Drblack : другие произведения.

Глупый, денежный мальчик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.75*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ... В яму его просто зашвырнули, как грязную тряпку бросают в ведро. Он влетел в темноту, чувствительно ударился ногами и упал на пол. Сил для того, чтобы встать - не было. - Новенького подогнали, - хмыкнул кто-то в темноте, - Поднимите его.
  
   Глупый, денежный мальчик
  
  
  1
  Многие, если не все, любят кино. Кто-то ценит его за яркие сцены погонь и красочные взрывы, прекрасно осознавая, что все происходящее на экране нереально. Другие больше любят наблюдать игру актеров, смотреть, как кто-то вживается в роль, словно надевает на себя личность выдуманного сценаристом человека.
  Этот процесс завораживает точно так же, как и невероятная способность музыкантов вызывать из своих инструментов чудесные мелодии, трогающие душу. Разумеется, речь идет только о мастерах, как среди актеров, так и среди музыкантов. Речь идет об Искусстве!
  Так было довольно долгое время, пока, следом за кино, телевидением и интернетом, не появился очередной "убийца театров". И Максим как раз направлялся к нему, естественно прогуляв занятия, и хитрым образом отключив контролирующий передвижения родительский чип-шпион. Сенсотеатр манил своими огнями и широкими движущимися афишами: "Захватывающие ощущения! Гибель миров и любовь Вселенского масштаба! Почувствуйте себя спасителем Галактики. Ощутите душевные порывы, которые делают человека героем!" - на картинке широкоплечий красавчик в плаще подбоченясь палил из бластера по каким-то инопланетным зверюгам.
  Называлось все это великолепие "Капитан Джек - спаситель мира". Очередной голливудский ширпотреб. Кто вообще покупает эти картины? Максим досадливо поморщился.
  Вильнув между прохожими едва не пронесся мимо шарообразный летающий робот-продавец, но затормозил и развернулся к потенциальному покупателю.
  - Желаете что-нибудь? Лимонад, печенье, шоколад?
  - Нет, отстань, - Максим отмахнулся. Конечно же, желал! Но платить с личного счета через отпечаток пальца - все равно, что тут же сообщить родителям о своем местонахождении.
  От робота не ускользнули сожалеющие нотки в голосе, все-таки в него зашили неплохой психологический интерпретатор. Он облетел мальчика и пристроился с другой стороны:
  - Для детей до десяти лет скидка тридцать процентов, - принялся нахваливать продавец. - Наша продукция самая качественная и безопасная. Попробуйте, например, шоколад "Сюрприз". В каждой упаковке вы найдете кристалл с увлекательным сенс-мультфильмом. Для вас это обойдется всего в пятнадцать рублей, учитывая скидку...
  "Ну все, прицепился как банный лист, теперь не отстанет, пока чего-нибудь не куплю. А если откажусь, еще посчитает подозрительным и сообщит в милицию, дескать, мальчик странный, сладкого не хочет, вдруг потерялся? Вымогатель, блин!", подумал Максим, роясь в карманах в поисках наличной мелочи. Наскребалось как раз на тонизирующую жвачку.
  - Давай жвачку, железяка, - буркнул мальчик и запихал медяки в монетоприемник.
  Голографическая мультяшная рожица робота расплылась в угодливой улыбке, и на лоток вывалилась жвачка. Одновременно с этим реклама продолжилась:
  - Станьте нашим постоянным клиентом, купив продукции на сумму свыше трехсот рублей, и вы будете получать скидки. С каждой покупкой скидки будут становиться все больше!
  - Слушай, отвали! Надоел!
  Робот совсем по-человечески хмыкнул и полетел дальше по улице. Максим повернулся к афише. Пропуская голливудские фильмы, он остановился на последней новинке: "Мечта о жизни". Только неделю назад как вышедший фильм, хотя в Америке пираты уже месяц продают копии паршивого качества. Российско-французская картина, судя по составу актеров, обещала просто незабываемые ощущения... Геннадий Марцев, звезда фильма "Роковой", Поль Марнье - "Версаль", Инга Васильева - "Деревянное лето".
  У Максима заранее захватило дух в предвкушении, особенно от того факта, что внизу афиши красовался убедительный красный знак - детям до шестнадцати. Начало уже через несколько минут, потому следовало поторопиться. Шмыгнув за угол, Максим припустил к одному ему известному местечку, там был самый обыкновенный, совершенно скучный, канализационный люк.
  Еще с прошлого раза он был задвинут на место не до конца, а не то десятилетнему мальчишке пришлось бы сильно попотеть, чтобы пробраться вниз. Сейчас же он просто вставил в зазор спрятанную заранее за мусорными баками палку и потянул на себя. Люк, с интригующей надписью "1987 г." отодвинулся ровно настолько, чтобы Макс мог протиснуться внутрь. Дальше надо было спуститься по узкой лесенке, потом пробежать вприпрыжку десяток метров по совершенно сухому и почему-то освещенному туннелю. Дальше путешественника ожидала еще одна поржавелая лесенка, приводящая прямо в темноту служебного помещения сенсотеатра.
  За старой, не раз крашеной дверью подвальной кладовки была тишина, все шло по плану. Пробраться в зал теперь было делом техники...
  
  2
  
  Люди устраивались в глубокие кресла с таким тщанием, словно собирались здесь поспать. Они запихивали в подлокотники круглые картонные стаканы с попкорном, пшикали банками газировки и негромко переговаривались:
  - Что за фильм-то? Я слышал чудно сыграно.
  - Мой брат ходил. Говорит, этим голливудским аутистам что-то не то пичкают в мозги, если они не могут выразить простейшие эмоции. Ха-ха. А здесь настоящие чувства. Страх, любовь, боль, горечь разлуки, ярость, сострадание. Все такое чистое, совершенное - он остался в восторге.
  - Ну что ж. Доверимся твоему брату. Не хотелось бы выбрасывать деньги на ветер...
  - Маша! Давай быстрее уже шевелись! Третий звонок был, где тебя носит?
  - Успокойся, я афишку купила...
  Когда погас верхний свет Максим, согнувшись, выбрался из-за тяжелой портьеры и, окинув взглядом зал, увидел четыре свободных места в первом ряду - удача! Будем надеяться, что это не опаздывающие. Смотрители зала уже удалились, и Максим, подрагивая сердцем от адреналина, устроился в кресле. Закрепил чуть великоватый обруч обратной связи на голове и расслабился.
  Пока шла реклама - ему в голову лезли всякие мысли. В основном "почемучки". Например, почему великие актеры современности не дают интервью и не показываются на публике? Почему не открывают школы мастерства? Уж он бы устроил Четвертую Мировую, но заставил бы родителей устроить его туда...
  Как-то раз он спросил об этом, но отец просто хмыкнул, а мама сказала: "Сынок, тебе пока рано еще думать о таких вещах. Ты, кстати, уроки сделал?". Вот так всегда! Когда что-то действительно интересное - так никто ничего не рассказывает! Спасибо хотя бы на том, что объяснили, как работает сенсосвязь...
  Если говорить проще, а не так как высказался папа (Папа! Ты тогда с кем разговаривал??), то всё, что испытывают актеры на съемочной площадке, все их эмоции и переживания, записываются на специальные носители. Все-все чувства! Даже самые незначительные! И люди, которые устраиваются сейчас в креслах, и которые одевают эти обручи обратной связи, начинают испытывать тоже самое... Вплоть до мельчайших деталей! Плюс объемное, окружающее, трехмерное изображение.
  Папа сказал что-то вроде: "направленная наводка электромагнитным излучением на определенные участки мозга позволяет...". Чего она там позволяет, Максим не понял, но слушал, открыв рот, пытаюсь вникнуть в волшебство. Еще папа сказал, что учеными разрабатываются методы передачи изображения напрямую на зрительный нерв. И тогда фильмы станут еще волшебнее!
  Тайком от родителей мальчик забрался на сайт Академии операторского и режиссерского мастерства и просмотрел перечень вступительных экзаменов. Особенно его удивила строчка: "Высшее или неоконченное высшее образование в области психиатрии приветствуется".
  Такие дела.
  Ладно, хватит думать! Начинается фильм! Пора чувствовать!
  
  ***
  
  Как всегда после просмотра, ноги немного подрагивали и сердце учащенно билось. Наверняка щеки заливал румянец еще со времени той постельной сцены... Вспомнив о том что чувствовал, мальчик залился румянцем еще сильнее и смущенно хихикнул. Вот что называется страстью и желанием. Почему он до сих пор ничего такого не ощущал? Вроде бы и влюблен в одноклассницу Алису.
  Выходил Максим как все нормальные люди через двери. Поймав несколько удивленных взглядов работников сенсотеатра, он показал им язык, юркнул на улицу и, довольный собой, драпал целый квартал.
  Дневной, осенний воздух был влажен и густ, как сладкий кефир. Часы показывали половину пятого - опять влетит дома за опоздание к обеду... Родители, само собой, догадаются о причине, и даже, может, позвонят в школу, чтобы узнать был ли он на уроках. Им скажут, что был, проверив показания чипа-шпиона.
  Хи-хи! Зато влетит Ваське Артамонову, этому зубриле, чей чип Максим так удачно взломал скачанной из сети программой - он заменил показания его чипа своими. Потом Васька пусть доказывает, что он не верблюд!
  До дома осталось совсем чуть-чуть, перейти дорогу и, завернув в кусты, чтобы забрать припрятанный школьный рюкзак, подняться на лифте на второй, жилой уровень города.
  
  ***
  
  То, что случилось в следующие несколько секунд, можно было бы выразить несколькими скомканными, размытыми фотографиями, брошенными в костер. Обугливающимися, съеживающимися, страшными...
  Сначала черный, блестящий и гладкий псевдоасфальт, с пробегающим по его поверхности разрешающим зеленым пунктиром пешеходного перехода, и неторопливо идущие люди.
  Потом, одновременно со странным скрежещущим звуком - крик и фигура женщины стоящей посередине дороги, поднимающей руки. На нее несся потерявший управление и высоту небольшой грузовик. Он сначала упал с двухметровой "высоты безопасности", шваркнув днищем, потом развернулся боком...
  Защитные силовые поля перехода опоздали буквально на секунду, и женщину смяло как мокрую, красную салфетку. Тело высоко взлетело, хрустнув и взмахнув руками, затем влажно шлепнулось на асфальт. Воздух осветился предупреждающей вспышкой, взвыли аварийные сирены.
  Максим открыл рот от ужаса. Крик прервался.
  Вспотели ладони.
  Онемел затылок.
  Максим не отрываясь смотрел на отброшенное в сторону тело, перекошенное, словно сломанная кукла. И... и ничего не думал. Голова была пуста как футбольный мяч. Ничего, кроме неимоверного удивления и сумасшедшего ужаса. Руки и ноги одеревенели.
  Память либо не удержала, либо не зафиксировала то, как от грузовика отделилась и опрокинулась платформа, груженная бетонными плитами, щедро раскидывая вокруг себя тяжелую смерть. Вместо этого память милостиво сохранила краткий миг удара и гулкую пустоту.
  Никаких эмоций.
  
  3
  
  Будто бы сквозь вату, набившуюся в уши, Максим услышал голоса, глуховатые, трудно различимые:
  - ... состояние очень тяжелое, крепитесь. Мы делаем все, что можем, - фальшивое, профессиональное сострадание. Врач.
  Фоном голосу - плач, потом мужское, успокаивающее бурчание. Кажется это мама и папа.
  "Где я?".
  Максим попробовал пошевелиться, но у него ничего не вышло. Перед глазами стояла разноцветная тьма, вспыхивающая пятнышками красного и зеленого цвета. Поднять веки тоже не получилось.
  Потом голоса ушли, оставив ватный, глухой покой.
  
  ***
  
  Приснилась лужайка, залитая солнечным светом. Просто лужайка и хвойный лес вокруг. Ощущение радости нахлынуло, как волна, растворяя. Мальчик сел прямо в траву, потом растянулся, словно на самой мягкой перине и счастливо улыбнулся.
  На нос забрался муравей, потоптался в нерешительности на кончике, и деловито потопал по переносице прямо на лоб. Стало щекотно и Максим засмеялся.
  Недалеко точно была речка - слышался шум воды и тянуло свежестью. Долго искать ее не пришлось. Песчаный, совершенно пустой пляжик, прозрачная вода с удивленными вторжением рыбками, солнце, посыпавшее блестками маленькие волны.
  Возле самой воды обнаружилась аккуратная пирамидка из гальки. Такой плоской, похожей на маленькие тарелочки. Как будто специально созданной для того, чтобы запускать в водную гладь и считать количество плюхов.
  Когда наступил вечер, и пирамидка превратилась просто в маленькую кучку, сон закончился, оставив после себя отпечаток спокойного, простого счастья, по которому потом, когда станешь взрослым, а потом и старым, так часто будешь скучать.
  
  - Хм, неплохо. Довольно чисто сработано. У паренька есть потенциал. Как вы думаете?
  - Надо будет немного поработать над ситуациями, протестировать на стресс. А так мальчик вполне готов для ролей второго плана.
  
  ***
  
  В мутном свете, едва пробивающемся через грязные окна, были видны разбросанные по полу игрушки, старые и большей частью своей сломанные. Перед Максимом лежал лист бумаги и маленький, многоцветный карандаш из мягкого, резиноподобного материала. Он провел одну линию, прямо по центру листа, поперек нее еще одну. Полюбовался на полученное изображение.
  Какие-то руки, с жесткими ладонями, повернули его лицо чуть в сторону. Заскорузлый носовой платок царапнул по лицу.
  - Опять измазался. Господи, ну нельзя же все время слюни пускать. Так захлебнешься однажды и не заметишь.
  Вместо слов Макс слышал лишь тяжелый, как раскат грома, далекий голос. Он говорил что-то, совершенно непонятное и неинтересное. Гораздо интереснее было смотреть на листик бумаги. А что если прочертить еще одну полосу?
  На подбородок скользнула струйка. Воспитательница ушла, но присутствовавшие не заметили этого, впрочем, как и ее появления.
  Лист перечеркивался прямыми линиями во всех направлениях, пока на нем не осталось практически ни одного не заштрихованного участка. В конце-концов Максим взял свежий, девственно белый лист из пачки и положил его перед собой. Карандаш автоматически переключил режим, и стал синим.
  Первая линия легла ровно посередине бумажного белого поля, словно разделяя что-то, как граница. Мальчик склонил голову к плечу и зачарованно уставился перед собой.
  На губе вздулся пузырек слюны.
  
  ***
  
  - Это шок. Тяжело сказать, что именно послужило таким резким толчком к возникновению состояния аутизма: вид чужой смерти, или нахождение в непосредственной близости от своей. Максим ничего не говорит с тех пор. Мы работаем над этим, подобные состояния лечатся... Нужно только время.
  - Мы можем забрать его домой? - мать вцепилась в рукав мужа, как утопающий в спасательный круг. Доктор помялся некоторое время:
  - К сожалению нет. Ему будет лучше здесь, под постоянным наблюдением.
  - Ну мы хоть можем навещать его? - мать уже была на грани истерики, и только уверенное спокойствие мужа сдерживало ее. Он обнял ее одной рукой, и погладил по плечу.
  - Конечно. В любое время, без ограничений. Личные контакты даже приветствуются...
  
  4
  
  - Ну что? Подобрали?
  - В принципе, да. Этот как раз нужная нам ситуация, посмотрим, что получится, - пальцы летали по клавиатуре, совсем немного недотягивая по изящности до отточенных движений известных пианистов.
  - Камера готова? - вопрос в микрофон.
  Из динамика раздался шуршащий ответ:
  - Да, шеф. Ждем только клиента.
  - Надо хоть посмотреть на него, на эту будущую звезду... - пыхтя, крупный мужчина поднялся из-за стола, задумчиво погасил сигарету в пепельнице. Ассистент все так же наяривал на клавиатуре, проводя последние настройки.
  - Без меня не начинать.
  - Конечно, Алексей Сергеевич, - ассистент кивнул. В принципе, можно было этого и не говорить. Все равно никто не посмел бы начать без режиссера, даже учитывая совершенство техники... Но напомнить кто в доме хозяин все равно не помешает.
  Режиссер, чуть прихрамывая, прогулялся по длинному коридору и остановился напротив широкого, во всю стену, окна.
  Раньше там была хирургическая операционная.
  Какого рода операции могли проводиться там, в стенах психиатрической клиники, сорок-пятьдесят лет назад, Алексей Сергеевич предпочитал не думать.
  Совсем по-детски он прильнул к стеклу лицом, немного расплющивая нос, и жарко дыхнул. Остался маленький влажный островок, прямо на глазах уменьшающийся, а потом и вовсе исчезнувший, будто его и не было.
  Мда.
  Страшно захотелось курить, но нельзя. Договорились, что в коридорах больницы курить никто не будет. Хотя, черт с ним, камер наблюдения на этом этаже нет, а сотрудники кинокомпании, настраивающие за стеклом аппаратуру, видеть своего босса не могут - для них это было всего лишь зеркало.
  Режиссер нервно закурил, в пару затяжек добив сигарету до середины. Чертова мода! Теперь почти все сигареты производятся безникотиновыми и практически безопасными. Никакого кайфа! Алексей Сергеевич почувствовал, как раздражение начинают окутывать его, и усилием воли заставил себя успокоиться.
  
  Хлопнула входная дверь. В операционную ввели худенького мальчишку, лет около двенадцати, с бессмысленным, рыбьим взглядом, в больничной одежде. Вот она - будущая звезда кино...
  В руках мальчишка сжимал карандаш и несколько размалеванных листов. Для Алексея Сергеевича стало неожиданностью, когда Макисм поднял глаза и посмотрел прямо на него, сквозь это зеркало, и улыбнулся.
  Сигарета застыла на полпути. Вот вам и аутизм!
  Захотелось ругаться, а потом бежать обратно в свой кабинет. Вот же потянуло старика на актера полюбоваться! Сто лет не хотелось ничего подобного, а тут на тебе! Дурак престарелый! Забытое и давно задавленное чувство вины всколыхнулось было, но мальчик вдруг опять поник, растворяясь внутри себя и снова превращаясь в растение.
  Безвольно и безропотно он улегся на длинный стол застеленный полиэтиленом, все так же не выпуская из рук своих дурацких листов. Члены съемочной группы ничего не заметили, просто включили аппаратуру, и Максим постепенно исчез в чреве переделанного по новой технологии томографа.
  Алексей Сергеевич протяжно вздохнул, выпуская тонкую струйку сигаретного дыма, немного постоял еще, и шаркающей походкой отправился обратно в режиссерский кабинет. Мимолетное чувство дискомфорта улетучилось, стоило закурить еще одну сигарету.
  Да...
  Пора бросать.
  
  ***
  
  Тусклый мир, сопровождавший Максима на протяжении последних месяцев (лет?), расцветился запахами и красками. Трава - изумрудно зеленая, Солнце - ярко оранжевое, небо - потрясающе голубое, состояние души - просто изумительное.
  Свежий запах полевой травы заставлял ноздри трепетать, но... Что-то мешало наслаждаться всем этим великолепием. Что-то надо было сделать. На секунду мальчик задумался, а потом вспомнил.
  Друзья попали в беду! Злой волшебник Морган Великий держал их в своей башне, грозя превратить в страшных демонов, которые вечно будут служить ему, если Максим не принесет ему Волшебную Книгу, которая похоронена в зловещих развалинах Города Потерянных Мечт.
  В небольшом рюкзачке, что неприкаянно болтался за спиной, обнаружилась вполне приличная Карта Волшебного Королевства, и Ключ от Тайной Двери.
  
  Приключение обещало быть трудным, но увлекательным!
  
  - Очень, очень неплохо, господа! - продюсер снял с головы обруч обратной сенсосвязи и протер глаза, - Хорошие, чистые чувства, даже учитывая неважное эмоциональное окружение созданного вами тестового мира. Далеко пойдет ваш малыш, прямо-таки золотой самородок. Деньги я для вас достану. Стоящего сценариста тоже. Готовьтесь к масштабным съемкам. Надеюсь, с опекунами мальчика все вопросы уже решены?
  Режиссер сотворил скорбное лицо:
  - Пока еще нет. Мы даже не встречались. Не хотелось решать подобные вопросы без экспертизы...
  Алексею Сергеевичу пришлось выдержать тяжелый взгляд продюсера:
  - Теряете хватку, уважаемый? Ладно, будем считать это обыкновенным просчетом, однако, не советую провалиться так еще раз. Решите вопрос.
  - Разумеется. Все уже подготовлено.
  - Прекрасно. В начале следующей недели я жду от вас отчета.
  
  ***
  
  Доктор выдержал паузу:
  - Выяснились некоторые детали, которые потребуют времени, и, что важно, денежных вложений.
  - Сколько? - спросил отец.
  - Порядка сотни тысяч фунтов стерлингов, - не стал юлить врач, твердо выдерживая взгляд. - У вашего сына обнаружена серьезная, тяжелая форма стрессового аутизма, которую вылечить без применения специальных технологий и препаратов просто невозможно. Обычными средствами не обойтись. И то, даже в случае успешного прохождения всех процедур, возвращение к нормальной жизни может занять несколько лет.
  Мать беззвучно заплакала, опустив голову:
  - У нас нет таких денег, - севшим голосом сказал отец. - Но мы постараемся.
  - Я буду ждать вашего решения. В случае согласия Максим будет направлен на лечение в Великобританию, - доктор немного помолчал. - Крепитесь.
  Когда врач вышел, отец обнял жену и тихонько сказал:
  - Марта, не плачь, мы справимся. Слышишь? Продадим квартиру, я продам свой бизнес, немного займем - должно хватить. Мы справимся. Помнишь, когда мы только поженились, я обещал, что у нас будет всё? Я же сдержал слово! И в этот раз будет так же. Мы вытянем, Мартышка ты моя.
  Он еще долго уговаривал ее успокоиться, тихонько шепча что-то в ухо, что не было предназначено для посторонних. И все это слышал режиссер и его ассистент.
  Ассистент криво улыбался, а режиссера перекручивало от осознания своего положения, и своей задачи. А особенно от того, что он вынужден был выслушивать все это.
  - Подождем, пока они выйдут из здания, - скрипнув зубами, сказал Алексей Сергеевич.
  - Как скажете, Алексей Сергеевич, - пожал плечами ассистент.
  - И отключи камеры.
  - Что?
  - Отключи, я сказал.
  Воцарилась благословенная тишина. В течение десяти минут режиссер мрачно смотрел на свое отражение в потухшем мониторе, потом рывком встал, тут же схватившись за поясницу. В сто два года - ревматизм не шутка, подхватил пачку сигарет и вышел из кабинета.
  Лифт опустил его на парковку именно в тот момент, когда Марта, размазывая напрочь непригодным платком слезы, садилась в машину. К ее мужу вообще не стоило сейчас подходить, но режиссер подошел:
  - Здравствуйте. Андрей Петрович, если не ошибаюсь?
  Мужчина молча смотрел, ожидая продолжения.
  - Меня зовут Алексей Сергеевич Плышевский, вам что-нибудь говорит это имя?
  - Сенсорежиссер. Знаменитый.
  - Именно так. Извините, но я сильно устал, и потому скажу сразу, без лишних предисловий. У меня к вам деловое предложение. Для вас может подойти.
  Андрей Петрович захлопнул дверцу машины, выразительно посмотрев на жену.
  - Говорите.
  - Сто тысяч фунтов стерлингов, - режиссер достал платок и обтер потеющую от напряжения шею. - В качестве задатка, и полное обеспечение вашего сына на время лечения.
  Отец сощурил глаза:
  - Бесплатный сыр?
  - Мы с вами взрослые люди. Сделайте выводы.
  - Я слышал, что...
  - Скажем так, слухи не всегда бывают неверными. Я режиссер известных на весь мир сенсофильмов. Ваш сын - просто самородок. Его ощущения... Вы знаете, не поймите меня превратно, но у меня очень болит спина. Может пройдем в кафе? Тут недалеко, да и ваша жена будет не против узнать детали.
  
  Марта успокоилась на удивление быстро. И поняла всю подоплеку происходящего:
  - Вы используете нашего сына.
  Обычно в таких случаях известный режиссер оскорблялся, говорил какую-то высокопарную чушь и уходил, но не в этот раз. Кажется, он действительно устал. От всего.
  - Да. И платим за это.
  - Но это... Это ведь низко! И я не позволю...
  - Не позволите. И правильно сделаете, только подумайте об одной вещи - ваш сын, даже при удачном лечении, после всех ваших долгов на всю жизнь, может остаться умственно неполноценным человеком. Государство, конечно, не бросит его, определит в соответствующий пансионат. А мы даем вам деньги на его лечение, высококачественное, надо сказать, лечение, и еще останется на обеспечение его будущего. Я уже не говорю об известности.
  - Мне не нравится все это, - задумчиво сказал отец, наблюдая за дотлевающим в пепельнице окурком.
  - Вам некуда деваться, - жестко добил Плышевский. - Или здоровье сына, пусть такой ценой, или вечная борьба с болезнью.
  - Да, некуда. Но мне кажется, что вы чего-то не договариваете. Мы будем разбираться с этой историей, но деньги нам нужны. Очень нужны.
  - Завтра прошу прийти по этому адресу для подписания всех бумаг, - Алексей Сергеевич протянул визитку с адресом через стол, и кивнул официантке, чтобы она поднесла терминал оплаты. - До встречи.
  
  На этот раз сигарета не принесла желаемого успокоения, и прямо из кафе режиссер побрел в ближайший бар.
  Виски. Нет, водка.
  Бутылка.
  Это будет в самый раз.
  
  5
  
  Гора притягивала взгляд к своей белоснежной вершине. Максим и еще несколько человек стояли у подножия. Позади надсадно тарахтел мотором старенький грузовик, доставивший их самих и их вещи сюда. Единственный водитель согласился, и то лишь потому, что ему пообещали просто сумасшедшие деньги.
  - Кратер Неизвестного! - сказал Максим и повернулся к команде, - двадцать восемь километров высоты. Самая большая вершина на освоенных планетах, пока еще не покоренная.
  Штатный геолог-разведчик команды хмыкнул в бороду:
  - Слышь, командир, хватит базар разводить, пора и поработать.
  - Тогда чего стоим? - прикрикнул, смеясь, Максим, - Шмотки на горб и вперед! Базовый лагерь ставим на высоте в километр, не раньше!
  И они пошли, свистя под нос что-то легкомысленное и исподтишка подглядывая на подступающую высь. Двадцать восемь километров. Дойдем ли?
  Первый привал, он же базовый лагерь, встретил их ветром, даже несмотря на удачно выбранное место - справа громадный осколок скалы, слева выщерблина в стене, наподобие недоделанной пещеры. В случае камнепада можно будет спрятаться.
  Туго натянутая палатка тихонько пела от шквалистого ветра, и даже огонек спиртовки подрагивал немного, беспокоясь.
  Они все пили чай, потом как-то плавно появились тугие, пузатые, стальные фляги и чай разбавился спиртом. Они отмечали начало своего сумасшедшего похода на высоту стратосферы, своим ходом. В скафандрах. При полуторной силе тяжести.
  Максима звали теперь - Роман Марконьев.
  Историю этого Восхождения теперь изучали в школах, но он не знал, не помнил этого, как и все члены его команды.
  
  А на афишах страны появилась зазывающая реклама: "Новый суперблокбастер "Восхождение"! Спешите видеть! В главной роли - звезда фильмов "Мы воевали", и "Чудеса волшебной страны" Максим Литвинов. Захватывающие переживания, дружба и верность на грани гибели. Триумф человеческого духа! Спешите видеть! Самые сильные чувства столетия!"
  
  Через целую жизнь, через два с половиной часа времени картины, любой зритель мог ощутить это - пустоту достижения цели. Спокойствие целой души, которая только что покорила самое себя, стоя на самой вершине гигантской горы, покрываемая ветрами всех сторон света, и которая не имела смысла жить дальше. Если только не выдумать новую цель, чтобы снова поселилась внутри жажда деятельности, чтобы было чего достигать, чего-нибудь невозможного, неподвластного.
  И тогда небо, ровно пополам, расчертила полоса, словно граница чего-то неведомого. Будто провели карандашом по листу бумаги. До и После.
  Есть что переступать...
  
  ***
  
  -Даже не верится, если честно! - пробормотал Андрей Петрович.
  Вместе с режиссером фильма, Алексеем Сергеевичем, они стояли на балконе, при полном параде, держа в руках бокалы с шампанским. Премьера прошла с оглушительным успехом, папарацци дежурили не только у всех входов и выходов, но и торчали во всех ближайших окнах окружавших Гранд Театр домов.
  - Просто не верится, что все это может чувствовать наш сын. Ведь ему всего лишь тринадцать лет! - Марта потрясенно замолчала.
  Старик хмыкнул:
  - Он талантлив, чист и неиспорчен. Он великолепен. Кроме того, наша подготовка не прошла даром.
  - Подготовка?
  - Разумеется. Далеко не сразу, даже у таких актеров, как Максим, все получается. Он очень долго готовился к этому.
  Марта поплотнее закуталась в короткий белый плащик - на этом этаже довольно сил дул ветер. Она поежилась, вспоминая, что чувствовал Максим, находящийся на высоте почти пятнадцати километров, когда мощнейшим порывом ветра сдуло с утеса того самого геолога-разведчика, и он повис на силовых тросах, ударившись об скалы. Его, потерявшего сознание, весом в скафандре в пять сотен килограммов, трое вытаскивали целый час. Из-за жуткой усталости они остались на этом утесе на двое суток.
  - Расскажите. Мы должны знать.
  Режиссер невесело рассмеялся:
  - Вы сейчас просите раскрыть меня производственные секреты, а ведь я давал расписку о неразглашении. Да и в контракте с вами был указан этот пункт.
  - Он наш сын, - отец упрямо выставил подбородок, - Кроме того, мы и так уже многое узнали без вашей помощи.
  - Ах да... Это ваше расследование. Ну что же. Вы хотите знать детали?
  - Конечно! Ведь вы и ваша кинокомпания получает просто сумасшедшие деньги за прокат этих фильмов!
  - Вы тоже немалые, - парировал Алексей Сергеевич. Марта побледнела и поджала губы. - Ладно, оставим эту тему, а не то скатимся до взаимных оскорблений. Если честно, то в определенном смысле я завидую Максиму.
  - Вот как? Известности или его душевному состоянию? - Андрей Петрович очень постарался добавить в голос как можно больше сарказма, и ему это удалось.
  - Скорее состоянию, - совершенно серьезно ответил режиссер, пожевав фильтр сигареты. - Я прожил довольно длинную жизнь, скоро она подойдет к концу. Она была не слишком радостна и безоблачна, в результате я остался совершенно один. У меня нет ни семьи, ни хоть сколько-нибудь стоящих друзей. Хотя, конечно, есть что вспомнить... А вот ваш мальчик прожил не одну жизнь. Яркую, наполненную событиями. Несколько десятков разных судеб, разных жизненных ситуаций, разных обстоятельств.
  - Что?
  - Мне все-таки удалось удивить вас, да? - старик подмигнул. - Вижу, удалось. Неужели вы думаете, что тринадцатилетний мальчишка может обладать тем гигантским запасом воли и характера, чтобы возглавить экспедицию на покорение самой великой вершины? Или стать командиром отряда специального назначения, и успешно провести не одну операцию на территории противника? Вспомните фильм "Мы воевали"! Или, может, он до конца поверил в серьезность угроз каких-то там злых магов в фильме "Чудеса волшебной страны"? Хотя в это как раз он и мог поверить. Возраст.
  Так вот! Каждую свою роль он действительно прожил, от начала и до конца. Сам, практически без нашей помощи. Правда он не помнит об этом, мы стираем прожитые сценарии.
  Алексей Сергеевич глянул на родителей мальчика, и его уколола совесть, совсем немного. Подступает старость, однако. Он продолжил:
  - И не надо так на меня смотреть! На это способен практически любой человек, в определенных условиях. Например, при аутизме, когда мозг не реагирует на внешние раздражители и живет сам в себе. Мы можем моделировать в сознании пациента настоящие, с его точки зрения, миры и ситуации - это не так сложно как кажется. Технологии уже отработаны, а производительность головного мозга, особенно такого молодого, настолько велика, что уместить пятьдесят лет можно всего в один месяц реального времени.
  Марта потихонечку нащупала позади себя стул и аккуратно присела, чтобы осознать все то, что ей сейчас сказали.
  - Эээ, мы, конечно, предполагали что-то подобное, - промямлил, наконец, Андрей Петрович, - но чтобы так!
  - Вы должны немедленно прекратить это! - Марта выглядела очень решительно, - Мы настаиваем!
  - Вот как? Вы настаиваете? Кажется, вы не до конца осознаете случившееся, - режиссер поставил бокал на низкий столик.
  - Да что тут понимать! Это... это же просто чудовищно! Он же только ребенок, а вы сделали из него... Вы сделали из него непонятно что! Мы немедленно забираем его домой! Сами найдем подходящую клинику и компетентного врача.
  - Никаких проблем, - режиссер пожал плечами, - Его никто не держит, впрочем, как и вам никто не мешает видеться с сыном. Можете забрать его хоть завтра. К тому же контракт нами заключался как раз на три картины, если помните.
  Родители Максима явно не ожидали, что никакого сопротивления не будет. Они опять выглядели удивленными.
  - Но советую вам все-таки подумать, прежде чем принимать какое-то решение. Хорошенько все взвесить. Вы слышали про актера Александра Бровского?
  - Да, конечно... Один из первых сенсоактеров. Звезда мировой величины, легенда.
  - Вот его адрес, - Алексей Сергеевич протянул бумажку, - вам стоит встретиться.
  
  ***
  
  ... В яму его просто зашвырнули, как грязную тряпку бросают в ведро. Он влетел в темноту, чувствительно ударился ногами и упал на пол. Сил для того, чтобы встать - не было.
  - Новенького подогнали, - хмыкнул кто-то в темноте, - Поднимите его.
  Его подхватили под руки и поставили прямо, еле живого от побоев.
  - Эк уделали-то как! - крякнул неизвестный, - Авось неделю-то протянет.
  Едва ворочая языком, новичок просипел:
  - Не дождетесь...
  - Га, га, га!!! С гонором новичок-то, поглядите-ка... - толи обрадовался, толи разозлился говоривший, - Ну? Чего встали как столбы! На шконку свободную положите его, пусть отлеживается. Боец, блин.
  Первые несколько дней его не трогали, но и не помогали: "Выживет - славно, сдохнет - всем же лучше", раны от ожогов на груди постепенно покрылись жесткой коростой и уже не саднили, как раньше. Иногда, примерно раз в день, возвращавшиеся с работ приносили ему еды: зачерствелый кусок хлеба и еще что-то непонятное, мерзкое, но напоминающее мясо. Теми зубами, что остались после побоев, он жадно грыз пищу и тут же забывался сном.
  С ним никто не разговаривал, он и сам не стремился к общению. Даже когда он в первый раз встал и, шатаясь, побрел к "сраному углу", никто не обратил на него внимания. По крайней мере, не показал этого.
  А на утро его пинком сорвали со шконки и вытащили из ямы, вместе со всеми. Ударами вбили в строй:
  - Гляди-ка! Пилот очнулся! - блестя белыми зубами, удивился один из жилистых охранников, - А я думал, помер уже.
  Так его и кликали с тех пор, Пилотом. Ничего не спрашивая, ни на чем не настаивая, не пытаясь влезть в душу. Просто Пилот и все...
  Работа на руднике была адская, чудовищно адская. Опускаясь в узкие, кривые шахты на километры под поверхность, начинала мучить клаустрофобия. Крысы шныряли в неверном свете тусклых фонарей, практически не обращая на узников никакого внимания. Как и они на них. Потому что надо было работать. Если не выработать дневную норму - то никакой еды, и хоть вой, хоть ползай в ногах своих сокармерников - не получишь ни крошки.
  День длился, безостановочно и беспросветно. Краткие секунды сна, а именно так и пролетали те четыре часа, что давались на отдых, никак не разграничивали снулые дни. Рудник - еда - яма. Без перемен.
  Через полгода он сбежал. Это оказалось несложно. Набраться сил, отпихнуть надсмотрщиков, задыхаясь пробежать длинные коридоры, где не было никакой охраны, выскочить к шлюзовой. Включить обе двери и вырваться наружу.
  Его тут же сбил с ног сильный ветер, поволок по кругу, а он цеплялся за серые камни и откашливал песок, давясь ядовитым воздухом Лучше сдохнуть здесь, чем в шахте. Так он думал.
  Перед мониторами внешнего наблюдения охрана делала ставки:
  - Оп-па! Смотри, встать пытается! Ставлю двадцать, что протянет пять минут!
  - Да ты чего? Ты на него посмотри, одни кости, какие пять минут?? Ставлю пятьдесят на две!
  - Принято. А я кину пятерку на три минуты. Время-то засекли?
  - Ну ясен пончик, засекли! Как только шлюзовая открылась, так и засекли. Уже минута, господа! Напряжение нарастает!
  Дверь, взвизгнув плохой пневматикой, открылась, вошел начальник охраны. Высокий, худой мужчина некоторое время всматривался в пляску песка, а потом приказал:
  - Отставить тотализатор, узника притащить обратно. Выполнять.
  Спорить никто не стал.
  Когда из шлюзовой появились размытые тени в респираторах, Пилот уже потерял сознание. Шквальный ветер лениво переворачивал его с боку на бок, горстями швыряя в лицо песок. Будто игрался...
  
  - Идиот! - вот было первое, что услышал Пилот, когда пришел в себя. Он приподнял голову и огляделся. В яме, если не считать его самого и старшего по "камере", больше никого не было. - Ну и какого хрена ты дерганул? Жить надоело?
  Пилот сухо пошевелил языком. Старший протянул щербатую алюминиевую кружку, в которой плескалась тухлая вода. Другой тут не было. Пилот выпил.
  - Ну? - требовательно спросил старший.
  - Лучше там сдохнуть.
  - Идиот!! - всплеснул руками старший, - Лучше бы ты сразу помер, когда принесли.
  - Не дождетесь, - буркнул Пилот.
  - Нечего там делать, снаружи, понимаешь? Нечего! Здоровый человек без респиратора протянет десять минут. С респиратором пару часов. А такой как ты весла сушить станет уже через пару минут. А потом знаешь что?
  - Ну что?
  - А потом тебя раздерут песчаные змеи. Попируют. Их тут целая стая обитает, поближе к мясу. Даже костей не оставят.
  - Ну и что? - безразлично ответил Пилот, проваливаясь в сон.
  
  На следующий день, опустившись в шахту, он отломал от рудницкого транспортера железный рычаг. Одному Богу известно, сколько сил у него ушло на это. Хорошо еще, что рычаг этот от постоянного использования и подземной сырости практически проржавел насквозь. Но все еще был достаточно тяжел.
  Во время раздачи еды Пилот, как-то обреченно молча, выхватил свое хилое оружие и бросился на того самого жилистого надсмотрщика. Он успел нанести всего один удар, прежде чем другие охранники выстрелили в него.
  Сильный жар охватил грудь, одновременно отупляя чувства и сжигая начинающийся крик. Руки и ноги отказались служить, от шока превратившись в ватные культяпки. Пилот рухнул лицом вниз на пол. Зияющая сквозная рана дымилась на спине. Обугленные мощным лазерным лучом края плоти еще некоторое время потрескивали, наполняя и без того душный воздух запахом жареного мяса...
  
  - Так! Стоп! Отмотать назад! - Алексей Сергеевич щелчком сбросил с сигареты пепел и нахмурился, - Не по сценарию работаем.
  Картинки перед ним скакали через время в обратном направлении: отломанный рычаг, алюминиевая кружка, песчаный ветер, избиение в камере предварительного заключения, падение разведывательного катера после прямого попадания в двигательный отсек.
  - Оставляем сцену первого побега, как запасной вариант. Еще один дубль, все с самого начала. Вадим Павлович, поясните-ка мне, почему уже третий дубль проваливается?
  Главный психолог съемочной группы пожал плечами:
  - Точно не могу сказать, мы все условия выставили верно. Он должен был, как в сценарии, обозлиться, но не отчаяться.
  - Я хочу знать, в чем дело! У нас проваливается фильм, вы это понимаете? Где мы еще возьмем такого актера? Кто справится с ролью? Заставьте его поднять восстание, иначе будете искать себе новое место работы. Я достаточно ясно выразился?
  - Яснее некуда, - психолог вздохнул и опять повернулся к монитору с математическими выкладками.
  Что же происходит? Вроде бы анализ поведения с учетом склада характера точный! Ну не должен он так погибать! Не должен и все! Кривые вероятностей поступков, даже в разных начальных условиях, сходились все равно к одной точке - к бунту в рудниках. Уже всё перепробовали, а результат неизменен - "Лучше сдохнуть".
  Что-то тут не так. Какой-то фактор не учтен. Вадим Петрович забрался в базу знаний и принялся шуровать там запросами. Единственный возможный неучтенный фактор - это наличие нового опыта, противоречащего установкам сценария, но это невозможно! Психолог вздохнул и снова принялся перебирать расчеты, уже в сотый раз пытаясь найти ошибку.
  Оператор-постановщик тем временем, позевывая, проводил рутинные операции очистки буферов постоянной памяти мальчика, стирая очередной дубль. Четвертый дубль уже был готов к старту, на экранах застыла улыбающаяся женщина, беременная тем, кого впоследствии будут звать Пилот...
  
  ***
  
  Наполовину прикрытые веками зрачки бессмысленно и неподвижно смотрели на круглый потолок томографа. Вместо него Максим видел прекрасное голубое небо, исчёрканное линиями разных цветов. Сейчас на него легла еще одна черта. Черная. Как смерть.
  Точно так же был исчеркан и зажатый в левой ладошке лист бумаги.
  
  6
  
  Машина остановилась возле большого, огороженного ажурной оградой, дома. Сама постройка утопала в зелени: ухоженные тропинки петляли между густых кустов, а перед небольшими клумбами и фонтанчиками стояли небольшие скамеечки. Все это выглядело очень здорово, но уюта почему-то не создавало.
  Андрей Петрович и Марта подошли к главному входу, где их уже ждал невысокий полный человечек в темном костюме - дворецкий. Он проводил их в гостиную.
  - Здравствуйте. Чем могу вам помочь? - седеющая женщина с усталостью в каждом движении слегка наклонила голову. Мать Александра Бровского, Мария Бровская.
   - Мы... Вот, - помялся Андрей Петрович и протянул две визитки. Свою и режиссера Плышевского.
  Женщина изучила картонные прямоугольники, раздумывая, выгнать гостей сразу или все-таки узнать, что им нужно. Все это ясно читалось на ее лице, и нет в том ничего удивительного, ведь журналисты держали дом в осаде с того самого момента, как ее сын перестал участвовать в съемках. В конце концов, воспитание победило, и она спросила:
  - Что вам угодно?
  - Мы родители Максима Литвинова, актера, - сказала Марта.
  Мария Бровская охнула:
  - Мне очень жаль.
  
  ***
  
  - Сейчас Саше уже тридцать два года. Четыре года он не снимается. После того как мы с мужем посмотрели одну из его картин, возможно вы помните, триллер "Жизнь в агонии", мы разорвали контракт с кинокомпанией. Врачи сказали, что из-за возраста мозг Саши перестал быть таким же гибким как в детстве, и переход из одного иллюзорного мира в другой для него становится все труднее и труднее.
  Тот фильм побил рекорды по кассовым сборам, а Саша сразу после съемок финальной сцены, несмотря на усилия врачей, впал в кому на два месяца...
  Андрей Петрович смотрел на чисто выбритого мужчину, лежащего под капельницей. Рядом суетилась медсетра, что-то проверяя на приборах. Мария Бровская, тем временем, продолжила:
  - Мы были напуганы его состоянием, у мужа даже случился сердечный приступ. Наверное, поэтому мы и совершили ошибку и забрали его.
  - Ошибку? - у Марты округлились глаза. - Вы сделали всё правильно! Мы бы поступили точно так же. Собираемся поступить.
  - Именно ошибку. Он жил в тех мирах. По-настоящему жил! А мы отобрали у него эту возможность. Раньше, в перерывах между съемками, он хотя бы как-то реагировал на внешние раздражители. Пусть он не узнавал нас, пусть он жил сам в себе, но он хотя бы иногда с интересом разглядывал картинки, играл с пластилином или с нашей домашней кошкой. После того как мы забрали его, он замкнулся в себе окончательно. Превратился в растение. Когда так случилось, мы хотели вернуть все назад, но оказалось поздно. Он не мог вернуться. Сознание Саши потухло окончательно, теперь он существует вот так. Отец и я делаем все возможное, чтобы вернуть его, но результатов нет. Надежды мы не теряем, но и не строим иллюзий.
  На глаза Марты навернулись слезы - она представила Максима лежащего вот так же. Мария Бровская понимающе посмотрела на нее, свои-то слезы она давно уже выплакала.
  
  Прощались они скованно. Каждый думал о своем. Надеялся.
  
  ***
  
  - Ну что у нас? - режиссер нервно, широким шагом, вошел в студию. - Я только что от директора кинокомпании. Если через две недели у нас не будет готов черновой вариант, нас закроют. Совсем. Так что у нас на данный момент?
  Алексей Сергеевич строго взглянул на психолога, но споткнулся о его мертвенную бледность.
  - Что случилось? Что-то с Максимом? Он в порядке? Жив?
  У психолога подрагивали губы, и режиссер повернулся за ответом к оператору. Тот выглядел ненамного лучше, но хотя бы был в состоянии что-то говорить.
  - Алексей Сергеевич, вам лучше посмотреть самому. Мы сохранили запись последнего дубля, - после этого он включил мониторы, и протянул начальнику обруч обратной связи.
  Режиссер сел в кресло и с мрачным предчувствием натянул на виски обруч. Он уже попрощался со своей карьерой. Хотя какая разница? И так уже возраст, да и денег достаточно до самой смерти. Мальчонку вот только жалко.
  
  ... В яму его просто зашвырнули, как грязную тряпку бросают в ведро. Он влетел в темноту, чувствительно ударился ногами и упал на пол. Сил для того, чтобы встать - не было.
  - Новенького подогнали, - хмыкнул кто-то в темноте, - Поднимите его.
  Его подхватили под руки и поставили прямо, еле живого от побоев.
  - Эк уделали-то как! - крякнул неизвестный, - Авось неделю-то протянет.
  Едва ворочая языком, новичок просипел:
  - Кто говорит? Звание, должность, фамилия! - несмотря на слабый голос, сказанное заставило всех присутствующих умолкнуть и как-то подобраться.
  - Майор Китаев, командир 335-го штурмового батальона.
  - Был приписан ко Второму полку? - уточнил новичок.
  - Да... кхм... так точно.
  Все остальные молчали.
  - А ты... вы кто? - спросили из темноты.
  Ноги подкосились снова, но ему не дали упасть. Уже теряя сознание, он сказал:
  - Лейтенант Кудрявцев, пилот первого класса, штурмовая авиация, разведчик.
  
  С тех пор его так и звали - Пилотом. Ни о чем не спрашивая, ничего не выпытывая, не пытаясь влезть в душу. Вот только смотрели как-то странно, особенно тогда, когда он впервые поднялся и, цепляясь за стены, побрел к "сраному углу". Никто не встал, чтобы помочь, а он, скрипя зубами и едва не провалившись в "парашу", сделал свои дела и повернулся.
  - Майор, есть разговор.
  - Говори, мне тут скрывать от других нечего.
  Пилот с сомнением осмотрелся, подошел ближе и шлепнулся на дощатую шконку возле майора.
  - Давно ты здесь?
  - Полгода.
  - И как?
  - Что как, лейтенант? Жить-то везде надо, вот и живем. И тебе советую. Если шибко дергаться не будешь, то можно будет нормально устроиться. Не сахар, конечно, но хоть что-то, - старший "камеры" размял сигарету без фильтра и закурил.
  - Вот, значит как. Не дергаться. Устроиться, - Пилот нахмурился. - Очень просто у тебя всё.
  - А не надо ничего усложнять.
  - Не надо? А потом что, майор? Еще через полгода?
  - А ничего. Жить будем. Или у тебя предложения имеются?
  - Сколько заключенных умирает ежемесячно? Сколько случаев ты знаешь, когда планета захватывалась нашими войсками, а потом мы находили такие вот рудники наполненные газом и тысячами трупов пленных. Ну, сколько? - Пилот задохнулся от злости и закашлялся, не обратив внимания на то, что говорит слишком громко, и что к нему уже прислушивается вся яма.
  - Много знаю. Много! А ты не ори, ишь ты, какой шустрый! Самый умный, да? Что ты предлагаешь? Сбежать? Да пожалуйста, вперед. Никто тебя держать не станет. Вон из ямы выберешься, на два уровня по пустым коридорам бегом поднимешься, а там уже и шлюзовая. Весело всем будет. А тебе особенно, вылезешь, подышишь свежим воздухом пару минут, а потом мы тебе поминальную споем, всей ямой. Ты знаешь, почему мы живы до сих пор? Потому что работаем, потому что нас здесь кормят и потому что у нас здесь замкнутая система жизнеобеспечения. Иногда песчаные змеи пробираются сюда, задирают пару человек, но это мизер, мелочи по сравнению с тем, что могло бы быть. Давай, беги! Беги! А мы ставки делать будем...
  Пилот некоторое время помолчал, пытаясь отдышаться, потом тихо сказал:
  - А зачем бежать?
  
  ... Все прошло очень быстро, немногочисленная охрана так ничего понять и не успела. Нет, убивать их не стали, просто согнали в одну яму и заперли. Полсотни человек не смогли оказать никакого сопротивления двум тысячам военнопленных, по сигналу скрутивших их и отобравших оружие. Начальник охраны, которого взяли в его кабинете, сначала просто не поверил происходящему, а потом долго смеялся и кричал из ямы:
  - И что вы будете делать? Скафандров на всех не хватит, респираторов и оружия тоже. Куда вы пойдете? Здесь везде пески и змеи! Через два дня прибудет транспорт с провиантом и всем вам хана! Слышите? Предлагаю компромисс - вы отпускаете нас всех, отдаете оружие и мы казним только зачинщиков. После этого все станет, как было! Эй?
  Его никто не слушал. Пленные были военными людьми и потому беспрекословно слушались своего нового командира, молодого человека, для большинства известного просто как Пилот.
  Сначала несколько человек, до плена - офицеры службы РЭБ, занялись радиоаппаратурой, чтобы выйти на связь с находящимися на орбите войсками. Затем были вскрыты склады с продовольствием и оружейные комнаты, потом поставлены люди на слежение за системами жизнеобеспечения. В положенное время, по расписанию, связисты сообщали на пост управления лагерями военнопленных, что у них все в порядке, дабы не вызывать подозрений.
  С момента начала бунта до полного установления контроля над рудником прошло всего несколько часов.
  - И что теперь? - спросил майор Китаев, затягиваясь сигаретой из пачки, которую нашел в столе у начальника охраны. - Через два дня должны прибыть транспорты, и тогда нас раскроют.
  - Ты думаешь? - Пилот улыбнулся. - У нас есть еще козыри в рукаве. Склад обмундирования вскрыли?
  - Да. И что?
  - Набери двадцать человек повыносливее, одень в форму, накорми от пуза и отправь спать. Их не беспокоить и не трогать. За четыре часа до прибытия транспорта представишь их мне. Себе форму тоже выбери.
  
  ***
  
  - Это что такое? - режиссер щелкнул по клавише паузы. - Этого нет в сценарии! Какие еще козыри? Какие еще двадцать человек?
  - В том-то и проблема! Мы переснимали этот участок уже пять раз! Он не меняет своих решений! - в отчаянии психолог заламывал руки. - Я не знаю где ошибка! Поэтому просто в самом начале дал ему установку, что он должен поднять этот бунт. Он поднял и вот результат.
  - Таааак! Полный сценарий мне сюда, вплоть до реплик. И тащите математические выкладки характера и склонностей, если не можете разобраться вы, буду разбираться сам.
  Алексей Сергеевич мрачно погрузился в просмотр.
  
  ... Команда была построена, выбрита, накормлена, одета и вооружена. Выглядела она, конечно, не столь внушительно, как охранники, но сойти за них могла вполне.
  - Так, ребята. Задача очень простая: под моим руководством останется пять человек резерва, остальные вместе с майором Китаевым будут брать транспортный шаттл. По возможности без шума. Вопросы?
  Вопросов не было.
  - Тогда вы пятеро за мной, к верхнему шлюзу. Взять маски. Остальные к грузовому шлюзу, в скафандрах. Тогда вас точно первое время не узнают. Майор, все запомнил? Ты у нас штурмовик-пехота, тебе и карты в руки. Если что, мы подстрахуем.
  
  Шаттл влетел в пещеру перед шлюзом в облаках желтой пыли и выставил маяк о готовности. Опустился тюремный погрузочный пандус, и с него спустились двое в скафандрах и с оружием.
  - Перестраховываются ребятки, видать неладно у них с дисциплиной что-то, - усмехнулся в усы командир корабля. - Опускайте трапы, я выйду поздороваюсь. Тут у меня дружок служит, сто лет не виделись.
  Скафандр он одевать не стал, ограничился респиратором, это его и сгубило. Его просто вырубили ударом приклада в голову и скинули с трапа. Плохо заметная из-за песчаного ветра цепочка вооруженных людей ворвалась в корабль и практически без стрельбы перебила всю команду. Помощь резерва не понадобилась.
  Дальше начиналась самая сложная часть плана...
  
  - Судя по навигационным картам этой посудины, меня сбили примерно в двухстах километрах отсюда. Вот над этим песчаным морем. Вот тут, тут и тут стоят укрепленные батареи противоорбитальной обороны. Это те, которые успел заметить я. Батареи держат довольно крупный сектор, мы же находимся значительно южнее, вот в этой скальной гряде. Ее прикрывает всего одна батарея из шестидесяти орудий. Вот тут, видите? - Пилот тыкал пальцем в экран, старательно отворачиваясь от дыма сигареты Китаева. - Слушай, не дыми на меня, это вредно!
  - Ладно, буду дымить на него, - согласился майор и пыхнул в другую сторону. - Ну а дальше-то что? Все равно шаттл не пройдет на орбиту - собьют, да и смысла в этом нет, все мы туда не поместимся.
  - Именно! Это даже и не нужно!
  - А нахрена мы его захватывали тогда? - удивился майор. - Его же хватятся к вечеру!
  - В процессе разработки шахты использовалась взрывчатка, довольно много. Надо всю ее погрузить на шаттл, и как можно быстрее. Справитесь?
  - Ты что задумал?...
  
  Небольшой корабль, груженный взрывчаткой под завязку, тихо взлетел, словно крадучись. Пилот сидел за штурвалом. Один.
  Автонавигатор уже проложил курс, и дорога не должна была занять много времени. Пятиминутный разгон, минутное торможение и пятнадцать минут всего. Пилот посмотрел на пачку сигарет, выданную ему на прощание Китаевым, и усмехнулся, вспомнив его слова:
  - Возьми. Надо же когда-то начинать. А бросить ты всегда успеешь.
  Неумело воткнул сигарету в рот, и чиркнул зажигалкой.
  Бррррр! Какая гадость! Простуженные легкие, вдохнув дым, разразились тяжелым кашлем, но Пилот справился с собой. В голову ударил никотиновый хмель, и стало весело. Блин! Скоро все кончится! Так что жалеть себя нечего! Точно зная, где и что искать, Пилот открыл аварийную аптечку, пошуровал там рукой и нащупал флягу. Точно, летчики везде одинаковые.
  Глотнув неразбавленного спирта, Пилот шумно вздохнул носом и прислушался к разливающемуся по телу теплу. Вздрогнул. Почти без перерыва сделал еще один глоток. Осталось три минуты. Китаев уже отдал приготовленное сообщение в радиорубку, антенны нацелились на один из спутников планеты, где находился штаб атакующей армии...
  
  - Ты чего задумал? - спрашивал майор.
  - Камикадзе.
  - А что это?
  - Не знаешь? - Пилот улыбался. - В двадцатом веке, во время Второй Мировой войны, японские летчики на самолетах-истребителях вылетали в свой последний бой. У них даже не было топлива на обратную дорогу. Все свободное место в машине занимала взрывчатка. Они шли на таран американских кораблей, жертвуя своей жизнью. Исключений не было. В переводе "камикадзе" означает - "Божественный Ветер".
  - Ты тут не умничай, так сразу и говори, что самоубийство. И что это нам даст?
  - Вам - даст жизнь.
  - Каким образом?
  - Отправь вовремя это сообщение, и узнаешь. Я уничтожу батарею, а вы передадите мои координаты. Таким образом, я открою один сектор, пусть небольшой, пусть его можно перекрыть другими батареями, зато стабильно ослабленный. Наши смогут опуститься на планету и займут удобный плацдарм для наземной атаки, смогут соединиться с уже находящимися на планете подразделениями. Вам же придется просто ждать и в случае необходимости отбиваться.
  
  Осталось совсем недолго. Сигарета истлела, и Пилот бросил ее на пол, тщательно растоптав. Никогда не мусорил в корабле, но надо же когда-нибудь начинать?
  Он закурил еще одну. Горло саднило, легкие булькали и сопротивлялись дыму, но Пилот просто ловил кайф. Осталось полминуты.
  - Неизвестный борт, назовитесь, - ожил радиопередатчик. Все правильно, сработали системы слежения. Пилот опустил шаттл практически к самой поверхности, проносясь над острыми пиками скал, торчащими из волнующегося песка.
  - Неизвестный борт, назовитесь! Иначе откроем огонь!
  Пилот прервал торможение, и вгляделся в мигающую точку на экране, осталось всего несколько километров. Главное дотянуть. Заверещали сирены - это выпущены две ракеты класса "Поверхность-Воздух".
  Отработанный годами тренировок противоракетный маневр и отстрел обманок позволил уйти от одной ракеты, вторая взорвалась в десятке метров позади. Осколки повредили атмосферные рули и сопла. В нормальной боевой обстановке это означало бы неминуемую катастрофу для корабля, а сейчас... Сейчас было все равно.
  Пилот, пристегнутый ремнями, старательно игнорировал истошные вопли бортовых систем, требующих немедленно покинуть машину.
  Он умиротворенно улыбался, прислушиваясь к ощущениям после каждой затяжки:
  - А что, совсем неплохо! - сообщил он самому себе. Может хватит времени чтобы закурить еще одну? Ополовиненная фляга спирта плеснула содержимым, когда Пилот наклонился за упавшей зажигалкой. Чирк - искры. Чирк! Искры. До батарей оставалось всего ничего - их уже было видно. Чирк! Огонек. Пилот прикурил, а потом вспомнил последний вопрос Китаева:
  - А может не так поступим, а? Посидим часок-другой, прикинем, что к чему. Ты ведь молодой еще, тебе жить да жить.
  - Не в первый раз, майор, не в первый раз. Я уже привык. Другого пути для меня нет. Ты главное координаты передай, хорошо?
  - Идиот ты, Господи... - сказал тогда майор.
  Пилот затянулся еще раз, и подумал: "К смерти я привык".
  Вспышка.
  Жаль, не докурил...
  
  ***
  
  Алексей Сергеевич с отвращением пихнул сигарету в горку окурков и снова уставился в белый экран. Это провал. Полный и бесповоротный. По-другому назвать нельзя, актер вышел из-под контроля.
  - Все данные ко мне на стол, сейчас же! Отключить все телефоны - я умер! Банку кофе, блок сигарет и чайник в кабинет. До завтра все свободны...
  
  Суета была недолгой, сотрудники знали, что если режиссер требует себе кофе - значит дело плохо. Как минимум, завтра будут уволены некоторые работники. Команда разбежалась по домам молиться и пить валерианку.
  Всю ночь Плышевский отсматривал фильмы Максима, скрупулезно перематывая и заново вглядываясь в подозрительные кадры. Делал записи в пухлом, истрепанном блокноте. Документы на его столе из ровной стопки постепенно превратились в бесформенную кучу, найти в которой что-нибудь мог только ее создатель. Работа кипела.
  Ближе к утру Плышевский вызвал в интерком дежурную сестру больницы:
  - Максим спит?
  - Да. Подъем только через полтора часа.
  - Принесите... Ээээ... Будьте так любезны, принесите мне рисунки мальчика.
  
  
  С интересом рассматривая исчерканные густой черной пастой листы, Плышевский поднял трубку и набрал номер:
  - Профессора Иванова, пожалуйста. Это ты? Не спишь? У меня есть для тебя новость, сенсация. Конечно хорошая. Дивиденды пополам...
  Потом он позвонил психологу и оператору, совершенно не беспокоясь о раннем часе:
  - Сколько у нас еще есть неотработанных сюжетов? Прекрасно. Живо в студию, запускайте по циклу. Ты меня слышал. Бегом!
  
  7.
  
  - Этого. Не может. Быть! - с расстановкой повторил профессор. - То, о чем ты говоришь - полнейшая чушь!
  - Ты просто просмотри последние дубли и все поймешь. Вот тебе записи, - мирно повторял Плышевский.
  - Да вижу я! Не слепой! Но этого быть просто не может, понимаешь? - Иванов был готов ругаться, что противоречило его натуре.
  - Конечно не может! Но ведь есть? Есть! Еще раз сядь и посмотри. У него происходит накопление опыта. Он принимает решения исходя из прошлых сюжетов. Ну на, вот здесь, практически то же самое, что и во время захвата полевого штаба. Видишь?
  - Вижу, - мрачно согласился Иванов, и посмотрел на мониторы, где в улыбке застыл Пилот. Ему в очередной раз оставалось несколько секунд до взрыва. Сам же Максим неподвижно лежал в томографе в соседней комнате.
  - И я вижу! Все видят! Либо он не аутист, либо он неправильный аутист.
  - Диагноз поставлен верно! Я проверял. Он должен быть аутистом до конца своих дней! Этот случай неизлечим!
  - Ты профессор, тебе видней, - согласился режиссер, - Но все-таки...
  В кабинет вошли без стука, и Алексей Сергеевич обернулся, прервавшись на полуслове. На пороге стояли родители его самого денежного актера. Сначала разозлившись, режиссер собрался было наорать на помощницу, из-за того что посторонние в его кабинете, но потом вспомнив, что сам назначил эту встречу, Плышевский пробурчал:
  - Доброе утро. Вы были у Бровских?
  - Были, - сказала Марта, прижимая к груди пухлую папку, в которой наверняка находились документы по контракту. Судя по ее решительному и одновременно потерянному виду, семья приняла решение.
  - Присаживайтесь, пожалуйста, - показал жестом на диван хозяин кабинета, и, похоже, ситуации. Как и предполагалось, Литвиновы приняли нужное решение.
  - Мы подумали. Взвесили все "за" и "против", - тяжело вздохнув, начал отец мальчика. Плышевский улыбнулся. - Он еще так молод, и мы не хотели бы лишать его мира, в котором он живет...
  
  - Привет, папа, - голос застал всех не просто врасплох, а привел в панику! Режиссер подпрыгнул и осмотрелся. Что это еще за шутки? - Я вижу, ты начал седеть. Мама? Ты не волнуйся, все в порядке.
  Плышевский, открыв рот, словно первоклассник в зоопарке, медленно повернулся к мониторам. Там все так же улыбался Пилот, но его сигарета теперь тлела, пуская в потолок кабины тоненькую струйку дыма. Застывшая картинка менялась: сначала пропали панели оборудования, потом стали таять стены, а за ними начала проявляться жесткая, и одновременно нежная голубизна чистого и близкого неба степи.
  Степь колыхалась травой и свежими, чистыми цветами. Дымок сигареты, украденный ветром, растворился, сам же Пилот стал выглядеть моложе, морщины разгладились, вечная рудницкая грязь на лице и руках стала уходить, уступая место здоровому загару.
  - Здравствуйте, Алексей Сергеевич. Хоть сейчас посмотрю на своего режиссера, - Максим коротко поклонился, - Как ваши дела?
  - П-плохо, - сознался старик.
  - Не так плохо, как вы, наверное, думаете... Мама??? - Максим вскрикнул, с тревогой глядя, как Марта закатила глаза и медленно осела на руки мужа, хотя тот тоже находился на грани обморока. - Сделайте же что-нибудь!
  Профессор Иванов, выйдя из ступора, схватил графин с водой и стакан, и бросился приводить женщину в чувство. На некоторое время воцарилась изумленная тишина.
  - Я сейчас приду, - встревоженно крикнул Пилот и пропал с экранов. Режиссер безучастно смотрел на опустевший экран до тех пор, пока не скрипнула входная дверь. Максим прибежал босиком, все в той же больничной одежде, бледный и всклоченный от долгого лежания. Он все так же крепко сжимал в ладошках пачку листов и многоцветный фломастер.
  - Мама??? - он несколько раз ударил ее по щекам, - Очнись, мама!
  Шлепки выглядели слишком уверенными для ребенка, слишком. Скорее, так аккуратно и четко мог действовать пожилой мужчина, привыкший ко всему. Плышевский мгновенно вспотел.
  Марта пришла в себя, целую секунду всматривалась в сына, а потом заплакала. И обняла. А профессор так и остался растерянно стоять с графином и стаканом в руках.
  
  - Итак, господа, у нас есть новый вариант контракта, - Максим потянулся к пачке сигарет, потом посмотрел на свою тоненькую, детскую ручку, и передумал. - Он будет интересен как вам, Плышевский, так и вам, профессор. Извините, имени-отчества не знаю.
  - Василий Петрович, - представился Иванов.
  - Максим Андреевич, - ответил мальчик. - Мы продлеваем контракт на съемки, на неопределенный срок.
  - Что? - каркнул режиссер.
  - Продлеваем. Но на новых условиях. Их мы обсудим позже. Кроме того, профессор, вы можете запатентовать новый способ лечения аутизма. Как вы уже поняли, главным в этом способе будет создание условий для получения больным нового опыта. Десятилетия, столетия жизни. Если потребуется - то тысячелетия. Тогда мозг сможет преодолеть созданный собой же барьер сознания, перекроет врожденный, или приобретенный стресс. Учитывая необходимость специального оборудования и персонала, я, как один из изобретателей метода, попрошу немного, около двадцати процентов...
  Взрослые тяжело задумались, с недоверием и страхом посматривая на мальчика. Наконец Алексей Сергеевич решился задать вопрос, который ему очень хотелось задать:
  - Сколько тебе... вам, лет?
  Максим поморщился, подсчитывая:
  - Если брать полностью завершенные сюжеты, то около двух тысяч...
  
  ***
  
  И вот теперь я, один из самых богатых и известных людей на Земле, сижу в зале, в том же сенсотеатре, что и до катастрофы. На том же месте, что и тогда. С тем же трепетом и изумлением смотрю фильм. Мне уже шестнадцать лет, правда так считают только мои родители. И мое изумление картиной совершенно не меняется от того факта, что в главной роли снимаюсь я сам.
  Интересно, правда?
  Самые лучшие свои переживания я получу вот сейчас, сразу после премьеры. Я взойду на сцену, когда закончится кино и утону в овациях, самых страстных и заслуженных на свете.
  Я буду просто стоять и смотреть в темный зал, расцвечивающийся вспышками фотоаппаратов, а потом закурю мятую сигарету без фильтра.
  И улыбнусь.
  И в самом конце спрошу зал:
  - Вам правда понравился мой новый фильм?
  
  drblack
Оценка: 8.75*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"