Дружинин Руслан Валерьевич : другие произведения.

Половинка

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Это была простая история, в простых, почти детских картинках. Человек держит за руку человека, и у них есть ребёнок...

  
  Руслан Дружинин.
  Половинка.
  
  ...Это была простая история, в простых, почти детских картинках. Человек держит за руку человека, и у них есть ребёнок...
  
  И!
   Этой ночью Эл взял свои лучшие кристаллы. Расположив копья у юрты, он разжёг костер, и сел возле входа на любимую железную голову. Ночь будет тёплой и светлой - это будет хорошая ночь. На тёмно-малиновом небе рассыпались мириады ярчайших звезд, а над степными травами висели две большие, поспевшие алым луны. Эл поднял голову и на его очелье, стянувшем непослушные, вечно торчащие волосы, звякнули железные клыки. Издали повеяло ветром. Ветер принёс из степей ароматы ночных трав и цветов. Эл вдохнул терпкие запахи и настороженно обвёл взглядом округу. Он старался смотреть в оба глаза, знал, что У осталась беспомощной внутри юрты. Он её защитит: она знает об этом, надеется на него, даже верит. Эл сам однажды обещал ей такое в одну из тех тёплых ночей. Быть может в ту самую ночь, которая стала прологом для этой...
   Из-за полога раздался нарастающий, болезненный стон.
  - Иииииииииии! - кричала У. Но Эл не дрогнул, он продолжил наблюдать за степной тишиной. Из юрты послышались всхлипы и частые, глубокие вздохи. Ему было нельзя возвращаться, нельзя заходить: она разозлится, ей и так тяжело. К тому же она очень стеснялась...
  - Иииииииииииии! - ещё громче вывела У; тут же послышался звон стекла. Что-то там полетело и навеки разбилось. Эл вздохнул, наверное это были его любимые лампы, которые он притащил с Разносвалки. Но они станут только первой платой за то, что он её так обидел, что ей было больно сейчас, что она надрывалась. За ночь, пока у женщины останутся силы, У разобьёт ещё многое из любимых сокровищ. Она занималась этим с первого дня, как Эл привёл её в дом. Жальче всего было старые шушки, но те сами оказались виновны, они начали стрелять в У, как только та показалась. Пришлось выкинуть все, а ведь он их любил - вот что значило связать свою жизнь с Половинкой...
   Сам-то Эл был из Цельников, чем конечно гордился. Его отец с матерью прошли путь света до самого кончика: и к первому сходили, и ко второму дошли. А вот У осталась насовсем Половинкой, но стоило ей об этом напомнить, как она прыгала на загривок и начинала кусаться. До крови кусалась и очень больно. А в тот день, когда У поняла что он её не нарочно обидел, так чуть совсем не загрызла.
   Новый звук заставил забыть обо всём. В степи что-то щёлкнуло, Эл соскочил с головы, а та загремела, как порожняя бочка. У в юрте рявкнула, вероятно грозясь избавиться от последних сокровищ, но Эл не позволил себе отвлекаться. Нужно было смотреть в оба глаза, ведь скоро заявится шнырь. Они часто приходят к обиженным женщинам, когда настаёт срок для лучика. Но сейчас это был вовсе не шнырь. Над высокими, сочными травами, поднялась стрекоза. Она звонко щёлкала янтарными крыльями, перебирая под тощим брюшком стальными ногами. Крутанувшись на месте, стрекоза немножко посмотрела на Эла и умчалась подальше.
  "Туда тебе и дорога, нечего тут выглядывать!", - подумалось Элу, когда он возвращался на место. Он надеялся, что его любимую голову У всё же не тронет, не прикажет убрать. Это была хорошая голова: с неё в траве много видно. И шныря он даже близко к У не подпустит, вот вмажет ему копьем, так тот сразу...
   Не додумалось. Шнырь сидел перед ним и лупал большими глазами. Он был выше Эла даже прижав свои задние лапы к земле, а передние были почти как у человека: пятипалые, только длинные и костлявые. Конечно же шнырь заявился к его обиженной женщине, никто ведь не знал, где они, шныри эти, всю жизнь проживают. Но вот лучиков они чуют всегда, являются в срок и пытаются тихо украсть. Простая добыча, ведь Ма отбиться не может: она слабая, шнырю легко до неё докопаться. Если Па с копьём рядом нет, то тогда он наскочит и вырвет лучика из слабой руки. А куда потом шнырь девается: никто знать не может, но говорят, что он лучиков ест, потому что дурак.
   Но этому дураку не улыбнётся - Эл был Па, ну, вернее им станет, и у него было копьё! Угрожающе зарычав, Эл сиганул с головы, пытаясь проткнуть шныря с ходу. Тот затрещал почти также как стрекоза, но немного грознее. Он ловко унёс худощавое тело чуть в сторону, уклонился и, посмеивался теперь над незадачливым чевиком. Ну, может и не посмеивался, Элу так показалось: из треска дурачины было и не разобрать ничего. Только ямистая голова ходит на тонкой шее шныря, да розовые глаза лупятся на защитника.
  - Иииииииииииииии! - в два раза громче растянула крик У. Шнырь развернул голову к юрте, пытаясь прорваться сбоку, но Эл угрожающе наставил копьё, не дав ему сделать и шага. Вот тогда шнырь оскалился, показал свои дурацкие зубы, но тут же получил точно в глаз. Эл метил в глаз, но конечно же не попал, хотя метил точно. Быстрое существо проскочило к нему за спину и метнулось ко входу в их дом. Правильно Де говорил, что надо всегда возле входа стоять, тогда как бы шнырь не крутился, внутрь он не заберётся. А сейчас Эл должен был бегать за ним, словно сам одурел. Не хотел ведь, совсем не хотел, но придётся стрелять...
   Это был последний шанс остановить дурачину, до того как она окажется в юрте. Эл не знал: как там его У, и сможет ли она дать дураку точно в глаз. Скорее всего точно не сможет, не обидься она, так бы врезала по щербатой башке, уж за ней бы не заржавело. Да только шнырь всегда приходит в тот час, когда Ма уже встать не может - на то они и шныри.
   Эл затряс древко копья со всей силы. Кристал на конце засверкал синим пламенем и с шипением сорвался с тугих кожаных ремешков. Всего-то секунда, дурачина даже не успел заглянуть за цветной полог юрты - наконечник пробил ему бок и вылетел с другой стороны. Шнырь яростно затрещал. Он наверное разозлился, что в его боку сделали дырку, потому что оттуда что-то вывалилось и потекло. Нет, не кровь: кровь только красная, а это и вовсе дрянь фиолетовая, а значит ничего, залатается. Дурак ухромал обратно в траву, унеся с собой треск и намеренья что-то украсть.
  - Не сдохнет, очухается, - уверенно сказал себе Эл. Он не хотел убивать, ведь шнырь был слабак, ничего бы не сделал. Даже Ма, если сильная, отбиться от него легко может. В этом мире были вещи куда пострашнее...
   Тем временем У перестала кричать, вместо неё кричал лучик. Громко, протяжно, от чистой души, что явилась под свет алых лун. Эл тоже почувствовал свет в своём сердце, будто бы волна радости давит из живота прямо в грудь и от этого выступают хорошие слёзы. Он понял почему всех маленьких зовут лучиками: они зажигают сердца родителей чистым, хорошим, нужным и важным светом...
  
  У.
  ...Она всегда злилась, с ней было тяжело, и тогда он часто не понимал, зачем вообще привёл женщину в юрту...
   Он всегда вставал раньше неё. Когда лучик ещё не родился, то всегда было так. У спала дольше, нежась на разноцветных лоскутных одеялах. Её каштановые волосы всегда в беспорядке путались и метались по пухлой подушке. Иногда Эл во сне случайно ложился на них, а просыпался уже от грубого тумака. Она всегда злилась, с ней было тяжело и тогда он часто не понимал, зачем вообще привёл женщину в юрту. Па мог бы ему рассказать, если бы не погиб от бродячего Скрипуна. Де мог бы ему рассказать, если бы не умер, потому что был старый. Ма могла бы ему рассказать, зачем нужны У и как их терпеть, но она пропала, когда Эл был ещё совсем маленький. Пришлось разбираться во всём самому, вспоминать.
   Сначала он терпел её норов, позволял всё бросать, и бить, и швырять. Быть может у женщин так полагается? Но когда она избавилась от половины того, что нравилось Элу, а другую велела выкинуть, он не стерпел. Он сам её поколотил, не сильно, всего два раза кулаком по спине. До сих пор жалел он об этих ударах! У заплакала по-плохому, ведь при всей своей злобности была слабее него: тоньше, хрупче, изящнее. Такой же как он, но другой. Женщина выскочила из юрты и убежала далеко-далеко. Он бросился вслед, а она дальше бежит и воет всё громче. Убежала в лес, а там много шушек! Они конечно же жахнули, пришлось У падать в кусты и ждать пока Эл всех не выключит. А потом он её на руках обратно в юрту тащил, чертыхался. У целый день с ним не разговаривала, сидела надутой. Он нашёл для неё самые красивые лампочки, что светились и пели, а она их разбила. Эл убежал на много шагов, чуть не утонул, перемазался в чёрной тягучке, достал ей Цветок-Шептун, а когда он вернулся... У откатывала от юрты его любимую голову! Он подскочил, начал браниться, размахивать руками, а У на цветок только смотрит и глаз не отводит. Эл смутился, отдал Шептун и У вдруг прижалась к щеке тёплым ртом, звонко поцеловала. Тогда в груди Эла впервые зажёгся тот нежный свет, что стал только сильнее, когда лучик родился. Этой же ночью Эл понял, что У очень нужная, и интересная, и может хихикать, когда он шепчет ей разные глупости, и обнимать, и любить...
   Ещё не открыв своих глаз, Эл улыбнулся, представил, что сейчас повернётся, обнимет её и женщина, быть может, ответит. А может ударит и оттолкнет, отвернётся. Тогда он будет видеть только загорелый холмик плеча, укрытый тёмными волосами и изящную спину. Эл будет водить пальцем по этой спине, следуя по рисункам из многих линий, кругов и точек. Такие оставляют на коже только жители Железной Горы, значит У пришла издалека: и как только она попала на Разносвалку?
   Он открыл глаза, порывисто обернулся, чтобы обнять, был готов ко всему: и к ударам, и к ласке. Но рука легла в пустоту, У рядом не оказалось, даже одеяло остыло. Эл подскочил на постели, быстренько огляделся: в юрте не было никого, только то, что было всегда. Треугольный железный стол на трёх ножках, ютился возле дальней стены: на нём Эл любил собирать свои шушки, но теперь У любила на нём готовить, а Эл теперь и не знал, где ему любить собирать. И сейчас там стояли горшки и кастрюльки, прикрытые листьями от насекомых. Из них тянуло запахом корешковой каши и фруктового сока. Можно поесть, но ему не хотелось, он волновался. В другой стороне круглой юрты, было место для множества банок и железок с водой. Некоторые бочки предназначались совсем не для воды, недурацкие железки могли говорить, но У всё равно собирала в них воду. А слишком умные, что пыталось ей возражать, ещё и попинывала. Рядом с банками Эл развесил огромное количество старых зеркал, и это было самое любимое место для У. Она могла долго вертеться, разглядывая себя: то через одно зеркальце, то через другое: то с пером в волосах, то с цветком на груди. А когда он нечаянно обидел её, она подкрадывалась к зеркальным осколкам, чтобы лучше разглядеть свой растущий живот. Гладила этот живот, округляла глаза, подставляла бока каждой стекляшке и нежно нашёптывала.
   Возле зеркал было пусто. Эл тут же посмотрел на кроватку, которую сделал для лучика из пустой головы; хоть для чего-то бедняге нашлось место в юрте, хоть так её разрешили оставить, да ещё позволили занести внутрь! Лучика тоже на месте не было, с краёв свисали только разноцветные тряпки пелёнок.
   Под потолком крутились прозрачные крылья стрекоз. Они тихо звенели, когда через откинутый полог дышал степной ветер. Эл подскочил на постели, дотянулся до первого же копья и выбежал прочь, наружу. Он окинул глазами зелёное море травы, что стелилась под дыханием ветра, сверкнув бликом солнца, по изумрудным волнам скользил юркий свет. Высокотравье росло по самый пояс, в нём могла спрятаться не только хитрая дурачина, но и низенький чевик. И всё же он видел У: она сидела далеко в стороне. Над зеленью торчали пёрышки в волосах, а по воздуху разносился звон золотистых колец.
  "Чего ей опять взбрело в голову?!", - рассердился Эл, широко зашагав к глупой женщине. Не такой глупой как дурачина, но порой не умнее железки. Лучик был на руках своей Ма, он кормился от нежной груди, щурясь под тёпленьким солнцем. У легонько покачивала его, но глаза смотрели в даль, туда, где Эл ничего не увидел. Только степь, ветер и низкие белые облака. Вот если бы она смотрела на запад, то там было на что посмотреть: разноцветный лес сомкнулся стеной в дне пути от их дома, а за ним Разносвалка, где Эл чаще всего встречал других чевиков. Там он встретил и У, но она пришла на Разносвалку впервые. Ей кто-то сделал плохое, она плакала: у неё был синяк на плече, рука сильно болела. Эл привёл к себе в юрту женщину, но она так и не рассказала, как забрела в те края, почему ушла от Железной Горы, и кто её стукнул.
  
   У смотрела на восток, не на запад. Конечно она ничего не могла видеть в той стороне, потому что там всё было так далеко...
  - Уже прошло шестое двулуние... - Вдруг подала голос У. Её голос был тонкий и звонкий, как золотые кольца в каштановых волосах. Глаза сейчас: очень грустные и синие-синие, с аленьким ободком вокруг радужки. Женщина заплетала на висках длинные яркие пёрышки: жёлтые, красные и зелёные. Некоторые пёрышки она взяла от железок: прозрачные, и чешуйчатые.
  - Нам надо нести лучика к свету - мы его родили, вот нам его и нести, - резко поднялась У. Развернувшись, она зашагала обратно к их юрте. Лучик на руках гнусаво заплакал; шаг женщины был мельче, покачестей, Эл легко её обогнал, и пошёл спиной впереди.
  - Он маленький, может ему ещё подрасти?
  - Сколько? - остановилась вдруг У, от чего кольца у неё волосах зазвенели. Он пожал плечами, не зная, что ей ответить. Сколько он сам рос? Когда его отнесли? Он забыл, и вспомнить было так сложно. Сколько растут лучики? Шесть двулуний прошло, а он всё ещё маленький. Мяша, вон, за три двулуния уже бегает, хвостом мягким вертит, под ногами путаться начинает. А лучик всё маленький, может он плохо ест?
  - Давай ещё подождём шесть двулуний? В цельнолуние он точно вырастет, может даже больше меня!
  - Вечно вы, Цельники, всё по целому меряйте! Нельзя ему без света жить, без света не выживешь! Каждая шушка в тебя стрелять начинает, каждый Скрипун охотится за тобой, стальные осы изжалят: потому лучикам имён не дают, пока не отнесут прямо к свету! И к первому надо сносить, и ко второму, наверное, тоже...
   Тут она замолчала, грустно посмотрев на сынишку. Он примолк, закрыл голубые глаза и сопел в обе дырки.
  - Я имя ему хочу дать, - шёпотом продолжила У. - Для него должно быть красивое слово. А имён давать нельзя, понимаешь? Они часто гибнут, я это помню. Как только лучики только рождаются, их шнырь хочет украсть. Как подрастают, так железки начинают охотятся. Маленькие гибнут, Эл, а я не хочу, чтобы наш лучик погиб...
  - И я не хочу! - торопливо добавил мужчина, на секунду задумался, понял, что и правда не хочет. - В степях мы в безопасности: железок тут нет. Но раз его надо к свету снести, то мы отнесём! Сейчас можем к первой Буре пошлёпать, а через шесть двулуний, когда лучик вырастет выше меня, пошлёпаем ко второй...
  - Нет уж, не будет он Половинкой! Сразу ко всем отнесем, как хорошие делают. А ты, Эл, по-плохому предлагаешь мне сделать! Знаешь, как Половинке тяжко живётся? - с обидой в голосе сказала У. - Идёшь ты по лесу или по жалище, половина шушек по тебе не стреляет, а половина убить тебя хочет. Цельникам хорошо, с Цельником каждый прут в лесу разговаривает, вон сколько шушек насобирал, пока я не выбросила! Ни одной злой железки рядышком не оставила, чтобы они не вредили!
   Последние слова У сказала почти в полный голос. Маленький на её руках вздрогнул и плаксиво поджал кулачки, но она прижалась губами к его круглому лобику, и опять успокоила. Глядя на них, Эл вспомнил новое чувство: тревогу, но не за себя, а за близких. Для того, кто прожил много лун в одиночестве, такое было вспомнить непросто.
  - Это опасно: Бури стоят далеко, я дороги не помню. Нужно будет долго идти по местам, где я никогда раньше не был...
  - Зато я помню, моя Ма мне рассказывала! - уверенно ответила женщина. - Каждый к Бурям сходил, когда у него лучик рождался. А те, кто не пошёл, всех маленьких потеряли...
   Сказав это, У прошла мимо, вернулась, пнула его под коленку, вновь отошла, и скрылась за пологом юрты. Эл ещё немного постоял на копье, поджимая подбитую ногу: вот беда, он не мог вспомнить, что рассказывал Де о пути света, а ведь Де говорил. И как к первой Буре дойти, и как ко второй, и что делать, когда видишь свет... Каждый мужчина должен был знать о таком! Элу тоже рассказывали, наставляли, но он всё позабыл. Правильно У по-плохому сердилась, он многое забывал из того, что было важно. Они все забывали...
   Как собраться в дорогу? Эл это помнил, потому что часто ходил на Разносвалку. Даже когда У появилась, всё равно бегал туда, перебирать интересности. Многие железки пытались с ним заговорить, доказывая, что они не дураки. Только дураки говорить не умеют и дурацкого в мире полно! Если подумать, то все деревья дурацкие, и мяша дурак, и шнырь, и подлова. Они все говорить не умели, а вот железки могли. Они просили Эла соединить их, прикрутить одну на другую, настроить, подладить. Он любил это делать, железки сами подсказывали куда что вставлять. Не торопливо, электронными голосами указывали, как подсучить батарею или засадить кумулятор. Он слушал их, улыбался, собирал: часто даже не зная, что сам собирает. Иногда у него получалось, иногда всё взрывалось. Один раз жахнуло так, что он целый день провалялся под деревом. Но Эл любил натыкаться на нужное методом проб и ошибок.
   Как собраться в дорогу? Эл снова вспомнил, что должен помнить об этом. Часто, даже самые важные вещи забывались так быстро! Например однажды, он забыл принести У свежие фрукты из леса. Она любила готовить из их терпкой мякоти соки. Мясо не любила готовить, от него пахли руки, к нему было мерзко для неё прикасаться. А он любил мясо больше, чем плоды с корешками. Ведь те были кислые, но У смеялась, запихивала ему фрукты в рот, и страшно сердилась, если он не съедал всё с красивых тарелок. Она велела ему искать только красивое, сразу хватала такие мелочи из мешка, когда он приходил с Разносвалки, а потом просила приносить ещё больше красивого. В юрте стало мало железок, но было уж очень много красивого и абсолютно дурацкого. Даже чёрной тягучкой не пахло, голые ноги теперь не кололись о гайки...
   Как собраться в дорогу? Эл опять подумал об этом, когда вспомнил, что должен думать только об этом. Он аккуратно сложил в меховую сумку кристаллы и выбрал самое крепкое древко. Оно было не простой палкой, а светлой железной трубой.
  "Фильтры не установлены, пожалуйста осторожнее", - выдала палка когда её хорошенько встряхнули. Эл улыбнулся: и палке, и юрте, и светлому дню, и замахнувшейся на него У.
  - Ой! Ой-ой-ой! - закричал Эл, когда женщина начала тянуть его за ухо. Она старалась вырвать древко из рук.
  - Ни одной паршивой железки с нами в дороге не будет! Они все опасные, их нельзя трогать!
  "Пожалуйста, осторожнее, фильтры не установлены", - сказала трубка, пока У попыталась разжать ему пальцы. Но Эл не отдал. Он прижал к себе драгоценность, вывернулся, получил звонкий шлепок по спине.
  - Не дам! Моё! - рявкнул Эл, решив показать, кто в юрте главный. У прищурилась, тяжело зафыркала, спыхивая упавшую на лицо прядку волос, но похоже сдалась, ничего не сказала. Она уже была готова идти. С её плеч крест на крест свисали перемётные сумки, сшитые из множества лоскутов. А за спиной, в удобном меховом коконе, лежал лучик. Он не спал и звонко смеялся, пока Ма пыталась отобрать палку у Па. Похоже ему нравилось на спине, он чувствовал себя хорошо. У обернулась и ловко перекинула кокон к себе на грудь. Она обняла лучика, весело прободалась с ним носом и забыла о злости. Эл уже выскочил за порог, по привычке повертев головой в разные стороны. Опасности не было, можно отправляться в дорогу. В степях почти не встречалось опасностей и вообще никого не встречалось. Людей всех мастей можно два раза по пальцам пересчитать. Эл мало кого встречал, даже не Разносвалке. В степных травах скрывались только мелкие железяки и дурачины. Лишь он, наверное, в степях жил. Всё вкусное ведь в лесу растёт, а тут только корни...
  - Ну что, идём? - бодро обернулся он к У. Но женщина замерла на пороге. Она со слезинками на глазах осматривала их общий дом: цветные стёклышки, подушки, банки, даже люльку из притихшей навсегда головы. Так и стояла, оглядываясь по сторонам, ведь каждая вещь принесённая за последние пятнадцать двулуний, была обтрогана ей. Ей было жаль покидать свою юрту - это был дом.
  - Идём? - неуверенно повторил Эл, переминаясь на месте.
  - Идём, - кивнула она наконец и вышла наружу. Пошла быстро, не оборачиваясь, прижимая лучика к своей груди. Эл потрусил лёгким бегом, придерживая на боку сумку с кристаллами. Если их сильно трясти, они могут и стрельнуть, а получить наконечником в бок не хотелось. Так и вспомнился досадливо трещащий шнырь с дыркой в изгибистом теле.
  - А тебе рядом с нами не страшно? - вдруг спросила У не оборачиваясь. Она глядела только перед собой, меряя шагами ароматные травы.
  - Чего мне бояться?! Я сильный: меня никто не обидит! - не понял Эл. На всякий случай мужчина показал У копье. Вдруг она подумала, что он его дома оставил, или не взял, потому что она стала сердиться. Но У даже не посмотрела на сверкающий синим кристалл. Глядя в степную даль, женщина тихо сказала:
  - Тебе не страшно с нами идти? Ты - Цельник, тебя никто не обидит. А я - Половинка, лучик и вовсе ещё Никакой, - У прикусила губу, словно опасаясь сказать ему дальше, но всё же сказала:
   - Нас будут убивать, Эл. Если ты будешь рядом, то и тебе по-плохому достанется...
   Он задумался. Что на это ответить? А что говорят в таких случаях? Он не мог вспомнить, или не знал никогда. Потому Эл сказал так, как он думает, как чувствует, глядя на У с лучиком в коконе.
  - Если вас будут убивать - я не побегу!
  
  Взи.
  ...Он пыхтел, находя в себе знания, а она затаённо смотрела, ожидая уверенных слов...
   Много-много времени они шли по степи. И слева степь, и справа степь, и впереди степь. Раньше позади была юрта, но теперь позади была тоже степь. Эл и У только знали, что надо идти на восток: туда, где поднимается солнце. Если с утра, когда ты проснулся, ты пойдешь на восток, то без сомнения выйдешь к двум Бурям. Это он помнил... Нет, Эл вспомнил это! Как приятно всё-таки вспоминать, что тебе говорили! Особенно если оно очень важное, если воспоминание стоит того, чтобы его вспоминали! Тогда кажется, что внутри очень щёкотно: ты понял, ты вспомнил, ты стал умнее! И теперь твёрдо знаешь, что тебе нужно делать: а нужно идти на восток, туда, где поднимается солнце...
  - Весело тебе? - с досадой буркнула У, глядя на глупости в лице Эла. Он сам себе улыбался, наслаждаясь воспоминаниями, а вот Половинке было совсем не до смеха. - Лучше бы смотрел по сторонам, разве не видишь где мы идём?
   И правда, за памятью Эл совсем потерялся. А они уже шли между белых камней: булыжники возвышались над изумрудной травой, словно половинки расколотых шариков. Их было много и все лежали вразнобой друг от друга. Вот один булыжник лежит, а в десятке шагов уже другой возвышается. Самый маленький: до колен, а вот самый большой: выше головы, рукой не достать до горячей макушки. То, что макушка у камня горячая, сомневаться не стоило. На каждом из камушков шевелился золотистый ковёр из стрекоз. Железки двигали прозрачными крыльями, собирая энергию солнца. Крылья немного светились, и от этого каждый камень пылал янтарным огнём. Это было красиво, а У любила красивое.
  - Поймай мне одну, я хочу посмотреть! - начала просить женщина.
  - Чего-чего? Зачем-зачем? - Эл нарочно повторил по два слова, чтобы придать важности недовольству. Ему не хотелось ловить стрекоз - это было трудное дело, а посмотреть: так это ведь просто так! Есть дела поважнее, лучик должен Цельником стать, а У вредничать начинает...
  - Поймай, тебе говорят! - сверкнула женщина ободком синих глаз, даже губы поджала. - Без стрекозы не пойду, хочу посмотреть!
   Эл вздохнул, пригибаясь к траве, он полез до камней. С первым камнем ничего не получилось: ещё за пять шагов стрекозы почуяли чевика и взмыли вверх. Рой застрекотал, защёлкал железными лапками и умчался подальше. Эл тоскливо обернулся, но У не собиралась от него отступаться. Сложив руки, она ждала возвращенья мужчины с добычей.
   С другим камнем он поступил чуть умнее. Если красться медленно и замирать, когда рой дёргает крыльями, то можно подкрасться поближе, почти на два шага. Но железки всё равно улетали, не позволяя схватить себя за крыло. С пятью камнями случилось вот так, пока Эл наконец не догадался ударить копьем. Когда он подкрадывался на два шага, то выбрасывал древко вперёд, прижимая стрекозу прямо к камню. Все улетали, а эта никак не могла.
  - Вот! - улыбаясь от довольства собой, протянул мужчина крылатую железяку для У. Стрекоза трепыхалась и щёлкала, пытаясь вырваться из руки чевика. Но У даже не подумала к ней прикоснуться.
  - Показывай мне, показывай сам! Я смотреть хочу, а не трогать!
   Опять за своё, не любила она железяки, хоть тресни! Вздохнув, Эл стал прижимать стрекозу к шелковистой траве.
  - ВЫ МЕШАЕТЕ ИССЛЕДОВАТЬ, НЕ ПРЕПЯТСТВУЙТЕ! ВЫ МЕШАЕТЕ ИССЛЕДОВАТЬ, НЕ ПРЕПЯТСТВУЙТЕ! - защёлкала железяка. Она была умной и целой, жаль, что придётся показывать из неё. Найдя в траве камень, который хорошо ложился в ладонь, Эл с размаху ударил её между крыльев.
  - МЕХАНИЗМ СЦЕПЛЕНИЯ ЛОПОСТЕЙ ПОВРЕЖДЁН! - щёлкнул внутри стрекозы исковерканный голос. Ещё удар, и из фасеточных глаз посыпались искры, но вместе с этим появилась картинка: небольшой экран возник прямо в воздухе. У присела поближе, внимательно глядя на изображение перед собой. Она видела какие-то подземелья, бледных существ, что тянулись длинными пальцами прямо к отснявшей их стрекозе. Эл ещё разок бахнул камнем, картинка тут же сменилась. Экран летел где-то высоко над землёй, открывая пространства заваленные прогоревшим железом. Огромные поля из железа, огромные машины из железа, огромные люди из железа - всё мёртвое, всё перекошенное, всё заросшее травами. У стало страшно. Она всхлипнула и отвернулась.
   Эл с досадой посмотрел на неё, а картинка погасла. Стрекоза больше не шевелилась и ничего не показывала.
  - Ну что, насмотрелась? Хватит, или еще одну будем ловить?
  - Ещё одну лови! На этой нету того, чего я хотела!
  - А что ты хотела через неё посмотреть?
  - Бурю хочу увидеть! На месте стоит, или нет. Хорошо мы идём, или зря шлёпаем, бестолково? Может её уже нет и лучик останется Никаким...
  - Вот ты глупая! - вскочил Эл, рассердившись на женщину. Он пыхтел, находя в себе знания, а она затаённо смотрела, ожидая уверенных слов. У сейчас они нужны были больше, чем для него самого. Но ведь Эл и правда не знал, есть ещё на востоке те самые Бури, или может ушли? Надо было спросить, перед тем как отправиться. Немного подождать, сходить на Разносвалку, там ещё подождать, пока на Разносвалку придёт другой чевик. Поговорить с ним, узнать: стоят ли Бури на месте, ходят ли к нем ещё с лучиками? А если тот чевик не знает, то ещё подождать, пока придёт тот, кто знает. Так сидеть на Разносвалке и ждать, может одну луну, может две, может пока лучик сам не вырастет больше Эла! Но идти твёрдо зная, а они пошли ничего не узнав. И не боялся он этой дороги: Эл просто не знал теперь, как ему успокаивать У...
   Зло швырнув камень подальше, он развернулся, зашагал в сторону нового шелестящего купола. Достанет ей еще одну стрекозу! Они крепко вдарят железке и У увидит что Бури на месте! Какая-то из стрекоз должна была видеть, она подсмотрела, пролетала над ними, может даже сидела у Бурь на плече!
   Но видимо он был слишком зол, видимо недостаточно тихо подкрадывался. Стрекозы зазвенели янтарным дождём, оставив его без добычи. Эл начал злиться, начал грозиться копьём им вдогонку, но вдруг, прямо за камнем, он приметил красноватые отблески. Свет падал на кристаллы необычного, алого цвета. Проходя через кристаллы, лучи солнца отражались волшебными бликами на боке белого камня.
   Эл осторожно приблизился, выставив копьё впереди. Он увидел большую кучу травы, росшую вокруг высоких кристаллов. Стекляшки торчали одна за другой коротким рядом в семь штук. Это были замечательные стекляшки! Если синий кристалл привязать и немного встряхнуть, то он полетит словно пуля, воткнется в мягкую дурачину - вот и ужин готов! Но если взять красный кристалл, то тот не только летит, но и взрывается! Редкая вещь: Эл не мог пройти мимо!
   Доставая железную пилку из сумки, он подкрался к травяной куче. Подпиливать надо всегда осторожней, сердечник где-то там, в глубине, но он очень крепкий. А кристаллы: лишь только отростки - они тоньше, отломить их легко.
   Но только Эл взялся подпиливать, как его начала кричать У:
  - Эл! Эл! Эл! Эл! Эл! Эл! - она повторяла, раз за разом добавляя громкости голосу. Ей было не видно из-за камня мужчину, она не видела, как он подпиливает основанье кристалла. Прикусив от старания губы, Эл не отзывался. Пот тёк с лица, в голове плыли мысли: он представлял, как выйдет с копьем, на котором будет наконечник уже алого цвета. Вот У обомлеет! Синее она конечно тоже любила, но красное лучше, чем синее: оно зрелое, редкое и похоже на высокие луны. До луны не дотянешься, а кристаллы - пожалуйста!
  - Эл! Эл! Эл! Эл! Эл! Эл! Эл!
   Чего она орёт, глупая женщина?! Ей надо ведь только чуточку подождать! Вот сейчас он первый подпилит, привяжет его ремешками, и...
   Вдруг куча дрогнула, копье с неё покатилось на землю.
  - Пожалуйста, осторожнее! - загнусавил растерянный голос. Тут же из ожившей травы послышался низкий гул. Заросли рвались, лопались, словно перепревшая кожа. Пахнуло землёй, из нутра посыпались черви. Вытаращив глаза, Эл схватил копье и быстро зашагал прочь от камня. Он шёл не оборачиваясь, мелко перебирая ногами и не в коем случае не глядя на кучу!
  - Эл, чего ты там делал?! Эл, зачем ты ушел?! Эл, никогда от меня больше не уходи! Эл, тебя не было долго! Эл, где стрекоза? Эл, ты зачем схватил меня за руку? Эл, куда ты так сильно спешишь? Почему мы так быстро идём? Эл! Эл!!! Эл!!!
   Волоча за локоть глупую женщину, мужчина ошалело глядел только перед собой. То, что спало в траве их не видело, оно снова уснёт, не заметит!
  - Взииииииииии!!! - как болтом по железу резануло позади удалявшихся спин.
  - Бежим!!! - рявкнул Эл.
   Женщина вскрикнула, обернулась, посмотрела, как за камнем поднимается червивая глыба, и вскрикнула снова. Они побежали, но недостаточно быстро. Эл знал, что так им не убежать. Отец бегал быстрее, он даже не смог оторваться!
  - Вззииииииииии! - пронзил слух новый скрип. Гора бросилось за ними в погоню.
  - Прячься за камень! - на ходу толкнул Эл свою женщину в сторону. Испуганно всхлипнув, та шарахнулась за крупный валун. Эл развернулся, расставил ноги пошире, выставил копье на врага. Он не боялся, его сердце просто перестало биться от страха...
   Прямо за ними, рассыпая с костлявого тела остатки земли, бежала самая страшная железка из всех. Скрипун был похож на четырёхногую дурачину: с когтистыми лапами и багровыми фарами вместо глаз. Вдоль хребта у него росли шипы из кристаллов. Под крепкими рёбрами пульсировало алое сердце. Загребая конечностями, Скрипун мчался прямо на Эла. На его спине что-то лязгнуло, поднялось. Стволы шушки щёлкнули, но оказались забиты землёй, их просто разорвало от первого выстрела. От вспышки Скрипун пошатнулся, но лишь на секунду замедлился - страшнее и вреднее железки на свете просто не существовало. Стоило сделать что-то не так, как она тут же бежит за тобой, пока не догонит. А Эл хотел отпилить кусок от неё...
   Скрипун налетел вихрем на Эла, обдав его ошмётками червивой грязи. Из глубины костлявого тела вырвался жуткий рык. Глаза-фары уставились на свою жертву, за мгновение сменив цвет с красного, на мертвенно белый.
  - ИДЕНТИФИКАЦИЯ! - громыхнул жуткий, нечеловеческий голос. Эл покрылся холодными каплями пота. Он Цельник - и это последнее, что его защищало. Копье выставленное перед собой, было скорее жестом отчаянья, нежели надёжным оружием. Нужно не двигаться и стоять смирно, никаких резких движений! Эл вспомнил, и знание обожгло ледяным холодом. Он ведь раньше помнил об этом, пока не забыл! Он вспомнил, что не нужно бежать, надо стоять и не двигаться...
  - ИДЕНТИФИКАЦИЯ! - лязгнул Скрипун, задвигав железными челюстями. Треугольные зубы сверкали, они не ржавели от старости. Такие зубы нельзя было сломать или выбить, они сами могли кого хочешь порвать на куски. За зубами виднелось множество трубок. Жерла начинали дымиться, держа человека на опасном прицеле. Так погиб Па, от него почти ничего не осталось...
  - ИДЕНТИФИКАЦИЯ! - в третий раз прогудела машина, обводя чевика белым свечением фар. Миг и лампы в них приняли зелёный оттенок. Вся поза железки расслабилась, в голове что-то с вращением щёлкнуло, зубастая пасть сомкнула клыки.
  - АТЛАНТ. ЦЕЛЕЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО, - равнодушно заключила железка, опускаясь на все четыре длинные лапы. Она абсолютно потеряла интерес к Элу, тот вновь смог ощутить своё сердце. Оно колотилось, как жук пойманный в банку. Но тут из-за камня охнул вздох, еле слышный, Эл спутал его с тихим ветром. Но Скрипун насторожился, оттенок круглых фар стал малиновым. Железка развернулась на костлявых ногах, дикой кошкой припустив прямо к камню. Не было ни дыханья подумать - Эл действовал, позабыв о собственном страхе! Он направил копьё в Скрипуна, затряс древко и выстрелил. Синий наконечник с шипением залетел под коленку задней железной ноги, заставив охотника отчаянно зарычать. Ему не было больно: Эл был уверен, что не было, но Скрипун разъярился. За полвздоха охотник развернулся на месте: глаза светились смертельным оттенком, обе фары смотрели на Эла. Теперь тот был больше не в безопасности. Железка попыталась ринуться на него, однако задняя нога всё же вышла из строя. Она не позволила охотнику напасть на беззащитного чевика сразу. Чтобы перестроиться, потребовался ещё один вздох. На трёх ногах Скрипун захромал к своей жертве. Оставалось совсем не много, не достаточно, чтобы привязать новый кристалл на копьё. Эл отбросил трубу, не слушая её вежливых жалоб, схватил кристалл в голую руку и начал трясти наконечник прямо в ладони, хотя знал, что скорее всего останется без нескольких пальцев. Ему было страшно: и за себя, и за У, и за лучика. Кристалл зашипел, стало так больно, что в голове не представить, но он всё же выстрелил. Эл завыл и упал на колено, пережимая обожжённую кисть. Такой выстрел не мог быть точным, он летел не с твёрдой палки, а с мягкой руки. Эл думал, что не попадёт, что кристалл летит слишком косо, и... И всё же попал. Наконечник влетел прямо в голову Скрипуна, заставив того пошатнуться. Стекляшка разбилась на тысячи мелких осколков, высадив левую фару. Скрипун замотал головой, его развернуло совсем в другую сторону. Нельзя было медлить, Эл схватил говорливую палку, побежал прямо к камню, но... У там не было. Она была за другим.
  - Эл! Эл! Эл! Бежим скорее отсюда! Скорее-скорее-скорее бежим!
   Чевик бросился к своей женщине, прижимая обожжённую руку к груди. На ней не хватало безымянного пальца: тот грубо срезало и прижгло наконечником. Они отбежали уже далеко, когда Эл позволил себе обернуться. Скрипун не гнался за ними, он ловил летающих рядом стрекоз...
   Подпрыгивая на месте и размахивая передними лапами, убийца охотился за трещащими рядом железками. Одна из них слишком долго задержалась на месте, пялясь на охотника выпуклыми глазами. Скрипун схватил стрекозу и тут же разорвал её надвое. Перебирая ловкими лапками под животом, он вынимал детали из чёрной тягучки, ремонтируя повреждённую ногу.
  - Бежим-бежим-бежим! - затараторила У, лучик в коконе на спине Ма громко плакал. Эл не стал возражать. Они помчались прочь от охотника, что было сил и дыхания...
  
  Тэ...
  ...Она назвала своё имя, ничего больше, и этого было достаточно...
   Ориентир виднелся издали. Большущая железка на гусеницах вцепилась в железку на двух ногах. Обе были мертвы, так и застыли не выявив победителя в драке. Клешни и буры приземистой железяки разметали фигуру на тысячи мелких кусков, но стальной великан успел проломить башню машины. Тканк навеки остался стоять возле Венка - так их звали все, кто проходил мимо Битвы. Не важно, кто был здесь героем, а кто проигравшим, место схватки стало ещё одной свалкой под набирающим силу дождём...
  - Раз, два, три... - тихо шептала У, пересчитывая пальцы на руке Эла. Но как только она доходила до безымянного, непременно начинала плакать. Она плакала, когда они искали место для отдыха, она плакала, когда Эл проверял огромную железную голову, высматривая в ней опасности. Она плакала, пока привязывала целебные листья к обожжённой руке. А теперь она плакала, пересчитывая пальцы.
  - Раз, два, три... Пять... Раз, два, три... Пять... Нету четвёртого, моего самого любимого нету!
  - Да вот будет тебе! - отдернул Эл руку, поморщившись от резкой боли. Не любила она его пальцы настолько, чтобы о каждом потерянном плакать! Сама придумала, да может и не потерял он его навсегда, может вырастет у него ещё палец. Подлове, вон, выдерни лапку, так через одну луну новая вырастет! Вот и у него вырастет, может быть...
  - По-плохому ты сделал! - всхлипнула У, шлёпнув ладошкой по его голове. - Ты зачем за тот камень полез? Зачем Скрипуна разбудил?
  - Я полно таких железяк видел! Они лежат, не шевелятся: у кого ноги скрючились, у кого башка отвалилась! Почти у всех внутри кристаллы синего цвета. Синего, понимаешь?! Очень мало красных кристаллов, мало тех, что взрываются! Такое не бросишь, мимо запросто не пройдёшь!
   Он осторожно приподнял целебный листочек. Ладонь почернела, стрельба из руки дорого обошлась.
  - Не ковыряй! - рявкнула У. От этого лучик в коконе гнусаво заплакал. Женщина быстро передёрнула лямку, положив маленького возле груди. Сосок Ма исчез у него между губок и сын замолчал. Эл начал сердиться: он ведь спас её с лучиком, отвёл от них Скрипуна, победил в этой схватке! А она? Где благодарность?! По-хорошему надо было ему "спасибо" сказать, или хотя бы гладить по голове, а глупая женщина только кричала!
  - Если бы ты лучика держала тогда по-хорошему, Скрипун бы вас не заметил!
   У подняла на него испуганный взгляд, её глаза неожиданно заметались. Она побледнела, словно женщину уличили в чём-то ужасном.
  - Я держала...
  - Плохо держала!
  - Нет, хорошо! Только он посинел...
   Эл замер на полуслове. Ему ещё никогда не доводилось видеть лучиков синими.
  - Он плакать хотел, - продолжила У. - Громко-громко заплакать. Мы ведь слышали, как та железка с тобой разговаривает. Я ему шептала, что всё хорошо, в лобик его целовала, а он всё равно плакать хотел!
   У крепче прижала к себе беспомощного человека. Он был у них один, запасного лучика не было!
  - Я ему ладошкой зажала рот и не дала громко кричать. Держала его, держала, а потом вижу - наш лучик синеет! Ручками не шевелит и голова опускается! Я его так хорошо держала, что ему стало плохо! Испугалась, ладонь убрала: он вздохнул, раздышался, вот Скрипун нас тогда и услышал...
   Эл не знал, что ответить. Иногда воспоминания приходили к нему вовремя и поворачивали разговор в нужное русло. Но чаще, он оставался с проблемами наедине. Вот и сейчас Эл не знал, что ответить заплаканной женщине.
  - Ты не делай так больше. Я вот не могу дышать если нос мне зажмут, вот и лучик не может. Он маленький, пусть кричит если хочет... Я - Цельник, со всеми железками справлюсь! Скрипун механический, ему не нужно дышать, он этого не понимает...
   Эл замер, заметив на лице У удивление. Она поражённо смотрела на него, услышав новое слово. Длинное, сложное, но очень знакомое.
  - Механический, механиииззммм, механика! - просмаковал на губах Эл, улыбаясь. Надо же! Он ни с того, ни с сего что-то вспомнил! И ведь старался вспомнить другое, как успокаивать женщин, а вспомнил вот это! Твёрдо знал, что слово обозначает: теперь любую железку, он будет звать механизмом. Какое длинное, прекрасное слово, как река шестерёнок, которая течёт через голову, занимая точными мыслями!
  - Шестерёнка! - выпалил Эл. Ещё одно слово! Чем больше он думал о механизмах, тем больше удавалось припомнить. Эллипс, рычаг, спираль, сохраненье энергии! Воспоминания - очень нужные, очень важные, драгоценные воспоминания понеслись у него в голове! Они заняли воображение Эла, но... Тут же оборвались. Мысли вспугнул громкий стук. Железную голову кто-то побеспокоил. Металлическая стенка прогнулась от удара снаружи и отошла с громким "бах!". Эл вскочил, хватаясь за обеспокоенное копьё.
  - Эл! Эл! Эл! - трясла У за штанину. - Там кто-то ходит! К нам в рот кто-то смотрит!
   Он молча кивнул, подкрадываясь к косому выходу из головы. Эл выглянул через рот, разглядывая в ливне того, кто к ним приходил. Под ложечкой сосала холодная мысль, что это Скрипун, что он починился, выследил их и уже не упустит. Между крупных деталей не было никого. Ржавые механические руки и механические ноги были безмеханически разбросаны в разные стороны. Механизм огромной ступни наполовину утонул в немеханической грязи. Механическая шестерёнка, размером с юрту Эла, лежала у куска механического пальца с проводами механчес... Нет, пожалуй слово "механизм" надо бы говорить чуть поменьше, а не всегда, когда хочется. На улице громоздился бардак, залитый ливнем. И в этом бардаке Элу предстояло найти нарушителя их уединения. Это точно был не Скрипун, он уже бы напал; Скрипуны терпением не отличались. А если этот кто-то, сам их боялся, так надо сходить к нему, да напугать хорошенько! Пусть шлёпает отсюда подобру по-здорову, а то им самим сейчас страшно!
  - Тут жди, а я осмотрюсь! - обернулся он к У. Женщина в этот раз не стала вредничать, послушалась его с полуслова, а может ей было страшно выходить из головы? Элу тоже страшно, но хотелось выглядеть смелым и не дрожать если кто-то ещё рядом бахнет. Он вынырнул из сухого под дождь, зашлёпал по жидкой грязи. Вода была тёплая, но противная, потому что лезла везде. Как хорошо им могло быть сейчас в юрте! В такую погоду У разводила огонь и они садилась поближе, накрываясь лоскутным одеялом. Говорили долго, о разном. Иногда говорили, но чаще молчали. Порой У выводила голосом песни, не размыкая крепко сложенных губ. Эл дышал ароматом её мягких волос, обнимая за горячие плечи, слушал, как по наруже льёт дождь. А сейчас лило прямо на Эла, все небеса хотели выжать на него свою влагу. Он бегал под ней, заглядывая под каждый железный лист и корягу. На свалке было пусто, но когда Эл возвращался, то увидел в стороне шевеление.
   Фигура пряталась под рукой механизма: лохматая женщина в ободранной одежде из перьев. Она давно увидела Эла из тени, но вела себя тихо, чтобы он не заметил. Должно быть женщина хотела укрыться от дождя в голове, но место уже было занято. Незнакомка была не одна, у неё на руках лежал лучик, укутанный в тряпки. Женщина грела его, прижимая к себе и с опаской смотрела на Эла. Она боялась, ведь он был с копьем, был сильнее и тоже ей совсем незнакомым.
  - Ты кто? - спросил Эл. Женщина засуетилась неловко скрываясь в тени.
  - Эй, не прячься, я всё равно тебя вижу! Как тебя называют? Ты откуда идёшь? Это лучик у тебя на руках? - но женщина продолжала молчать и вжиматься, совершенно не желая с ним разговаривать. - Где ваш Па? Он ушёл посмотреть кто шумит? Он тоже на этой свалке?
   Тишина.
  "Ещё одна глупая женщина! Они что, все такие глупые, не могут понять по-простому? Я уже так устал, что говорю по-простому, без лишних слов. Умные слова мне нужны самому, для умных мыслей, а женщины даже простых не понимают! Я ведь прямо спросил, чего она молчит, как глупая дурачина?!"
  - Я не уйду! А ну говори слово, которым тебя называть! Меня Элом зовут и я тебе просто о том говорю, потому отвечай тоже просто!
   Он ударил концом копья по раскисшей земле.
  - Пожалуйста, осторожнее, фильтры не установлены! - мягко напомнила железяка. А вот женщина ничего не сказала. Она всё молчала, затаившись в тени, наверное думала, что Эл сам уйдет, ведь она совсем с ним не разговаривает. Но Эл стоял под дождем, подбоченившись: никуда он не пойдет, пока она не ответит!
  - Тэ... - вдруг раздался голос из темноты. Она назвала своё имя, ничего больше, и этого было достаточно.
  - В нашей голове много места, давай к нам? - предложил Эл. - Мы костёр разведём, у огня будет лучше, чем сейчас под водой.
   Она отмолчалась. Махнув рукой, он отправился обратно к У. Та ждала его, навострив уши. Стоило появиться внутри головы, как она налетела кусаться.
  - А ну рассказывай, чего ты так долго?! Почему ходил и кричал под дождём, чего я разобрать не смогла?!
   Он посадил женщину обратно на место, подумал, что надо бы развести костёр, как обещал. А то придёт Тэ, а у них огня нет, не по-хорошему будет. Морщась от боли в руке, Эл начал сдирать оплётку с толстого провода. Он рассказывал У всё, что знает. Пока речь шла о механизмах на свалке и о том, что новые слова надо говорить только к месту, У слушала молча. Но как только речь зашла о незнакомке, женщина насторожилась.
  - Эта Тэ, она красивая?
   Эл подумал, вспомнил: чёрные волосы, промокшие перья, настороженное лицо.
  - Она с лучиком.
  - Я тебя не об этом спросила! - быстро рявкнула У. И чего так сердиться? Ведь ещё недавно лечила его, плакала над каждым пальчиком, а теперь была злее железной осы!
  - Ну... Она не такая, как ты, - задумался Эл.
  - А много ты женщин видел? - спросила готовая ужалить оса. Посмотрев на неё, он начал загибать целые пальцы:
  - Ма, У... Ииии...
  - Кто такая И?! - подпрыгнула У.
  - И - это просто "и", это я так считаю!
  - Дальше считай!
   А он стоял и глупо смотрел на неё и нечего было больше считать. Вернее, он мог назвать Тэ, но что-то внутри ума наконец подсказало, что лучше не надо.
  - Понятно, - шепнула У. Она взяла Эла за руку, посадила его рядом с собой возле огня. Женщина больше ничего не сказала, только хмурилась, не выпуская руки. Другой ладошкой было больно даже чесаться. У стала вдруг тихой, смотрела на него настороженно. Тэ к ним не пришла и Элу показалось, что так хорошо, что так будет лучше. У была странной, не такой как всегда. Она отпустила руку, только когда пришла пора кушать. Все фрукты и корешки, У пекла на тонкой проволоке и отдавала ему, себе почти ничего не оставляла. А когда он спохватился, то начала отказываться. Сама делила еду на кусочки, подкладывала в улыбавшийся рот мужчины. Эл зажмурился от удовольствия, словно мяша на солнышке, за весь вечер он не получил ни тумака, ни укуса. Они легли спать и Эл моментально уснул. Но только он разоспался, как почувствовал - на него надавили. У обхватила мужчину руками с ногами, а лучик лежал между ними. Они никогда так не спали: женщина даже шевельнуться теперь не давала.
  - Отодвинься.
  - Нет. Не отдам.
  - Куда "не отдам"? Маленького задавишь!
  - Люби.
  - Прямо сейчас?
  - Да.
  - ...
  - !
  - Я устал.
  - Я тебя накормила, значит люби!
   Эл задёргался, выплелся из-под рук, пытаясь устроиться поудобнее. Но У опять вцепилась в него, как подлова вцепляется в жертву. Эл весь болел, было холодно, он устал, он хотел спать, он пальца лишился, он лучше поспит...
  - Люби! - приказала У, настойчиво тыкая кулаком.
  - Я спать хочу, отцепись, глупая женщина!
  - А, теперь-то конечно! Теперь то у тебя много всяких, нашёл себе новых на свалке!
   Эл замер: чего она городила?! Почему женщины ведут себя странно? Как можно его, такого честного, со всех сторон замечательного, обижать?
   У продолжала настойчиво требовать:
  - Люби!
   Он постарался, он изо всех сил постарался делать так, как было в их лучшие ночи. Прижался к У, начал шептать ей разные глупости, она зло захихикала, а скорей зарычала. Но всё было не так: это не юрта, не теплота летней ночи и не честная тяга друг к другу. Всё было чересчур... Механически! Когда дело дошло до самого главного, рядом заплакал лучик - его задавили.
  - Нет, я так не могу! - вскочил Эл. - Так не правильно, я лучше в другой голове лягу спать!
  - Стой, бесполезный мужчина!
   Он уже вскочил, но остановился у раскрытого рта. Лучик плакал, У взяла сына на руки, кивнула на место возле себя.
  - Ложись спать, всё равно не отдам! Даже если ты всю жизнь безобидным останешься...
  
   Эл проснулся от того, что лучик кричал. Он никогда так долго и громко не плакал. У трясла на руках сына, предлагала грудь, но он отворачивался и вновь начинал заливаться. Его личико покраснело, сын изо всех сил сжимал свои маленькие кулаки.
  - Мы что, его поломали? - спросил Эл, вспомнив возню прошлой ночи. У подняла на него рассерженный взгляд:
  - Ты в маленьких не понимаешь! Собирайся скорее, дальше пойдём!
  - Да разве по-хорошему, что он сейчас плачет?
  - Бегом-бегом собирайся, мы дальше пойдём, не останавливаясь!
   Эл честно пытался вспомнить что-то о лучиках, но и правда не знал как за ними ухаживать. Женщине было виднее, здесь она не была глупой, это он был почти дураком. Запихав вещи в сумки, Эл и У пошли дальше. Они прошли Тканка и Венка, оказались ненадолго в густой тени механизмов. Погода уже прояснилась, солнце начало греть до верхнего жара. Стало немного душно, вода с цветов и травы быстро ссохла. Всё было прекрасно: впереди уже виднелись заросли лохматого леса. Эл вспомнил, что через него надо пройти, чтобы стать ближе к Бурям. Новая память как всегда подарила открытую радость. Вот только лучик плакал не переставая...
  - Нас слишком слышно. Почему он так долго плачет? Почему ты не можешь его успокоить?
  - Я ОДНА разберусь! - крикнула У, бросив быстрый взгляд за плечо. Эл оглянулся и заметил ту самую женщину, которую встретил на свалке. Она шла далеко позади, но никогда не отставала. На её руках был свой маленький лучик и он совершенно не плакал. Иногда Тэ становилась на цыпочки, слушая, как плачет их маленький.
  - А давай её спросим?! - расплылся в улыбке мужчина. Идея показалась ему замечательной, очень-очень хорошей. Но У посмотрела на него так, будто он предлагал ей спрыгнуть с обрыва.
  - Что? Нееееет, нет-нет-нет-нет, это мой лучик! Пусть она своего рОстит и в перья его наряжает! Знаю я таких - они на деревьях живут, в подвешенных шариках! Я вот не доверяю тем, кто на деревьях живёт, чего им по земле не ходить? А значит они на ней что-то гадкое сделали и сейчас прячутся наверху, среди птиц! Курица кривоногая, не дам я ей никого, близко не подпущу!
  - Нет, это не дело и очень глупо! - решительно остановился мужчина. - Её круглый дом далеко, да и наша юрта не близко. Мы идём с лучиками в одно тоже самое место, неужели не ясно? Почему нам тогда вместе с ней не пойти?
  - Потому что я не хочу!
  - А я хочу, чтобы лучик не плакал, я спрошу у неё!
   Не успела У отозваться, как Эл убежал.
  - Эл! Эл! Эл! Немедленно вернись, или я тебя укушу! Вернись, я тебя искусаю! - раскричалась глупая женщина. Ну нет, он не вернётся, пока не попросит помощи у бредущего позади чевика. Когда Де и Па умерли, Эл всю жизнь провёл в одиночестве. Встречи с людьми для него были редки. Почти все, кого он видел за жизнь, попались ему на Разносвалке. Но разговаривать с новыми чевиками было одно удовольствие! Столько нового узнаёшь, столько важного вспоминаешь! Он узнал, что железки - это железки, что шушки стреляют, когда дёргаешь за красный провод. Да и само слово "провод" он узнал от знакомцев. У него были знакомцы, с которыми он виделся часто - один раз в три-четыре двулуния. Они рассказывали ему о селениях за Железной Горой, но он никогда туда не ходил, ему нравилось жить одному. Думал сходить, но так и не сходил.
   Тэ стояла на месте не пытаясь бежать. Уже с утра она заглядывала в железную голову, но У прогнала её злобным рыком. На деревьях так никогда не рычали, там всегда говорили в пол голоса, чтобы не испугать птиц. Она с детства привыкла говорить потихонечку, никогда не рычала.
   Мужчина был высокий, крепкий, красивый, с широкой грудью и гибким телом. В его руках было копье, но лицо оказалось добрым до простоватости. Больше всего Тэ удивили золотые глаза. Это хороший мужчина, таких хороших всегда было мало...
   Тэ оказалась старше, чем Эл, на пять цельнолуний. В её волосах были перья, на коротком платье из сеточки тоже торчало множество перьев. Она вся была какая-то перьеватая, очень растрёпанная, промокшая, грустная и настороженная. Но лучик был сух, разноцветные тряпки на нём от дождя не промокли. Эл догадался, что женщина всю ночь укрывала его собственным телом.
  - Я Эл!
  - Тэ... - повторила для него новая женщина. Он осмотрел её с ног до макушки и невольно задержался глазами на груди и на бёдрах. Они были шире и больше чем у худенькой У. Он впервые сравнивал женщину с женщиной. Но если У светилась энергией и злобствующей красотой, то Тэ была похожа на тлеющий уголь. Глаза золотистого цвета: точно такие же как у него. Интересно.
  - Наш лучик плачет, а твой молчит! - авторитетно заявил Эл. Тэ сразу прижала свой кокон к себе.
  - Он тоже плачет, ты просто не слышал... У вашего ребёнка животик болит.
   Ребенок - ещё одно слово! Лучик - маленький чевик, так его всегда называли! Верно, ребёнком Эла звал Де, но мужчина с тех пор всё забыл, а сейчас вспомнил! Тэ ему подсказала!
  - Можешь сделать так, чтобы он больше не плакал? - шагнул Эл к робкой женщине. Тэ кивнула, её рука тут же оказалась в цепкой хватке мужчины. Он потащил новенькую за собой, прямо к У, но та и не думала делиться ребёнком. Глупая женщина что-то гавкнула, отвернулась и даже хотела от него убежать. Но Эл был проворней, он схватил У за талию и отнял лучика, хотя это было не просто; она брыкалась, как зыбь попавшая к железякам.
  - Вот погоди! Вот он посинеет, сама будешь плакать! - не вытерпел Эл. У побледнела, он сказал по-плохому, ведь женщина очень боялась за маленького. В этот момент Па вырвал ребёнка из ослабевшей руки. Лучик надрывно кричал, пока его отдавали к незнакомо пахнущей Ма, но Эл был уверен, что делает правильно.
   Во время борьбы, Тэ держалась недалеко в стороне. Она смотрела на драку, неуверенно переступая на месте. Новая женщина подошла, только когда стало понятно, что сильный мужчина всё же получит своё. Осторожно потянувшись к чужому ребёнку, своего лучика она опустила в тряпичный кокон. У кружилась вокруг, стараясь подскочить и вцепиться Тэ в волосы. Но Эл заслонял её от ударов, стараясь держать подальше свирепую Ма.
   Новая женщина знала в лучиках толк. Она сразу развязала пелёнки, приложила ухо к вздутому животу. Заметив это, У как то притихла, только шипела проклятия. Из своей единственной сумочки, Тэ извлекая багровый листочек, растёрла его прямо в ладошках и смазала лучику рот. Всё это время он плакал, но вскоре затих. Боль в животе успокоилась, ему стало легче.
   Эл широко улыбался, он был доволен и даже ударил о землю копьем от довольства. Новая женщина вздрогнула от резкого звука, с сожалением передав ребёнка обратно на руки У. Принимая его, молодая Ма хотела глянуть и на пришлого лучика, но Тэ испуганно отвернулась, не хотела ей ничего показывать.
  - Идёшь к Бурям? - начал расспрашивать Эл. - Бури ещё стоят на востоке, никуда не ушли? Надо к ним идти или нет?
  - Они ещё есть, - полушёпотом ответила Тэ. - Я уже в третий раз к ним иду. Первый раз с Ма и Па, когда была маленькой, во второй: с первым лучиком. А в третий - сейчас, со своим последним ребёнком.
  - А где его Па?
  - Нету...
   Сказав последнее слово, она только крепче вцепилась пальцами в свёрток. Рядом с Тэ никого не оказалось, она рискнула в одиночку путешествовать к свету. Вот почему выглядела такой растрёпанной и помятой. Наверное, по пути ей пришлось отбиваться от механизмов и дурачин. У неё не было мужчины с копьем, мужчина её только обидел и бросил. По-плохому сделал, не как настоящий мужчина. Эл разозлился на мысли об этом и решительно предложил:
  - Пойдем с нами! Мы тебя до Бурь доведём!
  - Э-э неет! Хорошо, что нам помогла, но дальше шлёпай одна! Мы семья: Эл и я, никого нам больше не надо! - оскалилась У. Она заслонила мужчину от глаз чужой женщины, даже несколько раз щёлкнула зубками.
   Тэ испуганно отшепталась:
  - Я могу одна, честно-честно, я справлюсь. Я должна одна, наверное... Наверное я пойду...
   Эл почувствовал, как внутри него растёт ком обиды: холодный и скользкий, будто толстая личинка подловы. И очень противно ему будет ходить с таким червяком, если Тэ он так просто отпустит. Жалкая она, какая-то тихая. Вот и пятно красное у неё по шее ползёт, наверное лямки от кокона натирают.
  - Нет, через лохматый лес пойдём вместе! Я чевик и ты чевик: чевики должны ходить вместе, чтобы немножечко помогать! Ты лечить можешь, а я от железок копьём отбиваться, а У...
   Он обернулся к своей настороженной женщине. Чего она умела?
  - У готовить хорошо может - фруктовые каши и корешки! Очень вкусно!
  - А я больше мясо готовить люблю, - шепнула Тэ и пошла вперёд по траве. Эл так и остался смотреть, как покачиваются перья на её круглых бёдрах. Так и смотрел, пока не получил подзатыльник. У дала ему по голове, потом спохватилась и тут же погладила. А он снова посмотрел, как качаются бёдра у Тэ, и его опять шлёпнули. Если он не смотрел - его гладили, а если смотрел - стукали. Так и шли...
  
  А!!!
  ...Вырастить Половинку из Никакого - очень непросто...
   Этому лесу названья было не нужно. Оно сразу становилось понятным, стоило только взглянуть на кривые деревья с мягкими волосами. Длинные, пушистые кроны свисали с закрученных по спирали стволов. Нити имели оттенок от синего, до изумрудно зелёного. Дневное солнце подсвечивало их, замечая между ворсинок светящихся бабочек. Робкие крылья мимолётных существ порхали среди бликов пыльцы. В лохматом лесу было тихо, в нём было мягко, в нём царило спокойствие. Тишина успокаивала, узкие тропки, петлявшие между узловатых корней, заставили идти ближе друг к другу.
  - Так значит: ты уже была возле Бурь? - спросил Эл, идущую по правую руку Тэ. Женщина молча кивнула, стараясь держать своего лучика подальше от них. По левую руку шла У, которая дёргала Эла за палец.
  - Мы тоже там будем, подумаешь!
  - А какие они, эти Бури? - спросил Эл, даже не поворачиваясь к своей глупой женщине. Тэ подняла голову и прозрачные ворсинки погладили её по лицу. Они всегда тянулись к живому теплу, обнимали вошедших в лес чевиков, и даже самую противную дурачину. Только железок никогда не обнимали, хотя те тоже были тёплыми, иногда даже горячими.
  - Первая Буря: сидит, - ответила Тэ тихим голосом. - Она очень грустная. Спиной туда, где солнце восходит, лицом на запад...
  - Мы тоже умеем сидеть, подумаешь!
  - У неё волосах живёт ветер, а в высокой короне устроились птицы. Не такие, как живут на деревьях: белые, лёгкие, невесомые. Они срываются с острых лучей и парят в небесах, не двигая крыльями. Они - словно свет...
  - Мы тоже на птиц посмотрим, подумаешь!
   Затаив дыхание, Эл переспросил:
  - А какой он, тот свет, которому надо лучик показывать?
  - Я не знаю, - вдруг ответила Тэ.
  - Мы тоже не знаем, подумаешь!
  - Ну помолчи же ты хоть на сейчас! - обернулся Эл к надувшейся У. Он не мог понять такого ответа, мужчина хотел расспросить Тэ получше.
  - Ты же была возле Бури, но почему не увидела света?
   Женщина взялась за край своего тонкого платья, подняла его, показав верхнюю часть бедра. На нём хорошо виднелся рубец и потемневшая опухоль. На это было неприятно смотреть, Тэ скорее спрятала уже зажившую ранку.
  - Я не прошла. Мой мужчина и первый лучик погибли в злом жалище. Чтобы забраться в дрожащую комнату, которая вывезет к свету, придётся идти через ос. А мы не смогли, не сумели...
   Эл замолчал. В памяти начинали всплывать важные слова, которые говорил ему Де. Он рассказывал о чём-то таком, пока был ещё жив. У первой Бури свили гнёзда железные осы: злые и очень опасные. Чтобы сделать лучика Цельником, придётся пройти через рой, не каждому удастся такое. Вырастить Половинку из Никакого - очень непросто.
  - Значит, это твой второй лучик? - наконец нашёл слова, Эл.
  - Да! Мы дойдём в этот раз! Непременно дойдем! Это опасно, но я Цельник, мы справимся даже без Па!
  - Я тоже Цельник и Па вам не нужен! - стукнул мужчина копьём. - Я с вами, рядом!
  - Пожалуйста, осторожнее! - взмолилась железка, а Тэ посмотрела на него по-особому. Кажется, так смотрела У, когда он только-только привёл её в юрту: с надеждой, с затаённым добром, по-хорошему...
   У сердито притянула мужчину к себе.
  - Мы тоже Цельниками станем, подумаешь!
   Именно в этот миг между ними пронеслись первые пули. Короткая очередь вспорола тишину, разрезав тонкие ниточки леса. Соседнее дерево охнуло и тут же спрятало мягкие ветви в лохматом стволе. С низким рёвом пули резали лес, барабанили по тугим спиральным стволам, из податливых тел хлестала янтарная жижа и слышался обиженный плачь. Деревья не могли убежать, они погибали на месте, пряча свои ласковые паутинки.
  - Это шушка! Тут шушки! - взвизгнула У, дёргая Эла на сторону. Она хотела бежать, как делала это в любой опасности. Глупая-глупая женщина, от шушки так просто не убежишь! Эл это знал, потому что видел уже много шушек! Он повалил У на землю, стараясь не задавить лучика в коконе. Ребёнок заплакал, но его крик утонул в очереди громыхнувшей над головой. Дерево над чевиками колыхнулось, разбрызгивая потоки янтарного сока. Его тонкие паутинки не успели укрыться, тут же осыпавшись тусклой пылью. Бабочки шарахнулись прочь от металла, рвущего воздух на громкие "вжжжих!". Шушка несколько раз прочертила трассами пространство перед собой, а затем затаилась. Осталось только грозное пощёлкивание механизмов.
   Всегда было страшно делать такое, но Эл приподнялся. Шушка оказалась в двадцати метрах правее. Шестиствольный автомат, перебирая паучьими лапками манипуляторов, менял себе патронную ленту. Шушка была закреплена на крыше утонувшего в травяной подстилке броневика. Лес оказался слишком мягким для тяжёлой машины, он мягко впустил её, мягко провёл по себе, а затем мягко сожрал. Только шушка ещё торчала поверх покорёженной крыши. Красный луч целеуказателя метался между стволов, выискивая новую жертву. Он искал У с маленьким лучиком, ребёнок Тэ тоже находился в опасности. Маленькие люди ещё Никакие: ни Цельники, ни Половинки. Они не могут жить безбоязненно, по ним всегда будет кто-то стрелять.
  - Скажи её цвет! Скажи её цвет! - вцепилась У в руку Эла. Он смотрел на шушку во все глаза, но не мог ей ответить. С того места где они упали в траву, такого не было видно. У хотелось услышать о цвете железки, ведь стреляли по ней только красные, синие по У не стреляли.
  - Я должен к ней подойти, - начал подниматься мужчина. Целеуказатель метнулся к нему алым всполохом и сразу застыл на груди.
  - Мне страшно! - всхлипнула У, стараясь удержать Эла за карман на штанине.
  - Нечего боятся, я - Цельник! - сказал он уверенно, хотя внутри уверенности не бывало. Шушки разные, они могли вести себя тоже по-разному. Некоторые стреляли по Цельникам, если те были не достаточно осторожны. Эл начал медленно подходить, перенося ноги за узловатые корни. Яркая красная линия не сходила с его стучащего сердца. Паучиные манипуляторы закончили перезарядку и скрылись внутри громоздкого корпуса.
  - СТОЯТЬ! - треснуло из гнилой утробы динамиков. - ИДЕНТИФИКАЦИЯ, ИДЕНТИФИКАЦИЯ...
   Эл повернул голову, чтобы немножечко оглядеться. Он увидел за одним из погибших деревьев фигурку Тэ. Она прижимала ребёнка и плакала, прикрывая дрожащие губы ладошкой.
  "Я должен выключить шушку, иначе дальше нам не пройти", - понял Эл. - "Дальше она нас не пустит".
  - ИДЕНТИФИКАЦИЯ... АТЛАНТ. ЦЕЛЕЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО! - отчеканил автомат, переводя стволы в другом направлении. Он продолжал шарить своим красным всполохом, выискивая маленьких детей и половинчатых женщин.
   Эл сделал ещё шаг навстречу и шушка тут же с щелчком переключилась обратно.
  - НЕ ПОДХОДИТЕ! БЕЗОПАСНАЯ ДИСТАНЦИЯ - ПЯТЬ МЕТРОВ ОТ КОРПУСА!
   Он не мог вспомнить, что такое "метры" и сколько это будет "от корпуса". Эл лишь понял, что лучше больше не приближаться. С его места был хорошо виден алый знак кулака, сжимавшего золочёную молнию. И это плохо: именно такие шушки всегда стреляли по У. Ещё на Разносвалке некоторые из железок хотели проделать в его женщине много дырок. Возле юрты случилась та же история. Пока Эл их не отключил, шушки не успокоились. Но как отключать именно эту?
   В мягком лесу даже камня не оказалось, чтобы хорошенько им стукнуть. Но в руках Эла по-прежнему было копье. Он начал медленно наводить наконечник на шушку, растряхивая крепкое древко.
  - Пожалуйста, осторожнее! - прошептало копьё. Казалось, что оно именно прошептало, словно вступая в заговор против злобного автомата. Автомат тоже понял, что ему угрожают. Конечно, когда в тебя тыкают наконечником, ясное дело, что с тобой сделают по-плохому! Сшестирённые стволы лязгнули, но выстрелить не успели. Наконечник куда раньше разрезал крепившие его ремешки. Кристалл синей стрелой врезался в шушку, пробил её корпус и с искрами вышел навылет. Механизм заголосил, задрал стволы к небу, из него роем посыпались чёрные гильзы. Несколько автоматов треснуло очередями, но после этого механизм сразу стих.
  - Ха-ха! Вот ты и получила! Как, тебе? Нравится по-плохому?! Ты по-плохому сделать хотела, а сама же и получила! - победоносно закричал Эл, вскидывая железную трубку.
  - Фильтр..не...новлены...пож..ста...остор...жнее, - тряслось древко в воздетой руке.
  - Какой я молодец! Женщины: вы смотрите какой я молодец, а то думайте, что я не хороший, а я её одним единственным наконечником стукнул!
   В пылу радости он даже позабыл о новых словах, которые вспомнил: автомат, целеуказатель, сшестирённый, трассы, манипуляторы - всё это новое, всё это важное всплыло в голове как бы само собой. Из мягкой травы появилась У, она улыбалась и наверное очень гордилась мужчиной. Подбежав, женщина начала гладить его по голове, а замолчавшей шушке достался плевок. Даже лес обрадовался победе Эла, он вновь раскинул ворсинки, лаская и обдувая чевика крыльями бабочек. Тэ тоже вышла из-за укрывшего дерева, но по её лицу текли слезы. Она не поздравила Эла, не порадовалась вместе со всеми победе, лишь прошла молча дальше...
  
  
   Эл пытался прислушаться к торопливому шёпоту У, но та бормотала так быстро, что это было похоже на ветер в шелестенье травы. Она чистила светлый металлический короб, установленный на границе мягкого леса. Его укрыла плотная паутина отмерших ворсинок, но У всё равно увидела Ларь ещё издали. Она искала его, она знала, что Ларь должен быть где-то рядом. Железный ящик стоял на груде ржавых раструбов и пружин. На первой полочке у него расположились очень странные вещи: стеклянные шарики, мотки проводов, болты и золочёные гайки. А на нижней полке, совсем другое: плетёные из бусинок фенечки, игрушки на длинных шнурках и раскрашенные орешки. Некоторые из вещей нижней полки уже состарились, потемнели, превратились в труху. Другие наоборот: выглядели новыми, свежими, только-только положенными.
   Эл вспоминал-вспоминал и не как не мог вспомнить, что же это за место и зачем оно нужно. Лишь потом догадался, что это место для женщин. Они о нём знают, оно для них очень важное. Вот пошёл бы Эл без своей женщины, так и не взглянул бы на заросшую кучу. А У знала о ней, она бережно отчистила и убралась вокруг светлоящика. Тэ тоже была рядом с ней, но работала словно без всякой охоты, с потухшим, понурившим взглядом. И чего с ней творилось? Вся она какая-то тихая, грустная - как поломанная железяка. У наоборот, энергично очищала ладошками пыль и тяноты. Эл опустил глаза, посмотрев, как двигается её круглая часть спины и невольно залюбовался. Нет, всё-таки вредная женщина нравилась ему больше. Конечно приятно, когда тебя не бьют кулаком и не грызут за загривок, но без этого живёшь как всегда. Таскай чего хочешь, делай что хочешь, замажь тягучкой углы круглой юрты: такая как Тэ не ответит. Она вообще очень тихая. Наверное, даже кричать не умеет, когда любят ночами и тыкать в глаз, когда отвлекаешься...
   Среди потемневших вещей нижней полки, Элу понравился шнурок с длинным зубом. Знатный зуб! Наверное вырванный из пасти зыби - красивая штука, для настоящих мужчин! Такую одеть и ходить с копьем, так сам собой залюбуешься. Эл потянулся к вещице, но тут же получил по руке. Причем по больной руке, очень больно он тогда получил!
  - !
  - Не трогай! - шикнула У.
  - Почему не даёшь?! - потянулся Эл снова. Тогда женщина схватила за руку и укусила его повыше ранки.
  - Глупая! Оно же ничейное: за зря здесь лежит, пропадает!
  - Ты совсем-совсем не понимаешь, бесполезный мужчина! Каждая вещь - это семья. Те, кто к Бурям идёт, оставляют здесь дар, чтоб вернуться. А когда обратно шлёпают, с Цельником на руках, оставляют спутника взятого с Бури, понятно?
   Затаив дыхание, она провела пальцами по шарикам, гайкам, болтам и цветным проводочкам.
  - Мы там ещё не были, но Буря уже перед нами. Совсем-совсем немножечко от неё, ещё только одна малая штучка. Но она была там, куда мы идём, куда мы ещё не дошли. Конечно спутник хочет домой. Мы возьмём его, отнесём, а он нам поможет до Бури добраться: он же хочет обратно. Это счастливые железяки, которые оставили те, кто дошёл, кто сделал всё правильно, кто со всем-всем уже справился. Придём к Буре, спутник оставим, а себе возьмем новый. На обратной дороге положим сюда, а свой дар заберём.
   С этими словами она достала из тряпичной сумки коробочку. Коробочка была размером с ладонь, поверх неё имелась стеклянная крышка. Через крышку Эл видел цветок, тот самый, который подарил перед их первой ночью. Это была очень дорогая для женщины вещь и она рассказала почему её оставляет.
  - Я положу Шептун здесь, чтобы ждал, пока его заберут. Он сильно-сильно ждать меня будет, а значит я точно вернусь, раз меня кто-то ждёт. Обратно его заберу, домой отнесу в нашу юрту. А железку с Бури оставлю на верхней полке. Кто с лучиком подойдёт, наш спутник возьмёт, чтобы в дороге помог. Так было и будет ещё много раз, пока лучики наши рождаются.
   Эл подумал-подумал, но всё равно не понял почему здесь лежат эти вещи: старые, почерневшие, ненужные, брошенные.
  - А эти почему тут гниют? Их должны были забрать!
  - Должны были, но не забрали. Они уже не дождутся, за ними никто никогда не придёт, - сказала вдруг Тэ. И всё стало ясно... Очень грустно от такой ясности, так что плакать хотелось. Но Эл не стал плакать, он был мужчиной с копьём, ему не положено... Женщины тоже не стали.
   Следом за У свой дар оставила Тэ - разноцветную связку из перьев, перетянутую грубыми нитками. У взяла в качестве спутника тяжёлый стеклянный шарик, а Тэ потянулась за гайкой. Когда она брала её в руки, стал виден свёрток с ребёнком. У не удержалась от тихого вздоха, Тэ тут же резко от неё отвернулась. Спрятав маленького, она скорей отошла.
  
  
   Мягкая тишина кончилась, наступили громкие скрипы оврагов. Огромные кратеры, наполненные железными кучами, разбросались по всей округе. Чевики пробирались по самому краешку, по узкой полоске земли, которая кружила меж ямами. Земля была белой, песчаной, жаркой под полуденным солнцем. Возле двух больших лун, плыли редкие облака, но они не скрывали раскаленного круга. Звезда жарила людей по-плохому, железо калилось. Здесь было всё: и Тканки, и Венки, и разбитые шушки, перевёрнутые курсовозы, летуны, жужики, тела Скрипунов. Перемешанные, расстрелянные, перекрученные и оплавленные. В каждой яме высился могильный курган из тысячи механизмов: рыжих от ржавчины, зелёных от тонкого слоя налёта, красных, полосатых и синих от пятен облупленной краски. Под солнцем металл разогрелся, отвратно воняя чёрной тягучкой. На дне каждой ямы застыло мёртвое озеро; тягучка вытекла из механизмов и уже не впитывалась в уставшую землю.
   Над холмами стоял жуткий стрёкот. Металлические птицы размером с кулак, кружились над кучами. Они искали в массе старого лома какие-то ценности. Некоторые находили, тут же уносили прочь пригодные провода и детали. Другие продолжали галдеть, пульсируя высокими криками без всякой добычи.
  - Плохо пахнет! - прогнусавила У через нос зажатый ладошкой. Маленький в коконе тоже захныкал, ему не нравился запах, не нравилось солнце, не нравились кричащие птицы. По началу Эл нос не зажимал. Чего ему зажимать? Он привык к тягучке за долгое долго, даже пробовал её один раз: совершенно не вкусно. Но здесь разлилось слишком много, жаркое солнце травило дыхание испарениями. В конце концов Эл не выдержал и тоже зажал.
   Они шли по обломку крыла какой-то большущей машины. Один его кончик лежал на краю, а второй перекинулся на другой "берег" ямы. В середине крыла пучился кожух пробитого двигателя. На его раскалённой обшивке сидели галдящие птицы. Каждый маленький трутик имел по четыре маленьких крылышка и жёлтое тельце в полосочку. Из головы вместо клюва торчал золочёный штырёк. Эл видел, как птицы, подлетая к железу, с лёгкостью режут его этим самым штырьком. Но птицы на двигателе не работали, они устало сидели, расколотые и поломанные. Одна из них прикрыла огоньки своих глаз и упала с пузатого корпуса.
  - ОТКЛЮЧЕНИЕ, - сказал угасающий голос. К ней тут же вспорхнули подруги, в момент разобрав, растащив на детальки. Механизмы сами латали себя, возвращаясь в строй и начиная работать. После этого две птицы смогли улететь, вернуться к поиску новых проводов и кусочков железа.
  - Эл, Эл, Эл, - вдруг начала трясти за руку У.
  - Чего тебе?
  - Вот скажи: ты ведь сказал, что не можешь дышать, когда нос зажимаешь? Ты верно сказал, или нет?
  - Верно, только я сейчас ртом дышу. Вполне могу ртом дышать, так даже запаха меньше. Только в горле горчит и...
  - Нет, ты скажи... - Оборвала У бесполезные жалобы. - Ты ведь не сможешь жить, если нос зажмешь навсегда? А если в тебе будет пуля, ты ведь тоже жить наверно не сможешь?
  - Ну... - Эл вспомнил одного друга, который ходил с пулей в ноге. Он всегда хромал и жаловался что "болит". Нет, так жить очень плохо, наверное он бы не смог с пулей жить. - Нет, не смог бы я с пулей жить, так очень плохо.
  - Угу, - она сверлила взглядом шедшую впереди Тэ. Женщина не разговаривала с ними от самого лохматого леса.
  - Ты знаешь, Эл, - шепнула У очень тихо. Так тихо, что Эл еле услышал её среди громких шагов по железу крыла. - Мне кажется, что лучик Тэ: мёртвый...
   Он застыл, не сделав нового шага. Как? Как?! Как!!! Она же им ничего не сказала! Об этом нужно было сказать, но Тэ шла молчком! Она... Она очень странная!
  - Возле Ларя я видела свёрток: ни личика, ни лобика и ни глазок, только свёрток, одну только тряпочку, - торопливо пустилась в объяснения У. - На коконе обожжённые дырки остались, какие от пуль остаются. Ты понял меня, Эл, ты меня понял? Её лучика шушка застрелила в лесу, он мёртвый у неё на руках, а она всё равно его тащит. Это неправильно, Эл - это очень неправильно! Она как для живого спутник взяла со светлоящика, она его несёт как живого, а он уже мёртвый! Так не правильно: сделай что-нибудь, Эл! Ты слышишь? Ты мужчина, ты сделай!
  - Нет, нет - подумаешь дырочки! Ма лучше знать: живой у неё маленький в коконе или мёртвый. Мёртвого лучика к Буре нету смысла тащить, значит он живой, это точно...
  - Он ведь не плачет у неё! Совсем ведь не плачет! - настойчиво шипела У. - Наш, вон, всю дорогу уже заливается, от такой запашины любой чевик заплачет! А у неё на руках лежит...
   Она остановилась перед мужчиной, посмотрела в глаза, взяла его за руки, заставила слушать себя, стать гораздо серьёзнее.
  - У неё там лучик не дышит. Эл, сделай что-нибудь, так не правильно...
   Он смотрел в красный ободок ждущих глаз и отчаянно не хотел. Зачем она заставляла его это делать? Ведь если У окажется не права, то ему будет стыдно. Так стыдно, что хоть прыгай с крыла. А если права?
   Тэ смотрела на них. Она остановилась на конце мостика и смотрела на то, как они разговаривают. Её лицо было хмурым, она продолжала укачивать на руках мёртвого лучика...
   Эл должен был сделать.
   Он подошёл к странной женщине, крепче сжимая копьё. Ему было гораздо легче от того, что он идёт не один, а вместе с копьём, хотя слова сейчас были даже опаснее. Когда он приблизился, то заметил на шее Тэ неприятный волдырь. Взгляд женщины опасливо бегал по Элу.
  - Покажи лучика.
   Тэ сразу отвернулась и не стала показывать. Эл сделал шаг ближе.
  - Нет, не трогай! Он мой, мы дойдём в этот раз! В этот раз мы непременно пройдём всю дорогу, я больше так не могу, я должна дойти, как и все остальные!
  - Так я не заберу, ты просто его покажи...
  - Он хороший, он мой - я отнесу его к свету! - отступила Тэ ещё дальше. Эл бросился к ней, насильно начал развязать тряпки и рвать кокон из рук.
  - Нет!!! Уйди!!! Это мой ребёнок, уйди!!! Ты злой, ты по-плохому всё делаешь!!! Ты злой мужчина, вы все злые, плохие мужчины!!! - кричала Тэ, пока он пытался вырывать ребёнка. На свёртке действительно оказались пулевые отверстия. Шушка прострелила лучика, но тёмные пятна вокруг дырок уже давно высохли.
   Эл уже почти вырвал кокон из рук, как вдруг свёрток заговорил:
  - ТРЕБУЕТСЯ МАТЕРИНСКАЯ ПОМОЩ ЦЕНТРАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ, ОБНОВИТЕ ЭЛЕМЕНТЫ!
   Пелёнки сползли с цилиндра раскрашенного в полосатую линию. Глаза Эла в миг округлились, он узнал нестабильную батарею. Таких было мало, они встречались лишь в самых старых железках, внутри которых не найдется даже крошки кристалла. Эти штуки жгли кожу, если трогать руками, а иногда: даже взрывались.
  - Выбрось! Выбрось её немедленно!
  - Нет! Это мой ребёнок, он просит о помощи! - вцепилась Тэ в батарею. - Мы дойдём, он станет Половинкой, а потом Цельником, он станет настоящим, если я покажу его свету! Свет сможет! Больше ничего не осталось, только он, только мой лучик!
   Медлить было нельзя, Эл что есть сил вырвал батарею из рук. Кокон на плечах Тэ громко треснул, заботливо завязанные пелёнки сползли, открывая горячий как солнце цилиндр. Очень горячий - батарея уже закипала. Эл с силой швырнул железку прямо с моста в чёрно-липкое болото тягучки. Жалобно звякнув, батарея отлетела от свалки и начала медленно погружаться.
  - АААААААААААААААААА!!!! - завопила Тэ, хватаясь за голову. - Мой ребёнок, мой лучик, мой маленький!
   Она бросилась вниз, не успел Эл опомниться. Тело Тэ скатилось по краю воронки, роняя чёрные пёрышки по дороге. Через миг женщина оказалась в тянучке, влипла в неё по колено.
  - Да что же ты делаешь: это же железка! Опасная железка! Не лезь туда, странная женщина!
   Но Тэ не слушала, она уже крепко увязла, дёрнулась, чтобы сделать хоть шаг, но упала на четвереньки. Ей было никак не добраться до батареи, на которой мигал огонёк. Светодиод включился недавно, как только блок питания оказался в тягучке. Красно-злобный сигнал предупреждал о последней стадии закипания.
   Позади послышались шлепки босых ног. У подбежала к краю крыла и испуганно глянула вниз.
  - Эл, она же умрёт! Нет-нет, так не правильно: она же утонет сейчас!
  - Или взорвётся, - бледнея, ответил мужчина. Он быстро сбежал с моста и сноровисто начал спускаться по стенке кратера. Устоять на крутой земле было делом не лёгким. Тэ же не могла шевельнутся, она крепко влипла.
  - АААААААААААААААААААААААА!!! - кричала и плакала женщина одновременно. Она медленно погружаясь в слой смазки. Лишь одна рука, со спутником-гайкой, оставалась свободной. Тэ крепко прижимала ладошку к груди, пытаясь сохранить драгоценность.
  - Держись за копьё! Держись! - крикнул Эл, протягивая с земли своё длинное древко.
  - Пожалуйста осторожнее! - с испугом просило копьё.
  - Эл спаси её, спаси! - прыгала У на крыле.
  - Мой лучик! - тонула Тэ.
  - Крррррррр! - трещала подлова.
  - Взиииииии! - выл Скрипун.
  - ОБНОВИТЕ ЭЛЕМЕНТЫ! - требовала батарея.
   Эл замер: сразу две страшные угрозы появилось перед людьми. Из глубины ржавой свалки, там, где хлам образовывал чёрное жерло пещеры, выполз огромный червяк. Его белое сегментное тело блестело на солнце от слизи, содрогалось на множестве крючковатых конечностей. Подлова была самой страшной из дурачин, она не умела говорить, только трещала и всегда охотилась из засады. А ещё - она легко бегала по тягучке...
   Извиваясь раздутой дугой, подлова начала быстро приближаться к увязнувшей женщине. Тэ была лёгкой добычей: она сама вляпалась в липкое озеро. Но сверху подбирался ещё один опасный убийца, на этот раз механический...
   Четырёхногая тварь спускалась с вершины холма, косясь на Эла выпуклым глазом. Тем самым глазом, что отняла у стрекоз возле белых камней. На сгибе задней ноги трепыхались янтарные крылья. Скрипун окинул подлову алым свечением и приготовился прыгнуть на Эла. Ему нужно было совсем немного, чтобы добраться со склона железной кучи на берег где застыл чевик. Всё тело механизма напряглось, он помахал задней частью и сорвался вперёд. Но быстрый полёт железяки прервал белый червяк. Он среагировал на движение, быстрым, змеиным ударом сбил Скрипуна прямо в воздухе. Тот рухнул в липкие сети тягучки, пытаясь подняться. Подлова позабыла о маленькой женщине, решив разобраться с противником покрупнее. Треща и шипя, она взгромоздилась на Скрипуна, стараясь опутать его едкой слизью. Сок с живота мог переварить даже крепкий металл.
   Пока два врага разбирались и выясняли: кто тут сильнее, Эл нашёл на берегу железный, широкий лист. Он бросил его на тягучку, аккуратно взгромоздясь поверху. Мужчина оказался достаточно близко от Тэ. Лист под весом начал сам погружаться, оставалось совсем мало времени, чтобы спасти странную женщину. Сжав зубы, Эл схватил Тэ за тонкое платье, потащил на себя. Ему было трудно справиться с этим, особенно с больной рукой и копьём. Но всё же он смог выдернуть женщину обратно на берег. В этот момент за их спиной раздался истошный визг.
   Подлива визжала так, как визжит пар из пробитого бака, только с треском прихрюкивая. Скрипун вонзил все ноги в её рыхлое, мягкое тело и откусил большой кусок с живота. Железо оказалось сильнее самой большой дурачины. Раненый червь хотел броситься обратно в нору, но Скрипун напал ещё раз, оторвав хвост с десятком копошащихся ног. Добить врага окончательно ему помешала липкая смазка, но вот добраться до Эла, ничего не могло помешать. С силой выдирая когтистые лапы из озера, Скрипун двинулся на него. Остановить такую громаду казалось совсем невозможным. Эл сжал копьё, готовясь сделать выстрел по уцелевшему глазу. Но едва ли ему дважды так повезёт.
   И вдруг он догадался, что надо бы сделать. Между ним и железкой лежала нагретая батарея. Её корпус был уже на пределе, светодиод не переставая светился алым огнём. Эл затряс копьё, наконечник сверкнул, сорвался и угодил точно в почти утонувший цилиндр.
   Зеленоватое пламя энергии хлопнуло ярким куполом, откинув Скрипуна обратно на кучу. Он больше не шевелился, получив пробоину в районе груди. Тощие рёбра изогнулись, открывая медленно угасавший кристалл ярко-алого цвета. Всё произошло за какую-то долю мгновения, Эл даже не успел испугаться. Он смотрел на мёртвого Скрипуна, и не мог поверить, что дело кончено.
  - Эл, осторожнее!
   Крик У вырвал его из оцепенения. Видя, что самый страшный враг оказался повержен, а добыча ещё остаётся на месте, подлова решила вернуться. С громким треском она неслась по озеру прямо на Эла. Привязывать наконечник и целиться в неё снова не было времени. Эл испугался, в руках оказалось лишь жалкое болтливое древко. Но растерянность длилась всего лишь мгновение. Эл вспомнил, что он - мужчина, что за ним лежит беззащитная женщина, а с моста, затаив дыхание смотрит другая.
   Эл зарычал, завыл, словно сам стал дурачиной, бросился вперёд на подлову. Он успел сделать по тягучке два шага, пока не влип, и заехал червяку между глаз.
  - Пожалуйста осторбульбулбульние! - хлюпнуло копье, погрузившись в мягкую червячную голову. Эл еле удержал своё древко в руках, когда дурачина задёргалась. Она вырвала его из тягучки и отбросила отбратно на берег. Затем подлова отпрянула резко назад, развернулась на сотне дрогнувших ног и упала сама. Ещё с минуту она судорожно колотилась, пока не свернулась кольцом. Лишь тогда червяк начал медленно погружаться в тягучку, став ещё одной жертвой чёрного озера.
  - Что?! Съели меня?! Выкусили! Слиплись не ровно! - кричал Эл от избытка играющих чувств. Всю его грудь переполняли восторги. Он один одолел двух сильнейших врагов, да ещё стоя по щиколотку в чёрной жиже. Так захотелось говорить о себе, так захотелось нахваливать: вот одуреют друзья, когда он расскажет! Эл был так доволен и счастлив собой, так сильно тряс копьём над макушкой, что даже не сразу услышал, как кричит его У:
  - Ну что же ты стоишь?! Что же ты стоишь, бесполезный мужчина?! Спасай же её! Спасай Тэ, тащи на верх поскорее!
  
  Чик!
  ...Хорошо, когда есть мир. Целый мир. И ты в нём есть...
   Теперь Тэ стала страньше, чем была по началу. Пока они шли от кратеров до сочных зарослей, женщина не сказала ни слова. Только смотрела перед собой, держась руками за голову...
   Среди мясистых листьев журчала вода, она выливалась через жерло трубы, длинное тело которой скрылось в непроходимой чащобе. И никто не знал откуда и почему вода течёт по этой трубе, но здесь влага была удивительно чистой, немного солёной и очень вкусной. Высокие, прямые стебли с широкими листьями росли только здесь. Самый маленький из росточков: был У до колена, самй высокий - тянулся в три роста Эла. Растения плотно жались друг к другу, можно было только идти по узенькой тропке, иногда ставя ногу к пальцам другой ноги.
   Пёстрая чаща дарила прохладу и уединение, жаркое солнце сюда не заглядывало, не могло пробиться сквозь сочный полог и тени.
  - Ну не плачь. Не плачь, Тэ, не надо, - приговаривала У, вытирая тягучку намоченной тряпочкой. Когда они остановились и сели возле трубы, Тэ наконец дала волю чувствам. Она плакала, пряча в ладошке глаза и не могла сказать даже слова. Всё что у неё осталось - это бесполезная гайка, взятая с полочки светлоящика. Никуда она уже не пойдет, никуда ей не нужно. Своего лучика женщина потеряла ещё в начале пути, до того как встретилась с Элом. С ней не было надёжного мужчины с копьем, который бы мог защитить. Злая шушка выстрелила из кустов, прошив кокон, а Ма не задела. Тэ была Цельником, в неё шушка даже не стала стрелять. Тихая женщина так и оставила кричать, громче, чем кричала за всю свою жизнь, над замолчавшим навеки ребёнком.
   Много дней Тэ скиталась с пустым коконом на плечах, она не могла заставить себя вернуться обратно к деревьям, снова прервать свой только начавшийся путь. Но среди разбитых железок, ей попалась злосчастная батарея, в этот миг в женщине вдруг появилась надежда: она верила в свет, которого никогда даже не видела. Верила, что он способен превратить батарею в ребёнка. Уже много шагов Тэ шла с испорченной бомбой, которая звала её матерью. В коконе, где раньше плакала жизнь, несколько дней закипало железо...
   На плечах У загнусавил, закуксился, заплакал лучик. От этого звука Тэ вздрогнула, очнулась от глубокого горя. Она посмотрела на маленького с жаждой счастья, которое у неё дважды отняли железяки.
  - Можно мне подержать? - спросила женщина, протягивая к ребёнку ладони.
  - Нет!!! - рявкнула У, позабыв о сочувствии. Она отскочила от Тэ, отбросила тряпку, затем подскочила обратно, отобрала у неё гайку-спутник.
  - У тебя своего нет, вот других и не лапай! И спутник я сама на место верну, пошла прочь, кыш-кыш-кыш отсюда!
   Тэ побледнела и снова сорвалась на отчаянный плачь. Эл подошел, ему вдруг стало очень-очень стыдно за свою глупую женщину. Он отодвинул У за плечо и постарался успокоить несчастную Ма. Тэ тут же вцепилась в него, крепко-крепко обняла за широкие плечи.
  - Дай тогда мне мужчину! У меня больше нет ничего, хотя бы мужчина останется! Ведь у тебя уже есть один сын!
  - Найдешь себе нового, а этот мой! - гаркнула У, хватая Эла за здоровую руку. Она хотела оттащить его прочь, но Тэ по-прежнему держалась за шею.
  - Нет-нет: я не отдам! Хотя бы его мне отдай, почему одним всё, а другим ничегошеньки? Почему у одних всё получается, а другие ничего не могут до конца верно сделать? Так не правильно, так не справедливо!
  - Потому что по земле надо ходить, а не жить на деревьях! Вот вы по земле не ходите, всё у вас и не получается! Глупая курица, пошла прочь от моего Эла!
   У лягнулась длинной, загорелой ногой и ударила Тэ. Несчастная женщина отскочила, ещё больше расплакалась и бросилась прочь, через заросли. Одна, без лучика и даже без гайки. Простреленный кокон так и остался лежать у ручья.
  
   Эл пытался ругаться, пытался кричать и объяснять глупой женщине, что так не правильно, что чевики друг другу друзья и нельзя пинать того, кто уже и так плачет! Но У на него внимания не обращала.
  - Мой, - только сказала она, крепко держа его за руку. - Хоть и бесполезный, но мой.
   Эл вырвал свою руку, но глупой женщине было уже всё равно - она победила. Тогда Эл поклялся себе, что больше никогда её слушать не будет. Если захочет помочь, значит поможет! Зачем же быть таким сильным, если нельзя спасти слабого? Вот не было У, он жил прекрасно: что хотел то и делал. А как она появилась, так вечно приходится делать то, чего вовсе не хочется! Несправедливо, неправильно...
  
   Почему небо было в крупную клетку? Эл и сам не заметил, но небо перечертиось клеткой собранной из толстых брусьев. Балки выгнулись полукруглым сводом над головой, образовав подобие дырявой крыши. Две больше красные луны, медленно плыли пойманные в эту наземную сеть. Сумрак всегда отдавал алым светом, становилось холодно, хотелось спать, донимала усталость. Эл поднатужился, вырывая несколько пёстрых растений вместе с корнями. Он попытался развести костерок, но сырая трава плохо горела. Зато сочные листья сгодились для ужина. Они были вкусными, немного солёными и питательными. У первая сорвала мясистый листок, и осторожно попробовала зубками краешек. Хмыкнув, она протянула второй лист мужчине. Запасы в сумке надо было беречь, а лучик пил молоко из груди, ему ещё рано было есть листья. Пусть Ма и Па наедаются: им завтра шлёпать в дорогу.
   Пришлось лечь без костра, жаться рядом друг к другу и греться. Эл смотрел на вечерние звёзды, которые уже наверное стали ночными. Между спокойными точками пролетела звёздочка с длинным хвостом. Она была не такая как все, на месте сидеть не хотела, тоже сорвалась бежать в необъятные дали. Наверное, она летела к свету или кого-то желала спасти. Зачем же ещё лететь среди звёзд, если не ради света и не ради добра? Звёзды очень далеко друг от друга. Что-то в уме Эла сказало, что они далеко. А если далеко, значит летать нужно только по важным делам, по хорошим...
  - Хорошо, когда есть мир. Целый мир. И ты в нём есть...
  - Загадай желание, Эл, - вдруг шепнула на ухо У.
  - Зачем?
  - На Железной Горе все так делали. Когда видели звёздочку с хвостиком, загадывали что-то очень хорошее, чего просто так не найти. Когда я была маленькой, я загадала побывать среди звёзд. Знаешь, у нас все говорили, что мы пришли из-за звёзд, что мы не отсюда. И вот...
   Она вытянула руку, показывая круги отпечатанные на смуглой коже.
  - Это дорога к звёздам. Её рисуют каждому маленькому, когда он уже Половинка. Говорят: чтобы мы помнили, чтобы знали - это дорога туда, откуда мы появились. Но вот как обратно вернуться, никто конечно не помнит. Даже самые-самые старые позабыли. Самые старые даже своё имя не помнят, вот как случается. Говорят, что до тридцати цельнолуний ты ещё вспоминаешь, даже самое важное о чём даже не думал. А после...
   Она вздохнула на груди своего задумчивого мужчины, погладила его и продолжила говорить:
  - А к старости ты совсем глупый становишься. Не знаешь, что луна - это луна, что солнце - солнце. Старики говорят только "А", когда хотят кушать и "Э", когда недовольны. И больше они ничего сказать нам не могут, рассказывать нечего...
  - Де был не такой, - вдруг вспомнил Эл. - Он много рассказывал, правда не мне, он с Па говорил. Думал, что Па потом мне сам всё расскажет. А Па возьми да и сыграй в догонялки со Скрипуном. Не нарочно конечно, просто так получилось. Если бы Скрипун за Па не побежал, то он бы за мной побежал. Тогда бы я тебя не нашёл, и лучик бы у нас не случился. Па наверное правильно поступил, а я вот не знаю: сделал бы тоже такое? Страшно ведь от Скрипуна убегать...
  - Ты загадал от Скрипунов больше не бегать?
  - Да... То есть нет! - Эл смутился. - Я загадал, чтобы мне решать никогда не пришлось. Чтобы я всегда твёрдо знал, что и как нужно делать. Если Скрипун подкрадётся, или кто другой нас захочет обидеть, нужно знать, как нам быть. Я ведь мужчина...
   Они замолчали. У водила пальчиком по его широкой груди и было слышно, как сопит в их коконе лучик. Эл вдруг понял, что ему очень-очень хорошо сейчас, в этих зарослях, под расчерченным в клеточку небом. Интересно: тем, кто приходил сюда до них, было так же хорошо в этом месте? Они ведь тоже сидели тут с маленькими и о чём-то мечтали, смотрели на небо. Много их прошло, наверное тысяча, а может и больше. Эл просто не знал числа больше тысячи. И тысячу он считал сразу после шестидесяти девяти.
  - У...
  - М?
  - А что ты загадала, когда увидела звёздочку с хвостиком?
   Его женщина приподняла голову и тихо зашептала на ухо, так что стало щекотно:
  - Чтобы у нас второй лучик родился. Если надо будет ещё раз сходить, так я не побоюсь, потому что ты хороший мужчина...
  
   Он проснулся не от света с небес и не от капель упавших с железных брусьев. Эл проснулся от мягкого, тихого звона, твёрдых лапок и многих урчаний. Маленький, пушистый дурак с большими золотыми глазами, сидел у него на груди. На каждом длинном усике аккуратной мордочки висело по золотой капельке. Капли раскачивались и когда касались друг друга, слышался мелодичный звонок. Над Элом было ещё множество таких существ, не меньше пары десятков. Они легко и грациозно бежали по рёбрам выгнутой кровли, висели на длинных хвостах, умывались и с любопытством разглядывали спящих людей.
   К ним подошёл ещё один пушистый комок и без спроса заполз к У на плечо. Не открывая глаз она одним движением сбросила его прочь. Он заполз опять, и во второй раз был легко сброшен. А на третий ей оказалось лень его сбрасывать, она так и осталась лежать под его тёплым животиком.
  - Мяша, - шепнул Эл, поглаживая пёстрое существо на груди. Оно охотно подставило голову и даже искало ласки под широкой ладонью. Глаза мяши с удовольствием сузились, а из лап появились острые коготки. Перебирая ногами, он начал царапать и щипать кожу Эла. Это уже не было приятно, почему-то мужчине вспомнилась У: такая же привлекательная снаружи, и с "коготками" внутри. Он сбросил мяшу с себя, тот опять попытался взгромоздится обратно, но Эл этого не позволил. Если принести в юрту такого вот дурачину, она будет ходить за тобой целый день и просить, чтоб погладили. Не днём, ни ночью покоя не будет. Казалось, что мяши даже не спят, ползут под руки, в нос и лицо, когда ты занят делами. Эл однажды видел существ похожих на мяш, но попроще. Те чуждались людей, одичали, а мяша от чевиков никогда не убегал. Наоборот: навязывался, искал ласки.
   Возле лучика собралось сразу несколько мяш. Они уютно устроились рядышком, грели его со всех сторон и урчали. Когда У наконец открыла глаза, то тут же разкышкала всех.
  - Всю-то облапали своими грязными лапами! - охала женщина, вытирая с плеч остатки земли. От её ворчания даже звон капелек на усах, стал каким-то неправильным. Эл вздохнул: волшебное мгновение утра было утрачено. Нужно подниматься и отправляться вперёд.
   Уже очень скоро они вышли из сочных зарослей и только тогда увидели, что те разрослись под старым куполом. На каждой его толстой колонне виднелись незнакомые знаки: треугольники, витиеватые линии и квадраты. Эл внимательно проглядел каменное основание и решил, что им шестьдесят девять лет, а может быть целая тысяча.
  - Эл! Эл! Эл! Эл! - вдруг начала дёргать за руку У. Он не хотел отрываться от осмотра странных рисунков, они казались ему совершенно не ясными. Ни на одной железяке или шушке, он такого не видел. Линии вблизи путались и мешались, глядя на них начинало плыть в голове. Но когда смотрел издали, колонна будто шевелилась от знаков.
  - Эл!!! - легонько укусила У за плечо, только тогда мужчина к ней обернулся.
  - Ну что?!
  - Смотри... - она указывала в просторы за чащей. Туда, где восходит солнце, туда, где золотом низкой травы выстилались поля с бутонами красных крупных цветов. На полях, печально присев от задумчивости, застыла первая Буря...
  - Ох! - прикрыла У рот ладошкой. Это была самая большая железка из всех, что они когда-либо видели. Гораздо больше Тканка и Венка, гораздо больше ржавых холмов, наверное, даже больше Железной Горы! Буря была похожа на чевика с целыми башнями и замками на плечах. Между зубцов угрожающе торчали позеленевшие шушки. Голова, увенчанная высокой короной, грустно склонилась, её запетлённое узорами лицо, смотрело в землю с необратимой тоской. Глаза были пусты, Эл не видел их, стоя мелкой соринкой перед титаном. В лучах восходящего солнца сверкнули нержавеющие обода, планки и элементы доспехов. На груди они поднимались двумя величественными холмами. Один шаг Бури мог преодолеть густые леса, перейти через горы, расплескать любые озёра до дна...
  ...Но эта машина уже никуда не пойдёт, не встанет, не сокрушит шагами живое тело планеты. Буря склонилась, словно признавая своё поражение перед миром. С её рук, вооружённых огромными шушками, ниспадали заросли длинных лиан. Рядом с колоссом парили стайки чем-то встревоженных птиц. Они казались лишь точками на фоне светлевшего неба. Только сейчас Эл понял: какой же он маленький, какой же он мягкий и лёгкий, по сравнению с Бурей...
  - Пойдём? - нерешительно спросила У, сжимая руку мужчины. Эл шумно сглотнул, поборол липкий страх. С каждым шагом он вспоминал всё, что узнал о пути. Слова сами всплывали в уме, не спрашивая дозволения. Вид Бури приподнял заслонку для слов и теперь память стала яснее: звёзды, механизмы, карта, шестерёнки, ребёнок, потомство, светодиоды, стадии, целеуказатель, путь домой, цитадель, буря, война...
   Вспомнив последнее слово, он замер.
  - Эл, что с тобой?! Эл?! Почему ты вдруг остановился? - затараторила У. Он будто не слышал её, глаза мужчины остекленели.
   Он вспомнил.
   Вспомнил страшное, то что было очень тяжело вспоминать. Он вспомнил, как шагала эта машина, как небо вокруг неё потемнело, а с высоты ударили ослепительные разряды энергии. Они выжгли мир дотла, смешали кричащих людей с раскалённой землёй, оборвали тысячи, гораздо больше чем одна тысяча, жизней. Но и эти люди пришли убивать: убивать тех, кто был внутри той машины. Они все пришли сюда убивать, рвать зубами кричащие глотки друг друга, спускать курки, испепелять вспышками, убивать отцов, матерей, обрывать новые поколения жизней...
   Он не смог вспомнить всё. В мозгах заревела сирена тысячи вихрей - голос той самой машины, что стояла сейчас перед ним на коленях. Эл заплакал. Он схватился за голову и упал на траву. Тихую траву под светом восходящего, мирного солнца. Эл никогда в своей жизни не плакал, так он себе говорил, так вёл себя перед У. Но что-то в его голове вдруг попыталось прорваться наружу и захлебнулось возле стены беспамятства. От этого было больно, внутри кричала каждая клеточка организма. Эл заставил себя всё забыть, отринуть образы, что пришли к нему в голову. От этого стало легче, чевик снова смог видеть мир без алого цвета. Эл почувствовал, что на его плечах плачет У. Она обнимала его, слышалось, как в коконе захныкал лучик. Они все вместе плакали и от этого Элу вдруг стало легче. Он был не один.
  - Ты тоже увидела? - тихо спросил он свою любимую женщину.
  - Угу. Вот о чём меня предупреждали на Железной Горе - многие, кто вернулся от Бури, навсегда изменились. Они видели это, они вспомнили то, чего не могут понять. Я не могу понять: Эл, зачем столько железа и столько огня? Зачем столько ярости собрано в одном месте, зачем это всё?
  - Должна быть причина, - схватился Эл за уверенность. - Важная, значимая, очень-очень не простая причина!
  - Мне всё равно, я не хочу знать причин. Я хотела всю жизнь знать про звёзды, но теперь мне страшно даже это узнать. Страшно подумать, что можно увидеть за ними. Жаль, что мы не такие...
  - Какие? - не понял Эл.
  - Не такие, как те, кто приходят сюда вместе с лучиками и ничего не вспоминают. Ведь есть такие люди - им всё равно. Они только пожимают плечами...
   Эл задумался: он всю жизнь считал воспоминания ценностью, которую страшно утратить. Услышав от У, что старики ничего вспомнить не могут, Эл решил никогда стариком не становиться. Пусть другие становятся, а он не будет, навсегда останется молодым, так ему больше нравится. Но теперь было над чем задуматься. Он впервые стал думать о том, что надо бы думать, что ты хочешь вспомнить, и если воспоминание слишком опасное, лучше его вообще никогда не вспоминать.
   Семья нашла в себе силы подняться. Они встали с колен и отправились к согнутой временем Буре. Но прошли совсем не много, немножко совсем удалось им пройти до того, как впереди послышался гул, словно тысяча стрекоз пронеслась над равниной.
  - Смотри, Эл, - это железные осы! - поторопилась предупредить его У.
   И правда: над золотистой травой сверкало широкое облако. Нет, не облако, а тысяча ярких точек носилась по воздуху, собираясь в рой возле ног великана. Буря утопала по пояс в искрящейся ряби. Казалось, её железное тело колышется и движется вместе с волнами мелких существ. Каждый жукающий механизм был размером с фалангу обычного пальчика, железные осы блестели в лучах нового солнца. Всё это безумно красиво, искристо, ярко, если бы не угрожающий гул, да огромный снаряд воткнутый перед семьёй остриём в землю. Эл и У замерли подойдя к железяке. На снаряде были нарисованы плохие рисунки: красная краска изображала грустные лица, упавших чевиков и злых, крылатых созданий.
  - Вот и всё, дальше нельзя. Дальше Тэ потеряла своего первого лучика, - сказала У. - Нас они могут не тронуть: ты Цельник, а я Половинка. Говорят, когда выйдешь из Бури, осы Половинок не трогают, но до этого всех лучиков жалят. Если ты к Буре пришел в первый раз, они тебя непременно изжалят. И если будешь вести себя по неправильному: хвататься руками или сбивать со спины, они тебя тоже изжалят. Очень страшно...
  - А как же нам тогда делать? - растерялся Эл. Он спохватился, что растерялся и сразу подобрал всю растерянность. Он мужчина, он должен сам придумать как бороться с опасностью. У ходила к Буре всего один раз, когда была маленькой. Ма ей рассказывала, как ходить к большим Бурям, когда рождаются дети. От этого стало обидно, ведь он не помнил, что помнили почти все. Все чевики должны знать такое, а он не помнил...
   У села на мягкую, золотую траву, сложила крест на крест ноги. Она похлопала ладошкой возле себя и Эл тоже сел. Он не понимал почему надо садиться, когда нужно идти, но сел тоже.
  - Будем ждать.
  - Чего?
  - На рассвете осы совсем ненадолго опускаются на цветы. Когда солнце встаёт до плеча Бури, они все выключаются, расправляют крылья и греются.
  - Как стрекозы на камне?
  - Да, но только это осы, а не стрекозы. Они не пол утра сидят на цветках, а только немножечко. И за это немножечко мы должны с лучиком пробежать. Очень-очень-очень быстро бежать, у лучика должны быть сильные Ма и Па, чтобы уметь быстро бегать.
  - Тогда я сам лучика понесу! Я сильный и бегаю быстро!
   У посмотрела на него с чистым, открытым доверием. Эл вдруг понял, что это доверие появилось в глазах женщины совсем не случайно. Не от того, что она его просто любит, не от того, что он крепкий и сильный, а от того, что он ДОКАЗАЛ - он хороший мужчина, он справится с испытанием. У берегла лучика пуще жизни, Элу вдруг стало ясно, что она любит маленького даже больше его. Может на самую капельку, может на пол шажочка, но любит своё дитя больше мужчины. Ему даже стало обидно за это, но обида быстра прошла. У сняла лямки кокона и осторожно передала его Элу. Ма поцеловала пушок на маленькой голове и они стали ждать.
   Солнце медленно поднималось к плечу железной машины. Гул среди ос затих, они начали садиться на алые бутоны цветов, расправлять свои прозрачные крылья. На лице У появились холодные капельки, она схватила за руку Эла. Он почувствовал, как бьётся на её запястье жилка.
  - Эл, обещай мне одну вещь, только ты обещай!
  - Какую?
  - Если я не добегу, если меня осы схватят, то ты не будешь за мной возвращаться!
   Мужчина посмотрел на ребёнка, потом в глаза У, потом опять на ребёнка.
  - Я тебя не брошу...
  - Обещай что бросишь, если придётся! - крикнула женщина. Она не ударила, не укусила его, не визжала по злобному, но от этого ему стало больно. От простых слов, которые он должен был произнести.
  - Хорошо, обещаю, что брошу...
   Она расплакалась, но быстро вытерла слёзы.
  - Ох, Эл, я так плохо бегаю! Меня всегда все догоняют, даже ты догнал, помнишь?
   Он грустно улыбнулся, но ответить уже не успел. У вскочила на длинные загорелые ноги и крикнула:
  - Пора!
   Они побежали...
  - Не наступай на цветы! - на ходу, выдохнула его женщина, набирая самую быструю свою скорость. Он старался не наступать, но вскоре понял, что это почти невозможно. Лишь бы быстрее, лишь бы добежать до далёкой машины! Под пятками что-то хрустело, по груди метался кокон с ребёнком. Лучик испугался такой быстрой спешки и начал плакать. Элу показалось, будто осы от этого зашевелились. Но они ещё не решались лететь, солнце ещё не прогрело их крылья. Сначала У была впереди, он видел только гриву тёмных волос, метавшихся по её загорелой спине, слышал, как она резко глотает прохладный утренний воздух. Но потом У начала отставать, он легко догнал её на широком шагу, а затем обогнал. Когда голова Эла повернулась обратно, женщина рявкнула:
  - Не оборачивайся! Беги только вперёд! У самых ног безопасно, они там не летают!
   Эл послушался и припустил ещё пуще. Он больше не смотрел на У, помчался как ветер. В ушах шумело от барабанного стука сердца, мягкий шёлк золотистой травы теперь казался твёрдым, как камень. Осы вокруг него пришли в шевеление, некоторые уже пытались взлететь и напасть на бегущего чевика. Но никто из них не смог подняться выше колен. Отяжелевшие железки срывались и падали в траву серебристыми каплями.
  - Бе..хи, Эл! Бе..хи быс...ее! - У задыхалась, он еле-еле разобрал о чём она говорит. Осы уже взлетали до пояса, пытались зацепиться, но им это не удавалось. Слабые лапки скользили по ткани штанов, однако, с каждым мгновением железки становились увереннее и наглее. Первая оса села на круглую головку лучика; она ощупала кожу ребенка изогнутым носом и её глаза в миг стали алыми. Одним быстрым движеньем руки, Эл сбил приставучую железяку. Не зная откуда берутся новые силы, мужчина ускорился, забросил копье к себе за спину, выхватил ребёнка из кокона и поднял над головой. Бежать так было совсем не удобно, зато осы теперь не могли достать сына, они могли дожужаться только до плеч его Па.
   Эл почти добежал до ног Бури, туда, где совсем не было красных цветов. В его сердце затрепыхалась радость, но все чувства в момент испарились с испуганным криком. Кричала У: она споткнулась и упала в траву. Тут же над ней поднялся рой. Женщина истошно вопила, сжавшись в комочек и закрыв свою голову всеми руками. В груди Эла замерло, сердце словно схватила чья-то злая ледяная рука и выжала из него всё тепло. В мозгу забилась острая мысль, что нужно сейчас же вернуться, нужно помочь У спастись, но на руках был ребёнок, стоит остановиться, стоит даже замедлиться и его тут же зажалят.
   Крик У испуганно оборвался, она исчезла за спиной Эла в рое блестящий убийц. Всего через десять шагов он ступил на землю без красных цветов - спасительный остров вокруг гигантской машины. Обернувшись, Эл увидел, что механизмы его не преследуют. Злая волна поднялась как раз в том самом месте, где шлёпнулась У.
  "Они убьют её, убьют мою У! Проклятые зонды, чёртовы биоанализаторы!" - лихорадочно думал Эл у себя в голове. Он добежал до ног Бури, снял с себя плачущего ребёнка, положил на траву. Эл обещал не возвращаться, бросить женщину если всё пойдёт не так как хотелось. Но оказалось, что У была ему даже дороже чем лучик...
   Возле края волны, Эл глубоко выдохнул и шагнул в жуткий рой. Осы тут же облепили его, стали пробовать на вкус острыми трубками. От множества копошащихся лапок стало щекотно. Но ни одна оса его не ужалила, ведь Эл давно был Цельником, железо его не обижало, а он старался не обидеть злое железо. Эл плохо видел среди мелькающих точек куда он идёт, пробирался туда, где гудело сильнее. У тихо всхлипывала, сжимаясь на мягкой траве, боялась даже неосторожно пошевелиться под живым ковром ос.
  - Они жалят тебя? - спросил Эл, подобравшись поближе.
  - Зачем ты вернулся? Я же просила тебя не бросать нашего лучика!
  - Я вернулся, потому что тебя рядом нет, - просто ответил ей Эл. Наверное, мужчины всегда возвращаются так; он не знал, но сейчас был уверен, что мужчины, так и должны возвращаться. Приходить когда женщина остаётся одна.
  - Дай руку...
  - Они ужалят меня!
  - Не ужалят, я же рядом. Я - Цельник, а Цельник с Половинкой - уже гораздо больше, чем одна Половинка!
   У тихо всхлипнула, но кажется смогла улыбнуться, Элу показалось, что она улыбнулась, когда протягивала ему свои тонкие пальцы в ладошку.
   Он крепко сжал её руку и повёл через рой. Осы по-прежнему садились на них, ощупывали, лезли в нос, но ни одна не ужалила. Они всё сделали правильно: не хлопали по спине, не махали руками, не стали кричать. Железки бессмысленно тыкались в них и тут же улетали прочь с глазами зелёного цвета.
   Когда чевики вышли на пустую траву, У бросилась к лучику. Она плакала и покрывала его поцелуями. Лучик тоже плакал, потому что остался надолго без Ма и без Па. Он сжал в кулачках пряди длинных шоколадных волос, кольца У зазвенели одно об другое. Эл стоял в стороне, опираясь на говорливую палку. Он завидовал лучику, даже обижался немного, что все поцелуи достаются ему. Но стоило подойти, как ласка У охватила и Эла. Она бросилась к мужчине, слившись с ним в долгом, крепчайшем из крепких своих поцелуев. Это было лучше, чем в их самую первую ночь. Тогда, кроме страсти не было ничего, а теперь у них на двоих что-то было. И это даже не лучик, и даже не долг его защищать, а крепкое, как этот самый поцелуй, чувство. Любовь - это не страсть, любовь - это не дети, любовь - это благодарность за то, что ты рядом - вот что подумалось Элу. Он совсем не жалел о том, как поступил: у него была слишком хорошая женщина, чтобы бросать её за спиной.
  
   Дрожащая комната таилась в левой ступне великой Бури. Тяжелый, квадратный люк был откинут в сторону с внешней обшивки, а за ним чевиков встретили приоткрытые двери. Эл встал в узком проёме, поднапрягся и раздвинул двери на всю возможность. Он оказался в удивительном месте: комната была не очень большой, всего пять на восемь шагов. В ней не оказалось оконных проёмов, только та дверь, что вела внутрь. По белым стенам красовались рисунки маленьких чевиков, они испещрили каждый свободный кусок и даже на потолке стояли люди. Все фигурки были разных размеров, для каждого здесь нашлось место. В углу комнаты стояла баночка с высохшей краской да самодельной кисточкой из жёсткой щетины. Затаив дыхание, У подошла, встала на колени, взяла банку в ладони. Она что-то тихо шептала, пока доставала из сумки бутылку с водой, размачивала засохшую краску. Тем временем Эл изучал рисунки людей. Все они изображали чевиков разного роста: один был повыше, второй был пониже, а все следующие - совсем маленькие.
   У поднялась с колен, огляделась, разыскивая свободное место и нашла его в уголке, размером всего-то с ладошку. Женщина внимательно посмотрела на Эла, она оценивала его долгим, придирчивым взглядом, с макушки до самых ног. Затем У развернулась и как опытный живописец начала выводить своего человечка. Он получился размером со средний палец. Всего-то жирная точка, палочка, руки и ноги. Но точность рисунка по мнению У заключалась не в этом. Она встала к Элу возле плеча, примеряясь. Лишь после этого начала рисовать рядом нового, более низкого чевика, размером с указательный палец. Эл сразу понял, что это У, а когда она дописала кисточкой крохотного человечка, Эл уже улыбался. Он знал - это лучик. Но все они были очень уж узенькие, даже руки раздвинули плохо. Элу захотелось, чтобы У непременно нарисовала копье с наконечником. Копье ведь тоже заслужило, чтобы его нарисовали на стенке дрожащей комнаты! Он сказал У об этом, ведь вокруг рисунка оставалось свободное место, но женщина улыбнулась:
  - Нет Эл, это место: размером в два пальчика, нам ещё пригодится. Это - наша семья: вот ты, а вот я и вот лучик. А здесь нарисуем лучиков, с которыми придём чуть попозже. Может быть пройдёт одно цельнолуние, а может быть десять, но я очень хочу нарисовать ещё лучиков. Хотя бы двоих, а лучше побольше...
   Эл замолчал и больше не предлагал рисовать себе копья; он понял назначенье стены. Все, кто приходил в дрожащую комнату, рисовали здесь свои семьи и рисунки порой дополнялись. Не смотря на все тяготы, люди продолжали дорисовывать лучиков. Это была простая история, в простых, почти детских картинках - человек, держит за руку человека и у них есть ребёнок. На многих рисунках маленький был только один. На некоторых: по четыре или даже по пять. Но взгляд Эла задержался лишь на одном из рисунков, что был совсем в стороне, в самом облупленном и обветшалом углу. Один единственный человек, без лучика и даже без фигурки пониже. Он был нарисован дрожащей рукой и размазан, будто бы после того, как чевика нарисовали, его сразу хотели стереть. И Элу стало так грустно, что он больше не смотрел в этот угол; порывисто, крепко-крепко обнял У вместе с лучиком.
  - Ты чего?
  - Так... Просто хорошо, что мы все дошли. Пол пути позади, но куда дальше идти из этой комнаты?
   У огляделась по сторонам, на одной из стен нашлась панель пульта. Четыре ряда кнопок были замазаны краской и только одна, самая верхняя, оказалась обведена ярким кругом.
  - Ты готов? - спросила женщина, занеся палец над кнопкой. Эл не знал к чему быть готовым, он просто взялся крепче за поручень на стене. У нажала на пульт и вокруг всё заскрежетало, задёргалась: вот тогда Эл и понял, почему эту комнату называют дрожащей. Наружные двери с жутким скрипом закрылись, лифт тронулся вверх. Он шёл не ровно, наискосок, так, как стояла нога старой Бури, скрежетал, выл и трепыхался, будто плохо склеенная коробка. Копьё растрясло, кристалл наконечника медленно вспыхивал и затухал. Эл испугался, что он сейчас неожиданно выстрелит, пробьёт дыру в потолке и испортит чей то рисунок. Но тряска была не такой сильной, наконечник лишь только светился и никуда не стрелял. Страшнее всего было то, что Эл ничего не мог сделать даже с копьем. Он не мог остановить комнату или защитить близких от лифта, если тому вздумается сделать плохое. Эл с надеждой посмотрел на У, но та только умела нажимать кнопку, успокаивать судороги старого механизма она не умела.
   Но вот лифт стукнул так, что у Эла мыли поднялись над волосами, и замер. Его двери с услужливым скрипом открылись.
  - Дальше мы сами, идти ещё долго, ты не отвлекайся, - глядя куда-то под ноги, хорошая женщина шагнула из лифта. Эл тоже вышел за ней в сумрак тесных, удушливых коридоров. Пахло пыльным, затхлым железом, глаза далеко не сразу привыкли к царившей вокруг полутьме. Эл всё никак не мог рассмотреть, на что смотрит У. Но потом, он увидел следы босых ног на ребристом полу, кажется будто мужских, а может и женских. Да, точно! Здесь были мужские следы вместе с женскими: они шли рядом друг с другом, семеня длинной цепочкой вперёд. Кто-то вымочил ноги в красной краске, прошлёпал по коридорам и лестницам, чтобы отметить путь для других: тех, кто ещё много раз придёт к Буре с лучиками. Эл улыбнулся, он не знал о следах, а У знала - она уверенно вела его по запутанным коридорам, мимо маленьких комнат и закрытых дверей. Иногда семья обходила внутренние механизмы, толстые цепи и шестерни величиной больше Эла. Всё это пахло тягучкой, но уже очень-очень-очень давно не шевелилось, замерло, ожидая мгновения: либо мгновения старта, либо мгновения смерти, когда планки не выдержат и шестерни рухнут, когда корпус сгниёт и сломится под собственным весом. Уже сейчас он стонал, жаловался на судьбу. От этих звуков, казалось, что Буря живая, будто она постоянно пытается встать и пойти по своим страшным делам. Но невообразимая сила навеки пленила машину среди золота мягких полей из травы, обездвижила, заставила только ворчать и не двигаться. Механизм медленно зарастал, ржавел под натиском дикой зелени. Даже в переходах виднелись росточки; не найдя себе места снаружи, они изводили металл изнутри.
   Эл не удержался чтобы быстро не заглянуть в одну открытую комнату, которая была по дороге. Перед ним предстал большой зал: много столов с остатками скатертей, позеленевшая посуда, а на стене большущее, разбитое бронестекло. Буря была не только машиной войны, но и чьим-то большим, страшным домом. Кто-то здесь жил, бродя между звёзд, слушал музыку, ел с чистых тарелок и думал. О чём же он мог тогда думать? Эл всегда думал только о важном, пытался вспомнить слова, что давно слышал в детстве. Его ведь пытались учить, оставить в голове что-то важное. Де точно много чего-то рассказал. В памяти поплыли картинки: спокойное поле, одна единственная луна над одним единственным деревом; под ним сидят два человека и смотрят на вечерние звёзды. Завтра этим людям садиться в машину, что доставит их до одной такой далёкой звезды и, они знают, что там будет страшно. Они могут погибнуть, но почему-то совсем не говорят о таком, что им страшно. Люди сидят под раскидистым деревом и голова женщины лежит на плече у мужчины. Они шепчут о чём-то своём, говорят очень складно и длинно, иногда прерываются, целуют друг друга. Так зачем же, зачем они полетят убивать? Эл хотел знать это, должна быть причина. Он жаждал узнать откуда пришли сюда первые люди...
  ...Он догнал У, когда та испуганно озиралась по сторонам. Она стояла посреди перекрёстка нескольких коридоров, а красные следы уходили по лестнице вверх. Но женщина не пошла туда, потому что потеряла мужчину. Он был виноват, стерпел шлепок по груди, приметил, что У стоит перед ещё одним светлоящиком. Вокруг него росли гирлянды цветов на лианах, а стена исписана весёлыми, простыми узорами. У наклонилась и взяла с Ларя две лепёшки; краешек одной надкусила сама, а вторую отдала Элу. Он не стал ничего делить напополам и сунул угощение целым. Лепёшка давно зачерствела, но мужчина разгрыз её молодыми зубами. Ему было вкусно, У редко пекла из муки, муку надо долго перетирать из спелых зёрнышек. Поев, он развернулся и собрался идти по лестнице, но женщина больно схватила за волосы на затылке.
  - Вот же ты, неблагодарный мужчина! - нахмурилась она, возвращаясь на колени перед раскрашенным Ларем. Запустив руки в сумку, У достала бутылку с водой. Она осторожно, словно принося великую жертву, поставила её на верхнюю полочку. И тут же взяла оттуда ниточку со стеклянными бусами. У подвязала ей лоб, так что теперь волосы женщины стали ещё красивее. От себя же она без всякого сожаления оставила несколько золотистых колец.
  - Теперь ты.
   Эл недоуменно присел перед Ларем, увидел на полочке белый кристалл. Никогда раньше он таких не встречал, от этого дух захватило. Взяв кристалл в руки, Эл осторожно потряс его, диковиность ярко вспыхнула, осветив темноту коридоров. Наконечник испугал чевиков, они думали, что тот сейчас непременно взорвётся. Однако, кристалл только светил и совсем не взрываться.
  - Хороший дар, - сказала У. - Здесь до нас были хорошие люди. Оставь и ты для них дар, пусть его возьмет тот, кто придёт за тобой.
   Эл расплылся в улыбке, извлекая из сумки один из последних синих кристаллов. Он положил его рядом с кольцами У, и ему стало радостно. Всю остальную дорогу наверх он представлял себе, как придёт такой же мужчина, попьет их воды и улыбнётся кристаллу. Деловито взвесит кристалл на руке, развяжет ремни, непременно прицепит подарок к копью. А новая женщина заплетёт в волосы кольца, или оденет их на тонкую руку. Может быть они встретятся с ними, Эл тогда их сразу узнает. Он улыбнётся и будет считать тех людей дорогими друзьями. Теми, кто согрел их следы.
   Больше часа пришлось петлять по узким лестницам, залам и коридорам. Они видели тесные оружейные комнаты, шикарные спальни, маленькие кубрики и суровые командирские мостики. Но вот, наконец, поднялись к замкам и ещё даже выше. Здесь следы выводили на широкую лестницу, по которой могли пройти десять чевиков сразу. Алые отпечатки обрывались перед тяжёлой дверью. Переборка почти опустилась, её заклинило на уровне коленок Эла.
   Перед чеивками предстало удивительное панно из метала: золотом, серебром и драгоценными камнями оно покрывало переборку во всю ширину. Эл замер, разглядывая величественную картину. На панно хорошо виднелась планета, украшенная изумрудами и сапфирами. Она была одновременно зелёная и синяя-синяя. От планеты расходились круги с полукружиями, линии, вилки, разные звёздочки; среди этих узоров были видны и другие планеты: вот красный великан сверкает рубинами, за ним желтоватый шар из бледного, почти прозрачного янтаря. А дальше... Дальше такие цвета и расцветки, такое множество, что у Эла невольно перехватило дыхание. Некоторые планеты были отмечены красным мечом и четырьмя цифрами. Эл не догадался, что они могут значит, а вот узоры показались знакомыми.
   Мужчина обернулся к стоящей рядом с ним женщине, всю верхнюю часть её рук до плеча и гладкую спину, украшали точно такие же линии. На кожу вместилось гораздо меньше рисунков, далеко не все, что были на карте, но Элу всё равно стало страсть как интересно. Он взял У за плечи и начал вертеть её, разглядывать рисунки на теле, водить по ним пальцами.
  - Эл, щекотный мужчина, остановись! Эл, мне смешно! - хихикала У. Маленький тоже смеялся, ему было весело крутиться на месте. Наконец, женщина не выдержала и прижалась к мужчине, чувствуя, как вокруг глаз шарахается пол с потолком.
  - Ну что ты делаешь? - шепнула она. - Зачем ты меня раскрутил?
  - Смотри, - сказал Эл, подбегая к заклинившей переборке. Он шлёпнул ладонью по маленькой, пёстрой планете и повел по узорам. Чевик всё вёл, вёл и вёл по ним, пока не достал до круга с сапфировым морем и изумрудными берегами.
  - Это дом, а ты - карта! Твои рисунки приведут нас домой!
  - Эл, ты хоть представляешь сколько миллионов световых лет между нами и домом? - упавшим голосом сказала У. Её взгляд остекленел, она стала совсем не своя, словно бы отстранилась. - Каждый виток и кружочек - это дорога длинною в жизнь. Тысячи систем и десятки галактик. Подпространственные переходы и червоточины, сверхсветовые скачки и тысячи гравитационнх манёвров. Даже если бы я села рассчитывать путь, понадобились бы годы на это. Среди навигаторов уже давно не осталось тех, кто смог бы помочь. Придётся делать всё заново и одной. Мы знаем лишь путь от точки до точки куда надо лететь. Но у нас нет ни дредноута, ни даже эсминца, быть может на орбите что-то осталось, но...
   Она запнулась и побледнела, её повело так, будто У сейчас упадёт. Поражённый Эл успел подскочить, подхватить свою женщину на руки. Она резко дышала, зрачки расширились от притока чуждых ей мыслей, мозг оказался не подготовлен к нахлынувшим воспоминаниям. У хлопала глазами, пытаясь сфокусировать красные ободки радужки на лице Эла.
  - Эл-Эл-Эл, скажи мне: что я такое сейчас наговорила?!
  - Не знаю, но звучит очень здорово! - покрыл он холодное лицо поцелуями. Но У отвернулась. Взгляд женщины испуганно бегал.
  - Нет, Эл, это не правильно! Я никогда-никогда не хочу так больше с тобой разговаривать, и мы не должны смотреть здесь на эту глупую карту! Пойдём скорей внутрь, пойдем к свету, ведь всего несколько шажочков осталось!
   Он кивнул и помог ей подняться. Первым пролез под входной переборкой, а затем протянул руку У. Они оказались на пороге круглого зала, с выгнутым куполом. В центре выстроились дугой множество кресел, перед которыми поднялся постамент круглой формы. Вокруг постамента рассыпались золочёные гайки, болты и разноцветные шарики. Видимо они вывалились из украшений на потолке. У подошла к ближайшей куче, доставая взятые со светлоящика спутники. Каждую железку женщина приложила к губам, шепнула ей благодарности и вернула на место. Взамен она взяла новые шарики: для обратной дороги и спрятала детальки в глубокой сумке.
   Теперь всё внимание У было направленно к постаменту. Возвышение выглядело очень внушительно, по его краям крепились ребристые колонны и гибкие арки. Они запестрели от поросли диких цветов, на кожаных креслах образовалась шершавая плесень. Но железные стены уже не были мрачными, их раскрасили рисунками радости, улыбками и отпечатками рук. На полу вновь стелились следы босых ног, они вели к одному из потрёпанных кресел. Не теряя времени, У направилась прямиком к тому месту, найдя возле него изогнутый пульт. Он был прикручен к узорному подлокотнику, на корпусе лежала масса увядших цветов. Женщина скорее передала лучика Элу, смела всё старое и украсила железку новыми, живыми цветами. Лишь после этого, она тихо вздохнула и прошлась пальцами по металлической пластинке на пульте. Стоило ей коснуться металла, как зал вокруг ожил. ЧИК! Со звонким щелчком зажглись заросшие зеленью лампы, постамент в центре залы начал вибрировать и загудел. Над металлической пластиной вспыхнула виртуальная клавиатура. У скорее взяла лучика, и, наугад, почти что не глядя, прижала его ладошкой к парящим в воздухе кнопкам.
  - ВНИМАНИЕ: НА МОСТИКЕ ОБНАРУЖЕН НЕ АВТОРИЗИРОВАННЫЙ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ. ВЫДНА КОМАНДА НА РЕГИСТРАЦИЮ.
  - Скорее-скорее, Эл! - заторопилась его хорошая женщина. Она поспешила подняться на постамент и Эл тоже встал рядом. У часто-часто дышала, оглядывалась по сторонам. На дне постамента вспыхнул малиновый свет, он начал медленно подниматься от ног к голове, прощупывая каждый сантиметр их тела. Эл совершенно не чувствовал прикосновений: ни жара, ни холода, ни ласки, ни боли. Свет прошёлся по ним, и тут же погас.
  - СИРЕНА. ЮНИТ 2867 ПОДТВЕРЖДЕНО. СИРЕНА. ЮНИТ 4003 ПОДТВЕРЖДЕНО. СИРЕНА. ЮНИТ 6839 ЗАРЕГЕСТРИРОВАН. ВЫ МОЖЕТЕ ПРОДОЛЖИТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИНТЕРФЕЙСА. АВТОМАТИЧЕСКИЙ ПЕРХОД СИСТЕМЫ В РЕЖИМ СНА ЧЕРЕЗ 10 СЕКУНД.
  - Ничего больше не трогай! - шикнула У, хотя Эл даже не собирался. Очень скоро малиновый свет угас и зал снова стал заросшим и заброшенным местом.
  - Вот и всё. Вот и всё, Эл - наш лучик теперь Половинка!
   У расплакалась и обняла Эла за шею. Они молча стояли на месте. У плакала, лучик теребил повязку на руке Па, а Эл улыбался. Улыбался по-глупому, по-хорошему он улыбался. Он смог стать хорошим мужчиной, а У стала хорошей женщиной. Они всё сделали правильно и стали одной крепкой, хорошей семьёй со своей Половинкой.
  
   Чевики спустились по лестницам к дрожащей комнате и вышли наружу. Совершенно бесстрашно прошли среди ос, ни одна из них не укусила. Осы только садились и глупо тыкались носами по телу, светились зелёными огоньками и тут же улетали подальше. Солнце было в самом разгаре, оно высоко-высоко поднялось над поверженной Бурей. В этот миг с острия её трёхзвёздной короны поднялись большие белые птицы: лёгкие, будто пух, невесомые, словно свет. Им даже не нужно было шевелить широкими крыльями, они летели недвижно, следуя на восток.
  - Спасибо тебе, Буря, - обернулась У, к неподвижной машине. - Теперь в нашей семье есть ещё одна Половинка.
  - Ну, это только пока! - лихо вскинул голову Эл. - Вот сейчас мы дойдём до второй здоровины и вы оба станете Цельниками! Цельником быть хорошо, вам понравится, я то знаю!
   У вдруг остановилась. Мужчина непонимающе посмотрел на неё, а женщина старалась ему улыбаться. Но когда она начала говорить, то отвела красивые глаза в сторону, хоть никогда так раньше не делала.
  - А знаешь, Эл, не стоит нам идти сейчас ко второй Буре. Мы и до первой-то еле как добрались, а вдруг ко второй нам и вовсе сейчас не добраться?
   Он резко оборвал её глупости:
  - Глупости! Я вас довёл, защитил и всё сделал по-правильному, по-хорошему! Я Цельник и ничего не боюсь, а вот ты половину шушек боишься. И ос тоже боишься, хотя они тебя не кусают, ты любой новой железяки боишься! Я не хочу, чтобы наш сын наполовину боялся, а на половину никого не боялся, хочу, чтобы он смело ходил где захочет и не вздрагивал от каждого скрипа! Когда он вырастет, я его поведу на Разносвалку, познакомлю с друзьями: с Дры познакомлю, и с Бо, и даже может быть с Юр! Всем покажу, что мой сын - это Цельник! Никто его Половинкой дразнить мне не будет, потому что он станет Цельником!
  - Мы непременно сходим, когда он сам ногами пойдёт! Вдруг опять придётся бежать, что есть силы? Я ещё раз так бежать не хочу, не умею я бегать...
  - Да что с тобой такое творится, непонятная женщина?! Ты же сама сказала, что плохо быть Половинкой, сама хотела вести его ко второй Буре, так чего же опять ты не хочешь? Из-за таких как ты, слабых родителей, Половинки и получаются! Те, кто пол пути одолел, а на вторую часть не решился - плохие родители, слабаки! А я не слабак и тебе слабой быть не позволю!
   Он уверенно стукнул копьем по земле и оно снова попросило быть осторожнее. На мгновение синие-алые глаза У опустились. Она наверное думала из-под пушистых ресниц, но встрепенувшись, сказала уверенно, без всяких сомнений.
  - Хорошо, но тогда мы не будем пока давать лучику слово! Мы дойдём, он станет Цельником и проживёт жизнь спокойно, без страха! Я ведь сама не хочу, чтобы он всё время боялся. Боятся плохо: от этого вздрагиваешь, плачешь и часто моргаешь!
  - Вот это правильно, так по-хорошему! - порадовался решению Эл. - Надо делать всегда по-хорошему, особенно когда сделать легко! До второй Бури нам шлёпать недолго! И почему только чевики Половинками остаются, не знаю! Вот он я, вот дорога, вот лучик и осталось немножко пройти. Легко сделать такое!
   Сказав это со всей беззаботностью, он подхватил копьё и потрусил на восток. У очень грустно смотрела на уверенную спину мужчины, он не видел её, а она очень грустно смотрела...
  
  Ип.
  ...В темноте было не разглядеть ни лица, ни отдельных элементов фигуры, но треск динамиков сообщил: он не такой как остальные железки. Он как будто живой...
   Такой большой дыры они ещё не видели никогда. Вот стоишь на краю, а до другого края далеко-далеко, даже камушком не добросить. Глубокую борозду как будто провели горячим ножом в тёплом масле. Земля вспучилась, наплавилась по краям колеи и обгорела до чёрности. Внутри борозды лежали корпуса разбитых звёздных судов. Много: не десять и даже не шестьдесят девять; Эл был уверен, что их здесь гораздо больше, чем тысяча. Длинные и короткие, громоздкие и лёгкие, совсем маленькие и величиной с целую гору. Одни с полумесяцами тонких крыльев, другие с гроздями двигателей на корме, высокими орудийными башнями и витринами пустых рубок. Корабли были свалены как попало, верхние давили нижних. Из пробитой обшивки большущих, торчали суда что поменьше. Между нашедших покой звёздных скитальцев, давно зеленели кроны кустарников. Ветер принёс пыль, пыль стала землёй, в земле поселились дикие семечки. И теперь растительность раскачивалась на ветру, заставляя ветки скрипеть по обшивке. Синие и красные корабли лежали здесь беспорядочно, вперемешку. Кулаки с молниями никогда ещё не были так близко к трём звёздам.
  - После завалища стоит вторая, самая нужная Буря, - промолвила У. - Нам нужно пройти прямо через него, перебраться на тот дальний берег. Раньше это было очень легко, но сейчас наверное нет...
  - Почему, ты так думаешь? - насмешливо сказал Эл. - Здесь люди ходили? Ходили! Не слабаки какие-нибудь ведь ходили, а правильные Цельники! Эти железки ведь мёртвые, не то что осы живые, тут можно уже не бежать, идти не спеша, выбирая дорогу.
  - В том и дело, что выбирая...
   У спустилась к первому остову, который лежал на их стороне и прошла в овальное жерло турбины. Эл нырнул следом, очутившись в длинном, тёмном тоннеле. Но в конце его стен было пробито отверстие, а за ним: шахты с каютами, темнота, запустение...
   Первое время Эл думал, что они проберутся легко, но когда солнце начало клониться к закату, мужчине стало плохо от петляющих коридоров, дыр, решёток и мостиков. Пару раз нога провалилась сквозь гнилое железо и было очень больно её доставать. Он не хотел жаловаться своей женщине, хотя очень хотелось пожаловаться. Эл и сам не понимал: как она находит дорогу с корабля на корабль? Лишь пару раз глаза замечали полустёртые следы красной краски, но вскоре и те потерялись.
  - Мы наверное не туда идём... - сказал Эл, когда надоело молчать. В общем-то он имел право сказать, потому что вечер стал мягким и солнце садилось. Он видел это сквозь круглые иллюминаторы и взлохмаченные от гнилой проводки пробоины.
   У не ответила.
  - Если ты заблудилась, ты так и скажи, я ругаться не буду. Я вообще не люблю когда рядом кричат и сам никогда кричать по-плохому не стану, чего нам ругаться?
   У только хмуро покачивала кокон с лучиком на руках, и молча шла впереди. И что с ней такое творилось? Да, они устали и уже долго идут, но ведь скоро она станет Цельником! Радоваться надо, думать только об этом! Вот ведь славно будет, когда все станут Цельниками, можно шушечки назад притащить, опять их разбирать. Может женщина даже полюби железную голову!
  - Вот станешь Цельником...
  - Замолчи! - красные ободки глаз сверкнули в темноте корабля. - Чего ты мне по ушам говоришь каждый вздох про своих Цельников?!
  - Так я же...
  - Половинкой быть тоже не плохо! Вот вы ходите по Жалищам и по Пёстрому Лесу, ничего не боитесь, совсем не осторожные ходите! А мы - Половинки, всегда осторожные, из нас охотники лучше выходят, мы красться умеем! А вы - глупоходы, вот вы кто!
  - Это я глупоход?! - в раз обиделся Эл. - Я железок не боюсь совсем не поэтому. Просто я от рождения смелый!
  - Глупоход ты, вот ты и смелый! Чего бояться, когда в тебя никто не стреляет?
  - А ты хоть раз из шушки кристалл доставала?! Ты ей проводочки расчёсывала?! В ствол пальцы совала?! Знаешь как страшно: откусит! А мы на спор с друзьями совали. Вот видишь шушку, ты ведь не знаешь: будет она по тебе стрелять, или нет? А мы храбрые, мы ей пальцы суём!
   С последним словом Эл выпятил грудь. По его мнению, он полностью доказал свою смелость, да вот только У смотрела на него теперь как на последнюю дурачину.
  - Глупый мужчина...
  - Глупая женщина!
  - Глупый мужчина!!!
  - Глупая женщина!!!
  - ГЛУПЫЙ МУЖЧИНА!!!
  - ГЛУПАЯ ЖЕНЩИНА!!!
  - Ты на один раз, да больше глупый!
  - А ты на десять!
  - А ты на шестьдесят девять!
  - А ты на тысячу!
   У резко замолчала, тяжело дыша и сфыркивая с лица упавшую прядку. Она была такая злая, что не скоро станет хорошей. Элу не хотелось ругаться, но и гладить по голове У тоже было нельзя.
   Женщина развернулась, чтобы пролезть через люк в следующую железяку. Бормоча себе под нос, что все женщины либо странные, либо глупые и только очень-очень редко хорошие, Эл протиснулся следом. Он тут же натолкнулся на спину остановившейся У...
  ...Они оказались на длинном, как большущий мост корабле. От него остались одни только квадратные рёбра, да шаткий решетчатый пол. Куски ветхой обшивки, словно старая кожа, безвольно свисали над пропастью.
  - Ой-ой-ой! - с криками зашлёпала женщина по скрипучему полу. Она спешила туда, где между рёбер каркаса уцелели остатки длинной стены.
  - Ой-ой-ой! - охала У, упав на колени перед металлическим ящиком. Ларь исковеркали, разбили, разграбили, смяли в какой-то неистовой злобе. Из него вытрясли всё содержимое: пёрышки, бусы, браслеты валялись рядом, в неправильном беспорядке. Ни одной железки от следующей Бури здесь не было; гайки и шарики скинули в пропасть. Всхлипывая, женщина пыталась поставить ящик как надо, собрать подношения, привести всё в порядок. Дорогое всем женщинам место кто-то специально разрушил, и если бы этот "кто-то" уже не ушёл, Эл охотно бы дал ему кулаком по лицу. Прямо по лицу, чтобы было больнее, чтобы боль заставила чевика так больше не делать!
  - Ни одного спутника нет! - лихорадочно шарила У. - Всё что нам принесли, всё что здесь когда-то оставили, всё это кто-то выбросил!
  - И зачем ломать такое хорошее место? - опираясь на копье, задумался Эл. - Чевики идут назад радостные, у них Цельники на руках, а здесь проходил кто-то злой чевик. Наверное, он был настолько плохой, что от него даже женщина с лучиком убежала, вот он и разозлился. Но это всё равно не его, чего он нам поломал светлоящик?
   У ничего не ответила на его рассуждения, но почему-то плакать вдруг перестала. Она стала мрачной, задумчивой и совсем-совсем не весёлой. На погнутой полочке Ларя, женщина оставила своё золотое колечко, шепнув:
  - Пойдем дальше...
  - Ага, мы спутников наберём, не волнуйся: полную сумку! А когда пойдем с Бури назад, то здесь их оставим. Никто больше плакать не будет!
   Он протянул свою руку, помог ей встать, чтобы идти дальше по вытянутому кораблю. Эл старался развеселить лучика с грустной Ма. Он подмигнул им, причмокнул губами, скорчил глупую рожицу. У даже не посмотрела, а лучик от всей души рассмеялся. И тут позади них раздался скрип. Ребёнок вздрогнул, его смех оборвался.
  - Взиииииии, - знакомый металлический визг, стал для чевиков словно злое проклятие. Позади них, на корпусах сваленных кораблей, застыла четырёхногая тень. Один её глаз грозно сверкал на людей алым цветом. Через залатанную старым железом пробоину на груди, светился красный кристалл. Он всё ещё пульсировал, хотя недавно казалось остановился навеки.
  - Быстрее внутрь! - подтолкнул Эл свою женщину в сторону ближайшего люка. Бежать до него ещё было около тысячи тысяч шагов - очень далеко, они могли не успеть и У плохо бегала. Мужчина достал копьё, готовясь стрелять. Словно юркая кошка, Скрипун бросился вниз по мосту. Он целился в Эла, месть толкала железку вперёд. Мужчина успел разглядеть на нём новые части жёлто-полосатой расцветки. В маленьких трутиках оказалось слишком мало полезного для Скрипуна, он очень долго ловил их, чтобы привести себя в норму.
  - Ты никого не укусишь, глупая железяка! - рявкнул Эл, уверенно потрясая копьем. Он целился в грудь, туда, где ярко-красное сердце закрывалось гнилыми листами железа. Наконечник разгорелся, зашипел и слетел с ремешков. Голубая стрела метнулась через весь мост, но... Промахнулась! Кристалл ударился о кусок крепкой брони на плечах Скрипуна, рассыпаясь в сноп жарких искр. Дистанция между ними стремительно сокращалась. Эл обернулся через плечо, У с маленьким ещё не добежали. Люк по-прежнему был от них в многих-многих шагах.
   Мужчина вывалил из набедренной сумки два последних кристалла, но только одним можно было стрелять, второй лишь светил темноте.
  - Пожалуйста, осторожнее, фильтры не установлены! - говорило копье в трясущихся от быстроты руках Эла. Он спешил привязать последний синий кристалл ремешками. Оставалось всего три Скрипуньих прыжка, когда ему наконец удалось снова выстрелить. На этот раз провезло: наконечник угодил точно в лист, пробил гнилое железо и достигнул самого сердца. Скрипун поперхнулся, сбился с шага, но... НЕТ, ОН НЕ УМЕР!
   Охотник продолжил наступать в сторону чевика, а стрелять тому было нечем. Развернувшись, Эл бросился прочь. У смогла добежать до открытого люка и уже тянула к нему руки навстречу.
  - Сюда Эл! Скорее! Скорее! Скорее! Скорее!
   Она так и кричала "Скорее", пока Эл бежал. Даже раненый Скрипун был опасен, железка набрала прежнюю скорость. Эл проскочил внутрь шлюза, когда когти почти вонзились в него. У тут же захлопнула толстую дверь перед оскаленной мордой. Скрипун начал бить в переборку, способную выдержать космические перегрузки, но, как выяснилось, не способную выдержать напор Скрипуна.
   Снаружи что-то зло зашипело, зачавкало, заскворчало. Весь шлюз наполнился едкой дымкой и острой химической вонью.
  - Эл, что он делает?! - У закашлялась, зажала ладошкой лицо и прикрыла рот лучику.
  - Кислота! Он разъедает железо! Так мой Па когда-то погиб!
   Чтоб спастись, им нужно было открыть ещё одну переборку в противоположной стене тесного шлюза. Люк вёл в следующий отсек корабля и не важно что там, лишь бы скорей убежать, лишь бы скрыться от злобного механизма! Но ржавые рычаги насмерть заклинило. Эл со всей силы напряг свои руки, стараясь открыть их; плача от страха, У дёргала за рычаг вместе с ним, но бесполезно: дверь не поддавалась. Второй люк прожигал снаружи разозлённый Скрипун. В толстом слое рыжего металла уже появилась первая дырка. Сквозь этот неровный овал, охотник протиснул свою жадную лапу.
  - Ай-ай-ай! - прижалась У к противоположной стене. Скрипун почти дотянулся до них, почти достал когтями до маленького. Ему не хватило всего пол пальчика, чтобы убить. Вдруг люк за чевиками громко лязгнул, заскрипел и открылся. Не ожидав этого, они повалились спиною вперёд. Но не упали, чьи-то руки подхватили семью, потащив их по железному полу.
  - Не бойтесь! - сказал искорёженный трескучими помехами голос. - Не нужно бояться, милые люди! Я уже здесь!
   Покорёженная переборка оставалась всё дальше. Неизвестный помощник, которого было сложно разглядеть в темноте, бежал глубже в старый корабль.
  - Сюда! Скорее сюда, милые люди! Я выведу вас, я знаю дорогу! - чуть ли не умоляя, просил проводник. Он махал из темноты нескладной рукой и двигался очень напористо. Ни один перекошенный люк или ржавая стенка, не могли устоять перед ним. Любую преграду он открывал или просто сносил ударом плеча. Совсем скоро позади них послышался рассерженный скрежет. Скрипун упустил добычу, но не стал ползти внутрь, а скакал снаружи корабельного корпуса. Необъяснимым образом он чувствовал чевиков и порой очень близко к ним подбирался. Однажды Эл даже заметил его алый глаз через трещину в корпусе. Но провожатый сразу одёрнул мужчину, чуть ли не силой пропихнул его в следующий коридор.
  - Я не знаю, чем вы его разозлили, мои милые люди, но вам нужно спасаться! Это будет не просто, охотник вас не упустит!
   Переборки сменялись грузовыми отсеками. В утробе ангаров не рождёнными детьми космоса висели десантные шаттлы. Мостики, тоннели, узкие шахты - казалось, что они забрались уже очень глубоко, переходя из корабля на корабль. Стены нижних отсеков перекосились от груза давившего сверху. Скрежет охотника становился слабее, он словно утратил след своей жертвы. В одной из абсолютно тёмных кают, незнакомец неожиданно остановился. Он усадил семью в дальний угол, застыв перед ними в воинственной позе. Его длинные руки растопырились в стороны, готовясь защитить людей до последнего. Звуки погони неожиданно смолкли.
  - Кажется его нет, он ушёл... - сказал Эл.
   Чевик быстро развернулся к нему и пришикнул. Почти сразу слух резанул громкий скрип. Звук был не близок, но очень настойчивый и разозлённый. Скрипун рвал обшивку, пытаясь докопаться до глубины. Было слышно, как он ломает отсек за отсеком, проходит ангар за ангаром, плавит и кромсает железо. Страшные звуки становились всё ближе, от этого лучик начал поплакивать. У прижала сынишку к себе и начала нашёптывать в его круглый лобик. Элу тоже было здесь очень страшно. Он представил, что У тоже шепчет ему хорошее в голову. Это должно быть непременно хорошее, именно то, что его успокоит. Лучик перестал плакать, он слушал мать и тянулся к кольцам в каштановых волосах.
   Вдруг весь корпус корабля содрогнулся от страшного рёва. Скрипун протяжно завыл, выдавая в своих жалобах обречённую злобу.
  - Вот и всё, он застрял: закопал себя сам! - облегчённо произнёс проводник. - Пока выберется, у нас будет время. Если повезёт, то даже не один день. Так и надо охотиться на охотников: нужно заставлять их делать то, что они предназначены делать.
   Чевик обернулся к семье и с деликатным поклоном протянул руку к женщине.
  - Вставайте, мне нужно вывести вас отсюда наружу! Я ведь знаю, куда вы идёте, Атлант уже близко, но добраться к нему не легко. Здесь нет единой дороги, мы всегда ходим разными. Тысячи раз я вёл людей сквозь упавшие корабли. Тысячи раз милые люди говорили со мной, делились радостью и печалями! Я очень рад, что ко мне пришли новые люди. Несказанно счастлив, что со мной снова поговорят!
   У приняла его руку, та оказалась холодной и жёсткой. Ладонь была из железа, как и всё тело проводника. В темноте было не разглядеть ни лица, ни отдельных элементов фигуры, но треск динамиков сообщил - он не такой как остальные железки. Он как будто живой.
  
  - Так каким словом тебя называют? - ещё раз спросил Эл, бредущий впереди механизм.
  - Ип, - ответил тот. - Интуитивный Помощник, если точнее. Но милые люди могут звать меня просто Ип.
   Он сказал это мягко, как железки никогда не говорили. Обычно они грубо гавкали, или приказывали: "отойти на пять метров от корпуса". Ип же, словно стеснялся своего присутствия рядом с людьми. Ведя их через обломки, он искренне переживал за каждую мелочь. Милые люди не должны были пораниться об осколки. Помощник отгибал края рваной обшивки, отпирал двери, помогал перепрыгнуть через проломы и дыры. Когда место было слишком опасным, Ип брал на руки У и осторожно переносил женщину среди ржавых конструкций. А если Эл не мог открыть дверь, то непременно дёргал за рычаг вместе с ним... А может быть это Эл дёргал рычаг вместе с ним, железный чевик оказался сильнее и мужчина всё больше от этого хмурился. Он не любил тех, кто был сильнее него.
   Долгая дорога сквозь разбитые корабли отняла много времени. Но наконец, чевики благополучно смогли перебраться через овраг. Люди тут же оказались под сенью сочного леса, который рос на краю борозды у завалища. Казалось, что это и не лес вовсе, а какой-то фруктовый сад. Почти на каждом кусте висели плоды самых разных форм и оттенков: жёлтые, красные, фиолетовые и в крупное пятнышко. Они манили к себе спелым запахом и сколько бы не шли люди через сочные заросли, везде их встречала вкусная пища.
   Ип с любопытством наблюдал за тем, как У кинулась собирать фрукты. Каждый невиданный плод она пробовала зубами за краешек. Если сорванное не было кислым, женщина тут же дарила пищу мужчине. Тот брал даже не глядя и закидывал в рот целиком. Он всё время не сводил глаз с железки, которая им помогала. Не бывало ещё такого, чтобы железка делала чевикам по-хорошему.
  - А ты разве не кушаешь? - спросила У, пережёвывая алый фрукт истекающий соком. Она протянула горсточку ягод проводнику, но Ип сделал странное. Он опустил палец во флакончик на шее и быстро нарисовал на своём лице линию - это была добродушнейшая из улыбок.
  - Ип ничего не кушает, мне кушать не нужно! Милые люди приходят сюда и собирают еду. Странно иметь внутри батарею такой сложной системы как ваша. Её постоянно нужно питать, чтобы обновлялась энергия.
   У улыбнулась в ответ, а улыбка Ипа быстро исчезла. Всё дело в том, что у него не было никакого лица: только железная маска, с двумя круглыми визирами вместо глаз. Рот он нарисовал обычной каплей воды. Когда-то помощник был покрыт красной краской, но теперь она почти облупилась. Нижняя часть лицевого щитка заржавела от привычки рисовать на себе. Но казалось Ипа это совершеннейше не беспокоило. Он очень часто обмакивал палец, выводя на лице новые символы. Радость, грусть, задумчивость - несколько простых взмахов руки, регулярно сопровождали молчание или вежливый разговор. Вода тут же сохла, не оставляя следа от улыбок. Порой Ипу приходилось дорисовывал свои линии по нескольку раз, пока он разговаривал.
   У подошла к нему ближе и с интересом заглянула в флакончик. На дне виднелись крошки угля. Проводник был не молод, его с лихвой потрепало: левая рука совсем плохо сгибалась, а правое колено скрипело при каждом шаге.
   Заметив, как Эл оценивает его состояние, Ип быстро заговорил:
  - Не беспокойтесь, милые люди! Я ещё крепкий, хороший и доведу куда нужно! Мне не надо даров, довольно того, что ко мне просто пришли новые люди!
   Услышав такие слова, Эл насторожился. Он внимательно-внимательно посмотрел в круглый глаз, а потом, на всякий случай и во второй.
  - Люди редко приходят?
  - Очень редко, - с тоской посмотрел Ип на дно своей банки. Там была только вода и ни капли излюбленной краски. Но он не позволил себе долго грустить. - Я по-прежнему здесь, никуда не ушёл! Наверное, милые люди думали, что Ип пойдет вас искать, но я знал - вы вернётесь! Только услышал крики, как сразу бросился к кораблям! Идёмте, идёмте скорее, со мной безопасно! Я знаю дорогу к Атланту, она легче, чем дорога к Сирене. Между нами только один старый дом. Мы пройдём через него и вы увидите Атланта своими глазами! Вы скажете: "Ох!", или даже: "Ого!" - все люди так говорят, когда видят цитадели впервые!
   Он говорил с необычайными для машины задором, сложив на груди сегментные пальцы и заглядывая Элу в лицо. Мужчина чувствовал себя неуютно, под пристальным взглядом жужжащих визоров. Толкнув Ипа плечом, он вальяжно прошествовал мимо.
   Не понимая отчего столько грубости, У его догнала.
  - Ты чего с ним так по-плохому?
  - Он всего лишь железка - механизм, понимаешь? Его научили быть правильным... Вот ты хорошая, У?
  - Не знаю. Самой себя называть хорошей мне не приходилось...
  - А ты вот попробуй,
  - У - очень хорошая! - Сказала в слух женщина и прислушалась к своим ощущениям. Она тут же хихикнула, прикрыв рот ладошкой, ей стало очень смешно.
  - Вот, а железяка так говорит и совсем не смеётся! А всё от того, что она уже привыкла себя считать не плохой. Ей однажды сказали: "Ты хорошая, так и думай, говори каждому встречному", - вот она и старается. А все железяки либо глупые, либо плохие; хороших, я не встречал. Притворяется твой механизм, здорово притворяется. А самому всё равно: кто мы такие и куда нас вести.
   Всё это время Ип семенил позади, внимательно слушая разговоры. Он иногда позволял себе на шаг забежать, чтобы заглянуть в лицо Эла. Помощник улавливал каждую мелочь в эмоциях чевика, даже его самодовольные жесты.
  - Слушай, Эл, ты его так не обижай! Он же от чистого сердца помощь нам предлагает, - одёрнула У.
  - Так ведь нет у него сердца! Я их разбирал, внутри только железки, которые подчиняются старым приказам. Почему шушка стреляет? Потому что ей так сказали. Почему Скрипун бегает за людьми? Потому что ему так велели! А если этот хочет добрым казаться, так значит ему приказали быть "добрым"! Сам же он ни плохой и ни добрый, а просто железка, как и все остальные!
   У совсем растерялась.
  - А кто же им тогда велел быть хорошими или плохими?
  - Хозяева! - вдруг громко сказала проводник. Он выбежал из-за спины недовольного Эла. - О, да-да-да, я помню хозяев! Они сидели в Атланте, они сидели в Сирене, они были в тех кораблях, которые потом скинули в пропасть. Я помню, как долго служил на таком корабле. Там мало чего интересного, только глухой контейнер из которого меня выпускали работать. Я был очень прост: не мог улыбаться, мог только служить, приносить то что нужно хозяевам и вежливо слушать. Однако мой главный хозяин всё равно любил разговаривать, он настроил меня так, чтобы я мог ему отвечать по-людски. Не так, как обычно отвечают машины, а думать над тем, что я говорю. Прежде чем что-то сказать, нужно непременно подумать!
   Сомнения Эла вылезали сразу:
  - И как же ты думаешь?
  - Я запрещаю себе не думать! О, это сложно, слова всегда льются из меня, как программа: "Конечно", "Чего изволите?", "Вы безусловно правы, простите". На простой вопрос, есть простой и логичный ответ, отвечать на него очень просто - но ведь тогда ты не думаешь! А на сложные вопросы отвечать по программе хорошо не получится. Хозяин считает тебя глупой железкой, если слышит такое, а мой хозяин хотел считать меня собеседником. Собеседник ведь думает, прежде чем говорить. Сложнее всего для меня, сказать человеку, когда он не прав. "Ты не прав" - я впервые сказал хозяину так, а он засмеялся: "Почему я не прав?". А я не знал, что ответить. Мне казалось, что он не прав и жесток. Тогда он сразу сделался грустным: "Извини, но я уже ничего не могу изменить", и просто начал дальше смотреть как лучи вонзаются в землю. Это последнее, что я помню о своих прежних хозяевах. После этого, меня окружали только милые люди...
  - Так ты очень старый! - Эл замер от понимания этого. Теперь он смотрел на железного чевика совсем по-другому. Ему захотелось разобрать его и поискать драгоценные воспоминанья внутри. Вдруг их можно достать, как съемную батарею?
  - Да, я помню каждого, кто ко мне приходил, - обрадовался вниманию Эла помощник. - Все 10 327 человек! Вы будете как раз 10 328, 10 329 и 10 330!
   Эл холодно улыбнулся, уже прикидывая, как лучше его уронить на траву. Тощая фигура Ипа казалась слабой, хотя в кораблях железка показала себя в полную силу. Но тут между ними встала У с лучиком.
  - Ты видел всех, кто шёл когда-то к Атланту?
  - Именно так, милая женщина! Когда мы только попали на эту планету, люди часто возвращались в свои цитадели, по пять и даже десять семей. Они хорошо знали меня, но ещё относились как к простому помощнику. А я был рад, что мне есть с кем поговорить. Потом люди стали приходить ко мне реже, только отдельными семьями. Они изменились: из хозяев стали милыми для меня. Но почему-то люди многого не вспоминают. Когда я решался напомнить, они хмурились, злились и даже плакали. Потому я перестал говорить вам о прошлом. Зачем? Все идут с одной целью - они хотят отнести ребёнка к Атланту. Я стараюсь вам в этом помочь, а взамен мужчины чинят мне тело, женщины делают краску...
   Ип снова обмакнул палец в банку, проведя водой по лицу. Появилась улыбка.
  - Так ты видел меня ещё маленькой?! - воскликнула У. - Мне ведь было всего... Я забыла, сколько мне было, но наверное я не должна помнить такое!
   Из динамиков Ипа вырвалась симуляция мягкого вздоха. Он поднял руку, чтобы У лучше разглядела механическую ладонь. В центре железных пластинок виднелся кружок из гладко отполированного стекла. Он выдвинулся из ладони с тихим щелчком, начиная светиться. От кружка потянулись сотни радужных нитей, через мгновение в воздухе заплелись световые фигуры: женщина с очень длинными, каштановыми волосами и высокий мужчина с ребёнком на крепких руках. Они спокойно смотрели с трёхмерного изображения... У узнала себя! Волосы девочки уже завивались до плеч, она улыбалась и тянула руку навстречу заснявшему её Ипу.
  - Вот ты!
  -Вот я... - повторила шёпотом У. Она не верила тому, что сейчас видит перед собой. Это были её родители. Она забыла, как выглядит мать, забыла отца. Она уже давно жила одинокой на Железной Горе...
  - А вот ты, - протяну Ип другую ладонь прямо к Элу. На ней тоже мигнул радужный луч, появилась картинка. Ма и Па были одеты в залатанные комбинезоны. В руке матери сжималась сумка, где лежал спящий младенец. Своего Па Эл узнал сразу, он ещё помнил его, а вот Ма словно видел впервые. Женщина не ожидала, что её картинку сейчас схватят памятью, она застыла с тоской глядя в сторону. Её мужчина держал шушку с длинным стволом, упирая плоской частью в плечо.
   Эл и У протянули руки к виртуальному изображению, пытаясь коснуться родителей, но световые лучи тут же рассыпались.
  - Простите, я не могу долго показывать, на это уходит много энергии, - с горьким сожалением сказал им помощник. Картинки потухли. Мгновения прошлого, такого дорогого и надолго утраченного, тут же исчезли.
   Эл стал задумчивым, очень-очень серьезным. Теперь он уже не хотел разобрать Ипа на части, ведь боялся повредить воспоминания, которые в нём заключались. Если неосторожно где-то нажать, то можно сломать механизм. А когда железо ломается, то воспоминания остаются лишь в голове. Но как же их вспомнить, если голова постоянно всё забывает?
  
   На взгляд Эла дом выглядел глупо. Во-первых: у него было четыре угла, а углы - это всегда не удобно. То ли дело иметь круглую юрту, туда влезет всё! А по углам как не распихивай, так ничего не влезает. Во-вторых: стены дома уже расшатались, дрожали от каждого прикосновения. Металл стукал даже когда его не пинали ногой, а если пнёшь, так он наверное вовсе развалится. Тот, кто строил такой плохой дом, построил его ненадёжно, наскоро, лишь бы было. Конечно из него давно ушли люди, чего им здесь делать? В таком доме Эл бы не стал даже хранить кристаллы с копьём, не то что тащить к себе женщину.
  - Глупый дом, - постучал мужчина костяшками по железу.
   Ип тут же оказался с ним рядом:
  - Тут пытались жить хозяева, они не хотели уходить далеко от Атланта. Внутри машины жить не могли, сказали: "Опасно, враги могут прийти, а охранное вооружение вышло из строя".
   Его услужливость и то, что Ип всегда оказывался рядом, начала раздражать. Помощник ткнул на крышу квадратного дома железной рукой и Эл увидел там множество гнутых тарелок. Словно уши они торчали над зарослями фруктового леса. Дом с ушами теперь вовсе выглядел глупо.
  - Хозяева пытались "устанавливать связь", позвать к себе людей с дальних звёзд, но не сумели... Им что-то постоянно мешало, ничего не получалось. А потом они вовсе забыли, как "устанавливать связь".
   Эл ничего не стал отвечать, многознающе надуваясь. Хоть он не понял почти ничего, но всё равно сделал вид, что понял всё до последнего. Поэтому железка ничего больше не стала рассказывать.
   Ип раздвинул фруктовые заросли, открывая взгляду круглую дверь. Когда-то она сама дружелюбно распахивалась перед пришедшими, но теперь заржавела. Проводнику пришлось навалиться, чтобы сдвинуть её.
  - А потом, мои милые люди, сказали, что сидеть им здесь больше нельзя. Что надо идти к кораблю, который упал вдалеке. На нём жили враги, но люди уже были милыми и думали, что те тоже не станут стрелять. Что пора всем мириться и думать, как чинить тот корабль. А меня оставили здесь, наблюдать и присматривать.
   Ип вежливо скрипнул рукой, приглашая У войти внутрь тёмного дома. Но вперёд женщины ринулся Эл. Он со всей осторожностью протыкал копьём каждый угол. Снаружи ушастый дом выглядел позаброшенным, но внутри оказалось удивительно чисто: несколько рядов гладко застланных коек, длинные столы во весь зал и масса непонятных коробок. На многих из них не было ничего кроме гладких пластин. Некоторые приборы оказались утыканы кнопками и рычажками. Здесь были собраны самые разные железяки, но предназначались они для одного конкретного дела. Это чувствовалось по общему виду, по тому, как коробки были расставлены.
   Ип быстро повключал по стенам трескучие лампы:
  - Позже, мои милые люди начали возвращаться, но не для того чтобы снова здесь жить. Они шли к Атланту с потомством и говорили гораздо проще, чем раньше. Я приводил всех сюда, думал, что они вспомнят о своих прежних делах. Но уже было поздно, люди сменились, стали моложе. Они обновились до новой версии уже на этой планете. Ведь вы тоже несёте с собой маленького человека, а он, быть может и вовсе не вспомнит того, что знаете вы.
   Эл деловито подошел к ящикам, пощёлкал на них рычажками. От прикосновенья к пластинам появились сложные изображения. Он пытался вспомнить для чего нужны были коробки, но это никак ему не удавалось. В голове застряла глухая стена, которая мешала копошащимся мыслям. Она не пропускала заветные слова к Элу, лишала драгоценных воспоминаний.
   Ип семенил возле мужчины, с надеждой глядя как тот ходит от ящика к ящику. Но чевик так и не вспомнил зачем это всё.
  - Эти железки уже не нужны.
  - И всё же я их посторожу, - быстро ответил помощник. - Я слышал однажды, что люди не могут вечно глупеть. Рано или поздно появится тот, кто всё помнит и тогда ему понадобится каждая вещь от родителей.
   С этими словами он посмотрел в окно закрытое толстой решёткой. Ночь уже погружала мир в алые сумерки. Две луны взошли высоко-высоко, заставив дневной шум замереть. За стенами больше не слышались дурацкие крики и шумы механизмов, лишь тихий звон насекомых с шелестеньем плодового леса. Ип подошёл к стене на которой висел крупный рубильник, поднапрягся и с щелчком его переключил. Дом на мгновение дрогнул, Эл схватился за копьё ожидая опасности, но вместо этого здание отгородилось защитной стеной. Светящаяся преграда отрезала дом от ночной темноты и опасностей.
  - Устраивайтесь поудобнее! - чуть ли не кланяясь, предложил Ип. - Утром мы пойдем дальше, но сейчас вам нужно спать. Есть и спать - так устроена батарея людей, она не удобная, но её нельзя поменять...
  - Ты надо мной не говори, что мне делать! - пошёл Эл в наступление. Ип услужливо попятился в сторону, не желая ссориться с чевиком. - Никто мне не говорит когда спать, а когда можно бегать! Захочу, так дальше буду ходить, до самого солнца! Я всегда сам говорю, чего и как, и когда: потому что мужчина!
  - Эл, ложись спать, - буркнула У, устраиваясь на постели.
  - Хорошо...
   Он улёгся поверх колючего, чужого одеяла, но ещё долго вертелся на чужой, скрипучей кровати, глядел в чужой потолок над собой. Ему никак не удавалось уснуть. Из десятков постелей, они с У легли на одну. Только мягкий, знакомый запах женщины, помогал ему больше не вскакивать и не бежать. От ворочаний Па лучик начал прерывисто плакать. Недовольно толкнув в бок мужчину, У села на краешек жёсткой кровати и прижала сынишку к груди. Послышалось тихое чмоканье и Эл тоже поднялся.
  - Спи.
  - Не хочу.
  - Завтра рано вставать, ложись и немедленно спи!
  - Нет, я так спать не могу, чего он на нас смотрит?
   У заметила наконец, что Ип действительно не сводит с них круглых визиров. Он устроился в старом растрёпанном кресле и вертел гайку на погнутой руке, хотя на самом деле подглядывал.
  - А ты на него не смотри, ты его не замечай, он здесь просто так.
  - А куда мне смотреть?
  - На меня смотри, если хочешь, - сказала У шёпотом. Она была вовсе не злой и Эл осторожно, погладил её по голове. Волосы женщины всегда были мягче, чем у него. Золотые кольца приятно холодили ладонь, а от плеча наоборот занежило теплотой. Чтобы чувствовать ближе, Эл даже к ней прислонился. У хихикнула, двинула телом, освобождаясь от этих объятий, а он опять положил свою щёку и тогда она склонила голову к его голове. Лучик чмокал у груди своей Ма, принося ей улыбки и счастье. От этого хотелось молчать и просто дышать вместе с ними.
  - Какое же слово мы сможем найти для него? - подумал Эл, но оказалось, что он не только подумал, но и сказал.
  - У тебя есть для него слово?
  - Мне казалось, что ты уже выбрала, но я тоже знаю. Назовём его...
  - Тс-с-с-с, - положила У палец на губы мужчины. - Если ему суждено из Половинки стать Цельником, пусть узнает своё слово при малиновом свете.
   Она немного помолчала, укачивая маленького на руках. Помолчала, но всё же не утерпела:
  - Оно короткое как у людей, или длинное как у железки?
  - Короткое...
  - А-а... Оно мягкое как цветок, или острое как синий кристалл?
  - Мягкое...
  - Когда ты его говоришь, тебе тепло или просто?
   Эл задумался на мгновение, повторяя про себя заветное слово.
  - Да, тепло.
  - Короткое, мягкое, тёплое - это очень замечательное слово для лучика! Я уже хочу его так называть!
   У поймала губами рот Эла. Он был рад так касаться друг друга, хотя не знал, какой в этом смысл. Ей очень нравилось целоваться, когда семья была вместе. После этого они обычно ложились под одеяло и начинали шептаться. Но не сейчас. Сейчас на них смотрела любопытная железяка.
  - Вы очень любите, и это странно... - прощёлкал динамиком Ип.
   Эл вспылил:
  - Чего тебе странно?! Хватит пялится прямо на нас, когда есть куда смотреть в сторону!
  - Эл, ты его не ругай, он нам хочет помочь! Ма мне о помощнике много рассказывала, - зажала женщина ему рот ладошкой. - Он правда добрый и всем-всем-всем помогает до Атланта добраться. До второй Бури - он главный в дороге! Лучше ты его подлатай, это дело мужское! Не починишь его, так другие придут, а помощник проводить их не сможет!
   Эл вздохнул, поднялся, подошёл к железному чевику. Тот робко заслонился руками, словно защищаясь от предложенной помощи.
  - Ну что вы, милые люди, не нужно меня чинить! Мы устроены так, чтобы самим себя восстанавливать, иначе бы я не продержался! Я сам...
  - Мне виднее! - буркнул Эл, начиная крутить ему гайки. Тот, кто чинил помощника раньше, делал это не очень умело. Заплаты на ржавеющем теле оказались наложены плохо, болты не вкручены, а грубо забиты, суставы не смазаны. С железкой обходились не по мужски. Все друзья Эла знали, как вкрутить болт или гайку, но выходит так, что кто-то не знал. Возле старого кресла оказались инструменты, которыми Ип пытался чиниться. Подхватив отвёртки с закрутками в руки, Эл принялся за любимое дело.
  - Прошу вас, милый мой человек, осторожнее! - взмолился Ип, выгибаясь под этим напором. Эл не слушал его. Прислонив к стене пустое древко копья, он лишь увереннее начал подкручивать. Это дело было как раз по нему, многие вечера разбирания шушек не прошли за даром. У с интересом следила, как возится её хороший мужчина с неисправной железкой.
  - Завтра я тебе сделаю краску и ты снова начнёшь улыбаться, - сказала она, укладываясь на постели.
  - Спасибо вам, милая женщина! - благодарил её Ип, прижав ладони к груди. Эл с интересом проследил за его новым жестом. Он уже понял, что помощник копировал всё, что подсматривал у людей. Без ремонта железка могла сама продержаться, чевик много раз видел, как механизмы чинят себя на ходу. Скрипун и вовсе ломал другие железки, лишь бы отобрать у них ноги и руки. От мысли о близком охотнике, мужчина с беспокойством посмотрел на хлипкие стены. Они бы не остановили охотника, вздумайся Скрипуну напасть в ночной темноте.
  - Твой светящийся шар точно не даст машине пробраться?
  - Не волнуйтесь, охотник ни за что не пройдёт... Но почему он за вами охотятся? - Ип говорил шёпотом, так что его голос в треске помех был еле слышен. Эл подумал, что надо бы заменить старый динамик, но где его взять?
  - Я хотел отпилить кристалл у него со спины, он был красного цвета.
  - О...
  - Синие кристаллы его не берут: я пытался стрелять, но из Скрипуна только искры летели! А ещё вот... - Эл показал обожжённую руку без пальца.
  - О... - повторил Ип.
  - Ничего, новый вырастет. Чевики чинятся так, без лишних деталек.
   Он уже хорошенько подлатал железное тело, перекрутил все болты и поставил две новых заплатки. Теперь внутрь проводника не пролезет вода или грязь. Оставалось только вставить новый динамик и Эл наконец вспомнил: такие детали есть в коробках, что расставлены по столам.
  - Я одну разберу, - взял мужчина самую маленькую.
  - Ой нет! - подскочил Ип. - Зачем же?! Вдруг она самая важная?
   Эл задумчиво повертел в руках ящик, но решение пришло к нему быстро:
  - Эти коробки стоят здесь без дела уже очень давно. Ты их бережёшь, но они никому не нужны, а ты нужный. Ты много семей провёл через завалище и ещё многих будешь вести. Значит ты важнее коробок! Тебе нужен динамик, а то этот сломается и не будет больше у тебя разговоров, одно только молчание. Превратишься в глупую дурачину.
   Ип склонил голову, словно бы думал в железном уме. Палец помощника с тихим скрипом нарисовал улыбку концами вниз. Но потом он поднял лицо и тут же нарисовал улыбку уже по-хорошему.
  - Хорошо, почини мой динамик! Я не смогу ходить без разговоров с людьми, меня так запрограммировали...
  -Запрограммировали, - повторил Эл новое слово. Оно, как и все остальные воспоминания, откликнулось в нём. Будто бы в стене появилась тонкая трещинка, через которуюсмогла просочиться свежая мысль.
  - Слушай, а у тебя есть ещё воспоминания?
  - Нет! - резко и быстро ответил помощник. - Ничего важного! Я помню только то, что уже рассказал вам!
  - Ты же говорил, что помнишь прошлое дальше?
  - Я ошибся, не верно сказал, ничего я не помню...
   Ип закрыл железными руками лицо, пряча круглые визоры от взгляда Эла. Тот пожал плечами и начал разбирать коробочку дальше. Но неожиданно внутри что-то щелкнуло и засветилось.
  -...шите меня? Зонд Атлант восемь, восемь, семь, два на стационарной орбите. Трансляция ведётся на всех частотах. Вы слышите меня? Зонд Атлант восемь, восемь, семь, два на стационарной орбите. Трансляция ведётся на всех частотах. Вы слышите меня?
   Ип вырвал из рук Эла коробку, неожиданно швырнув ею об пол. От громкого звона проснулась У. Она с удивлением посмотрела на них.
  - Ты чего?! Коробка ведь разговаривала! - схватился Эл за копьё.
  - Они всё время так говорят, это глупости!
   Помощник тараторил с каким-то неподдельным отчаяньем. Эл неуверенно замер, держа его на прицеле дубинки.
  - Милый мой человек, не слушайте то, что вам говорят из коробок! Никогда не слушайте, они будут рассказывать неверные вещи! Это совершенно не нужно!
  - Да я тебе... - Эл угрожающе занёс дубинку у Ипа над головой.
  -Эл! - У подскочила и укусила его за здоровую руку. - Плохого ему не делай, я же просила! Почему ты меня не слушаешь, глухой ты мужчина?!
   Ип быстро нагнулся к осколкам, хватая динамик. Оторвав провода, он спрятал деталь в железных ладонях.
  - Иди-иди спать! Сейчас же иди! - тянула У сердитого Эла. - Ты чинишь, а потом обратно ломаешь, разве мужчины так делают?
  - Это глупости, не слушайте их, не слушайте... - тараторил Ип, пока не отключил свой динамик. Он начал ловко менять деталь в горле, подкручивая и щёлкая в своей железной утробе. Эл фыркнул и больше не стал смотреть в его сторону.
   Он вернулся с У на постель, женщина обняла, чтоб кричащий мужчина не вырвался. Но Эл уже не хотел воевать, так и уснул, мысля о том: кто же всё-таки говорил в той коробке? Ведь он чувствовал: этот голос нужно было услышать, или даже ответить. Чевик был не доволен, его грубо лишили важного воспоминания...
  
  - Сидит, ждёт, нас караулит, - с напряжением в голосе сказала У. - Как же мне страшно...
   Эл не ответил. Он наблюдал за каждым движением Скрипуна. Охотник шлёпал взад и вперёд за прозрачной спиной, не сводя с чевиков алого взгляда.
  - Как только я отключу защитную стену, он бросится, - чистым голосом сказал Ип. Его динамик работал отлично, помощник починил себя всего за одну ночь. У сделала краску из маслянистого сока и наполнила баночку. Но когда семья собиралась в дорогу, они обнаружили возле дома охотника. Тот беспокойно крутился на месте, ожидая момента, когда можно будет наброситься. Все были сейчас в безопасности, но оказались в ловушке.
  - Я здесь жить не хочу, и на эту рожу железную смотреть каждый день не желаю, - крепче сжал копьё Эл.
  "Пожалуйста, осторожнее", - попросило копьё нерешительным голосом.
  - С ним опасно сражаться, мои милые люди! Стена тоже не сможет нас уберечь, каждые двенадцать часов ей требуется перезагрузка. Время почти на исходе!
  - Час - это долго? - нахмурился Эл.
  - Для нас это мало, - таков был ответ.
  - Значит придётся сражаться...
   У покрепче завернула кокон со спящим лучиком. Маленький не должен был видеть убийцы, что бродит совсем рядом с ними.
  - Нет, не сегодня! Милые люди, вы не будете драться, я выведу вас безопасным путём! Когда барьер отключится, бегите за мной. В глубине леса есть ворота, огороженные высокой стеной, а по бокам от неё неприступные скалы. Прежние люди думали, что на них нападут, потому строили надёжные стены! Если мы убежим и сможем добраться до створы, Скрипун снова отстанет!
   От мыслей о беге, Эл сморщился:
  - Мы так долго бегать не сможем! У вообще плохо бегает, вдруг она упадёт?
  - Тогда меня конечно съедят, но если не бегать, то совсем будешь мёртвый, - уверенно ответила женщина. Она сняла с себя кокон и отдала его Элу. - Держи лучика крепче, если я упаду...
  - У, я тебя...
  - Если я упаду, никогда за мной не возвращайся! Пусть жрёт, береги нашего сына!
   Эл стиснул зубы и принял ребёнка. Ип повёл их к другому краю прозрачной стены, Скрипун тут же потрусил следом. Если бы не преграда, он бы давно бросился на семью, разорвал бы всех в клочья. Дело оставалось за малым, жертва давно была выслежена, но хитрые люди никак не желали сдаваться.
  - Дай свой белый кристалл! - протянул Ип к Элу руку. Чевики застыли на границе сияния, которое уже стало редеть. Эл насторожился: единственное, что у него ещё оставалось, это белый кристалл привязанный к древку. Видя его нерешительность, Ип произнёс. - Если мы не сможем отвлечь Скрипуна хоть на мгновение, у нас не будет времени добежать до ворот в фруктовом лесу. От охотника нельзя скрыться, помни об этом.
   Только тогда Эл развязал ремешки на копье и отдал в руки помощника последнюю драгоценность. Тот кивком головы поблагодарил и приготовился к бегу. Длинные ноги железного чевика чуть согнулись, руки поднялись в острых локтях.
  - Как только стена падёт, закройте глаза.
  - Эл-Эл-Эл! Возьми меня за руку, подержи, хоть немножко, - всхлипнула У. Он крепко сжал её тонкие пальцы, чувствуя, как похолодела ладошка маленькой женщины. Скрипун обошёл стену, остановившись напротив семьи. Он видел, что преграда слабеет, знал, что скоро настанет миг, когда можно броситься. Огромная машина созданная лишь для охоты, ждала. Она был выше, сильнее, страшнее, железнее любого двуного перед собой. Острые когти загребли землю, из зубастой пасти вырвался визг, стрекозиный глаз засверкал. Щит мигнул и с тихим треском растаял...
   Тут же Ип раздавил кристалл в железных руках. Кусочки стекла зашипели, помощник сразу отбросил их в сторону бегущего Скрипуна. Эл зажмурился, он понял, что сейчас полыхнёт. Тут же мир поглотила ослепительно яркая вспышка. Она перегрузила тонкие чувства охотника, механизм зашатался, замотал лязгающими челюстями.
  - Бегите! Бегите! - закричал Ип и тут же сорвался вперёд. В ушах Эла засвистел ветер, тело стрелой понеслось через заросли фруктового леса. Впереди он видел только мелькавшую спину проводника, а сзади слышались резкие выдохи У. Но вскоре к ним добавился ещё один звук: рассерженный скрежет упустившего добычу охотника. Скрипун бросился за ними в погоню.
   Эл даже не спросил: сколько было до тех самых ворот? Он даже не узнал: по какой тропинке бежать?! Ип клацал ногами не останавливаясь, он не чувствовал усталости в механизмах, а сердце людей уже колотилось у горла. У начала отставать. Эл сбавил шаг, но она крикнула на него, сорвав вопль в захлебнувшемся кашле. Нужно было быстро бежать, так быстро, как они только могут. Сзади слышался треск и нарастающий вой Скрипуна. Он полностью восстановился после ослепительной вспышки. Весь фруктовый лес содрогался от его тяжёлых, кошачьих прыжков. Спелые плоды падали, разбиваясь о землю.
   Из-за листвы показались ворота...
   Тяжёлые створы в три роста Эла были закрыты наглухо. Ни прохода, ни дверцы, ни даже щёлочки. К воротам примыкали гладкие стены из толстых железных пластин, которые раскинулись в даль, упираясь в высокие камни. Ип ускорил свой бег, моментально вырвавшись вперёд чевиков. Помощник замер возле пульта на опорных столбах, его пальцы с неимоверной скоростью набрали нужную комбинацию кнопок и ворота начали подниматься. Грузно, со скрежетом они поползли вверх по двум направляющим. С нижней кромки посыпались комья земли, ворота давно никто не использовал; было чудом, что они ещё могли двигаться...
   Спасение оказалось совсем рядышком, совсем близко. Эл оглянулся через плечо, чтобы крикнуть об этом У...
  ...Он застал тот момент, когда Скрипун их догнал...
   На широком ходу охотник ударил в бок женщины лапой. У отчаянно вскрикнула и отлетела по песчаной площадке перед воротами. Она так и осталась лежать на земле без движения.
   Эл замер лишь на мгновение, на одну долю секунды, на один удар сердца. Казалось, мир вокруг остановился, рассёк жизнь стальными когтями на ДО и ПОСЛЕ. Не чувствуя ничего кроме ярости, мужчина закричал во всё горло, во всё сердце наполненное обжигающей болью. В руках была палка без наконечника, но это уже казалось не важным. Эл бросился на Скрипуна, который навис над телом единственной, любимой, хорошей женщины! Челюсти открылись чтобы докончить начатое когтями. Эл бы ни за что не успел нанести даже последнего удара отмщения. Он бежал не думая ни о чём, лишь на краю сознания билась страшная мысль за лучика, что висел на груди.
   Вдруг, мимо него, так быстро, как не смог бы ни один чевик, промелькнул Ип. Прямо на бегу он нырнул под четыре ноги Скрипуна, оказавшись у того за спиной. Охотник отреагировал. Крутанувшись на месте он ударил помощника лапой. Ип потерял свою правую руку, но устоял. Пошатываясь, он принялся отступать, уводя Скрипуна за собой.
  - Быстрее, милый мой человек! Бегите! Спасайте свою хрупкую жизнь! - крикнул Ип и тут же получил ещё один жестокий удар. Искрящаяся фигура помощника отлетела к деревьям. Охотник развернулся, застав Эла за попыткой поднять на ноги У.
   Он не чувствовал себя больше смелым мужчиной. У не отвечала ему, лежала с закрытыми веками и не было видно красноватого ободка синих глаз. Эл плакал, видя, что на его руках остаётся тёплая, липкая, алая...
  - Кровь! У моей У идёт кровь из-за тебя, паршивая железяка!
  - Бегите, вам нужно спасаться, милые люди! - хрипя от повреждений, повторил Ип. Он снова встал, последней рукой пытаясь ударить Скрипуна сзади. Но хрупкий помощник не был создан для битвы. Охотник развернулся на месте, отбросив железного чевика в обратную сторону. Его тело ударилось как раз возле пульта, задев важные кнопки. Полуоткрытая створка ворот начала опускаться обратно.
   Эл уже почти подтащил к воротам бездыханную У. На груди плакал лучик, который не мог понять, какой ужас вокруг него происходит. Скрипун рассвирепел, помчался в атаку. Он не хотел упускать своей жертвы, что и так столько раз уходила. Эл поднырнуть под ворота, но протащить У за собой не успел. Железные когти лязгнули возле женщины, пытаясь пронзить её к самой земле. Но вместо мягкого тела, они встретили железный корпус. Ип, лишённый ноги и руки, перекатился, подставил свою надёжную спину. Когти вонзились в него, а не в мягкого человека. Скрипун, не ожидавший такого, отпрянул. Эл успел протащить У под воротами, но для помощника уже не было времени. Тяжелая створка придавила его, когда Ип пытался пролезть вслед за ними.
   Послышался визг сплющенного металла, и натужно работающих механизмов.
  - Ип, дай мне руку! Скорее-скорее, я вытащу тебя! - подскочил Эл обратно к воротам.
  - Ты не можешь спасти всех! - протрещал пробитый динамик. Тело помощника выло от неимоверной нагрузки, створы ворот неминуемо опускались. Ип обмакнул палец в баночку полную жёлтой краски, на лице появилась не ровная, но добрейшая из улыбок. Корпус треснул обнажив механизмы, изнутри полился красный свет. Последним движением, железный человек запустил свою руку в пробитую грудь.
  - Никогда не слушайте злого, живите в любви, берегите друг друга, мои милые люди! Побеждайте смерть светом, храните лучик...
   Он выдернул из себя что-то яркое и створы окончательно опустились. Единственное, что осталось от Ипа - рука, протягивающая красный кристалл...
  
  - Моей У, больше нет! - плакал Эл. Он положил тело любимой, очень-очень хорошей женщины на траву. Лучик был рядом с Ма, пытался сесть и дотянуться до колечек в её волосах. На боку женщины, перерезав линии кругов и планет, осталась кровоточащая рана. За далёкой стеной продолжал выть Скрипун. Чтобы схватить чевиков, ему придётся найти новый путь. Эл крепче сжал алый кристалл в кулаке, его жилы набухли от злости.
  - Ты горько пожалеешь о том, что наделала, мерзкая железяка! Она была моей любимой, единственной женщиной! Мы нарисовали лучика на дрожащей стене и хотели нарисовать ещё больше! Ты всё испортил, механизм ты поганый! Какой же ты охотник? Ты просто убийца! Мы ведь все были живы!
   Последние слова он выкрикнул так, что малыш заплакал и вновь упал на траву. Маленький чевик был беззащитен, он даже не мог сесть, взглянуть в лицо своей Ма; в последний раз запомнить её, попытаться сохранить воспоминание, чтобы... Чтобы забыть. Но может позже, когда совсем того не ожидаешь, вдруг вспомнить, обрадоваться, что у тебя была самая лучшая Ма...
   Эл нагнулся к своей лучшей женщине. Его губы в последний, раз прикоснулись ко рту. У всегда закрывала глаза, когда они так касались друг друга. Эл поклялся себе, что будет помнить об этом всю жизнь, никогда не забудет. Целуя, он тоже закрыл глаза, представляя, что У всё ещё с ним, что она жива и его обнимает.
  - Маленький плачет.
  - Я знаю.
  - Надо его успокоить.
  - Я знаю, но не могу, я сам сейчас плачу.
  - Глупый мужчина, ему нельзя плакать: у него животик от этого будет болеть...
  - Пусть поплачет, у него Ма погибла, её убил злой Скрипун.
  - ...
  - Я отомщу за тебя железяке! Я пробью его сердце острым красным кристаллом!
  - Да где же ты взял этот красный кристалл?
  - Ип отдал его мне, он оказался очень хорошим попутчиком, вовсе не злым. Он отдал своё сердце, чтобы мы дошли до Атланта...
  - Их... И-их... ИИИИ!!!
   Эл открыл глаза. Укрывшись руками, У тихо плакала вместе со всеми. Лучик ревел во весь рот, а женщина растирала слёзы ладошками по лицу. Как хорошо представлять, что все живы и ничего не случилась. Вот У берёт сына на руки и начинает его успокаивать. Вот У даёт лучику грудь, хотя самой больно даже пошевелиться. Вот У смотрит на него очень любящими, живыми глазами. Милыми, синими, с красненьким ободком вокруг синей радужки. Когда Эл закончит себе представлять, он станет самым несчастным чевиком в мире, а его женщина будет лежать без движения на шёлковой зелени трав...
  - Эл, достань мои тряпочки из пёстрой сумки, надо ранку перевязать. Если замотаешь её, то наверное она не будет болеть, у нас на горе все так делали...
  - Да зачем, мы ведь с лучиком скоро пойдём...
  - Куда вы пойдёте?
  - Одни пойдём, прямо к Атланту, Ма у нас больше нет. Её Скрипун убил у ворот...
  - ...!
  - Вот я сейчас перестану воображать, что ты живая и буду один, всегда один, как всегда...
  - Ты... Это, как же? Я что же...
   Эл склонил голову, решив, что уже пора бы заканчивать воображать, а то У говорила совсем не так, как ему представлялось. Но только он решил больше сам с собой не разговаривать, как в макушку стукнуло что-то твёрдое. У достала из сумки спутник и от всей души залепила им Элу.
  - Я живая, бесполезный мужчина!
   Только тогда он обрадовался, понял, что это совсем не мечта - У правда дышит! Хотя мужчина видел, как Скрипун ударил её и хотел раздавить. Она очнулась лишь когда Эл поцеловался. От этого в сердце стало радостно-радостно, как будто внутри взорвалась батарея. Эл обнял свою лучшую женщину и она застонала от боли:
  - ИИИИИИИИИИ! Что же ты делаешь, бесполезный мужчина! Ни повернуться, ни встать, дай же мне хоть на один раз вздохнуть!
  - Я ведь думал, что ты уже больше не будешь! Думал, что остался без У!
  - Ты не ври, - сказала женщина уже тише, и погладила его по волосам. - Если бы ты хоть на один вздох подумал, что меня потерял, ты бы не потащил меня от Скрипуна. Мне очень жалко, что Ип погиб, ведь он столько знал, стольких милых людей должен был провести! Сколько семей придут с Половинками, а кто же их встретит? Никто. Теперь никто через завалище не проведёт, будут бедные плутать целыми днями.
  - Правильно, - вдруг очень серьезно ответил ей Эл. - Я должен убить Скрипуна, иначе он сделает по-плохому с другими семьями! Так и будет нападать на людей, пока те совсем не перестанут ходить! И все лучики останутся Никакими: ни Половинок, ни Цельников больше не будет!
  - Но как же ты убьёшь такую махину? Ты же один, у тебя только древко с единственным красным кристаллом!
   У схватилась за голову свободной рукой и зажмурилась - вот как ей было страшно.
  - Почему же это с нами всё происходит?! Ведь тысяча тысяч семей прошла по пути, и только нам так не повезло! Я не хочу больше видеть охотника, не хочу больше быстро бежать! Давай как-нибудь обманем его и пойдём назад в свою юрту?! Пусть ищет нас всю железную жизнь, никогда не найдёт!
  - Не каждой семье выпадает такое: сражаться в уже проверенном и надёжном пути, - подумал в слух Эл. - Но для того и надо сражаться, чтобы жизнь оставалась обычной для всех: с долгой дорогой, с бегом через железных ос и плутанием в непонятных завалищах. Иногда надо делать самые смелые вещи, чтобы никто больше не умирал, пока пытается стать хорошим...
   У слушала его, отведя взгляд. Ей было сложно решиться постоять за других, когда на теле ещё не зажили раны. Но в глазах Эла светилась уверенность, он не выпускал из рук красный кристалл, подаренный Ипом. Мужчина поднялся, начал накрепко привязывать его к трубе ремешками.
  - Если ты сможешь встать, мы пойдем дальше к Буре. Просто знай, что Скрипун опять пойдет в след за нами. Ип был прав, он никогда-никогда не отстанет. Он - охотник, такие не бросят добычу...
  - Я смогу идти, - морщась от боли, поднялась женщина. - Наш лучик должен стать Цельником, и ни одна железка у нас этого не отнимет! Я пойду с тобой к свету, только за тобой и ни за кем больше. На первых шагах возле юрты во мне была лишь надежда, что ты хороший мужчина, но стоя сейчас, я уверенна в этом. Рядом с тобой мне всегда по-хорошему...
   Эл нашёл те слова, что нужно ответить:
  - Мне тоже с тобой всегда по-хорошему, ведь я с самой лучшей из Половинок!
  
  
  Хлоп!
  ...Людям страшно и счастливо вместе, лишь от того, что они ещё живы...
   По алому небу неслись звёзды с хвостами. Не одна и не две звёздочки, а много-много капелек света. Две огромные луны отправились в путешествие с запада на восток. Они плыли среди звездопада в красной искрящейся дымке. На их широких телах можно было различить светлые и тёмные пятна. Алое серебро лун, быстрые вспышки звёзд и сверкающие туманности заполнили целое небо. Они заставили вечерний мир затаиться, утихнуть, склониться в почтении. Но вот луна зацепилась за шипастый наплечник, защербилась краешком на фоне высокого шлема...
  ...Атлант стоял неповерженным. Его огромный меч опустился к земле, широкий щит размером с целое озеро покоился возле ног. Но великан по-прежнему высился окутанный алыми сумерками.
   Люди вышли к величественной машине из зарослей жёлтых колючек. Именно у подножия великана Ип слышал восторженные "Ого!" или затаённые "Ох!". Но У и Эл не сказали ни того, ни другого. При свете двух лун фигура Атланта показалась им слишком пугающей. Одна лишь его ступня была в несколько юрт, а может и больше. Одна лишь его рука была длиннее реки, а может и больше. Голова была размером со скалу, а может и больше. Эл не знал с чем сравнить, таких больших рук и ног он, пожалуй, не видел, даже не мог вообразить зачем такие нужны. Неужели чевику не хватает родного роста? Неужели надо строить машину, которая попрёт ногами землю и заслонит солнечный свет? Зачем такая сила?
  - Какой страшный... - тихо шепнула У, обнимая спящего лучика.
   Чтобы пугать - вот ответ, понял Эл. Пугать таких же людей, всех тех, кто только взглянет на здоровину. Её собрали не здесь, не на этой мягкой земле, она родилась в плавильных цехах индустриальных миров, за далёкими звёздами. Люди, что сконструировали её, очень гордились трудом своих рук. Те, за кого шагала машина, ликовали при виде Атланта, потому что он был весь за них. А чего они радовались? Чему восхищались? Неужели тому, что увидев чудовище, другие люди, за кого она не была, испугаются? Чевик радуется страху другого чевика? Нет, Эл не понимал. Он лишь вздохнул, повторив про себя слова всплывшие в памяти: "индустриальный", "плавильный", "сконструировать", "чудовище".
  - Не бойся, У, нам нужно только одарить лучика малиновым светом. Буря давно здесь стоит и больше не ходит. Она не страшная, она просто мёртвая.
   Он был прав. Как и с первым чудовищем, с Атлантом случилось тоже самое бедствие. Он замер, уронив щит и опустив меч. Пластины сегментного панциря потемнели от времени. Мхи и вездесущая зелень сделали его похожим на зелёно-рыжую гору. Только забрало рогатого шлема в форме злого лица, осталось не тронутым. На нём до сих пор не росло ни травинки.
   Стоило сделать к Атланту только пару шагов, как позади послышался отдалённый, настойчивый скрип. Охотник вышел на след и теперь мчался через заросли жёлтых колючек. Эл схватил свою женщину за руку, они побежали быстрее. Но У не могла долго бежать, она ойкала от боли в боку, даже крепко стянутая на рёбрах тряпочка не помогала.
  - Эл, я не могу! Дай мне немножечко подышать! Когда второй ногой ступаю, в бок меня торкает!
   Мужчина резко обернулся на заросли. С каждым мгновением скрип становился отчётливее. Вот и настал тот вздох, когда нужно становиться сильнее. Вот и настало время копья и кристалла. Эл сжал древко в руке и направился вместе со своей женщиной к выгнутой кромке щита.
  - Лезь под эту железку так глубоко, как только сможешь! И пусть лучик немного поплачет...
  - Зачем?!
  - Так надо! Дети плачут, охотник должен охотиться, а мужчина быть рядом, с копьём!
   Не говоря больше ни слова он оббежал щит в поисках удобного пути на вершину. В иных местах металл проржавел, образовались щербатые выбоины, за которые можно было цепляться. Эл взобрался по ним, пробежал к краю щита, уже слыша, как лучик стал плакать. Он плакал громко, хорошо помогал Па охотиться на охотника. Скрипун должен услышать этот обиженный крик, он должен прийти прямо сюда, такого механизм не пропустит!
   Упав животом на холодную железяку, Эл затаился. Он начал ждать, вглядываясь в колючие заросли. Мужчина подтянул ближе копьё, стараясь не слишком трясти говорливое древко. Время кристалла ещё не пришло, ведь он был единственным шансом на победу...
   Скрипун появился совсем неожиданно и с той стороны, откуда Эл его вовсе не ждал. Громкий крик ребёнка привлёк чуткий слух, но механизм по-прежнему вёл себя осторожно. Подкравшись к краю щита, он начал копать. Когтистые лапы выгребали землю огромными кучами.
  - ИИИИИИИИ! - громко заплакала У от охватившего страха. Лучик кричал всё громче, женщина выла всё дольше, а скрипун копал всё быстрее. Вся его передняя часть уже углубилась под щит, он не видел, что было снаружи. Настало самое время. Эл поднялся, прицелился наконечником между вихляющих рёбер и резко замахнулся на чудище.
  - Пожалуйста, осторожнее, фильтры не установлены! - выдало его хитрость копьё. Скрипун молниеносно выдернул себя из-под щита и одним ударом лапы сбил Эла с ног. Чевик покатился вниз по металлу. Он чувствовал, как правая рука полыхает огнём, как по ней течёт что-то горячее. Но времени посмотреть на ранку не оставалось. Он вскочил на ноги, лишь слегка перекосившись от боли. Скрипун был уже рядом, совсем близко, можно было стрелять, но Эл не стрелял. Наконечник был только один, промахнуться нельзя. Всё костистое тело охотника устремилась к мужчине. Эл успел заметить знакомые очертания на месте дыры среди рёбер железки. Пробоина была прикрыта разобранными деталями Ипа. От этого внутри Эла вскипел целый вихрь из злости. Он закричал, перевернул копьё тупой стороной, попытался ударить. Древко скользнуло по заплате, немного её расшатав. Тут же новый удар скрипуна отшвырнул Эла прочь. Когда земля оказалась над головой а в ушах засвистело, Эл успел пожалеть, что у него нет железной спины как у Ипа. Рухнув в траву, он почувствовал, что не может вздохнуть. Весь воздух выбило изнутри, лёгкие как будто задеревенели. На спине остались три горящие раны, только их Эл и чувствовал, пока пытался подняться.
  "Вставай, Эл! Вставай!", - говорил он себе. - "Если Скрипун тебя перекусит, то потом доберётся до У! Она будет кричать "ИИИИ!" пока её выгребают вместе с маленьким лучиком. А потом уже никто не будет кричать! Все замолчат, будет тихо! По-плохому тихо, так тихо нравится только убийцам! Вставай, Эл! Вставай!"
   Но Скрипун не хотел его перекусывать. Он действительно открыл пасть полную треугольных зубов, однако лишь чтобы нацелить кислотные шушки. Из железного нутра послышалось бульканье, пасть изошла зелёным дымком. Так погиб Па, так мог сгинуть Эл, но не было времени бояться воспоминаний!
   Мужчина выбросил своё тело вперёд, снова метя тупым концом в заплатку на рёбрах. На этот раз ему удалось сбить останки Ипа, он открыл дорогу к алому сердцу! Свет внутри Скрипуна быстро пульсировал, разгоняя по механизмам потоки энергии. Это было его слабое место, самая ценная из деталек. Чудовище отпрянуло прочь, прикрывая отверстие лапой. Эл целился из копья, желая выстрелить, но Скрипун выстрелил раньше. Шипящий поток кислоты пронёсся мимо чевика, задев правую руку. Эл закричал, но не позволил себе отвлекаться. Скрипун был гораздо быстрее шныря и опаснее толстой подловы. Охотник ринулся напролом, размашисто ставя перед собой передние лапы. В этот вздох Эл вспомнил то, что сказал ему Ип:
  "Охотников нужно заставлять делать то, что они предназначены делать!"
   Эл позволил ему разбежаться, он позволил ему на себя прыгнуть и только после этого подставил копье. Всей железной массой Скрипун навалился на Эла. Послышался "ХЛОП!" и рёбра железки разлетелись в разные стороны. Яркая вспышка оставила в воздухе дождь алых искр. Скрипун замер, словно окаменевшая статуя. Его смертоносно-острые зубы застыли в одном вздохе от чевика. Когтистая лапа плотно надавила на грудь...
  
  - Эл-Эл-Эл-Эл, открой глазки! Ты только посмотри на меня, хотя бы разочек, ещё посмотри! - металась У над бездыханным мужчиной. Превозмогая боль от порезов, она вытащила Эла из-под Скрипуна. От говорящего копья почти ничего не осталось, только жалкий обломок длинной меньше локтя. Красный кристалл оказался очень сильной стекляшкой. Взрыв почти разорвал Скрипуна надвое, а Эла пронзило осколками. Он не дышал и не двигался. Па отдал жизнь, чтобы сын смог вырасти из Половинки в настоящего Цельника.
  - Ой-ой-ой! Ой-ой-ой! Что же ты наделал, глупый мужчина! Почему же ты оставил меня здесь одну!
   Она упала, на грудь бездыханного Эла, заплакала, забила кулаками, закричала в отчаянье:
  - Нет ты не глупый, ты очень хороший мужчина! Ты меня защитил, ты до Бури довёл, ты всех победил, но не дышишь! Ты не смог стать самым лучшим мужчиной, что в конце остаётся живой!
   Она ещё раз крепко ударила его кулаком по груди, укусила в плечо. У делала всё, чтобы Эл крикнул, поднялся.
  - Вставай! Вставай и возьми меня за руку! Покажи, что ты не просто хороший, что ты можешь стать даже лучшим!
   Ещё удар в грудь.
  - Я буду бить тебя, пока ты не встанешь! Не смей не дышать! Не смей тут разлёживаться, когда осталось пройти так немножко!
   И снова удар по груди.
  - Все доходят сюда по-хорошему! Я хочу, чтобы в конце у нас было также, чтобы мы были вместе!
   Удар! Удар! Удар от отчаянья, удар в область сердца. Удар и оно снова забилось!
   Эл распахнул золотые глаза, вскочив с хриплым вздохом. Мир перед ним вынырнул из краснеющей пелены. В голове всё хороводилось, шаталось, менялось местами. Но он тут же оказался в объятиях У. Стало легче.
  - Ты живой, ты ещё дышишь! Эл-Эл-Эл, никогда меня так не пугай! Остаться одной, без тебя, страшнее, чем бежать через жалище! Страшнее, чем прятаться от Скрипуна! Страшнее... Страшнее я не могу даже придумать!
   Он обнял женщину, хотя каждое движение отдавалось болью в изрезанном теле. Он прижимал к своему сердцу У, которое бы не застучало, не люби она драться, бороться, настаивать на своём. Перед глазами расцветающими лепестками вспыхнуло воспоминание...
  ...Два точно таких же человека, обнимаются на фоне пожарищ. Позади горит их корабль, рядом ещё шевелятся жуткие механизмы. Людям страшно и счастливо вместе, лишь от того, что они ещё живы, что они отыскали друг друга. Те самые люди из прошлого, пришедшие издалека. От той звезды, где деревья самого обычного, зелёного цвета, где поля без металла и единственная луна...
  - Ты лучшая женщина, У, - прошептал Эл своей Половинке.
  - А ты, лучший мужчина...
  
   Они нашли вход в дрожащую комнату, в которой вместо рисунков были отпечатки детских ладошек. Здесь становились Цельниками, нужными для этого мира людьми. Но У не смогла найти баночки с краской. Углы лифта занесло мусором, а свежих ладошек почти не виднелось.
  - Наверное, баночка наверху, надо оставить ладошку, когда спускаешься вниз, - растерянно оглянулась она на мужчину. Чевики оживили дрожащую комнату и та ровно поехала вверх. Лучик не спал, но больше не плакал. Он висел в коконе на спине своей Ма, прижав пальцы к ротику, смотрел на побитого Па. Их путь был почти завершён, но в душе Эла шевелились сомнения. Одно сомнение заползало на добрые мысли и говорило совсем не о хорошем. Не о радости, что осталось шлёпать немного, а сомневалось, что вообще стоило шлёпать. Эл сбросил сомнение внутрь, не позволил ему говорить.
   Лифт остановился. Дальше пришлось снова долго идти по лестницам и коридорам. Снова опустевшие залы, комнаты, кубрики, шестерни и тяжёлые цепи. На побитых стенах часто виделся знакомый кулак зажимающий молнию. Эл смотрел на него, а сомнения бегали внизу живота, стремясь заползти снова в голову, но он их не пускал. Однако почему-то даже не удивился, когда увидел светлоящик разбитым. И этот Ларь лежал набекрень, рассыпав дары с подношениями. Здесь было не много: лишь старая ленточка для волос и разряженная батарея для шушки. Батарея так ему и сказала: "Заряд на тридцать делений". Но У была рада; взяла ленту себе, а Элу подала батарею.
  - Не надо. Мне в ответ положить даже нечего...
  - Нет, ты возьми... Это очень важно, возьми...
   Эл услышал в её словах слёзы. Взяв батарею с ладошки, он положил возле Ларя обломок замолчавшего навеки копья. Копьё нецелое, но может сгодится кому-нибудь как дубинка. У посуетилась ещё, выправляя ящик и оставляя еду для тех, кто согреет следы.
   Следы...
   Их почти не осталось, они стёрлись от времени, сохранив лишь отдельные отпечатки. Но У всё равно шла с уверенностью, пока наконец чевики не добрались до головы. Тяжелая переборка оказалась полностью поднята и не было видно никаких карт с украшеньями: только суровый металл клёпанных стен, да грузные железные стулья вокруг постамента. Кругом залегла пыль и царствовало запустение. Ни цветочка, ни даже лианы. Растительность не смогла пробраться сюда, даже украсить пульт было нечем.
  - Ну и пусть, - говорила У, подходя к разбросанным всюду деталям. Она набрала в сумку побольше железок, сожалея о том, что не может оставить спутника для Атланта. В разбитом Ларе на мосту попросту ничего не оказалось.
  - Наверное люди, что доходят сюда, устают сильно-сильно и не могут позаботиться обо всём. Хорошо первой Буре, с ней правильно делают: цветами с рисунками украшают. А Атланта обидели, вот он и стоит один-одинёшенек, злится...
  - У...
   Женщина вздрогнула. Она с каким-то страхом посмотрела на Эла.
  - Тебя ведь принесли сюда, когда ты была маленькая, верно? Ип показывал твою семью, твоих близких; они шли сюда, а значит точно дошли. Ип тогда был ещё целым и Скрипун не охотился. Так почему...
   Он рассеяно оглянулся по пыльным углам заброшенной залы, словно разыскивая ответ на стенах. Но тишина ничего не сказала, вопрос пришлось задавать самому.
  - Почему же ты Половинка? Почему ты не стала Цельником, У?
   Детали со звоном покатились из руки женщины. Она разогнулась, не сводя с него красноглазого взгляда. Её губы дрожали.
  - Эл... Как много ты видел Цельников, что моложе тебя самого?
   Он смутился, задумался, вспомнил Бо, Дры и Юр - они все были старше него. Бо даже ходил с бородой. Эл был самый младший, хотя сам не помнил сколько ему цельнолуний.
  - У нас на Железной Горе нет ни одного Цельника младше семнадцати цельнолуний, - продолжила У. - Второй свет не работает и мы это знаем - вот почему я не хотела, чтобы мы шли к Атланту после Сирены. Уже никто сюда не ходит, а если и ходит, то возвращается злой. Очень злой, Эл и никто не может понять, почему чевики возвращаются злыми. Один такой злой меня побил на Разносвалке. Он позвал, посмотреть на интересные вещи, а потом набросился и начал бить кулаком. Я кричала, за что он меня бьёт, а злой только скалил зубы и дрался.
   У держалась, чтобы опять не расплакаться. Эл слушал её, остолбенев. Он не мог поверить, что нет больше Цельников! Свет не работает, остались одни Половинки!
  - Почему же ты мне сразу всё не рассказала! - вспылил он. - Ты знала об этом с самого первого шага, тебе открыли путь света родители! Зачем ты пошла сюда? Зачем мы все сюда пришли с лучиком?!
  - Я надеялась, что если мы всё будем делать правильно, если попросим у светлоящиков, оставим подарки, то свет зажжётся для нас! В пути мы должны были делать всё, как прежние люди, ведь у них получалось! Я верила, что у нас всё по-хорошему будет, потому и пошла!
   Эл не слушал больше её, он подскочил прямо к пульту, провёл по гладкой пластине рукой. Но ничего не произошло: лампы на потолке не зажглись, постамент не работал.
  - Нет! Это должна была сделать я! Пластинки должны трогать только женские руки! - подскочила к нему У со спины. Она зашлёпала ладонями по мужчине, заставив того заскрипеть зубами от боли. Ему везде было больно, всё тело Эла оказалось изранено.
  - Ты всё испортил, ты всё сломал! Все наши подношения и украшения зря: свет не включился, ты сделал неправильно! Мы должны были вместе прийти сюда, мне нужно было первой коснуться железки!
  - Это так не работает! - рявкнул Эл, отталкивая женщину в сторону. Лучик от испуга заплакал, но его Па был настроен решительно. - Оставляя дары и нашёптывая на гайки, машины никогда не починишь!
   Он бросился к другим пультам и консолям, начал перебирать провода, вставлять наугад штекеры, пытаться заставить постамент заработать. В голове лихорадочно бегали короткие мысли: "Мой лучик не останется Половинкой, они оба должны стать Цельниками! Это проводок сюда, а этот оторвать - он не нужен! Вот эту лампочку подкрутить, а на это надо давить, чтобы щёлкнуло!"
   Руки делали быстро, а в голове вдруг стали появляться чёткие размышления. Эл стал серьёзнее и сосредоточеннее, уже не слушал как У просит его остановиться.
   "Основные платы вышли из строя, нужно переключить на резервные. Кристаллическая решётка почти опустошена, но энергия наверняка найдется в ненужных сейчас подсистемах", - чеканил сухой голос у него в голове. Будто бы и не Эл уже думал, а кто-то в глубине памяти объяснял ему каждое действие.
  - Эл-Эл-Эл! Брось - это не нужно! Мы сделали всё по-хорошему, сейчас все живут Половинками! Мне страшно, Эл, не делай так, как ты сейчас делаешь, не рви провода! Обними меня лучше, Эл, мне очень-очень тут страшно!
   Вокруг мигнули лампы, энергия разлилась по системам давно застывшей машины. Постамент внутри зала начал гудеть.
  - Есть! Я заставил его работать! Мой сын не никчёмная Половинка, он будет Цельником! - заскочил мужчина на возвышение перед креслами.
  - Но ведь я не "никчёмная", Эл! Не говори так!
   Но мужчина не слушал, под ногами чевика начал разгораться зелёный свет.
  - Дай мне лучика на руки! Скорее-скорее!
   У попятилась.
  - Нет, ты сделаешь ему по-плохому! Оно не должно работать так, нам нужен малиновые свет, не зелёный!
  - Я всё починил, дай мне лучика, тебе говорят! - разозлился мужчина. У сделала ещё несколько шагов назад, прижимая сынишку к груди. Машина набирала мощность, гудела с каждым мгновеньем сильнее. Эл спрыгнул с почти включившегося постамента, подскочив прямо к женщине.
  - Дай мне лучика!
  - Нет!
   Он дёрнул за кокон, затрещали ремни и подвязки. С воплем женщина попытала вырваться прочь...
  ...И тогда он ударил... По-плохому ударил её, по голове, как никогда раньше не бил, по самой макушке. Схватившись за волосы, У упада на худые коленки и горько заплакала. Лучик остался в руках Па. Внутри что-то ёкнуло, но Эл не стал помогать и просить не сердиться. Он просто развернулся спиной и забрался на постамент. Зелёное свечение становилось сильнее, оно поднималось от ног к голове. Эл снова не чувствовал ничего, пока свет не добрался до глаз...
  
  - Человеческое существование складывается из многих мгновений. Мгновения рождают секунды, секунды образуют минуты, за ними часы, дни, недели, месяцы, года и века. Но ценнее всех измерений всегда будет мгновение - тот миг, что мы переживаем, что останется в памяти!
   Эл затравленно огляделся. Он неожиданно оказался в незнакомом для себя месте. Вокруг него, заложив руки за спины, с великим напряжением на лицах, стояли люди. Они все были очень похожи, в одной и той же строгой одежде тёмно-красного цвета. На рукавах этой странной одежды были вышиты знаки кулака сжимавшего молнию. Каждый чевик смотрел на высокое здание со множеством ребристых колонн. Где-то под самой крышей был ещё один чевик, он сидел выше всех, и почему-то говорил, когда все остальные молчали.
  - Это тяжёлое мгновение, но его надо запомнить: наше существование поставлено под угрозу! Вероломные Сирены напали на наши миры, нарушив Договор Пандемии! Мы не хотели этой войны, но она уже у порога. Земля посылает своих детей, дабы дать отпор тиранической власти колоний. Сирены на своей шкуре узнают, что моногосударство Атлантов переломит хребет любому агрессору! Вы лучшие и сильнейшие представители человеческой расы, ваши золотые глаза будут с гордостью смотреть на то, как падут враги под залпами пушек!
   Лучик заплакал от громкого голоса крикуна, но никто не обратил на это внимания. Ни одна голова из тысяч голов к ним не повернулась. Эл постарался лучше рассмотреть болтуна наверху. Он увидел только фигурку в белой одежде и блеск металлического помощника возле него.
  - Ип? - не поверил своим глазам Эл, но проводник конечно же его не услышал. - Ип! Ип! Ип! Это я, Эл! Наш лучик цел, но как же ты цел, ведь тебя раздавило?! Слышишь?! Мы убили проклятого Скрипуна и наш лучик сейчас станет Цельником!
   Он высоко поднял ребёнка над головой, кричал что есть мочи, но вновь никто не обратил на него никакого внимания. Над площадью залитой полуденным солнцем, вновь разнёсся властительный голос верхнего болтуна:
  - Наши армии отправляются к Созвездию Орла, вместе с сильнейшей армадой! Самые славные, златоглазые сыны и дочери Атланты, перехватят Сирен на одной из недавно открытых планет! Эта молодая земля станет местом великой битвы, местом славы и почестей, что ждут каждого защитника своей отчизны! Земля смотрит на вас, это наша планета, а не красноглазых варваров тиранских колоний! У них нет дома, им не за что сражаться!
  - Возьми меня за руку...
   Эл вздрогнул, услышав голос из памяти. Он увидел женщину с глазами как у него. Она протягивала руку, нежно глядя на Эла, хотя на лицо была совсем незнакома.
  - Ты что? Во время речи Великого? Не глупи, стой по форме, - послышалось испуганное мужское шептание. Эл обернулся через другое плечо и увидел мужчину, с глазами как у него. У всех здесь были золотые глаза, как у него. Женщина молча стояла, протягивая руку к мужчине, он вдруг улыбнулся и принял её пальцы в ладонь. Вся тысяча тысяч рядов стояла по одному, строго вытянувшись, а они держались за руки, как на картинке дрожащей стены. И Эл вдруг понял, что он знает этих двоих! Они были много-много Ма и Па до него, они были первыми, кто прошёл по пути света, но ещё совсем-совсем не знают об этой дороге. Они стоят за много-много-много звёзд до двух алых лун и даже за много дыханий. Так много дыханий до его жизни, что считать надо веками...
   Элу захотелось прикоснуться к ним, тоже положить ладонь на сжатые руки. Он неуверенно потянулся, но как только пальцы коснулись ПраМа и ПраПа, мир вокруг дрогнул. Он покрылся рябью, рассыпался на тысячи квадратных осколков.
   Эл резко выдохнул, зелёный свет на постаменте погас.
  - ПРОГРАММА ИЗВЛЕЧЕНИЯ ВОСПОМИНАНИЙ ЗВЕРШЕНА. АТЛАНТ. ЮНИТ 2867 НЕУДАЧА - УСТАРЕВШИЕ НЕРВНЫЕ КЛЕТКИ. АТЛАНТ 4984 УСПЕШНО. АНОМАЛИИ ПАМЯТИ УСТРАНЕНЫ. ЮНИТ ЗАРЕГЕСТРИРОВАН.
   Зал продолжал гудеть, но постамент больше никак не светился. Эл ошарашенно крутился по сторонам не понимая, что происходит. Он так и шарахался пока взгляд не задержался на У. Женщина держалась за побитую голову и смотрела на него ободком красных глаз. Всё для него стало ясно.
  - Ты мой враг! - крикнул мужчина, прижав к себе лучика. У в ужасе открыла рот, но Эл даже не дал ей оправдаться. - А-а, теперь-то всё ясно, вероломная Сирена! Мы - славные златоглазы, не должны даже близко к таким подходить! А ты свероломничала, и заползла ко мне в юрту! Теперь ясно, чего ты такая злая и вечно кусаешься, и дерёшься, и выкинула все мои железки, которые я любил! Ты вечно делала по-плохому, потому что мы враги, а враги друг с другом не дружат!
  - Эл, это ты плохой, а не я! Ты меня стукнул по голове, очень больно! Это всё из-за тебя!
  - Из-за меня?! Ты ещё покричи, сейчас спущусь и ещё раз тебя стукну, врагов надо стукать, чтоб не стукнули первые! А то отвернёшься, так вы кусать за загривок начнёте! Не-е-ет, я тебе больше лучика не отдам! Ты вероломно обиделась, но сына я выращу правильным, по-хорошему: Цельником, златоглазом, лучшим сыном моногосударства!
  - Дай мне маленького на ручки, это мой сын!
  - Вот только подойди, пришибу! - пригрозился ей Эл. - Этой мой сын ещё больше: я с ним через железных ос пробежал, я помог ему живот вылечить, я его спас от Скрипуна! Теперь он со мной пойдет, а ты иди куда хочешь!
   С решимостью, которой сам от себя не ожидал, Эл направился к выходу из Атланта. После зелёного света его охватил странный жар. В голове плавили злобные мысли, которые требовали держаться подальше от У. Но вдруг ребёнок выгнулся через плечо, с рёвом потянув руки к Ма. Женщина уже бежала за ними, не смотря ни на что собиралась отнять своего маленького. Скаля зубы, Эл развернулся, внутри всё колотилось от злости. Одной рукой прижимая ребёнка к себе, вторую он сжал в грозный кулак. Но он не успел сделать У по-плохому, пол под ногами вдруг пошатнулся. Вокруг взвыли сигналы, тяжёлая переборка грузно опустилась на выход, свет на потолке замигал и стал ослепительно ярким.
  - ВНИМАНИЕ, ПРОВЕРКА СИСТЕМ! ВНИМАНИЕ, ПРОВЕРКА СИСТЕМ! - громко озвучил голос машины. Каждый пульт возле кресел сверкнул, открывая виртуальные консоли. Ровной змейкой по ним побежали данные и трёхмерные изображения.
   Пытаясь устоять на дрожащем полу, У схватила мужчину руками.
  - Эл, что происходит?! Эл, что ты натворил?!
   Все злобные мысли вылетели у мужчины из головы от испуга. Эл прижал к себе У, не дав ей упасть и вдруг понял, что совершенно не сердится. Он испытал очень яркий, отчётливый страх за неё и за маленького. Она была ему дорога, так дорога, что даже жизни не жалко! И чего это на него вдруг нашло? На один единственный миг Эл стал одним из тех, кто стоял на той каменной площади. Он дышал вместе с ними, слушал высокого чевика, смотрел на него золотыми глазами. Но каким глупым это казалось сейчас, когда реальный мир зашатался...
   Что-то пошло не так, вместо покоя, машина приходила в движение. Уши пронзил нарастающий вой, под потолком вспыхнули сигнальные лампы.
  - ВНИМАНИЕ, СОСТОЯНИЕ АТЛАНТА НЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЕ, ПРОИЗВОЖУ ПЕРЕНАПРАВЛЕНИЕ ЭНЕРГИИ ИЗ ЦЕНТРАЛЬНОГО КРИСТАЛЛА К ВТОРИЧНЫМ СИСТЕМАМ.
  - Эл-Эл-Эл, мы должны убежать отсюда, здесь очень опасно! Эл, мне страшно! - затараторила У. Но единственный выход был перекрыт переборкой. Всё что им оставалось, это смотреть в два овальных окна, которые были глазами Атланта. Спокойные вечерние сумерки озарились светом десятков прожекторов. Яркие световые лучи устремились со шлема, плеч и груди гигантской машины. Рука с мечом поднялась и чудовище заскрежетало. Из огромных, шарообразных суставов посыпались хлопья ржавчины и земля. Испуганные дурачины, что уже успели поселиться в выемках и складках железного тела, теперь бегством спасались в разные стороны.
  - СИСТЕМЫ ПРИВЕДЕНЫ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ! АНАЛИЗ ПОСЛЕДНЕЙ ЗАДАЧИ, ПОДКЛЮЧЕНИЕ БОЕВОЙ ПРОГРАММЫ! - продолжал объявлять голос. Эл сумел добраться до переборки и со всей силы ударил по ней кулаком. Но толстый металл не поддался, здесь не мог помочь даже красный кристалл. У не тратила времени на борьбу с толстой дверью. Она бегала между пультами, беспорядочно нажимая на кнопки виртуальных консолей. Всякий раз экраны отвечали ей красным сигналом и ничего не менялось.
  - ЗАЙМИТЕ СВОЁ МЕСТО СОГЛАСНО БОЕВОМУ РАСПИСАНИЮ! АТЛАНТ НАЧИНАЕТ ДВИЖЕНИЕ!
   Лишь услышав это, У шлёпнулась на ближайшее кресло.
  - Эл-Эл-Эл, скорее сюда! Садись рядышком, сейчас мы поедем!
  - Куда поедем?!
  - Не знаю, но кажется по-плохому!
   Вместе с лучиком Эл сел на соседнее кресло, даже постарался пристегнуться ремнями. Но первый ремень сразу же оторвался, а второй сидел кое как.
  - Дай мне маленького... - протянула У руки. Она с опаской смотрела на ударившего её мужчину, но Эл отдал лучика без лишних вопросов. Ему было даже страшно подумать, что он делал всего тысячу вздохов назад. В тот же миг зал вокруг них содрогнулся от ураганного рёва. Словно раненая дурачина, Буря ринулась на железных ногах в сторону запада. От неё отлетали детали сегментной брони, сыпались гайки и шестерни. Но Атлант шёл, не смотря ни на что. Он стремился к той цели, что была заложена в его голову многие годы назад. Механизм топтал лес, перешагивал через овраги, качался, скрипел, изрыгал дым и разряды энергии. Но он двигался и двигался быстро.
  - Эл-Эл-Эл! Куда он бежит?! Эл, что с нами будет?! - Голос У потонул в жутком скрежете. Каждая планка и переборка внутри гигантской машины скрипела. Мужчина не мог сказать У, что же делать и от этого становился лишь злее. Сидеть в голове железяки, несущейся через ночь и ничего не мочь сделать, было очень обидно для Эла. Он начал барабанить кулаками по виртуальному пульту перед собой. От каждого прикосновения тот звенел, рябил, но ничего хорошего не происходило. Лишь мигала красная надпись: "АВТОМАТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ".
  - Может он сам остановится, может он выпустит нас?! - У подняла лицо к своду командной залы и что было сил закричала. - Выпусти нас, милая Буря! Мы по-плохому тебе не хотели, пожалуйста больше не грохай!
   Но Атлант не замедлился. Ещё много глубоких вздохов они мчались по укрытой алой ночью планете, пока Буря наконец не сбавила шаг и не застыла на месте, словно раздумывая. У тут же выскочила из своего кресла, босые ноги женщины зашлёпали по железному полу к окну. Эл запутался с единственным гнилым ремешком, пока не догадался просто вырвать его из креплений. Он подскочил к У в тот момент, когда та испуганно закричала:
  - Эл, смотри - это же первая Буря! Они пришли друг с другом встретиться, представляешь?! Буря к Буре пришла, у них наверное тоже семья. Очень большая семья, из огромных людей!
   Ещё несколько вздохов Атлант покачивался на громоздких ногах перед сидевшей машиной. Они стояли на золочёной траве, словно рыцарь и дама застывшая в реверансе. Но затем Атлант пришёл в движение, меч в его железной руке начал медленно подниматься.
  - Ой-ой-ой! - У схватилась за голову. - Эл, что же он делает?! Эл, останови его, он сейчас сделает по-плохому! Эл, сделай что-нибудь сей же вздох!
   Мужчина вновь бросился к пультам, но попытка нажать хоть одну виртуальную клавишу оканчивалась блокировкой экрана. Это не помогало, это просто не могло им помочь!
   Тем временем Атлант словно палач не спеша подтянул к рукояти меча вторую ладонь. Но что-то внутри его плеча треснуло и вторая рука отвалилась. Осталась лишь та, что держала ржавый клинок.
  - ВНИМАНИЕ, БОЕВАЯ МАШИНА ПОЛУЧИЛА СЕРЬЁЗНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ! ВСЕМУ ЭКИПАЖУ РЕКОМЕНДУЕТСЯ ПРОЙТИ К СПАСАТЕЛЬНЫМ КАПУСАЛМ!
   Тут же в одной из стен залы открылся узкий проход. Над его нишей зажглось слово "ВЫХОД", а по полу побежала красная линия.
  - У, мы должны убежать! - понял Эл. Но женщина сопротивлялась, просто не могла смотреть, как машина готовиться нанести страшный удар.
  - Нет, Эл! Мы должны его остановить, ты не понимаешь! Там наши дары, там спутники, там свет для Половинок! Ничего не осталось, лишь эта последняя Буря!
   Эл должен был решать, хоть не знал, как надо делать. Тогда, лёжа под звёздным небом, он просил, чтобы ему больше не пришлось так решать. Он смотрел через окно, как огромный меч заносится над Сиреной. Посмотрел на свою женщину, что брыкалась, стараясь вырваться из его рук. Она всегда была меньше его, а Эл был меньше любой из двух Бурь. И наконец взгляд Па задержался на лучике: он был здесь самым маленьким, самым слабым и совсем не железным. Решение пришло быстро: схватив У за талию, Эл силком потащил её по красной линии.
  - Нет! Нет, Эл! Ты делаешь по-плохому, мы можем его остановить! Вырви все проводки, разбей механизмы, заставь его остановиться!
  - Его не остановить, а запасной женщины с лучиком у меня нету!
   Эл забежал в комнату со спасательными ячейками. Линия привела его сюда и он не растерялся что делать. Запихнув У с лучиком в зернообразную капсулу, Эл попытался влезть туда сам, но по ушам ударил резкий звук оповещения:
  - ПЕРЕГРУЗКА! КАПСУЛА РАССЧИТАНА НА ОДНОГО! ПЕРЕГРУЗКА!
  - Я в другую! - хотел выскочить Эл обратно, но У вцепилась в него мёртвой хваткой.
  - Не уходи! Мне страшно одной!
   Вместо слов он прижался к ней ртом и громко чмокнул в горячие губы. У обнимала его, дрожа и плача одновременно. Но мужчина уверенно отстранился, и капсула тут же закрылась прозрачным стеклом.
  - СТАРТ! - гавкнул голос, выбрасывая зёрнышко по спасательной шахте. Настало время для Эла спасать себя самому. И тут весь отсек вокруг него перетряхнуло. Капсулы сорвались с креплений, глухо рассыпались по гладкому полу. Вспыхнули красные лампы, отчаянно и бешено завыли сигналы. Эл не мог видеть, как Атлант рассекает тяжёлым мечом тело застывшей Сирены. Снова и снова гигантская машина наносит удары, истребляя другую. Огромные пласты железной брони летят в разные стороны, уносятся в даль за множество тысяч шагов. Механизмы Бури скрежетали боевым кличем, клинок крушил врага, разваливая его на куски и начисто истребляя. Но от этих резких движений истлевшее тело Атланта само разрушалось. Меч застрял в покатой груди первой Бури, а когда Атлант попытался вырвать его, то вместо этого оторвал себе последнюю руку. Он пошатнулся, оступился назад и нога подломилась. Машина величиной с целую гору, начала медленно падать.
   В это время Эл старался установить хотя бы одну спасательную капсулу на должное место. Напрягая все силы, он сажал зёрнышко в шахту, пока оно с тихим хлопком не зашло внутрь. В мягком ложе зажёгся свет, словно приглашая войти. Эл тут же заскочил в капсулу, крышка захлопнулась и зёрнышко выстрелило. Оно вылетело в последний момент перед тем, как Атлант рухнул возле разбитой Сирены. Обе машины превратились в единую груду уничтоженного взрывом железа. Ночь наполнили всполохи дикой энергии, жуткий грохот и вой.
   Но Эл был уже далеко, он летел в своём зёрнышке и видел трещину перед собой. Какая-то деталь Бури ударила по капсуле, покрыв заслонку паутиной царапин. Из трещины со свистом вырывался зеленоватый дымок. От этого дыма Элу хотелось спать, раны на побитом теле успокоились и перестали болеть. Но дым из капсулы выходил, потому Эл не спал - ему лишь хотелось...
  ...Он видел, как пролетает ночное небо. Быстро-быстро, мешая все звёзды, туманности и планеты в одну блестящую стену. Мягкий материал капсулы обнял его, зафиксировал внутри зёрнышка. Элу казалось, что он летит в нём уже целую вечность, и будет лететь, пока есть звёзды, две луны и поля. Бескрайние поля, где кожу ласкает вечерний ветер, где одинокое зелёное дерево укрывает двух очень близких людей. Завтра им отправляться к планете, о которой мало кто знает. Там они будут управлять огромной машиной, несущую страшную смерть. Но они не думают о страшном, не говорят о нём, даже не вспоминают. Они лишь обнимают друг друга, мужчина и женщина: их всего двое, но это только пока...
   Капсула жёстко ударилась о поверхность. Бесконечный полёт прервался с грохотом от падения. Материал тут же обнял Эла плотнее, но чевик не хотел здесь лежать, хотел выбраться! Когда гладкий корпус протащило по жёсткой земле и капсула остановилась, он начал кричать, барабанить руками по защитной заслонке. Она наконец поддалась и открылась с шипящим шлепком. Остатки зелёного дыма растворились в ночи, мягкие стенки его отпустили.
   Эл выскочил, кашляя и отдуваясь. Всё в голове закружилось, среди красной ночи он не мог понять, где находится. Оказалось, что он отлетел от машин всего на тысячу шестьдесят девять шагов. Всё восточное небо озарялось молниями бьющими из земли. Это были странные, золотые молнии из огромных кристаллов, которые торчали среди разбитых машин. Всполохи походили на рассвет нового солнца, но с каждой молнией становились тускнее. Скоро они превратятся лишь в две глыбы стекла золотистого цвета. Самые могучие кристаллы, какие Эл только видел, теряли свою силу впустую. Сколько лучиков могла превратить эта энергия в Половинок и Цельников, но она была заготовлена для войны. Люди далёких звёзд так решили.
  - У! У! У! - начал звать Эл. Он приложил руки ко рту, пытаясь прокричать свою женщину. Её зёрнышка рядом не было видно. Мужчина вскочил на опустевшую капсулу, огляделся. Вдалеке, под светом двух лун он заметил отблеск металла. Ячейка У рухнула не в мягкую траву, а чуть подальше, в кривые деревья. Эл соскочил и со всех ног бросился к своей семье. Однако путь получился гораздо длиньше, чем показалось вначале. Его шатало из стороны в сторону, он закладывал такие петли с восьмерками, что шестьдесят девять шагов превратились в целую тысячу.
   И всё же, он добрался до них: крышка зёрнышка оказалась открыта, Эл с облегчением увидел, что У спит, посапывая через тонкие ноздри. Но лучика рядом не оказалось...
   Осталась только ямка в форме тела ребёнка, продавленная в облегающей ткани. Дымок погрузил У в объятия дрёмы, но она спала совершенно одна. Па схватился за голову: может быть лучик вырос, открыл капсулу, встал на ножки и убежал? Нет. Так быть не могло, кто-то украл его! Первым желанием Эла было растолкать У, разбудить, крикнуть, что их лучик пропал! Но он не сделал этого... Она будет плакать, громко звать маленького, но тот не умеет ещё откликаться! Они с женщиной даже не успели выбрать для сына слово, лучик не знал, как себя называть! И не узнает, если Эл не найдёт...
   Ветви ближайших кустов захрустели, мужчина прислушался. Там кто-то был - вор, похититель чужих маленьких лучиков! Эл опрометью кинулся в заросли, ломая грудью тонкие веточки. Он был прав: впереди кто-то бежал, что-то нёс - это было видно по отяжелённой походке.
  - Стой! Всё равно догоню и тогда сделаю по-плохому! Так стукну, чтобы помнил до последнего вздоха, что брать чужих лучиков не по-хорошему! - кричал Эл на ходу. Он настигал вора, уже готовя кулак. Тычок между лопаток собьёт его с ног, но лучше схватить за плечи и заставить отдать лучика просто, без драки! Эл не хотел, чтобы маленький плакал, но почему-то сын до сих пор не издал не единого звука.
   Похититель выскочил на поляну когда Па уже почти вернул себе сына. Она резко развернулась, так что чёрные волосы рассыпались по плечам и в свете двух лун Эл увидел побледневшую Тэ.
  - Не подходи! - крикнула странная женщина, прижимая к лучику острый железный кусок. - Не подходи, или я уколю его!
   Эл замер на месте, подняв обе руки. Он показывал, что его ладони пусты, а сам смотрел как дрожит железяка над личиком сына. Маленький спал, не замечая угрозы. Видимо дымок в зёрнышке сделал и с ним своё мягкое дело.
  - Зачем ты его взяла? Он не твой, положи его обратно и я злиться не буду, - Эл осторожно шагнул, но женщина отпрянула прочь.
  - Нет, мне нужен ребёнок! Я слишком долго ждала, слишком надеялась! Но я была одна, понимаешь? Одна, без мужчины! Я Цельник, но не смогла сохранить самого дорогого!
   Её слёзы катились по бледным щекам. В свете двух равнодушных лун они были словно рубины, которые Эл видел на карте с планетами. Но не смотря на плачь, глаза женщины пылали решительностью Скрипуна.
  - Это была девочка! Хорошая, красивая девочка! Мы шли к первой Буре, я знала, что мы точно дойдем... Шушка пряталась на Разносвалке, она гавкнула только раз и моя Ио погибла! Всего две маленькие дырочки в коконе, а целой жизни не стало!
  - Лучикам нельзя давать имена, пока ты не дошла до первого света! Только Половинкам дают! Ты сама неправильно сделала, вот сейчас и воруешь других!
   Лицо Тэ стало от этого только бледнее.
  - Теперь всё равно! Вы Бури сломали, я видела, как рушится и гремит свет - это вы виноваты! Вы, со своей злобной женщиной! Вы злые, вы сделали всем по-плохому: Цельников больше не будет и ваш ребёнок последний! Он будет моим!
  - Нет! - рявкнул Эл. - Не ты кричала, когда он случился, не ты кормила его своей грудью, не ты целовала в лобик, когда ему было страшно! Отдай маленького, он не твой!
  - Я ничем не хуже её, я такая же Ма, как твоя злобная женщина!
   Эл хотел ответить ей грубо, и может быть даже назвать дурачиной, но вдруг в уме закопошилась другая идея.
  - Такая же? Ну ладно... Если ты такая же женщина, тогда докажи! Я буду твоим мужчиной, а ты моей женщиной с лучиком. Если ты такая же, как и У, то я останусь с тобой, а злобную женщину брошу. Но если не так, если ты не такая же, тогда отдашь лучика мне. Потому что ему нужна лучшая Ма, которая всё про нас знает!
   Тэ замерла в нерешительности. Она бегала глазами по Элу, думая, чего ей ответить. Па не отпустит её просто так, попытается отнять сына и тогда придётся сделать всё по-плохому. А сейчас он предлагал по-хорошему. Была возможность уйти не только с ребёнком, но и с мужчиной.
  - Ты навсегда забудешь её? Мы будем вместе и с лучиком?
  - Конечно! - как можно бодрее заявил Эл. - Она всё время кусается, да и бьёт. Проснётся - Где лучик? А нету! Где Эл? Ушёл с Тэ - его тоже нет! Будет одна теперь злиться, к тому же...
   Он сжал кулаки и поднял на странную женщину тяжкий взгляд:
  - Она мой враг - красноглазая! А мы с тобой златоглазые Цельники, мы подходим друг к другу. Но я хочу знать, что ты лучшая женщина, что ты можешь о нас позаботиться.
   Тэ закивала, не сомневаясь в своих способностях. Она была старше У, знала и умела больше неё. Эл вальяжно сел на траву посреди сумеречной поляны и поднял голову.
  - Ну?
   Тэ нерешительно потопталась на месте, но всё же подошла к нему мелким шагом, погладила по плечам. Её чуткие пальцы сразу нащупали в теле осколки. Ранки уже воспалились, мужчина скривился, как только она прикоснулась к больному. Тэ осторожно села за спину и начала вытаскивать осколки один за другим.
  - Твоя злобная женщина даже не может лечить, - шептала она, прикладывая целебный листик из сумки. Эл вспомнил, как плакала У над каждым пальчиком, но показал странной женщине другую, целую руку.
  - Вон, видишь палец?
  - Да...
  - У его так вылечила, что новый вырос! Я на другой руке опять потерял, ты его вылечить сможешь?
   В ответ тишина. Тэ не могла вспомнить, на какой руке у него не было пальцев. Поверила...
   Она достала из сумки новый листочек и начала прикладывать к больной руке. Но сколько не прикладывала, новый даже не начал расти.
  - Нет, не могу... Наверное надо подождать больше вздохов...
  - Нет, он сразу вырос, как только нужный листик приложишь! Ты не знаешь, как делать такое...
   Тэ растерялась, но лучика по-прежнему держала крепко.
  - Не можешь лечить, тогда люби, - серьёзно произнес Эл. Придерживая ребёнка одной рукой, женщина суетливо начала стягивать с себя платье из пёрышков.
  - Что ты делаешь? - остановил её Эл. Она замерла, глядя на него золотыми глазами.
  - Ты же хотел...
  - Нет, я по-другому хотел: давай целоваться сначала! Будто мы сидим у огня, ты со мной в нашей юрте, а за порогом стрекозы трещат. Мы с У всегда только так начинаем любить, по другому мне не интересно!
   Тэ быстро села поближе, но лучика отложила возле себя. Он спал и никак не реагировал на происходящее. Чтобы дотянуться до него, Элу пришлось бы оттолкнуть странную женщину, а обломок железа Тэ не выпускала. Она взяла Эла за руку, положила ладошкой к себе на мягкую грудь. Он подумал, что такая грудь больше, чем у его маленькой У, такую грудь было приятно держать. Они сблизились лицами, но вместо поцелуя, Тэ его неожиданно облизала. Так и лизнула: сначала по губам, а потом по щеке.
  - Стой! Ты что, целоваться ртом не умеешь? У это умела, я такие поцелуи люблю, а у тебя не выходит!
   Тэ испуганно выдохнула и сразу подхватила лучика, чтобы мужчина его не забрал.
  - Давай ещё! Я хорошая, ты просто не с птичьих деревьев и не умеешь любить так, как любят по-нашему!
  - Ладно, не умеешь любить, тогда давай разговаривать. В семьях всегда разговаривают, чтобы было всем интересно!
  - Давай! Что тебе приготовить, когда будешь моим лучшим мужчиной?
  - Я мясо люблю...
  - Я тоже!
  - Нет, всё же я больше к фруктам привык, меня У к корешковой каше и к сокам давно приучала. Ты умеешь такое готовить?
  - Конечно! - искренне радовалась Тэ, она взяла Эла за руку и с надеждой смотрела на сильного, молодого мужчину. А он продолжал:
  - А шушки ты любишь? Не боишься их? Я люблю разбирать те железки, что домой притащу. Ковыряюсь в тягучке, дёргаю за проводки, смотрю что там будет?
  - Таскай, я Цельник и их совсем не боюсь! Я могу тебе даже помогать их таскать, если будут тяжёлые!
  - Да, поможешь мне разбирать говорящие коробки, доставать оттуда динамики, светодиоды, вставлять новые платы, менять батареи, заряжать аккумуляторы, смазывать передаточные механизмы, - он рассуждал, будто бы не замечая, как тускнеет свет в глазах женщины.
  - Я не...
  - А потом ты рассчитаешь для нас гравитационный манёвр, проложишь навигаторский путь через галактики и червоточины, выяснишь на чём лучше лететь: на дредноуте или эсминце? Мы заберёмся туда, обязательно заберёмся и полетим к сине-зелёной планете, где растёт одинокое дерево.
  - Я не знаю о чём ты говоришь! - крикнула Тэ. - Я не знаю таких длинных слов, я не знаю гарактик и грационных марёвров! Я не помню и не смогу вспомнить такое!
   Между ними повисла напряжённая тишина. Странная женщина плакала, не в силах ничего ответить на сложные разговоры мужчины. Эл вздохнул и погладил её по голове.
  - А моя У это знает. Она знает и сможет помочь лучику увидеть то дерево, которое растёт за много-много звёзд от нашей планеты. Без неё ему не полететь, без меня ему не забраться в эсминец, без нашей семьи маленькому не увидеть родного дома. Ты очень хорошая женщина, Тэ, но моему сыну нужна самая лучшая. У - лучшая женщина, а не просто хорошая. Я должен быть с ней и постараться не вспомнить, нет, а наоборот позабыть, что мы были когда-то враги...
   Тэ ничего не сказала. Она крепко-крепко прижала к себе маленького человека, поцеловала его в тёплый лоб, а затем, сама, добровольно, без принуждений и силы, передала на руки Элу.
  - Я буду одна, - тихо шепнула Тэ, поднимаясь. - Я останусь совершенно одна, до своей самой смерти. У меня уже никогда не будет дороги света, не будет ребёнка и не будет мужчины. Мне надо было понять всё это в своей голове, когда шушка стреляла в Ио. Зря я пошла дальше, зря встретила вас, зря ждала возле огромной Бури. Я все вздохи прошла в пустоте...
  - Тэ... - хотел сказать ей что-то хорошее Эл.
  - Уходи... - Просто ответила странная, одинокая и несчастная женщина.
  
   У было сложно понять, что это сон. Страшный, заполненный огнём и дымом сон. Она шла между огромных горящих машин и щёлкавших затворами шушек. Но в неё никто не стрелял. Здесь уже никто не стрелял, даже механизмы перестали бороться друг с другом. Они словно потеряли контроль, по ним всем ударила сила, которая прекратила войну. Но огонь ещё не погас и была жаркая ночь, красная от пожаров. У боязливо перебирала ногами между скрежета, взрывов и грохота тяжёлых машин. Между скачущих Скрипунов и человекоподобных солдат, Тканков, Венков и разбившихся кораблей. Зажав уши руками, У побежала. Она не смогла бы укрыться, её бы здесь растерзали, но никто не заметил бегущего чевика. Неожиданно, совершенно внезапно, она увидела перед собой две тощие тени...
  ...Они сидели на разрытой земле и были так не похожи на железяк, что бегали сейчас по пожарищу. Тени спокойны, дышат ровно и с шумом. Длинными руками роют горелую землю и что-то ласково в неё помещают.
  - Ты только посмотри, что они сделали с нашим садом, - многоголосием сказала первая тень. - Это было прекрасное место: мы подготовили его для разумных существ, чтобы жизнь распространялась по всей вселенной, а они использовали его для войны. Принесли сюда боевые машины, испепелили наш сад...
   Вторая тень ей ответила:
  - Дай им шанс, в них что-то есть, я тебя уверяю.
   Наступило молчание, будто первая думала. Она даже перестала копать своей длинной рукой, но затем снова загребла землю.
  - Я дам им шанс, но оставлю машины, приборы для связи и сброшу всё это в ямы. Если они не изменятся, по-прежнему будут использовать силу железа, тогда я их поглощу. Избавлю наш сад от пришельцев, мы будем ждать новых жителей.
  - Хорошо, но тогда я отберу у них память. С каждым новым ребёнком её будет оставаться всё меньше, пока они не изменятся, не очистятся - станут простыми, как стебель травы.
   Вторая тень рассмеялась, тихо и совсем без всякой злости.
  - Ты знаешь, я готова поспорить, что они будут цепляться за память, как за самое ценное. Им страшно расстаться с самими собой. Что-то они запомнят, что-то забудут навеки, о чём-то им нельзя напоминать, но что-то вспомнить необходимо. Они странные, ты отберёшь у них память, но сделаешь это неправильно. Ты же не знаешь их разум, откуда тебе знать, что им надо забыть, а что нет? Вдруг они даже забудут, как нужно жить? Это страшно...
  - Рождаться на свет всегда страшно. Вот он - твой мир, а вот его нет. Ты новый и в новом мире.
   Вторая тень начала говорить только когда поместила зёрнышко внутрь вырытой ямы.
  - А это правильно? Правильно, что мы решили так сделать? Ведь обычно те, кто прилетал в наши сады, сами решали остаться - они строили новый дом; во вселенной так мало мест, где можно жить. Зачем именно ЭТИХ мы держим насильно? Пусть улетят, пусть дальше сражаются возле звёзд за дурацкие мысли...
  - В том то и дело, - мягко ответила ей собеседница. - Таких жестоких существ, нельзя отпускать. Когда время придёт, они непременно отправятся к звёздам, увидят свой дом, увидят ещё много на свете миров и может быть найдут остальные сады. Но они уже будут другими, принесут семена правильного в те системы, где их раса по-прежнему играет огнём по живому. Они построят свои сады и будут там ждать. Ждать, когда к ним прилетят в поисках дома...
  - И сколько им ждать?
  - Мы с тобой ждали шестьдесят девять тысяч великих циклов, а им можно поменьше. Им повезёт, я верю, что им повезёт больше, чем нам...
   Из ладони первой тени засиял белый свет. Прикопанный холмик земли развалился и из него взошёл хрупкой росток. С каждым мгновением он высился, креп, распускался пёстрой листвой, попирая корнями сожжённую землю. Всего через несколько лун, на ней будет лес. Все машины и злобные армии зарастут, будут виднеться лишь только кусочки железа. Сад снова станет тем садом, что ждал своих жителей. Но после войны в нём останутся...
   Тени повернули широкие лица в сторону У. Никто больше не видел её, а они видели...
  
   Не было сил больше плакать, Тэ просто сидела на обломке какой-то древней машины, безвольно опустив бледные руки. Она решила, что так и будет сидеть, пока не состарится. Если кто-нибудь найдет её здесь, то примет за уставшую птицу. Просто, без слов пройдет мимо. Чего интересного в том, кто не смог прожить правильно свою жизнь? Кто остался один, не изведав счастья семьи, не пройдя испытаний, не сумев сделать даже того, что сделали твои родители? Тэ думала только об этом, и слёзы продолжали катиться по лишённому счастья лицу.
   Вдруг, рядом с ней захрустели тонкие заросли. Она обернулась, в груди ёкнуло сердце. Тэ думала, что это мужчина зачем-то решил к ней вернуться. Может он пришёл мстить? Отнёс ребёнка к своей злобной женщине, рассказал, что случилось, а та отправила убивать? За свою жизнь не страшно, пусть приходит с копьём и пронзит её - она даже слова не скажет. Нет сил бороться, нет сил даже встать...
   Из зарослей появилась фигура: сутулая, с длинными руками и круглым бледно-розовым взглядом. Она лупнула глазами на Тэ, осторожно подковыляла чуть ближе. Длинной рукой существо опиралось на землю, а в другой что-то бережно прижимало к себе. Без слов, сипя и отпихиваясь, дурачина протянула Тэ свёрток из листьев. В нём что-то с похныкиваньем шевельнулось. Женщина не поверила взгляду, она быстро схватила ребёнка, развязала листы, проверила тонкие ручки и ножки. Он был жив и здоров, только голоден. Тэ прижала малыша к мягкой груди, в которой ещё оставалось молоко для него.
  - Ио, моя маленькая Ио, я больше никогда тебя не потеряю! Обещаю-обещаю, ты вырастешь, я тебя сохраню! Ничего мне больше не надо: никакой гарактики, никаких марёвров, только чтобы ты, жила и росла со мной рядышком!
   Сутулая дурачина ещё раз лупнула розовым взглядом, и потрусила обратно в хрустящие заросли.
   Тэ тихо шепнула ей в след:
  - Спасибо, я никому не расскажу...
  
   У глубоко вздохнула, с трудом открыла глаза и увидела перед собой лучика. Он по-прежнему спал, вдыхая ароматы утренних трав. Вокруг было темно, алая ночь только-только стала светлеть и небо ещё хранило мелкие россыпи звёздных дорог. Эл сидел рядом, на самом краю железного зёрнышка. Он смотрел, как за краем небес поднимается солнце. По жёлтому диску стелилась дымная пелена, что шла от двух чадящих развалин. Ещё недавно они были важными для людей, чевики шли к ним, считая этот путь самым главным, несли к Бурям маленьких, дабы те увидели свет. Но теперь - это были даже не две, а одна единая гора из железа. Новая бесполезная свалка, уродовавшая собой мягкий мир.
  - Эл, ты не спишь? - спросила У, поднимаясь на ложе. Она обняла своего мужчину за плечи, и тот немного поморщился. К каждой ранке его женщина прикоснулась губами, пообещав себе, что сегодня же сделает всё, чтобы у него ничего не болело.
  - Эл, мне такой странный сон сейчас снился. Будто бы сидят передо мной два шныря, разговаривают и руками в землю зёрна закапывают. По-умному разговаривают: длинными, сложными словами...
  - Шнырь не разговаривает, он - дурачина. Вот железка разговаривает, она умная, а все дурачины молчат, - коротко и авторитетно ответил мужчина. У оставалось только с ним согласиться. Она достала из своей сумки иголку и нитку, подшила разорванный кокон, положила туда малыша. Вскоре сын открыл голубые глаза и громко, настойчиво попросил кушать...
  
   ...Эл прошёлся по зарослям, найдя себе новое, крепкое древко. Оно было глупым, из простой палки и совсем не могло говорить. Но мужчина всё равно считал, что ему повезло, ведь ещё, он наткнулся на маленький осколок жёлтой стекляшки. Наверное, та отлетала от Бури далеко-далеко и сохранила заряд. Кристалл пульсировал янтарным светом, согревал ладонь. Эл привязал его к палке, осмотрел и осторожно потряс. Кристалл сразу стал ярким, как солнце, вверх полетели язычки пламени.
  "Наверное, тоже стрельнет - хорошее будет оружие. Чевику всегда нужно оружие, чтобы быть настоящим мужчиной!", - подумалось Элу когда он вооружился...
  
   Атлант провёз их далеко-далеко к западу. Идти оставалось не долго, но семья сделала остановку возле светлого Ларя. И вновь ящик оказался почти погребённым под пологом паутинок. У чистила его, хотя сама не знала зачем. Что было толку готовить дары, которые уже никому не пригодятся? От таких мыслей ей захотелось заплакать, но Эл был рядом и она удержалась. Женские руки вернули те спутники, что ещё недавно блестели золотом в первой Буре. Путь будут здесь, пусть их возьмут, хоть ненадолго они подарят радость и память. Память о пути света, о том, что он когда-то здесь был. Цветок-Шептун вернулся к хозяйке. Он дождался её, хотя мог никогда-никогда не увидеть. Поцеловав коробочку, У спрятала её в сумке. Она погладила холодные бока светлоящика, бормоча слова, которые Эл не услышал. Мужчина смотрел на неё сведя брови: нельзя было думать, что железки живые, нельзя говорить с ними словно с людьми, если те не отвечают. Ип был другим, он ведь мог сказать "Ты не прав" человеку, а вот гайки и батареи не скажут такого. Нельзя было с ними шептаться...
  - Наверное, его надо убрать, чтоб не путать других... - Сказал Эл, глядя в сторону Ларя.
  - Нет-нет! - вздохнула У. - Пусть останется. Он ведь не наш, он стоит здесь давно. Он стоит здесь для всех, кто приходит...
  
   ...Они повстречались в мягких полях, когда до дома оставалось совсем немножко. Семья насторожилась, завидев Эла и У: измученных долгой дорогой, уставших, но державшихся за руки. Ведь у них было всё: лучшая женщина и лучший мужчина, копьё, кокон и лучик. Нет, уже не просто лучик - настоящий Цельник в которого не будет стрелять ни красная шушка, ни синяя. Другая семья была старше, у них оказалось двое детей. Мужчина хмурился, когда Эл подходил, а женщина осторожно отвела маленьких за спину. Дети уже могли ходить, у них были длинные волосы и любопытные, живые глаза золотого и красно-синего цвета.
  - Вы были там? - сразу спросил Па у Эла. Тот оглядел незнакомца, понял, что это хороший Па. У него было большое копьё с большим синим кристаллом. И Ма тоже была хорошая, раз смогла вырастить лучиков. Но не лучшая. Лучшими становятся только после дороги света. Не для себя, а для того, кто пошёл рядом с тобой. Сидя в юрте на одном месте, этого не понять. Это становится ясно, только когда бежишь через железных ос, спасаешься от Скрипуна или вместе стоишь у светлоящика.
  - Да, мы были там...
  - А мы всё не решались... - Опустил взгляд мужчина. - Жили вдали от свалок и шушек, думали не ходить, что это слишком опасно.
  - Да, это опасно... - Эл тоже стал мрачным, он понял, что должен предупредить, но тут из-за спины своей Ма показался малыш. Он осторожно улыбнулся Элу, разглядывая жёлтый кристалл на копье. Ручка мальчика начиналась от плеча, но заканчивалась круглым локтем. Это была не правильная ручка, слишком короткая.
  - Подстрелили, - шепнул Па, прижимая сына к себе. - Убежал, потерялся и нашёл себе шушку. Хватит быть Никакими, пора всё же решиться. Я правильно думаю у себя в голове?
  - Всё верно, - с уверенностью сказал Эл. Он смотрел точно в сине-красные глаза другого мужчины, стараясь увидеть в них то, что чувствовал внутри себя. Но не видел. Ещё не видел. - Нужно решиться, нужно пройти, чтобы ни было там, в самом конце. Нужно учиться понять, признаться в любви, загадать желание, найти друга, простить. Сможешь сделать такое?
   Мужчина подумал, сжал крепче копьё и уверенно тряхнул головой:
  - Смогу!
  - Тогда свет и не важен. Даже если его больше нет...
  
   Они не поверили. Испугались. Но двинулись дальше.
  
  ...У плакала, пряча в ладошках лицо.
  - Что же мы натворили, Эл! На нас теперь по-плохому все будут думать, ведь Бурь больше нет и пути больше нет! Нет Ларей, нет Ипа, нет света! Что же осталось?
  - Я не знаю, У, я точно не знаю, - вздохнул Эл, обнимая её за загорелое плечико. - Но я постараюсь вспомнить об этом. А если не вспомню, то наверное вспомнит наш Юно...
  - Кто?
   Он остановился возле своей лучшей женщины.
  - Как тебе это слово? Что ты чувствуешь, когда его говоришь?
   У задумчиво отвела взгляд, но затем улыбнулась.
  - Хорошее слово. Мне тепло вместе с ним, по-настоящему счастливо...
  
  Дай.
  ...Люди прилетели сюда очень умными, они сразу смекнули, что начинают глупеть...
  - Забавно, - сказал старик, сидевшему рядом мужчине.
  - Что забавно?
  - Сколько раз ты уже использовал эту штуку?
   Мужчина посмотрел на блестящий предмет у себя на ладони, и только плечами пожал.
  - Не помню...
   В ответ старик начал смеяться. Он смеялся сухо и долго, пока золотые глаза не заблестели от слёз.
  - Ты уже даже этого не можешь вспомнить? Однако...
   Он опёрся подбородком о сложенные руки, глядя как перед юртой бегает молодой мальчик. Его загорелое тело мелькало между высокой травы. В тонкой руке была зажата длинная палка, которой он пытался шибануть стрекозу. Гудя крыльями, та почему-то не улетала, а внимательно наблюдала за парнишкой глазами. Все попытки внука сбить и разобрать наблюдательницу на частички, оканчивались безуспешно.
  - Может это и лучше, что мы почти всё забыли, - протянул сквозь губы старик. - Мой дед помнил на какие кнопки нажать, чтобы Железная Гора полетела. Мой отец помнил, как включить питание на корабле. А я помню только как открыть дверь на мостик.
  - Какой корабль? - растеряно спросил хмурый мужчина.
  - Я же вчера ещё тебе говорил...
   Ответом ему была лишь смущённая тишина. Хлопнув сына по плечу, старик отмахнулся.
  - Забудь, тебе не вспомнить и ты в этом невиноват. Это они виноваты, что мы здесь застряли...
  - Кто?
  - Приложи эту штуку к виску, нажми на крючок и сразу всё вспомнишь. На один краткий миг, но вспомнишь о прошлом. Ужаснешься... В прочем, почти всё сразу забудешь. Люди прилетели сюда очень умными, они сразу смекнули, что начинают глупеть. Этих штук было много, но осталась наверное только одна. Никогда её не роняй на землю или в траву - потом не отыщешь. И расскажи сыну, что мы должны жить отдельно. Чем больше людей собираются рядом, тем мы сильнее глупеем. Говорят, что Железная Гора помогает забывать медленней. Красноглазые ещё кое-что помнят, только это всё равно бесполезно...
  - Почему? - снова спросил мужчина, с неподдельным интересом рассматривая блестящий пистолет на ладони.
  - А потому что бежать от забвения некуда. От него можно только лишь улететь, - поднял старик золотые глаза к алому небу. - Или ждать...
  - Чего ждать? - чесал затылок его взрослый сын. Ещё несколько цельнолуний назад он мог легко обыграть отца в шахматы, читать звёздную карту, или часами рассуждать о вселенной. Но теперь, после тридцати цельнолуний, глупел - непоправимо терял свою память, как и все остальные. Вероятно, старик был последним мужчиной, что сохранил рассудок к преклонному возрасту.
  - Чего ждать? - задумчиво переспросил дед, с надеждой глядя на внука. Мальчик разочаровано застыл среди трав, упустив гудящую стрекозу. Узнав всё, что ей было нужно, железка стремительно улетела, оставила его без добычи. Палка Эла оказалась коротковата.
  - Ждать, когда они прилетят за нами, - в пол голоса сказал Де. - Когда они нас заберут...
  
   У стояла в нерешительности, не смея даже подойти к разрушенной юрте. Эл бродил среди обломков, разорванных тряпочек и железок, что верно служили им в жизни. Бочки для воды оказались помяты, лишь время от времени щёлкали охрипшими голосами. Кусок треугольного стола полностью закопался в мягкую землю. Горшочки, где У обычно любила готовить - разбились. Всё её красивое было побито, всё его полезное - переломано. Поверх юрты лежала огромная часть первой Бури. Она прилетела сюда после взрыва кристалла и из всей безграничной степи, рухнула именно здесь. Эл мог посмеяться, если это была бы не юрта, а какой-нибудь стоящий в стороне камень, или одинокая ямина. Но это был дом - его разрушенный дом, и от такого становилось совсем не смешно.
   Придерживая возле груди кокон с Юно, У села возле обломков, начиная собирать осколки милых вещей. Её плечи вздрагивали, женщина плакала, ей было тяжело терять дорогое. Отбросив в сторону провода и коробочки, Эл подошел к ней поближе.
  - Чего ты ревёшь?
  - Мне жалко!
  - Чего тебе жалко? Эта юрта всё равно никуда не годилась. Она была хорошая. Хо-ро-ша-я - понимаешь? А для ЛУЧШЕЙ семьи, нужна ЛУЧШАЯ юрта. Значит всё равно пришлось бы ломать и строить новую. Я тебе новую построю, ещё лучше старой. Я же мужчина, а мужчины всё могут!
   Она улыбнулась сквозь слёзы, обняла его свободной рукой.
  - А хочешь, мы пойдем жить к Железной Горе? - предложила лучшая женщина. - Я познакомлю тебя с теми, кого ещё помню!
   Эл подумал немного, поморщил нос, помотал головой.
  - М? Не-а. Чего-то в моём уме говорит, что надо жить в юрте, среди отдалённых степей. С людьми и на Разносвалке можно увидеться. Надо только прийти туда, сесть и подождать луну или две. Туда непременно придут за железками чевики из разных мест. Можно дружить, можно меняться, можно найти себе женщину. На Разносвалке полезностей много.
   У ещё крепче его обняла. Она хотела его поцеловать, но их отвлёк скрежет. Тоненький корешок тащил по железной пластине блестящий предмет. Корень пророс из земли будто с единственной целью: схватить блестяшку, чтобы отобрать её у людей. Эл ловко подхватил прибор, не дав стебельку забрать последнюю ценность.
  - Это что? - растерянно спросила У.
  - Я не помню, - пожал плечами мужчина.
  - Дай, - потянулся ладошками Юно.
  
  
  
  Руслан Дружинин. Половинка.
  26 / 08 / 2015 11:02
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"