Мама у меня одна. Было больше, но я сделал так, чтобы была одна. Думаете, очень здорово, когда мам много? Я проверил на себе и знаю: пять штук - это ещё куда ни шло. Но когда их десяток, а то и больше - хоть под стол прячься! Под табуретку! За дверь! Хотя, если мам слишком много, тогда одна из них за дверь заглядывает раз в пять минут, функция у неё такая. Ну, вдруг там, за дверью, пыль заведётся, паук начнёт паутину плести или я спрячусь.
Один раз я от них в шкаф спрятался. Хорошо так спрятался, под одеждой. Одежды много, а меня мало - никто не найдёт! Одной из мам поручили искать. И вот она там поискала - меня нет, тут поискала - я не появляюсь. Так знаете, что они сделали? Сначала они хором закричали:
- Артёмка!
Я в этом шкафу о полку, которая надо мной была, чуть головой не стукнулся. Это потому что у меня реакция хорошая - за пять миллиметров от полки резко затормозил, и снова в одежду зарылся, молчу. Тогда они выждали тридцать семь секунд (они становятся очень точными, эти раззеркаленные мамы), и снова хором:
- Артёмка, ты где?
У меня было пятнадцать раззеркаленных мам! Только представьте себе! Пятнадцать! Знаете, какой это хор? Хорошо хоть, пяти мам дома не было, а то бы я вообще оглох! Но я ничего, держался в своём этом шкафу! Так они тут же разделили территорию квартиры на небольшие участки и все включили мыслеобмен. И тут же по участкам искать меня стали и передавать по мыслеобмену друг другу фразы вроде: "в стиральной машинке его нет", "в коробке тоже нет". Я, конечно, этого мыслеобмена не слышал, но что они ещё могут там друг другу передавать! Так они нашли меня за минуту, выволокли из шкафа и сразу, не скидывая с меня той шкафной одежды, усадили двух мам со мной уроки учить. Одна с одной стороны, другая с другой. Они это так объясняют: мол, одна начитывает мне уроки - из одного моего уха всё вылетает, а вторая это вылетевшее тут же загоняет обратно. И вот летают по моей голове знания - из одного уха в другое, из другого в первое, и ни траектории полета не меняют, ни вентиляции тебе никакой. Скучно, хоть плачь.
Ещё про мыслеобмен расскажу. Раззеркаленные могут включать мыслеобмен и выключать. Вот все могут глаза открывать и закрывать - так же они и включают-выключают мыслеобмен. Им это не сложно ни капельки. Они могут по двое, по трое, по группам объединяться и устраивать мысленную болтовню. Хотя вслух им болтать всё равно больше нравится. Не понимаю, о чём можно долго болтать совершенно одинаковым людям? Но, наверное, о чём-то они разговаривать должны. Потому что в мире уже не осталось ни одного нераззеркаленного человека. Ну, кроме меня, конечно.
- Эй, Ивановы! - шепнул я на уроке. - А знаете, почему животных из Красной книги не раззеркаливают?
Ивановы жалобно заморгали.
- Потому что только людей можно, - важно сказал один из них.
- Потому что дураки вы, - вздохнул я. - Разумные, но дураки. Разумные дураки, понимаете? Ра-зу-мны-е.
- Сам ты дурак! - обижено шепнули Ивановы.
- А ну, там, выйдите из класса! - рассердились трое совершенно одинаковых учительниц.
Мы с Ивановыми вышли. Класс почти опустел. Остались четверо Кроткиных и пятеро Петровых.
- Сам ты дурак! - уже во весь голос в коридоре сказали все двенадцать Ивановых.
Но нет - я был не дурак...
Всё это сумасшествие с раззеркаленными совсем недавно началось, года три назад. А ещё раньше все просто помешались на близнецах. Родителям подавай близнецов и всё! А когда у них близнецы не рождались, то они плакали, всхлипывали, были очень недовольны и даже часто доусыновляли похожих детей, чтобы получались почти близнецы. Теперь этих похожих тоже раззеркалили, но это не важно. И тогда президенты всех стран в один голос заявили (хором то есть) - внимание, внимание! Учёные всего мира! Исследуйте близнецовость, ведь мы не хотим, чтобы наши граждане ходили недовольными! Повысим близнецовость! Долой развивать всякое вооружение! Даёшь одинаковых людей! Ну, что-то в таком духе. Это я очень приблизительно рассказываю, потому что мы всё это на уроках проходили, а ученик из меня так себе. И сидят учёные всех стран в кабинетах и размышляют:
- Близнецы... близнецы-близнецы.
А другой учёный ему вторит:
- Да, близнецы-близнецы, близнецы.
А третий с ними не согласен:
- Нет, близнецы, близнецы.
В общем, не очень понимали, как их исследовать, пока один учёный не поставил перед собой близнецов (у него были сыновья-тройняшки) и не сказал:
- Рассказывайте! Пока не расскажете, никакого компьютера.
А близнецы ему (хором, конечно):
- А чего рассказывать-то?
Он им:
- Всё рассказывать! Кто вы такие, с какой планеты, кто ваши родители, а главное - какие у вас особенности?
А они отвечают:
- Мы Саня, Миша и Славик с планеты Земля, ты наш папа, а мама скоро придёт. У нас дома нет никакого компьютера. Эра компьютеров в далёком прошлом.
Что они ему про свои особенности заявили, неизвестно, но на следующий день этот учёный сделал сенсационное сообщение, о нём передавали все новости (не очень хором, но почти). Вроде таких.
Пять в одном. Никаких рекламных акций, всё гораздо серьёзнее.
Сегодня в институте сельского хозяйства, который, как известно, давно перешёл на исследование природы близнецов, было сделано сенсационное заявление. По словам одного из учёных этого института, близнецы - это не редкость, а норма. Оказывается, в каждом из нас заложено чётко установленное число близнецов. Их количество может достигать десяти, а то и тридцати человек. Как говорится, кому как повезёт. На данный момент досконально известно, что вес самого учёного в людях составляет семь человек. Этой ночью учёному удалось себя, как он сказал, "раззеркалить". Сейчас на экране вы можете видеть семь идентичных учёных, появившихся этой ночью. В данный момент создаётся машина для так называемого "раззеркаливания" всех желающих. Учёные высказали предположение, что вскоре такие машины появятся во всех городах земного шара, и "раззеркаливание" станет общедоступным. Предлагаем послушать, что на этот счёт говорят сами учёные.
Учёные (7 штук, хором): Хотели много близнецов - получите!
Мы следим за развитием событий. Подробнее на эту тему - в наших следующих выпусках.
Что было дальше, вы, наверное, представляете. Как пошли все раззеркаливаться! Сначала самые богатые люди в мире это делали, потому что таких машин было мало. Но потом раззеркаливание стало дешевле, после совсем бесплатно, ну и, в конце концов, за это стали доплачивать! Сначала немного, но когда нераззеркаленных становилось всё меньше, то доплачивали всё больше и больше! Честно говоря, я так и не понял, зачем всё это было нужно. То ли народа на планете меньше стало отчего-то, то ли места на планете было слишком много... Какие-то там глобальные потрясения... Короче, все раззеркалились! Даже стали писать фантастические книжки о том, как странные люди избегали раззеркаливания, жили в лесах - в палатках и землянках, убегали на северный полюс. Но всё это были выдумки. Никого заставлять было не надо. Все шли сами.
Думаете, я самый упорный, не шёл, прятался, отказывался? Да за раззеркаленных детей платили в 10 раз больше, чем за взрослых! Кто бы меня туда не отвёл! Первый раз меня в раззеркаливалку в три года отвели. Почти ничего не помню. Помню только, что утром сразу три мамы кормили меня кашей сразу тремя ложками. От этого каша становилась в три раза противнее. Ещё помню, что доктор сказал:
- Надо же, какой славный мальчик, а всего один.
Потом уже мамы рассказывали мне, что в ответ я показал язык и пнул столик с чем-то очень дорогостоящим. А доктор сказал мамам:
- Приведите-ка его ещё через три годика.
Потом посмотрел на вертящегося меня и добавил:
- А лучше через семь.
Но вот как тогда меня раззеркаливали и почему это не получилось - не помню! Вообще-то так и должно быть. Потому что момента раззеркаливания (даже не момента, а нескольких минут) не помнит никто. Это вроде тайны, только она никому не интересна. Получилось - и ладно. А получалось всегда по-разному. То из одного человека два получится, а то и тридцать, как и обещали в самых первых новостях. Есть один случай, когда сто человек получилось. По-моему, их тогда отправили в сто разных городов и они были чем-то вроде ходячего памятника. Их останавливали на улице, просили автограф и сфотографироваться. Говорят даже, был такой человек, который взял автографы у всех ста и со всеми ними сфотографировался. Только проверить никак нельзя, потому что люди одинаковые...
- Эй! Артём! Пойдём в прятки! - кричали под окном маленькие Витальки, десять штук.
- Не пойду! - говорю я. - Вы опять меняться будете, ну вас.
- Ну Артём!! - ныли Витальки. А они хором очень жалостливо ноют. - Ну давай, мы посчитаемся, надо будет запомнить и застукать всех чётных! Ну, дава-а-ай!
- Как я вас различать буду? - кричал я в форточку. - Вы путаетесь и меня путаете!
- У нас шапки разные! Сейчас наденем!
- Не буду! - выкрикиваю я. - Возьмите Машек в водилы!
- Не хотим с Машками! С мыслеобменом неинтересно! Если хочешь, мы тебя будем искать, а сами водить! Выбирай - чётного или нечётного?
- Меня можно только нечётного искать, - бурчу я и выхожу во двор.
Когда меня, десятилетнего, повели раззеркаливаться второй раз, я был, наверное, единственным нераззеркаленным ребёнком в городе. В школе ко мне относились снисходительно. В столовой мне разрешалось брать по три, по четыре порции, только больше одной мне всё равно не надо было. Учителя меня жалели и помогали мне всегда. Потому что у раззеркаленных коллективное мышление, им проще. А я один. Иногда учителя подходили, гладили меня по голове, вздыхали и печально говорили:
- Надо же, один-одинёшенек, как былиночка.
- Какая ещё былиночка? - возмущался всегда я. - Сами вы былиночки! - про себя, конечно, возмущался.
И чего они меня жалели? Мне вот нравилось, что я всего один! Я ведь зануда, я знаю. А если появится ещё десяток таких зануд, то хоть на край света убегай! Только они ведь тоже побегут! И всех будут звать, как меня, Артёмками. Будут бежать на край света и кричать:
- Артёмка-а-а-а! Подожди!!! Мы с тобой!
С одинаковыми именами так придумали - чтобы не путаться. Попробуй запомни десяток-другой одинаковых человек, а ещё и по именам различи их!
А я один такой, один и всё!
В общем, на раззеркаливание я шёл с чёткой мыслью оставить себя одного. Чего бы мне это не стоило. Получилось же в три года - получится и сейчас.
Доктор был другой. Он строго посмотрел на меня и спросил:
- Раззеркаливаться?
- Неа. - сказал я. - Ухо болит. Жжёт вообще. Чешется. Ну, отваливается вконец.
- Ухо - это к лору, - сказал доктор. - То-то я смотрю, что такой большой мальчик.
Тут мои мамы (а пришло их шесть штук) хором стали возмущаться:
- Раззеркаливаться он, раззеркаливаться! Не слушайте его! - и кулаком мне погрозили.
Доктор недовольно посмотрел на меня:
- Понятно. Значит, мамы мальчика. Подпишите вот здесь и вот здесь.
- А ничего, что нас всего шестеро?
- Ничего, - успокоил их доктор. - Это для выплаты компенсации. А ты, мальчик, - доктор показал мне на дверь в его кабинете. - Туда ступай. Готовься.
- К чему? - недовольно спросил я.
- Не помню, - честно признался доктор.
В другом кабинете меня встретил точно такой же доктор. Меня переодели, сказали напутственную речь (ну, что-то о том, что теперь меня будет много, на мне большая ответственность и чтобы мы не подрались сразу в кабинете раззеркаливания). Я сказал, что себя не обижу и в обиду не дам.
- Это ещё видно будет, - непонятно сказал доктор. И подтолкнул меня дальше, ещё в одну дверь.
Мне стало как-то страшновато. Интересно, подумал я, кто из меня будет настоящий? Как я его узнаю? Как я узнаю себя, если вдруг всё получится?
То есть я знал, конечно, что каждый раззеркаленный - совсем такой же, как и остальные. Про них даже неправильно говорить, что они одинаковые. Это просто один человек, и всё.
Я часто представлял, что было бы, будь у меня одна мама. Про такое я читал в старых книжках. Наверное, она что-то бы не успевала. Не всегда была бы приготовлена еда. Если бы мне вдруг захотелось поиграть во что-то, она смогла бы сказать:
- Артёмка, не могу играть. Я так сегодня наработалась.
Но нет же, мамы всегда держали в резерве одну, которая должна быть отдохнувшей и готовой ко всему. Они не исполняли все мои прихоти, они даже воспитывали меня. Но подходили ко мне очень рационально. Как не к одному человеку. Как к системе. Меня им не хватало. Надо было меня раззеркалить.
В кабинете никого не было видно - потому что внутри было совсем темно. Я подождал, пока глаза привыкнут к темноте, но нигде не появлялось ни единого проблеска света, и темнота не превращалась в сумерки. Вдруг, на мгновение, мне показалось, что где-то вверху мигнул огонёк. Я задрал голову, но ничего не увидел. Вдруг где-то впереди меня, под самым потолком, вычертилась линия. Светящаяся. Потом ещё одна, и ещё. Я смотрел на всё это, как заворожённый. Это не было похоже на медицинскую процедуру. Скорее, я находился в каком-то парке аттракционов, или смотрел фильм... Мне было интересно, зрелище захватывало меня. Я ждал, что же будет дальше.
А дальше линии соединились друг с другом и превратились в плоскости. Их границы светились в темноте и отражались... Да, они отражались в самих плоскостях. В зеркалах. Стало совершенно ясно, что это зеркала - в одном из них я увидел отражение своей руки...
Это ничего, что я сейчас так серьёзно рассказываю? Тогда мне было не до шуток, честное слово.
Ну так вот, я разглядывал эти плоскости и вдруг заметил, что они неодинаковые. Что если их собрать... Например, совместить вон то зеркало с другим, из одной стороны получится ровная линия, а из другой...
Зеркала послушно двинулись друг к другу прямо по воздуху. У меня даже перехватило дыхание. Интересно, думал я. Интересно, что же будет, если собрать там всю картинку? Что в ней отразится? Или кто? Я увлечённо передвигал по воздуху зеркала, просто представляя, как они должны быть соединены. Я как будто спал. Всё это меня так захватило, что я потихоньку переставал чувствовать своё тело, надо было просто передвигать, но только самому не раствори...
Вот бы меня сейчас укусил комар! - неожиданно подумал я. Не знаю, почему мне пришла эта мысль. Это как щипком проверить, спишь ты или нет. И тут меня как укусил комар! Больно - жуть! Я хлопнул себя по лбу, по своему лбу! По родному лбу! Подумать только, ещё немного, и я бы раззеркалился, растворился, меня бы попросту не стало, а остались только какие-то отражения в других плоскостях! Не знаю, откуда комар тут мог взяться, потому что не могло тут быть комара! Что уж и говорить, спасибо ему! Я повернулся к зеркалам спиной и стал громко петь свою любимую песню. Про парашюты:
Парашюты над городом,
Парашю-у-у-уты!
Пусть кружат в небе голубом
Дни, мину-у-уты!
Свет сзади стал меркнуть, а я перестал покачиваться - а то какая-то слабость навалилась. Потом свет снова появился - но уже от обычных лампочек. В комнате было совсем пусто.
Ко мне подскочили три одинаковых доктора и стали хором спрашивать:
- Что тут было? Что произошло? Ты зачем пел?
- Не помню, - соврал я.
- И то ладно, - сказали доктора.
Потом они позвали моих мам, покрутили меня перед ними и важным голосом заявили:
- Берегите его. Он не раззеркаливается. Единственный экземпляр.
Мамы, похоже, очень расстроились и моей радости не разделяли. Дома оказалось, что остальные мамы готовили торты для каждого нового меня - на случай удачного раззеркаливания (ну, приблизительно придумали себе, сколько штук меня там получится). Но о плохих для них новостях знали уже по мыслеобмену.
- Ты всё это не съешь, - грустно сказали они.
- Витальки в гости придут - съедят.
- Что же нам, чужими детьми пользоваться? - заныли мамы.
Я взял один торт, отрезал себе кусочек, стал в нём ковыряться ложкой и задумчиво произнёс:
- Так кто из вас, всех мам, самая главная?
- Нет у нас самой главной, - сказали мамы. - Мы все главные.
- А как же проблема личности? - поинтересовался я.
- Мы - личность, - немного неуверенно заявили мамы.
Я понял, что так от них ничего не добиться. Надо исследовать их слабые стороны.
Наутро я полчаса вертелся перед зеркалом. Я смотрел не на себя - я рассматривал отражения бродящих туда-сюда мам. Когда они пытались меня от зеркала отогнать, то я напоминал им, что я единственный экземпляр и меня надо беречь. Отражались мамы вполне нормально. Я-то думал, раз они отражённые, раззеркаленные то есть, то отражаться отражения не будут. Но, похоже, мысль была неправильной. Тогда я стал проверять реакцию мам на разные вещи - на конфеты, на телевизор, на мою старую погремушку. Реакция была снова нормальной. И тогда я показал им какую-то штуку, которая у нас давно валялась, ещё со времён, когда мама была всего одна (она раззеркалилась, когда мне исполнился годик). Похоже, мамы совсем забыли, что это за штука. Я носил перед ними эту странную колбу и говорил:
- Загляните вовнуть! Загляните вовнутрь!
- Куда? - не понимали мамы.
Смешно, да? Они просто не видели этой штуковины! Не замечали! Я перевернул колбу и прочитал на дне: "Термос". Внутри он был... зеркальный. То есть мысль про зеркала была правильной! И тогда я решил устроить из себя термос. Нашёл два небольших зеркальца и пришил к одежде - спереди и сзади. Покрутился перед мамами. Поприседал. Царапнул ногтём обои.
Ага! Значит, их уязвимое место разгадано! И я за один день умудрился совершить открытие!
С этими пришитыми зеркальцами я пошёл в школу, и никто там меня не замечал. Тогда я снял курточку, к которой они были пришиты. Меня заметили, но не удивились. Я позвал:
- Эй, Ивановы!
- Чего тебе?
Я ничего не стал говорить, просто взял и приложил зеркальца к одному из Ивановых. Его как будто стало сто человек - отражения заполнили весь класс. Ненастоящие, прозрачные. Двигал рукой Иванов - двигали рукой и его отражения. Я поспешно убрал зеркальца.
- Ты чего это? - обиделись Ивановы.
- Исследую, - коротко сказал я. - Вот ты, Иванов, встань на голову.
- Зачем? - спросил один из Ивановых.
- Ну тебе трудно, что ли? - спросил я. - Простую такую просьбу не можешь выполнить?
- Простую могу, а встать на голову не могу.
Зато на голову, через одного человека, согласились встать Кроткины. Моя догадка подтвердилась. Мыслеобмен таким образом нейтрализовался. Теперь я мог отключить мыслеобмен своих мам, если они вдруг, через одну маму, встанут на голову...
Вечером я появился во дворе и крикнул Виталькам:
- Давайте в прятки! Вы водите.
- Ура! - крикнули Витальки. - Прячься! Мы не смотрим!
Прятаться я не стал, а только надел курточку с зеркалами. Сейчас я стану для них незаметным. Ищите три часа! Сутки меня ищите - не найдёте! Только вот Витальки, досчитав до десяти, повернулись ко мне и спросили:
- Ты чего не спрятался?
Я растерялся:
- Так это... На раззеркаленных... действовать должно... у меня тут пришито...
Витальки вздохнули.
- Мы не раззеркаленные, - вздохнул один Виталька.
- Мы просто близнецы, - сказал другой.
- Десять человек, - добавил третий.
- И все разные, - улыбнулся четвёртый.
- А ты не замечал? - добил меня пятый Виталька.
- А имена просто по традиции... - пояснил шестой.
- Ладно-ладно! - взмолился я. - Не надо тут, до десятого! Я всё понял. Я домой пошёл.
И пошёл домой. Было мне как-то грустно. Я-то думал рассекретить всех раззеркаленных. А они оказались вполне качественными себе отражениями со всякими свойствами отражений, по большей части бесполезными. Дома я осторожно снял курточку и засунул в задний и передний карман брюк блестящие ложки - чем не зеркала? Плюхнулся на кровать и попробовал заснуть. На краешек моей кровати тихонько присела мама.
- Артёмка... - сказала она.
- Ты меня видишь? - удивился я.
- Просто знаю, что ты здесь.
Я вытащил из карманов ложки.
- А остальные? - шепнул я.
- Остальные по мыслеобмену, - призналась одна из мам. - Ну что нам с тобой делать? Нас много, а ты один...
- Сзеркаливаться, - сказал я. - Вот что надо делать.
К доктору в кабинет раззеркаливания мы шли со всеми мамами. Я сразу спросил у доктора:
- Вы знаете, как раззеркаливание действует?
- Ну, там программа, что ли... - промямлил доктор.
- А сможете запустить программу наоборот? - спросил я и подтолкнул мам к следующей двери. - Просто наоборот? Все действия?
Дома я объяснил мамам, как разобрать цельную плоскость на несколько отдельных. А доктор сказал:
- Интересно. Попробуем. Но может ничего не получиться...
Всё оказалось так просто! Это уже потом мы узнали, что раззеркаливание сопровождалось выбросом какой-то особой дорогостоящей энергии, поэтому и платили за это. Но у сзеркаливания оказался точно такой же эффект... Это уже потом люди-отражения отправились сзеркаливаться в людей, и происходило это без каких-то последствий, просто получался цельный, настоящий, единственный человек. Иванов, правда, получился не очень цельный, а такой, как всегда. Но всё это было потом.
А в тот день я шёл домой вместе с мамой. Одной-единственной мамой.
- Ну что, - спросил я её, - будет торт по случаю сзеркаливания?
- Нет, Артёмка, - вздохнула мама. - Что-то я устала.