Аннотация: Встав у руля, поневоле становишься тираном.
Лёшка Дралев
Тиран
Часть I
***
На улице стояло долгожданное лето. Дул тёплый ветер; ясное голубое небо приветливо улыбалось каждому взглядывавшему на него, наверно ещё и потому, что таких было мало; проклюнувшиеся весной листочки налились зеленью в полной мере. А самое главное - дороги стали совсем сухими, что придавало им слегка пыльный, но отнюдь не грязный вид.
Бранда теперь могла с лёгкостью скинуть с себя пообтрепавшийся платок, который защищал её плечи от холода на протяжении всей осени, зимы и весны. Она теперь могла щеголять в стареньком платьице, из которого, определённо, давно выросла, и самодельных шлёпках, являющих собой два куска коры, вырезанных по ноге и обшитых мешковиной, с перетяжками-косичками, сплетёнными из шерсти овец.
К слову сказать, Бранда была обыкновенной крестьянкой, хотя и работала в хозяйстве самого Короля. Толку от этого было не больше, чем от козла молока.
Как самая старшая, Бранда должна была следить за оравой оборванных ребятишек, бегавших с утра до ночи по двору. Кроме того, общиной на девушку была возложена почётная должность прачки, выбиравшейся раз в семь-десять лет из подрастающего поколения женского пола (Бранда отбывала шестой год).
С раннего детства её приучили к тяжёлой работе, что воспитало в ней непоколебимую волю, терпение и выносливость. Эти положительные качества, вкупе с невесть откуда взявшейся в постоянной слякоти аккуратностью, противоречиво сочетались в ней с непомерными для крестьянки амбициями и исключительно высокой самооценкой, однако небеспричинно.
По тем временам она была более чем образованна. Ну, хотя бы в сравнении с некоторыми потомственными чиновниками в Совете Королевства. Например, беспредельная бездарность как в политике, так и в экономике (именно по этим направлениям занимал должности род Хриолов) проявилась в целом ряду поколений вице-Королей, не раз пытавшихся интриганским путём свергнуть своих единственных кормильцев с трона. Этот многочисленный клан убийц и глупцов безвозмездно пользовался властью главных советников Короля, применяя деспотические методы не только по отношению к крестьянам (это было в порядке вещей), но и личным слугам, находившимся тогда в более привилегированном положении, чем их собратья в сельском хозяйстве.
Хриолы усиливали и без того напряжённую обстановку в Фивре, а ещё больше в Роббоне, не заботясь о мнении народа, который мог только роптать и был слишком слаб как морально, так и физически, чтобы возмутиться в открытую. Войны пока велись лишь между членами Совета Королевства с целью урвать новый клочок земли или умножить и без того несметные богатства, или между всё теми же членами Совета, к которым в этом случае присоединялся обыкновенно и Король, с собственными крестьянами.
Немногочисленная прослойка богачей находила особое удовольствие в созерцании изуродованных тел тружеников и тягот их монотонной жизни. Они пользовались даже самой мизерной возможностью, чтобы унизить рабочего. В конце концов, спустя четыре столетия после краха предыдущей высокоразвитой цивилизации, обитавшей на месте нынешнего Королевства, сознание "низших" людей перестало воспринимать кабалу как оскорбление своей личности, оно спокойно трансформировалось в бессознательность рабов, делающих только то, что им предписано по закону.
Сама Бранда тоже была потомственной крестьянкой по всё тому же закону. Характером она выдалась в отца, свободолюбивого, но несколько трусливого в отношении более высшего сословия и Короля, хотя при жизни он застал лишь одного представителя Королевства - отца нынешнего шестнадцатилетнего Антонио, которого звали Сенвор Жестокий. По правде говоря, ни один из правителей Фивра не был добр и мягок, все они являли собой закоснелых извергов, но именно Сенвор отличался особенно изощрённой жестокостью, которая неблагоприятно отразилась на вытерпевших всё спинах крестьян, рабочих и слуг.
Не избежал столкновения с Королём и отец Бранды, от последствий которого и умер в самом скором времени. Десятилетняя девочка осталась без кормильца и была назначена сжалившейся общиной местной прачкой. Ей ничего не оставалось, как работать почти целые сутки ради куска хлеба ежедневно и куриной ножки два раза в год в дни празднования именин Короля и его наследника. Когда Сенвор отправился на тот свет, окорок стал выдаваться лишь в день рождения Антонио.
Мать Бранды сильно ослабла после смерти мужа, единственного мужчины, которого она любила больше жизни, хотя и он иногда устраивал ей побои за невыполнение обязанностей хозяйки, и постоянно болела. У неё обнаружилось прогрессирующее безумие, поэтому её малолетняя дочь по существу получила звание сироты. Никто не удивлялся самостоятельности Бранды в такие ранние годы, и скоро она завоевала авторитет даже среди мужской части общины.
К шестнадцати годам у Чистюли (так её величали друзья за неизменно, несмотря на низкий уровень жизни, опрятный вид) сформировалась целая банда, в большинстве своём состоящая из дворовой мелкоты, над которой она с удовольствием брала шефство.
Бойкая зеленоглазая девчонка стала настоящим лидером подрастающей общинной молодёжи. Она прививала детям навыки чтения по двум книгам, которые сама знала наизусть от корки до корки - они случайно остались не сожжёнными в Великом Пламени цивилизации (из этого события первый Король, обжившийся на новой территории, устроил целый праздник. Погреться у костра тогда собралась вся окрестная беднота).
Одна из книг была маленьким томиком стихов амурного характера, а вторая - легендой о любви, которая вопреки всем страданиям (как то: запрету родителей на неравный брак между крестьянкой и торговцем - значения этого слова не понимала даже Бранда, - порицанию друзей и т. п.) закончилась воссоединением юноши и девушки. Быть может, поэтому Бранда, оставаясь наедине с собой, мечтала о вечной любви, одновременно желая свободы, что при нынешнем строе Королевства невозможно было совместить.
Причина такой негуманности крылась не в характерах правителей и не в Совете, она была достаточно простой - народ не смог бы перенести тяжкое бремя независимости, ему гораздо легче давалась жизнь "под крылышком" Королевства, хотя оно вовсе не защищало, а наоборот - нападало. Люди нуждались в руководстве. Шутка ли, четыре века прожить в довольно-таки властной стране и не привыкнуть к ней!? Традиции брали верх. Помимо всего прочего, помогала не то чтобы религия, но вера в то, что после смерти те, кто добросовестно исполнял свои обязанности, попадут в рай, а кто уклонялся от них - в ад. Особенно эта вера помогала крестьянам, жившим на грани голодной жизни и холодной смерти.
Бранда не выпадала из общего числа и тоже надеялась оказаться в раю, но свою роль в окружающей действительности воспринимала совсем иначе. У неё просто в голове не укладывалось, какие такие обязанности выполняет Король и его Совет. Неужели тирания - это их высший общественный долг!? Если уж все равны перед богом, почему тогда неравны между собой?! Если функция Короля в жестоком обращении со своими подданными, почему в предыдущей цивилизации (а это Бранда знала из книги стихов) все стремились к искоренению зла и культивировали положительные качества? Если Король заботится о Фивре, почему он должен исполнять такие... грязные обязанности? Думающему человеку было не понять.
- И где же оно? - оглядев семилетнюю малютку, спросила Бранда.
- Соньо и Лорнелл отобрали его у меня и убежали! - пожаловалась девочка.
- Опять это ребячество! Их надо срочно разыскать и найти им подходящее занятие, раз уж они не могут усидеть на месте. Пойдём, Чиссо!
Она взяла малышку за руку и повела в направлении заброшенного здания, стоявшего здесь веками; предназначение его оставалось невыясненным. Остановившись у входа, Бранда увидела следующую картину: Соньо напялил на себя женское платье и повязал голову платком, Лорнелл же изображал отвергнутого мужчину (хотя ему было всего девять лет).
- Что за игры!? - рассмеялась Чистюля. Мальчишки перепугались: Лорнелл выронил из рук пучок какой-то травы, Соньо снял с себя платок и стыдливо прикрыл им сшитое явно не по нему платье. Бранда подошла к близнецам и заставила их отдать грязное бельё, которое они использовали для маскарада. Она не раз замечала их склонность к вещам такого рода. Соньо и Лорнелл любили представлять себя то слугами, то рабочими, а иной раз пародировали даже Короля. Всё бы хорошо, но не брать же для этого чужие платья! Девушка отругала ребят за нанесённую Чиссо обиду, и им пришлось просить у ребёнка прощения.
Оставив детей, Бранда отправилась на работу. Девочка увязалась за ней.
- Чистю-у-уля, покажи мне, как ты стираешь! Я хочу быть похожей на тебя!
- Ты ещё слишком маленькая для стирки, у тебя не хватит сил. К тому же на должность прачки через два года выберут Экку - она как раз подходит по возрасту. Лучше помоги родителям по хозяйству, там ты больше пригодишься!
- Но дома всё нормально, - не унималась Чиссо, - я хочу побыть с тобой!
- Хорошо, - вздохнула Бранда, - но только один раз!
У неё было вполне весёлое настроение, и Чиссо нравилась ей, но участь ходить повсюду с так называемым хвостом вовсе не импонировала Чистюле. Девочка боготворила её вот уже четвёртый год, что логически выливалось в постоянное подражание и какой-то непонятный фанатизм. Бранде всё это успело слегка поднадоесть, а теперь Чиссо ещё и стирать собралась - вот ведь неугомонный ребёнок!
Постепенно открывался вид на речку, в которой испокон веков полоскали бельё прежние прачки. Вдоль широкой полосы воды, постоянно меняющей свою форму благодаря течению, росли деревья, ветви которых висели низко над поверхностью зеркально отражённого неба. Солнце поднималось всё выше и выше, заливая золотой краской крыши приземистых домиков на той стороне реки.
Белокурая девочка, желая скорее поймать новый блик, подаренный утренним светом, подбежала к воде и зачерпнула его ладошкой. Увидев, что солнышко оказалось по-прежнему плавающим в реке, а у неё в горсти обыкновенная, ничем не примечательная прозрачно-серая муть, она огорчилась.
...Но не сдалась! Сделав ещё несколько подобных попыток, Чиссо наконец поняла, что её усилия бесполезны и обратилась за помощью к старшей подруге.
- Чистю-у-уля! Почему я не могу поймать его?
Бранда, до этого стоявшая чуть сзади и тихонько хихикавшая, подошла к малышке и со спокойной серьёзностью объяснила:
- Это отражение Солнца, а отражение невозможно поймать.
Девочка расстроилась ещё сильнее - она так старалась, а ничего не вышло!
Бранда принялась за стирку. Чиссо тихо сидела рядом, лишь изредка бормоча что-то невнятное себе под нос и в очередной раз пропуская воду сквозь пальцы. Вдруг послышался топот.
- Это, должно быть, Контега, - не оборачиваясь, сказала девушка.
И действительно, это был он. Продолжая тереть две части платья мамы Чиссо с зольной водой, Бранда почувствовала, как её начинают обхватывать руки мальчика.
- Ну-у, не души меня! - вскрикнула она, когда тот стал проявлять уж совсем ненормальную радость.
Контега отпустил её шею и сел между ними с Чиссо. Девочка недовольно фыркнула и, надувшись, отвернулась.
Юный сорванец, с опозданием заметив увесистый кусок грязи, неизвестно откуда взявшийся в такой жаре, на своём лапте, стал поспешно отбрасывать его, мотая ногой. Ему сделалось стыдно перед Чистюлей за свой вечно неаккуратный вид. Контегу и прозвали-то контегой, потому что это слово означало на местном наречии "грязный" (на самом деле его имя звучало иначе, но скоро забылось - уж слишком запачканным он выглядел в любое время года!).
- Я видел Короля! - сообщил, наконец, этот недотёпа.
- Ну, и что с того? - последовал риторический вопрос, явно отдающий холодным равнодушием.
Но у Контеги нашёлся ответ на него:
- А то, что это тот мальчишка, которого мы с тобой встретили тогда, около курятника!
Бранда оцепенела. Чиссо, непонимающе морща лоб, смотрела на друзей и ждала разъяснений.
-...Это был Король? - только и сумела вымолвить девушка.
- Кто был? - не вытерпела малышка.
- Он гонялся за курами и швырял в них камни! - повернувшись в сторону спросившей, воскликнул Контега, - Мы с Чистюлей ругались, а он не слушался, поэтому ей пришлось поставить его на место.
- Да, только отнюдь не на Королевское, - подтвердила она, вспомнив всё в мельчайших подробностях.
- Ты его наказала? - вытаращила глаза Чиссо.
- Да, я поймала его и отшлёпала. Это было два года назад, - она задумалась. - Я бы и сейчас поступила так же: кто, в конце концов, за ними ухаживает?!
- Вряд ли тебе бы это удалось! - возразил парень, - Он вырос и возмужал, к тому же он ведь теперь Король, а не принц!
- Подумаешь! У него нет права безвозмездно творить зло! Маленький агрессор! - презрительно продекламировала Бранда.
- Да я же говорю: он уже давно не маленький! - повторил Контега, - Он ещё какой большой!.. и сильно изменился. Я сам его еле узнал!
- Я всё понимаю.
- Хотелось бы его увидеть! - вставила своё слово Чиссо. Все удивлённо обернулись к ней. Девочка потупилась, - Ну, интересно же!
- Да, - поддержала её Чистюля, - хотелось бы, чтобы плюнуть ему в лицо! Наверняка нажаловался своим нянькам! - её речь резко оборвалась, - Так вот почему нам не выдали зимой одежду! Мама тогда и простудилась... А теперь она болеет хронически... Ещё и смерть отца... - заметив, что говорит себе под нос, а остальные с состраданием смотрят на неё, Бранда замолчала и продолжила стирать забытое бельё.
***
Оневия откинула с лица чёрные завитки волос и повернулась в сторону Короля. Он лукаво улыбнулся своей новой пассии. Она поспешила удостоить его утренним поцелуем. Антонио с удовольствием принял её инициативу...
Девушка отправилась домой в золочёной карете, пребывая на десятом небе от счастья. Она даже коварно оскалилась, вспомнив о своей кузине Гарсее. Первый советник по экономике отлично сознавал, что его толстая дочь и в кухарки Королю не сгодится, поэтому ему срочно пришлось налаживать давным-давно расстроенные отношения с младшим братом, отцом Оневии - надо же хоть каким-то образом заполучить влияние на нового верховного правителя Фивра! ...Самый лучший способ сделать это - пустить в Королевскую постель своего человека. Племянница Туто Хриола оказалась тем самым человеком.
Несмотря на свою молодость, Оневия согласилась на такой расклад вовсе не из любви к родным и даже не из симпатии к Антонио, что, безусловно, имело место быть, а скорее с учётом собственной выгоды от этой затеи. Инстинкт самосохранения, возвышение своего рода и такое тесное приближение к Королю возобладало в ней над любовью к Дирко Толю, одному из отцовских помощников, выполнявшего функцию писаря.
Столь редкая профессия требовала особого трудолюбия и хоть капельку ума. Оневия находила эти черты довольно-таки забавными в мужчинах.
Между прочим, Антонио тоже не был обделён умом. Он умел читать (понимание текста документа, который ты подписываешь, входило в обязанности монарха) и в детстве даже изъявил желание научиться письменности, перенятой некогда у предыдущей цивилизации. Фивр тогда был её колонией, поэтому людям не составило особого труда освоить знакомый язык в графическом изображении. У Короля же занятия проходили долго и сложно, но ему удалось, в конце концов, приобрести навыки письма.
К сожалению для Оневии, Антонио был человеком, в котором соседствовали и более того, благополучно уживались, ум и темпераментность. Как только поднадоевшая любовница покидала его спальню, он беспрепятственно находил другую и вся эта круговерть продолжалась как ни в чём не бывало. Стоит заметить, что Король ещё ни разу не получил отказ от приглянувшейся девушки - они все принимали его ухаживания и охотно делили ложе с непостоянным в отношениях мужчиной. А Антонио только этого и добивался: пара ночей в обществе податливого тела - и ничего больше! Женить его было невозможно - так он считал, - но Оневия не оставляла надежд...
Одевшись в свой обычный костюм и умывшись, Король принялся ходить по собственным покоям, обдумывая распорядок дня. Пока он рассуждал сам с собой, потирая небритый подбородок, в дверь постучали.
- Кто там ещё? Разве я звал? - сердито спросил он, поворачиваясь в сторону входа.
- Я, - жалобно пропищала служанка Лил, - Вы сами накануне просили зайти в это время.
Он резко распахнул перед ней дверь, так что бедная девушка даже испугалась.
- Нечего соваться ко мне в такую рань! - гаркнул Антонио, наслаждаясь её глупым видом.
- Да Вы же мне вчера сказали...
- А сегодня не говорил! - пресёк он её, - Чего хотела?
- ...просто. Вы, наверное, просили зайти, чтобы я вас разбудила... - залепетала Лил.
- Ну, так я уже встал и без тебя! Пошла вон! - он снова был резок с дверью, только теперь захлопнул её перед самым носом незадачливой служанки.
Вдоволь посмеявшись над этим странным происшествием, Антонио всё-таки решил, что было бы приятно провести время в обществе любимого скакуна. Конечно же, после завтрака.
- Хороший, - погладил Король коня по тёплой шее. Тот недоверчиво покосил глазом на хозяина, - сегодня мы с тобой поедем в лес! - предупредил его Антонио.
Летнее солнце мягко пригревало, оставляя призрачные тени от деревьев, в тихий ряд которых ворвался гордо восседающий на лошади мужчина. Сзади медленно тянулись двое слуг (ещё бы, им ведь приходилось идти пешком!).
- Ждите здесь! - обернувшись к ним, крикнул Король, и, в очередной раз пришпорив бедное животное, помчался через лес.
Он нёсся вперёд, изредка пригибаясь, чтобы случайно попадавшиеся ветки не хлестали по лицу. Наконец, марафон закончился, и Антонио спешился на живописной полянке. Конь фыркал, словно отдуваясь от собственной усталости. Он снова подозрительно глянул на своего наездника, когда тот занёс над ним руку, чтобы погладить - мог ведь и ударить, как нередко случалось.
- Да успокойся ты, Паол, сегодня я в хорошем настроении, - уловив мысли скакуна, заверил его Король, и направился в сторону воды.
Звонкое журчание местного ручейка заряжало такой же бодростью. Мужчина умылся и подставил лицо солнцу. Он улыбнулся неизвестно чему, встал с корточек и, выискав подходящий на роль сиденья пенёк, устроился на нём. Так было удобней думать об Оневии - хотя Антонио знал, что ей никогда не удастся проникнуть в его душу, в ней что-то было, что-то притягательное, как обаяние власти. Ему пришло в голову, что эта девушка прекрасно подошла бы на роль жены монарха - достаточно умна и забавна, - но ещё слишком рано размышлять о браке, в итоге решил он.
К тому же на носу был праздник, устраиваемый для жителей столицы. На этот раз ещё и особенный, проходивший дважды в год. Вообще Антонио гордился тем, что сам придумал подобные увеселения: когда умер отец, мальчик так расстроился, что решил каждый месяц, одного и того же числа (12 - день смерти Сенвора Жестокого) развлекать народ, чтобы память о предыдущем правителе навсегда осталась в сердце любого подданного. Судя по характеру празднества, так и получалось...
Напоследок Король прошёлся по лужайке, сломал пару веток, не дававших идти с величественно поднятой головой, и вскочил на Паола. Конь заржал в предвкушении скачки и понёсся в сторону ближайшей деревни, рассекая никем не тронутые до него кусты и траву.
Привязав Паола к дереву, Антонио позволил себе ненадолго забыть о нём, что уж говорить о бедных слугах, которые давно потеряли Короля из виду!?
Кажется, где-то поблизости действительно жили люди - голоса слышались довольно отчётливо, но разобрать что-нибудь в этом гаме вряд ли представлялось возможным. Мужчина не стал напрягать слух и просто шёл вдоль тихой реки. Сейчас он чувствовал себя иначе, чем обычно: мысли покинули его Королевскую голову, а глаза могли следить только за солнечными бликами, перемещающимися по водной глади.
Антонио не заметил, как местность переменилась, и вместо пейзажа с его собственным конём он мог лицезреть лишь уныло разбросанные домики, да почти такие же на том берегу реки, за мостом.
- Только заблудиться не хватало в собственном Королевстве! - усмехнулся он, и повернул обратно, понимая, что на этот раз прогулку следует завершить.
- Милый, не бойся! - протягивая руку к коню, внушала ему Бранда, - Я тебя не обижу, обещаю!
Паол позволил девушке прикоснуться к своей спине. Она осторожно гладила животное, вид у которого был до того загнанный, что его невольно становилось жалко.
- У тебя, наверное, жуткий хозяин, - предположила Бранда. В ответ Паол доверительно фыркнул, - мучает, плохо кормит?
Тут уж коню жаловаться было не на что, и он никак не подтвердил последнюю фразу.
- И вообще, - притворно возмущаясь, заметила новая знакомая, - оставил тебя одного в лесу!
Паол откликнулся на эту сентенцию, тихонько топнув передним копытом. Девушка улыбнулась, осознавая, что контакт налажен.
- Ну, чем с тобой поделиться? - спустя некоторое время спросила она сама себя, и полезла в корзинку, - Есть яблоко, хочешь?
Кто бы отказался от такого заманчивого предложения!? Паол резво опустил морду по направлению к заветной корзине - Бранда едва успела отвести её в сторону. Она достала оттуда два яблока (собственно говоря, свой сегодняшний обед) и протянула одно оголодавшему коню. Тот управился с фруктом гораздо быстрее, чем девушка, и, прихватывая слюнявыми губами последний кусочек с её руки, снова жалобно посмотрел на Бранду. Не чуждая сострадания, она отдала ему остатки своего яблока. Вряд ли Паол насытился и этим, но он всё равно был благодарен так нежданно появившейся на его жизненном пути подруге. Девушка тоже порадовалась за лошадь, чувствуя, что совершила доброе дело.
- Мне пора, милый, - в последний раз проведя ладонью по шее Паола, сообщила Бранда.
Она ещё не однажды оглянулась на него, всё отдаляясь и отдаляясь. Конь продолжал пристально смотреть ей вслед, до тех пор, пока девушка окончательно не скрылась за деревьями.
Бранда знала этот лес чуть ли не с пелёнок. Здесь она могла отдохнуть после трудовых будней, расслабиться, помечтать, но сегодня ей нельзя было отлучаться надолго - в работе прачки не бывает выходных. К счастью, их община не отличалась большими размерами - всего-то 19 семей.
Жёстко впечатывая подошвы в траву, Король приближался к лесу. Ему уже был виден Паол, отбивающий хвостом насекомых, но Антонио всё равно спешил - такому человеку как он не пристало целыми днями слоняться среди природы!
Конь прядал головой, тем самым давая понять, что он заждался хозяина. Мужчина отвязал его и, запрыгнув в седло, натянул поводья. Паол припустил вперёд по лесу, оставляя за собой смятые пространства травы. Всадник пригнулся к телу лошади, довольный всё увеличивающейся скоростью.
Бранда возвращалась в деревню с полной корзиной ягод. Она вспоминала случайно обнаруженного ею коня тёмно-коричневого окраса. Его дружелюбная морда не могла не вызывать улыбки, и уголки её губ весело приподнимались.
Подготовка к празднику началась задолго до его наступления, и сейчас уже было ясно, кому из преступников, заключённых в главной крепости Фивра, посчастливится предстать перед народом во всей красе. Сегодня вся столица должна была собраться на площади Великого Пламени, чтобы внимать красочным зрелищам, аналога которым Королевство до сих пор не знало.
В четыре часа пополудни помост, где в такие дни обычно происходила расправа с ворами, заговорщиками и убийцами, окружила внушительная толпа, скандирующая славословия Королю. Эти люди зачастую съезжались в Роббон, только чтобы поглазеть на учиняемые торжества, потому как в их городах ничего подобного не наблюдалось, а если и бывали случаи, то не столь регулярные и впечатляющие.
Некоторые с трудом переносили дни памяти Сенвора Жестокого, выдуманные его сыном, но деваться было некуда, шли все от мала до велика: за неявку бросали в темницу. Поэтому миролюбивая Бранда и её друзья тоже находились здесь. Правда, Король совсем недавно завёл такие обычаи, и ежемесячные торжества можно было пропускать, но когда речь шла об этих полугодовых празднествах...
Вслух возмущаться предстоящим зрелищем не запрещалось, но мало кто осмеливался высказывать своё мнение - остальные не поймут.
Антонио сидел в карете один, наблюдая за продолжавшим стекаться к площади людом, и предвкушал хорошенькое развлеченьице - после праздника он планировал показать какой-нибудь смазливой девице Королевскую спальню...
- Да здравствует Король! - громко объявил лысоватый тип посреди помоста, приветствуя поднимавшегося по ступенькам Антонио.
Увидев правителя, толпа воодушевлённо повторила этот возглас. Монарх, впервые присутствовавший на празднике сам, победоносно улыбнулся и возвестил:
- Объявляю пятый день памяти Сенвора открытым!
Все торжественно загудели, венценосный юноша занял почётное место на возвышении (немного в стороне от основных событий), а вместо него перед алчущими зрителями предстали десять заключённых. Ведущий мероприятия зачитал собравшимся список преступлений каждого из них, а уж потом, по силе крика горожан, определил, кто продолжит борьбу за выживание, а кто станет посмешищем в сегодняшнем "спектакле".
Пятерых преступников сразу отвели к длинной дыбе, где и повесили головой вниз, предварительно раздев до исподнего. Но внимание толпы было быстро отвлечено от этих несчастных, потому что на помосте началось своеобразное испытание для оставшихся. В программу праздника, продуманную до мелочей, как раз вписывался десяти-пятнадцатиминутный монолог лысоватого типа.
- Рад представить вам, многоуважаемые жители Фивра, первого преступника! - он указал на худощавого мужичонку в лохмотьях, скромно перетаптывавшегося с ноги на ногу, - В крепости было замечено, что он охотно пил воду, любезно предоставленную стражей. - в толпе смеялись, - Именно поэтому сегодня в наказание наш замечательный первый преступник будет пить воду, пока мы не остановим его! - и ведущий театральным жестом предоставил заключённому право отойти в сторонку, потому как настал черёд следующего.
- А это преступник номер два! - воскликнул тамада, - Он прославился в застенках пристрастием к еде, - народ понимающе загудел: все прекрасно знали, как "обилен" стол в тюрьмах, - посему будет набивать желудок отбросами с Королевского стола!
В подтверждение этих слов пара слуг вынесла на помост большой мусорный бак. Глаза бедолаги, которому предстояло полакомиться объедками, наполнились ужасом.
- Нашему третьему головорезу нравилось расправляться с больными и убогими - теперь он на своей шкуре почувствует, что значит быть заражённым оспой! - объявил ведущий, приглашая очередного преступника выступить вперёд.
Тем временем участи первой пятёрки вряд ли кто-нибудь мог позавидовать: один из заключённых, очевидно, самый старший по возрасту, скончался от апоплексического удара, а ведь не прошло и пяти минут! Но за оставшимися следил специально приставленный к ним слуга, проверявший ход дела, так что беспокоиться было не о чем.
- Четвёртый преступник, как вы видите, отличается повышенной волосатостью, - собравшиеся подтверждающе закивали, - и благодаря оригинальному методу Королевского доктора сегодня мы избавим этого лохмача от ненужной растительности на теле!
Заключённый болезненно скривился, живо нарисовав эту картину в воображении.
- Номер пять частенько хвастал белизной зубов - это подтвердили бы и истерзанные им жертвы. Если бы были живы, - добавил лысоватый мужчина, - так что этих своих достоинств он сегодня и лишится!
В толпе ахнули самые впечатлительные.
- Да не пугайтесь вы, многоуважаемые верноподданные Короля, мы, конечно же, не будем рвать нашему пятому злодею все зубы, ограничимся только половиной! - поспешил развеять народные страхи ведущий.
Поскольку было вполне ясно, что ожидает каждого преступника, взоры толпы обратились к дыбе, на которой колыхалось уже три бездыханных тела - двое же боролись за жизнь изо всех сил. Их лица, покрасневшие словно от страшного напряжения, с развевающимися на ветру волосами, выглядели отталкивающе, но зеваки продолжали неотрывно смотреть в эти налившиеся кровью глаза.
Наконец, последний соперник коренастого Далона, известного серией жесточайших убийств, сдался - расслабленное тело безжизненно висело среди четырёх таких же. В ту же секунду к слуге-наблюдателю подоспела помощь, и трое сильных мужчин осторожно развязали и опустили преступника вниз.
- А вот и наш победитель! - радостно объявил ведущий, когда убийцу дотащили до помоста, - Великолепный Далон! Теперь у него есть шанс сделать отличную карьеру! Ну, что, дружище, ты был крестьянином, какую профессию выберешь из разряда рабочих?
Преступник не торопился отвечать - дурное самочувствие мешало движению мысли, но спустя полминуты всё же потешил зрителей:
- Могильщика!
Лысоватый тип тоже улыбнулся и не стал возражать:
- Хорошо, Далон, с этого момента можешь считать себя могильщиком, только всегда помни: малейшая попытка совершить преступление, и виселица неминуема!
На этой воодушевляющей ноте Далона увели за помост, а тамада продолжил:
- А мы с вами посмотрим, как наши заключённые будут получать каждый своё наказание! - и, в предвкушении потирая ладони, он удалился со сцены.
Бранда молча уставилась на помост и так стояла на протяжении всего увеселительного представления. Само собой, для неё здесь ничего весёлого, и даже забавного, не было. Контега, Соньо и Лорнелл перешёптывались по ходу действия, Чиссо просто закрывала уши руками и пряталась в мамину юбку - все более-менее адекватные люди были шокированы этим спектаклем. Но таких, к сожалению, было крайне мало, или они успешно притворялись. Многие дети таращились во все глаза - настолько невиданные зрелища творились на помосте, хотя не каждый ребёнок был способен понять, что происходит, и почему оно происходит.
Лишь изредка Бранда смотрела на затейщика этого балагана, прожигая взглядом его холёное Королевское лицо и тёмно-карие, почти чёрные глаза, но Антонио продолжал улыбаться, ощущая флюиды одобрения, исходившие от толпы.
Как бы кровожадно ни обошлись виновники сегодняшнего торжества с теми, на кого были направлены их преступные деяния, девушка считала, что пожизненного срока в тюрьме вполне достаточно. Каждый гражданин Фивра знал, что с теми, кто содержится в главной крепости, обращаются хуже некуда: кормят и поят когда вздумается охране, в одной камере сидит по 20 - 30 человек, а больных не изолируют, вдобавок ко всему страже разрешено каким угодно образом издеваться над заключёнными - главное, чтобы это не приводило к тяжёлым увечьям или смерти.
А сейчас молодой Король просто давал подачку преступникам своим нововведением. К счастью, шанс выйти в люди одному из отъявленных злодеев предоставлялся всего раз в полгода, и победа Далона была первым таким случаем в практике правосудия. Со дня смерти Сенвора Жестокого прошёл год, а подобные празднества Антонио приказал проводить только пять месяцев назад.
Никто бы не сказал, что недавно воцарившийся монарх скорбит по отцу, он даже не обвязал левую руку серой лентой в знак траура (так было принято в здешних местах), и от этого Бранду тоже коробило. Да, конечно, она отметила краем сознания, что Антонио выглядел привлекательно, но одной лишь мысли обо всех мерзостях, которыми он уже успел запятнать свою душу, было достаточно, чтобы смотреть на него с отвращением.
Между тем на помосте продолжались изуверства над пятью заключёнными. Первый сначала сам пил воду из предложенной ему кружки, а когда стало невмоготу, двое слуг связали его руки сзади, а ещё один методично вливал жидкость ему в глотку. Толпа в ажиотаже чуть не довела беднягу до смерти - все как один кричали "Пей!", но Королевский медик вовремя остановил это сумасшествие, и на сцене появился второй преступник.
Кривясь, он брезгливо доставал из мусорного бака гниющие овощные очистки и кишащие червями рыбьи головы, уже от вида которых к горлу подступали рвотные позывы. Но, несмотря на всё это, заключённый был вынужден съесть хотя бы половину. Таким образом, толпа заставила его глотать помои, пока на помосте не появилась лужа блевотины.
Третьего оставили привязанным к стулу посреди площадки, когда к нему уже направлялась женщина, заражённая оспой. Толпа тут же отпрянула назад и замерла в ожидании, заключённый замотал головой, всё-таки бессильный что-либо изменить. "Благодетельница" как следует обкашляла его со всех сторон, а под конец крепко обняла за плечи и смачно поцеловала в губы.
После того, как народ немного успокоился, пришло время четвёртого номера. Доктор самого Короля снова предстал перед зрителями. На этот раз двое слуг волокли следом чан с горячим раствором, в котором присутствовала доля воска. Преступника вывели уже в одних подштанниках, так что народ успел посмеяться над его кривыми ногами, и начали обклеивать этого волосатого мужчину широкими пластырями, с воском на оборотной стороне. Сначала он молча терпел, а когда наступил момент срывать приклеившиеся полоски с кожи, дико вопил и извивался. Самым болезненным оказалось удаление ресниц и густой шевелюры с головы - даже Антонио поморщился от криков этого горемычного.
Но впереди жителей Королевства ждала ещё одна душераздирающая сцена: пятого заключённого приветствовал на помосте всё тот же лекарь. Он был мастером, каких поискать, поэтому с появлением у него в руках щипцов мигом превратился в заправского зубного врача, хотя подобное понятие вряд ли приемлемо в данном контексте. При виде своего карателя преступник побелел и чуть не испортил толпе всё удовольствие внезапным обмороком. Но его быстро откачали нашатырём и покрепче привязали к стулу, а чтобы рот не закрывал, один слуга специально оттягивал ему нижнюю челюсть толстой верёвкой, а второй держал лоб. Напевая что-то весёленькое себе под нос, Королевский доктор орудовал увесистыми щипцами во рту пациента. В итоге в блюдце, которое врач держал левой рукой, красовалось пять жевательных зубов и все четыре клыка, удалённые с особой болью - на всё про всё ушло двадцать пять минут.
- Это тебе не ногти выдирать! - заметил пожилой мужчина жене, вспоминая экзекуцию, проводившуюся в прошлый раз.
Около семи вечера обязательная часть праздника завершилась, и на всех углах заиграла музыка. Тут уже народ сам пустился развлекать себя: кто умел играть на каком-нибудь инструменте, показывал своё мастерство, а остальные плясали под не всегда талантливо исполненные мелодии. Многие импровизировали на ходу, у них нередко находились и благодарные слушатели, сочинявшие слова к музыке.
Контега облегчённо вздохнул, чувствуя, что теперь можно расслабиться и вволю насладиться танцами с соседскими девчонками. Он взял Бранду за руку и потащил за собой.
- Не хочу! - возмутилась она, вырывая кисть из стальной хватки друга, который в свои 13 не уступал по силе иному 17-летнему.
- Почему? - в голос удивились близнецы, которые плелись сзади.
- Чистюля! - заверещала подбегающая Чиссо, - Я отпросилась у мамы, и буду гулять с вами!
Бранда натянуто улыбнулась девочке, стараясь не заразить ребёнка дурным настроением, но от неё это не ускользнуло.
- Что случилось? - заглядывая в глаза своему кумиру, спросила Чиссо.
- Неужели вы можете веселиться после такого!? - ошеломлённо воскликнула девушка.
- Вот именно! - подхватил Контега, но вывернул фразу наизнанку, - После такого как раз и надо потанцевать! Иначе как нам отвлечься?!
- Это кощунство, разве вы не понимаете? - обратилась Бранда ко всей компании, к которой только что присоединилась и Экка.
Соньо и Лорнелл виновато потупили глаза - им очень хотелось сплясать с остальными.
- Как хотите! - видя их нерешительность, отступила Чистюля, и развернулась по направлению к дому.
- Я с тобой, я с тобой! - затараторила малышка.
- Да, надо предупредить маму, что я ухожу, - сказала Бранда девочке, взяв её за руку.
Они двинулись на поиски родителей и, в конце концов, нашли их в стане поющих горожан. После разговора парочка отчалила восвояси, оставляя веселье тем, кто был способен веселиться в такую ночь.
Король хищно наблюдал за развевающимися юбками, открывавшими взору соблазнительные стройные ножки крестьянок. Изучая фигуру одной из них, он осмелился приблизиться к ней после окончания танцев.
Домой юная прелестница вернулась только под утро, зато на какое-то время ей посчастливилось ощутить себя Королевой - большинству о таком можно было только мечтать!
***
Не сказать, что за эти полтора года в общественной жизни Фивра произошло что-то сверхъестественное: крестьяне так же занимались сельским хозяйством, рабочие - ремёслами, а слуги жили при дворах вельмож. Разве что возможностей у членов Совета Королевства поубавилось - во внутренней политике Антонио оказался ещё строже отца, и теперь даже именитому чиновнику стало непросто получить земельный надел с людьми.
Но самые глобальные перемены, по мнению Бранды, свершились в её собственной душе...
Вот уже девять дней она не переставая выполняла одно дело за другим. Даже когда в этом не было необходимости, Бранда находила себе работу и механически занималась ею. Община смотрела на девушку с жалостью, но никто не мог отговорить сироту от бессмысленной деятельности. Друзей Чистюля слушала вполуха, а внимание, с которым она, казалось, смотрела на старших, было лишь её обычной задумчивостью.
Чиссо тихо подкралась сзади, когда Бранда стирала бельё с неженской яростью. Девушка проклинала свой возраст - через пару недель её место, место прачки должна была занять Экка. "Что же буду делать я?" - мысленно сокрушалась Чистюля.
Девочка села слева от подруги. Та даже не заметила её появления.
- Тебе больно?
Бранда оглянулась на неё:
- Не важно.
- Чистю-у-ля, - затянула Чиссо, - можешь не отнекиваться, я знаю.
Видя, что девушка по-прежнему ведёт себя отстранённо, малышка (в сущности, не такая уж и малышка - два месяца назад ей исполнилось девять лет) обхватила её руками за пояс. Бранда удивлённо повернулась влево.
- Я буду твоей младшей сестрой, - проникновенно глядя на свой идеал, сообщила Чиссо (правда, в её тоне скорее угадывалась просьба, чем окончательный вывод).
- Спасибо, - неожиданно для самой себя ощутив прилив нежности, прошептала девушка. Она заключила новоиспечённую сестричку в объятия. По усталому лицу Чистюли потекли слёзы, которым прежде она не давала свободно катиться по щекам.
Взгляд упал на левое запястье, перевязанное серой ленточкой, и Бранда позволила себе отвлечься от постоянных дел впервые со смерти матери. Сейчас она была обыкновенной крестьянкой, оплакивающей своё горе.
Чиссо крепче прижалась к подруге. Девушка благодарно гладила её по длинным мягким волосам.
Вытянувшаяся за последний год и казавшаяся вполне подходящей для этой работы, Экка стояла перед общиной в ожидании передачи полномочий от прежней прачки. Бранда понимала, что сейчас решается личная судьба этой юной особы (стирать бельё - действительно Профессия с большой буквы!), к тому же Экка была из числа её друзей, но Бог знает, как сложно расставаться с любимым делом, с привычкой!
- Отныне ты несёшь ответственность за чистоту наших простыней! - торжественно произнесла шаблонную фразу всех прачек девушка, вручая заступающей на должность подруге пустой медный таз.
Экка с гордостью приняла его и улыбнулась Чистюле. Все хлопали в ладоши.
- Подожди, Бранда, не уходи! - попросил глава общины. Она остановилась, - За самоотверженную работу мы, - мужчина обвёл рукой всех присутствующих, - хотим подарить тебе шерстяной платок.
Контега преподнёс презент награждаемой.
- Большое спасибо! - искренне радуясь, поблагодарила девушка.
Все семьи родной общины поддержали её уважительными возгласами. В этот момент Бранда заслуженно чувствовала себя триумфатором.
Ранним утром в курятнике, смотреть за которым Чистюле теперь было вменено в обязанность (раньше она занималась этим постольку поскольку), начался переполох. Кудахтанье разбудило всех малышей в общине, а взрослых крестьян заставило изрядно поволноваться.
Бранда никак не могла открыть запертую дверь (и кому пришло в голову поставить замок внутри?!) и всё больше начинала подозревать, что там кто-то есть.
Её силой отпихнули в сторону.
- Это слуги Короля! - зашептались люди, уже успевшие побросать собственные дела и примчаться на место происшествия.
- Хватит глазеть! - гаркнул один из парней, преградивших Чистюле путь в курятник, толпе.
Все мигом разбежались. Осталась только девушка - она была намерена стоять на своём посту до конца.
Дверь распахнулась, и оттуда выбежал Антонио, гнавшийся за курицей. Охрана расступилась. Позади валялось несколько птиц с отрезанными головами. Они истекали кровью, а живые в панике спасались бегством из небезопасного жилища. Бранда ошарашено прикрыла рот рукой, но не стала стоять на месте, и со всех ног понеслась за Королём. Слуги наблюдали за этим со стороны, как и некоторые, особо смелые, члены общины.
Она настигла Антонио, когда он уже поймал свою добычу и яростно отрывал ей голову. Послышался неприятный хруст, и на глазах у Чистюли жестоко была умерщвлена одна из её подопечных. Король, не отводя надменного взгляда от девушки, кинул дохлую курицу в ближайшую лужу (зима в этом году выдалась по-осеннему неснежная).
Не помня себя от злости, Бранда вцепилась в Антонио, но он был слишком изумлён, чтобы сопротивляться, и пытался просто отодвинуть её от себя. Она не сдавалась, и, собираясь дать ему пощёчину, замахнулась со всей силы. Король вовремя успел увернуться - в лужу полетела его шапка.
Немного придя в себя, Чистюля безучастно смотрела на тонущий в грязной воде головной убор. Королевский. Она подняла глаза на монарха: тот двигался прямо на неё. У девушки перехватило горло, когда она увидела перед собой его массивную шею. В ту же секунду Антонио сгрёб её в охапку и потащил в хлев. Бранда брыкалась как могла, но объективно мужчина был сильнее. Она ещё долго пыталась вырваться, упираясь на входе, а Король только посмеивался тщетности этих попыток.
В помещении стоял привычный крестьянам запах овечьей жизнедеятельности. Антонио брезгливо сморщил нос, затаскивая сюда Чистюлю. Резко развернув девушку к себе лицом, он прижал её к деревянной стене и запустил правую руку в каштановые волосы этой непокорной красавицы.
- Будешь моей любовницей! - сладострастно шепнул он ей на ушко.
- Нет! - вскрикнула она, что есть мочи отпихивая Короля.
- Возражения не принимаются! - сообщил он, властно тесня её к стене.
- Никогда! - сквозь сжатые зубы прошипела Бранда, и плюнула ему в лицо.
Король внезапно отпустил её - взор его был настолько подавляющим, что она стояла не шелохнувшись, - и утёрся рукавом. Потом он развернулся и медленно вышел из хлева.
Когда его шаги совсем затихли, напряжение спало, и Чистюля почувствовала дикую слабость в коленях. Она сползла на пол и только сейчас заметила недоумённое блеяние овец.
- Ну, как ты, доченька? - слезливо поинтересовалась мать Чиссо, первой прибежавшая за Брандой.
- Нормально, - собираясь с силами, ответила та.
Ещё несколько человек вошли внутрь, и девушке не пришлось долго тут засиживаться. Её проводили до дома, наказав хоть немного отдохнуть - очень уж она беспокоилась за курятник.
- Мужчины всё починят, - пообещала пятидесятилетняя старушка, оставляя Бранду в тишине.
Пустота в отчем доме повеяла воспоминаниями. У Чистюли не было слёз, когда картины страданий матери и смерти обоих родителей проносились у неё перед глазами. Только отстранённая тоска. О своём сегодняшнем позоре она и думать забыла, хотя именно это событие стало той последней каплей, которая подтолкнула девушку к печальным размышлениям.
В обед к ней заглянули друзья.
- Ну, что там, говори! - набросился с расспросами Контега.
- Ничего особенного.
- Да ладно, - вставил Соньо, - наша мама сказала, что ты напала на Короля.
- Ну, и напала - он ведь разогнал весь курятник!
- Молодец, Чистюля! - восхищённо сказала Чиссо, - Король получил по заслугам!
- Тише! - приставив палец к губам, пригрозил девочке Контега, - Ты высказываешь крамольные мысли!
- Какие? - непонимающе уставилась она на него.
- Не важно. - отмахнулся парень, - Продолжай, Бранда!
- Вы бы видели, что он наделал! Я не сдержалась.
- Я знаю, он зарезал несколько куриц, - опять отозвался Соньо.
- Суть в том, как он их зарезал, - многозначительно произнесла девушка. Все вытаращились на неё, ожидая подробностей, - Даже вспоминать не хочется!
- Ну, расскажи! - попросил Контега.
- Одной, например, оторвал голову прямо у меня на глазах! - уступая их любопытству, с деланным равнодушием сообщила Чистюля.
- Изверг! - поразилась Экка.
- Давайте оставим эту тему, - заключила Бранда, скрестив руки на груди.
- Да, давайте, - поддержала Чиссо, - но я всё равно считаю, что ты молодец!
- Сдаётся мне, Король так просто не забудет эту выходку... - опасливо пробормотал Контега.
- Ничего страшного, я готова ко всему.
Она накинула на плечи новый платок, ничуть не пострадавший во вчерашней потасовке с Антонио, и потянулась к ручке двери.
- Открывайте! - сурово крикнули с той стороны.
Бранда отдёрнула пальцы и застыла - сердце нервно колотилось в груди.
Стучали слишком сильно, чтобы можно было подумать, что это кто-то из общины и с мирными целями. Тут явно попахивало расплатой за утонувшую Королевскую шапку. Девушка мужественно отворила дверь.
Её моментально схватили за плечи и огласили приказ:
- 20 ударов хлыста!
Встречавшиеся на пути односельчане сочувственно провожали Чистюлю глазами, понимая, что с ней должно произойти.
Это было обычным развлечением Короля, ещё со времён его прадеда.
Бранда не видела смысла в сопротивлении, наоборот, она решила показать Антонио силу своего характера.
Двое слуг раздели её до пояса и вывели на середину двора. Третий устроился у неё за спиной, приготовившись начать, как только мужчина напротив, восседавший на украшенном резьбой стуле, соизволит отдать команду.
Несмотря на то, что зима была относительно тёплой, ветер холодил кожу. Мурашки бегали по груди, пока ей завязывали руки за спиной. Девушка спокойно глядела вперёд, морально готовясь к предстоящему.
- Бей! - крикнул Антонио, откинувшись на спинку стула.
Хлыст взвился над телом Бранды и подарил её юной коже горячий поцелуй. Она вздрогнула и стиснула зубы.
В окне второго этажа показалась Оневия. Она часто смотрела во двор, когда притаскивали очередную жертву, но на этот раз, ей показалось, что-то было не так.
После десятого удара слуга обыкновенно уменьшал их интенсивность, но сегодня Король знаком показал прибавить силы. Бранда и бровью не повела, лишь вперила в Антонио ещё более жгучий взгляд. Он тоже не спускал с неё глаз, наслаждаясь страстью, полыхавшей во взоре девушки, ведь ненависть - своего рода порождение страсти.
Оневия интуитивно уловила этот момент, и ревность пропитала её существо. В негодовании она отпрянула от окна.
Бранду довели до выхода и, развязав руки, выкинули её саму вместе с одеждой за ворота. Антонио пошёл прочь, довольный только что осуществлённым наказанием. Он с неведомым доселе наслаждением вспоминал, как она смотрела на него, и даже ни разу не вскрикнула.
Чистюля упала на руки Экки, которая быстро прикрыла платком наготу подруги. Чиссо стояла как вкопанная и не знала, что делать. Запасливый Контега отвёл Бранду в сторону и стал поливать её кровоточащие раны водой. Она всхлипывала, но терпела.
- Что смотришь? Помогай! - приказал Контега Чиссо.
Та кивнула и подбежала к нему, чтобы подать бинты.
- Накладывай!
- Я не знаю. Как? - запаниковала девочка.
- Дай сюда! - раздражённо сказал он.
После успешно проведённой перевязки троица довела Чистюлю до дома лекаря. Доктор намазал ей спину чем-то вязким и вонючим, но главное, пообещал, что так заживёт быстрее. Потом он заново перебинтовал её и отпустил с Богом.
Экка целыми днями была занята и навещала больную только по вечерам - кто бы мог подумать, что работа прачки так трудоёмка! Лишь тот факт, что это престижная должность, заставлял забывать о костенеющих в холодной воде пальцах и стёртой коже рук. Зато не обременённая никакими заданиями Чиссо подвизалась вместо Бранды смотреть за курятником - в связи с недавними событиями он заметно опустел, поэтому проблем у девочки пока не возникало. Правда, Чистюля и сама была в состоянии исполнять свой долг перед общиной, и каждое утро вместе с названой сестрой шла на работу, но Чиссо не давала ей напрягаться и всё делала в одиночку.
Когда выдавалась свободная минутка, наведывался и Контега...