Однажды, когда Эдмунд Анатольевич Лагутик только-только начал мутить с Кларой Митрофановной Сафран, он пригласил её на свидание. Женщина работала учительницей химии в той же школе, где Лагутик был физруком. Она же оказалась единственной училкой, ответившей Эдмунду Анатольевичу взаимностью. Другие почему-то считали, что мутить с физруком - это отстой. Да, Лагутика никто бы не назвал красавцем, но и сама Сафран была дамой не первой свежести и, очевидно, выбирать ей не приходилось. Кто подвернулся, того и бери! А Лагутик, судя по всему, серьёзно на неё запал (за неимением других вариантов).
Замысел свидания подразумевал прогулку по вечерней Москве, жадные поцелуи под луной и последующий страстный перепихон у Сафран дома. На последнее Лагутик не особенно рассчитывал, однако, к его удивлению, Клара Митрофановна охотно согласилась. Встретиться договорились на станции метро ***ская, в центре зала.
Тогда Эдмунд Анатольевич ещё не знал, что химичка так же помешана на науке, как он сам, - отаку и извращенец, - на анимэ, порнухе и 13-летних японских школьницах. Стоило Кларе Митрофановне зайти в школьную лабораторию и взять в руки пробирки с реактивами, как она забывала обо всём на свете и теряла счёт времени. Вот и в этот раз она увлеклась каким-то химическим опытом и напрочь позабыла о свидании с физруком.
А тот, типа, как истинный джентльмен, приехал на ***скую заблаговременно и даже успел по пути разжиться букетом гладиолусов. В школе хорошо знали, что всем цветам Сафран предпочитает пионы и гладиолусы. Пионов Лагутик в продаже не нашёл, зато гладиолусов было навалом в любом цветочном ларьке.
Понимая, что Клара Митрофановна, как и всякая женщина, наверняка опоздает, Эдмунд Анатольевич сел на свободную лавочку и приготовился ждать, сколько потребуется. Воображение уже рисовало ему приятные картины, как он разложит химичку на койке и хорошенько отжарит поочерёдно в сип и в гудок. Под воздействием этих картин Лагутик едва сдерживал нетерпение. Ему даже хотелось, чтобы Сафран опоздала. Тогда прогулку и поцелуи под луной можно будет опустить и перейти сразу к основному действию. Да, училка - это не то же самое, что 13-летняя японская школьница, но физрук до такой степени озверел от недотраха, что готов был отодрать хоть овцу, хоть собаку, лишь бы утолить сексуальный голод.
Прошло полчаса, потом час, а Клара Митрофановна всё не появлялась. Лагутику стало ясно, что она не придёт. Наверняка передумала. Ну в самом-то деле, кто из училок ходит на свидание с физруком?
Эдмунду Анатольевичу захотелось от злости и разочарования зашвырнуть бесполезный букет дурацких гладиолусов под колёса прибывающего поезда и вдруг его внимание привлекла явно встревоженная тёлка, беспокойно вышагивающая по перрону туда-сюда. Она тоже кого-то ждала и, судя по всему, безрезультатно. На вид, кстати, тёлка была вполне ничего, всяко лучше перезрелой и пожухлой Сафран.
Заметив пристально-оценивающий взгляд Лагутика, тёлка направилась к нему.
- Извините, гражданин, я заметила, что вы уже давно тут сидите... Скажите, вы за это время не видели моей сестры? Мы с ней двойняшки, выглядим одинаково. Нас даже назвали созвучно - Маша и Глаша. Я Глаша, а она, соответственно, Маша. Договорились с ней встретиться, но я в последний момент закрутилась - знаете, как это бывает? - и опоздала. Примчалась, а Машки нигде нет и найти её не могу...
- А позвонить? - подсказал Лагутик.
- Не дозваниваюсь - абонент недоступен. Уже начинаю нервничать, не случилось бы чего...
Вместо того, чтобы помочь тёлке найти сестру или, по крайней мере, занять её на время и затем попытаться подцепить двойняшек (раз уж Сафран продинамила), Эдмунд Анатольевич поступил в точности наоборот. В него словно бес вселился. "Раз мне сейчас хреново, - подумал он, - пускай кому-то ещё тоже станет хреново. Шиш тебе, а не сестра!"
В глубине извращённой души Лагутик ожидал, что Глаша обратится к нему совсем с другими словами. Например с такими: "Эй, жеребец! Меня тут хахаль продинамил. Гляжу я на тебя и что-то мне подсказывает, что мы с тобой родственные души. Так почему бы нам не поехать ко мне и не устроить потрахушки? По натуре я сущая 13-летняя оторва и в постели чудо как хороша..." А она вместо этого про какую-то сестру!
Когда тебе кто-то изрядно поднасрал, ты неосознанно (а может и вполне осознанно) стремишься испортить настроение кому-то ещё. Чтобы привести себя и окружающих, так сказать, к общему знаменателю.
- Что вы говорите? - Лагутик, насколько мог, правдоподобно изобразил удивление. - Так это вы? А ведь действительно, вы похожи на Марию как две капли воды. Как же я вас сразу-то не признал... Наверно с возрастом зрение садится. Представляете, я именно вас и жду. Была здесь ваша сестра, так же вот озабоченно ходила по платформе... Знаете, я ведь школьный учитель, неглупый, в общем-то, человек, умею разбираться в людях и понимаю, когда что. Мне отчего-то показалось, что у вашей сестры серьёзные проблемы. Если хотите, это было написано на её лице. Пока она вас дожидалась, уж так страдала, бедняжка, так страдала, у меня прямо сердце кровью обливалось, когда я на неё смотрел. Очевидно на неё обрушилось какое-то горе.
Услышав эти слова, Глаша побледнела.
- Так вот почему она внезапно настояла на встрече! - воскликнула она с полными слёз глазами.
Эдмунд Анатольевич галантно протянул ей букет.
- Кстати, это вам от Маши. "Передайте, пожалуйста, моей сестре, когда она всё же соизволит прийти", - сказала она мне. Стало быть, извольте.
Удивлённая женщина машинально приняла букет.
- Так... И дальше-то что?
Лагутик вытянул руку в сторону края платформы.
- А дальше она с разбегу нырнула вон туда, прямо под поезд. Что потом началось! Менты набежали, зеваки, приехала скорая помощь, машиниста выволокли из кабины и хотели прямо на месте линчевать, еле-еле дежурная по станции его отбила... Парамедики до последнего надеялись, что удастся вашу сестру откачать, да куда там. Разве откачаешь, когда человека на куски покромсало? Так кусками уложили на носилки и унесли. А потом позвали рабочего-таджика, он из шланга быстренько кровь смыл и поезда снова пошли. Представляете, какая тут давка была? Вот буквально перед самым вашим приходом только народ рассосался... "Непременно дождись Глашу!" - такова была последняя воля вашей сестры. Вот я вас и дожидался...
Выговорившись, Лагутик с облегчением перевёл дух. Настроение улучшилось и стало даже приятно от того, что он кому-то испортил день. Ни один нормальный человек не поверил бы в сказанную им чушь. Эдмунд Анатольевич рассчитывал, что тёлка обзовёт его козлом, в худшем случае влепит пощёчину, и уйдёт, однако, случилось иное.
Глаша уставилась на Лагутика, будто не веря своим ушам, а затем швырнула букет под ноги и принялась яростно его топтать.
- Дура я! Дура! Дура! Дура! Ленивая, вялая жопа!
После каждого возгласа Глаша остервенело лупила себя по щекам и рвала на себе волосы вместе с одеждой.
- Сама виновата, что осталась без сестры! А ведь могла бы... Могла бы успеть!
Когда вся одежда оказалась разорвана вплоть до нижнего белья, тёлка исторгла очертенелый вопль и принялась метаться по станции, расталкивая, пиная и награждая тумаками удивлённых зевак. Словно этого ей было мало, она до крови расцарапала ногтями небольшую крепенькую грудь, издавая при этом то оглушительные визги, то громогласные стенания. Окончательно сойдя с ума от горя, Глаша растопырила пятерню, резким движением вонзила длинные наманикюренные ногти себе в глазницы и вырвала глазные яблоки, после чего бросила их на пол и раздавила ногами.
Народ в испуге попятился от обезумевшей бабы. Тут из тоннеля как раз показался прибывающий поезд. Глаша сориентировалась по звуку и весьма ловко для ослепшей с разбега сиганула прямо под состав. Машинист тотчас дал по тормозам. Все пассажиры полетели на пол, ломая себе руки, расквашивая лица, вдавливая рёбра и проламывая головы. Однако это не помогло, Глашу всё равно размазало по железнодорожному полотну и нашинковало на куски.
Эдмунд Анатольевич ничего подобного не ожидал и ему стало сыкотно. Клапан в шейке мочевого пузыря и мышцы тазового дна непроизвольно расслабились и пока вокруг царила суматоха, по ляжкам физрука журчали желтоватые ручейки.
Менты и сотрудники станции спешили к месту трагедии, распихивая столпившихся пассажиров. Бледный, как мел, машинист, пошатываясь, выполз из кабины и так пересрал, что прямо при всех начал откладывать в штаны увесистые какахи. К нему подскочил какой-то метрополитеновский чин, схватил, затряс и заорал:
- Ты только что человека насмерть переехал! Понимаешь ты или нет? Знаешь, сука, что тебе за это будет? Попляшешь теперь!
Бедняге машинисту только угроз для полного счастья не хватало. Он ещё сильнее перепугался, его очко произвело особенно мощный выстрел, от которого штаны порвались по шву и дерьмо разлетелось во все стороны. Метрополитеновский чин брезгливо зажал нос и торопливо ретировался.
Кто-то вызвал несколько бригад скорой помощи. Парамедики принесли носилки. Одни занялись пострадавшими пассажирами, а самой незадачливой бригаде досталась покойница. Рабочий-таджик сбегал за лопатой и скребком. Никто из парамедиков не соглашался лезть под поезд. Тогда флегматичный гастарбайтер сам туда влез, соскрёб со шпал и с рельс глашины останки и навалил кучу кровоточащей плоти на носилки.
Зеваки и особенно подростки снимали происходящее на телефоны и тотчас выкладывали в соцсетях. С машинистом приключилась истерика. Он то подбегал к носилкам, трагически заламывая руки, то бился головой о стену и рыдал во весь голос... Парамедикам пришлось вколоть ему успокоительное.
Сзади кто-то подёргал Лагутика за рукав. Он обернулся и узрел живую и невредимую Глашу. "Привидение!" - с ужасом подумал он и собрался было снова обоссаться, но ссаться уже было нечем. Да и незачем - тёлка перед ним оказалась живой копией, двойняшкой Глаши.
- Я тысячекратно извиняюсь, вы давно здесь стоите? Не видели случайно моей сестры? Мы с ней двойняшки, выглядим одинаково. Нам даже имена дали созвучные - Маша и Глаша... Я - Маша, а сестра, стало быть, Глаша. Договорились с ней встретиться, а я как назло опоздала - застряла в пробке. И телефон разрядился, даже позвонить ей не могу... Пришла, а здесь суматоха какая-то, столпотворение, не протолкнуться. Что вообще стряслось-то? Кстати, вы что-то на брюки пролили, они у вас мокрые...
От неожиданности Эдмунд Анатольевич молча разинул рот и дрожащей рукой указал Маше на носилки с кусками её сестры. Тёлка мгновенно всё поняла, изменилась в лице и на негнущихся ногах заковыляла к носилкам. Убедившись, по одной ей известным признакам, в том, что перед ней действительно Глаша, Мария протяжно завыла, точно раненый зверь. Менты не пустили её вплотную к носилкам, она хватала их за униформу, умоляла, кричала, ругалась, оскорбляла, грозила. Её неприкрытое горе окончательно доканало машиниста.
- Нет, я не могу с этим дальше жить! - воскликнул он, оттолкнул парамедиков и дежурную по станции, спрыгнул на шпалы и схватился за контактный рельс. Сверкнула ослепительная вспышка, запахло горелым, машинист окутался густым дымом и мгновенно обратился в пепел.
Не меняя бесстрастного выражения лица, таджик сгрёб его лопатой и шмякнул на носилки, к останкам Глаши. Многим зевакам от увиденного сделалось дурно. Кто-то проблевался, кто-то упал в обморок, кто-то забился в эпилептическом припадке. У одного подростка из носа хлынула кровь. Другой подросток испытал непроизвольную эрекцию, сопровождаемую бесконтрольной эякуляцией в трусы.
Испугавшись возможных последствий, Лагутик сообразил, что пора, наконец, сваливать и бочком, бочком протиснулся сквозь толпу к эскалатору. Маша не переставала истерить, пока один из парамедиков не выдержал.
- Да ты уже всех достала! - рявкнул он на бабу, выхватил у таджика лопату и с размаху огрел сестру-двойняшку по голове. Та без чувств растянулась на платформе и её, за неимением иного места, уложили на носилки, рядом с частями Глаши.
Неожиданно Эдмунд Анатольевич испытал приступ панической атаки. А что если Сафран всё-таки приходила, пока он развлекался с двойняшками, но, увидев суматоху, передумала и решила вернуться домой? Тогда у него ещё есть шанс догнать её и всё-таки потрахаться. Так сказать снять стресс.
Чтобы проверить свою догадку он подошёл к будке дежурной у эскалатора и постучался в прозрачную дверь.
- Я тысячекратно извиняюсь, гражданочка. Вы тут не видели недавно одной дамы? - Лагутик в общих чертах описал Клару Митрофановну. - Может она сперва спустилась по эскалатору, а затем перешла на соседний и поехала наверх?
- Точно так всё и было, как вы говорите, - заверила Эдмунда Анатольевича дежурная. - Видала я вашу даму, а как же. Один в один, как вы описали. Я почему внимание-то на неё обратила и запомнила? Да потому что с ней тут инцидент случился...
- Какой такой инцидент? - сразу насторожился Лагутик.
- Да она вниз по эскалатору неслась, как угорелая. Чуть ли не через три ступеньки за раз прыгала. Представляете, в её-то возрасте! Я ещё микрофон взяла и ей сквозь рекламу замечание сделала - мол, куда летишь-то, дуроёбина? Ведь вот оступишься, загремишь по ступенькам и тогда уж насовсем отбегаешься! И знаете что?
- Что?
- А ничего. Ей хоть бы хны. Как об стенку горох. Не послушала меня, вот сполна и получила.
- Чего получила? Умоляю, не говорите загадками. Она упала? Расшиблась?
- Хуже. Под ней ступенька провалилась и ваша дамочка прямо туда - кувырь! В механизм. Так её шестерёнками в фарш и перемололо. Представляете? Одну единственную из всего пассажиропотока. Ладно бы с ней ещё десяток-другой человек в дыру-то ухнул - сообща веселей и не так обидно помирать, - но нет, как перст одна коньки отбросила. Вот буквально только перед вашим приходом слесаря ту ступеньку починили...
Дежурная на полном серьёзе порола чушь и глаза у неё при этом были честные-пречестные, ясные и невинные. Эдмунд Анатольевич заглянул в них и испытал мощное дежа-вю. Повисла гоголевская немая сцена...