В  свободный день  так пухнет голова.
В который вечер меня крутит от тоски.
На свет рождаются больные голоса.
Крадется безразличная зима.
И не видать ни зги.

И снова : книга, одеяло, сон,
Стена-кровать, строка-кровать-стена.
Погасла лампа, в мраке целый дом.
Огромный город.
Скоро ли весна?

Дрожат огни холодных грязных звёзд.
Гудит труба чуть слышно вдалеке.
И вытянутся на диване
 в полный рост
Так хочется, но не могу я, нет.
Верста столбов и бесконечность вёрст.


И курит прихмелевший от вина
Старик-тапер, его рояль исчез.
Он опрокинет новую до дна,
Заметит, что, мол, не его вина
Поставив на картине мира серный крест,
 уйдет в рассвет.

Когда-нибудь раскрошится бетон 
На сотни составляющих. Проста
Реакция его, ведь в нем
Песок, цемент, вода...
Когда весна?!

Апофеоз частиц, материи распад.
Люблю Вас, Бродский, как Вас не любить?
Черпаешь одиночество до дна,
Хватаешь не остывшие слова.
И с рукава слетаешь, словно пыль.

Прощайте вы, таперы и бетон.
Прощайте, Бродский. Будет не хватать.
Прощайте звезды, дальний гул и черный звон.
Хотелось бы распасться и уйти,
Но надо продолжать.