Аннотация: Сколько раз в своей жизни вы отказывались бороться и пускали все на самотек? Я тоже занимаюсь этим с завидной регулярностью, но если на чистоту, только между нами, никогда такое решение не окажется правильнее, чем действие. И о действии вы никогда не пожалелеете...
Один
Город так красив зимой. Люди расчищают дворы от снега, дети играют в огромных придорожных сугробах, холод сковывает движения и не так стыдно за свою лень.
Именно сейчас можно отказаться куда-либо идти, сославшись на сорокоградусный мороз. И уж, тем более, не обсуждается вопрос поездки на дальние расстояния. Может в машине и есть подогрев, но опасно ездить по таким дорогам. Все сковано льдом. Великолепие.
Я сидел на крыше небольшого пятиэтажного домика и раз за разом выдыхал теплый пар. Только благодаря этим скоплениям теплого воздуха я чувствовал себя живым. Ни рук, ни ног я не ощущал уже около получаса.
Было раннее утро, и только самые старательные и трудолюбивые вылезли из под теплых одеял. Они проходили по улицам внизу меня, аккуратно прощупывая землю при каждом шаге. В руках у них были чашки с кофе. Здесь все пьют кофе по пути на работу, потому что только так они могут проснуться.
Из под земли валили густые клубы пара, такого же, как из моего рта. Можно было подумать, что планета тоже дышит, выпуская теплые потоки из огромных легких.
Сегодня мой день рождения. Мало кто знает об этом, так как друзей у меня нет. Родители погибли в авиакатастрофе чуть больше года назад. Тогда я и перебрался жить в Нью-Йорк. Новая жизнь могла встретить меня только в новом городе. Поэтому я убежал. Другой континент казался тогда таким манящим, открывающим совершенно другие возможности и обещал ежедневные радости.
Спустя пару месяцев я понял, что ничего не изменилось. Мир не стал ярче, люди не начали тянуться к закрытому цинику и зимы тут все такие же холодные, но красивые. Это не превратилось в самое безумное приключение, какое я мог представить. Не изменилось ничего, кроме месторасположения.
И вот сегодня я забрался на одно из, пожалуй, самых низких строений этого мегаполиса, чтобы почувствовать, что на данном этапе, большего я достичь не могу. Просто не придумано ступенек, по которым человек моего типа мог бы подняться наверх.
Я начал шевелить конечностями, так как осознал, что никто меня отсюда не вытащит, а я могу окоченеть еще до восхода солнца.
Я взял сегодня отгул. День рождения наедине с собой. Я всегда думал, что это и есть то, чего я хочу. Когда-то мне казалось, что я люблю одиночество, и другие люди только мешают наслаждаться внутренним потоком мыслей, которые могут завести в самые неразведанные уголки сознания.
Сейчас я вижу, как мне не хватает кого-то теплого под боком; кого-то, чье сердце будет биться в такт моему. Кого-то, кто вытащил бы меня с этой крыши и налил горячего шоколада, чтобы можно было вновь почувствовать свое тело.
На ватных ногах я добираюсь до постели и укутываюсь в одеяло, поверх которого еще кладу куртку. Я хотел сегодня весь день провести на улице, но планы ломаются в самом начале.
Тем не менее, через час я уже на ногах и выхожу наружу. Город уже наполнился людьми и событиями. Многие спешат на работу, а те, кто начинает чуть позже, выгуливают собак, которых и завели только потому, что у них есть свободный час утром.
Я подхожу к одному из киосков, где продаются хот-доги. Нью-Йорк просто усеян ими, и я думаю, что в этих сетях легко может устроиться на работу весь небольшой провинциальный городишко, откуда я родом, в полном составе. Эти киоски стали чем-то вроде неотъемлемой части мегаполиса, его фирменным знаком. Хотя хот-доги - полная туфта, плеваться хочется. Зато дешево, и после лакомства во рту стоит такой вкус, что еще долго не хочется ни крошки. Очень удобно для парня без образования, довольствующегося четырьмя долларами в час в местной кофейне.
Смотрю на красное пятно от кетчупа на белом, как праздничная рубашка, снеге. Сегодня все привлекает мое внимание, ни одна мелочь не остается не обдуманной. Что-то вроде традиции. Вот и пятно напоминает о смерти (почему-то красное пятно не вызывает у меня положительных образов) и ее крошечной роли в таком огромном городе, где убийства, несчастные случаи и даже суициды совсем не редкость. Подтек кетчупа похож на очередную точку, появившуюся на каком-то трагическом радаре.
Снег мягко похрустывает под ногами. Я иду по одной из небольших улочек. Это на широких авеню белые препятствия сугробов выгребают задолго до первого солнечного луча, здесь же все оставлено в естественном виде.
Я оборачиваюсь и наблюдаю глубокие следы, оставленные моими зимними ботинками. По бездорожью кроме меня никто не ходит, наверно им есть куда спешить. Я же с грустью и смутной надеждой думаю о возможности вмерзнуть в этот снег, прекратить дальнейшее движение. Слиться с этим городом, стать его частью - как соблазнительно. И люди будут проходить и посматривать на меня, тихо перешептываясь. А возможно никто не будет даже глядеть, ведь тут всем наплевать. Это печальный удел успешных обитателей таких перспективных точек на нашей планете как Нью-Йорк.
Тем не менее, я выхожу на седьмую авеню и двигаюсь по направлению к Тайм-сквер, представляющей собой своеобразный центр этого, и без того настолько центрального, города.
На пути у меня небольшой сквер. Он уже открыт, и я решаю изменить свой маршрут и пройти сквозь островок природы, пусть и увядшей на время морозных месяцев.
Внутри пусто, ни у кого нет желания проводить время в парке в такой ранний час. Ведь именно утром организм проявляет наибольшую активность и готовность к действиям. Нельзя упускать шанс прилично поработать пару часов, чтобы потом со спокойной душой просиживать остаток дня на лавочке в ближайшем лесочке выйдя "на обед", который лишь слегка затянулся.
Сквер оказался просторнее, чем выглядел с улицы. Он расположен на пересечении двух авеню. Внутри было такое убедительное ощущение настоящей природы, но если оглядеться, сквозь ветви деревьев можно заметить несущиеся на скорости желтые такси, еще один символ города. А если поднять глаза к небу, то увидеть его не так-то просто за небоскребами, выстроенными в коммерческом районе.
Деревья покрыты сугробами и, прислушавшись, можно было услышать чуть заметные стоны боли, это ведь тяжело, держать такой груз. Поэтому по пути я стряхиваю самые крупные шапки с бесконечных елей, ощущая себя при этом заботливым лесником.
Около очередного деревца, такого маленького, что удивительно, как оно еще стоит под напором трех огромных сугробов, я замечаю лавочку, а на лавочке сидит девушка. На первый взгляд ей около двадцати. Она сидит совершенно неподвижно, смотрит перед собой и, кажется, пар из ее рта выходит реже, чем следовало бы.
Тем не менее, она вздрагивает, когда я прохожу мимо. Она поднимает на меня глаза, немного грустные и потерянные. Она просто ушла в мысли, проводила время наедине с собой, пока я, своими побуждениями по спасению деревьев, ее не потревожил.
Девушка довольно красива. Такие обычно с утра учатся, а вечер проводят с друзьями в ресторане или клубе. У них мало забот и круг неприятностей ограничивается сломанным ногтем. Они не сидят в парке с отсутствующим видом, скрытые ото всех ветвями елей.
Я думаю, что у меня никогда не хватало духа познакомиться с девушкой на улице. Вот и сейчас я прохожу мимо, выпуская изо рта более крупное облако пара, чем обычно. А ведь она мне понравилась.
- Здравствуйте, - неожиданно обращается девушка к кому-то. Вроде бы рядом с ней никого не сидело.
От ее слов я вздрогнул, прямо как она, когда заметила меня, и медленно обернулся. Она смотрела прямо на меня:
- Не могли бы вы составить мне компанию? Тут так одиноко, - девушка точно говорила это мне, хотя я и был озадачен ее словами.
Конечно же, я проследовал к лавочке и занял место недалеко от нее. Вблизи она казалась еще более несчастной. В тех глазах, где издалека я разглядел грусть, теперь я видел боль, которая неожиданно сильно отозвалась у меня где-то внутри. Я не знал с чего начать, поэтому начал с очевидного:
- Вы сказали, что вам одиноко, - упомянул я ее обращение, - зачем же вы пришли в сквер, где нет ни одного человека? - каждый житель этого города знает, где и в какое время суток можно уединиться. И до десяти утра зеленые островки были самыми безлюдными локациями. Зимой даже хозяева с собакам не рискуют заглядывать в парки, погребенные под снегом.
- Вы меня не поняли, - она чуть улыбнулась. Хотя скорее это была ухмылка, она усмехалась неточности своей формулировки, будто хотела, чтобы то, что услышал я, было правдой, - в городе, в этом городе очень одиноко, - она сделала паузу, - и совершенно не важно есть люди вокруг или же нет.
Я, как никто другой, мог ее понять. Уже давно я ни с кем не разговариваю, но не думаю, что это связано именно с городом. В конечном счете, все в голове.
- А может и во всем мире одиноко? - решаю я расширить рамки, чтобы потом сузить их до одного единственного человека.
На секунду она поднимает взгляд на меня и заглядывает в мои глаза. Эта секунда замедляется и мне кажется, что она ищет что-то в глубинах моей души. Не знаю, осталась ли она довольна увиденным, но, отведя взор, она довольно долго молчит. Я подумал, что она разочаровалась во мне и, возможно, мне стоит уйти, но тут она заговорила:
- А почему так? Почему одиноко?
- Почему? Я и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос... - я размышляю, - точнее будет сказать я хотел бы знать верный ответ, так как вариантов очень много.
- Правда? Например? - Мне кажется, или я и правда услышал в ее голосе первые интонации?
- Самый банальный вариант говорит нам, что мы испытываем одиночество из-за того, что на каком-то уровне нам это нравится. Мы думаем, что ничего лучшего нас не ожидает и нет смысла пытаться выстроить отношения с людьми, в которых мы все равно потом разочаруемся. Нас просто устраивает наше положение, мы не видим смысла пытаться что-то менять, - процитировал я какую-то статью.
- Вы говорите "мы", "нас", вы тоже испытываете схожие чувства?
- Иногда я думаю, что никогда не испытывал ничего другого. За всю свою сознательную жизнь у меня ни разу не получилось создать хоть немного прочные отношения, основанные на взаимном понимании. Я пытался, пытался довериться, но обжигался раз за разом. И жизнь сделала меня замкнутым и зацикленным на себе, - я говорил то, что думал, ни одна мысль не оставалась невысказанной, а это случалось со мной очень редко; обычно, все было наоборот - девушка как-то открыла меня.
- И вы согласны с этим вариантом ответа? Вам не кажется, что причина кроется глубже?
- Я уже говорил, что не знаю с чем соглашаться... Любая проблема решается на нескольких уровнях человеческого сознания.
- Вы считаете это проблемой? - я и сам не заметил, как вылетело это слово. Наша беседа начинала напоминать разговор психолога с пациентом, и я уже не был уверен, кто из нас больной.
- Нет... не знаю, касательно этой темы у меня нет ни одного однозначного ответа.
- То есть у вас есть и другие варианты?
- Конечно.
- А какой ваш любимый? Как вы объясняете себе эту внутреннюю пустоту? - наверно она, и правда, была одинока. И я был рад ответить:
- По-моему, все дело в разборчивости, - начал я слегка туманно, слова складывались медленно, теперь я обдумывал каждую реплику, - просто одинокие люди, такие как мы с вами, видят личности окружающих лучше других, более полно, видят их сущность и еще на ранних этапах могут понять как пойдет общение. Ведь если посмотреть на круг знакомств среднего человека, он обновляется всю жизнь. Люди разбираются друг в друге и понимают, что им нечего больше делать вместе. То, что когда-то их связало, дело или увлечение, в прошлом, а значит и отношения - в прошлом. Мы же видим это сразу и таких людей оставляем в круге знакомых, к которым можно обратиться только по конкретным вопросам. Что же касается настоящего сближения, то человеку неимоверно трудно найти другого, близкого по взглядам, интересам, характеру, такого, кому можно будет довериться и потом не уколоться. Каждый день, оглядываясь вокруг себя, мы не видим тех, кто мог бы в будущем называться нашими друзьями. Чутье подсказывает, что это не те люди.
Я выложил свою концепцию довольно полно. День за днем я объяснял свое одиночество именно так. Эта версия не требовала от меня дополнительных действий и, возможно, поэтому она устраивала меня больше остальных.
- А вы встречали "тех" людей? - в ее голосе была надежда, и я хотел ее поддержать, но... в душе что-то упало.
- Нет, - сказал я и почувствовал, как рушится весь мой мир, вся система взглядов и убеждений летела вниз, я не знал, что делать, как оправдать себя в собственных глазах. Это было очень неожиданное открытие, и я не в полной мере понял, что произошло.
- Я тоже, - в ее голосе чувствовалась горечь, но слез не было. Похоже, у нее их просто не осталось.
Она слегка наклонилась в мою сторону и уткнулась лицом в мое плечо. Я неловко приобнял ее. Я так давно не чувствовал человеческого тепла. Уверен, что она тоже.
Мы сидели так довольно долго. Каждому из нас было о чем подумать. Хотя на самом деле вопрос, что мы крутили в голове, был один и тот же: "Как дальше жить?" Осознавая всю бесцельность нашего одиночества, мы не стремились ничего изменить. Мы не видели альтернативы. Неужели банальная версия наиболее точно отражает сущность явления? Возможно ли полностью объяснить все проявления этого состояния, разобраться в мотивах и убеждениях человека, подверженного одиночеству.
Неужели неразборчивые люди счастливее? Но я не хотел бы быть одним из них. Выходит я, и правда, не хочу ничего менять. Я хочу чтобы все изменилось само, будучи подвержен убеждению, что с хорошими людьми должны происходить хорошие вещи. Но кто сказал, что я хороший? Пока что со мной не происходят никакие вещи, ни хорошие, ни плохие.
Парк стали заполнять люди, а мы с незнакомкой так и сидели, слегка прикасаясь друг к другу и желая, чтобы это никогда не закончилось. Я даже не знал ее имени, не знал кто она и откуда приехала. Но я знал главное, мне была знакома ее боль.
- Вы не против побыть со мной еще некоторое время? - спросила она, слегка отстранившись и подняв на меня полные надежды глаза, и я был счастлив, что на этот раз могу дать ей то, чего она хочет.
Мы провели вместе весь день. Я был нужен ей, и в каком-то плане, она была нужна мне. Я не представлял себе, что там, на лавочке, я мог просто встать и уйти, это было бы неправильно. Но в тоже время я не рассчитывал, что эта встреча выльется в историю, которая будет длиться дольше одного дня.
Мы гуляли, наблюдая как в течение суток, город то пустеет, когда все уже добрались до работы, то снова набивается людьми во время обеденного перерыва, и, наконец, опять пустеет ближе к ночи, когда на улице остаются только самые смелые туристы и влюбленные пары. Сегодня весь город оказался под нашими ногами, мы никуда не торопились, но и ни на секунду не останавливались. Я говорил о мелочах, чтобы отвлечь девушку, идущую рядом. Серьезных тем мы больше не затрагивали, и мне показалось, что я сумел ее успокоить.
Ее звали Мария. Выяснилось, что у нас много общего, кроме бесконечного одиночества. Хотя может это все лишь признаки человека одинокого. Она редко видится с родителями, которые постоянно в разъездах и, кажется, друг друга видят еще реже. Она также живет в этом городе недавно, восхищается им и, в то же время, видит все недостатки мегаполиса. Но, в отличие от меня, она учится в нью-йоркском университете, параллельно не работая.
- Наверно родители компенсируют недостаток внимания деньгами, так было с самого детства, - поделилась она, когда мы проходили через Центральный парк.
- Многим детям нравится, когда родители не лезут в их жизнь, - сказал я, хотя никогда не придерживался этой точки зрения.
- Но не когда тебе десять лет, - ухмыльнулась она. Эмоции стали отражаться на ее лице, похоже ей и правда лучше, - пока я росла, за мной всегда следила няня, она и вырастила меня, не мать.
Как я и сказал, в серьезные темы мы не углублялись, поэтому, когда того требовала беседа, я переводил её в более безопасное русло. Так я узнал, что у нее квартира в Сохо, где она живет одна (разумеется, одна) уже пару лет. В университете у нее друзей нет, и только несколько преподавателей она может назвать интересными людьми.
У нее были зеленые глаза, причем такой редкий оттенок, который выглядел гораздо более впечатляюще, чем любые голубые звезды. В них отражалась вся глубина души. А еще грусть. Грусть, которую можно заметить только в глазах одиночества.
Поднявшись до Гарлема, мы решили развернуться и двигаться вниз. Начинало темнеть, и я сказал, что доведу ее до дома. Вечер шел к логическому завершению.
Я не говорил, что у меня сегодня день рождения и лишь тихо благодарил тот случайный выбор, который завел меня в пустынный сквер меж двух авеню. Это был мой лучший праздник. Прогулка с прекрасной девушкой, день с оттенком грусти.
Было уже заполночь, когда мы добрались до ее жилища. Район был хороший, довольно благополучный. На улице, кроме нас никого не было и, конечно же, она предложила мне зайти.
- Я не хочу быть одна, - в ее глазах читался страх. Может это вовсе не так легко - вывести ее из состояния депрессии. Интересно, когда она последний раз общалась с другим человеком? В любом случае, отказать я не смел.
Эту ночь мы также провели вдвоем. Луна светила прямо в окно и мы постоянно видели друг друга, что было хорошо, ведь в темное время суток чувство одиночества обостряется как никогда.
У нее было очень уютно, гораздо лучше, чем у меня и я был рад, что сегодня мы оказались именно здесь. Я не знал как долго продлится наше знакомство. Вполне возможно, что с утра она проснется с извиняющимися глазами и выставит меня, не понимая, каким образом она притащила кого-то к себе, не выпив ни капли алкоголя.
- Спасибо, что ты сегодня со мной, - раздался ее голос в ночи. Это очень походило на прощальные слова, которых я ждал еще с момента первого разговора на лавочке в занесенном снегом сквере.
В ответ я лишь приобнял ее чуть сильнее, и через некоторое время услышал ее ровное дыхание.
Наверно это было самое близкое знакомство, которое случалось у меня в Нью-Йорке. Никого тут я не узнал лучше, чем эту миниатюрную девушку, что так приятно посапывала мне в щеку. С самого начала я был здесь один.
***
Пришло утро, а я так и не сомкнул глаз. Они оставались открытыми и в более спокойные ночи, что уж говорить про сегодняшнюю.
Она все еще спала, я заметил улыбку на её лице. Что бы ей не снилось, я не мог прервать счастливые мгновения, которые наяву встречаются гораздо реже. Я подумал, что хорошо, что хоть мир сновидений еще радует девушку, в ее состоянии это не надолго.
Тем временем, мне надо было идти на работу, ведь день рождения прошел и уже двадцатилетнего меня Нью-Йорк, в лице моих коллег, мог продолжать полностью игнорировать. А я мог игнорировать в ответ, умудряясь жаловаться на свое существование. Ведь я еще не разработал новую концепцию одиночества, после того как старую систему взглядов моя новая знакомая так ловко разбила. Всего один вопрос и целый мир пал.
Я взял у нее на столе бумажку и написал на ней свой номер телефона и адрес, на всякий случай. Несмотря на мысли о том, что она не захочет меня видеть с новыми лучами солнца, я не мог не дать ей шанс связаться со мной. Что и говорить, я надеялся на ее звонок как на спасательный круг, который сможет удержать меня на плаву в этом каменном океане безразличия.
Положив листок рядом с ней на то самое место, где десять минут назад лежала моя голова, я подумал, насколько же мне не хочется уходить. Но я должен был предоставить выбор ей. Она обратилась ко мне за помощью и если я ей больше не нужен, я это перенесу... скорее всего.
Весь следующий день я провел, вспоминая многочисленные улочки, что мы успели обойти вместе с ней всего за пол-оборота Солнца. Город прекрасно подходил под сценарий, нигде, кроме как в Нью-Йорке не могла произойти такая прекрасная и, одновременно, очень печальная история. Вчера утром нас связало одиночество, и, покинув ее сегодня, я снова начал ощущать сильнейшее недомогание, которому она служила противоядием. Я не знал, позвонит она или нет, но мечты росли с каждой секундой.
Тем не менее, я не думал о ней, я беспокоился только за себя. Я не был уверен, что смогу продолжать прошлое существование после того, что было вчера, после того, как я узнал как может быть. Мне был дан тот самый шанс, тот самый человек, к которому у меня не было неприязни, который относился ко мне также как я к нему, и я не позаботился о том, чтобы оставить ее рядом с собой. Я пустил все на самотек. Как делал всю свою жизнь и никогда, никогда это не приводило ни к чему хорошему.
Отработав положенные часы, я вернулся в свою пустую безжизненную квартиру. С того дня как я в ней поселился, ни одна нога, кроме моей собственной, не переступала этот порог. История жилья очень точно отражает историю своего обитателя. Не был передвинут ни один шкаф, ни одной вещи я не купил, чтобы украсить голые стены и совершенная пустота квартиры грозила перерасти в пустоту всего моего существования.
В момент, когда я это осознал, я понял, что не хочу так жить больше ни секунды. Я пулей вылетел из дома и направился по единственному адресу, который еще имел для меня значение. Бежать до ее дома было около десяти минут, но снег сильно меня замедлял. Из-за холодного воздуха быстро появилась болезненная отдышка. Схватившись за бок, я продолжил путь пешком.
Я представлял, как поднимусь к ней и расскажу все, о чем думал сегодня. Я хотел объяснить ей, что мы не можем лишиться друг друга. Я должен был признаться, что вчера были первые сутки, когда я чувствовал себя счастливым, я был там, где надо, рядом с тем, с кем хочу находиться. И я верил, что она меня поймет, все сомнения стали казаться ничтожными, не достойные моего внимания. Она должна была согласиться с моими доводами.
Но звонок раздался раньше...
...
...
...
Она выглядела такой тихой, спокойной. Лежала на койке совершенно неподвижно. Теперь у нее не осталось никаких забот. Она нашла решение, которое помогло ей избежать дальнейшего одиночества.
Врачи сказали, она приняла таблетки около полудня. Бригаду вызвала соседка, уж не знаю, как она узнала о том, что произошло в квартире, но разве сейчас это имело значение?
Мне позвонили, потому что оставленный мной листок был единственным, что указывало на знакомого человека. Это был единственный записанный телефонный номер во всей квартире. Полицейские нашли его около дивана. Похоже, порыв ветра смахнул его с ложа. Неужели она не обратила внимания? А изменила бы моя записка ее решение? А может она ее видела...
Сейчас я уже не могу получить ответов. Узнав, что я не родственник, мне дали лишь пару мгновений взглянуть на нее, после чего выставили.
Я двинулся по вчерашнему маршруту и зашел в тот самый сквер. На лавочке никого не было, и я присел не в силах больше идти.
Наш союз, основанный на взаимном спасении, оборвался, не успев начаться. Есть ли тут моя вина? И был ли я для нее тем, кем она стала для меня?
Почему она это сделала? Сколько времени она прожила в одиночестве? Судя по ее рассказам, гораздо дольше чем я. В ее жизни отсутствовали люди с самого начала. Она пыталась это сказать, но я уходил от серьезных тем. Я не смог спасти ее и упустил шанс на спасение для себя.
Парк был заполнен народом. Люди гуляли с собаками, разговаривали, смеялись. Кроме меня на лавочке уже сидело еще два человека. Я мог даже слышать их беззаботный разговор.
Вокруг меня постоянно крутится очень много людей, почти четырнадцать миллионов человек в этом городе. И все же это не мешает ощущать полное одиночество. Оно переполняет меня, и я очень боюсь захлебнуться так же, как эта хрупкая, никем не замеченная девушка...