Аннотация: Условно-необитаемый тропический остров, прекрасная незнакомка, последние дни жизни — и ужас, в который стыдно поверить. Готов ли ты пожертвовать рассудком ради призрачной надежды на спасение?..
Любовно-фантастический роман в шести книгах. Книга первая: Остров невезения
Самый большой приз
За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель... вряд ли я сумею показать тебе именно такую любовь, но уж какую смогу - ту покажу непременно.
Смотри же пристально и печально, чтобы как следует разглядеть черты и приметы любви, не обмануться при случае — ибо странен порою облик этого чувства, да и случаи бывают разные.
Книга первая. Остров невезения
Глава 1. Хроника блистательного падения
Летели бодренько, с песнями — спасибо, что без плясок. В последний момент на наш рейс подсадили труппу цирка лилипутов, - то ли из Гродно, то ли ещё откуда, - и усиленно веселящиеся коротышки перечеркнули своим гомоном последнюю попытку уснуть.
Ленке моей это, впрочем, не особо мешало - спала... топтыга. Она вообще способна дрыхнуть где угодно. И в Веллингтоне будет спать, и в Бомбее. Проснётся только в Шереметьево — чтобы тут же снова отрубиться в такси.
Сам не знаю, зачем её сюда потащил. Последние деньги - дурные они. Хоть любые не от ума, а всё же.
Я ведь теперь безработный. Формально. После продажи фирмочки вложился в бизнес друзей, иномарку приобрёл, новую. Немного ещё осталось. Ну и махнул рукой на всё — взял тур в Новую Зеландию.
Таупо, Руапеху, Матамату - это здесь "Властелина колец" снимали. Мечта моего детства... затянувшегося. Красотища — невероятная. До Байкала или Камчатки, конечно, не дотягивает, зато тепло и на каждом углу сувенирные лавки. Тем более, сейчас поток туристов уже малость схлынул — побродить по Хоббитону можно относительно спокойно.
Побродил. Закупился сувенирами, нафотографировался в местных пейзажах и интерьерах. Одним словом, сбыл мечту. Ленка фильма не смотрела, - да и книгу не читала, - поэтому путешествовала не по-фанатски, без экстаза.
Зато она на эльфийку похожа. А экстаз — дело наживное, не обязательно от фанатизма зависит. Можно иногда и расслабиться.
Две недели так вот и расслаблялись. Надоело до чёртиков. Теперь возвращались с Южного острова в Веллингтон, на международный рейс.
Народу было мало. Мы, ещё одна пара из России. Десяток местных, мужчина в строгом деловом костюме, какая-то толстая негритянка. В последнем ряду скучал суровый мужик в убедительно встопорщенной гавайке. Понятия не имею, зачем тут охрана — нас даже в аэропорту толком не досматривали.
В общем, спокойный рейс намечался... пока не догрузили циркачей.
Лилипуты затянули "Смуглянку". Наверное, тоже радовались предстоящему возвращению на Родину. Мужчина в костюме достал из портфеля ноутбук. Маленький пузатый самолётик внутренних линий обречённо задрожал, выруливая на ВПП.
Я представил себе сутки рядом с хором карликов. В аэробусе, на пересадках... да нет, должны и карлики когда-нибудь угомониться.
Покосился на Ленку — дрыхнет. Вот уж кого ничем не пронять. Цельная натура.
Стюардесса закончила водить в воздухе руками, сняла демонстрационный жилет и уселась в кресло лицом к салону. На увлечённо вопящих коротышек она не обращала ни малейшего внимания. Наверное, такое подчёркнутое безразличие должно означать, что для просвещённого человека уродство — это вовсе не уродство, а так, "вариант нормы". А по-моему, это ещё обиднее.
Я-то помню, как после ранения вернулся домой и впервые вышел прогуляться. Городок у нас — тьфу и растереть, все друг друга знают. Ковыляю по Купеческой, - бывшей Советской, - а знакомые глаза отводят.
Не все. Врать не стану. Но очень многие. Хотя ранение у меня — тьфу и растереть, через год тонкий шрам только и остался. А потом я в Москву уехал.
Москва — город особый. Без памяти. Что было, чего не было... Но вот как люди глаза отводят — это я запомнил.
Самолёт тряхнуло. Лилипуты очень уместно грянули "Non, je ne regrette rien". Бизнесмен придержал ноутбук и перекрестился — слева направо.
Тряска закончилась — самолёт оторвался от земли.
От Крайстчёрча до Веллингтона лету чуть больше часа. Не кормят. И, кстати, не поят; хотя это, видимо, от авиакомпании зависит.
Русское чтиво давно иссякло, местные журналы уже не привлекали. Дремать под разухабистую лилипутскую "Коробочку" я не мог, задумчиво мечтая оглохнуть. С потолка вяло струился холодный воздух. Пилот объявил, что мы огибаем небольшое грозовое облако — задержка будет незначительной и составит сколько-то там минут.
В общем, заняться было нечем, а со скуки человек храбреет.
Я посмотрел на Ленку, - десятый сон, слюнки в уголках губ, - и осторожно перевёл взгляд направо. Девушка из той, второй русской пары сидела от меня через проход.
Заприметил я её ещё в аэропорту. Сложно было не заприметить.
Высокая, эффектная брюнетка, стройная, где надо — как надо. Не скажу, что совсем раскрасавица. Но яркая, не отнять.
Незнакомка тоже была не одна — с каким-то кренделем моих примерно лет и хмуроватого вида. Судя по сдержанным лицам, что-то у этой парочки не ладилось... я вяло прикинул шансы.
Что можно привезти в качестве хоббитонских сувениров? Мохнатые накладки на ноги, шляпу Гендальфа и "настоящий" эльфийский плащ китайского производства. Сбывшаяся мечта теперь казалась пресной, коммерческой.
Мне хотелось привезти что-нибудь ещё.
Сувенир. Добычу. Трофей.
Приз.
Девушка почувствовала мой постепенно наглеющий интерес. Повернула голову и улыбнулась одними глазами.
Они, заразы, всегда чувствуют.
Я скользнул взглядом по кренделю.
Крендель хмурился и увлечённо тыкал пальцами в экран телефона.
Я снова посмотрел на девушку и вернул улыбку. Незаметно проверил ремень безопасности — глупо было бы упасть в кресло, толком не успев подняться.
А мне сейчас надо было подняться с шиком, с разворотом. Взлететь мне надо было сейчас - ясным соколом, моднее самолёта.
Я встал, внушительно потянулся и направился в конец салона.
- Нет, - сказал я стюардессе, - нихт смокинг. Просто постою.
Она поняла, улыбнулась. Пролепетала что-то там про грозовой фронт, тряску, осторожность. Я не слушал. Вряд ли стюардесса может рассказать мне что-то новое про воздушные опасности... вряд ли я могу удивить её желанием постоять в закутке возле туалетов. Или повышенным вниманием к происходящему за полуприкрытой шторкой, в салоне.
Скучные люди стюардессы. У тебя мандраж, у тебя предвкушение — а их ничем не удивишь, всего они навидались. Улыбнулась, развернулась, ускакала.
Впрочем, вовремя: по салону, с независимым видом протискиваясь сквозь заунывную лилипутскую "Песенку мамонтёнка", вышагивала моя брюнеточка...
Я посмотрел на часы: прошло ровно три минуты.
Я ухмыльнулся.
Врать не стану: ладошки о шорты вытер. Красивая девчонка всё-таки.
Прислонился к переборке и стал слушать.
Фантасмагорический хор звучал теперь не так густо - часть карликов взяла тайм-аут. Одни отдыхают, другие развлекают публику — и публике некогда обращать внимание на физические... особенности.
Наверное, они искренно считают себя коллективом весельчаков. Всегда приветливы, дружелюбны, всегда готовы поднять настроение звонкой задорной песней. Маска прирастает, перестать голосить становится всё сложнее - приходится ликовать посменно...
С другой стороны, у нас вот президент с премьером всё время местами меняются — и ничего, все довольны, все процветают, над всей страной безоблачное небо.
Я слегка нагнулся, пытаясь заглянуть в крайний иллюминатор — что ж там за грозовой фронт мы огибаем...
Получилось забавно: как будто этим церемонным поклоном я и поприветствовал выходящую из салона незнакомку.
Правильный "ледокол" - половина успеха.
Да и девчонка оказалась мировой, врать не стану. То ли крендель её достал, то ли просто характер такой. Через минуту мы уже болтали, как старые знакомые.
Тоже Лена, - совпаденьице, - живёт с мамой в Зеленограде, работает в мелкой фирмочке по продаже спортинвентаря. В прошлом году отдыхала на Кипре, поездку в Новую Зеландию выиграла в конкурсе какого-то туроператора. Приз оказался "плюс один" - захватила кренделя.
Ну, зачем сразу "жених"... просто приятель.
Понятно.
Всё мне было понятно.
А уж когда выяснилось, что она не только смотрела "Властелина колец", но и читала первоисточник; мало того — отличает Исилдура от Изенгарда...
Мы увлечённо обсуждали тонкости режиссёрской версии второго фильма, когда самолёт снова тряхнуло, на этот раз сильнее — так, что Лену толкнуло прямо на меня.
Я раскинул руки и поймал девушку в объятия.
Самолёт дрожал мелко и противно; Лена — мелко и приятно. Знакомы мы были меньше четверти часа.
Я наклонил голову; девушка потянулась навстречу.
"Ниже ростом только Губин", восторженно донеслось из салона. Шторка отодвинулась. Мы с Леной синхронно опустили глаза: на порожке стояла лилипутка.
Ничего так, миленькая. Метр двадцать примерно ростом. Вся в светлых кудряшках. Кофточка, детские коротенькие джинсики...
Нам пришлось разорвать объятья, чтобы пропустить вежливо улыбающуюся циркачку к туалету.
- Ниже ростом только Фродо, - сказала Лена, задумчиво разглядывая кабинку. Говорила она тихо и дождавшись, пока дверь закроется наверняка. - Как думаешь, они в Хоббитон по обмену опытом летали?
Я негромко рассмеялся и притянул девушку к себе.
Всё мне в ней нравилось.
И в этот миг самолёт тряхнуло уже всерьёз.
После первого удара по фюзеляжу словно проскрежетало металлом, затем все звуки стихли; заткнулся даже хор карликов. Я уж было собрался перевести дух, когда дёрнуло опять, пол резко ушёл из-под ног, в голову ударила шаткая дурная невесомость.
Лена взвизгнула и вцепилась в мои плечи; в салоне тоже визжали, ругались. Свободной рукой я ухватился за переборку, ноги расставил как можно шире. Самолёт мотало так, что добраться до кресел нечего было и думать.
Щёлкнула громкая связь — пилот успокаивал пассажиров. Я ничего не понимал, от страха позабыл вражескую речь.
Переборка ударила в спину, меня швырнуло на Лену. Тут же откинуло назад, сбило с ног. Я ударился затылком о ручку двери.
В салоне кричали в голос, кого-то рвало. Было ясно, что самолёт падает. Кажется, мы шли над океаном. Я думал о том, что брюнеточка погибает в моих объятиях; хоть так, а у кренделя я её всё-таки увёл.
Двигатели надсадно взвыли, как будто пилот врубил реверс. Машину повело влево, закрутило, затрясло. Палас под ногами встопорщился, я судорожно пытался упереться хоть во что-то, перекинуть вторую руку.
Удар - страшный, окончательный удар, словно самолёт на всём ходу влетел в бетонную стену. Грохот стоял такой, что я оглох - домечтался.
Лену сорвало с моей шеи, как нательный крестик, и унесло в салон. Как в замедленной съёмке: распахнутый в крике накрашенный рот, тёмные волосы, такие же тёмные безумные глаза...
Я плюнул на здравый смысл и разжал руки.
В тот же миг меня придавило выбитой дверцей туалетной кабинки, засыпало ворохом бумажного хлама, окатило какой-то пахучей дрянью. Визжащая лилипутка в спущенных детских джинсиках пронеслась по воздуху над моей головой и впечаталась в переборку.
Невесомость закончилась. Скрежета я больше не слышал, зато ощущал всем телом.
Мы упали на воду. Самолёт разваливался на куски и быстро тонул. Ни пожара, ни взрывов, к счастью, не было — вероятно, пилот успел слить топливо. Оторванный хвост отнесло в сторону от бурлящего водоворота.
Я рвался куда-то в темноту, лихорадочно загребая саднящими ладонями, на одних инстинктах. Помню, что очень жалел о поддельном эльфийском плаще. Ещё помню, как рядом, - метрах в пяти, - верхом на сорванной туалетной дверце, старательно шлёпая по воде маленькими ручками, плыла циркачка-лилипутка. Джинсиков на ней уж не было вовсе — наверное, сорвало при падении.
За спиной ухнуло, меня вскинуло на волне. Я хлебнул морской горечи, ушёл под воду; в голове густо стучала кровь.
Последнее, что помню — маленькая, неожиданно крепкая рука ухватила меня за шиворот.