тот утес, где мы с тобою встретились...
- Постой, а откуда здесь жительницы морские? - очень удивился он. - И моря здесь не видел пока. Сама ведь говорила, что до моря - далече.
- Так, когда вечереет, я сама там море расстилаю. Люблю на золотую гладь моря поглядеть, - сказала я. - Утес опускаю, чтобы волны через него перекатывались. Тут и выходят девы морские... Ты на утесе том заветном в сказку мою вошел. Знаешь, это тогда случается, когда один к другому хотя бы на миг в сердце входит... И если б давеча ты не вернулся, то к вечеру в море бы окунулся. И плыть бы тебе с коником до заката. А сумел бы сам из моей сказки выбраться - все одно в речку бы плюхнулся...
- То-то бы посмеялась?
- Вряд ли бы посмеялась. Только вот дурню такому больше бы не показалась. Подружки бы его из воды вытащили... Я ведь сто лет не слепца жду.
- Вот и я сто лет на край земли собирался, Лебедь Белую свою искать, - опустив голову, сказал он. - А раньше я в краю нашем Храм строил, резьбою его по мрамору украшал.
Потом он вышивки мои на стенах, потолках да занавесях приметил. Ведь белым по белому я вышивала. Долго мы с ним все это рассматривали. Дар все дивился, до чего мои вышивки на его узоры мраморные похожи. Словно одной песни разные строки...
- Так ты и живешь тут, одна-одинешенька? - спросил он.
- Так, да не так, - улыбаюсь ему, да и говорю. - На другом берегу - за покровом сказочным - стоят терема. Есть там, в доме родительском, у меня светелка... Ой, прости ты меня, болтушку-отшельницу! Тебе же давно в путь пора!
- Уже не знаю... - ответил он.
- Ну, раз так, тогда пойдем закат провожать, - обрадовалась я.
- А как близкие тебя величают, Лебедь белая?
- Светослава.
- А меня Свето-Дар...
- Слава Богу за всё!
- Светослава, дорога ли тебе твоя сказка?
- Уже не знаю...
Выглянули мы из шатра, а у порога его, да сквозь листву, да во всю ширь - плескалось золотое море. Взялись мы за руки и долго шли по кромке прибоя. Кружились и что-то кричали над нами чайки.
Волны ласково обдавали ноги и заливали след. Конь Дара, умница, все время брел следом.
А на утесе заветном танцевала Лебедь белая в плеске волн и лучах заката. Никогда я еще так не танцевала. Суженый мой глаз от меня отвести не мог. Он конечно меня узнал и в глазах его были слезы... Слава Богу за всё!...
Ну, а доченька наша старшая Дочерью Дара себя уже называет...