Аннотация: Не на яйцах одних правосудие российское держится
В. Данилкину посвящается
Председатель районного суда Василий Игнатьевич Чуриков сидел за любимым столом из мореного дуба и с недоумением рассматривал мятый листок бумаги, вверху которого кривым размашистым почерком было написано "Апиляция".
- Это что? - спросил он собеседника, не слишком трезвого мужика сорока пяти лет по имени Вячеслав, которого вся округа звала просто Славиком.
- Апиляция - сообщил тот, почесывая давно не мытый затылок.
- Во-первых, не "Апиляция", а "Апелляция", - с раздражением сказал Василий Игнатьевич, - а во вторых, сам вижу. Ты по сути скажи, чего ты от меня хочешь?
- Там написано, - уклончиво сказал Славик.
Василий Игнатьевич хмыкнул и принялся за чтение.
- Так. Пэ-пэ-пэ... "прашу рассмотреть"... пэ-пэ-пэ... "апрометчиво обвинил"... пэ-пэ-пэ... "щитаю действия суда не... не..." Не что?
- Неконструктивными, - с укором сказал Славик, покачнувшись на носках, - и несправедливыми.
- Вот оно как... - протянул Василий Игнатьевич, судорожно пытаясь вспомнить, что такое апелляция, - несправедливыми, значит... Кто ж это тебя надоумил-то, а?
- Никто, - отозвался Славик, - я по телевизору видел. Если приговор не нравится, значит, должна быть апелляция.
- Так апеллировать же нужно в вышестоящую организацию! - вспомнил Василий Игнатьевич, - в областной суд, получается!
- Где ж я тебе тут областной суд возьму, - насупился Славик, - до него переть целый день, да и то - если автобус приедет...
С таким аргументом судья был вынужден согласиться. До областного центра путь от Новоселовки был неблизкий.
- Ну хорошо, и что ж ты теперь хочешь? Чтобы я заново рассмотрел твое дело?
- Не совсем, - поправил Славик, - сначала ты должен рассмотреть дело о том, как было рассмотрено ТО дело.
- Так я ж его и рассматривал, - удивился Василий Игнатьевич.
- Ну.
- Что ж это, получается, я сам себя судить, что ли, должен?
- Ну, - с воодушевлением повторил Славик.
Василий Игнатьевич побагровел, приподнялся из-за стола и со словами "Костыль тебе в шею..." схватил тяжелый судейский молоток со стальным набалдашником. Славик в испуге попятился.
Неизвестно, чем бы закончилась апелляция, но в этот момент неожиданно скрипнула входная дверь. В комнату вошел высокий, хорошо одетый и гладко выбритый мужчина лет тридцати. Кивнув Василию Игнатьевичу и помахав рукой - мол, продолжайте, я тут посижу чуть-чуть, - он занял место для зрителей, то есть сел на единственную в помещении скамью, стоящую прямо напротив судейской трибуны.
Василий Игнатьевич осторожно опустил молоток и присел обратно на кресло. "Это еще кто?" - подумал судья, - "и почему так по-хозяйски здесь расселся?". Зоркий глаз Василия Игнатьевича мигом подметил все подозрительные мелочи во внешности незнакомца: и хорошо отутюженный костюм (в их глухомани далеко не каждый жених на свадьбу "пинджак" надевал), и тщательно начищенные ботинки, и аккуратную зеленую папочку на завязках. Но самым тревожным в мужчине был его взгляд: твердый, внимательный, оценивающий. "Вот оно что", - догадался Василий Игнатьевич, - "из министерства, как пить дать... Неужто уволят?".
Увольнение было Василию Игнатьевичу не по душе. Числиться председателем районного суда ему нравилось, даже с учетом того, что районным центром по какому-то недоразумению назвали деревню с населением пару тысяч человек. У судьи и в деревне свои привилегии. Кто крыльцо подправит, кто крышу заделает. Кто молока принесет крынку, кто курочку свежую... Нет, расставаться с судейским креслом Василию Игнатьевичу решительно не хотелось.
"Так, надо собраться," - подумал он, глядя в кристально-чистые голубые глаза незнакомца, - "мы им еще покажем...".
- Встать, суд идет! - гаркнул судья. Славик от неожиданности вскочил, еле удержавшись на ногах. Молодой человек аккуратно приподнялся.
- Рассматривается дело о рассмотрении дела, - объявил Василий Игнатьевич и стукнул для важности молотком о специальную дощечку. Дощечка жалобно треснула.
Судья обвел глазами комнатку и с присущим суду гуманизмом добавил:
- Можно садиться. Подсудимый... - в этот момент Василий Игнатьевич вдруг осознал, что по правилам апелляции он и есть подсудимый. Голос его дрогнул: - под... подсудимый - Чу... Чуриков Василий Игнатьевич, три дня назад вынес обвинительный приговор по делу о краже теленка у гражданина Остапенко. Виновным в краже был признан гражданин Сла... простите, гражданин Грушин. Обвиняющей стороной выступает... гм... - Василий Игнатьевич не знал, кто в случае апелляции должен быть обвинителем. Он посмотрел на слабо икающего Славика, на внимательно слушающего незнакомца и, приняв решение, подытожил: - Обвинителем выступает суд в лице председателя районного суда Василия Игнатьевича Чурикова.
Славик икнул громче обычного и ухмыльнулся; незнакомец чуть приподнял брови. Впрочем, брови тут же вернулись на место, проявляя уважение к решениям суда.
- Подсудимый, займите свое место, - сказал Василий Игнатьевич и посмотрел на соседний стул. Разумеется, он был пуст. Тогда Василий Игнатьевич вздохнул, поднялся, отложил молоток в сторону и, сделав три шага влево, занял место подсудимого. Плечи его понуро сгорбились, уголки губ сползли вниз. Взглядом, полным гражданского смирения, Василий Игнатьевич посмотрел на стол судьи.
- Так точно, ваша честь, - с печалью в голосе сказал подсудимый. Подождав для приличия пару секунд, Василий Игнатьевич вскочил с позорного стула и одним прыжком, что было удивительно для человека его возраста, достиг судейского кресла.
Осмотрев зал, Василий Игнатьевич остался доволен: Славик от удивления перестал икать, а взгляд незнакомца, еще недавно по твердости не уступавший алмазу, наконец дал трещину; да и лицо его начало терять былую опрятность.
Тем временем Василий Игнатьевич вновь расправил молодецкие плечи, глаза его заметали молнии.
- Подсудимый! - гаркнул судья, вперив взор в спинку стула обвиняемого, - готовы ли вы доказать справедливость принятого вами решения?
Проделав уже знакомый ритуал, Василий-Игнатьевич-подсудимый подумал пару секунд, горестно вздохнул и сказал:
- Ну как же, ваша честь... Что там доказывать-то? Да всей деревне ясно, что это Сла... извините, гражданин Грушин и украл. Он же человек ненадежный, алкоголик, Грушин-то... То есть, простите, есть свидетельства его пристрастия к горячительным напиткам...
- А свидетельства причастности к краже теленка у вас, подсудимый, есть? - грозно спросил Василий-Игнатьевич-судья.
- Н... нет, ваша честь, - сгорбился подсудимый, - только умозрительные...
- Умозрительные, говоришь? - взревел судья, - я тебе, Чуриков, покажу умозрительные! Факты и аргументы, аргументы и факты - вот главное орудие справедливого суда!
Судейский молоток при этих словах взмыл вверх и закрутился над головой Василия Игнатьевича, заставляя публику сомневаться в определении главного орудия суда. Славик на всякий случай сполз со своего стула и укрылся за куском фанеры, непонятно как очутившемся в зале заседаний. Даже незнакомец вжал голову в плечи и стал воровато оглядываться в поисках еще одного фанерного щита. Судья, впрочем, ничего этого не замечал.
- Как вы, подсудимый, костыль вам в шею, посмели так подмочить честь районного... не районного, Российского правосудия?! - громыхал Василий Игнатьевич, вытаращив глаза и продолжая размахивать молотком, - не соизволите объяснить суду?
- Бес попутал, - жалобно пропищал подсудимый.
- Бее-е-ес! Бее-е-ес, значит! На нечистую силу хотим все свалить, так, гражданин Чуриков?!
На несчастного жалко было смотреть, в раскаянии он заламывал руки и орошал зал суда потоком слез.
- А может, не бес это вовсе, а, подсудимый? Может, просто гражданин Остапенко на днях вам корзинку яичек принес? Вспомните, вспомните, весло вам в почку!
- Принес, - всхлипнул обвиняемый, - принес...
- А гражданин Грушин ничего вам не приносил, так?
- Так...
- И именно на основании ЭТИХ фактов - корзинки яиц с одной стороны и отсутствия таковой с другой, - вы и решили вынести обвинительный приговор гражданину Грушину, так, ко-стыль-вам-в-ухо?
На слове "ухо" молоток с грохотом опустился на дощечку, отчего во все стороны полетел частокол щепок. Славик подскочил и опрометью кинулся к выходу. Незнакомец схватил освободившийся фанерный щит и укрылся им с головы до пят.
- Не надо, подсудимый, не надо мне ваших оправданий, - горестно прошептал Василий Игнатьевич, буравя взглядом спинку ненавистного стула - суду и так все ясно! Только знайте, гражданин Чуриков: не на яйцах одних правосудие Российское держится!
Подсудимый поднял на судью затуманенный взгляд и сказал:
- Вы совершенно правы, ваша честь. Виноват. Требую наказания.
При этих словах Василий Игнатьевич в последний раз поднялся с обвинительного стула и тяжко проковылял к рабочему креслу. Прыть его давно уже исчезла.
- Решением районного суда города Новоселовки гражданин Чуриков Василий Игнатьевич приговаривается... - судья подумал немного, - приговаривается к пяти километрам общественно-полезных работ.
Общественно-полезная работа в Новоселовке измерялась в километрах и обозначала ту длину участка дороги от деревни до трассы, которую должен заровнять обвиняемый.
- Заседание суда объявляю закрытым, - сказал судья, устало щелкнув молотком по остаткам дощечки, - Пересмотр дела о краже теленка назначаю на завтра.
При этих словах незнакомец вылез из-под фанеры, отряхнул костюм и подошел к Василию Игнатьевичу. Крепко пожав судье руку, молодой человек развернулся и быстрым шагом устремился к выходу. В дверях он столкнулся с запыхавшимся Славиком. Тот вежливо пропустил незнакомца, затем подбежал к судье.
- Василь Игнатич, уф, уф. Я тут это, уффф. Решил, что все, уф, должно быть по справедливости, - задыхаясь, проговорил апеллянт, - раз сволочь Остапенко тебе вроде как подарок сделал, то, значит, надо, чтобы все поровну было...
Закончив речь, Славик поставил на стол корзину, доверху наполненную свежими куриными яйцами.
Задумчивый взгляд Василия Игнатьевича сфокусировался на корзинке. Лицо его застыло, потом чуть дернулось, а затем расплылось в победоносной улыбке. Справедливость вновь торжествовала.