Отправив дурня подальше, Анна вскочила на лошадь и понеслась к Буржу, по дороге едва не проскочив Витри. Возле дома священника толпился народ, выслушивая рассказ мадам Тома о том, как кюре пострадал в соседнем Аворе. Присланный графом лекарь, выйдя на крыльцо, заверил, что священник вне опасности, но покой - то, что ему в данный момент больше всего необходимо, и призвал прихожан разойтись по домам.
Девушка сочла ситуацию подходящей для появления, и, растолкав местных жителей, обратилась прямиком к доктору с криком, где ее брат, и что с ним. Сдавшийся под напором почтенный эскулап проводил к племяннику кюре, не заметив, как тот озадаченно разглядывает новоявленную сестру Жюля, а она - Франсуа, и оставил родственников кюре одних. Потребовав от растерявшегося паренька, чтобы немедленно проводил к брату, Анна уселась возле спящего отца Жюля, всем своим видом показывая, что не намерена трогаться с места. Левассёр потоптался рядом, повздыхал, но мешать не решился и тихо вышел. Девушка погладила священника по подпаленным волосам и сказала:
- Здравствуйте, мой дорогой!
Отец Жюль, лежа на животе, с трудом повернув голову, приоткрыл воспаленные глаза и уставился на нее.
- Вот, я вас и нашла.
- Боже мой! Анна! Как вы здесь?
- Меня хотели отправить обратно в Тамплемар, я бежала от них, и - здесь, подле вас.
- Бежала?
- О, да, меня будут искать! Я назвалась вашей сестрой. Прошу вас, не выдавайте меня!
- Франсуа...
- Ваш племянник меня не знает, скажите ему сами!
Отец Жюль поглядел в изумительные, так часто снившиеся ему в разлуке глаза, с нежной мольбой глядящие на него, почувствовал волшебные руки, перебиравшие его волосы, вдохнул дивный, несравненный, божественный запах... и, разумеется, сдался:
- О, да, конечно!
Чтоб не оставить священнику шанса передумать, она громко позвала Франсуа, незамедлительно появившегося в комнате, и с любезной улыбкой покивала в ответ на ее представление еще одному родственнику. Не решившись ни о чем спросить Жюля в присутствии девушки, Франсуа проводил ее к мадам Тома.
Зловредная тетка, поджав губы, осмотрела сестру кюре, задав лишь один вопрос - сколько ей лет, с некоторым неодобрением узнала, что шестнадцать, и отвела Анну в крохотную комнатушку на втором этаже, а там - поинтересовалась, где ее багаж. Анна развела руками, давая понять, что все ее имущество при ней. Мадам скривилась еще больше, но сразу высказываться не спешила, особенно, после едва слышной просьбы нежданной гостьи покормить. Оставив девушку одну, злыдня принесла нехитрую снедь и вознамерилась в упор рассматривать, как та будет есть, и только когда Анна озадачила тетку еще одной, крайне вежливой, почти что иносказательной, просьбой: дать возможность привести себя в порядок и отдохнуть с дороги, покинула убежище новоприбывшей. Мысленно высказав толстухе все, что она о ней думала, Анна принялась медленно и вдумчиво жевать - силы скоро понадобятся!
Франсуа не решился тревожить опять впавшего в забытье Жюля вопросами, а позже Анна такой возможности не оставила, сложив к ногам неискушенного мальчишки все свое обаяние. Юный Левассёр растаял и расспросами более не озадачивался. Сестра и сестра - всем бы такую!
Мадам Тома сделала еще заход - с вопросом, будет ли Анна помогать по хозяйству, но была аккуратно отправлена за этим к Франсуа, вовсе и не возражавшему. В компании домочадцев нового кюре наступил хрупкий мир: они, наперебой, ухаживали за пострадавшим, и, купаясь во всеобщем внимании, отец Жюль быстро выздоравливал. Приходящая мадам сменила гнев на милость, узрев Анну трудолюбиво перешивающей себе новое платье из выклянченного у самой же злыдни старого, больше похожего на парус для триремы, одеяния, с обещанием по окончании работы заняться гардеробом дарительницы. Прихожане Витри радовали подарками болящего кюре, сам граф пару раз прислал что-то со своего стола, правда, визитом не почтил, а мнимая сестра кюре так надеялась на скорое знакомство! Она терпеливо ждала первой же мессы, одновременно прогуливаясь по окрестностям замка, но его светлость, как на грех, в переделах досягаемости ни разу нигде не попался.
Любопытство, частично переходящее в беспокойство - по поводу отца Жюля, не проходило, Анна даже порывалась сама осмотреть спину священника, чего ей, разумеется, не позволили. Решив, что, если у кюре и было клеймо, оно замаскировано куда как большим по площади ожогом, иначе доктор уже что-нибудь рассмотрел при перевязках и не преминул бы сообщить, хоть, тому же графу. Собственное клеймо почти не беспокоило, но она по нескольку раз в день смазывала пострадавшее место чудодейственным снадобьем, потихоньку воруя приносимое доктором священнику. Маскировка клейма ожогом казалась чересчур радикальной, и, отложив вариант в копилку идей на последнее место, она уповала на то, что до сих пор любые травмы заживали на ней, как на собаке.
Воскресная месса оправившегося от болезни кюре собрала не только жителей Витри, а и всех обитателей замка Ла Фер. Анна сделала ошибку, устроившись на скамье у выхода и намереваясь перехватить графа по окончании службы, но пока удалось пробиться поближе, тот уже покинул церковь, и на ее долю достался лишь его главным егерь. Так и быть, она позволила проводить себя после службы, но решительно пресекла все намеки на более близкое знакомство. В другой раз девушка устроилась как можно ближе к тому месту, где хозяин этих мест обычно слушал мессу, но, увлеченный службой, он не удостоил сестру кюре и взглядом. Это повторялось изо дня в день, и, не в силах что-либо изменить, Анна снова и снова пыталась попасться на глаза, тщетно напрягая мозг в поисках путей для начала отношений. День, когда граф неожиданно посетил домик кюре, девушка, на беду, пропустила, отираясь в окрестностях замка, и узнала о визите его сиятельства вечером, и то - от мадам Тома, не пожелавшей - может, была не в курсе? - сообщить подробности. Когда девушка выпытала от священника, о чем шла речь, она едва не упала в обморок.
ГРАФ ЖЕНИТСЯ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Взлетев в свою каморку, Анна бросилась на кровать. Я, как нельзя, ВОВРЕМЯ оказалась в этом проклятом богом и людьми Средневековье, с его ужасами и заморочками, грязью и свинством, убожеством, жестокосердием, изуверством и мракобесием, а ОН поведет под венец другую? Внезапно ей пришла в голову мысль, что она может стать второй женой Оливье. Безмолвные свидетели - надгробие графини и картина, свидетельствующая о многолетней счастливой жизни с графом, лгать не могут! Или грядущая свадьба вдруг сорвется? Но как этому помочь? Мозг буквально закипал в поисках решения, в голове будто стучали молоточки, все сильней и сильнее, затрудняя дыхание и вызывая черноту перед глазами. Что же можно придумать? Просто попасться графу на глаза - недостаточно, надо поломать УЖЕ ОГЛАШЕННУЮ свадьбу, но КАК?????????? Ответа все не находилось, что буквально сводило с ума!
Она постаралась взять себя в руки - злосчастное событие надо просто пережить, и двигаться дальше: все равно, они будут с графом вместе, и чертова девка, бессовестно посягнувшая на возлюбленного, со временем канет в Лету, куда ей и дорога, но ранее никогда неиспытанное Анной ощущение полной беспомощности не проходило. Десять, всего десять дней до свадьбы! По всей видимости, это - договорной брак, запланированный отцом Оливье, и пришло время осуществить давние обязательства. Стоит ли вести речь о глубоких чувствах графа? Возможно, он едва знаком с навязанной ему невестой, и дело в обещанном приданом!
Она спохватилась: она совершенно не знает, что из себя собой представляет занявшая ее место. Девушка выпила несколько глотков воды, умылась, поправила прическу, и спустилась вниз. Вытянуть из священника удалось немного: иностранка, только что приняла католичество в Бурже, где и проживает с семьей, отец - приезжий дворянин, держит школу фехтования, сам кюре ее пока не видел. Похоже, о приданом избранницы или наследственных обязательствах речи быть не может. Неужели, граф женится по любви?
Наутро, дождавшись появления мадам Тома, Анна приступила с расспросами, но извлечь из старой грымзы удалось не больше, чем поведал отец Жюль. Единственную здравую мысль: как попасть в замок до свадьбы или, хотя бы, повидать невесту, мадам тут же обломала. Наряды для невесты, кому шить, найдется - не чета ей мастерицы работают, и Анна до сих пор не выполнила обязательства по отношению к ее гардеробу. Толстуха всучила свой и так почти безразмерный балахон - расставить и вышить. Вынужденно занявшись рукоделием, девушка перебирала в уме варианты отмены злосчастной свадьбы и понимала: мозг отказывается ей служить, никакой реальной возможности не видя. Наконец, она вспомнила о проявлявшем внимание главном егере, который, точно, должен иметь сведения о графском распорядке дня. На следующей мессе дала понять пейзанину, что готова позволить к ней приблизиться. Подвалить деревенский дурень догадался сразу, как только к нему подсели, но расспросы о графе сводил на нет или брал в игнор, переводя разговор уже на себя. Та же история повторилась и назавтра. Анна с ужасом считала оставшиеся дни, продолжая бесполезно нарезать круги вокруг замка. Невыносимое отчаяние затапливало ее с головы до пят, и нестерпимая душевная боль заставляла терять последние остатки самообладания.
Ежедневно подходя к небольшому зеркалу, подарку отца Жюля, и приспустив рубашку с левого плеча, она осматривала пострадавшее место. Рубец казался менее выпуклым, уже не красного, а темно-розового цвета, и не вызывал резких болезненных ощущений, но дискомфорт при соприкосновении келоида с рубашкой еще чувствовался. По нескольку раз в день девушка сбрызгивала место ожога, надеясь, что старый, поврежденный слой кожи будет отшелушен и сменится новым, более гладким. Увлажнив кожу, смазывала попеременно остатками лечебной мази и оливковым маслом, стараясь прикасаться не пальцами, а нащипанными, как корпия, из старого холста, мягкими ниточками. Выспросив у мадам Тома рецепт лукового снадобья, для чего специально при ней обожгла палец, предложив помощь по кухне, и уже несколько дней готовила его на глазах у всех, незаметно унося к себе намазать плечо, и стараясь больше держать ожог на воздухе, не натягивая на него рубашку.
В ночь перед свадьбой любимого стало особенно тошно, и, бросившись на кровать, она едва удержалась, чтобы не завыть, утопив лицо в подушку. Устояла, скрипнув зубами. И на моей улице перевернется грузовик с подарками! Может, не сегодня-завтра! Скоро, очень скоро!