-Дедуля, это Оля говорит. Ты можешь меня подвезти к школе?
-Машина подана, - говорит дед, когда внучка открывает дверцу, подъехавшей к её дому, машины.
Мелькают перекрёстки: первый, второй, третий, как считанные столбы на той островной дороге, промеренной детскими шагами.
Интернат расположен в посёлке, несущем гордое название города да ещё районного центра со всеми присущими атрибутами: райком партии, райсовет и прочими "раями". Школа средняя, одна на весь остров, а потому и интернат при ней. И дети после окончания семи классов, при собственном желании и родительском благословении, поселяются в интернат. Остров не большой и не маленький, но мера пути, умноженная на проходимость дорог, особенно в ненастье, увеличивает расстояние многократно. Так что не каждому школьнику после занятий добраться домой.
Школа, деревянное здание, построенное японцами, протянулось по берегу неширокой речки, перепоясанной деревянным мостом. В одном крыле расположены комнаты девичьей части интерната, директорского кабинета и учительской, а дальше классные комнаты упираются в большой высокий спортзал.А далее комнаты, в которых живут мальчишки.
Столовая и кухня при ней занимают две комнаты, по замыслу строителей, предназначенные как раздевалки при спортивном зале. Но строители были японцы.
А у наших свои понятия. Переодеться можно и в общежитии интерната, или в классе. Что жареной рыбой попахивает в спортзале, то это даже к лучшему. Спортсмену запахом лучше питаться - дополнительный вес ему ни к чему. Правда запах при готовке пищи не часто портит воздух спортзала, т.к. пища интернатовская особого аромата не испускает. Ну, какой дух может испускать сушёная картошка, если из неё весь природный запах при сушке выпустили. А она основа обеда.
- Суп картофельный на первое, на второе картофельное пюре с мясной консервой, а на десерт кисель, настоянный на крахмале, выпущенном при сушке, - философски подытожил Генка Потеряев.- Ох, грустно ребята!
- А пожаловаться не моги, - со смехом поддержал его Толька Дербенёв, и запел
-
На интернатское окошко
Положу я голову,
Принеси милашка хлеба,
Помираю с голоду.
-Да и куда жаловаться? - горестно произнесла дочка рабочего рыбхоза болезненная Машенька, и, укутавшись в постоянно не снимаемый платок, вышла из столовой.
-Ба, идея! - с искрой в глазах, вскочил парнишка, одетый в чёрный свитер, по которому к шее ползла вошь.
Он взял алюминиевую тарелку, положил её на ладонь, несколько раз поднял, будто пытался определить вес, и опустил, переворачивая в воздухе, вниз картошкой. Затем схватился за шею как при укусе. Что-то захватил пальцами и опустил руку ниже стола. Лицо его покраснело. Посмотрел вокруг. Вроде никто не заметил, и вышел из столовой.
-Правильно. Не нужна нам такая еда,- сказала Зиночка, и опрокинула свою тарелку на растекающуюся по столу картофельную жижу.
Остальные последовали их примеру, проделав те же движения.
Услышав необычный шум, в раздаточном окне показалось лицо повара тёти Дуси.
-Это что за хулиганство? Я сейчас директора позову, - и бросилась к двери.
Марья неслась по коридору как олимпийская чемпионка в беге на стометровку.
Назад она догоняет директрису, как- будто хочет передать ей эстафетную палочку.
Они влетают в столовую, когда последние два мальчишки проходят через дверь.
Директриса втолкнула их обратно.
-Куда, негодники,- изрыгнули её перекошенные губы. - Не выйдите, пока не скажите, кто это сделал,- и она указала на грязно-серое месиво, из которого высовывались края алюминиевых тарелок. На верхнюю тарелку была поставлена кружка с остатками белёсой жидкости.
-Кто это сделал?- сказала директриса.
Мальчишки, потупив глаза, молчали.
Один не выдержал и сказал:
-Все.
-А кто первый?
-Не помним, - ответил другой.
-Ладно, идите. Я ещё с вами разберусь. Найдите мне нашего лихого председателя учкома.
-Почему вы берёте на складе такую чёрную картошку?- спросила директор, когда мальчишки закрыли за собой дверь.
-Мария Ивановна, мы просили, но школе другую не дают. Хорошую рыбкооп отдаёт в магазин.
-Надо пойти в рыбкоп.
-Сейчас не ходите. Им не до этого. Их прокурор затаскал. Позавчера арестовали их главного бухгалтера.
-Красноярова, что ли?
-Его сердешного. Говорят, на двадцать пять лет чёрт его попутал. А такой добрый человек на вид. Не подумаешь, что вор. Ведь он всегда говорил, всех воров в рыбкоопе изведу и сам сяду. Вот и договорился.
-Ведь он член партии с девятнадцатого года,- задумчиво проговорила директор.
-А теперь только партийных и сажают,- знающим тоном проговорила повариха.- Вот нашего первого районного партийца чёрный катер ночью уволок, и концы в воду.
-Да кто тебе это сказал? Он на учёбу в Москву уехал.
-Люди видели. В командировку на чёрном катере, да ещё зимой, не ездят.
-Ладно. Не нашего ума это дело,- она уже была не рада неожиданному повороту разговора.
Тем временем мальчишки пошли в общежитие. До начала занятий оставалось минут десять. В комнате перед жестяной круглой буржуйкой на корточках сидел владелец чёрного свитера. Впрочем, свитера на нём не было. Он валялся на полу рядом с печкой.
-Тебя Марья вызывает,- сказал один из вошедших.
-Чего я ей вдруг понадобился? Уроки сейчас начнутся.
-Ты же у нас начальник. Пытать будет, кто кашу-малашу заварил.
-Да ну её в баню. Я ушёл в баню.
-Какая сегодня баня?
-Самая настоящая. Сегодня в бане мужской день,- и он поджёг щепу в печке.
-Так. А если Марья спросит, где ты.
-Так и скажите, в баню пошёл. Пусть туда на приём приходит.
Мальчишки рассмеялись
-Начальник! - взяли портфели, и вышли на улицу, впустив в охлаждённую за ночь комнату ещё одну порцию морозного воздуха.
"Вот вредная бабка. Вошь не даёт извести. Час на мытьё, час на стирку. Опоздаю на два часа, но зато чистый буду", - подумал Витька и бросил свитер на охваченные огнём поленья. Он надел валенки, тулуп, офицерскую шапку-ушанку, захватил авоську и вышел на улицу.
Ночью выпал снег, принесенный пургой. У домиков суетились старики, пробивая
тропинки к дороге. Где-то на верхней улице, где располагалась власть, громыхал трактор. И хотя от неё мало что зависело, кроме постановки очередных препон и рогаток, но трудящийся к ней по главной улице не должен пробираться по сугробам.
А школьник не бог весть, какая птица, и по сугробам бродить для него одно удовольствие. Пусть учится преодолевать трудности. Вот Лёнька и пробирался по колено в снегу. Чай, не впервой.
В прошлом году домой они пошли под новый год. Весело шли. Трое девчонок и трое мальчишек. То одна пара впереди идёт, о любви говорит и лыжню между делом прокладывает, а потом другая пара выходит вперёд. Впрочем, идущие позади тоже о любви говорят. За приятными разговорами дорога преодолевается легче.Но усталость берёт своё.Однообразное повторение, сопка за сопкой, ручей за ручьём, и кажется, что дорога удлиняется и не будет ей конца. Но они не впервые меряют её шагами, и уверенность возвращает им силы.Натёртые свечкой лыжи скользят всё хуже. Снег комьями прилипал к лыжам, и перед очередным подъёмом приходилось их протирать.
После очередного спуска, свалившаяся в сугроб Зинка, взбунтовалась
-Вы, как хотите, а я больше на этих поленьях не пойду,- стонала она, запорошенная снегом, уютно прикрывшего её сугроба. - Хоть бы кто-нибудь догадался захватить свечку.
-Ты что, помирать собралась?- засмеявшись, спросил Колька Андреев. - Поскольку свечи у нас нет, Зиндровна, вставай и пошли. А то погода портится. Пурга может быть.
-Я тебе не Зиндровна,- капризно сказала Зинка, продолжая лежать.
-Извиняюсь, Зина Алексанровна, - картино раскланиваясь, сказал Колька.
Барахтаясь в снегу и смеясь, Зинку вытащили из сугроба.
-Ладно. Бросаем лыжи, а то дёйствительно намучаемся,- сказал Андреев на правах более опытного. Он жил на острове дольше всех и имел опыт таких переходов.
-А вообще, ребята, я предлагаю пожевать.
-Это мысль,- поддержал её Колька.
Набрали сучьев и развели костёр. Колька ножом вскрыл консервные банки и поставил их около весело потрескивающего костра.
-Хорошо, ребята! Так и сидела бы у костра,- сказала Зинка, отправляя в свой аппетитный ротик тушёнку.
-Но надо идти,- сказал Колька, по-хозяйски завязывая рюкзак.
-А ты, почему хлеб и тушёнку не забираешь,- спросила Зинка.
-Это для зверья. Пусть питаются
И они опять, разбившись на пары, стали спускаться в ложбину. Пошёл снег. Снежинки падали как бы нехотя, и садясь на лицо, таяли, заставляя их вытираться перчатками.
Первая пара влюблённых протаптывала тропинку, затем вторая.
Впереди идущие исчезли за поворотом дороги, прикрытой лесом и зарослями бамбука. Колька и Зинка были удивлены, наткнувшись на их неестественно замершие фигуры.
-Нашли место, где играть в "замри". А ну,вперёд! - громко сказал Колька.
Вдруг лес затрещал, как будто кто-то пытался освободиться от его объятий. Колька бросил взгляд в направлении места, откуда раздавался треск. Он увидел тёмное бурое падающее пятно.
-Медведь-шатун! - и присел от ужаса и удивления. Зинка схватилась за него, и они замерли.
Так и стояли , как заколдованные, пока треск не поглотил шелест бамбука, подыгрывающего ветру. Переглянулись между собой, и нервный радостный смех вырвал из них слово
-Пронесло.
-Знала бы, не пошла, - заплакала Зинка.
-Ну, чего кукситься,- сказал Колька.- Ведь пронесло.
-А могло не пронести,- ответила Зинка.
-Вот тогда бы и плакала.
-Это точно. Но плакала бы вся твоя родня,- басовито и спокойно пропел Миронов. - Что, горевать будем о неснятых скальпах или пойдём дальше?
И они пошли. Разговоры о любви уступили месту поиску вариантов спасения, если бы шатун не трусливо бежал. За обсуждением неожиданной встречи они не обратили внимания на опустившуюся снежную пелену. Ветер хлестал в лицо снег, заставляя склонять голову земле. Они шли гуськом, нога в ногу, стараясь не потерять из виду спину товарища. И только одна мысль сверлила их головы.
-Только бы дойти, только бы дойти до дома и поесть. Никогда нельзя бросать хлеб в дороге,- вспомнил Колька про оставленную на стоянке половину буханки.
Время тянулась быстрее дороги. Юрка Миронов шёл впереди. Ему было девятнадцать. Война продлила его школьные годы и вытравила из него мышление школьника.
-Юр, давай я вперёд пойду,- сказал Колька, протискивая свой голос в промежуток завываний ветра.
-Иди, где идёшь,- твёрдо произнёс Миронов, повернув голову к плечу.
"Пацаны и есть пацаны. Успеют ещё походить впереди",- подумал он.
Дорога стала спускаться вниз. Сквозь завывание ветра протиснулся вой затосковавшей собаки.
Они уже не шли, а скатывались вниз по склону. А, выпрямившись, увидели мерцающий свет, пробивающий заснеженные стёкла окон домов.
-Дошли,- выдохнул Миронов, и направился к ближайшему дому.
Он постучал в дверь. Тишина. Вспомнив про сени, которые могли заглушить звук, ещё раз постучал кулаком. Послышался стук открываемых дверей.
-Кто там,- раздался голос с акцентом.
-Школьники из интерната. Домой идём. Переночевать пустите?
Стук щеколды успокоил ребят. Может быть, пустят...
В дверях появился человек. Он был невысокого роста, но свет, идущий от "летучей мыши" не позволял разглядеть изменения на его лице, от жалостливого созерцания измученных лиц путников, до лучезарной улыбки, означавшей приглашение. Он взял Миронова за плечо и притянул к порогу. И каждого входящего коснулась его мягкая рука.
Небольшую комнату, перегороженную занавеской, освещала керосиновая лампа, стоящая посередине стола как раз напротив бездействующей электрической лампы, что означало, время перевалило за полночь. Дизельное топливо на острове экономили. Без четверти двенадцать три мигания предупреждали о начале новых суток. И только по великим праздникам дизеля выстукивали радостную дробь почти до зори.
-Кушат будеш?- спросил хозяин. Они с удивлением посмотрели на его лицо.
Явно кореец. И откуда он здесь взялся? Ведь всех их вывезли к Ким Ир Сену.
-Будем, будем,- торопливо сказал Юрка.
Хозяин выставил на стол миску с ещё тёплым мясом, буханку хлеба.
из-за занавески. Она была средних лет с пухлым лицом, обрамлённым русыми
неприбранными волосами, убранными в только что накинутый платок.
Явно русачка, прибывшая по вербовке, не нашедшая счастья на послевоенном материке.
Так вот почему здесь кореец. Отбила она от власти своего рыбачка. У каждого своё счастье и своя удача.
Пока они ели, хозяин разостлал на полу одеяла и цветастые подушки.
-Спасибо,- наперебой сказали они, перелезая через скамейки.
-Вкусно?- спросил хозяин, улыбаясь.
-Спасибо, вкусно.
"Вкусное было мясо и картошка настоящая, а не сухая как в интернате. Значит, может расти на острове картошка", - заключил он свои воспоминания, открывая дверь городской бани.
Кончалась перемена. Лёнька вошёл в спортзал и сразу почувствовал колючий взгляд директрисы. Она явно поджидала его возвращения, и позвала пальцем. Он стал пробираться к ней, лавируя среди бегающих школьников.
-Мне передали твоё приглашение явиться в баню. Ты совсем обнаглел...
-Я не приглашал вас в баню. Сегодня мужской день.
-Ты поговори мне. Думаешь, если председатель учкома, так тебе всё позволено. Демонстрацию устроил. Я тебе устрою. Завтра после занятий тебя вызывают в райком комсомола. А то распрыгался.
-После занятий обед.
-Обед не обед. А в три часа, чтобы был в райкоме комсомола. Там тебя хорошо накормят. Всё иди.
"И ты иди подальше. Как же так: школьного бюро не было и сразу в райком? А вот старая сухая картошка с чернотой есть. Несправедливо это. Хоть сухая, а должна быть белой".
Лёнька пошёл в класс. Учительница английского языка белокурая миловидная женщина, несмотря на свою молодость, то ли страдала сердечной болезнью, то ли не выдерживала напряжения урока, и часто падала в обмороки.
-Good morning children,-пропела она нежным голосом и посмотрела внимательно на пять учеников, державших пюпитры парт. Встретившись взглядом с Лёнькой, сказала:
-Тебя вызывает директор.
-Она меня только что видела.
-Я говорю: тебя вызывает директор.
-Она меня только что видела.
-Выйди из класса.
-За что?
-Вон!- лицо её побелело. Она поднесла руку к левой стороне груди и грохнулась на пол.
-Очередной нокаут,- невозмутимо сказал Миронов.
Процедура действий была отработана. Миронов налил воду из графина в стакан и во всю мощь своих лёгких накрыл безжизненное нежное лицо мелкими брызгами. Крупнейший специалист по лапанию пищащих девчонок во всех закутках интерната Толька Дербенёв нежно расстегнул две пуговички кофточки, и в открытую стал растирать белоснежную грудь. Лёнька, исполняя последний завет учительницы, побежал к директорскому кабинету.
Ввиду, на его взгляд, чрезвычайного положения, он влетел без стука, испугав нежно склонившегося над директрисой, учителя физкультуры. Директриса вскочила со стула, и как солдат при виде внезапно вошедшего офицера, судорожно прошла пальцами по искривленному столбику пуговиц блузки.
-Марья Ивановна, вы меня вызывали?
Директриса на него смотрела ошалелыми глазами.
И, наконец, сказала, как будто ведро вылила:
-Я тебя уже сегодня видела...
-Вот и я Любовь Ивановне говорил, что она меня сегодня видела, и больше видеть, наверное, не хочет. А она разнервничалась, и в обморок брык, и лежит.
-Кто лежит?- выпятив глаза, спросила директриса.
-Как всегда, Любовь Ивановна.
-Где лежит?
-Как всегда, в классе на полу.
Наконец, до директрисы дошло, что надо бежать в класс. Она метнулась между столом и стоявшим с невозмутимым лицом учителем физкультуры, который, не ожидая такой прыти от уже немолодой женщины, опрокинулся на стенд с историческими картинками, который приносился в класс, когда директриса преподавала историю. Стенд ударился о стенку, а когда директриса наступила на его ножку, вернулся назад и стукнулся по голове физрука так, что его молодая, только начатая формироваться рыжая бородка, затряслась мелкой дрожью. И он, как подстёгнутый, засеменил за бегущей директрисой. Бежать быстро он не мог, так как отращивал солидность, готовясь к поступлению в духовную семинарию.
Учительница уже сидела, но голова её была запрокинута на спинку стула. Наташа Буевская двумя руками бережно поддерживала её затылок.
-Всем выйти в коридор, кроме Наташи. Фёдор Иванович,- обратилась она к физруку, - Посмотрите у неё в портфеле сердечное.
Физрук стоял не шевелясь.
-Что же вы замерли?- сказала директриса, повернув голову в его сторону, и провесив его взгляд в сторону учительницы, стала закрывать её оголённую грудь. - О боже, что учитель, что ученики. Постыдитесь, Фёдор Иванович. Вы же будущий хранитель нравственности.
Затем, спохватившись, повернулась к Наташе,сказала:
-Иди, милая, мы тут сами справимся.
Ученики стояли в коридоре, когда директриса с учителем под руки вывели учительницу.
Проходя мимо них, директриса приостановилась, и, обращаясь к Лёньке, со злостью сказала:
-И это тебе припомнится, хулиган.
-Я что ли виноват, что у неё сердце плохое? Я ей не муж.
-Поговори мне ещё,- пригрозила директриса, и продолжила движение в конец коридора.
-Да, кстати, кто был у неё муж?- спросил Генка.
-Говорят, лётчик,- сказал Дербенёв.
-Лётчик высоко летает,
Много денег получает,
Мама, я лётчика люблю,- пропел Дербенёв.
-Я слышала, он разбился, сказала Наташа.
-Тогда другое дело,- извиняющимся голосом оправдался Толька.
Прозвенел звонок.
-Айда обедать, ребята,- и они пошли в сторону спортзала.
-Ну, кто сегодня дежурный?- спросил Лёнька, подходя к списку дежурств.- Так, сегодня девчонки разносят.
-Могли бы помочь,- сказала Наташка.
-А поцелуй дашь?
-А больше ничего не хочешь?
-Пока нет.
-Тогда я сама справлюсь.
-Ну и справляйся. Да побыстрей,- сказал Лёнька, но встал и подошёл к окну раздачи, на прилавок которого повар выставляла тарелки с борщом.- Ладно, я сегодня добрый, - и стал разносить тарелки по столам.
Прозвенел звонок, и столовая наполнялась шумом вновь входивших.
-Что сегодня? Опять сухая картошка с черноточиной,- мрачно сказал Дербенёв.
-Пока борщик, то есть щи.
Дербенёв подошёл к столу, взял ложку и стал перемешивать борщ.
-Конечно, вот она, - из ложки торчали ломтики сухой картошки с потемневшими кончиками.
-Нет уж. Я пошёл, - и он скрылся, сердито хлопнув дверью.
Он вернулся, одетый в полупальто. На голове лихо набекрень маячила кубанка.
С ним было ещё трое.
-Вы куда собрались?
-Обед отнесём ворюгам.
-Вы чего, в рыбкоповку собрались?- спросил Лёнька.- Тогда я с вами.
-Иди одевайся, в райком обед отнесём. Пусть пообедают.
-Я завтра в райком иду. На выговор я уже набрал с лихвой.
-Ну, как знаешь.
Они взяли тарелки с супом и картофельным пюре, и направились к двери.
-Я с вами пойду,- схватился со скамейки пятиклассник Боря Панкин.
-Сиди, ты ещё не комсомолец,- остановил его Генка.- А то в комсомол не примут.
Все бросили еду и прильнули подбородками к высоко задранному подоконнику. Лёнька взглянул на вытянувшуюся колонку несущих перед собой тарелки.
"Так несут подушечки с наградами на похоронах", - и ему стало жалко своих товарищей
-А мы чего глазеем? Пошли...
Головы отпрянули от подоконника и все, натыкаясь друг на друга, устремились к выходу. Дверь внезапно открылась, и голова Зинки уткнулась в живот директрисы.
-Куда негодники?- закричала она, отталкивая детей.- Кто это придумал? Опять ты?- и дрожащая рука уткнулась в направлении Лёньки.- Я тебе покажу...,-и голос её перешёл в стон, затем в завывание, когда она бежала через кухню, и, отбросив повариху, вылетела через кухонную дверь на улицу.
Дети бросились за ней. Немногочисленные прохожие, спускавшиеся под горку к своим домикам, выстроившимся вдоль улицы, примыкавшей к школьной площади, останавливались, испуганно наблюдая за учениками, изгоняющими директора из школы.
-Да что же это такое?- ударяя себя по ляжкам, возмущалась седая старуха, именно так оценившая необычное зрелище.
-Пожар, что ли?- настороженно произнёс председатель исполкома, спускавшийся вниз по верхней части дороги, выныривающей из леса.
Возница хотел свернуть вправо на главную улицу, но тут председатель высмотрел идущую с тарелками процессию, и крикнув вознице
-Давай прямо,- чуть не вылетел из кошевы, повинующейся приказу седока.
-Да, осторожней, не на истребителе сидишь,- сказал он радражённо, и, перебросив ногу в фетровом сапоге через борт кошевы, пошёл навстречу необычной процессии.
-Что за праздник отмечает молодое поколение?- спросил он у идущего впереди с миской супа.
Председателя райисполкома все жители острова знали в лицо.
-Да вот, товарищ председатель, идём в райком. Пусть попробуют, чем нас кормят.
-Давай, уж я попробую,- сказал Курилов, и взял погружённую в пюре ложку.
Пока он подносил ложку ко рту, рой снежинок, как приправа, сел на торчащие стручки картошки.
Зубы председателя пытались сомкнуться, но не могли.
"То ли не проваренная лапша в них заложена, то ли повар не доварил этот деликатес",- подумал председатель.
Директриса внимательно посмотрела на задумавшегося председателя.
" И он ещё думает. Поставили этих фронтовиков во власть на нашу голову. Фейербахи чёртовы. А что тут думать? Бунт и есть бунт. Его подавлять надо",- думала директриса.
Наступила пауза. Председатель хотел сплюнуть, но директор прямо смотрела ему в рот, да и ученики рядом напряжённо всматривались в его лицо. И он решился, глотнул, и лицо его сморщилось как после приёма горького лекарства.
-Вот что, ребятки. Идите в школу, а мы с Марьей Ивановной разберёмся.
Дети развернулась и медленно, не разговаривая, пошли к школе.
-Если у вас есть время, Марья Ивановна, поедем в присутствие. Поговорить надо, как улучшить питание ребятишек.
Директриса, забыв, что перед ним не упрямый ребёнок, скривила лицо, но тут же спохватилась, что этот человек может прислать комиссию, которая найдёт прореху в деньгах, выделяемых на интернат. Этого ещё не хватало, и решила не отнекиваться.
И кошева тронулась в сторону райисполкома. Лошадь недовольно покосилась на дополнительного седока.
А ребята ввалились в двери интерната и восторженно обсуждали происшедшее.
-Генка молодец! Придумал.
-Вот теперь заживём. А чёрную картошку пусть директриса жрёт.
-А что-то у нас прохладно? Кто дежурный?
-Да я дежурный, но дров то нет.
-Как нет? Неделю назад пилили.
-Всё кончились. Завхоз сказал, завтра подвезут. Так что после уроков пилить будем.
-Но я не согласен нос морозить,- сказал Андреев.- Одевайтесь, я знаю, где есть сушейшие дровишки.
И они гуськом пошли вдоль берега в темноту.
Впереди на фоне снега замаячили ''Кавасаки", японские катера местного рыбхоза, то ли в ожидании ремонта, то ли для зимовки, установленные на берегу.
-А вот и дровишки, с рыбхоза вестимо,- продекламировал Колька,- Все на правый борт.
Взялись за верх фальшборта. На себя раз-два, по-тя-нули!
Борт надтреснуто застонал.
-Ещё разочек, взяли.
Что-то треснуло, и борт нехотя плюхнулся на снег.
-Мо-ло-дцы, ребята! А теперь взяли и плавненько понесли.
И вот у двери поспешно застучал топор, и ожила труба общежития, присоединившись к дымным струйкам труб городка. Раз дымит труба, значит, дом живёт.
И ребята зашевелились.
-У кого, что есть пожевать?- спросил Лёнька, доставая из чемодана, лежащего под кроватью какой-то кулёк.
Ребята стали доставать припасённое на чёрный день.
На буржуйку была водружена сковорода, и весело заскворчала тушёнка.
В разгар пиршества по-хозяйски распахнулась дверь
-Ребятки, айда, помогите продукты разгрузить,- сказал вошедший завхоз
Мальчишки пошли за ним. У кухни стояли сани, загруженные ящиками и мешками.
-Что, Захарыч, неужто завтра другая кормёжка будет?!- спросил Лёнька
-Это не моё дело, а директорское,- ответил осторожный завхоз.- Моё дело отвезти и подвезти.